Текст книги "Исходники"

В полнолуние кончились запасы еды, а пройти предстояло еще немало. Пошли искать кудшут – и не нашли.

– Мойсе, надо ускоряться, – сказал Забей на привале. – Пойдем наперегонки с голодом. Либо мы его одолеем, либо он нас.

– Ты же видел – люди измотаны, они не могут идти быстрее, – с горечью ответил Мойсе.

– И тем не менее выбора нет, – продолжал Забей. – Или же придется забить животных, что мы взяли у меликитян.

– Как пришло, так и ушло, – задумчиво отозвался Мойсе. – Забивайте!

Забей повернулся и пошел. Ни одно из распоряжений ему не нужно было повторять дважды.

Мойсе в смятении побрел в сторону скалы, не спеша взобрался на нее и оглядел окрестности. Вдали виднелись дымы от костров Джетре. Там были его жены и дети. «Надеюсь, они сыты и в добром здравии», – подумал Мойсе, и горечь разлуки вместе с надеждой легли ему на сердце.

В этот миг порыв ветра ударил ему в лицо. Потом еще один. С севера потянулись облака, следом за ними шли темные грозовые тучи, похожие на те, что были в его сне. Мойсе поспешил пуститься со скалы. Пыль и песок уже носились в воздухе.

Мойсе едва успел добежать до своего шатра, как сверкнула молния и оглушительно грянул гром, несколько раз отразившийся от скал затихающим эхом. Следом за громом послышались шлепки падающих на землю капель дождя. Только это были очень странные капли. Никогда ранее Мойсе не слышал такого дождя. К тому же, едва начавшись, дождь прекратился. Выглянув из шатра, Мойсе онемел: на земле барахтались и замирали в мертвенном оцепенении птицы. Их было столько, что земля на несколько десятков шагов стала похожа на пестрый ковер.

– Вау! – воскликнул Мойсе. – Двара, иди и смотри: с неба пала огромная стая вау!

Двара выскочила из шатра и, охватив взглядом всю картину, поморщилась:

– Бедные птахи! Дожно быть, их убило громом.

– Не громом, а молнией, – поправил ее Мойсе.

– Что может сделать вспышка света? – заспорила с ним Двара. – А гром… Ты слышал, какой был раскат? Такой удар кого хочешь убьет в небесах.

– Ладно, пусть гром, – улыбнулся подруге Мойсе. – В любом случае у нас теперь есть еда. Чудеса!

Когда утих ветер, люди вышли из своих палаток – и с удивлением обнаружили вокруг них ковер из птиц вау, тех самых, что прилетают в Кемет с севера и чьими изображениями пестрят надписи в кеметских храмах. Птички так устают в долгом перелете, что, случается, падают на землю без сил и умирают целыми стаями. Забей вернулся к Мойсе – необходимость убивать животных временно отпала. Вечером у костра, поедая птичье мясо, Забей поделился с Мойсе новостью:

– Знаешь, что люди говорят о падении птиц? – спросил он.

– И что же? – поинтересовался Мойсе.

– Говорят, что видели, как ты поднялся на скалу и, воздев руки, вызвал такой гром и молнии, что птицы попадали с небес, – сказал Забей. – Они верят, что ты обладаешь силой Нахаханхов – Живущих Вечно.

– Но гром ударил, когда я был уже внизу, а не на скале, – возразил Мойсе.

– Люди говорят, что ты был на скале. Нет оснований им не доверять, – продолжил Забейи улыбнулся: – Не зря говорят, что народная молва создает героев. И она же их ниспровергает.

– Ты прав, – согласился Мойсе. – Как это говорится? Народная мудрость?

В этот момент послышались шум и вопли из стана. Через минуту к костру Мойсе подбежала женщина с криком:

– Он его убьет, убьет!

Мойсе с Забеем вскочили:

– Веди!

Они быстро пошли вслед за женщиной, которая сбивалась с шага на бег, но от неловкости снова переходила на шаг, не прекращая причитать: «Убьет, убьет ведь!»

Вскоре все трое оказались у костра, в свете которого увидели такую картину: мужчина сидел на животе соперника, поверженного на лопатки, и пытался бить его кулаком в лицо. Несчастный закрывался руками и кричал: «Не я это! Не виноват я!»

– Прекратить! – скомандовал Забей и вплотную подошел к дерущимся. – Что происходит?

Мужчина, тяжело дыша, поднялся и, увидев Мойсе с Забеем, сказал:

– Скажи спасибо Мойсере… Но я с тобой еще не закончил.

С земли поднялся избитый юноша. Его одежда была порвана, а руки окровавлены.

– Из-за чего драка? – спросил Мойсе мужчину.

– Из-за нее, – ответил мужчина, указав на женщину, которая стояла в стороне, теребя в руках головной плат и время от времени утирая им слезы. – Его видели с моей женой…

– Как зовут? – спросил Мойсе юношу.

– Сетхем, – ответил тот.

Видно было, что он возмущен несправедливостью предъявленного ему обвинения.

– Ты знаешь эту женщину? – продолжал Мойсе. – Как ее имя?

– Нет, – ответил Сетхем, – я не знаю, как ее зовут.

– А ты, – спросил Мойсе у женщины, – знаешь этого юношу?

– Нет, – ответила она. – Я его не знаю.

– Они лгут, – возмутился мужчина. – Люди видели их вместе и мне все рассказали.

– Кто рассказал? – спросил Мойсе.

– Мой друг… – ответил мужчина.

– Друг? – переспросил Мойсе.

– Да, хороший друг, – подтвердил мужчина, – ему я доверяю.

В этот момент подошла Двара.

– Что случилось, Мойсе? – спросила она.

– Непростая история, – ответил тот. – Юношу обвиняют в том, что он соблазнил чужую жену. Он уверяет, что не знает ее, она говорит, не знает его, а свидетель – друг обманутого мужа.

– Что ж тут сложного, – шепнула Двара на ухо Мойсе, – возможно, друг сговорился с женой. А может, просто со зла, потому что она не его жена, оклеветал ее.

– Ты хорошо сказала, – похвалил Двару Мойсе. – Как же мы поступим?

– Люди моего племени знали способ узнать правду, – сказала Двара.

– Какой же? – спросил Мойсе. – Раскаленные угли?

– Нет. Горькая вода проклятия, – ответила Двара. – Ее дают выпить женщине. Если та виновата – ее постигнут тяжкая болезнь и бесплодие, если нет – никакого вреда ей не причинится.

– Ты умеешь готовить такую воду? – спросил Мойсе.

– Да, – ответила Двара, – мать моей матери научила меня.

– Тогда вернемся к этому завтра, – сказал Мойсе. – Ты, Сетхем, пойдешь с нами.

И они ушли к костру у шатра Мойсе, а мужчина с женщиной остались стоять. Женщина зарыдала, а мужчина сел на землю и обхватил голову руками.

Перед сном Мойсе спросил Двару:

– Эта горькая вода, Двара… Это ведь колдовство. А я против всякого колдовства. Я больше тебе скажу: из-за колдовства пострадала моя семья. Да и моя жизнь пошла совсем по другому руслу.

– Что ты, – ответила ему Двара. – Никакого колдовства в этом нет. Мы добавляем в воду земляную соль. Вреда она принести не может. Разве что пронесет, – Двара усмехнулась. – Однако женщина верит в ее силу – и сама себе надумает болезнь, если совесть у нее нечиста.

– Хитро, – сказал Мойсе.

– А что за история с колдовством? Расскажешь? – спросила Двара.

– Расскажу, обязательно расскажу, – отозвался Мойсе. – Только не сегодня. Можно?

– Как хочешь, – сказала Двара. – Как ты хочешь, – повторила она и прижалась к нему, закинув согнутую в колене ножку поперек его бедер.

Утром Двара приготовила воду по бабкиному рецепту и стала дожидаться несчастной пары. Ревнивец с женой не заставили себя долго ждать. Они пришли измученные и притихшие. Говорить начал мужчина:

– Прости меня, Мойсере, за смуту, что я вчера начал. Нет нужды испытывать мою жену. Ночью мы все выяснили и примирились.

Женщина в подтверждение его слов закивала головой.

– Так и быть, не будем испытывать жену, – сказал Мойсе. – Любите друг друга и не слушайте сплетен и наветов. Идите с миром.

И усмехнулся Дваре, которая держала в руках миску с водой:

– Выливай.

Разведчики

На одиннадцатый день пути от горы Син, что значит Отрицание, Мойсе увидел стан Джетре. Тот со своими людьми ожидал его у подножия горы с плоской вершиной.

Джетре пригласил Мойсе подняться с ним на эту гору.

– За три дня пути отсюда, – сказал Джетре, указывая на север, – лежит богатая страна. Города ее хорошо укреплены. Земли ее обильны, реки полноводны, народ, как сказывают, не знает недостатка в молоке и меде. Правит страной царь Салим, а главный город называется Русалим. Прежде он терпел много обид от кеметского царя – и, думаю, с радостью примет беженцев, пострадавших от него.

– Не знаю, как народ, – заметил Мойсе, – но вот его чиновники наверняка купаются в молоке.

– Мы не знаем, – ответил Джетре. – Купцы много небылиц рассказывают, дабы завоевать внимание торговцев. Однако одно я знаю точно: царь не должен терпеть обогащения чиновников сверх меры, иначе кто-нибудь из них обязательно захочет стать царем – и тогда царь может потерять и свое царство, и свою жизнь. Но прежде всего царь должен печься о благополучии своего народа и не допускать его обнищания и притеснения, потому что сила царства – в его народе. Чиновников можно сменить, а народ останется.

– А ты, Джетре, хотел бы стать царем? – спросил Мойсе.

– Что ты, Мойсе! – махнул рукой Джетре. – Это ж дворец придется строить, храмы по всей стране. Тех же чиновников кормить. Нет уж, – рассмеялся он. – Я, с твоего позволения, останусь тем, кто я есть.

Мойсе с уважением посмотрел на Джетре, и они обнялись. Вместе спустились они с горы к людям.

– Пора нам расстаться, – сказал Джетре. – Я ухожу на восток в свои земли, а ты иди на север. Когда обживетесь, помни: мой шатер для тебя всегда открыт. Приезжай повидаться с детьми.

Сердце Мойсе кольнуло при мысли о сыновьях. Вспомнил он и Сфору с Тафрой, и их обиду в последнем разговоре. Почувствовав на себе взгляд, он обернулся – и увидел стоявшую вдалеке Двару. Платье под напором ветра облегало ее стройную фигуру, а волосы трепетали, словно языки черного пламени.

– Приеду, – ответил он. – Обязательно приеду.

Вечером Мойсе пригласил в палатку Забея и старших отрядов.

– Перед нами лежит чужая земля, – начал он, – и мы не знаем, что нас там ждет: не окажемся ли мы снова в неволе? Не придется ли сражаться? Я не хочу рисковать людьми, хоть Джетре и сказал, что царь Салим с радостью нас примет.

– Правильно, – откликнулся Забей. – Доверять можно только своим глазам, и то не всегда. Одна пара глаз – хорошо, а две – лучше. Отправим, как говорят медиане, соглядателей…

– Соглядатаев, – поправил его Мойсе.

– Да, – согласился тот, – отправим разведчиков из медиан, как наиболее способных к этому делу. Пусть дойдут до самого Русалима, все высмотрят и выведают. Нужно потерпеть, подождать. Вы согласны?

Старшие отрядов переглянулись и закивали. А что еще им оставалось делать? Как говорится, кто знает брод, тот не утонет.

Утром шестеро во главе с Забеем выдвинулись в поход. Взяли с собой припасов и воды на пару дней, а там видно будет. Забей собрал в разведку медиан, отличившихся в схватке с меликитянами. Каждый из них положил не менее трех нападавших. Имена их были: Раван, Мори, Торк, Порус и Прок.

Забей приосанился, голос его налился командирским гиком. Чувство опасности снова заиграло у него в крови.

Первый день похода прошел без происшествий: все та же пустыня, камни да песок. На ночь расположились у скалы. Развели костер, поели, пригубили – и, как водится, повели разговоры. Слово за словом – про женщин, про верблюдов, – а дошел-таки разговор и до войны.

– Все вы обладаете воинским счастьем, поскольку положили врагов, не получив опасных ран, – сказал Забей. – Я хочу вам добра и скажу вот что.

Он помолчал, словно бы что-то вспоминая или обдумывая.

– Есть вещи, которые можно делать, – продолжил он, – и есть вещи, которые делать нельзя, иначе воинское счастье вас оставит.

– И чего же нельзя делать? – спросил Прок.

– Нельзя мучить пленных. Нельзя причинять поверженному страданий сверх меры – один короткий удар, наверняка лишающий жизни: в шею или сердце, но не в живот. В пылу битвы ты можешь ударить в живот, но если есть выбор – то шея и сердце. У меня в отряде были жестокие, безудержные воины, которым нравилось причинять страдания врагу. Их собственная смерть, как правило, оказывалась ужасна. Раны, которые они получали, были чудовищны, безобразны, но при этом не давали им умереть по два-три дня. Потеряв волю, раненые просили прекратить их мучения, но мало кто готов был прийти им на помощь.

Раван и Мори переглянулись. Было видно, что слова Забея их тронули.

– Мы идем по чужой земле, – продолжал Забей. – Войны сейчас нет, но при нас оружие. Никто не примет нас за купцов или странников. Всякий поймет, что мы высматриваем земли, поэтому можно смело считать, что мы на войне. А на войне… как на войне. Одним словом, слушайте: история про мальчика, козу и… – Забей вопросительно посмотрел на спутников.

– Капусту? – пошутил Торк.

– Нет, – ответил Забей. – Раненого товарища. Это было во время войны с агафянами. Далеко на юг от страны Кемет. Я послал группу разведчиков разузнать, хорошо ли укреплен городок, который мне было приказано взять. Вернулся только один разведчик. Он рассказал, что по пути группа встретила мальца, пасущего коз. Взяв с него слово, что он никому про них не скажет, мои воины отпустили его к мамке. А сами двинулись дальше в горы. Ночью на привале их застали врасплох и закололи. Лишь одному из них, раненному легко, удалось уйти. С тех пор разведчики не отпускают пастушков к мамкам.

– Ты хочешь сказать, – спросил Порус, – что мы должны убить ребенка, если он встретится нам на пути в чужой стране?

– Почему сразу убить… – ответил Забей. – Связать, заткнуть рот – и таскать с собой, пока не появится возможность его отпустить.

– А если не появится? – спросил Прок.

– Ну, тогда по обстоятельствам. На усмотрение командира, – отозвался Забей.

– А что делать с ранеными? – спросил Мори.

– Раненый, как вы понимаете, замедляет передвижение группы, – отвечал Забей, – и может в случае опасности стать причиной ее гибели.

– Неужели нужно добить товарища? – обреченно спросил Мори.

– Нет, – ответил Забей. – Сначала вы должны вложить нож в его руку и предложить ему сделать это самому.

– А если ему не хватит мужества? – спросил Мори.

– Тогда – на усмотрение командира, – произнес Забей.

Воины замолчали. Ни у кого больше не было охоты говорить. Костер стал гаснуть, и они улеглись спать.

Весь следующий день и еще день после разведчики-соглядатаи шли по каменистым тропам, пока наконец под вечер третьего дня не вышли к небольшому поселку, лежавшему в низине. Только они хотели спуститься вниз, как на противоположном склоне появилась большая группа воинов.

Одежда их не была похожа ни на меликитянскую, ни на кеметскую, ни на медианскую и поблескивала на солнце гладкой кожей и серебристым металлом. Вооружены они были копьями и мечами; каждый нес за спиной круглый щит. Забей видел на войне много разных народов, но таких ему встречать еще не доводилось.

– Залечь и не дышать, – скомандовал он.

Более десяти человек насчитал Забей. Их светлая кожа отливала синевой татуировок. Все они были высокого роста, а один и вовсе настоящий гигант – на две головы выше остальных. Воины шли, напевая песню на незнакомом наречии. Войдя в деревню, они разбежались в разные стороны. И тут началось…

Округу огласили крики мужчин, визг женщин, плач детей. Потом задымились и полыхнули языками пламени дома. Скот разбежался в разные стороны. Разведчики с ужасом смотрели на происходящее, не в силах помочь несчастным. Забей лег на спину и сжал кулаки. Желваки ходили на его скулах.

Когда Солнце закатилось, от деревни остались только дымящиеся уголья, а истязатели расположились на ночлег. Связав, как скот, нескольких молодых пленников и пленниц, они пировали на пепелище.

– Уходим, – тихо скомандовал Забей.

Разведчики под покровом ночи отползли на безопасное расстояние и в смятении двинулись прочь от разоренного места. И так шли они на север три дня, пока не показались на горизонте дымы большого города. На холме, как водится, возвышалась крепость, обнесенная стеной, а вокруг нее пестрели крыши домов, домиков и лачуг.

– Ищите пещеру в тех скалах, – приказал Забей, указывая на восток, – там остановимся.

Пещеру удалось найти быстро. Правда, она оказалась рукотворной: кто-то приложил немало труда, чтобы выдолбить ее в скале. Разведчики вошли под своды и уселись в приятной прохладе, отирая с лиц пот, смешанный с пылью. Глаза их еще не успели привыкнуть к темноте после яркого дневного света, поэтому они не заметили комок тряпья, лежавший возле дальней от входа стены. Вдруг комок зашевелился и стал подниматься.

Первым заметил это Мори. Он вскрикнул, вскочил и выхватил нож. Остальные уставились сначала на Мори, а потом быстро перевели взгляд туда, куда он указывал ножом.

Куча тряпья мгновенно превратилась в человека.

Это был старик. Копна седых волос обрамляла высокий лоб, брови были широкие и густые. Под заостренным носом – седые усы, борода всклоченная, окладистая и тоже седая.

– Ну и напугали же вы деда, – прохрипел он и то ли прокашлялся, то ли хрипло засмеялся.

– Здравствуй, уважаемый! – начал Забей. – Прости нас, что побеспокоили тебя в твоем уединении.

– Кто я такой, чтобы просить у меня прощения? – ответил старик. – Я всего лишь эхо вопиющего в горах.

Говорил он на медианском наречии.

– Ты, должно быть, мудрец, ищущий уединения? – спросил Забей.

– А что, похож? – улыбнулся старик.

Забей кивнул.

– Я не мудрец, я…

И дальше он произнес фразу на медианском, которую Забей не смог понять. Что-то вроде «я это я» или «я есть тот, кто я есть на самом деле».

– А вы кто будете? – спросил он потом.

– Мы беженцы, вынужденные переселенцы из страны Кемет, – ответил Забей. – Пришли узнать, не примет ли нас царь Салим на своей земле. Говорят, что здесь молока и меда в достатке и жители довольны правлением своего царя.

– Кто говорит? – спросил старик.

– Вождь медиан Джетре, – ответил Забей.

– Джетре многого не знает, – сказал старик. – Времена изменились. Салим часто воюет. Однажды ему показалось, что армия его недостаточно сильна, и он пригласил заморов – наемников с северных берегов нашего моря. Это сильные и бесстрашные воины, однако своего царя у них нет. Вслед за первыми из них, прознав про богатство этих земель, стали прибывать еще и еще отряды. Вскоре они наводнили всю страну. Они разоряют деревни, грабят, берут жителей в плен, отправляют их в рабство…

– Да, мы видели, как они сожгли деревню, – заметил Забей. – У них странная одежда и оружие.

– Оружие их выковано из металла, который они называют ржалезо. Оно намного прочнее нашего, – сказал старик.

– Ржалезо? – переспросил Забей.

– Да. Ржалезо, – подтвердил старик. – Мы называем его «небесный металл». Его добывают из камней, упавших с неба. Но самое интересное, что он есть и у нас в крови.

– Как ты это понял? – спросил Забей.

– Ты воин – значит, знаешь вкус крови, – вместо ответа сказал старик.

Забей удивленно поднял брови, а потом кивнул:

– Приходилось, как псу, зализывать раны.

– Так вот, – продолжал старик, – заморы научились добывать в своих болотах рыжие камни, которые на вкус как кровь. Заморы называют их «рыжа». Из рыжи они и выплавляют ржалезо.

– У вас нет болот… – сказал Забей. – Вам негде взять рыжу.

– То-то и оно, – подтвердил старик. – Недалек тот день, когда кто-нибудь из их князей захочет взять царство Салима.

– Так всегда бывает, когда царь прибегает к наемным войскам, – заметил Забей. – Они храбры и задиристы со своими, но трусливы с врагом. Бегут с поля боя тотчас, как возникнет малейшая угроза поражения. Они не будут драться насмерть. Их главная цель – серебро. В общем, на войне они бесполезны, а в мирное время – накладны. А попробуй им не заплатить – идут грабить и пленить мирное население.

– Верно ты говоришь, – произнес старик. – Мы Салиму говорили…

Тут он осекся и, по-видимому, смутился.

– Ты вельможа? – удивленно спросил Забей.

– Да, – нехотя признал старик. – Я был советником по обороне. Занимался укреплением стен, припасами, водоснабжением, орудиями – всем тем, что делает город неприступным. Ашер Эхия – мое имя.

– Я слышал это имя! – воскликнул Забей. – А еще я слышал, что стены Русалима неприступны.

– Да, – ответил Ашер, – раньше умели строить… Это был золотой век вэ-ка – Великих Каменщиков.

– Великих Каменщиков? – переспросил Забей.

– Ну да, – подтвердил старик, – это они сложили стены из камней в два человеческих роста. Крепости их ты найдешь к востоку отсюда. Русалим – самая западная из них.

– Интересно ты рассказываешь, – сказал Забей. – А кто построил Меру Страны Мертвых на западном берегу Хапи? Тоже они?

– Нет, – отвечал старик. – Это их наследники – каменщики серебряного века.

– Что еще за век такой? – удивился Забей.

– Понимаешь ли, времена меняются, – пояснил старик, – это все чувствуют. Но далеко не все знают про круговорот времен. Времена, как и Солнце, ходят по кругу. У Солнца есть утро, день, вечер, ночь. А у времен – золотой век, за ним серебряный, потом бронзовый… За ним еще какой-нибудь. Но рано или поздно снова настанет век золотой, и все повторится. Сейчас мы живем в бронзовом. Но в нем есть все признаки конца времен: войны, засуха, голод, невиданные раньше болезни – и многие ждут этого конца. И я скажу вам – грядет новый век.

– И какой же? – спросил Забей.

Старик обвел взглядом своих гостей и, сверкнув глазами, изрек:

– Ржалезный!

– Понятно, – протянул Забей. – А как же ты оказался здесь, уважаемый?

– Да, наверное, так же, как и вы, – улыбнулся старик. – Волею свыше.

– Какому же богу ты поклоняешься, позволь спросить? – поинтересовался Забей.

– У него нет имени и в то же время множество имен, – ответил старик и снова произнес загадочную фразу, которая плохо переводится на кеметский и значит что-то вроде «тот, кто был, есть и будет быть, будучи собой».

Солнце, прощаясь с этим миром, заглянуло в пещеру отшельника. Ашер отошел в темный ее угол и… пропал. Его гости переглянулись – уж не бесплотный ли дух с ними говорил?

Прошло несколько минут, и Ашер снова обрел плоть, но уже с увесистыми мехами вина в руках. Забей с разведчиками облегченно выдохнули. Остаток вечера обещал быть добрым – так и случилось.