Текст книги "Легенды «Вымпела». Разведка специального назначения"

Уже вечером заехал Лев Иванович. Собрав вокруг себя небольшой коллектив своих преданных учеников, сказал:

– Засекли около и вашей, и нашей вилл наблюдение…

– Наружка?

– Да! Несколько дней выявляли, куда дальше уходит информация, – понижая голос до шёпота, говорил Корольков. – Американское посольство…

– А кто наблюдатели?

– Для Кабула – лучший вариант… Нищенки, сидящие около забора. Оборванные, грязные, «без лица», одежда на всех одинаковая – лохмотья. Вечерами встречаются с белым человеком в районе рынка, который, в свою очередь, после очень длительного проверочного маршрута, оказался за забором Американского посольства… Так что, ребятки, будьте очень внимательны, – говорил преподаватель, – за нами наблюдают со всех сторон и, наверное, много глаз…

* * *

Рано утром, ещё далеко засветло, Володя, Федя и четыре человека охранения тряслись в машине, петляя по улицам Кабула. Машин в этот ранний час в городе не было, изредка встречались нагруженные повозки, запряжённые ослами или лошадьми. Люди, по-видимому, торговцы, двигались в сторону базара. Офицер, сидевший на месте старшего машины, приказал остановиться. Он был из военных, которые работали в штабе, и не был знаком Володе, а вот водителем был куосовец Слава Быстров из Горького. Но, по-видимому, точку высадки, куда везти, Слава не знал. У какого-то полуразваленного дома старший приказал остановиться.

– Заглушите машину и выключите свет, – сначала обратился он к Быстрову, – из машины не выходить, наблюдать за окружением. А нам с вами – «К машине!» – скомандовал он. – Приехали! Все вещи брать с собой…

На улице лежал тонкий слой снега. Через пару часов после восхода солнца он, наверное, растает. Володе в этом утреннем снеге увиделся парк его родного города Южно-Сахалинска и он сам, спешивший с лыжами на утреннюю пробежку. За этот месяц он так истосковался по лыжам и нормальной утренней пробежке… Но вместо привычного пика Чехова и острова Сахалин, который виделся ему, как мираж, вдалеке серели в утреннем тумане горы вокруг Кабула…

Залезли через разбитое окно внутрь этого явно заброшенного дома. Володя услышал отрывистую команду офицера старшему заслона:

– Когда я уйду, замаскируйте следы, ведущие к дому!

Группа охранения, по-видимому, уже бывала здесь и знала свои задачи, потому что сразу же рассредоточилась в разные стороны и растворилась в темноте, а снайперы со штабным поднялись на самую крышу. Она была плоская и тоже белая от снега. Это была высота примерно третьего этажа, поэтому крыша была выше остальных построек. Невдалеке возвышалось тёмное строение – здание дворца Арк[56]56
  Дворец Арк («Дом народов») – под этим названием скрывалась резиденция Амина в центре Кабула.


[Закрыть], где в настоящее время работал, жил и ночевал Амин.

– Здесь! – сказал офицер. – Рассветёт через полчаса. Арк – перед вами… Ну, в общем-то всё, – и, даже не попрощавшись, ушёл.

– Давай, Федя, матрацы наши подстелем, – засуетился, не теряя времени, Володя, – ты здесь устраивайся, а я… здесь.

Крыша была с возвышающимся бруствером, в некоторых местах разрушенным. Эти разрушения были как раз «в нужную сторону» и оказались, как бойницы. Людей, находившихся на крыше, если бы они даже сидели, снизу не было видно, тем более что они лежали. Устроившись на матрацах и приспособив заготовленные рюкзаки в качестве упора под винтовки, они расположились и стали ждать рассвета. Внизу зажглись фары от машины, которая их привезла, загудел мотор, и водитель вместе со старшим офицером отправились в обратный путь. Наступила тишина. Поскольку было ещё совсем темно, Володя повернулся на спину и уставился в небо: «Надо же, какое огромное количество ярких и кажущихся близкими звёзд… Некоторые из них двигались, это – наши, советские спутники… или…» Он смотрел на них до тех пор, пока звёзды не стали пропадать, так как небо стало сначала серым, а затем и светлым. Город оживал: кричали петухи, блеяли овцы, где-то вопил ишак, уже чаще гремели машины, и, буквально через мгновение, тишина ночи наполнилась суетой дня. День начался. Кричали, призывая к утренней молитве, муллы. Интересно, что до этого их возгласов за ежедневными делами он ни разу даже и не слышал…

Начался день… Особенный день в жизни тех, кому он принесёт необратимые изменения в Жизни и Смерти… Теперь «особенный день» и для Володи…

Именно в этот день, пока он тянулся от минуты к минуте, с тишины утра до каждого мгновения последующего часа, Володя постарел сразу на десяток лет. В этот, наверное, самый длинный день своей жизни, пока он до боли в глазах высматривал цель то через самый мощный бинокль, припасённый заранее, то через прицел СВД, он ещё раз прожил всю свою предыдущую жизнь. Взгляд его через окна «заглядывал» в здание Арк, резиденцию Амина, пытаясь увидеть происходящее внутри, за шторами и стенами… И не только увидеть, а как-то почувствовать, предугадать действия фигуры, нужной им… А одновременно с этим мысль его «заглядывала» и в своё прошлое… За это время, ни на мгновение не отрываясь от наблюдения, он успел передумать обо всём, произошедшим с ним, начиная с его детства, от маленького мальчика – до сегодняшнего дня. И всё чаще его мысли тянулись к родному дому, где были его жена и дочка: «Как там мои Галочка и доченька, сейчас у них уже середина дня… Сегодня вторник, жена на работе, в университете, дочка – в саду… Да, увидели бы они меня сейчас, узнали бы, чем их папа занимается…» А действительность упрямо подсказывала: если бы они даже смогли увидеть его в такой миг, узнать вряд ли бы смогли. В этой сосредоточенной, нацеленной во взгляд, устремлённый в пространство здания, фигуре, даже родной, близкий человек вряд ли сейчас мог бы разглядеть знакомое существо. Володя был уже другим. В мыслях – тем же, в действиях – другим. «Главное, не волноваться, дышать спокойно, чтобы не сбивалось дыхание», – думал он. Но сердце его – и он это хорошо чувствовал – стучало быстрее и быстрее. Удары отдавали и в голову, и в палец, который застыл на спусковом крючке винтовки, и от этого он начинал нервничать всё больше и сильнее… А при каждой появлявшейся в окне фигуре Володя вздрагивал, как будто бы происходило что-то невероятное. Он боялся пропустить момент, но он и… боялся увидеть Его. И эта борьба двух страхов сопровождала Володю, наблюдавшего движение теней в здании. Он вглядывался в одинокие фигуры людей на дорожках вокруг дома, часовых и силуэты БТРов, окружающих здание, в людей в дверях на входе и выходе и опять в окна второго этажа, а потом первого и опять второго. Так летели минуты и часы…

Когда он попытался перевести дыхание и расслабиться, то вдруг почувствовал, что ему ужасно жарко, солнце стояло уже высоко. Владимир на мгновение отвлёкся, огляделся и увидел, что снега на крыше уже не было, – он растаял. Даже высохла вода от снега, и лишь в одном месте парила большая лужа. А в воздухе почему-то стояла невыносимая вонь. Он ощутил, что весь дом воняет мочой и испражнениями… Ночью, на морозе, этого не чувствовалось… А сейчас, когда дом немного отогрело солнце, запах стал невыносимым. «Заброшенный, никому не нужный дом. Почти общественный туалет…»

Но жара всё же одолевала больше, чем запах. На ночь, перед выездом, они оделись потеплее, чтобы ничего не отвлекало от дела, а сейчас эта одежда стала неуютной и тяжёлой… Он, извиваясь, как змея, лёжа скинул с себя куртку и часть обмундирования. Чуть повеяло ветерком, и он удовлетворённо перевёл дыхание. Пульс начал успокаиваться. «Надо же, как тяжело, оказывается, просто смотреть… Хотя это – не смотреть, а высматривать того, кто прячется. И не просто прячется, а того, кто может ещё и кусаться…»

Не чувствовалось ни жажды, ни голода. Появился азарт зверя, высматривающего добычу. Иногда, отложив бинокль, он наблюдал через оптический прицел снайперской винтовки… Иногда примерялся, прицеливался, ловя любую случайную цель перевёрнутой галочкой прицела и… «делал выстрел»… Мысленный выстрел. Потом проверял себя: «Попал бы я в цель или нет?.. Расстояние, поправка на ветер, на движение… На что я ещё не сделал поправку? Должен был попасть… Прямо в грудь. Чуть-чуть правее… в сердце! Да, мне бы только его увидеть, я – попаду…»

Ночь наступила неожиданно. Он почувствовал это не по сумеркам, а потому что стало холодно ногам и спине. В окнах здания загорелся свет. А Амин так и не появился. «Неужели мы его проворонили? Нет, не мы, а я, – ведь вся ответственность на мне. Почему же я его не увидел?»

Приехала машина, светанув фарами внизу. Так же выбрались через окно дома, не произнеся ни слова. Приехавший офицер молчал, молчали ребята из охранения, молчал даже всегда разговорчивый Федя, молчал и Володя. Гнетуще давила неудача. Все знали, что должно произойти, и каждый, а не только Володя, чувствовал свою вину. Как будто бы это они были виноваты в том, что не прозвучал выстрел…

В том же полутёмном кабинете, в посольстве, доложили полковнику о том, как велось наблюдение и что происходило в видимых частях здания.

– Амин – внутри Арка, – сказал полковник. И не понятно было, осуждает он снайперов или просто констатирует факт. – Однако его контрразведка – и эта информация у нас есть – сообщила ему, что противники готовят на него покушение с помощью снайпера. Ночью он даже ночевал не в здании, а рядом в бронетранспортёре… Завтра Амин переезжает во дворец Тадж-Бек[57]57
  Тадж-Бек – шахский дворец, резиденция. Укреплённый и несколько удалённый от центра Кабула. Располагался на возвышении, окружённый садом и пустынными территориями.


[Закрыть]. Там его достать нам будет ещё сложнее…

– Так он завтра поедет в Тадж-Бек? – как-то очень разочарованно спросил Володя.

– Да. Будем завтра его перехватывать по дороге. Отдыхайте. С утра вас выбросят на другую точку.

Вернувшись на виллу, Фёдор пошёл со своими друзьями попить водки, нервы у него тоже не выдерживали, а Володя на своей раскладушке опять разложил спортивную сумку с подарками. Только сейчас он почувствовал, как ломило и болело всё тело от почти неподвижного лежания в течение всего дня на крыше. Затёкшие тогда руки, ноги, шея, спина сейчас начали давать о себе знать: гудели и ныли. А Володя спешил поздороваться с подарками жены и дочки. Со стороны это могло кому-то показаться даже каким-то сумасшествием: он достал платье дочери и сказал: «Привет, Катюша…» – и даже понюхал материал, из которого оно было сделано, в надежде уловить знакомый ему детский запах маленького родного тельца. Но платье из Пакистана пахло только восточным базаром и одиночеством сумки с вещами. Чертыхнувшись на себя за такую слабость, Володя пошёл побродить по вилле, послушать, кто что говорит. Он сразу же присоединился к компании, где его партнёр и помощник Фёдор, уже хорошо накативши на грудь, рассказывал о жизни в Риге, где он трудился «опером»… Володя оторвался от своих дум и, «заразившись» бесшабашностью и энергией рассказчика, смог хоть на какое-то время отвлечься. А Фёдор, как будто бы чувствуя состояние Володи, особенно красочно описывал ситуацию.

Подошёл Розин, увидел картину, в которой все действующие лица принимали каждый своё активное участие. Федя дёргал согнутой, поднятой вверх ногой, загадочно и игриво улыбаясь, Юра валялся от хохота по земле, а два сахалинских Володи тоже еле стояли на ногах, покатываясь от смеха.

– Валера! – заливаясь смехом, не останавливаясь, несвязно и заикаясь, стал звать Володя, – ты только послушай, как эти прибалты по девчонкам ходят…

– Витальич, он, – показывая на Федю, говорил, тоже смеясь, Румянцев, – любовью с хромой девушкой занимается… И говорит, лучше никогда ничего и не пробовал…

– Представляешь, он ей под короткую ногу томик Карла Маркса подставит, чтобы она ровно стояла…

– Аполитично как-то, – фразой из фильма тоже пошутил Розин.

– Да не в этом суть. А когда раззадорит её уже до «белого каления», книжку ногой потихоньку и выбьет. Она начинает искать точку опоры и такое этой ногой, да и всем телом вытворяет, что нормальный человек повторить это не сможет. Вот радости-то у всех… Ха-ха-ха!

А потом, через некоторое время, уже укладываясь в своё спальное ложе, Володя подумал: «Да, в такие минуты, когда вокруг пахнет кровью и каждый готов на смерть, у всех у нас начинает почему-то вылезать страшное, низменное, пошлое… Ведь ни Фёдор, ни Розин, да и все мы не стали бы хохотать над этим рассказом в другой, более мирной ситуации. Неужели война человека так быстро превращает в животное? Ведь ещё ничего не началось, а мы уже стали не такими, какими были…»

Сон после общения с друзьями, смеха и нервного напряжения в течение дня пришёл мгновенно. Утром его впервые еле-еле растолкал дежурный, до этого он всегда просыпался сам.

– Пора, машина пришла…

В этот раз их выбросили недалеко от дороги, где, по предположению штаба, должен был проезжать кортеж Амина. Место было глухое, но уж очень близко к дороге. Отодвинуться дальше было невозможно, сзади подпирали дувалы домов. Опять невыносимо пахло мочой, хотя холодное утро поглощало большую часть запахов. До дороги было метров сто…

Машина сразу же укатила, а охранение так же молча, как и вчера, заняло позиции вокруг. Сегодня их было уже пять человек. Один из них осторожно перелез через глиняный забор и затих там. Собаки, обычно заливающиеся лаем вокруг, подозрительно молчали. «Наверное, вчера здесь всё же кто-то побывал, – думал Володя, – да, точно, побывал… И собак не слышно, и…» Он нашёл хорошую лёжку для снайпера, заботливо оборудованную кем-то накануне. С дороги её заметить было невозможно, потому что она была укрыта каким-то хламом, а большое открытое пространство дороги отсюда было как на ладони.

По дороге проехала машина, светя фарами. Володя поймал её в прицел и вёл её до тех пор, пока она не скрылась в мёртвой зоне. «Времени вполне хватит на четыре или даже пять выстрелов… Федя будет стрелять в двигатель машины из изделия “Д”… Должно получиться. Плохо, что на винтовке нет глушителя, так бы можно было сделать незаметно под гул двигателей около десяти выстрелов… А как будем уходить? Если охрана у него “борзая”, прямо у этого забора и расстреляют… – Володя покосился на саманный забор сзади, и ему стало жутковато. – Да, это – почти мышеловка. Хорошо, если охранение знает маршрут там, за забором. С такими мыслями ничего хорошего не получится. Так, надо собраться… надо собраться…»

Рассвело. Снега сегодня не было. Вчерашнее дневное солнце съело все остатки белого ковра, и с восходом проступило унылое коричнево-жёлтое пространство земли с неровной линией близлежащих построек, картина была настолько унылая и мрачная, а ситуация – безысходная и бессмысленная, что настроение сильно испортилось. То волнение, которое присутствовало благодаря самому моменту события, превратилось в злобу и гнев на всю эту «долбаную жизнь».

«Почему же выбрали столь неудачное место? Здесь открытое пространство от дороги напоминает широкий карман-ловушку, окружённый со всех сторон заборами. Туда сто метров, сюда сто пятьдесят, и с той стороны будет цепь автоматчиков…» – мысли так и летели. Минуты складывались в часы. Волнение достигало апогея…

Вдруг появилась колонна явно военных грузовиков. Из последней машины, когда она остановилась посередине дороги, посыпались афганские солдаты. Машина ушла, а бойцы заняли позиции вдоль трассы. Они встали с обеих сторон дороги по три человека через каждые метров пятьдесят. Один из них был с гранатомётом, второй с автоматом Калашникова, а третий – с какой-то невиданной винтовкой. «Это БУР, – проворчал непонятно для кого Володя, – винтовка Первой мировой войны… Они были ими вооружены здесь и раньше. А вот автоматы и гранатомёты – это наша помощь революции, теперь направленная против меня…»

Вся засада инстинктивно прижалась к земле, ввинчиваясь каждый – в своё укрытие. Минимум пять пар глаз и три гранатомёта смотрели в их направлении. Обстановка осложнилась до совершенно непредсказуемой…

Минут через пять подполз старший охранения, непонятно откуда взявшийся, и прошипел на ухо:

– Уходим, приказ сниматься… Операция отменяется.

Володя и Фёдор, прихватив пожитки, как змеи, поползли за парнем из охранения. «Да, на занятиях так ловко ползать и не получалось, – вдруг пришла посторонняя мысль в голову, – а здесь даже Федя скользит над землёй почти бесшумно…» Фёдор был самый старший на курсах по возрасту. Лет на десять взрослее других, он не всегда соответствовал требованиям по физической подготовке. И когда он несколько дней назад вызвался быть снайпером, Володя с ужасом подумал: «Как же он сможет выдержать физически?» Но Фёдор собрался до такой степени, что возраст его никак не сказывался, да и бегать им пока особенно не приходилось. В заборе оказалась приготовленная заранее дыра у основания, в которую все и нырнули по очереди. Пройдя через двор, вышли на дорогу с другой стороны, и сразу же появилась машина со Славой Быстровым…

На докладе у полковника Володя не выдержал и всё же сказал:

– Место, где была устроена засада, плохое. Надо, чтобы мы сами выбирали позицию…

– Да разве я возражаю? Времени-то заниматься этим у вас не было. Вот мы и помогали. На данном участке – это было лучшее… Теперь, – продолжил полковник, – диспозиция меняется полностью. Амин со свитой переехал во дворец Тадж-Бек…

И Володя, и Федя знали это место уже хорошо. Это не просто дворец – это крепость. Многоэтажное монументальное здание, построенное ещё шахом, стояло на высоком холме, возвышаясь над всей местностью. Вокруг – покатые склоны, покрытые деревьями. Приблизиться незамеченными к зданию невозможно. Все склоны по совету советских специалистов были заминированы.

– Вот вам и предстоит подобрать место для стрельбы по дворцу. Амин, возможно, появится в саду или на балконе здания. Действуйте. По готовности – жду доклада.

Вышли из посольства и пешком пошли до своей виллы. Ерохин всю дорогу ворчал…

– Хороша ситуация, – рассуждал Федя, – он что, дурак, я имею в виду… – опасливо оглядевшись, прошептал на ухо Володе, – Амина! В такой ситуации – выйдет на балкон полюбоваться пейзажем или в саду гулять, прохлаждаться будет. По-моему, они там, в штабе, перепили. Интересно, кто всю эту чушь придумывает? Если это всё так будет продолжаться, нам настанет полный… – долго подбирая слово, сказал, – абзац. Всем несдобровать от таких идей… Ты только посмотри, зашифровались, секретность – даже друг от друга… Кто что делает, – ничего не понятно… Осипов, – я видел, – с какими-то щипцами ходит. А-а-а!.. Понял: кого из окружения, – он не произнёс имени Амина, а прожевал это слово, – поймает, обрезание делать этими щипцами будет…

– Смотри, чтобы этими щипцами тебе бы что-нибудь не отчикали…

– За меня не боись! Я-то как раз в полном порядке… Только вот Карла Маркса бы с кем-нибудь почитать, сил нету… Хе-хе…

На вилле выпросили у Полякова машину и стали объезжать окрестности вокруг Тадж-Бека. Поляков единственное, что посоветовал: «Легенду придумайте, зачем вы там шатаетесь…»

– Легенду? Легенда простая, – съязвил Федя, – грибы на ужин собираем…

Но легенду действительно подбирать потребовалось. Сделав пару огромных кругов вокруг дворца, выяснили, что никуда их не пускают. Каждая высотка была занята или афганцами, или нашими. Пришлось ехать в посольство и выпрашивать военспецов, которые отвечали за эти холмики и горки, и уже, как якобы специалисты по минированию, стали лазить на пузе по этим холмам и давать советы по доминированию или безопасности. Эти объезды и ползанья продолжались четверо суток. Полковник в штабе ждал, понимая, что задача непростая. Каждый день в его полутёмном кабинете появлялись Володя и Фёдор, долго докладывали, что, где и как, по памяти чертили схемки здесь же, за письменным столом. Обсуждали разные варианты развития ситуации. Но пока ни им, ни ему варианты не нравились. Наконец, остановили свой выбор на сопке, где стоял расчёт нашей «Шилки»[58]58
  Советская зенитная самоходная установка, серийное производство начато в 1964 г. Вооружена счетверённой автоматической 23-миллиметровой пушкой. Скорострельность установки – 56 снарядов в секунду. Наводиться на цель может вручную, полуавтоматически и автоматически. Успешно применялась в качестве орудия поддержки пехоты. Огонь автоматических пушек эффективно действовал как против открыто расположенной живой силы, так и против легких укрытий. В частности, легко разрушались глиняные жилые дома и сельскохозяйственные постройки.


[Закрыть]. Это было эффективное советское оружие. Оно прошло достаточную обкатку в Египте, Северном Вьетнаме, Сирии, Ливии, но для афганцев представлялось как новое и чуть ли не секретное. Поэтому афганцев близко к нему не подпускали. Это место выбрали как исходное. Правда, от самой артиллерийской установки надо было удалиться ещё на середину минного поля, на склон холма, до которого специально для этого обустроили секретный проход. Но зато – ни сбоку, ни сзади – неожиданно и незаметно никто не подойдёт. Наблюдатели с той стороны на минное поле тоже без нужды пялиться не будут, а главное, расстояние до цели наиболее подходящее – четыреста метров.

Когда на четвёртые сутки полковник утвердил план, Володя с Фёдором собрали свои шмотки и перебрались жить в блиндаж расчёта «Шилки». Ночью доползли сквозь минное поле до цели и дооборудовали укрытие. И остались уже на месте работать и наблюдать на весь световой день. Выбраться отсюда в светлое время суток незамеченными было уже невозможно.

Опять Володя лежал, прощупывая то в бинокль, то в оптический прицел окна дворца, сад, дорожки вокруг, подолгу задерживал взгляд на красивом балконе и ждал, когда выйдет Амин… К дворцу подъезжали чёрные «мерседесы», другие машины, из них выходили военные, гражданские люди, заходили внутрь и через какое-то время возвращались и уезжали обратно. Много народу мелькало перед глазами, но главного лица так и не было.

– Хоть бы сказали, где окна его кабинета, – опять ругался Фёдор, – там же наши и повара, и врачи, и советники разные…

– Я так понимаю, – отвечал Володя, ни на минуту не отрываясь от окуляров, – нельзя им говорить, вдруг как-то выдадут ситуацию.

– Или сразу разбегутся… Взяли бы вон из «Шилки» по этому окну как дали бы! Я, правда, не видел, как она стреляет…

– Я тоже не видел… Но, говорят, сносит всё на своём пути… Вон, смотри, опять «мерседес» подкатил.

– Живут же люди, на «мерседесах» катаются, во дворцах обедают, а тут…

– Я бы им не стал завидовать… Ты знаешь, он там, в тени кабинета сидит, а за ним в четыре глаза снайперы смотрят. Как-то это к зависти не располагает.

– Согласен, согласен, – я говорю, что жарко и жрать охота…

– Представляешь, если в него отсюда сделать выстрел, что начнётся. У них вон даже танки закопаны и охраны – не меньше батальона…

– Начнётся? Если бы дали ПБС[59]59
  ПБС (прибор бесшумной стрельбы) – звуковой глушитель для ведения огня из автомата. Стрельба производится специальными патронами.


[Закрыть]… всё тихо бы и произошло… А тут – грохот от выстрела и пыль поднимем… Кстати, пыль? Что делать?

И Фёдор схватил флягу с водой и стал поливать перед Володей пространство под винтовкой.

– Это чтобы после выстрела пыль не поднялась! Демаскирующий признак.

– Смотри-ка, ты жить больше хочешь, чем пить. Оставь водички, а то от жажды галлюцинации начнутся…

– Днём – галлюцинации, ночью – поллюции… Нравится мне эта жизнь. Кому бы её подарить?

Так прошёл весь день. Ночью уползли под «Шилку», где и забылись тяжёлым, беспрерывным сном. На рассвете разбудил боец и заботливо дал по кружке кофе.

– Чёрт возьми! Кофе? – удивлялся Фёдор. – Где они его здесь достали? Ай, спасибо, братцы… Вот уважили…

Попили кофе, как какой-то привет из далёкой, комфортной жизни, и обратно уползли в темноту на целый день.

К дворцу опять приезжали машины, двигаясь долго, как в замедленном кино, по серпантину снизу-вверх, выходили генералы, министры и скрывались в дверях сияющего своей красотой и монументальностью здания. На куполе развивался афганский флаг, а внизу, метрах в пятистах, шла большая группа солдат, удаляясь в поле. На плечах они несли разноцветные мишени: красные, синие, жёлтые.

– Знаешь, почему у них мишени цветные? – спросил Володя уже явно скучающего Фёдора и, не дождавшись заинтересованности, продолжил: – Мне военспец один рассказал. Ставят все мишени в ряд, сразу все цвета… и стреляют: одни – в жёлтые, другие – в другие…

– Ага… если все попали в красных – значит, против коммунистов, в жёлтых – против китайцев, ха-ха-ха… Для контрразведки упражнение?

– Я смотрю, ты сегодня какой-то очень шутливый…

– Володь! Но ведь ты тоже понимаешь – ерундой занимаемся. Полковник наш там уже давно другие планы нарисовал… Если Амин ни разу даже в окне не мелькнул, как ты думаешь, на балкон он скоро выйдет? А потом, если произойдёт чудо и он появится, и ты в него попадёшь… Что будет дальше? С территории русских прозвучал выстрел, убили их Генерального секретаря, и что?

– Должна быть операция прикрытия…

– Ты что, серьёзно думаешь, что она кем-то разработана и подготовлена? О том, чем мы занимаемся, даже наши не знают…

– Ну, кому надо – знают и даже очень знают.

– Брось ты, ерунда. А операция прикрытия – это мы и есть… Стрельнули, нас здесь положат, а потом переоденут в пакистанскую робу и скажут: «Вот этот, рыжий, – явно пуштун, а этот, с рязанской рожей, наверное, местный таджик?»

Володе и самому не нравилось это уже в общей сложности недельное выслеживание цели. Было понятно: этот способ не годен. Не появится Амин в зоне видимости снайпера. Его охрана, наши же советники, не дадут ему такой возможности. Он всегда будет находиться в мёртвой зоне. Несмотря на паршивое настроение, следить за дворцом в четыре глаза продолжали напряжённо и неустанно. Была в голове всё же шальная мысль: «А вдруг повезёт, и Амин появится где-то в районе досягаемости выстрела?!»

Но и этот день закончил своё путешествие по планете, и стало над полем рядом с дворцом Тадж-Бек, как и положено при окончании дня, темно. Выбравшись с позиции к «Шилке», Володя предложил сразу всё же пойти в штаб и доложить обстановку, заодно и узнать, может, есть какие-то новые вводные. В штабе и на вилле за эти несколько дней всё изменилось. Было много новых лиц. Все суетились, куда-то спешили, при приближении посторонних разговоры смолкали, но все доброжелательно улыбались. Многие лица были совсем белые и выбритые… «Значит, только что приехали из Москвы, – подумал Володя, – да, весело тут становится… Что же будет дальше? Не зря десять дней назад полковник сказал, что конец – это смерть Амина…»

В кабинете у полковника было необычно светло, вовсю горел свет и народ толпился около его стола. Доложив ему, на всякий случай – почти шёпотом, обстановку за два дня, Володя услышал от него вопрос. Не стесняясь, полковник говорил громко, обращаясь сразу ко всем в кабинете:

– Как вы думаете, сколько человек охраняет дворец? Что вы видели?

– Много, очень много, но точно я сказать не могу.

– Ладно, завтра с утра поедете вот с ним… – и указал на рядом стоящего человека, – во дворец. Попробуйте определить точное количество людей в охране.

Человек протянул Володе руку и представился:

– Михал Михайлович, группа А…

Вокруг стола стояли знакомые и незнакомые ему люди. Он узнал и почтительно поздоровался с Григорием Ивановичем Бояриновым и Яшей Семёновым, преподавателем КУОСа. Был ещё один, абсолютно лысый мужик, который протянул руку и сказал:

– Капитан Дроздов…

– Капитан Цветков, – представился в ответ Володя, а про себя, в отношении лысого, подумал: «Староват ты для капитана… служил плохо, наверное… Я тоже капитан…»

Ночь прошла быстро. Володя долго сидел с Розиным и Климовым и разговаривал. Все вещи, даже винтовка, остались на позиции «Шилки», ну, там охрана надёжная, не пропадут. Вдруг Валерий Витальевич сказал: «Пойдёмте…» – и повёл всех за собой во двор. Там нашёл какую-то бочку с песком, достал из кармана очень маленький пистолетик, «переломил» ствол и вставил туда два автоматных патрона…

– Ничего себе! – восхитился Володя. – Откуда у тебя «Гроза»[60]60
  Гроза – специзделие КГБ, предназначенное для бесшумной стрельбы. В 1979 году, во время событий в Афганистане, было совершенно секретным оружием, рассекречено в начале 90-х гг., когда большая партия этих пистолетов была продана во Вьетнам.


[Закрыть]?

– Выдали… Надо испробовать перед применением, – и, направив руку в сторону бочки, произвёл два бесшумных выстрела. Большие автоматные пули жестко, ломая всё на своём пути, прошили тело «бедного» препятствия из дерева и песка и глубоко вонзились в стену.

– Да, неплохо, неплохо, – затеребил усы и довольно зашмыгал носом Валерий Витальевич, – Юра, ты тоже попробуй…

– А можно? – уже достав из кармана изделие, заряжал пистолет Климов. И тоже шмальнул пару раз в бочку.

– Так вам что, всем, что ли, выдали? – с завистью проговорил Цветков.

– Кому надо, тому и выдали, – отпарировал Розин, – пошли спать.

Утром на машине с Михал Михалычем, как он представился накануне, стали объезжать порученные места. Володя за эти последние недели изучил местность, как родную. Он знал здесь теперь не то что каждую сопку, но и каждый камень, и яму на дороге. Дворец и местность, окружавшая его, стали его и профессиональным занятием, и наваждением. Дворец и окна с разными вариантами даже снились ему ночью.

Поднялись по узкой дороге вверх до первого шлагбаума у дворца Тадж-Бек. У въезда стояли сразу несколько человек часовых. Пропускать категорически отказались. Появился офицер. И долго слушал то Володю, то Михал Михалыча, как-то странно всматриваясь в их лица…

– Нам приказали организовать взаимодействие. Задача – усилить охрану дворца. Мы хотели бы осмотреть территорию, где у вас посты, где что? Не возражаете?

Офицер понял, чего от него хотят, и стал куда-то звонить по полевому телефону, установленному в первой будке. Потом объяснял кому-то, на том конце провода, что-то, сильно жестикулируя, и кричал так, что можно было бы и не звонить… Положив аккуратно трубку, сказал:

– Надо согласовывать с начальником гвардии Амина майором Джандадом… Я пропустить не могу.

Пожурив его, для успокоения собственного эгоизма, сели в машину и поехали обратно. Ведь были же уверены, что не пропустят. Но с этого места, пока шли якобы переговоры, наблюдать за охранением дворца было значительно удобнее и ближе…

– Ну что, – начал Михал Михайлович, – я насчитал десять видимых постов и в общей сложности 20 человек. С другой стороны здания ещё столько же. Пускай будет пятьдесят. Значит, сто ещё отдыхают. Значит, охраны здесь примерно… человек двести. Согласен? – обратился он уже к Цветкову.

– Во дворце – большой цокольный этаж, – в свою очередь сказал Володя, – но чтобы там было какое-то движение, я не видел. Хотя?.. Ну не могут они прятаться бесцельно. Им надо показать товар лицом. Вот, смотрите, какая у нас гвардия. Я тоже так думаю, там нет больше людей.

– А с другой стороны дворца?

– С другой стороны, на другом холме… там батальон охраны, но он – через сад. Туда тоже не попадёшь. Сейчас мы заедем в подразделение, где живут наши военспецы…

В армейском афганском батальоне пропустили без помех, заехали под шлагбаум и нашли военспецов. Жили они, по сравнению со всеми остальными офицерами спецназа, по-царски. Пригласив к себе в комнату и увидев наше изумление от интерьера, они даже засмущались. Вся комната была в коврах и подушках. Видно, местное батальонное начальство позаботилось о своих советниках по-восточному. Всё лучшее – гостю. Поговорив с офицерами о том, как у них тут жизнь и о настроении среди военнослужащих, поняли одно: «Жизнь – рутинная, а солдатам всё безразлично… Что, где и с кем происходит, большинство военнослужащих и не знает, да и не хочет знать. Кормят, одевают – спасибо Аллаху. Командиров панически боятся. Военспецы не раз пытались прекратить рукоприкладство афганских офицеров. Всё без толку. Бьют они их по любому поводу…»