Текст книги "Легенды «Вымпела». Разведка специального назначения"

Долго стояли на окраине сада и наблюдали за дворцом со стороны батальона. Там шла своя размеренная жизнь. Отсюда Володя дворец ещё не видел… А по привычке автоматически всё высматривал в окнах знакомую фигуру Амина.

Вернувшись назад, в казарму, где остановились офицеры из группы «А», Михал Михалыч ушёл к кому-то на доклад. Это было недостроенное здание жилого военного объекта. Окон и дверей в нём не было. Проёмы завесили плотными одеялами и, как смогли, создали внутри уют. Володе ничего не оставалось делать, как болтаться среди незнакомых ему людей.

Вновь прибывшие излучали спокойную уверенность. Все крепкие, с яркими, сильными лицами. Каждый из них чисто выбрит и даже, в отличие от зенитовцев, с кажущейся холёной кожей. Володя как-то автоматически потёр свою щетину с торчащими в разные стороны волосами, поправил грязную от пыли и жёлто-коричневой земли форму и подумал: «Сегодня обязательно побреюсь. Чёрт с ней, с этой водой, имею право…» Да, эти приехавшие были красавчиками, правда, место для жилья им досталось не самое хорошее. Видно, их поселили в этом недострое, поближе к Тадж-Беку, не просто так…

Появился Поляков, как будто бы зная, где искать Володю, и позвал:

– Пойдём со мной, нас с тобой ждут.

Зашли в комнату, где находились знакомые ему люди: Бояринов, старый лысый капитан, преподаватель КУОСа Яша Семёнов и высокий, статный Эвальд Козлов. Все были в афганской форме.

– Вот! Юрий Иванович, – обратился подполковник Поляков к лысому старому капитану. – Командир четвёртой ГСН, он только что вернулся из расположения третьего батальона.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – интеллигентно и как-то не очень по-военному начал говорить человек, которого назвали Юрием Ивановичем. Перед ним лежала карта, на которой было написано большими чёрными буквами «Секретно». Володя почему-то обратил внимание, что в месте, где под словом «Утверждаю» должна была стоять чья-то роспись, – ничего не было. План операции не был утверждён… «Ну, наверное, это ещё проект…» – подумал он.

– Замысел операции, – продолжил Дроздов, – таков… В двадцать один час начнётся операция «Байкал-79». Основная её часть – это захват дворца Тадж-Бек силами групп «Зенит» и «Гром». Поддерживать штурм будут подразделения мусульманского батальона и артиллерия установки «Шилка». Задача штурмующей группы – захват Хафизуллы Амина… На вас и вашу группу номер четыре возлагается очень важная и ответственная задача: обеспечение операции прикрытия штурмующих подразделений. Вот здесь, – и Дроздов на карте показал точку, – находится батальон охраны…

Володя очень хорошо знал это место по предыдущим дням, и часа два назад он был в расположении этого подразделения.

– Это – соседнее возвышение, совсем рядом с дворцом. Вы должны силами приданной группы захватить на этой высоте танки, вкопанные в землю, их два, и произвести из них несколько выстрелов в сторону объекта «Дуб» – дворец Тадж-Бек. Это должно для всех означать: «Батальон взбунтовался и напал на резиденцию Амина». Поймите, эта часть легенды очень важна… Тогда подразделения, идущие на штурм, получат возможность обоснованного «прибытия» в Тадж-Бек, якобы для усмирения взбунтовавшегося батальона. Тогда появляется шанс не штурмовать в лоб, а проникнуть на территорию, хотя бы до стен здания, без стрельбы и потерь. Танки с полным боекомплектом и афганскими экипажами – в расположении третьего афганского батальона, внутри. Повторяю, вам всего лишь надо сделать несколько неприцельных выстрелов в сторону дворца из танков. В вашу группу выделяются восемь человек из мусульманского батальона, два экипажа на два танка. Это лучшие сержанты и офицеры из танковых войск, знающие местный язык. Но имейте в виду – ребята молодые и неопытные.

– А в тех танках есть экипажи? – спросил Володя.

– По данным, которые имеются у нас, – есть…

– Я рекомендую вам взять с собой гранатомёты, – вмешался в разговор Бояринов, – это будет убедительным фактором для разговора с танками и находящимися в казарме… Кроме всего, рекомендую одеть бронежилеты и каски, – закончил Григорий Иванович.

– Теперь о том, как вы проникните на территорию батальона, – заговорил опять Дроздов. Он встал и прошёлся по комнате, разминая затёкшие ноги. Капитан всё время, пока ставил задачу, внимательно и испытывающе, почти неотрывно смотрел в лицо Володе, пытаясь, наверное, понять, способен ли человек, которого ему только что представили, осмыслить и выполнить задачу. Потом, чуть позднее, когда Володя уже вышел от Дроздова, он спросил у кого-то из своих: «Кто этот капитан?» И ему, тоже по секрету, на ухо, знающие всегда и всё бойцы «Зенита» сказали: «Это новый начальник управления “С”, руководитель нелегальной разведки Советского Союза генерал Дроздов. Последнее время был нашим резидентом в США».

– Ничего себе! – Это уровень, которого Володя раньше не знал и с представителями которого никогда в жизни до этого даже не общался. – Теперь понятно, почему этот «капитан» такой умный и пронизывающий, и ставит задачу в присутствии нескольких полковников. Прислать такого сюда мог только сам председатель КГБ… Да, серьёзная, очень серьёзная ситуация намечается…

– Итак, – тем временем продолжал Дроздов, – поговорим о том, как вы проникаете на территорию батальона для выполнения задачи… На автомашине ГАЗ-66 с опущенным тентом вы с группой приезжаете в расположение батальона. С вами будут два военспеца, которые хорошо знают командира батальона…

Когда закончилась постановка задачи, Володю опять забрал Поляков и повёл в отдельную комнату, где находились незнакомые ему люди.

– Это – ваши экипажи для танков, – пояснил Поляков. А это – командир вашей группы, – представив Володю танкистам мусульманского батальона, подполковник вышел.

Володю в этот момент одолевала одна мысль: «Уже всё вот-вот начинается, а у меня всё оружие там, на сопке у “шилочников”… Как быть? Его надо как-то забрать…»

В комнату вошли опять Поляков, два офицера из «Альфы» и Володин напарник Федя Ерохин.

– Старший от «Грома» – Волков, – показал он на одного из прибывших, – и Климов, – представил Поляков второго офицера группы «А». – Это – командир вашей группы, – показывая на Володю, сказал в заключение Поляков и уже окончательно ушёл. Он сделал свою работу: связал всех, со всеми познакомил и добился понимания задачи. Ему в эти часы предстояло ещё решить слишком много мелких вопросов, без которых механизм операции и не закрутится, и не сработает. Поляков, требовательный, не всеми любимый и понимаемый подполковник, в этот момент нёс на себе основную нагрузку по подготовке операции. Без деталей, которые он своим упорством, настойчивостью и въедливостью отрабатывал и шлифовал, неизвестно, сработал ли бы план стратегов от руководства…

Оставшись наедине, четвёртая, как её назвал Поляков, группа специального назначения внимательно и испытывающе вглядывалась в глаза друг друга, оценивала тех, кого послала судьба в свой первый в жизни бой. Казалось бы, понятная задача может стать невыполнимой только из-за непонимания и амбиций кого-то внутри этого совсем маленького, собранного вместе всего минуту назад, коллектива. Что им надо сказать, чтобы они успокоились и просто методично и чётко выполнили свою работу? На Володю смотрело одиннадцать пар незнакомых, горящих тревогой, страхом, любопытством и решимостью глаз.

– Ничего, ребята, всё будет нормально, – сразу же постарался успокоить их Володя, затем обстоятельно и спокойно объяснил замысел и задачу группы. – Ну, вы пока будете осмысливать детали выполнения задачи, я должен смотаться и забрать своё оружие…

Декабрь в Кабуле был холодным и ветреным. Володя бежал от недостроенных казарм до расположения «Шилки», что называется, во весь дух. Машину выпросить в такой момент было невозможно, они уже все были расписаны и неприкасаемы. Поляков как-то нехотя отпустил его за винтовкой, сказав только почему-то раздражённо: «Ну, ты даёшь! Почему это вдруг винтовка оказалась там? Давай быстро, чтоб через полчаса был здесь…» А Володя бежал и всё пытался мысленно ответить командиру: «Интересно, а куда я её должен был деть? Или на разведку вокруг дворца я пойду с “карабином” наперевес? А там она у меня в сохранности…» Наконец, он оказался на месте, но часовые, которые к этому времени сменились и не были знакомы с Володей, долго, очень долго вовнутрь ни под каким предлогом не пускали. Пришлось созваниваться со штабом армейцев, кому-то по телефону объяснять проблему, а там, на том конце, не знали того, что спецназовцы пару дней назад находились на территории подразделения «Шилки», где по чьему-то приказу выполняли какую-то боевую задачу, – не понимали причин сложившейся ситуации и на территорию объекта не пускали… Все вокруг, и армейцы в том числе, были напряжены и агрессивны, предполагая подвох и провокации… Наконец, кто-то дал команду и разрешил этому «безумному рыжему спецназовцу», мокрому от пота от быстрого бега по пыльным дорогам рядом с Тадж-Беком, пройти в расположение расчёта артиллерийской установки. Хорошо, что там был знакомый и уже почти родной экипаж…

Тут Володе неожиданно пришла очень важная и правильная, как ему показалась, мысль об организации взаимодействия их группы во время штурма с экипажем «Шилки». Конечно, она пришла не вдруг и не неожиданно. Всё это время ежесекундно, после того как Дроздов закончил постановку задачи, Володя только и думал о том, что и как будет происходить там, возле танков третьего батальона… Как выполнить поставленную задачу? Вместе с ним – четыре офицера и восемь молодых солдат танкистов… А там! Батальон афганской охраны. Когда они начнут стрелять… В голове не очень умещалось это соотношение сил, он чувствовал некую растерянность от предстоящего…

– Посмотри, – стал показывать в бинокль командиру «Шилки» расположение третьего батальона Володя, – мы должны будем блокировать батальон афганцев, находящийся в казармах, от танков. Вот это пространство между казармой и садом, где находятся танки, для нас будет самое опасное… Если они перейдут его – то нас сомнут в одно мгновение. Я прошу у тебя поддержи огнём, дай несколько залпов перед казармой из «Шилки», после того как начнётся бой. Они поймут, что площадь казармы под огнём, и не полезут в нашу сторону… А кроме того, поймут, что у нас вроде бы есть мощная огневая поддержка. Тогда мы сможем выполнить задачу.

На прощанье обнялись, как родные, хотя Володя даже не знал этого молодого офицера, у него появилось братское чувство благодарности за мгновенное понимание сути происходящего, и, чуть придержав в рукопожатии друг другу руки, сказали: «С Богом!»

Это его неожиданное, а вместе с тем и запланированное судьбой посещение артиллерийской установки, вдруг открыло для него цельную картину предстоящей операции и внесло ясность в те события, которые приближались… Теперь стало понятно, какие действия и как будут совершаться его группой и им в последующие часы. Хотя волнение и дрожь в теле нарастали, появилась некая успокоенность и даже уверенность, что на этой высотке у него теперь есть друг, который будет наблюдать за ними и, если что, придёт на помощь огнём своей установки. «Как здорово, что моя винтовка осталась здесь, – бежал обратно и думал Володя. – Если бы я не пришёл сейчас сюда и не знал бы о том, что ребята поддержат огнём… Не договорился об этом… Что бы было тогда там, в расположении этого, будь он неладен, третьего батальона? А теперь нас поддержат братья-артиллеристы… Интересно, как точно эта “Шилка” стреляет? Я раньше никогда даже не слышал, как она звучит…»

В расположении импровизированного штаба народ кучковался вокруг столов с закуской и выпивкой. Во главу самого большого стола пришёл Дроздов и сказал какие-то слова. Это было что-то простое и патриотическое, но Володя почти ничего не слышал и не запомнил. Он непрерывно думал только о выполнении своей задачи. Через некоторое время, собрав около выделенной им машины свою группу, Володя сказал: «Нас, если что, поддержит установка “Шилка” она отсечёт афганских солдат в казарме от нашего месторасположения… Поэтому к казармам не приближаться и на площадь перед зданием не выходить. Главная наша задача – танки и отвлекающий огонь по дворцу».

Вокруг него стояла вся его четвёртая группа и смотрела прямо ему в глаза. От него ждали каких-то особенных слов, которые должны бы подсказать, как выжить, как не погибнуть, как выполнить задачу без потерь? Обстановка становилась с каждым мгновением всё более нервная… В руках спецназовцы держали бронежилеты. Это тоже был совет Бояринова: «Оденьте каски и бронежилеты!» Но это были тяжелейшие кевларовые изделия с дополнительными стальными пластинами для усиления защиты на груди и спине. Вес их был, особенно для здешней местности – две тысячи метров над уровнем моря с разряжённым воздухом, – неподъёмный. Только что, пробежав пару километров до расположения «Шилки» и обратно, Володя особенно ясно понимал, что в этих бронежилетах они передвигаться быстро не смогут, а тем более – эффективно вести бой.

– Бронежилеты не одеваем. Оставим здесь, – приказал он.

Все сразу же облегчённо вздохнули и только поддержали: «Правильно, правильно! Мы в них больше двадцати метров не пробежим. Они нас “прикуют” к земле и будем, как мишени для расстрела…» У двоих офицеров группы «А» были специальные каски и свои бронежилеты. Они покрутили их в руках, но из солидарности со всеми тоже отложили в сторону.

– А вот гранатомёт взяли – это молодцы, – продолжил подбадривать бойцов Володя. – Григорий Иванович дело предложил…

Таджики заулыбались и выразили на лице понимание и значимость. Но всё равно их глаза тревожно бегали в поисках чего-то более существенного, что сняло бы их тревогу. Им, девятнадцати-двадцатилетним мальчишкам, с их совсем никаким жизненным опытом, почти детям, хотелось сейчас поддержки и помощи от этих, казавшихся им опытными, офицеров КГБ. Понимая всё это и сам не зная, что ответить, Володя пытался просто подбодрить их взглядом.

Подошли два высоких, статных офицера из советнического аппарата. В их задачу входило увезти из расположения батальона командира, с которым они вместе учились в академии ещё в Советском Союзе. Первое, о чём сказал один из подошедших военных, было:

– Я прошу вас, вы только командира батальона не убивайте. – Лицо офицера было абсолютно серое, несмотря на отменную военную выправку. Второй, такой же бравый и подтянутый, тоже всё время отводил глаза в сторону. Было видно и понятно, что они все вместе, втроём с афганцем, были друзьями. Сдружившись ещё там, в Москве, в районе Парка культуры, где находилась академия, продолжали дружеские отношения и в Кабуле. Люди здесь, в Афганистане, ещё не привыкли и даже не хотели начинать привыкать к потерям и гибели друзей. И они пытались сделать всё возможное, чтобы спасти близких им товарищей. Но в воздухе уже витала Смерть! В воздухе уже пахло кровью…

Совсем невдалеке от Володи и от их группы стоял его главный командир последнего времени Григорий Иванович Бояринов, который, положив руку на плечо Яше Семёнову, что-то по секрету говорил ему, склонившись над его ухом. Молодой, но уже опытный майор был вытянут и напряжён, как нерв. Глаза его горели, как два факела в начинающей опускаться ночи. Их разговор был ведом только им. Но со стороны, находясь всего в нескольких метрах от них, Володя понимал и чувствовал нечеловеческое напряжение самого командира, их учителя, в процессе подготовки операции. Он сердцем и кожей почувствовал волны, исходящие от полковника и придающие ему, молодому капитану, силу. Его пронзительный взгляд – глаза в глаза, длинный, тягуче-вечный и такой необходимый, и поддерживающий. Именно в Бояринове чувствовалось огромное желание сберечь каждого своего ученика… А внутри звучала ответная мысль, сигнал: «Мы не подведём, Григорий Иванович!»

Вдруг пронеслась команда: «Начинаем!»

– Как начинаем?! До времени «Ч» – ещё три часа!

– Сроки изменены. Начинаем прямо сейчас… Давайте, давайте: начинаем прямо сейчас!

Стоявшие рядом офицеры из советнического аппарата, услышав приказ, засуетились, заволновались, пытаясь закончить прерывающийся обстоятельствами разговор:

– Ну, мы договорились… Не убивайте его, он нужен живым. При новой власти он должен будет занять высокую должность… – То ли на самом деле это было так, то ли уже на ходу, придумывая эту историю, чтобы спасти друга, говорили офицеры, – он хороший специалист и честный офицер…

– Я понимаю вас, – сказал Володя, – вы обязательно должны будете забрать афганского комбата и увезти. Если он не поедет с вами… Мы вынуждены будем стрелять. Батальон должен остаться без руководства. Вы понимаете меня?

– Понятно, понятно, – радостно и облегчённо заговорили офицеры, как будто бы всё уже произошло так, как они хотели, – мы сделаем всё возможное. Мы заберём его. Мы скажем ему, что у Серёги сын сегодня родился… И обмыть надо! Мы обязательно его заберём…

Когда стали грузиться в машину, из-под закрытого тента Володя услышал звуки заряжающихся автоматов… Это солдаты стали досылать патроны в патронник. Они сидели на лавках там, закрытые тентом, друг против друга, и это щёлканье затворов становилось опасным даже для окружающих. Была поставлена, что называется, последняя точка в главе под названием «Мирная жизнь». Боевой патрон был дослан в ствол, и следующее действие – это уже нажатие на спусковой крючок и выстрел в сторону… людей! И после этого человек изменится навсегда. И никогда он уже не станет таким, каким был до этого. Нервное напряжение каждого стало даже слишком высоким…

Очень давно его старый опытный тренер по стрельбе на одном из соревнований, чтобы успокоить своих подопечных перед зачётными выстрелами, посоветовал им выпивать по несколько капель валерьянки. Тогда тренер лично размешал эти самые «несколько капель» в стакане с водой и заставил выпить. Он говорил, поучительно наставляя: «Нормализует пульс, стабилизирует нервную систему и делает человека спокойным. Стрелять станете без эмоций… Напряжение пропадёт. В прицельной стрельбе самая главная помеха – эмоции…» Тогда, на соревнованиях, это срабатывало очень хорошо. Все стреляли спокойно и, главное, попадали, потому что не нервничали. Памятуя об этом, ещё несколько недель назад Володя, посетив местную посольскую медсанчасть, выменял на какие-то безделушки целую бутылку настойки валерьяны! Как раз для этого случая. В посольской медсанчасти такое добро, как валерьянка, никому не было нужно. Из своего вещмешка Володя достал стеклянную коричневую бутылку. Он не знал, когда и в каких обстоятельствах это может пригодиться, он знал только одно – это обязательно пригодится. И теперь, вспомнив про бутылку, достал, откупорил и, не считая капель в стакане, сделал прямо из горлышка хороший глоток жидкости. Такое количество в профилактических целях, наверное, никто до этого никогда и не пил. Но никогда никто и не предполагал использование валерьянки в боевых условиях. По крайней мере, ни врачи, ни преподаватели даже предположить применение этой настойки перед боем, вместо спирта или водки, – и не могли. Володя откинул полог тента и протянул бутылку ребятам:

– Сделайте по полглотка… Это – валерьянка. Нервишки успокоятся… Давайте, давайте. На всех хватит.

Бутылка пошла по кругу, и даже психологически сразу же от простого слова «валерьянка» всем стало спокойнее. Сработали, наверное, и сами капли. Суета и нервозность, насколько это можно предположить, – спали. В кабину вместе с Володей и водителем забрались и оба офицера, и машина двинулась в путь. В дороге все задумчиво молчали. Какие мысли в голове были у каждого? Ведь сейчас, через несколько минут, начнётся стрельба: ты будешь стрелять в них, и… в тебя тоже полетят пули… Пытаясь отогнать эти ненужные, мешающие мысли, Володя всматривался в видимую часть кружащей дороги, иногда выхватывая взглядом громадину освещённого прожекторами дворца. Дорога, обогнув резиденцию Амина, пошла к следующей сопке и через несколько минут, поднявшись в гору, упёрлась в шлагбаум третьего батальона… «Ну, вот и всё! Приехали… Обратного пути уже не будет!» – мелькнуло в голове.

Машина остановилась перед часовым, водитель заглушил двигатель. Делая безразличный вид, нехотя потягиваясь, Володя легко выпрыгнул из кабины грузовика. Он действительно не почувствовал ног – настолько легким и уверенным было тело и ясной голова после пересечения черты начала событий. Он был весь увешен оружием и амуницией, но веса всего снаряжения даже не чувствовал. То ли его будоражил азарт перед схваткой, то ли это был результат действия от огромного глотка валерьянки. Но ни снайперская винтовка за спиной, ни автомат Калашникова на груди с прикрученным ПБС не стесняли его движений. Автомат был уже снят с предохранителя и наведён на цель, а в магазинах, снаряженных специальными патронами с уменьшенным пороховым зарядом, были так называемые «бесшумные патроны». На боку – нож, пистолет, в карманах – восемь гранат с уже вставленными запалами. Не хватало для полной убедительности картины только оголённой сабли в руках и тельняшки вместо афганского бушлата… Пот катил градом, хотя температура на улице после дневного тепла уже была около нуля.

Вышли из машины и два офицера-военспеца и приказали часовому срочно вызвать командира батальона. Из кузова машины выпрыгнул Волков, офицер «Альфы», и встал с противоположной стороны, имея при себе из вооружения ещё и специальный пистолет для бесшумной стрельбы. Пистолет он держал в руках, но укрывал его от глаз часового за распахнутой курткой форменной одежды. Договорились в часового и в офицера стрелять только при крайней необходимости, и первый выстрел делает тот, кто окажется ближе.

Часовой позвонил по телефону полевой связи, и все с напряжением стали ждать прихода командира… Площадь перед казармой в этот момент оказалась заполнена афганскими солдатами, у которых в этот момент было то ли свободное время, то ли вечерняя прогулка… Перед зданием их находилось не меньше сотни человек. Кто ходил парами, почему-то взявшись, как в нашем детском саду, за руки, остальные стояли группами и разговаривали, но расстояние до них было всего метров пятьдесят. Володя, напряжённо наблюдая за часовым, подумал: «Какие-то у них неправильные отношения… Почему они ходят, прогуливаясь, и держат друг друга за ручку.» Но мысль эта мгновенно улетучилась, так и не найдя внятного объяснения. Из-под закрытого тента машины периодически слышались какие-то звуки: шевеление, покашливание, удары по металлу, шуршание. Бойцы в кузове молчали, но чувствовалось, что там кто-то есть. Волнение людей невозможно было утаить даже за тентом. Молодцы офицеры-военспецы, которые находились рядом с часовым, – они вовремя сориентировались и завели между собой громкий разговор, заглушая всё вокруг. Но часовой даже на это не обратил внимания, как и положено афганцу, он был безразличен ко всему… И тут появился командир батальона. Неожиданно для всех он оказался тоже с автоматом на плече, что явно не входило ни в чьи планы. Обступив его с двух сторон, его друзья стали рассказывать ему о цели своего приезда и убеждать, что он просто обязан поехать хотя бы на пару часов с ними… «У Серёги сын родился, честное слово, твоим именем хотим назвать… Не поедешь с нами – на всю жизнь обидишь…» Командир батальона всё равно категорически отказывался, отнекивался, ссылаясь на повышенную боевую готовность, введённую у них, и запрет отлучаться из расположения батальона. Поскольку разговор происходил на русском языке, то кроме приехавших его никто не понимал. Но возгласы стали настолько громкими и уже почти неконтролируемыми, что все, даже солдаты у казармы, с интересом и нарастающим волнением наблюдали за этой картиной. До кабины оставалось метров шесть, а два советских офицера уже перешли от слов к делу, зажав, как в тиски, командира батальона, тоже не маленького афганца, и, не давая ему опомниться, пытаясь при этом шутить и смеяться, стали тащить его к машине. Это уже была явная потасовка. Со стороны картина была и комичная, и ужасная. На лице афганского часового, на глазах которого в нескольких метрах от него тащили куда-то его командира, отразились испуг и непонимание, а на некоторое время какой-то ступор, что можно было бы кататься от смеха, наблюдая за этим, если бы не прозвучал первый выстрел…

Часовой у шлагбаума снял с предохранителя автомат и дослал патрон в патронник. Володя в этот миг видел только его лицо с чёрными, как две бусинки, глазами, его трясущиеся руки, пытающиеся зарядить автомат, и ствол, который стал поворачиваться в его сторону. Расстояние до него было метров шесть, и Володя сделал свой первый выстрел…

– Попал! – автоматически проговорил он, увидев яркую огненную искру, скользнувшую от проникающей пули об металл автомата на груди афганца и – в тело. В его сознании это происходило, как в замедленной съёмке. Ему казалось, что он успел разглядеть и полёт пули от ствола своего автомата, и как она пробивает металл, одежду и – рвёт тело. Он успел разглядеть испуганное, непонимающее лицо молодого солдата и сразу – уже угасающий его же взгляд… Часовой как стоял, так и завалился вперёд ничком, со всего размаху ударившись о пыльную, грязную землю…

– К машине! – прохрипел Володя, не понимая, почему он вдруг потерял голос.

Но его услышали, и из кузова посыпались солдаты, а машина сорвалась с места, приняв внутрь своего железного механизма сопротивляющееся, но живое, как и просили военспецы, тело командира батальона. От волнения водитель так газовал, что это напоминало не отъезд, а старт сразу же дюжины машин на ралли. Пыль, гул мотора, скрип прокручивающихся огромных покрышек и… наступившая тишина. Тишина была настолько гулкой и всепоглощающей, что произошедшие минутой назад события казались фрагментом из другой жизни. С одной стороны, у стены казармы застыл личный состав третьего батальона афганской охраны, оказавшийся без руководства, а с другой стороны, в нескольких десятков метрах от них, – двенадцать бойцов советского спецназа. Посередине лежало тело мёртвого часового. Кто его убил и что происходит, афганцы не понимали. Выстрел прозвучал бесшумно, с использованием специального приспособления, и за гулом машины его, естественно, никто не слышал. Постояв так мгновение, афганцы ринулись в открытую дверь казармы, пытаясь скрыться под защитой стен, а советский спецназ рванул к закопанным танкам…

Добежав до танков, наши экипажи нырнули в кабины.

В танках не было ни личного состава, ни часовых рядом, и казалось, что они, никому не нужные, стояли здесь лишь как манекены. Когда стрелки-наводчики из приданного мусульманского батальона появились из машин с сообщением: «В танках – боеприпасов нет!», Володя сам оказался в таком крайнем замешательстве, что ни скомандовать, что дальше делать, ни понять, куда двигаться, не мог. В голове, как заевшая пластинка, крутилась лишь одна фраза: «Что делать? Задачу, которую мне поставили, выполнить невозможно! Боеприпасов в машинах нет! Стрелять нечем… Что делать? Надо имитировать нападение на дворец со стороны батальона. А как? Что делать?»

В это время в здании казармы, где укрылся весь личный состав афганского батальона, послышался звук разбивающихся стёкол, и из окон высунулись стволы автоматов. Сначала как-то вяло, а затем всё с большей интенсивностью от здания казармы помчались в их сторону огненные струйки автоматных выстрелов. За грохотом стрельбы свиста пуль слышно не было, только как-то странно трескались и осыпались над головой ветки фруктовых деревьев… Все кинулись в укрытие, которое оказалось недалеко в виде какой-то канавы или арыка. Эта позиция была как раз между зданием батальона и направлением в сторону дворца…

«Вот оно! Как раз то, что надо! – понеслись мысли в голове у Володи. – Они стреляют в сторону дворца… Им надо только немного помочь…» И, разделив своих людей на две половины, он приказал одной части подчинённых стрелять в сторону казармы, а другой – открыть огонь в сторону здания Тадж-Бека. Огонь усилился со всех сторон до такой степени, что в грохоте и шквале огня уже было трудно даже поднять голову. Со стороны дворца в их сторону тоже полетели пули и трассера… И тут он догадался о главном: «Надо сделать несколько выстрелов из гранатомёта в сторону дворца! Вот спасибо Бояринову, что заставил взять гранатомёт: Григорий Иванович, если бы тебя не было, что бы мы тут делали?»

– Дайте команду своим солдатам выстрелить из гранатомёта несколько раз по дворцу! – надрывая и так пропавший голос, пытаясь перекричать шум стрельбы, закричал Володя. – Куда попадёте – не важно… Давай, дорогой! Ого-о-онь!

И в этот момент сработала Володина договорённость с экипажем «Шилки». Неожиданно земля затряслась, загудела, и между их импровизированным окопом и зданием казармы начали взрываться снаряды, выпущенные артиллеристами. Это зрелище в первую очередь для него самого, да и для всех вокруг было ошеломляющим. Глина с камнями, пыль, металл, куски чего-то, разлетающиеся в разные стороны, превратили место, по которому били из «Шилки», в пространство смерти. Володя раньше никогда не видел и даже не слышал, как стреляет эта артиллерийская установка. Он раньше представить себе не мог, что это будет именно так! Это был ужас и кошмар! Они, прижавшись ко дну своей спасительной канавы, подпрыгивая, подлетали над землёй всем телом от каждого взрыва снаряда. Взрывы следовали один за другим, сливаясь в единый поток… «Гранаты, которые у меня в карманах… могут детонировать… – вдруг возникла бешеная мысль, – от взрывов сдетонируют запалы. Меня разнесёт на части! Надо срочно избавиться от гранат!»

– Пригнитесь! – стал кричать Володя всем своим бойцам, хотя вряд ли его хоть кто-то мог услышать в этот миг. – Я должен избавиться от гранат…

И, продолжая так же подпрыгивать от артиллерийского огня при каждом сотрясении земли, он, извиваясь всем телом, стал доставать из карманов снаряженные РГДешки и, выдёргивая зачем-то чеку, бросать их в сторону казармы. Со стороны это должно было бы выглядеть как продолжение действий по устрашению афганского батальона, засевшего в казарме. Но, кроме испуга и желания избавиться от опасного груза, у Володи в этот момент других целей не было. В свою очередь солдаты, находящиеся там, в здании казармы, тоже были подавлены стрельбой «Шилки» настолько, что готовы были на всё, только бы закончился этот парализующий страх от летевших снарядов. Мыслей о том, чтобы наступать, атаковать, сопротивляться, защищать казарму или вообще что-либо предпринимать, у них больше не возникало… И вдруг огонь артиллерии стих. Опять наступила пронзительная тишина…