Текст книги "Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости"

Считается, что в результате основная борьба развернулась на Соборе между князем Трубецким, ставшим самым крупным русским землевладельцем, и партией Романовых.

Это не совсем так…

«Сознавая свое численное превосходство в Москве, казаки шли далее “жалования” и “кормов”, – справедливо отмечает С.Ф. Платонов. – Они, очевидно, возвращались к мысли о политическом преобладании, утерянном ими вследствие успехов Пожарского. После московского очищения… главную силу московского гарнизона составляли казаки: очевидна мысль, что казакам может и должно принадлежать и решение вопроса о том, кому вручить московский престол»…

Мысль эта укреплялась по мере усиления преобладания казаков, и с каждым днем все далее и далее отодвигались фигуры Д.М. Пожарского, Д.Т. Трубецкого, И.М. Воротынского и других, хоть как-то зарекомендовавших себя деятелей. Зато на первый план выдвигались (усилиями казаков) безликие кандидатуры – Михаила Романова (сына воровского патриарха Филарета) и «ворёнка» Вани (сына Марины Мнишек и еврея Богданко).

С точки зрения казаков (и не только казаков), эти кандидатуры были предпочтительнее хотя бы уже потому, что молодые люди – Михаилу едва исполнилось шестнадцать, а «ворёнок» не вышел из младенческого возраста – ничего не понимали и ничего не умели, а значит, ими легче было управлять. В результате, избрав совершенно ненужного им царя, казаки все равно получали бы передышку, по крайней мере на несколько лет…

И если в этом конкурсе и учитывались личные качества претендентов, то только в отрицательном смысле.

«Ворёнок» был сыном еврея и польской шлюхи. Это неплохо, но и родственники Миши Романова тоже были так измараны, что и пятнышка чистого не оставалось на них… Отец, патриарх Филарет, двум ворам служил, а дядя, Иван Никитич Романов, энергичнее других семибоярцев настаивал на сдаче Кремля полякам! Трудно будет сыну такого отца, племяннику такого дяди, требовать наказания изменников.

Ума и у «ворёнка» пока нет, и у Михаила не шибко накопилось…

Это казакам нравилось, и трудно им было отдать предпочтение кому-либо…

Но против «ворёнка» – «Маринки с сыном не хотеть» – давало клятву все ополчение Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского, и хотя казаки и не прочь были поквитаться с земцами, силы для этого не чувствовали в себе.

И надо отдать должное умелой и слаженной работе команды Михаила Романова.

Как велась обработка общественного мнения, видно из письма Федора Ивановича Шереметева Василию Васильевичу Голицыну…

Коронация царя Михаила Федоровича в Успенском соборе Московского Кремля. Миниатюра 1673 г.

«Выберем Мишу Романова, он молод и нам будет повален», – писал он…

Чтобы усилить свои позиции среди казаков, решено было напомнить о популярном в «воровской» среде Филарете.

2 февраля 1613 года Земское правительство направило к нему в Польшу гонца…

Серьезным успехом партии Романовых, свидетельствующим об объединении и консолидации сил, стало собрание на подворье Троице-Сергиева монастыря в Китай-городе.

На Троицкое подворье, как отметил Авраамий Палицын, явились «многие дворяне, и дети боярские, и гости многих разных городов, и атаманы, и казаки». Здесь и было разработано идеологическое обоснование избрания Михаила и технологическое обеспечение этого избрания.

Учитывая, что в плюсы идут не столько достоинства, сколько недостатки кандидата, с идеологическим обоснованием не мудрили. В Наказе ограничились ссылками на происхождение Михаила от царского корня, не забыв при этом помянуть, чей он сын…

«Понеже он хвалам достойного великого государя Ивана Васильевича законныя супруги царицы Анастасии Романовны родного племянника Федора Никитича – сын».

Сын племянника супруги царя к царскому племени вообще-то не принадлежит, но в дальнейшем Михаил исправил этот недочет и, учитывая богатый опыт самозванцев, даровал Иоанну Васильевичу Грозному звание своего дедушки.

Более основательно подошли тогдашние политтехнологи к механике избрания Михаила. Кандидатуру его решено было продавливать всей массой сторонников, а главное – неожиданно и нахрапом…

Видимо, тогда и были назначены загадочные «представители народа», которым 7 февраля 1613 года удалось сломить Собор в пользу Михаила Федоровича Романова.

Как говорит хронограф, какой-то дворянин из Галича принес на Собор письменное заявление о правах Михаила на престол. Там говорилось, «како благочестивый царь Федор Иоаннович, отходя сего света, вручил скипетр и венец братану своему боярину Федору Никитичу», а значит, ближе всех по родству с прежними царями сейчас Михаил Федорович Романов, и его и надобно избрать в цари.

– Кто принес такую грамоту, – раздались недовольные голоса, – кто, откуда?

Ответа не было, но тут же появился донской атаман и также подал бумагу.

– Что это ты подал, атаман? – спросил князь Дмитрий Михайлович Пожарский.

– О природном царе Михаиле Федоровиче, – отвечал атаман.

Поначалу сторонники Дмитрия Трубецкого не придали значения кавалерийскому наскоку романовцев. Они решили утопить эту стремительную атаку в трясине боярской мысли и начали рассуждать: дескать, Михаил, конечно, рода великого, но молод, молод еще, а главное, и в Москве его нет, надобно вызвать в Москву, послушать, посмотреть…

– А чего смотреть-то… – неожиданно сказал боярин Василий Петрович Морозов. – Коли подходит Михаил, то надо у народу спросить, годится ли им Михаил в цари…

Царь Михаил Федорович. Портрет из книги А. Олеария

Морозова поддержали рязанский епископ Феодорит и архимандрит Новоспасского монастыря Иосиф. И действуя так, как и было ему предписано, келарь Авраамий Палицын потребовал идти к народу и объявить ему «одинакое» мнение, поданное дворянином и донским атаманом…

Так Михаил Федорович был провозглашен царем.

Впервые, кажется, в мировой истории выборы царя были произведены вслепую. Лишь кое-кто из выборщиков помнил Михаила, да и то только по той картине на Каменном мосту, что открылась утром 25 октября 1612 года…

Жалкий, ничтожный юноша испуганно жался там к матери…

Но этот юноша подходил всем… Михаила выбрали, потому что больше некого было выбирать из числа тех, кого выродившееся московское боярство соглашалось допустить к выборам…

Погрязшая в предательстве аристократия больше всего боялась, что царем будет избран кто-то из чистых, не измаравших себя, как они, предательством Родины и государей.

Выбрать из числа самих себя бояре не могли не только из-за того, что каждому хотелось быть выбранным самому, но еще и потому, что нечистое еще не обладало тогда, в 1613 году, необходимой силой, чтобы сломить очищенное.

Они не могли избрать предателя. А не предателя избирать было страшно и опасно для себя.

Нашли компромисс…

Избрали Михаила Романова – сына предателя…

Это, конечно, можно считать победой шурьевской мысли.

До сих пор власть в России наследовали или захватывали. Оказывается, власть можно вышурьить…

Немедленно разослали гонцов собирать в Москву знатнейших бояр, позвали князя Мстиславского, позвали других семибоярцев…

Теперь они уже могли и не испытывать неловкости подле воевод-освободителей Москвы. Избрание на царство сына предателя восстанавливало в правах всех предателей и врагов русского народа.

О том, что эта династия принесет на царский трон, сановитые выборщики не думали.

21 февраля, в Неделю Торжества православия, в первое воскресенье Великого поста, состоялось торжественное заседание в Успенском соборе.

Рязанский архиепископ Феодорит, троицкий келарь Авраамий Палицын, новоспасский архимандрит Иосиф и боярин Василий Петрович Морозов взошли на Лобное место и спросили у народа, наполнившего Красную площадь: кого они хотят в цари?

– Михаила Федоровича Романова! – завопили заранее оплаченные Романовыми крикуны…

Недобрым гулом докатывалось эхо событий Смутного времени до Ростовского монастыря святых страстотерпцев Бориса и Глеба, где сидел в келье закованный в цепи преподобный отшельник Иринарх.

Появился второй самозванец – еврей Богданко, и еще одну трехсаженную железную цель повесил на себя Иринарх. Предался еврею-самозванцу ростовский митрополит Филарет – и еще увеличил тяжесть на себе преподобный затворник[48]48
  После кончины старца осталось праведных «трудов» его сто сорок два креста медных, семь пудов плечных, железная цепь в двадцать саженей, которую он надевал на шею, железные путы ножные, восемнадцать медных и железных оковцев, которые он носил на руках и на груди, связни, которые носил на поясе, весом в один пуд, палка железная, которою смирял свое тело и прогонял бесов… Как утверждают исследователи, преподобный Иринарх носил на себе, не снимая, 161 килограмм «праведных трудов».


[Закрыть]…

Келья, где сидел он, была невелика, от стены до стены – рукою достать можно. В одном конце кельи – за монастырскую стену – оконце, в другом – дверь. Ни постели, ни печи никогда не было в келье… Прикованный цепями, Иринарх безвыходно сидел в убогой келье, а молва о силе его святых молитв распространялась по всей Руси. Шли к Иринарху нищие и убогие, присылали за благословением князья…

Весной 1609 года, когда совсем тяжко стало на Руси, попросил у Иринарха благословения собирающийся в поход на Тушинского вора князь Михаил Скопин-Шуйский.

Свой крест послал юному князю борисоглебский затворник…

Потом, когда московские бояре отравили князя, крест, возвращенный умирающим князем Михаилом, Иринарх снова поставил в келье.

Некому было нести этот крест. Еще долго надо было молиться, чтобы появился герой, способный взять его…

Все время Иринарх пребывал в непрерывной работе – вязал одежду для братии. Сам же одевался в рубище и вериги.

С каждым днем, приносящим новые известия о новых убийствах и клятвопреступлениях, прибавлял он груза, чтобы отмолить новой тяжестью и этот грех.

Уже и на плечах висели вериги, и на груди. На шее – железное путо, на ногах – цепи, на голову одет был тяжелый обруч. Ожерельями висели на груди медные кресты…

В великом откровении прозвучали Иринарху Божественные Глаголы: «Если испросишь чего, будет дано тебе!» Но прошли долгие годы тяжкого молитвенного труда, прежде чем было дано то, что испрашивал преподобный Иринарх.

На пути к Москве Дмитрий Михайлович Пожарский и Косьма Минин остановились в Ростове, чтобы побывать в Борисо-Глебском монастыре и лично получить благословение Иринарха.

Загремев цепями, поднял преподобный Поклонный крест.

– Да явит Господь милость Свою, – сказал он, вручая святыню князю. – Да пособит очистить Москву от великия скорби.

Это был тот самый крест, что посылал Иринарх князю Михаилу Скопину-Шуйскому.

– Дерзайте! – благословил Иринарх и гражданина Минина. – Не страшитеся ничего! Бог вам в помощь!

И еще одну цепь повесил на себя в Борисо-Глебском монастыре святой отшельник Иринарх, когда узнал об избрании в цари Михаила Романова.

В этих цепях и встретил он день 13 января 1616 года, когда отошел ко Господу…

Великая и чудесная сила обнаружилась в цепях преподобного. Когда больные возлагали их на себя, исцелялись…

Но некому стало нести на себе тяжесть боярских грехов…

Надобно еще было отыскать избранного царя и привезти в Москву.

Никто точно не знал, где находится новый государь, и посольство, состоявшее из архиепископа Рязанского и Муромского Феодорита, троицкого келаря Авраамия Палицына, боярина Федора Ивановича Шереметева, князя Владимира Ивановича Бахтеярова-Ростовского, окольничего Федора Головина отправилось 2 марта в «Ярославль или где он, государь, будет»…

Если ехать к Костроме со стороны Ярославля, откроются на левом берегу Волги белые стены и золоченые главы Ипатьевского монастыря.

Еще во времена Ивана Калиты отдыхал на этом месте татарский мурза Чет, и во сне явились ему апостол Филипп и великомученик Ипатий Гангрский, чтобы просветить мурзу светом веры Христовой.

Пораженный видением мурза принял во святом крещении имя Захария и стал основателем династии Годуновых. Предки Бориса Годунова вполне могли называться Захарьиными, как и Романовы, ведущие свой род от Захария – отца царицы Анастасии…

Выходцы из Золотой Орды Захарьины-Годуновы сошлись с выходцами из Пруссии Захарьиными-Романовыми в смертельной схватке за русский трон.

Случайно – случайно ли? – монастырь, основанный предком Бориса Годунова на месте явления ему святого Ипатия и сделавшийся родовой усыпальницей Годуновых, был, подобно деревеньке, подарен Филарету Романову Григорием Отрепьевым. Сейчас в монастыре откармливалась после московского сидения инокиня Марфа и ее родственники Салтыковы.

Произошла некая мистическая подмена…

Понимали ли это участники действа, происходившего 14 марта 1613 года, когда посольство, сопровождаемое крестным ходом, при стечении народа отправилось в Ипатьевский монастырь просить Михаила на царство?

Это не так уж и важно…

Мистическая подмена совершилась, и все происходило как бы вне зависимости от воли отдельных людей. Сценарий действа в точности повторял призвание на царство Бориса Годунова…

«Всяких чинов всякие люди бьют челом, чтоб тебе, великому государю, умилиться над остатком рода христианского, многорасхищенное православное христианство Российского царства от растления сыроядцев, от польских и литовских людей, собрать воединство, принять под свою государеву паству, под крепкую высокую свою десницу… – звучали вычитываемые с бумаги слова. – А если государь станет рассуждать об отце своем митрополите Филарете, что он теперь в Литве и ему на Московском государстве быть нельзя для того, чтоб отцу его за то какого зла не сделали, то бить челом и говорить, чтоб он, государь, про то не размышлял: бояре и вся земля посылают к литовскому королю, за отца его дают на обмен литовских многих лучших людей».

Согласно сценарию, подражая Годуновым, и Михаил, и инокиня-мать отвергли предложение послов. Инокиня Марфа заявила, что московские люди «измалодушествовались» и ее сыну на таком государстве править не под силу.

Вслушиваешься сейчас в речи, прозвучавшие четыреста лет назад, и видишь, что далеко-далеко, на три столетия вперед, улетали эти слова. Так получалось, что не о сыне Михаиле, согласно сценарию, плакала инокиня Марфа, а о своем далеком праправнуке, которому предстоит упасть под выстрелами, хлещущими из чекистских револьверов в подвале дома Ипатьева…

Далее по сценарию следовала сцена плача народного, в точности списанная со сцены выборов Бориса Годунова в Новодевичьем монастыре сцены.

Долго, как и было записано в сценарии, послы «уговаривали» государя и его мать; наконец, Михаил дал свое согласие, а мать благословила его, и Михаил принял царский посох…

Почти буквальный повтор сценария избрания на царство Бориса Годунова был не случайным. Организаторы приглашения стремились подчеркнуть, что избрание Михаила столь же легитимно, как и избрание на царство Годунова.

У царя Василия Шуйского такой возможности не было, и вот – преданный своими боярами, забытый всеми, он умер в тюрьме под Варшавой, а через несколько дней умер сидевший в соседней камере его брат – Дмитрий…

Михаил умер, передав престол сыну – Алексею Михайловичу…

И много царей и императоров из семьи Романовых сидело на русском престоле, но конец династии был таким же, как у Годуновых. Впрочем, мы уже говорили: то, что произошло в 1918 году в доме Ипатьевых, в Ипатьевском монастыре и было определено…

Разве случайно житие святого Ипатия, в память которого и был основан мурзой Четом монастырь, повествует, что после уничтожения святителем страшного змея[49]49
  Этому уничтожению мы сопоставили бы Предсоборное присутствие и Собор 1917 года, уничтоживший Петровское устроение Русской Православной Церкви.


[Закрыть] он был убит злыми последователями учения Новата.

Они устроили ему засаду в узком проходе на краю горной пропасти и на берегу болота (почти уральский пейзаж!). Как только подошел святой Ипатий к тому месту, они напали на него внезапно, устремившись подобно диким зверям, и, сильно изранив его, сбросили с высокого берега в болотную топь.

Святый, оставшись едва живым, простер руки немного кверху и, возведя очи на небо, молился за убийц своих, говоря:

– Господи! Не постави им греха сего… И когда он так молился, говорит святитель Димитрий Ростовский, одна злая женщина, держащаяся Ариевой ереси, взяв увесистый камень, ударила им святого по голове и убила его. Святая душа Ипатия, тотчас отрешившись от тела, отошла ко Господу. Убийцы, взяв тело святого, скрыли его в находящейся близ того места пещере.

Но их не замедлила постигнуть кара. На женщину напал нечистый дух. Она непрестанно била себя в грудь тем самым камнем, которым убила святителя. Другие мучители тоже сделались бесноватыми и сильно страдали, подобно большевикам в 30-х годах…

Между тем земледелец, которому принадлежала пещера (он хранил здесь солому), ничего не зная о совершенном убийстве, пришел за постилкой для скота и вдруг услышал голоса поющих в пещере ангелов. Землевладелец разрыл солому и нашел зарытое там мертвое тело святого епископа Ипатия…

Когда жители города Гангр погребали своего пастыря, женщина-yбийцa следовала за телом и тем самым камнем, которым убила святого, била себя в грудь…

Странным образом эти картины первых веков христианства перекликаются с тем, что происходило в нашей стране в минувшем веке…

Впрочем, до этого пока еще в нашем повествовании далеко, пока еще Романовым только предстоит уничтожить самим в себе страшного змея, и на это уйдут долгие века…

«По прежнему и по этому нашему указу велите устроить нам Золотую палату царицы Ирины, а матери нашей хоромы царицы Марьи, если лесу нет, то велите строить из брусяных хором царя Василья; вы писали нам, что для матери нашей изготовили хоромы в Вознесенском монастыре, но в этих хоромах матери нашей жить не годится»…

Это, кажется, самое первое распоряжение нового царя.

Сохранился портрет монахини Марфы, которой негоже было жить в хоромах в Вознесенском монастыре.

Низко опущенные брови…

Крупный, с горбинкой, нос…

Сжатые в недоброй полуусмешке губы…

Это не просто лицо монахини Марфы, урожденной Ксении Ивановны Шестовой, это лицо новой власти.

«Сделавшись царицей, – пишет С.Ф. Платонов, – Марфа взяла весь скарб прежних цариц в свои руки, дарила им боярынь, стала жить совершенно по-царски и занималась больше всего религией и благочестивыми делами как царственная монахиня; но имела также громадное влияние на дворцовую жизнь, направляла ее, выдвигала наверх свою родню, ставила ее у дел и тем самым давала ей возможность, пользуясь покровительством всесильной старицы-царицы, делать вопиющие злоупотребления и оставаться без наказания. В числе ее любимой родни были и Салтыковы (племянники царицы. – Н.К.), знаменитые своими интригами в первые годы царствия. Но изо всех креатур старицы Марфы, умевших устраивать свои дела, ни одного не являлось такого, который мог бы устраивать дела государственные и дал бы твердое направление внутренней и внешней политике».

Насколько мелочной и ничтожной была эта власть, видно по интригам Салтыковых…

Не то дивно, что они сумели расстроить свадьбу бесхарактерного царя Михаила с Марьей Хлоповой, а причина, из-за которой они поступили так…

Во время следствия, проведенного много лет спустя, Гаврила Хлопов, дядя Марии, рассказал, как произошла ссора. Дело было в Оружейной палате Кремля.

Царь рассматривал турецкую саблю и хвалил ее, а глуповатый Михаил Михайлович Салтыков сказал:

– Эка невидаль… И на Москве государевы мастера, коли приказать им, не хуже сделают!

Государь попросил Гаврилу Хлопова стать судьей в этом споре.

– Скажи! – сказал он. – Сделают ли такую саблю на Москве?

– Сделать-то сделают, – ответил Гаврила. – Только не такую…

– Ты ничего не смыслишь в этом, – в сердцах сказал Салтыков, – поэтому и говоришь так…

Гаврила Хлопов не удержался и тоже ответил Салтыкову грубостью. Слово за слово – возникла перебранка, а за нею и ссора, в результате которой и пала невеста царя.

Перед венчанием Салтыковы обкормили ее сладостями, а когда девицу стало тошнить, призвали врачей. Придворные доктора Валентин Бильс и лекарь Балсырь, осмотрев невесту, сделали заключение, что «плоду и чадородию от того порухи не бывает», но Михаил Салтыков донёс царю Михаилу, что лекарь Балсырь признал болезнь невесты неизлечимой. Мать Михаила инокиня Марфа потребовала, чтобы девушку удалили.

Был созван Земский собор. Марию, разлучив с родителями, отправили в ссылку в Тобольск[50]50
  После возвращения в Москву патриарха Филарета провели новый розыск по делу «царской невесты», и проделка Салтыковых обнаружилась. Михаил Михайлович и его брат Борис Михайлович за то, что они «государской радости и женитьбе учинили помешку», были разосланы по деревням; мать их заключили в монастырь; поместья и вотчины отобрали в казну. Однако после кончины патриарха Филарета Михаил Михайлович Салтыков вернулся в Москву, где ему были возвращены бывшие чины.


[Закрыть].

Начало правления царя Михаила ознаменовано событиями, которые помимо прямого смысла несут в себе глубокий символический смысл и могут служить своеобразной метафорой к правлению всей династии Романовых…

Любопытно, что одно из них тоже связано с Салтыковыми…

В самые первые месяцы нового правления освободителю Москвы князю Дмитрию Пожарскому было решительно указано на его место.

Дума тогда сделала расчет, который, как говорит В.О. Ключевский, велся просто: «Пожарский родич и ровня кн. Ромодановскому – оба из князей Стародубских, а Ромодановский бывал меньше М. Салтыкова, а М. Салтыков в своем роде меньше Б. Салтыкова – стало быть, кн. Пожарский меньше Б. Салтыкова»…

То, что Салтыковы, и перебравшиеся под руку польского короля Сигизмунда, и оставшиеся здесь, все последние десять лет усердно предавали Россию, бояре не рассчитывали…

Дмитрий Пожарский, когда его «учли» перед Б.М. Салтыковым, возражать не стал, однако царского указа и боярского приговора не послушался. И тогда Салтыков вчинил против него иск о бесчестии, и царь Михаил выдал его с головою своему родственнику. Стражники провели Дмитрия Пожарского от царского дворца к крыльцу Б.М. Салтыкова, с которым освободитель Москвы вздумал тягаться.

«Суд нелицеприятный, кротость без слабости, твердость без жестокости приобрели Михаилу всеобщую любовь высших сословий, – пишет романовский апологет Н.Г. Устрялов. – Низшим угодить было нетрудно: народ благословлял небо, даровавшее отечеству царя православного, царской крови, спасителя веры, прав, нравов и обычаев, более ничего не требовали».

К знаковым событиям начала правления Михаила следует отнести и казнь «ворёнка» Вани…

Четырехлетнего мальчика, имевшего несчастье стать на выборах конкурентом Михаила Романова, по его приказу повесили возле посаженного на кол атамана Ивана Мартыновича Заруцкого.

Учитывая, что Заруцкий, возможно, являлся Ваниным отцом (считается, что он был любовником Марины Мнишек), казнь обретает черты какого-то особого, еще не виданного на Руси изуверства, превосходящего и злые забавы «дедушки», как теперь именовал государь Михаил Федорович Романов царя Иоанна Грозного.

На колу – тело под силой своей тяжести само нанизывалось на кол, и заостренный конец входил в тело через задний проход и, разрывая внутренности, выходил через грудь или между лопаток – человек жил сутки, а иногда и более…

Не сразу умер и «ворёнок» Ваня. Ему было четыре года, и телу его не хватало веса, чтобы затянуть петлю. Несколько часов ребенок висел так, еще живой, и никто не знает, задохнулся он или – была зима, метель – замерз в петле…

Во всяком случае, оба они, и ребенок, и взрослый, долго еще были живы, и мучения другого дополняли собственные мучения. Воистину перед этой первой казнью, устроенной Романовыми, блекли забавы «дедушки»…

Ванина мать, Марина Мнишек, вдова двух Лжедмитриев и атамана Заруцкого – эта «ужас что за полька», – умерла с горя в монастыре[51]51
  Между прочим, шляхтич Белинский, находившийся в то время в Москве, попытался подменить «воренка» сыном погибшего шляхтича Дмитрия Лубы из Подляшья. Совершить подмену ему не удалось, но Белинский повез Дмитрия Лубу в Польшу и здесь объявил его сыном Марины Мнишек, внуком Иоанна Грозного. Король Сигизмунд отдал «царевича» на воспитание Льву Сапеге и назначил ему на содержание 6000 злотых. Однако по мере завершения русско-польской войны нужда во «внуке Иоанна Грозного» уменьшалась, содержание ему было уменьшено до 100 злотых, а потом прекращено совсем. И только в Москве интерес к самозванцу не угасал. В результате правительство Михаила Федоровича добилось выдачи Ивана Лубы. В Москву он был привезен как раз в те дни, когда умирал первых царь Дома Романовых – Михаил Федорович.


[Закрыть].

И вроде бы нет связи между унижением русского героя и зверским убийством невинного младенца, названного «злым сорняком вражеских смут», но в этом сказался весь характер прорвавшейся к власти династии…

Мы не знаем наверняка, участвовали ли Романовы (и если участвовали, то в каком качестве?) в убийстве царевича Дмитрия, но то, что начинала династия Романовых свое правление с убийства младенца – факт…

О том, что правление династии завершится тоже убийством ребенка – царевича Алексея, – ни Михаил, ни его матушка не знали…

Романовы тогда вообще мало задумывались о будущем…

Все, что они делали в первые десятилетия своего царствования, они делали, кажется, не для государства, а только для устройства семейных дел. Государство было для них лишь инструментом устройства этих дел…