Текст книги "Исходники"

Странствия

И оно открылось. Море. Сразу всеми своими оттенками: белесым, зеленоватым, голубым, глубоким синим. Наконец-то море!

Встали станом перед ним. Мойсе приказал людям сделать шаверы и ловить рыбу. Показал он и как с помощью огня делать из морской воды пресную. Люди все больше проникались к нему доверием, почитая за вождя.

А тем временем очередной этап невольников подходил к лагерю Сопипор. Конвойный Рехар ткнул в бок своего приятеля:

– Что приуныл, Дурира? Сегодня вечером повеселимся! Тебе какие невольницы больше нравятся, рослые или маленькие?

– По мне так все хороши, – расплылся в улыбке Дурира. – Ты-то, я знаю, длинных не любишь, Бесов коротышка.

– Сам ты коротышка, – деланно обиделся Рехар. – Не гневи бога Беса. Да, я люблю коротконогих. Они более охочи до этого дела, не то что дылды.

– Скорее бы уж дойти. Тащимся в этот раз еле-еле, – сказал Дурира и ударил идущего рядом невольника ручкой кнута по шее. – А ну поживей, скотина! Шире шаг! Враги…

Солнце уже садилось, когда этап подошел к лагерю. Ни криков, ни дыма от костров… Конвойные приказали людям остановиться и упасть на колени. Начальник конвоя подскочил к Рехару и Дурира и скомандовал:

– Вы, двое! Быстро выясните, что там происходит. Бегом-арш!

Рехар и Дурира понеслись в сторону бараков.

– Почему мы носимся, как лошади, стоит только Карсету заорать? – спросил на бегу Рехар.

– И правда, Рехар, давай не будем торопиться… Зачем задницу рвать? – отвечал Дурира. – Эти сыны Сета изрядно наделены колдовской силой Хека. Я сам не свой, когда он отдает приказы. Готов бежать на край света. Хорошо, что это быстро проходит! – хохотнул он.

Пройдя по баракам, они не нашли никого из невольников. Рехар, заглянув в палатку начальника охраны, тут же выскочил, отплевываясь и сморкаясь.

– Что там? – спросил Дурира.

– Мертвяк.

Та же картина ждала их во всех палатках начохов. В отдельно стоящей палатке для больных Рехар нашел охранников лагеря, оставшихся в живых. Они лежали на циновках, изголодавшиеся и осунувшиеся.

– Что здесь произошло? – спросил у лежавших Рехар.

– Бунт, – ответил один из охранников. – Разбойники, переодетые охранниками, привели в лагерь этап, вырезали всех начохов и увели невольников. С ними пришел отряд кочевников-медиан и вывез все оружие, продукты и воду. Мы разбежались. Ночь провели в пустыне, а утром вернулись и стали ждать вашего прихода.

– Дела-а! – протянул Рехар. – Собирайтесь.

Охранники вышли и поплелись в ту сторону, куда им указал Рехар. Сами же они, Рехар и Дурира, побежали доложить командиру о случившемся. Карсет выслушал Рехара с каменным лицом. Потом от его носа по бокам поползли вниз глубокие складки. Гримаса обнажила его белые ровные зубы, и он заорал:

– Вы двое – в город, к начальнику гарнизона Карати, бего-о-ом-арш!

И они побежали, Рехар и Дурира. Быстро побежали, пока не скрылись из виду в клубах пыли.

Там уже перешли на шаг.

– Слушай, давай не побежим, – сказал Рехар.

– Дело вроде бы неотложное, – с досадой заметил Дурира, – можем и по голове получить, если помедлим.

– И то верно, – согласился Рехара, – давай только как обычно: побежим, но не будем рвать… Ну ты понял.

Дурира ухмыльнулся и кивнул.

Прошло немало времени, пока Рехар и Дурира добрались до Миннофара. Оставался примерно час пути.

– Предлагаю пробежаться как следует, – сказал Рехар, – и пропотеть, чтобы стало заметно, как мы старались.

– Идет, – откликнулся Дурира. – Соображаешь.

Где-то к полудню они, тяжело дыша, обливаясь потом и обдавая часовых его резким запахом, остановились у ворот, по бокам от которых были вырезаны иероглифы «ка», «ра» и «ти». Это были казармы особого подразделения Энкаудэ.

– Бунт в лагере Сопипор, – выдохнул Рехар. – При поддержке отряда кочевников-медиан. Все невольники ушли с медианами.

Начальник подразделения Карати Сенусет в сопровождении двух помощников, по виду напоминавших разбойников-убийц, только зашел во внутреннюю тюрьму, дабы учинить допрос с пристрастием подлому заговорщику. Любил он перед обедом хорошенько потрудиться.

Облик его был ужасен: смуглое, изрытое складками лицо. Поредевшие волосы намазаны жиром и собраны в жидкую косицу. Глаза мутные, с пожелтевшими белками, взгляд которых вызывал у людей холодок даже в жару.

Трудно сказать, нравилось ли ему, когда у жертвы подгибались колени и моча струилась на землю. Но определенно в этот момент что-то шевелилось в его окаменевшей душе, какая-то живость на миг появлялась, чтобы тут же исчезнуть, погаснуть.

Ничего его не трогало. Хоть плачь. Однако плакать он не умел. Ни плакать, ни смеяться. Никакие чувства не посещали его. Это его огорчало, и Сенусет начинал избивать свою жертву – не спеша, последовательно, прицельно нанося удары, чтобы причинить максимальную боль, но не убить сразу. Нет-нет да и затеплится в его черной душе приятное возбуждение. Жертвы кричали, плакали, молили о пощаде. В ответ он предлагал несчастному закусить кусок ткани, чтобы не раскрошились стиснутые от боли зубы, и продолжал избивать.

Останавливался, только чтобы отдышаться и спросить:

– Будешь говорить, тварь? Кто еще состоит с тобой в заговоре против Великой Пчелы? Кто? Имена! Быстро!

Сенусет занес руку, чтобы разбить нос приведенному на допрос пленнику, предвкушая, как хлынет алая кровь, и в этот момент вбежал дежурный воин:

– Бунт в лагере Сопипор! Все невольники-канальи сбежали с отрядом кочевников-медиан.

– Сет вас побери! – вскричал Сенусет, предвкушая отличную охоту и море вдохновения от многих жертв. – Первая сотня – в копье! По коням!

Через полчаса первая сотня специального подразделения Карати, прозванная в народе «каратели», в полной экипировке неслась по направлению к лагерю Сопипор. К исходу дня они прибыли на место. Сенусет начал допрос оставшихся в живых охранников лагеря.

До самой полуночи из палатки начоха раздавались звуки ударов и сдавленные крики истязаемых им людей. Утром посвежевший и находящийся в хорошем расположении духа Сенусет поднял свой отряд и выдвинулся на восток в сторону моря.

Победа

В то утро Мойсе проснулся в смятении. Он видел сон, в котором трое людей отвратительного вида подошли к нему вплотную. Каждая черта в их облике вызывала трепет, страх и омерзение. На их лицах застыло наглое, вызывающее выражение.

Кожа на лице у них была дряблая, под глазами мешки, сами глаза мутные, белки желтоватые. Один человек был обрит наголо, у второго волосы смазаны жиром и зачесаны назад. У третьего голова была обрита наполовину. Один из них достал нож, а второй кляп – Мойсе понял, что его хотят зарезать. Он бросился бежать и проснулся.

Беспокойство охватило его. По всем признакам должен был начаться откат морской воды, а его все не было. Мойсе приказал медианам поднимать людей и готовиться к походу.

Рахам подошел к сыну и промолвил:

– Этой ночью я видел сон… Люди в воде. Море окрасилось кровью. Нам угрожает опасность.

– Ты прав, отец, – отвечал Мойсе, – мы в большой опасности.

– Что же нам делать? – спросил Рахам.

– Ждать.

– Чего?

– У моря… погоды, наверное. Так, кажется, моряки говорят.

Мойсе подозвал Забея:

– Раздай медианам луки и стрелы. Всем остальным – мечи и кинжалы, колющие и режущие, все, что есть в наличии. Кому не хватит металла, пусть набирают камни, делают пращи. Мы примем бой.

В полдень все люди были построены и вооружены. Возбуждение носилось над толпой, как стая птиц, пожирающая тучи мошкары. Народ шумел и волновался. Мойсе взобрался на небольшую прибрежную скалу и обратился к людям:

– Еще недавно вы были рабами, невольниками в лагере Великой Пчелы, вас мучили, истязали, унижали. Сегодня в ваших руках оружие. Вы свободны. Защищайте свою жизнь. Смерть с оружием в руках не зазорна. Мы победим, даже если умрем. С нами Бог!

В этот момент Солнце, сиявшее в полуденной вышине, стало меркнуть. Все подняли глаза к небу, но облаков на нем не было. Солнце же таяло, превращаясь в лунный серп, словно темный зверь пожирал его по кусочку. Толпа загудела.

– Ныне Ра терпит поражение, – закричал кто-то. – Горе нам всем!

– Не Ра, не Ра! – громко возразил Мойсе. – Наш Бог сильнее Ра. Наш Бог сильнее всех богов.

В этот момент начался откат воды. Вода стала заметно отступать от берега.

– Вперед! – скомандовал Мойсе. – Идите, следуйте за кромкой воды! Спешите!

И все как один, потрясенные увиденным, пошли вслед отступающей воде. А кромка воды быстрее, чем тень от скалы на восходе Солнца, двигалась по песку, обнажая камни, водоросли, мелких рачков и прочую донную живность.

Тень, закрывшая лик Солнца, прошла по нему и исчезла без следа. Люди шли, поглядывая на небо и качая головами. Кое-кто с опаской оглядывался назад. Никто не издал ни звука.

Солнце уже клонилось к западу, когда подул ветер. Мойсе напряженно вглядывался в западный горизонт.

– Поднимите меня повыше, – попросил он медианских воинов.

Те встали в упор и дали ему возможность взобраться к ним на спины. На ясном западном горизонте Мойсе отчетливо увидел жирное переливающееся пятно. Это был отряд всадников Сенусета.

– Бегом! – закричал Мойсе. – Бегите что есть сил! К берегу!

Близость опасности придала сил порядком утомленным людям. Страх забирался за ворот одежды и мерзкой змеей струился между лопаток. Горячка бега боролась с холодком страха.

Вдобавок вода, еще недавно убегавшая у них из-под ног, теперь настигала людей. Вот она едва ощутимо захлюпала… Вот уже брызги летят из-под ног. Вот уже трудно выдернуть ступню.

Наконец, подворачивая ноги, все бывшие узники выскочили на берег и обратили свои взоры к западу, туда, где на расстоянии двух выстрелов из лука плескалась в воде сотня карателей.

– Лучники, занять позиции! – скомандовал Забей. – Спустить тетивы по моей команде.

Всадники Сенусета хлестали коней, но бег их заметно замедлился в прибывавшей воде. Наконец они приблизились на расстояние выстрела.

– И-и-и! – скомандовал Забей лучникам, и те натянули тетивы. – Ях!

Сотня стрел разом взмыла вверх и облаком накрыла приближающихся конников. Несколько лошадей споткнулось, какие-то встали на дыбы и закрутились на месте, строй сбился, и началась каша. Преследователи плюхались в воду под копыта коней, которые ломали им кости, ребра, разбивали черепа.

– И-и-и! – взвыл Забей. – Ях!

Снова взметнулись стрелы. Крик, ржание, плеск. Полный разгром. Вода окрасилась кровью. Часть карателей, спешившись, бежала к берегу.

– Опустить луки, – скомандовал Забей, – прицельно-о-о… И-и-и! Ях!

Группа бегущих поредела. После третьего выстрела на берег выбрался один Сенусет. В ярости он бросился к Мойсе, который стоял рядом с Забеем, и Мойсе узнал в нем человека из своего сна. Еще мгновение, и Сенусет пронзил бы Мойсе мечом.

Забей, закрывая Мойсе, сделал шаг вперед – и еще одно неуловимое движение. Нападавший упал, как сноп, обильно орошая песок своей кровью.

Когда Мойсе перевернул его на спину, тот еще хрипел. Мойсе со страхом и омерзением посмотрел в мутные обезумевшие глаза, налитые кровью. Они задрожали и остановились. Грудь Сенусета перестала вздыматься. Присев, Мойсе с трепетом возложил свою руку на лицо врага и опустил ему веки.

Поднявшись, он обнял Забея и потом обратился к людям:

– Победа! – закричал он. – Мы свободны!

И все загудели, эхом повторяя слова Мойсе.

– Мы свободны, – продолжал Мойсе, – но нам предстоит долгий путь. А пока отойдем на полдня от этого кровавого места и разобьем лагерь на берегу моря. Будем ловить рыбу, собирать и сушить плоды, добывать пресную воду. Забей, – обратился он к другу, – построй и сосчитай людей. Мы так толком и не знаем, сколько нас и сколько припасов нужно.

Забей быстро собрал старших по бывшим отрядам лагеря и вскоре доложил Мойсе число скитальцев.

– Бежавших из лагеря мужчин, – сказал Забей, – шестьсот три человека, а еще – женщины и дети. Наш отряд вместе с тобой – двадцать семь человек. Всего нас более тысячи душ.

Мойсе посчитал что-то в уме и сказал:

– Раздели их на двенадцать отрядов, и пусть каждый отряд выберет начальника на время похода.

Так и сделали. Отошли на полдня пути от места гибели карателей и встали станом. Вскоре по берегу выросла целая деревня кустов – так кеметяне называли шалаши из веток или тростника.

Кто-то ловил и вялил рыбу, кто-то собирал и сушил плоды. Нашли воду, но она оказалась горькой и непригодной для питья. Пришлось снова по рецепту Мойсе превращать морскую воду в питьевую. По прошествии четырнадцати дней Мойсе собрал начальников и сказал:

– Сегодня полнолуние. Я предлагаю устроить праздник и воздать благодарение Богу нашему. Люди хорошо потрудились. Запасов у нас более чем достаточно. Есть даже пиво и вино из запасов охраны лагеря. Давайте выпьем его за нашу новую жизнь!

Идея всем понравилась, и в ту же ночь было устроено веселье. Наконец Мойсе вновь оказался в кругу семьи. Сидя у костра с отцом, он более не печалился о горестях, которые когда-то принес ему. Мойсе видел, как мать вместе с другими женщинами готовила и раздавала пищу, как братья его смеялись и пили вино. Все были счастливы.

Он видел, как Рагах и Сесаре обнимаются у самой кромки воды в лунном сиянии. В груди зажгло, и слезы выступили на глазах Мойсе – он вспомнил Сфору и Тафру, своих сыновей, царственный облик Хелары.

«Ничего, ничего», – утешал он себя. Путь долог, но конец ему будет. И будет встреча. Обязательно.

В смятении чувств Мойсе пошел прочь от берега – и сам не заметил, как оказался посреди пальмовой рощи. Не то чтобы это была именно роща. Просто несколько деревьев у скалы образовали некое подобие беседки, какие стоят во дворах зажиточных кеметян. Мойсе присел, прислонившись спиной к пальмовому стволу, и закрыл глаза.

Вдруг что-то легкое и прохладное скользнуло по его плечу. Змея! Мойсе замер и скосил глаза. Это была тонкая женская ручка. Девушка засмеялась:

– Испугался?

– Нельзя же так подкрадываться! – в смущении ответил ей Мойсе.

– Это не я, это ты пришел ко мне, – шутливым тоном продолжала она. – Напугал меня в моем уединении!

Она хихикнула.

– Прости, – ответил Мойсе. – Как зовут тебя?

– Двара.

– Красивое имя!

Он мельком оглядел силуэт Двары: невысокая, крепко сбитая. Узкая талия, широкие бедра и заметно выступающая под платьем грудь. Порванная одежда не могла исказить ее природную, если не сказать животную красоту, ибо так красивы бывают только лани и львицы.

Дрожь пробежала по телу Мойсе. Образы любимых жен мелькнули в его голове и тут же погасли.

– Праздник удался, правда? – спросил он у Двары.

– Да. Спасибо тебе. Я обожаю праздники. В Миннофаре я не пропускала ни одного. Люблю танцевать. Пойдем потанцуем, Мойсе!

– Не думаю, что это хорошая мысль, – ответил он.

– Ну да, ты же вождь, – спохватилась она. – Тогда я спляшу для тебя одного.

«Нет-нет, не надо», – хотел было сказать Мойсе, но Двара уже обвила руками его шею и, покачивая бедрами, повлекла его за собой. Запах женщины, шум веселья, доносившийся с моря… Голова у Мойсе закружилась, и он отдался танцу, поплыл среди деревьев под сияющими звездами в свете полной Луны.

Проснулся он рано. Темноволосая головка Двары лежала на его плече. Рука у Мойсе затекла так, что он совсем ее не чувствовал. Он осторожно, чтобы не разбудить Двару, вытащил руку и несколько раз встряхнул ею, чтобы кровь побежала по жилам. Мойсе пошел по берегу моря, и события нынешней ночи вспоминались ему, словно приятное сновидение.

«Как жаль, что ничего в жизни не повторяется, – подумал он. – Эту ночь я бы хотел повторить… А почему бы и нет? Этот праздник можно праздновать теперь каждый год. Праздник кустов, скажем. Да. Так и назовем его. Праздник кустов».

Взошло солнце. Стан просыпался. Мойсе приказал собираться в путь.

– Возьмите уголь костров ваших с собой в дорогу, – сказал он.

Мойсе и сам не знал, зачем это сказал. Может быть, чтобы проверить, как слушаются его люди. Он же вождь. Он должен постоянно раздавать указания, даже если кому-то покажется, что в них нет особой нужды… Нет нужды или есть, известно только ему, вождю.

Люди, отдохнувшие, радостно возбужденные, уложили свои припасы и шумной толпой двинулись вдоль моря. Кто-то затянул народную кеметскую песню «Э, ковен, ковен…» У многих ком в горле вставал из-за нее.

Мойсе и Забей во главе отряда медиан следовали впереди на небольшом отдалении.

– Что думаешь делать, Забей, когда мы прибудем к моим родственникам? – спросил Мойсе.

– Это очень своевременный вопрос, Мойсе, – ответил Забей. – Тебе нужна армия?

– Да вроде нет… – с легким удивлением в голосе ответил Мойсе.

– Понимаешь, какое дело… – продолжал Забей. – Я, пообщавшись с твоим отцом, почувствовал, что все не так просто. Словно бы какая-то сила ведет нас с тобой по жизни. Дни нашей родины сочтены. Ну, не дни, конечно. Годы. Может быть, еще десяток лет. Но дальше так продолжаться не может. Души невинно замученных людей вопиют об отмщении. Их скорбь прольется кровавым дождем на головы мучителей, падет камнем и огнем на их жилища, зальет потопами, изведет голодом и моровой язвой. Не останется камня на камне. Так говорит твой отец. Мы же создадим новый Кемет, на новых землях. Понимаешь?

Мойсе в изумлении покачал головой:

– Я не думал об этом.

– А я думал. Я все время теперь об этом думаю, – продолжал Забей. – Как ты понимаешь, нет земли, у которой не было бы хозяина. Каждый клочок суши кем-то пройден не один раз, а кем-то вовсе застолблен в собственность. Так было тысячи и тысячи лет до нас, и так будет после нас. Есть два способа получить землю в собственность – купить или завоевать. На продажу идет худшая земля, пустыня и солончак. Остается одно – воевать. Нам потребуется много людей. Много воинов.

– Война? – воскликнул Мойсе. – Все мое существо противится войне! Я ненавижу насилие и убийства. При этом я понимаю, что без хорошего войска наш народ погибнет. Этого я допустить не могу. Как говорят пастухи, мы в ответе за стадо.

– Еще недавно ты был мальчишкой, – продолжал Забей, – бегал в школу писцов и крутил с девицами. Я маялся в лагере вместе с разбойниками. А теперь ты зять вождя медиан, спаситель семьи и предводитель народа, а у меня снова есть бойцы. И вот что я скажу тебе, друг. Война никогда не прекратится в нашем мире, она может только затихнуть на время. Воин часто предстает пред лицом смерти – и возвращается к жизни. Но лишь единожды заглянув в ее глазницы, ты уже не будешь прежним. Тебя будут посещать мысли о долине сени смертной, о друзьях, которые ушли по ней, о боге, который стоит во главе небесного воинства… Наши предки говорили: «Вверху – то же, что и внизу». Ему всегда будут нужны воины.

– А с кем воюет небесный бог? – спросил Мойсе.

– Не знаю, – ответил Забей. – Всему свое время. Узнаем, когда окажемся там.

Меликитяне

За разговорами и пересудами время в пути пролетает быстро. Миновало три дня, и вода у путников закончилась. Люди разбрелись в поисках родников. Радость нашедших воду испарилась быстро, как капли дождя на раскаленных камнях, – вода была горька. Мойсе узнал местность. Это была долина Ключей горького разочарования.

И тут его словно осенило:

– Принесите мне древо пустотелое, которое растет у источника вод.

Люди пошли и принесли ему названное дерево, удивляясь, откуда он знает о его существовании.

– Теперь принесите уголь от костров ваших и смешайте его с сухим песком. Сделайте сосуд с отверстием в дне из древа пустотелого и засыпьте туда смесь угля и песка. Залейте воду в сосуд со смесью и ждите, пока не потечет она снизу. Соберите эту воду и принесите мне.

И случилось чудо. Вода, пропущенная через сосуд Мойсе, оказалась сладковатой на вкус.

– Колдовство! – прошелестело в народе восхищение.

– Не колдовство, не колдовство! – возвысил свой голос Мойсе. – С нами Бог! Слушайте меня, и каждый из вас сможет творить подобное и более того! Берите и делайте, как я сказал, запасайте воду для долгого пути!

Так и сделали. Искали деревья пустотелые, которые в просторечии именуются бамбум. Из них делали сосуды и процеживали сквозь стебли горькую воду, делая ее пригодной для питья.

Они продолжили путь. И потянулись дни, похожие один на другой. Начался ропот среди людей – воды и еды не было в достатке. И вышли они к устью высохшей реки, а ныне долины, по которой во время дождей бежала вода с гор. Извиваясь среди скал, русло уходило на восток, где вздымались в небо окаменевшие куски глины горшечника, который хотел было сотворить нечто прекрасное, да запил, и глина превратилась в бесформенную растрескавшуюся массу, безнадежно тянущуюся к небу.

Пройдя день пути, расположились на ночлег. Двое из стана Мойсе, парень и девушка, Мохер и Херухет, в поисках уединения ушли далеко от костров. Они развели огонь и лежали обнявшись. Мохер неловкими движениями пытался разнежить Херухет. Она убирала его руку и подставляла губки, шепча ему:

– Не торопись.

Мохер проявил настойчивость.

– Подожди, я сейчас, – сказала Херухет, встала и удалилась в темноту.

Через минуту из тьмы раздался ее сдавленный крик. Мохер вскочил и бросился в направлении звука. За кустами никого не оказалось. Послышался шорох осыпающихся камней – и все, тишина.

– Херухет! – закричал Мохер. – Херухет!

– Ут-ут-ут! – отразилось эхо от скал.

Мохер в отчаянии всплеснул руками. Он вернулся к костру, сорвал с себя одежду и соорудил факел. Со всех ног он побежал в горы, но быстро выдохся и вернулся, в кровь сбив ступни. Потом он бросился в стан и, прибежав к палатке Мойсе, громко закричал:

– Беда! Херухет пропала!

Воины разбудили Мойсе.

– Что случилось? – спросил тот, приходя в себя от глубокого сна.

– Херухет. Моя девушка, – возбужденно говорил Мохер, – она в беде. Мы сидели у костра. Потом она отошла. Крик. И все. Ее нигде нет!

– Должно быть, звери… – сказал Мойсе. – Не было ли крови на том месте?

– Я так испугался, что не видел ничего под ногами, – отвечал Мохер.

– Возьмите факелы, – приказал Мойсе воинам, – и пойдите в ту сторону. Может быть, она бежала от зверя, была ранена им, но все еще жива.

– Спасибо тебе, Мойсе! – Мохер пал перед ним на колени.

– Встань! Не надо так! – Мойсе поднял его с колен и обнял. – Все будет хорошо. Иди с воинами.

– Да, конечно. – Мохер провел тыльной стороной ладони по щеке и бросился вслед за уходившими в темноту медианами.

Прошел, быть может, час, и воины Мойсе вернулись встревоженные.

– Огни. Много костров, – доложили они. – Местные, меликитяне. Вряд ли они позволят нам пройти. Херухет, скорее всего, у них.

– Что будем делать? – спросил Мойсе у Забея.

– Можно, конечно, отступить и пойти в обход, – рассудил Забей. – Но у них наша девушка. Мы своих не бросаем. К тому же в случае победы нам будет чем поживиться.

– А если проиграем? – с тревогой спросил Мойсе.

– Об этом лучше не думать, – ответил Забей. – Никаких «если». Может быть, твой Бог… наш Бог… испытывает наши силы? Ты не думал об этом?

– Ты прав, – ответил Мойсе. – Мы столько претерпели все вместе. И, видимо, это только начало. Проявить слабость нам никак нельзя. Но, может быть, начнем с переговоров?

– Конечно, с переговоров, – сказал Забей. – Это уж как водится.

В тревожном волнении Мойсе ждал утра. Вместе с Забеем они собрали медиан и всех воинов, ранее бывших пленниками в лагере Сопипор, и обсудили действия во время возможной завтрашней схватки.

Утром, как только первые лучи солнца пали на долину, Забей отправил двоих медиан, Ахмара и Рума, и кеметянина Мехира на переговоры.

– Меликитяне, – начал Ахмар, – мы медиане, мирные люди, пасем скот бок о бок с вами много лет. Позвольте нам пройти вашими землями к себе домой.

От меликитян вышли трое крепких бородачей, один из которых, надменно сложив руки на груди, сказал:

– Мы взяли пленницу, которая сообщила, будто с вами идет множество кеметян. Этот народ ненавистен нам. Никогда нога кеметянина не ступит на нашу землю.

– Верните нам девушку, – выкрикнул Мехир.

– А то что? – с вызовом ответил второй меликитянин.

– Верните ее, – повторил Мехир, – и мы уйдем.

– Она приглянулась нашему вождю, – ответил третий меликитянин. – Убирайтесь.

Он принялся демонстративно закладывать камень в пращу.

– Послушайте! – начал было Рума, но в ту же минуту раздался свист пращи, и камень с глухим стуком поразил его в скулу. Рума дернулся в сторону и, схватившись за щеку, согнулся от боли. Ахмар подобрал камень и хлестким движением метнул его в голову бородачу. Тот ловко уклонился и потянулся за ответным камнем.

– Уходим, – сказал Ахмар, и все трое побежали прочь, в свой стан.

Снова раздался свист пращи, и острый камень догнал Мехира, чиркнув ему по голове.

Через полчаса бега переговорщики вернулись к Мойсе. Лицо Румы отекло, а шея Мехира была в крови.

– Девушка у них, – сказал Ахмар. – Они отдали ее своему вождю. Сказали, что ненавидят кеметян и не дадут нам пройти.

Гнев полыхнул в крови Мойсе.

– Забей! – крикнул он. – Готовь людей биться.

– Есть у меня одна мысль, – сказал Забей и зашептал что-то Мойсе на ухо.

Весь день ушел на приготовления. Ночью Мойсе не мог уснуть. От переживаний у него скрутило живот.

– На, выпей, – протянул ему посудину Забей.

– Что это? – спросил Мойсе.

– Отвар корня крепкостоя и травы камнеломки, – ответил Забей. – Помогает собраться с духом перед битвой.

Отвар оказался очень горьким, но при этом оставлял приятное послевкусие.

– Спасибо, – сказал Мойсе. – Надеюсь, это поможет.

– Не переживай так, – сказал Забей. – Люди чувствуют твое состояние. Если ты падешь духом, они падут в битве. Держись.

– Да, я понял, – ответил Мойсе. – Я справлюсь.

Наступило утро нового дня. Солнце торжественно поднялось над долиной в ожидании нового акта кровавой церемонии, повторяющейся снова и снова от начала времен. Мойсе построил своих людей рядами. Медиан среди них не было. По команде они двинулись вглубь долины. Руководить движением Мойсе поставил своего брата, а сам присоединился к Забею, занявшему позицию на скалах.

Дозорные меликитян сразу заметили приближение кеметян и через несколько минут преградили им путь, выстроившись войском поперек долины.

Мохер оказался в четвертом ряду. Его волнение росло. В правой руке он сжимал короткий бронзовый меч, а к левой примотал кусок дерева вместо щита.

Две толпы, которые нельзя было назвать войсками, встали друг напротив друга. Меликитяне выкрикивали оскорбления. Кеметяне молчали. Никто не решался первым бросить камень. Тогда из толпы кеметян вышел крупный юноша, настоящий богатырь, по имени Ора.

– Ну, кто из вас готов со мной сразиться? – крикнул он меликитянам.

В ответ навстречу ему вышел здоровенный бородач, завернувшийся в львиную шкуру так, что голова зверя служила ему шапкой. Воин был вооружен огромной дубиной.

– Ну я, – пробасил он.

Ора оглянулся на Мойсе, стоявшего на скале. Тот махнул поднятой рукой, и в ту же минуту Ора бросился на противника. Удар его меча пришелся на дубину меликитянина – меч застрял в ней, был выдернут из руки Ора и со звоном ударился о камни.

– У-у-ух! – здоровяк вложил всю свою силу и злобу в ответный удар. Ора ловко увернулся и опять кинулся на врага. Он ухитрился повалить его и выбить дубину из рук.

Бойцы катались по земле, нанося друг другу удары. То один оказывался сверху, то другой. Пыль поднялась в воздух. И тут обе толпы принялись сходиться; соприкосновение произошло с боков. Там замелькали палки, мечи. Звуки глухих ударов, первые истошные крики раненых и ругань огласили скалы.

Вот вступил в битву первый ряд. Мохер, широко открыв глаза, ждал, когда волна боя докатится до него. Вот второй ряд смешался, исчез в безумной пляске рук, палок, мечей. Вот уже третий. Он приготовился принять свой первый удар и выдать ответный.

В этот момент Мойсе, наблюдавший за боем со скалы, поднял руки. Это был сигнал к отступлению. Все кеметяне как один развернулись и бросились бежать к условной точке. Быстро пробежав нужное расстояние, они развернулись и снова построились рядами. Преследовавшие их меликитяне от неожиданности замешкались и встали. Мойсе снова поднял руки, и в ту же минуту раздался шелест осыпающихся камней, постепенно переходящий в нарастающий гул лавины.

Глаза возбужденных и израненных меликитян обратились к источнику звука. И тут по ним ударили первые из камней, летящих со скалы. Валуны, разогнавшись с большой высоты, звонко подскакивали и крушили кости и черепа меликитян.

Забей со своими людьми подготовил целую лавину. Он сложил камни огромной кучей, искусно подперев их запорным устройством. Оставалось только в нужный момент высвободить эту разрушительную силу, что он успешно и произвел.

Следом за камнями с горы спустился и сам Забей с медианами. Они быстро покончили с меликитянами, побитыми камнями и присевшими от неожиданности. Мойсе снова взметнул руки вверх. Это была победа! Вторая неожиданная и славная победа.

Радость победы быстро улетучилась, когда Мойсе спустился со скалы и увидел мертвых и окровавленных меликитян.

«Почему все так происходит? Почему нельзя без крови? – спрашивал он себя. – Эти люди могли бы жить и жить, пасти скот, растить детей, праздновать и веселиться. А теперь они мертвы. А если бы они не умерли, на их место легли бы мы… Слава Богу нашему! Наш Бог сильнее их богов!»

Встряхнув головой, чтобы отбросить тяжелые мысли, Мойсе крикнул людям:

– Снимаемся! Нужно двигаться вперед! Пошли!

Войдя в лагерь меликитян, они застали там только стариков и больных. Остальные – подростки, женщины и дети – разбежались и спрятались в скалах.

Мохер метался от палатки к палатке, ища жилище вождя. Наконец ему удалось найти нужный шатер. Со злостью он рванул полог, закрывающий вход, и оторвал его.

– Херухет! – крикнул он. – Это я, Мохер! Ты здесь?

В ответ куча тряпок и шкур у стенки шатра зашевелилась, и оттуда выбралась Херухет.

– Мохер! – только и выкрикнула она, бросившись на шею своему спасителю, и звонко, по-детски разрыдалась.

– Что они с тобой сделали? – с дрожью в голосе спросил Мохер.

– Ничего, милый, – ответила она, – ничего! Вождь хотел сделать меня своей наложницей, но не успел.

Мохер подхватил подругу на руки и вышел из палатки.

– Заберите прежде все оружие, какое найдете, все металлы, – давал людям распоряжения Забей, – а уж потом берите все, что вам приглянется. Долго не задерживаемся. Идем дальше.

– Какие у нас потери? – спросил Мойсе у Забея.

– Тринадцать убитых, – ответил тот. – Раненых около тридцати.

– Время собирать камни, – вздохнул Мойсе. – Нужно похоронить наших мертвых.

– Сделаем, – ответил Забей.

Кеметяне и медиане принялись обирать жилища меликитян. Там, кроме оружия и полезных в хозяйстве инструментов, они нашли много золотых украшений.

Военная добыча. Так повелось от начала мира – война всегда заканчивается ограблением побежденных.