Текст книги "Возвращение астровитянки"

Начались приготовления к срочной эвакуации последних жителей.

– Но ведь город погибнет! – сокрушался офицер Спейс Сервис. – Куда мы вернём людей? Полторы тысячи человек останутся без крова и работы!

– Какие есть варианты отклонения или разрушения обломка? – спросила Никки.

– Взрыв не поможет: ядерных зарядов в системе Юпитера нет, а химическая взрывчатка или лазерный удар только развалят обломок на более мелкие части. Это сделает поражение куполов даже более вероятным.

– Значит, надо увести кусок с курса как единое целое. Воздействие на комету должно быть не ударное… – размышляла Никки вслух.

– Но мы же не можем руками двигать комету! – воскликнул взволнованный и расстроенный мэр Жёлтого города, который не эвакуировался с большинством жителей, а остался в своём городе до конца.

– Надо попробовать увести комету с курса, толкая её кораблём, – сказала королева.

– Но у нас есть единственный корабль – ваш, который нужен для эвакуации оставшихся жителей! – возразил мэр.

– Робби, сколько людей смогут вместить спасательные шлюпки и катера с флагмана?

– Около пятидесяти.

Никки обратилась к мэру города:

– У вас есть наземный автобус, который способен взять на борт остальные полсотни людей? Мы вывезем их из города в спокойное место.

Ответил хмурившийся главный геолог Ио:

– Конечно, такой автобус у нас есть, но на Ио сейчас трудно найти безопасное место: падение комет и взрывы могут вызвать массовые землетрясения и разломы коры.

– Ерунда, мы оставим возле автобуса пару катеров, и, в случае сильного землетрясения, они просто поднимут наземную машину на тросах вверх. В автобусе и этих двух катерах останутся только добровольцы, и я сама буду с ними.

Благодаря последнему обстоятельству добровольцы нашлись быстро, и план Никки начал реализовываться, несмотря на многочисленные возражения и сомнения.

Просто других вариантов не было.

Шлюпки были выведены из шлюзов флагманского корабля и стартовали, набитые до отказа.

На поле остался «Рифей», два самых крупных катера и автобус с жителями города, спешно прибывший к кораблю.

Мэр города и капитан «Рифея» остались возле корабля. На капитана Орлеана было страшно смотреть. Когда бравый космонавт узнал, что его корабль будет неминуемо разбит в рискованной попытке спасти город, он обезумел от горя. Он пытался отговорить королеву от такого идиотского шага – но Никки была непреклонна. Капитан в отчаянии даже обратился к мэру Жёлтого города, но и тут не нашёл понимания. Тогда капитан, чуть не плача, бросился на обречённый корабль – спасать бортовой журнал и ещё какие-то сверхважные вещи.

Никки забралась в рубку одного из катеров и переключила управление флагманом на себя. Убитый происходящим капитан Орлеан маячил за спиной королевы до тех пор, пока она не велела увести его на другой катер.

«Рифей» высился над жёлтым бетоном космодрома самым одиноким кораблём в мире.

Вот дюзы флагмана вспыхнули синим светом, и гул пробежал по бетону, проник в королевский катер и прощально прозвучал в каждом сердце.

В следующий момент корпус корабля приподнялся над поверхностью Ио, и через секунду в катере наступила тишина: безмолвный «Рифей» на предельном ускорении пересекал звёздное небо и полосатое лицо удивлённого Юпитера.

Никки сама вела корабль, пользуясь дистанционным управлением. Она забыла, что находится в катере, неподвижно стоящем на Ио. Она летела вместе с обречённым кораблём и пыталась совершить то, чего ещё никто из землян не пробовал делать.

Она вывела корабль на курс, перехватывающий кусок кометы как можно раньше, и немилосердно форсировала двигатели. Переборки и бока опустевшего флагмана стонали – он ещё никогда не летал при таком ускорении – с экипажем на борту это было бы крайне опасно.

И вот пятисотметровая гора, окутанная дымом и летящими камнями, выросла во весь экран рубки. Отдельные куски кометы ещё никто не удосужился назвать официально, поэтому Никки звала вырастающую впереди гору попросту Квашней, относясь к ней как к расползающемуся и непрочному объекту.

При подлёте к Квашне лазерные автоматические пушки «Рифея» работали как пулемёты, расстреливая рои камней, сорвавшихся с неровных краёв кометного тела и угрожающих флагману.

Несколько булыжников прорвались сквозь оборону и чувствительно ударили по лобовой броне. Капитан, наблюдавший за происходящим на экране другого катера, застонал – будто метровые космические булыжники лупили его собственное тело.

Никки быстро затормозила носовыми двигателями, и град камней утих.

Между кораблём и Квашнёй оставалась пара сотен метров.

Но беда была в том, что Квашня вращалась – и быстро. То есть посадить корабль на комету и включить его двигатели было мало – через час корабль начал бы толкать Квашню не туда. Для оптимального воздействия на комету «Рифей» надо было пересаживать два раза.

Да вот только должен был садиться «Рифей» каждый раз аварийно – на нос.

Но колебаться было некогда.

И Никки направила нос корабля прямо на комету. На малом ходу.

Сто метров до поверхности.

Пятьдесят.

Двадцать.

Капитан закрыл лицо руками.

Скорость корабля была автомобильная, но этого оказалось достаточно, чтобы нос «Рифея» тяжело воткнулся в ледяную поверхность, глубоко закопавшись и взметнув по краям волны дроблёного грунта.

Капитан «Рифея» заплакал, не стыдясь своих слёз.

Лобовая броня крейсера заметно смялась. От удара лопнул иллюминатор главной рубки и сама она превратилась из всевластного центра управления кораблём в мятую металлическую коробку, забитую грязным льдом. Никки предвидела такую ситуацию и заранее переключилась на резервный кормовой центр управления.

Основные системы корабля уцелели, и Никки отдала решительную команду реакторному блоку. Кормовые двигатели «Рифея», торчащие перпендикулярно поверхности, взревели так, что камни, летающие вокруг Квашни, шарахнулись врассыпную. Длинные струи синей плазмы ударили в зенит. Тяга была так велика, что корабль ещё больше зарылся в грунт, зато Квашня заворочалась и стала медленно – с ускорением в несколько сантиметров в секунду за секунду – сползать с опасного курса.

По расчётам Робби, двигатели корабля должны были работать минут сорок, а потом корабль нужно снова поднять и перевести на триста метров правее.

У Никки не было ни минуты отдыха. Пока двигатели корабля сотрясали торосистые бока Квашни, королева Гринвич вывела трёх корабельных роботов в боковой люк, разместила их симметрично вокруг «Рифея» и велела им подкопаться под нос корабля.

Она одновременно следила за роботами, кораблём и Квашней. Никки давно позабыла, где реально находится, – это в её бронированном теле в максимальную мощь ревели двигатели, это её кибер-руки закапывались в шальной, взрывающийся от любого нагрева грунт, это её электронные глаза с беспокойством следили за очертаниями соседних торосов: выдерживает ли Квашня такое давление Никкиного корпуса? Не сдвинется ли зыбкий грунт, не сместится ли направление тяги основных двигателей?

Сорок минут истекли. Никки отключила свои кормовые двигатели и отдала неслышный приказ роботам, которые окружили корабельный нос. Землекопы послушно замкнули свои аккумуляторы, и три подземных взрыва сотрясли «Рифей». Три облака газа стали выталкивать нос «Рифей» из ямы, в которую он закопался.

Никки включила и носовые, и боковые маневровые двигатели – и «Рифей», скрежеща корпусом о ледяные обрушивающиеся глыбы, вылез из своей норы и медленно стал подниматься над поверхностью Квашни. Робот-наблюдатель показал со стороны удручающе мятый нос корабля. Флагман будто получил в лицо тяжёлый нокаутирующий удар огромной перчаткой.

Капитан Орлеан прошёл уже все круги ада и сейчас стоял навытяжку в тесной рубке катера, прощаясь со своим любимым кораблём и отдавая ему честь.

Но последний час «Рифея» ещё не пробил. Никки отвела флагман в космос и устремила его в другую точку Квашни. Опять удар, ещё больше сплющивший нос корабля, зато снова прочно закрепивший корпус «Рифея» в теле кометы – чтобы двигатели могли передавать свой импульс огромной горе.

Посадка тяжело далась кораблю: его корпус лопнул и струи воздуха засвистели в трещинах брони. Основной атмосферный контур корабля разгерметизировался, иллюминаторы пассажирских кают левого борта вылетали вместе с обрывками вещей и мебели. Изящные обводы корабля были окончательно изуродованы.

Снова три робота выскочили из бокового неповреждённого шлюза. Никки подумала секунду – и выгнала наружу ещё тройку землекопов.

Ещё тридцать пять минут форсажного гула двигателей, от которого рушились горы на Квашне и даже сам кометный горизонт блуждал и расплывался.

Перед новым отрывом «Рифея» от поверхности Никки одновременно включила носовые двигатели и отдала приказ роботам о самоликвидации. Те выполнили свой долг, и корабль получил тройной удар в лобовую часть. Но его не хватило для освобождения носа корабля из грунта. Никки немедленно отдала приказ о взрыве трём оставшимся роботам.

От нового толчка корабль пробкой выскочил из ледяной западни, закувыркался и отлетел в космос.

Никки не сразу, но всё же смогла стабилизировать искалеченный корабль, на который было страшно смотреть: настолько посадки на корпус и взрывы изуродовали его носовую часть. Струи воздуха, серебрящиеся инеем, били из потрескавшегося кормового кислородного резервуара во все стороны, добавляя хлопот Никки, которая с трудом управляла израненным флагманом.

Осталась последняя посадка.

Корабль уже изнемог. Он рухнул на грунт сильнее, чем хотела того Никки, и сильно накренился, зарывшись в грязные дымящиеся торосы, тёмные сверху и белые в расколах.

Чертыхаясь, Никки выгнала всех имеющихся на борту роботов – действующих киберов набралось с пару десятков – и снова попыталась включить маршевые двигатели. Но те не зажглись – электропитание корабля было в плачевном состоянии. Никки быстро определила место повреждения и погнала туда пару ремонтников. Чинить сеть было некогда, и она просто велела одному из ремонтников вскрыть себе живот и направить энергию своего аккумулятора в обесточенную сеть. Робот сделал это – и превратился в неподвижную электростанцию.

Двигатели заработали на семь минут позже положенного. Вектор их усилий заметно отклонялся от оптимального.

Никки ужасно ругалась, а Робби крикнул, что Квашня отошла от первоначального курса недостаточно и примерно половина города окажется в зоне поражения.

Что же делать?

В это время в вулкан Прометея врезался самый большой обломок кометы. Кинетическая ли энергия кометы была тому виной или внутренняя энергия вулкана, но вулкан взорвался, как бомба.

Огромные куски горы разлетелись в стороны, а облако газа покрыло поверхность в сотни километров.

Вся Ио содрогнулась от сильнейшего землетрясения. Автобус и два катера, стоявшие на взлётной площадке, подпрыгнули. Многие люди внутри попадали. По бетону ракетодрома зазмеились длинные трещины.

Но Никки ни на что не обращала внимания – её душа находилась вместе с «Рифеем».

Мэр Жёлтого города крикнул:

– Пора взлетать, здесь становится опасно!

Но Робби успокоил его:

– Не волнуйтесь. Первый удар был самый сильный. Если мы его пережили, то переживем и следующие – они будут слабее.

Никки скомандовала – и роботы закопались вокруг корабля, пытаясь освободить его от сцепления с торосами.

Как только струи плазмы перестали освещать кометный дымный пейзаж, Никки стала взрывать роботов, пытаясь высвободить корабль. Он вздрагивал всем корпусом, реагируя на очередное облако газа, толкавшее его снизу, но отрываться от Квашни не хотел.

Маугли пошла на отчаянно опасный шаг: она велела взорваться всему оставшемуся десятку роботов. Торосистая равнина вздрогнула – и вдруг вся оторвалась от Квашни и взлетела вверх, вместе с застрявшим «Рифеем».

Сотни кубометров льда недолго окружали смертельно раненный «Рифей»: вскоре льдины разлетелись по сторонам, а корабль остался медленно и беспомощно кружиться в облаке кометного материала.

Никки быстро проверила – какие системы корабля ещё действуют? Безрадостная картина: управление всеми маневровыми двигателя было потеряно. Никки смогла установить связь лишь с ремонтником, который отдал энергию аккумуляторного сердца кормовым двигателям и покорно ждал своей дальнейшей судьбы.

Что ж, последний шанс – тоже шанс.

Никки дождалась, когда корабль, отлетевший уже на пару километров от кометы, повернётся к Квашне нужной стороной, – и отдала ремонтнику последний приказ.

Робот породил электрическую искру и запустил маршевые двигатели.

И они снова устремили к комете умирающий корабль.

«Рифей» летел, искорёженный и почти убитый, ничем не напоминающий тот новенький щеголеватый крейсер, каким он был ещё утром. Его бронированный корпус был изуродован, покрыт дымными трещинами и всполохами электрических замыканий.

Он сделал всё, что мог, растратил все свои силы, но от него потребовали больше возможного, его просили о запредельном усилии.

И еле живой корабль выполнял свой долг – спасал людей, даже если они были не на его борту, а ждали свой участи на орбите.

Могучее сердце «Рифея» по-прежнему горело неистовым белым огнём, заставляя изуродованную стальную громаду ускоряться в последнем смертельном броске.

Корабль уже не управлялся людьми, он мчался только по воле своего огненного сердца.

Редкий корабль имел такую короткую жизнь и такую гордую смерть.

«Рифей» разогнался за несколько секунд максимальной тяги до скорости артиллерийского снаряда – и врезался на полному ходу в середину кометы.

Удар снаряда в десять тысяч тонн потряс Квашню. Она медленно стала разваливаться, подчиняясь ударной волне, метнувшейся от кратера, в котором окончил своё существование героический «Рифей».

Вскоре вместо полукилометровой ледяной горы возникло пылевое облако, в котором плыли стометровые куски. Облако, подчиняясь предсмертной воле «Рифея», отползало с опасного курса всё дальше и дальше.

Капитан молча стоял в рубке, его застывшее лицо постарело.

До столкновения обломков Квашни с поверхностью Ио осталось десять секунд.

Пять.

Две.

Одна.

Первый кусок врезался в серное озеро, на берегу которого стоял Жёлтый город.

Не успела волна взметнуться – сверху упали остальные части Квашни.

Озеро расплавленной серы словно вскипело.

Крупные обломки Квашни не попали в город, но несколько более мелких тел разбили часть восточных куполов.

Основная масса обломков рухнула в озеро – и вокруг них возникла кольцевая серная волна цунами высотой в сто футов.

Волна дошла до химической фабрики на берегу озера и обрушилась на цилиндрические корпуса всей своей миллионнотонной тяжестью.

Корпуса смялись, как картонные коробочки, а вся территория фабрики оказалась затопленной густой горячей массой серы.

– О боги! – сказал растерянный мэр города.

Следующие волны были уже заметно ниже и дополнительных разрушений практически не причинили.

– Прекрасно! – воскликнул офицер Спейс Сервис. – Почти все жилые купола уцелели, нам есть куда вернуть людей!

Новые подземные толчки ощущались и в автобусе, и на катерах, но были явно не опасны.

Никки устала просто смертельно и ничего не хотела – только лечь и уснуть. Но когда в уцелевшем куполе она встретила капитана Орлеана, то всё-таки попробовала его утешить:

– Капитан Орлеан, на страховую премию мы построим новый корабль и тоже назовём его «Рифей».

– Нет! – Капитан был категоричен. Он упорно не смотрел на королеву налитыми кровью глазами. – «Рифей» был героическим кораблём и заслужил право на своё имя. Другого такого корабля не будет!

Глава 11
Свидание с сыном

Только уик-энды делают жизнь терпимой!

Сэм Бордерс сидел в одном шезлонге, водрузив ноги на другой, и грелся на солнышке. Ему хотелось пива, но вставать было категорически лень. Домашнего робота звать бесполезно – шасси совсем расклеилось, и он уже неделю неподвижно торчал на кухне, делая по хозяйству только то, до чего доставали его длинные руки.

Шезлонг Сэма стоял на отлично подстриженной лужайке у журчащего портативного фонтана. Высокий вечнозелёный кустарник полностью замыкал крошечную полянку и превращал её в уютное домашнее пространство.

Сэм гордился живой изгородью вдоль всего участка, он выращивал её пять лет, и сейчас кустарник полностью скрывал от глаз улицу. Первое время сквозь калитку была видна дорога с припаркованными машинами, но потом Сэм спроектировал зигзаг изгороди возле ворот, и получилась полная иллюзия лесной – ну, парковой – уединенности.

За спиной у Сэма краснел старомодный, выложенный солидным кирпичом, одноэтажный небольшой домик – всё, что мог позволить себе рядовой компьютерщик, специалист по базам данных. Первые месяцы жизни на новом месте Сэма раздражали шумноватые и небогатые соседи по улице, но потом он привык, оброс кустарником и прижился.

Название городка ему нравилось – Колледж-Парк. До офиса Сэма в Гринбелте ехать совсем недалеко – по длинной тихой улице Счастливой Удачи.

Надо всё-таки сходить за пивом, подумал Сэм, наслаждаясь субботним послеобеденным отдыхом, когда обед уже улегся в животе, но чувство сытости ещё осталось. Сэм даже снял ноги с шезлонга и принял позу, которая ещё не означала вставания, но могла легко перетечь в него.

В этот момент в калитку позвонили. Хм! Что ещё за новости? У Сэма нет знакомых, которые могут припереться к нему без спроса.

– Кто там? Коммивояжёр? – с неудовольствием спросил Сэм.

– Нет-нет, я ваш сосед! – раздался приятный мужской голос. – Вернее, живу тут совсем неподалеку. Всё время любуюсь вашей оградой. Хочу себе вырастить такой же кустарник. Шёл пешком домой и не выдержал – побеспокоил вас. Простите великодушно за вторжение. Уж больно хороша ограда!

Сэм польщённо хмыкнул:

– Конечно, заходите – ознакомьтесь!

От калитки к Сэму прошагал мужчина средних лет, хорошо одетый, с портфелем-чемоданчиком. Интеллигентное лицо, благородная седая шевелюра. Представился – Билли Поркотрим.

– Как у вас тут хорошо, просто душа отдыхает!

Гость огляделся вокруг.

– Присаживайтесь. – Сэм указал на второй шезлонг. Гость поблагодарил и, не моргнув глазом, сел в своём хорошем костюме в пыльный шезлонг, предварительно не проверив его пальцем. Это Сэму понравилось.

Поговорили о кустарниках – о сортах, сроках посадки и подстрижки, чем подкармливать, какую почву в «Магазине для садоводов» лучше покупать. Билли оказался неплохим знатоком, но слушал очень внимательно, как ученик слушает речи мастера.

– Могу ли я вас чем-нибудь угостить в знак благодарности за возможность посмотреть ваш чудесный кустарник? У меня с собой неплохой пикник-кейс. – Билли положил чемоданчик на столик и открыл крышку.

Сэм заинтересованно вытянул шею, он слышал про такой шик, но сам не имел. Походный бар – дорогая штука, да и не очень нужная при сидячем образе жизни Сэма.

Не удержался и заказал редкость:

– Пиво «Кострикер»!

Билли, не моргнув глазом, поднял краник и налил большой бокал. И себе нацедил того же пива, попробовал и похвалил Сэма за тонкий вкус и отличный выбор. Сэм ухмыльнулся – знай наших!

Посидели, слушая посвистывание красных кардиналов в кустах и попивая холодный «Кострикер». Сэму, правда, пиво показалось слишком уж приятным, наверное, с добавкой легального эйфорина. Но получилось здорово!

Разговорились про работу. Сэм рассказал о своей компьютерной фирме, а Билли указал на большой куб в трёх кварталах, возвышающийся над зелёной каймой парка.

Интернат для детишек.

Разговор был располагающий, неспешный. Пришлось даже сходить в дом и принести воды для дозаправки переносного бара.

Билли с энтузиазмом рассказывал о своей работе.

– Четверть населения пользуется услугами клиник искусственного рождения и Интернатов. За небольшую сумму вы вызываете сына или дочь из небытия, дарите наследнику жизнь, продолжаете свою генетическую линию. Дети – это гуманно. Государство это ценит. Вы получите льготы как отец – дополнительный отпуск, пособие. Как будет рад ваш ребёнок появиться в этом мире! Один ваш росчерк – и вы дарите маленькому человечку жизнь. Что может быть ценнее этого подарка? А потом сын вырастет и скрасит вам старость. Вы будете желанным гостем в семье сына, будете качать на колене внуков. Решайтесь, будьте мужчиной! Не даря жизнь – обрекаешь на смерть!

Последние реплики Сэму не понравились. «Как можно обречь на смерть ещё только обсуждаемого ребёнка?» – с недоумением подумал он, но не стал перебивать Билли.

– В Интернатах растут миллионы детей. Это детский рай! Они там всегда среди сверстников, у них множество друзей. У нас работают талантливейшие педагоги, прошедшие специальное обучение. Мы создаём наилучшие условия для наших крошек – у нас самих в детстве не было таких замечательных спален, парков, бассейнов и игровых комнат, какие есть у наших маленьких жильцов.

– А как насчёт наследственных заболеваний? – спросил Сэм.

Билли тут же предложил ему пакет генетических улучшений.

– Со скидкой! Минимум генетических модификаций оплачивается правительством – вы платите только за дополнительные улучшения.

– Генетические модификации? – встревожился Сэм. – Я вхожу в общество, которое против генетически модифицированных продуктов!

Билли стал поспешно объяснять:

– Это совсем иное дело. Представим человеческий геном как текст или рассказ, который надо отредактировать. Природа, как бы она ни была мудра, тоже ошибается – и нередко. В нашей аналогии, слова – это гены, а буквы – отдельные нуклеотиды. Если в тексте есть какие-то неприемлемые выражения…

– Как матерные? – подхватил Сэм.

– Верно! – обрадовался Билли. – Вы очень умны. Такие выражения мы аккуратненько вырежем из текста, а если какого-то слова не хватает – мы его вставим. Никакой опасности, обычная работа редактора… Или кодировщика, который ищет ошибки в программе, – намекая на работу Сэма, добавил Билли. – Мы разбиваем неприличный текст на буквы, перемешиваем и строим совершенно безобидное предложение, которое даже детскую мораль не повредит. Вы ведь не против улучшения программ, с которыми работаете?

– Нет! – замотал головой захмелевший Сэм.

– Так сделайте же своего мальчика счастливым! Дайте вашему сыну максимум генетических улучшений за минимум расходов!

Билли тоже был явно навеселе и вскоре признался Сэму, что, кроме двух собственных семейных дочек, у него есть ещё и интернатский мальчик, его улучшенная генокопия. Сына Билли завёл втайне от жены.

– Только строго между нами! – Билли смахнул пьяную слезу и вытащил бланк договора.

И Сэм подписал, волнуясь и гордясь собой.

– Какой вы молодец! Подумайте через несколько лет и насчёт второго!

Попрощались.

Билли двигался по лужайке пьяненько, экзальтированно махал руками. Хозяин даже забеспокоился – доберётся ли гость до своей квартиры? – и, когда тот вышел на улицу, Сэм выглянул сквозь незаметную щель в живой изгороди. И с удивлением обнаружил, что Билли идёт к красивой приземистой машине, и, чем ближе он подходит к машине, тем его походка становилась трезвее и быстрее, а жесты – скупее и энергичнее. Одной рукой он виртуозно спрятал в кейс бумаги, подписанные Сэмом, другой – подвесил т-фон к уху. Через минуту дорогая машина, нежно заурчав, скрылась за поворотом.

– Какое шикарное авто! – восхитился Сэм Бордерс, вспомнив свой дребезжащий тарантас, а потом удивился: – Билли же сказал, что шёл пешком?

Солнце садилось за верхушки деревьев, и в парке становилось прохладно и приятно. Самое время гулять, но на Кена вечер нагонял тоску. Скоро позовут ужинать, а потом ребята с адским грохотом и дикими криками повалят по своим спальням. Это означает два часа свободного времени, которое будет для мальчика заключаться в том, чтобы прожить их без синяков. После ужина почти все воспитатели расходятся по домам, на посту остаются только старые роботы, с которыми взрослые ребята давно научились ладить.

Вечером развязываются руки и у самых младших бандитов. Главным врагом Кена был здоровяк-генотормоз Дорняк. Впрочем, Кена в приюте никто не любил. Ведь у него есть настоящий отец. Большинство остальных ребят были отказные – родители в своё время отказались от них. Обычно это происходит после трёх лет, когда государство перестаёт платить семье пособие на ребёнка.

Благодаря наличию отца у мальчика есть надежда уйти из Интерната. Остальные обитатели Интерната часто издеваются именно над этим: «Ну и почему тебя твой отец не забирает?»

Кена побили вчера, когда он ответил на хитрый вопрос киберучителя. На этот вопрос никто из других ребят не смог ответить. Они пригрозили, что завтра вообще убьют – умный Кен им надоел. Сбросят с крыши, будто сам упал, – и всё.

Это не пустая угроза. В прошлом году на руке упавшего с крыши рыжего подростка нашли намотанную бечевку, ведущую к большому воздушному змею, застрявшему на дереве. Элементарная задачка для сообразительных полицейских: большой змей дернулся от порыва ветра, и глупый ребёнок упал с крыши.

Кен умный и генетически улучшенный – культурный. Таких вдвойне не любят. Зато он мог про других презрительно думать (стараясь, чтобы эта мысль не проявилась на лице): «Быдло, генетический трэш!»

Темнело всё сильнее. Мальчик вздохнул и пошёл по кругу между деревьями, трогая их за морщинистую кору на высоте головы. Этот ритуал он придумал уже давно. Такое древесное защитное кольцо помогает от несчастий – и от злобных невидимых существ, которые кричат по ночам в уши, и даже от Дорняка.

Потом на дереве в центре круга нужно постараться найти и убить паука. Чтобы кишки размазались, тогда помогает ещё лучше.

Прозвучал сигнал сбора на ужин.

Паука найти не удалось. Сообразительные стали, гады, прячутся.

Мальчик послушно побрёл к дверям столовой – опаздывать нельзя, получится хуже. В тысячный раз Кен помечтал о тех Интернатах, где таких, как он, заказанных детей, много. А в этом Интернате – очень мало. Область такая – бедная. Мало заказывают, гораздо больше отказываются.

Среди отказных самые опасные – дикие дети. Дикари – случайно рождённые, нежеланные и оставленные ещё в роддоме. Дикари – самые свирепые, с наибольшим стажем жизни в Интернате.

Обитатели Интерната не любят заказанных детей, потому что у тех есть мать или отец (иногда – сразу оба!) и наибольший шанс переселиться к ним. Такое случается не так уж и редко. Вычисление таких вероятностей занимало значительную часть времени обитателей Интерната. Получалось, что у отказных есть три процента шансов вернуться к своим родителям и четыре процента быть усыновлёнными другими людьми. Дикарям было некуда возвращаться, зато шанс на усыновление у них был выше – шесть процентов.

Усыновление заказанных детей обычно не разрешалось – ведь у них, сволочей, уже были свои родители, которые посещали многих почти каждое воскресенье. Кроме того, у них было пятнадцать процентов!!! вероятности быть забранными генетическими родителями. За эти пятнадцать процентов заказанных и ненавидели больше всего. Уровень инвалидности и смертности от несчастных случаев у них был тоже самый высокий.

Драки и насилие в Интернате между взрослеющими подростками были не редкостью. Заказанные старшие девочки страдали больше всех и тем сильнее мечтали выбраться из Интерната – любой ценой. Многие делали себе старательные прически, доступный макияж и надевали на свидание с родителями самые эффектные платья – чтобы понравиться. Ну просто чтобы больше понравиться. Ходили слухи, что есть родители, которые заказывают себе детей не просто так. Но никто из заказанных детей в эти гадости не верил: всем ясно, что эти слухи порождают и распространяют завистливые дикари и отказные. Злобные уроды.

То, что мальчик был ещё и культурным, делало его парией даже среди обычных заказанных. Нет ничего страшнее в Интернате, чем быть заказанным и культурным.

Как-то Кен бежал по игровой площадке, раскинув руки, тихонько жужжа и изображая самолёт. Камень ударил Кена в лоб. Мальчик остановился как вкопанный и посмотрел вниз, на далёкую землю. Кровь закапала на песчаную дорожку, вспыхивая красными звёздочками, а потом сворачиваясь пыльными тёмными шариками.

Вожак отказных, дикарь Дорняк сделал вид, что он бросил камень случайно. Его даже не наказали – просто пожурили, а Кену намазали рассечённый лоб какой-то болючей штукой.

Кен верил, что ненависть детей к нему разделяют и воспитательницы. Как-то его поймали с вкусными ранетками, набранными в интернатском саду. Их конечно было запрещено рвать.

Воспитательница, тощая крашеная блондинка с утомлённым лицом, выгребла из карманов Кена жёлтые сладкие плоды и стала их есть сама, скалясь крупными зубами мальчику в лицо и угощая своего дылду-сына, который зачем-то пришёл к матери на работу.

Мальчик стоял насупившись, чувствуя горькую обиду.

Он хотел подарить ранетки девочке с короткими каштановыми волосами и двумя макушками.

Девочка была очень красивая. У неё была немного короткая шея, но мальчик этого не замечал. Она благосклонно относилась к нему – ей даже льстило, что он заказанный и культурный.

Злобный Дорняк заметил их дружбу и всё испортил: он тоже стал ухаживать за красивой девочкой с короткой шеей.

Когда дети учились плавать, то Дорняк отвёл девочку от бассейна за высокий куст. Подарил ей что-то. Мальчик искоса наблюдал за ними и видел, как девочка радуется. Дорняк воровато осмотрелся и оттопырил свои трусики. Девочка глупо захихикала.

Кен в гневе отвернулся.

Вскоре девочка подбежала к нему и показала яркую пищалку.

– Вот что у меня есть! Я теперь с Дорняком дружу! А ты… а ты… дурак!

Женщины. Разве им можно верить?

Мальчик стал совсем одиноким. Раньше он рассказывал девочке разные придуманные истории, и она охотно слушала. Сейчас у него остался один друг – Дим.

Раздался сигнал отбоя ко сну.

Кен боялся спать. Ему казалось, что когда он спит, то совершенно беспомощен. Каждый может подойти среди ночи и задушить его.

Мальчик задрёмывал позже всех и часто открывал глаза в слабо светящейся темноте ночи.

Вот и сейчас, осторожно наблюдая за укладывающимися детьми, он не спал, а шептался со своим единственным и самым лучшим другом – Димом. Мальчик советовался с ним по главному вопросу – как уехать к отцу и спастись от Дорняка.

Кен размечтался: «А вот – ЗАВТРА попрошу папу, и он меня возьмёт к себе. Сразу, в тот же день!»

И вдруг Дим молча, но убедительно кивнул. Согласился!

«Ты так думаешь?» – спросил взволнованный мальчик. И Дим снова кивнул, подталкивая к решению всех проблем. Кен тоже согласно мотнул головой в ответ Диму и, с отчаянно забившимся сердцем, забрался под одеяло.

ЗАВТРА, ЗАВТРА!

Он попросит отца забрать его с собой. Он расскажет ему, как плохо здесь, как его не любят.

ЗАВТРА!

Он уйдёт из этой проклятой тюрьмы.

Отец пришёл сразу после завтрака.