Текст книги "Возвращение астровитянки"

– Элиза, прошу простить меня… – начал взволнованный Майкл, неловко держа в руке букет белых лилий.

Элиза, тяжело дыша, невероятным усилием отвела глаза от Майкла и резко вздернула руку в жесте отрицания и отгораживания. Послышался прерывающийся голос:

– Зачем?.. Я не могу видеть вас… Вы меня убиваете…

Кожа Элизы обескровилась до синевы.

Майкл совершенно не знал, что делать дальше, и растерянно протянул ей букет:

– Это вам…

Но девушка не слушала его – схватившись за грудь, она дышала всё тяжелее и склонялась всё ниже, бормоча:

– Меня сейчас стошнит…

Но в следующий момент она потеряла сознание и упала на мостовую.

Вернее, упала бы, если бы Майкл в ужасе не отбросил цветы и не подхватил девушку. Сам бледный, как хрустящие под ногами лилии, он усадил её на скамейку, стоящую совсем рядом, и уже хотел вызвать медиков, как браслет на руке девушки помигал огоньками и сказал тоненьким голосом:

– Врач не нужен. Сейчас обморок пройдёт. Прошу вас удалиться.

Майкл удивился и рассердился, но браслет настаивал:

– Прошу удалиться, иначе я прогнозирую ухудшение состояния пациентки!

Молодой человек не посмел перечить диагносту, но не ушёл, а отодвинулся за спину девушки и придерживал её за плечи до тех пор, пока она не пришла в себя и опасность падения миновала. Лишь тогда он отпустил её и неслышно исчез.

Майкл с невыразимым отчаянием смотрел издали, как Элиза встала со скамейки, прижала ко рту платок и, покачиваясь, побрела в здание.

Что же мне делать, если девушку, в которую я влюбился, начинает тошнить от одного моего вида?! Мое лицо вызывает у неё психологическую аллергию, рефлекторное отторжение вплоть до обморока…

Раздавленные белые лилии так и остались лежать на красном кирпиче грустным натюрмортом.

Элиза еле дошла до офисной комнаты отдыха и обливалась ледяной водой до тех пор, пока не смыла всю косметику с бледного лица. Потом она забралась в кабинет, напугав секретаря Миру мокрым взъерошенным видом, и заперла за собой дверь. Рухнула на диван ничком и пролежала так весь день, перекусывая успокоительными таблетками. Ни о какой работе она думать не могла и, в ответ на встревоженный крик Миры за дверью, отменила все сегодняшние встречи, хотя одна из них – с крупным рекламодателем – была важной, запланированной ещё месяц назад.

Редкие мысли, которые забредали в её больную голову, были странны.

Как она, упав в обморок, оказалась сидящей на скамейке? Почему ей кажется, что кто-то крепко обнимал её за плечи?

Домой она доехала на такси.

На следующий день Элиза с трудом взяла себя в руки и сумела немного поработать над макетом нового номера.

Постепенно всё улеглось и покатилось привычной колеей. Только ходить в редакцию Элиза стала по другой стороне бульвара – вид лавочки, возле которой у неё состоялось столь памятное свидание с молодым Уолкером, стал ей неприятен. Она даже подумывала об аренде здания в другом районе, но это грозило нарушением такого количества привычек, что Элиза отбросила идею, привлекательную лишь с одной стороны улицы.

После пятничного обеда пик деловой лихорадки в редакции достиг максимума – номер нужно было сдать сегодня, иначе некоторые бездельники будут работать в уик-энд!

В кабинет Элизы постучали, и посыльный в тёмно-красной ливрее с золотыми бляшками и позументами внёс корзину цветов – хорошо подобранную комбинацию из белых и голубых орхидей. Элиза недоуменно подняла брови, полюбовалась цветами и заглянула в корзину. Там лежал конверт с простым белым квадратиком бумаги, на которой была лишь одна рукописная строка:

Простите меня за то, что вызываю у Вас такие чувства.

Без подписи, но она и не нужна. Когда Элиза прочитала записку, то её всю передёрнуло от неприятного воспоминания и она уронила бумажку в мусорную корзину. К цветам она больше не приближалась – они так и остались стоять в углу, где их оставил вихрастый паренёк-посыльный.

Когда Элиза уходила домой, она покосилась от двери на корзину. Голубые орхидеи – фаленопсисы. Редкий сорт. И дорогой. Но для принцев всё дешёвка.

В субботу она вспомнила о цветах с некоторым раскаянием: не полила ведь. Надо было хоть Мире сказать. За что мучаются бедные твари?

В понедельник она нашла цветы заметно увядшими. Белые неженки особенно насупились на неё за невнимание. Элиза сдвинула брови в ответ и велела выбросить орхидеи. Еженедельный издательский поток дел захватил её, и она почти забыла о несчастной корзине.

Наступила пятница. И опять посыльный принёс цветы. Снова орхидеи, но другого сорта, мильтонии – и великолепные: алые с золотым сердечком. Записки не было. Элиза даже посмотрела ещё раз – не было. Но сами цветы… Элиза хорошо в них разбиралась и поразилась тому, что ни разу не видела такого сорта. Изумительные растения.

У неё не поднялась рука на убийство такой красоты, и она не смогла оставить орхидеи на офисное увядание. Пришлось, нахмурившись, взять их с собой.

Элиза шла по бульвару и несла лёгкую пышную корзину в правой руке. Корзина была доставлена без каких-либо лент и подарочных бумажных оберток – именно так, как она любила: простая корзина из тёмных ивовых прутьев и цветы в некрашеном глиняном горшке. Больше никакой шелухи. Откуда он узнал?

Прохожие восхищённо смотрели на цветы, потом переводили глаза на Элизу и улыбались. О, ведьмы Бетельгейзе, нельзя не признать, что Элизе было приятно идти с ало-золотым костром в руке: он создавал атмосферу, искривлял пространство и притягивал взгляды. И грел саму Элизу.

Алые орхидеи настолько ей понравились, что она купила ящик с землёй и высадила их на балконе своей квартиры.

В следующую пятницу тёмно-красный посыльный, уже приветливо здороваясь с сотрудниками редакции и секретарём Мирой, принёс корзину не менее восхитительных синих орхидей-каттлей, усыпанных ярко светящимися звёздочками. Третий букет подряд караулила уже вся редакция, и не успел посыльный выйти, как в кабинет набились любопытные и загалдели:

– Вот так Элиза – снежная королева!

– Третий букет!

– В жизни не видела цветов такой красоты!

– Кто этот эстет?

– Он, наверное, страшен, как чёрт, поэтому бьёт прекрасными орхидеями. Коварный!

– Элиза, не томи! Как его зовут?

Другие разглядели корзину получше и закричали:

– Записки нет! Анонимный поклонник! На измор берёт, сволочь!

Элиза зарычала на нахалов:

– Всех уволю без выходного пособия!

Лишь когда сотрудники, жалобно стенающие и цепляющиеся за двери, были выдворены за пределы кабинета, Элиза подошла к корзине. Цветы были тёмно-синие, как южная звёздная ночь, и даже пахли тропиками. Записки действительно не было.

«И отлично!» – с облегчением сказала себе Элиза. Синие цветы она без колебаний забрала с собой и высадила рядом с алыми.

В следующую пятницу она уже невольно ждала прихода посыльного, который приходил обычно около четырёх. В половине пятого Элиза помрачнела, ругаясь на себя за это.

Посыльный пришёл без четверти пять и был награждён щедрыми чаевыми. Дверь за ним была сразу плотно закрыта.

Орхидеи были чёрные, с красными стрелами, сходящимися в лучистую сердцевинку. Элиза видела раньше много чёрных орхидей с разными оттенками у стебля, но крупные чёрные ванды с красными разрезами снова стали для неё сюрпризом. Стрелы на лепестках были цвета облачного рассвета, в них жила надежда на преодоление ночи.

Элиза наклонилась поближе – ощутить аромат. И неожиданно увидела в корзине квадрат плотной бумаги. Она резко выпрямилась. Игра не по правилам! Цветы – это одно, а… любые объяснения – это совсем другое!

Она с опаской взяла бумажный квадрат. Но это было не письмо, а цветная открытка с голограммой присланных чёрно-красных орхидей и типовым комментарием о новом сорте, который будет выставлен на ближайшей выставке цветов в Луна-Сити. Владелец гибрида – Аноним, название сорта…

«ЭЛИЗА»

Сердце Элизы невольно и быстро застучало. Она глубоко вздохнула, стараясь его утишить.

Любопытная Мира залезла в кабинет под предлогом подписи на документах, но на самом деле – поглазеть. Когда секретарь становится подругой, сладу с ней уже никакого.

– О боги, хоть бы мне кто-нибудь подарил ТАКИЕ цветы! Какая несправедливость: ей всё время дарят, а мне бы – хоть раз в жизни! Тогда можно было бы и помереть спокойно! – воскликнула она с такой завистью, что Элиза улыбнулась.

– Письмо! – завопила Мира, увидев цветной квадратик. – Ну, кто же он?

Элиза протянула ей открытку. Мира прочитала и рухнула в кресло босса, подкошенная ещё одним ударом несправедливой судьбы. Назвать уникальный сорт орхидей именем девушки, за которой ухаживаешь!

– Господи, да кто же этот мерзавец? – взвизгнула она. – Всю девичью душу истерзал. А может – ты его знаешь?

Элиза кивнула.

– Что ж ты молчала! – загорелись глаза Миры. – Ну, и что у вас? Что?

– Ничего, – пожала плечами Элиза.

– Почему? – поразилась Мира. – Он женат?

Элиза отрицательно покачала головой.

– Предмогильный старик? Неисправимый дурак? Или всего лишь без ноги, руки и носа?

Элиза усмехнулась:

– Нет, нет и нет. Отнюдь. Мы просто не подходим друг другу.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Мира. – Ты давно с ним знакома?

– Я его видела два раза… мельком. – Элиза с острым смущением вспомнила свои сумасшедшие поцелуи в «Маджиано».

– Тогда я слышать не могу такую глупость! – разъярилась Мира и сразу переметнулась на сторону незнакомца, посылавшего цветы. – Мучить такого человека! Немедленно увольняюсь – пропадай тут одна, вечная дева!

– Увольняйся, – сухо сказала Элиза и отправилась домой.

Цветы она, конечно, взяла с собой.

Следующая корзина очаровательных оранжевых орхидей содержала, кроме цветов, конверт с белым простым листком, заполненным аккуратными рукописными строками:

Элиза!

Впервые я увидел Вас в «Маджиано» пятнадцатого февраля. С тех пор я проводил там почти каждый вечер. Я не знал тогда – кто Вы и как Вас зовут. Всё время хотел подойти, но почему-то не мог. Видимо, предвидел, что добром это не обернётся.

Мне очень не хватает этих ужинов в «Маджиано».

Подписи не было. Элиза сначала протянула бумажный прямоугольник к урне, но потом задержала руку и уронила письмо в ящик стола. С тех пор письма стали приходить в каждом еженедельном букете – один другого великолепнее. Балконное патио Элизы быстро превращалось в фантастическую оранжерею.

К письмам Майкл стал прилагать конверт со своим обратным адресом – он жил совсем рядом, как обнаружила Элиза, – и даже бумагой внутри. Только черкнуть слово и бросить в почтовый ящик. Но пять или шесть таких конвертов бесславно спланировали в урну.

В очередной корзине оказались не орхидеи, а гладиолусы, тюльпаны, герберы и астры – совсем разные цветы, но совершенно одинаковой расцветки – голубые с белыми кончиками лепестков.

«Интересная композиция!» – подумала Элиза и уже привычно, без колебаний, открыла письмо.

Элиза!

Мне очень плохо последние месяцы, потому что за это время я ни разу не видел Вас. Я никогда больше не осмелюсь к Вам подойти, но, может быть, Вы ответите мне на письмо? Напишите мне хоть строчку. Меня всё глубже засасывает чёрная воронка отчаяния. Спасите меня.

И Элиза не выдержала. Продолжительно и взволнованно раздумывала, кратко и сухо ответила:

Майкл! К чему эти бессмысленные ухаживания, цветы и письма? Я не хочу иметь ничего общего с Вашей семьей. Не говоря уж о том, что я гораздо старше Вас и любой флирт между нами просто неуместен. За цветы, конечно, спасибо – они прелестны. Но предлагаю Вам прекратить посылать мне эти корзины.

Отправила письмо и упала сердцем. Но в следующую пятницу корзина снова прибыла, чему Элиза, безудержно краснея, очень обрадовалась.

Элиза! Спасибо! спасибо! спасибо! что ответили на мое письмо. Несмотря на то что Ваш ответ строг и холоден, я сегодня хожу совершенно счастливый. Так, значит, Вам понравились цветы? Вы не сразу выбрасывали их? О, как я рад!

Элиза долго молчала, но после бесконечных колебаний и раздумий сочла своё молчание невежливым. По каким-то трудноуловимым причинам.

Майкл! Это было бы кощунством – выбрасывать такие создания природы и человека. Они благополучно цветут у меня на балконе. Спасибо за сорт «Элиза». Я тронута, но снова советую прекратить ненужный ритуал ухаживания.

Элиза! Вы спасаете меня своими письмами. Мысль о том, что эти орхидеи цветут у Вас на балконе, является самой радостной новостью за последние месяцы.

Как мне хочется Вас увидеть.

Майкл! Вы непереносимы.

Элиза! Поверьте, я надоедаю Вам не по злому умыслу и не из-за легкомысленной прихоти. Я никак не ожидал полгода назад, что, случайно зайдя в «Маджиано», встречу там человека, видеть которого станет больше чем необходимостью. Но это случилось, и мне приходится с этим жить, обременяя и Вас. Простите. Я не знаю, что мне делать.

Элизу вдруг охватило сочувствие к Майклу.

Майкл! Не дай бог, чтобы Вы попали в такую же ловушку, как и я двадцать лет назад. Этот капкан сломал мне жизнь и душевное спокойствие. Постарайтесь избавиться от этого наваждения – знакомьтесь со сверстницами, ходите на вечеринки. Не замыкайтесь в себе и на мне. Я этого не стою.

Элиза! Спасибо за советы. Я уже пробовал отвлечься в обычных компаниях. Ужасно. С весны я смотрю на всех иными глазами. Вы настолько несопоставимы с окружающим миром, что он перестал меня интересовать. Стоите Вы этого или нет – я не знаю. Мои весы сломались.

Элиза с болью подумала, что эти слова точно отражают и её состояние. Её весы тоже сломались, и давно. И она написала самое длинное письмо в их диалоге.

Майкл! Я узнаю страшные симптомы своей болезни. Вы наверняка уже знаете, что в Колледже я безумно влюбилась в Вашего отца. Он был благороден и добр. Он умел самоотверженно любить. Увы, он полюбил не меня. Он так разительно отличался от своих сверстников, что я потеряла к другим юношам всякий интерес… В конце концов, он был просто по-мужски красив. Был – я говорю так, потому что для меня это безвозвратно ушедшее прошлое. Но душа в память о нём болит, не переставая.

Так странно обсуждать достоинства Джерри с его сыном, похожим на него как две капли воды… Вот уж никогда бы не подумала, что такое может случиться.

Элиза! Как Вам удалось выжить после этого?

Майкл, мне не удалось.

Элиза! Я похож на отца только внешне. Я – иной человек и, в отличие от него, влюблён в совсем другую женщину.

Элиза не ответила.

Элиза! Дайте мне увидеть Вас хотя бы по видеофону. Не включайте мою физиономию, которая Вам так противна.

Майкл! Вы втягиваете меня в яму, которую я всячески обхожу. Я не могу. Вы не понимаете природы моей болезни: Ваше лицо мне вовсе не противно… Наоборот. В этом-то вся беда. Оно просто убивает меня. Это врезавшаяся в кости память о старом душевном переломе до сих пор скручивает меня железной рукой.

Элиза! Я гибну. Мне нужно видеть Вас. Я люблю Вас.

Элиза поняла, что наступает кризис, и испугалась. Лицо Джерри… или Майкла?.. снилось ей каждую ночь. И Элиза целовала его, плача и просыпаясь в слезах… Она была растревожена до предела, и все её защитные скрепы трещали под напором этих чувств, цветов, писем. И она решилась – взяла обратный конверт из последней корзины совсем уж экзотических орхидей с жёлто-красными листьями и пушистыми зелёными цветами – и написала:

Я уезжаю. Желаю Вам выжить. Прощайте.

Элиза собралась за один вечер и улетела на Землю. Родительская вилла на полуострове Кап-де-Ферра всегда была для неё домом детства, где можно спрятаться от всех бед и страхов. Там нет посторонних, и никто не нарушит её покоя, так поколебленного в последнее время.

Глава 20
Светлячки кап-де-ферра

В аэропорту Ниццы Элиза села в обычное наземное такси – ей захотелось проехать по живописной извилистой дороге вдоль голубого моря.

Дорога на каждом повороте предъявляла замирающему сердцу знакомые места детства. Уже пятнадцать лет Элиза не жила дома, а только изредка навещала его, но всё равно этот берег оставался для неё самым родным местом в мире. Вот такси проехало по городской набережной, застроенной старинными многоэтажными домами, и стало забираться в гору. Море отдалилось вниз и распахнулось вширь, повернувшись вскоре тихим заливом – последней преградой между Элизой и островом её детства.

Такси уже минут пять стояло перед высокими коваными воротами, за которыми начиналась обсаженная кипарисами дорога к родному дому, а девушка никак не могла собраться с духом и открыть дверцу машины. Ей казалось, что, спрятавшись за родительскими стенами, она потеряет что-то важное и главное. Она предаст себя.

Нельзя вечно отсиживаться в укрытии, надо набраться смелости жить, каким бы рискованным ни казалось это авантюрное предприятие.

Может, скомандовать машине вернуться? Встретиться с Майклом, как бы ни тяжела была эта встреча, и на что-то решиться?

«И ты снова хлопнешься в обморок, или тебя стошнит, чудовище…» – горько подумала Элиза.

Её грустные размышления прервались – из ворот выбежали отец с матерью, и начались объятия, расспросы, поцелуи… Родители потащили Элизу и её чемоданы в дом, начали спешно готовиться к обеду с максимальным количеством любимых блюд любимой дочери.

Утром Элиза проснулась от того, что на лицо упал яркий солнечный луч. Она открыла глаза – и снова зажмурила их, ослеплённая, отодвинулась в тень от полузакрытой шторы. Окно было распахнуто, и утренняя свежесть вливалась в спальню Элизы вместе с многоголосым птичьим поскрипыванием, посвистыванием и пощебётыванием. «Сколько на этой планете птиц! – с удивлением подумала она. – Роскошь, которую, живя на Земле, просто не замечаешь, а обитая на Луне, быстро забываешь…»

Её не оставляло странное ощущение какой-то тяжёлой потери. «Что тут странного? – спросила она себя. – Ты всё потеряла – привычную жизнь, работу в журнале, которую передоверила легкомысленной Дженнифер, и даже собственную квартиру. О чём ты скорбишь больше всего?»

Тут она поняла, и это понимание ударило её как громом. «Сегодня пятница! Но я уже не получу корзину с орхидеями! И в корзине не будет письма – пусть короткого, но ласкового письма умного человека…»

Она села на кровати и тихо заплакала над своей жизнью, в которой и так было не много радости, а теперь там не будет его цветов.

Она уже не сможет выходить по утрам на балкон и наслаждаться буйным цветением орхидей, на каждом цветке которых написано – люблю… люблю… люблю…

Сумеет ли робот-мажордом позаботиться о них? Или они погибнут, как первая корзина с белыми и голубыми фаленопсисами?

Слезы на щеках Элизы доказывали, что она совершила ужасную неосторожность, разрешив душе проснуться и полюбить… но кого – Джерри или Майкла? Что болит в её сердце – старое эхо или новое чувство?

Девушка выпрямила сгорбленную спину и строго сказала себе: «Если ты не соберёшься с духом, то развалишься на куски и тебя отвезут в лечебницу или на кладбище… И это разобьёт сердце твоих родителей…»

Элиза была сильным человеком, который уже не первый раз собирал себя из обломков, и она смогла взять себя в руки.

Шли дни и недели, и жизнь Элизы постепенно наладилась. Ноты новых привычек выстроились и мерно зазвучали тихой мелодией. Даже сон Элиза сумела вернуть с помощью таблеток. Правда, подушка по утрам была частенько влажной, но Элиза давно знала, что от жизни слишком много требовать нельзя.

Девушка ходила с матерью по магазинам, где помогла ей с выбором одежды и купила себе несколько симпатичных костюмов и летних платьев. В Каннах она заглянула в «Вулфорд» и с удовольствием убедилась, что её прогноз на летние элитные моды полностью оправдался.

Она съездила с отцом в казино Монако и проиграла там несколько тысяч, что её немного развлекло.

Они с удовольствием прогулялись по парку с фонтанами возле казино. Прошлись и по набережной, где вдоль яхтенного строя сумасшедшие мотогонщики гоняются за Гран-при. Одна из яхт называлась таинственно: «Леди К.».

С тайной гордостью Элиза вспомнила название сорта чёрных орхидей, и ей стало немного трудно дышать.

Элиза затащила отца в узкие улочки старой крепости тысячелетней династии Гримальди, где девушка не была лет сто. На дворцовой площади стояли позеленелые пушки, которые давно уже никого не пугали, и браво шагал гвардеец в белом мундире и красном шарфе.

С крепостной скалы открывался отличный вид на рощи яхтовых мачт и густо стоящие изящные многоэтажные дома. На плоских городских крышах росли пальмы и цветы.

– Как здоровье короля? – спросила Элиза, оглянувшись на дворец Гримальди.

– Плохо, – озабоченно сказал отец. – В прошлую субботу он даже отменил нашу традиционную шахматную партию. Это тревожный признак.

– А принцесса здесь?

– Она уехала на месяц в Нью-Йорк, у неё там какая-то выставка…

Держалась замечательная погода, и каждый вечер Элиза с родителями ужинали на веранде виллы, с фоном из закатного моря и чаячьего аккомпанемента.

– Сегодня встретила Джоан Полякофф, – сказала мать. – У неё дочь Настя родила сразу двойню, и теперь Джоан настолько в хлопотах, что даже перестала посещать фитнес-клуб. Им стало тесно, и муж Насти спешно ищет новый дом. Деньги у него есть, но на полуострове трудно с жильём… а Настя не хочет уезжать далеко от родителей.

Новость ужалила Элизу в сердце. Настя Полякофф была её давней подругой, и вот – у неё двойня, муж, семья… А у неё…

– Всё, на что они могут рассчитывать, – это снять у кого-то пустующую виллу. Но я не помню свободных домов, – задумался отец. – Разве что вилла Уайтшильдов, но её аренда не по зубам для Полякофф.

– Да, совсем забыла такую новость! – воскликнула мать. – Виллу Уайтшильдов кто-то купил!

– Да? – поразился отец. – Они же не выставляли её на продажу! Кто купил и за сколько?

– Никто не знает, – покачала головой мать. – Сделка проходила не через риелторов острова.

– Надеюсь, хозяин окажется не из… – и отец политкорректно прикусил себе язык.

Когда подали десерт, мама осторожно приступила к любимой теме: стала расспрашивать Элизу – не ухаживает ли за ней кто-нибудь с далеко идущими намерениями? Или, может, она за кем-нибудь решила поухаживать – в духе современных веяний, которых мама не одобряла, но была готова поступиться убеждениями ради счастья дочери. Элиза хотела, как всегда, отшутиться, что никто на неё не клюёт даже с не так далеко идущими намерениями, но тут какой-то чертёнок потянул её за язык:

– Есть один настойчивый человек…

Надо было видеть, как встрепенулась мама.

– Кто он? – почти закричала она напряжённым голосом.

– Неподходящий человек, – прямо сказала Элиза, – я просто не могу смотреть на него без содрогания…

Отец, тоже было оживившийся, горестно вздохнул и безнадёжно махнул рукой.

Но мать не отступалась.

– Что с ним не так? – умоляюще стала расспрашивать она. – Он старый или страшненький?

– Он молод и красив, – призналась Элиза, и её сердце замерло на полустуке и ухнуло вниз. Говорить с родителями на эту запретную тему оказалось сладко и волнующе.

Мать встревоженно заёрзала:

– Может, у него что-нибудь с психикой? Или он совсем из простых? Почему он тебе не нравится?

Элиза взяла и прыгнула в холодную воду:

– Это Майкл, сын Джерри и Никки. Он гораздо моложе меня. И он… похож на Джерри как две капли воды.

– А-а! – взревел отец. – Да что это за издевательство! Когда эта семья оставит нас в покое! Сколько они будут тебя мучить? Чтобы они все провалились в какой-нибудь лунный кратер!

Отец бушевал, а мать сидела совершенно растерянная.

– Что он хочет? Он не знает – кто ты? – спросила она.

– Сначала не знал… – сказала Элиза. – Потом узнал… и не передумал… Но я не могу видеть его… – Элиза зябко поёжилась от неприятного воспоминания. – Поэтому он просто присылает каждую неделю цветы… великолепные орхидеи. Он ни в чём не виноват, он хороший человек…

– Не защищай этого обормота! Яблочко от яблони недалеко падает! – свирепел багроволицый отец. – Его отец сломал твою карьеру и всю жизнь! Ты не смогла закончить Колледж! Сидишь в каком-то журнальчике, а могла бы выйти замуж за принца!

– У меня лучший в мире журнал! – обиделась Элиза и за себя, и за Майкла. – И Майкл тоже принц!

– Он не принц, а незаконный отпрыск королевы! Бастард! – не успокаивался отец. – Вот почему ты приехала – сбежала от этого мучителя! Попался бы он мне на расстоянии выстрела дробовика!

– Анри, прекрати скандалить! – прикрикнула на него мать. Отец махнул рукой и выскочил с веранды, хлопнув дверью.

Мать села рядом с расстроенной Элизой и ласково обняла её.

– Майкл очень славный… Знаешь, новый сорт чёрных орхидей он назвал «Элиза»… – шепнула девушка и заплакала на плече матери. – Но я совершенно, совершенно не могу видеть его лицо…

Тут и мать заплакала.

Узкая полоска заката, перечёркнутая одиноким тёмным парусом, вспыхнула алым в последний раз и тихо растаяла. Но звёзды на небе не появились – из-за гор наползли тучи и стали накрапывать тёплым дождём. Небо тоже любит поплакать над осколками разбитых людских надежд.

Элиза посетила Настю Полякофф и полюбовалась её младенцами – краснолицыми, крикливыми и всеми обожаемыми. Элиза смотрела на суетливое вращение людей вокруг этой двойной звезды и думала о том, что эти близняшки – мальчик и девочка – скоро вырастут в красивых молодых людей. И у них будет своя интересная жизнь – озарения и переживания, мечты и любовь.

Целых две многообещающих вселенных лежали в соседних кроватках и пускали пузыристые слюни.

«У меня тоже будут такие замечательные дети! – вдруг подумала Элиза с неожиданной уверенностью и даже сама спохватилась: – Что это ты взбунтовалась, вечная дева?»

Возле пристани, на набережной с фривольными бронзовыми статуями девочек-эльфов, Элиза встретила подружек школьных лет: Рэчел и Тону. Они затащили её в простонародный ресторанчик в Виллафранче, где еду, совсем неплохую, подавали не элегантные официанты или миловидные официантки, а какие-то простецкие матросы-балагуры в потёртых джинсах и клетчатых рубахах. Они давали посетителям бодрые советы насчёт меню и смело трепали женщин по плечу, то и дело разражаясь громким смехом, энергичной жестикуляцией и даже какими-то итальянскими серенадами.

Виллафранча по-прежнему оставалась весёлым курортом для небогатых людей, и в тёплый залив прямо с набережной загружались пышно-телые пожилые немки или шведки. Они долго плавали вдоль камней, зычно перекрикиваясь, а потом на тротуаре переодевали мокрые купальники под полотенцами, весело хохоча, когда чьё-нибудь покрывало нечаянно падало. Элиза даже позавидовала их жизнерадостности. Она тоже с удовольствием купалась в море, но обычно у себя – на более респектабельном острове.

Девушка вышла из тёплой воды, смахивая с лица солёные капли, и с удовольствием оглянулась вокруг.

Небольшой пляж из мелких гладких камешков был окружён живописными скалами, заросшими соснами. На мысу белела вилла с зубчатой башней.

С пляжа открывался красивый вид на гористый материковый берег.

На фоне гор быстро шло длинное чёрное судно. «Яхта Рэчел…» – автоматически отметила Элиза, вытерлась полотенцем и переоделась в лёгкое короткое зелёное платье.

Она шла по хорошо знакомой тропе, беззаботным хвостом собаки виляющей по каменному берегу полуострова Кап-де-Ферра. Солнце, в сговоре с морской волной, пускало в глаза девушки ослепительные зайчики. Чайки неодобрительно кричали, но солнце не обращало на них внимания и отстало от Элизы лишь после очередного поворота дорожки.

По правую руку девушки уходил вверх склон, заросший невысоким лесом и кустарником. В глубине леса прятались старинные виллы с садами и террасами. Элиза прожила на полуострове много лет и знала всех местных домовладельцев.

Слева светлые скалы, разрезанные волнами на слоистые жёсткие гребни, спускались к морю всё ниже, пока не окунали разбитые потемневшие головы в белые пузыри прибоя. Иногда прозрачно-зелёная бухточка, протиснувшись между камней, приближалась к самой тропинке, и Элиза с удовольствием смотрела сквозь спокойную воду на донный хаос.

Девушка прошла маяк и свернула на любимую часть побережья – западную. Широкая дорожка превратилась в узкую каменистую тропу, над ней нависли скалы, закутанные в хмельной плющ и дикий виноград. Море провалилось вниз футов на сто, а тропинка запетляла, закачалась, балансируя на самом краю отвесного обрыва.

Впереди показалась спина человека, бредущего в том же направлении, но медленнее, чем Элиза. Мужчина был одет в белую обтягивающую майку и бежевые шорты. Голова непокрытая, коротко острижена бобриком. Человек шёл медленно, о чём-то размышляя, сцепив руки за широкой спиной. Элиза понимала толк в красоте человеческой фигуры и залюбовалась атлетически сложенным незнакомцем.

Девушка вспомнила, что уже несколько раз встречала этого высокого человека на причале и в местной таверне. Они даже по-соседски стали кивать друг другу.

– Привет! – по-сельски дружелюбно сказала Элиза, догнав незнакомца. У неё сегодня было хорошее настроение.

Он был густо бородат, в больших чёрных очках.

– З-здравствуйте, – заметно вздрогнув, торопливо ответил человек.

– Я вас напугала? – засмеялась Элиза.

– Нет, – улыбнулся незнакомец. – Просто я задумался.

– А я встречаю вас на острове уже не первый раз! Вы здесь в гостях или просто отдыхаете?

– Нет, – замялся человек. – Я сейчас тут живу, купил по случаю домик…

– Что? – поразилась Элиза. – Вы говорите о вилле Уайтшильдов? Ничего другого здесь давно уже не продавалось!

– Да, – кивнул человек, – я купил дом у них.

– Ничего себе – домик! Одна из лучших вилл полуострова с самым шикарным парком!

Человек смущенно пожал плечами:

– Да уж, эти Уайтшильды выжали досуха мой банковский счет… Вот подумываю заняться рыбной ловлей – всё-таки бесплатное питание к столу… – с какой-то неловкостью в голосе пошутил бородатый человек.

Элиза расхохоталась.

– Да почти все семейства полуострова посылали вам свои приглашения! Вы можете на званых обедах питаться бесконечно, особенно в семьях, где есть девушки на выданье! Ой, извините, я вас, может, преждевременно записала в холостяки – просто вы выглядите довольно молодо…

Бородач опять поднял плечи:

– Э-э… я, действительно… э-э… холостяк.

– Почему же вы не приняли ни одного приглашения? – удивилась Элиза. – Вы стали загадкой для местной публики, а некоторых знатных леди даже здорово разозлили.

– Этого я не хотел… – вздохнул бородатый незнакомец. – Я и сам не знаю – почему никуда не хожу…

– А если я вам пошлю приглашение? – заинтересованно спросила Элиза. – Придёте?

– Если вы пригласите… то приду, – странным голосом согласился мужчина. – А почему вы раньше меня не приглашали? Что, у вас нет никого… на выданье?

– Совершенно верно. У нас в доме нет юных девушек. Я самая молодая в семье и давно снята с аукциона! – Элиза рассмеялась с горчинкой.

Мужчина открыл рот – что-то спросить, но снова сжал губы, так ничего и не сказав.