Текст книги "Конкурс убийц"

– Понятно. – Лев Иванович встал, собираясь уходить, но остановился на полпути и, повернувшись к Жанне Дмитриевне, спросил: – Вы общаетесь со Светланой Гордиенко?

– Гордиенко? – переспросила Липовицкая. – А кто это?

Ее вопрос застал Гурова врасплох. Он никак не ожидал, что Жанна Дмитриевна, которая значилась в давних подругах Ольги Кирьяновой, ничего не знала о второй ее закадычной (по утверждению Ирины Яковлевны Реус) подружке.

Образ Ольги Кирьяновой как открытой, непосредственной и доброй женщины стал постепенно таять в воображении Льва Ивановича.

– Это подруга Ольги Кирьяновой, – подсказал ей полковник. – Может, вы знаете ее под другой фамилией?

– Ага, и под другим именем, – с сарказмом отозвалась Жанна Дмитриевна. – У Оли нет других подруг, кроме меня, – с убежденностью в своей правоте заявила она. – Да и ее знакомой по имени Светлана я не припомню.

– Ну нет так нет, – развел руками Лев Иванович и, распрощавшись с хозяйкой, добавил: – Спасибо, вы мне очень помогли.

– Да? – удивленно посмотрела на него Липовицкая. – Интересно, чем?

Но Лев Иванович проигнорировал ее вопрос и, оставив женщину в недоумении, вышел из квартиры.

Глава 13

Крячко Льву Ивановичу пока что не звонил, из чего Гуров сделал вывод, что Станислав занят и пока никаких новых интересных сведений для их расследования не добыл. Поэтому он достал свой телефон и записную книжку. Нашел номер Светланы Гордиенко и позвонил. Ему ответил приятный молодой женский голос, который, вежливо поздоровавшись, спросил, кто и по какому делу звонит Светлане Аркадьевне. Гуров несколько опешил. Он ожидал, что ему ответит сама Гордиенко, и никак не ожидал, что нарвется на… секретаршу? Гуров представился и осторожно так спросил:

– Вы ее секретарь?

– Нет, я ее дочка, – рассмеялся голосок. – Мама просто сейчас вышла в магазин, а телефон дома оставила. Что ей передать?

– Передайте, что как только она придет, пусть обязательно мне перезвонит. Мне нужно срочно встретиться с нею и поговорить о ее подруге Ольге Кирьяновой.

– О тете Оле? – удивилась собеседница. И вдруг, заволновавшись, спросила: – С ней все в порядке? Вы ведь, как я поняла, из уголовного розыска. Правильно?

– Правильно поняли, – серьезно ответил Лев Иванович. – С Ольгой Михайловной пока что все в порядке. Но мне очень нужно срочно поговорить с вашей мамой.

На другом конце повисла небольшая пауза, а потом Гуров услышал:

– Так, давайте-ка приезжайте сейчас же к нам. Срочно. Пока приедете, и мама вернется. Я ей скажу, что вы звонили и я дала вам наш адрес.

Гурову продиктовали адрес, куда он должен был приехать.

– Хорошо, уже выезжаю, – ответил Лев Иванович и поспешил сесть в машину.

Дверь в квартиру ему открыли сразу же после звонка. На пороге стояла светловолосая кудрявая молодая женщина, на руках которой сидела ее маленькая копия лет трех. Девочка смотрела на Гурова огромными карими глазищами и с упоением сосала большой палец.

– Вы из уголовного розыска? – настороженно спросила женщина и, получив утвердительный ответ, потянула Льва Ивановича за рукав. – Входите скорее, мама уже вся на измене. Гадает, что случилось, а волноваться ей нельзя.

Гурова провели в аккуратную чистую квартирку, обставленную мебелью конца девяностых, но уютную. Еще в коридоре Лев Иванович обратил внимание, что на полке и возле дверей стоит много обуви разных размеров, и сделал вывод, что в квартире живут сразу две семьи. Вкусно и по-домашнему пахло выпечкой, и Гуров вспомнил, как точно так же когда-то в его далеком детстве пахло и в родительской квартире. Ему вдруг стало как-то уютно и спокойно на душе.

– Здравствуйте, – навстречу ему из кухни, вытирая руки о фартук, вышла женщина, возраст которой Лев Иванович определил, как немногим за шестьдесят. – Проходите на кухню. Я чайник поставила, – мягко и приветливо сказала она и отошла чуть в сторону, пропуская Гурова вперед. – Вика, пойдите с Валей погуляйте. На улице так хорошо, а вы дома сидите, – обратилась она к дочери.

– Бабушка, а дядя только к тебе в гости пришел или к нам ко всем? – вдруг спросила девочка, вынув пальчик изо рта и брыкаясь, чтобы слезть с маминых рук. – Я тоже хочу чай пить.

– Валя, к бабушке пришли по делу, – взяла малышку за руку ее мама. – Пойдем погуляем и не будем мешать. Пойдем же, – потянула она девочку. – Я тебе сок с трубочкой куплю и шоколадку, – пообещала она.

Девочка с сомнением во взгляде посмотрела на маму, потом на Гурова и бабушку, подумала и, тяжко вздохнув, по всей видимости, по причине сложности принятого ею решения, последовала за матерью.

– Садитесь, – Гордиенко с улыбкой указала Льву Ивановичу на стул у окна, когда ее дочка и внучка ушли.

Гуров не стал возражать и сел. Не стал он возражать, и когда хозяйка поставила на стол перед ним тарелку с плюшками и ватрушками и чашку с чаем.

– Может, вы кофе пьете, – вдруг смутилась хозяйка, – а я и не спросила даже.

– Нет, все нормально, – ответил Гуров и осмотрел помещение кухни. – Уютно тут у вас, – похвалил он, чтобы хоть как-то завязать беседу.

Он чувствовал, что Гордиенко в напряжении и ждет от него каких-то неприятных вестей, но молчит, давая возможность ему первому начать разговор. Немного подумав, Лев Иванович решил, что разговор с Гордиенко он поведет в несколько другом ключе, чем с Жанной Дмитриевной.

– Светлана… Простите, я не знаю, как вас по отчеству, – улыбнулся Лев Иванович.

– Олеговна, – смутилась Гордиенко. – Но можно и без отчества обойтись. Я не люблю по отчеству. Вы пришли поговорить про Олю?

– Да, я бы хотел поговорить с вами об Ольге Михайловне. Нет-нет, с ней все пока нормально, – поспешил он ответить на вопрос, который чуть не слетел с языка Светланы Олеговны. – Но если честно, то сейчас она попала не в очень хорошую историю, и мне требуется ваша помощь, чтобы кое-что прояснить в ее биографии.

– Нехорошую историю? – вопрос прозвучал как эхо – глухо и тревожно.

– Ее мужа, Евгения Петровича Кирьянова, убили в Анапе, и Ольгу Михайловну подозревают в убийстве.

Светлана Гордиенко закрыла ладонью рот, чтобы не вскрикнуть, и удивленными испуганными глазами посмотрела на Гурова. Тому вдруг стало неловко, и он, опустив глаза, не нашел ничего лучшего, как отпить глоток горячего еще чаю. Когда он поднял глаза, Гордиенко уже взяла себя в руки и глухо сказала, словно отвечая на незаданный оперативником вопрос:

– Оля не могла этого сделать. Я слишком хорошо знаю ее характер. Это кто-то другой убил ее мужа.

– Знаете, мне бы тоже хотелось верить в ее невиновность. Но в ее сумочке был найден пистолет, а алиби у нее на момент убийства весьма хлипкое, – откровенно ответил Лев Иванович.

– Но ведь ее могли подставить… – осторожно заметила Светлана Олеговна.

– Могли, – согласился Гуров. – Вот поэтому мне и необходимо знать о жизни Ольги Михайловны как можно больше подробностей. Хотя она и утверждает, что ни у нее, ни у мужа не было явных врагов, но ведь согласитесь, она о них могла и не помнить. Или даже вовсе не знать.

– Могла и не помнить, – кивнула головой Гордиенко. – Она вообще не злопамятный человек.

– Ваш номер телефона мне дала некая Реус Ирина Яковлевна. Знаете такую?

– Ирину? Знаю, конечно. Интересная женщина, – чуть улыбнулась Светлана Олеговна. – С первого раза она кажется этакой нагловатой фурией, но на самом деле очень чуткий и тактичный человек.

– Кхм, – только и смог ответить на такой словесный портрет Реус Лев Иванович. – А Липовецкую Жанну Дмитриевну вы знаете?

– Липовецкую? – Гордиенко задумалась, но потом покачала головой. – Нет, не знаю. Хотя, может, это одна из институтских подруг Оли… Да, кажется, она как-то упоминала имя Жанны в разговоре со мной.

– Вы давно знаете Ольгу Михайловну?

– Да, еще со школы. Я знала и всю Олину семью. Мы были соседками по лестничной площадке и вместе ходили в одну школу, только я старше ее, и когда Оля пошла в первый класс, я уже перешла в десятый. А моя мама еще и преподавала у нас в школе русский и литературу, и Оля была у нее любимой ученицей. Мама всегда говорила, что у Оленьки большое будущее в плане литературы. Она писала прекрасные сочинения, – вспоминала Светлана Олеговна.

– Такая большая разница в возрасте не помешала вам стать подругами. – Лев Иванович взял с тарелки давно манившую его своим румяным боком плюшку и откусил. – М-м-м, вкусные какие.

– С корицей, мои любимые, – улыбнулась довольная хозяйка и сразу же добавила: – Мы с Олей были как две сестрички. Она в первом классе часто теряла или забывала дома ключи от квартиры, поэтому заходила к нам и дожидалась прихода родителей. Я помогала ей с уроками, кормила ее, играла с ней, учила играть на пианино, давала читать книги. У нас была целая библиотека классиков русской и зарубежной литературы. Так и привыкли друг к другу. Оля, как и я, росла одна – братьев-сестер ни у нее, ни у меня не было. Вот и привязались друг к другу. Даже когда у меня появилась своя семья, Оля прибегала ко мне за советом или просто рассказать, что у нее на душе, – вздохнула Светлана Олеговна.

– То есть у вас были очень доверительные отношения, – подсказал Лев Иванович.

– Да. И были, и остаются по сегодняшний день. Как у настоящих сестер, – улыбнулась Светлана Олеговна.

– Тогда вы очень хорошо должны были знать, как жила Ольга со своим первым мужем. Расскажите мне. Ее первый муж – Леонидов. Он был, говорят, талантливым писателем.

– Кто так говорит? – удивилась Светлана Олеговна.

– Ну, например, та же подруга Ольги, Жанна Дмитриевна, сказала, что Оля сама ей говорила о больших талантах мужа и об его перспективах как писателя.

– Хм, – озадаченно посмотрела на Гурова Гордиенко. – Не знаю, что там Оля якобы говорила кому-то, но я-то точно знаю, что Леонидов хотя и был весьма умным человеком, как писатель был посредственный. Хотя да, в определенных кругах он считался весьма перспективным писателем. Но у него не было собственного стиля. А это многое значит для писателя. Можете мне поверить: я, как литературный критик со стажем, могу вам точно назвать все плюсы и минусы Леонидова как писателя. Рассказы у него получались неплохо. Но большие произведения он бы не потянул.

– У него есть повесть…

– Есть, – согласно кивнула Гордиенко. – Но вы ее читали? Она намного слабее рассказов.

– Насколько я осведомлен, Леонидов был очень сложным и не очень приятным по характеру человеком.

– Да, с этим фактом не поспоришь. Но Олю он любил. Хотя… Скорее всего, он любил не саму ее, а обладание ею. Он был ужасно ревнив. Постоянно ее третировал своими подозрениями. Хотя у него и без этого странностей хватало.

– Вы имеете в виду его тягу к порядку?

– И это тоже. Но самое главное – это его ревность не к мужчинам, а к литературе. Он знал, что никогда не сможет писать так же хорошо, как Ольга, и поэтому завидовал ей и ревновал ее, не позволяя ей писать.

– Так Ольга все-таки писала? Можно подробней на эту тему?

– Что значит – все-таки писала? – озадаченно нахмурившись, посмотрела на Гурова Светлана Олеговна. – Девочка начала писать еще в последних классах школы. Ее печатали сначала в местных, районных газетах, а потом и в городских издательствах. Ах, ну да, я совсем забыла! – спохватилась вдруг Гордиенко. – Она ведь писала не под своим именем, а под псевдонимом Веры Дробышевой.

– Как вы сказали? Вера Дробышева? – Гуров стал лихорадочно вспоминать, где он мог слышать это имя и фамилию, но так и не вспомнил и решил, что позже позвонит Реус и узнает у нее насчет этой загадочной Дробышевой. Зато ему в голову пришла мысль, которую он вдруг захотел проверить, а поэтому спросил Светлану Олеговну: – Вы ведь знали, что Леонидов за год примерно до его убийства ушел с работы и работал над какой-то рукописью? Романом, кажется.

– Да, знала. Это была официальная версия. Вернее, слухи, которые распространяли сам Леонидов и Ольга. Но тут все не так просто. Дело в том, что идея, сюжет и даже сам план романа были написаны самой Ольгой. В основу романа легли реальные события. Оля просто добавила в него еще много своего – героев, характеры, остроту. Она даже подробно изучала какие-то документы, связанные с этой историей. В общем, провела своего рода писательское расследование.

– Это должен был быть какой-то детективный роман? – уточнил Гуров, хотя помнил, что Жанна Дмитриевна описала его именно так.

– Да. В Саратове в тридцатых годах орудовал один серийный маньяк. Его долго ловили, но так и не поймали. Вот на основе этого факта она и построила свой сюжет. Должна была получиться некая психологическая драма с элементами детектива и триллера. И что характерно, повествование в нем должно было вестись от первого лица – от лица этого самого маньяка. Ольга даже успела написать черновой вариант романа. Но насколько я помню, без финала.

– Хм… Понятно. Но тогда получается, что она решила отдать идею своей книги мужу? – Гуров вопросительно посмотрел на Светлану Гордиенко.

– Решила отдать! Да это Леонидов нагло начал требовать от нее отдать ему все ее наработки и черновики. Аргументируя тем, что тебя, мол, все равно никто не знает, а я – писатель уже с именем, и меня будут читать. Он постоянно внушал ей, что женщине в литературе вообще нет места. Что все хорошие классики в России – это мужчины. Что она ничего никому не докажет, если выпустит книгу, пусть даже под псевдонимом. Ее просто задвинут и не дадут развиваться как серьезному литератору. Вот если бы она написала детскую книжку, тогда другое дело. А серьезные вещи… В общем, все в таком духе, – безнадежно махнула рукой Гордиенко.

– И что же, Ольга согласилась с ним? – задал, в общем-то, бессмысленный вопрос Гуров. Ему и так уже было понятно, что Ольга уступила Леонидову.

– Да, но тогда же решила уйти от него.

– Интересно, а что стало с рукописью после смерти Леонидова? Или он успел написать роман?

– Нет, роман так и не был опубликован. Рукопись пропала, и никто не знает куда.

– И Ольга тоже не знает? – Гурова насторожило слово «никто».

– Насколько мне известно с ее слов, и она тоже.

– А могла ли рукопись романа быть причиной убийства Леонидова? – не столько спросил, сколько подумал вслух Лев Иванович.

Гордиенко посмотрела на него с некоторым подозрением.

– Не думаете же вы, что это Ольга убила первого мужа, чтобы забрать у него свою рукопись?

– А она не могла это сделать? Все-таки это ее детище, и просто так отдавать его кому-то… – пробовал предположить Лев Иванович, но Светлана Олеговна его резко перебила:

– Вы просто не знаете Олю! Она совершенно бескорыстный человек. Мягкий и добрый. Всегда всех прощает, даже если с ней обходятся по-свински.

– Но ведь кому-то эта рукопись понадобилась, раз она исчезла, – продолжил размышлять вслух Лев Иванович. – Кто еще знал об этом… м-м-м… проекте?

– О рукописи, вы хотите сказать? Кроме Ольги, Леонидова и меня, наверное, больше никто. Оля не любила распространяться о своих произведениях, которые она писала под псевдонимом. Кроме меня и Леонидова, вообще никто не знал, что Оля пишет рассказы и повести. В основном она писала исторические вещи, но этот роман отчего-то захотела создать совсем в другом жанре. Хотя первоначально он ею и задумывался в историческом ключе. Она была им просто вдохновлена… – вспоминала Гордиенко.

– Хорошо, – прервал ее Лев Иванович. – А что вы можете рассказать о ее втором муже – Кирьянове? Они хорошо жили?

– Кирьянов тоже, скажу вам, был не подарок. Но он хотя бы оценил Олю и ее талант по достоинству. Ой, простите, я, наверное, немного не о том говорю. Я не имела в виду ее талант к писательству, – поправилась Светлана Олеговна. – Оля после того, как познакомилась с Евгением Петровичем и вышла за него замуж, с головой ушла в издательскую работу. И это у нее отлично получается. Но скажу вам по большому секрету, – улыбнулась женщина и заговорщицки наклонилась к Гурову, – она до сих пор пишет рассказы под своим старым псевдонимом. Правда, кроме меня и нее, об этом никто не знает – даже Кирьянов не знал.

Вдруг в голове у Льва Ивановича что-то щелкнуло, и он вспомнил, где и от кого слышал фамилию Дробышева. О ней упоминал писатель Калистратов, когда рассказывал о ссоре Кирьяновых, которую их соседи нечаянно подслушали в вечер перед убийством. Именно она из года в год получала признание и первые премии в номинации на лучший детективный рассказ года.

«Надо бы подробнее узнать у Ольги про это ее тайное хобби, – подумал он. – По словам Светланы Олеговны получается, будто Кирьянов не знал, что он из года в год награждает свою жену. Интересный расклад получается! Наверняка она от него скрывала свой талант писателя, чтобы снова не получилась та же история, что и с Леонидовым, когда он увел у нее рукопись. Но тогда…»

Додумать Гурову мысль до конца не дал вопрос Гордиенко, которая спросила:

– Что-то не так? О чем вы задумались?

– Да так, одна мысль в голову пришла, – неопределенно ответил Лев Иванович и спросил, чтобы увести разговор в другое русло: – Можно мне еще плюшечку? Очень уж они у вас вкусные.

– Да берите сколько хотите, – махнула рукой хозяйка. – У меня вон еще таз теста на подходе. Сегодня муж и зять из командировки должны вернуться. Они у нас дальнобойщики оба. Напарники. На одной машине в рейсы гоняют.

– Светлана Олеговна, я вас еще не утомил своими расспросами? – взглянув на усталое лицо Гордиенко, спросил Лев Иванович.

– Нет. Просто я за Олю сильно переживаю и все пытаюсь вспомнить, кто бы мог желать ей зла.

– Давайте пока вернемся к прошлым событиям. Потому что мне кажется, что все дороги ведут именно к убийству Леонидова.

– Почему вам так кажется? – наклонив голову набок, испытующе посмотрела Гордиенко.

– Пистолет, из которого был убит Леонидов и который не был найден при первом убийстве, всплыл через столько лет и каким-то образом оказался в сумочке Ольги после того, как из него убили второго ее мужа.

– Ох, господи! – побледнела Светлана Олеговна. – Получается… Получается, что тот, кто убил Леонидова, убил и Кирьянова? – вопросительно посмотрела она на полковника.

– Совсем необязательно, хотя и такая возможность существует, – уклончиво ответил Гуров.

– Но это не Оля! – снова категорично заявила Гордиенко. – Кто угодно, но только не она!

– И идей, кто бы мог это сделать, у вас тоже нет?

– Нет, – не очень уверенно ответила Светлана Олеговна, и Гуров сразу же уловил эту неуверенность в ее голосе.

– У Леонидова и Ольги был сын, – решил напомнить он. – Подруга Ольги сказала мне, что мальчик был усыновлен Ольгой Михайловной, и она воспитывала его как собственного сына. Мне интересно, что с ним стало после смерти отца, и почему Ольга не взяла его к себе.

– Саша… – задумчиво произнесла Гордиенко. – Я помню его. Вежливый такой мальчик… Но не слишком… как вам сказать… не слишком эмоциональный, что ли. Оля много вложила в него, когда он был маленький. Много с ним занималась, любила его сильно, все свободное время проводила с ним. Они ходили в музеи, в театр. Она отдала его в какой-то спортивный кружок, кажется, на теннис.

– Тем более странно, что Ольга Михайловна не захотела его забрать к себе.

– Это не она, это Кирьянов не захотел, – поджала губы Гордиенко. – Он был категорически против. Аргументировал это тем, что она не его родная мать, что подросток со своим вредным характером не уживется у них в доме…

– А что, у Александра был вредный характер? – переспросил Гуров.

– В общем, да. Пока он был маленький, он был милым и послушным, но подростком Саша превратился в весьма своевольного и упрямого мальчика. Сказалось отношение к нему его отца. Он баловал его, давал ему много карманных денег, потакал его капризам и прихотям, а если Ольга на Сашу строжилась или корила за какой-то проступок, то Леонидов всегда вставал на сторону сына и ругал Ольгу, что она понапрасну придирается к мальчику. По сути, он настраивал Сашу против нее. Я так думаю, все это было, опять же, из ревности…

Светлана Олеговна замолчала и нахмурилась, словно вспоминала все те неприятности, которыми делилась с ней Ольга, а потом продолжила:

– Они часто ругались именно из-за Саши. Оля нередко жаловалась мне, что ее муж потакает шалостям Саши, и что ничего хорошего из этого не выйдет. В конце концов, так оно и получилось. В двенадцать-тринадцать лет с мальчиком уже никакого сладу не было. Оля понимала, что возьми она Сашу вопреки желанию Кирьянова, на ее браке с ним можно будет ставить крест. Поэтому и не стала настаивать. Она очень сильно любила Евгения Петровича.

– Не так, как Леонидова?

– Что не так как Леонидова? – не поняла Светлана Олеговна.

– Любила сильнее, чем Леонидова?

– А кто вам сказал, что она любила своего первого мужа? Да, она его жалела и уважала, но не любила. Жалела, потому что он один воспитывает малыша, а уважала за ум. Владислав Владленович действительно был очень умным человеком.

– Ага, я понял, – кивнул Лев Иванович. – Быть умным – еще не значит быть хорошим писателем. Так?

– Конечно, – улыбнулась Гордиенко. – Писательство – оно от Бога, а ум… Ум нам тоже дается свыше, но это другое. Я так думаю, что Ольга вышла замуж за Леонидова, потому что считала его порядочным и очень серьезным человеком. Думала, что раз он ее любит, то она будет за ним как за каменной стеной и сможет заниматься своим любимым делом – писать. Но…

– М-да, – только и произнес на это недосказанное Светланой Олеговной «но» Гуров.

А что он мог еще сказать? Ольге в жизни не повезло ни с первым, ни со вторым мужем. Лев Иванович подозревал, что и Кирьянов нещадно использовал жену для своих амбициозных планов, надеясь стать уважаемым писателем. Ведь как он сам хвастливо рассказывал – это именно она и конкурс придумала, и спонсоров нашла, и вообще, как понял Лев Иванович, поддерживала имидж мужа среди писательской братии.

– Так что же все-таки стало с Сашей, вы не знаете? Куда он делся после смерти отца? Его забрал кто-то из родственников Леонидова?

– Не знаю, если честно. У Леонидова был только старенький дед в живых на то время. Сомневаюсь, чтобы ему отдали на воспитание подростка со сложным характером. Дед был больной и старый. За ним ухаживала его сестра, которая тоже была не намного моложе. Так что… Скорее всего, он попал в интернат.

– А родители Ольги, почему они не забрали к себе Сашу?

– Они предлагали Оле взять его к себе. Считали Сашу своим внуком. И даже разговаривали на эту тему с опекунским советом. Но потом… причины я не знаю, и Оля мне не говорила… словом, они отказались от этой затеи.

– У Оли не было своих детей?

– Нет. У нее еще в детстве выявили какую-то аномалию в развитии и сказали, что своих детей она никогда иметь не сможет, – ответила Гордеева.

– Ну что же, Светлана Олеговна, вы мне очень помогли. – Гуров встал.

– Знаете, я не верю, что это сделала Оля, – твердо заявила Гордиенко, открывая Гурову входную дверь. – Но подозреваю, что Леонидова могли убить из-за рукописи. Кто-то ведь ее украл.

– Может, оно и так, – не стал спорить Лев Иванович, а сам подумал, что убийца знал не только о рукописи, но и о том, что у Леонидова есть наградной пистолет.