Текст книги "Открытия и изобретения ХХ века. Энциклопедия"

Глава 33

Антибиотики

Когда голландский учёный Антонии Ван Левенгук (годы жизни 1632—1723) заглянул в окуляр созданного им первого мощного микроскопа, он был поражён. В обычной капле воды, увеличенной микроскопом в 150 раз, оказался целый мир живых существ. Эти крошечные создания перемещались, соприкасались друг с другом, просто – жили. И количество их было неисчислимо. Следует заметить, что микроскопы были и до Левенгука, но с очень слабым увеличением – в 30—50 раз меньшим, чем у микроскопа голландца. Собственно, и не микроскопы вовсе, а зрительные трубы, сфокусированные на близко расположенных объектах. Само собой разумеется, что при малых увеличениях увидеть существа, населяющие микромир, невозможно.

Микроорганизмы окружают нас повсеместно. На каждом из нас их примерно 100 миллиардов. И уменьшить их количество невозможно. Впрочем, большая часть этих простейших организмов не приносит нам никакого вреда и на нашем здоровье никак не сказывается. Другая часть помогает нашему организму существовать в окружающей среде – защищает нашу кожу от вторжения вредных микроорганизмов, помогает переваривать пищу и, вообще, делает массу полезных (иногда не очень) вещей. Например, запах нашего тела тоже результат работы микроорганизмов. Но треть этой армады крошечных существ – возбудители опасных болезней, основная угроза здоровью любого человека.

Болезнетворные микроорганизмы подразделяются на две группы – относительно большие по размерам (но все равно микроскопические) бактерии и имеющих микронные размеры вирусы. Величина бактерий сравнима с величиной клеток, поскольку и состоят они из одной клетки. Вирусы в сотни и тысячи раз меньше клетки. Подавляющая часть заболеваний имеет инфекционную природу. Причем, виновниками значительной части инфекций являются бактерии. Более того, когда мы говорим «человек скончался от старости», мы ошибаемся. Смерти от старости не бывает. Виновником гибели любого живого организма (если, конечно, он не уничтожен насильственно) являются болезни, вызванные бактериями или вирусами. В старости ослабляются иммунные механизмы и организм не способен противостоять инфекциям. Получается, что самый реальный способ продления жизни (а биологический ресурс человеческого организма превышает 150 лет) заключается в борьбе с инфекциями. Правда, полностью уничтожить угрозу вряд ли когда-либо получится. В абсолютно стерильной среде живой организм существовать не сможет, поскольку некоторые микроорганизмы ему жизненно необходимы (например, для расщепления питательных веществ), а отделить «полезные» микроорганизмы от «вредных» (здесь мы ставим кавычки, поскольку в природе «вредных» микроорганизмов не бывает) задача невыполнимая…

После открытия в 1796 году английским врачом Эдуардом Дженнером (годы жизни 1749—1823) действия вакцины – ослабленного возбудителя вирусного заболевания (оспы), прививаемого человеку для выработки иммунитета – основной проблемой медицины стал поиск эффективного лекарства для борьбы с бактериальными инфекциями. В 1889 году французский врач П. Вниллемэн открыл любопытное явление – некоторые микроорганизмы уничтожают друг друга. Он называет это явление «антибиозисом». В 1896 году ученый Б. Гозио выделил из грибков первый антибиотик. Он назвал его «микрофеноловой» кислотой, намекая на то, что полученное вещество обладает такими же свойствами, что и фенол – дезинфицирующая карболка. В том же году студент Лионской военно-медицинской академии Э. Дюшен написал дипломную работу о «конкуренции» микроорганизмов и плесени. Особое внимание он уделил зеленой плесени – грибку, который французы используют в приготовлении знаменитых сыров «рокфор» и «камамбер». Речь идет о грибке «пенициллюме». Работая над дипломом, Дюшен поставил опыт на животных. Он развел «пенициллюм» в мясном бульоне, а когда грибок пышно «расцвел», дал его больным брюшным тифом морским свинкам. И животные выздоровели!

В 1899 году биологам Р. Эммериху и О. Лоу удалось получить из бактерий препарат, обладающий антибиотическим действием. Они назвали его «пиоциназой». Вскоре это вещество стали применять в медицине для местного обеззараживания. В 1913 году ученому К. Алсбергу удалось получить из грибка «пенициллюма» пенициллиновую кислоту. Человечество стояло у порога важного открытия, но… Но время еще не настало. Её в 80-е годы XIX века русские врачи пытались предотвратить инфекционное заражение ран прикладыванием плесени. Но ни один специалист серьезно к «лечению плесенью» не относился.

Особо остро проблема обеззараживания ран встала в годы Первой мировой войн. В военной медицине применялись традиционные антисептические препараты, вроде йода (и, между прочим, сахара, который является сильнейшим природным антисептиком), но проблемы они не решали. Люди гибли от гангрены, воспалений, нагноений. Кроме того, на планете продолжал свирепствовать туберкулёз, от которого по прежнему не было никаких лекарств, а эпидемия гриппа 1918 года (сегодня учёные идентифицируют этот возбудитель, как разновидность «птичьего гриппа» – главной угрозы XXI столетия) унесла более 8 миллионов жизней в странах Европы (гораздо больше, в охваченной гражданской войной России вести какой-либо учёт заболевших и погибших от этой болезни никакой возможности не было). Человечество срочно нуждалось в препаратах нового типа, способных остановить инфекционные эпидемии и защитить организм от воздействия болезнетворных микроорганизмов.

История открытия антибиотиков похожа на сюрреалистический рассказ, в котором всё происходит благодаря совпадениям и случайностям. В 1928 году английского микробиолога Александра Флеминга (годы жизни 1881—1955) попросили написать статью для научного журнала об изменчивости стафилококков, вызывающих нагноение, с которыми никто не мог справиться. В пятницу, перед выходными, Флеминг оставил на рабочем столе опытные препараты – чашку со стафилококковой культурой. Вернувшись в понедельник в свою лабораторию, он с удивлением обнаружил, что стафилококки погибли, а в чашке растет все тот же «пенициллюм», споры которого случайно попали в лабораторную посуду. Будь Флеминг внимательней, он бы сам выбросил загубленный препарат еще в пятницу. Но он не выбросил. После серии неудачных опытов по лечению заболеваний фильтратом плесневого грибка – пенициллином, в 1929 году Флеминг публикует статью с описанием опытов и… напрочь забывает о своем открытии.

Уникальным свойством антибиотиков является избирательность их действия. Эти вещества угнетают жизнедеятельность одних микроорганизмов и не влияют на другие. В результате антибиотики не приводят к уничтожению полезных бактерий, защищающих организм человека.

Но вернемся к Флемингу. Как это ни странно, но ученый решил, что заниматься пенициллином не стоит – по его мнению, препарат был бесперспективен. Однако его коллега английский биохимик Эрнст Борис Чейн (годы жизни 1906—1979) был иного мнения. В 1935 году в лаборатории Оксфорда он занялся изучением действия пенициллина, предварительно проштудировав результаты экспериментов Флеминга. После серии неудач, Чейну удается построить установку для получения устойчивого экстракта «пенициллюма». Он обратился к своему товарищу, доктору и руководителю оксфордской лаборатории Хауарду Уолтеру Флори (годы жизни 1898—1968) с просьбой испытать действие пенициллина. И 25 мая 1940 года Флори провёл испытания нового препарата на животных. Результат превзошёл все ожидания. Оказалось, что пенициллин излечивает множество опасных инфекций. Чейн быстро понял значение этого открытия и предложил Флори запатентовать лекарство. Но Флори не согласился, патентовать лекарства, которые могут спасти миллионы жизней, он считал неэтичным.

В трудном 1941 году Хауард Уолтер Флори с пузырьком пенициллина отправился в США. Он искал финансовой помощи для разворачивания промышленного производства нового лекарства. Ресурсы воюющей Англии были истощены, а на налаживание массового производства требовались серьёзные финансовые средства. Фармацевтические компании Америки откликнулись и быстро развернули крупномасштабное производство пенициллина. А потом… запатентовали лекарство как собственное изобретение! Отныне производить антибиотики легальным образом имели право только владельцы патентов. Но отдадим должное американской науке – специалисты фармацевтической компании «Мерка», в которой работал приехавший в Америку вместе с Флори эксперт-технолог Хетли, передавший технологические секреты производства пенициллина, сумели увеличить выход лекарства, применив технологию «глубинных культур». Без этой технологии выпуск пенициллина в больших количествах был бы слишком дорог и трудоёмок.

В годы войны пенициллин спас миллионы жизней. Раненые больше не погибали от инфекционных поражений открытых ран, а военные хирурги не опускали в бессильном отчаянии руки, наблюдая, как погибают после операций их пациенты. Значение открытия пенициллина невозможно было переоценить. И в 1945 году Флеминг, Чейн и Флори удостаиваются Нобелевской премии за открытие антибиотиков и создание пенициллина. Когда незадолго до вручения премии, в сентябре 1945 года, Флеминг приехал в Париж, французский народ встретил его овациями. В те дни французские газеты писали: «Для разгрома фашизма и освобождения Франции он сделал больше целых дивизий». А один из высокопоставленных военачальников Англии сказал: «Пенициллин спас жизнь 95 процентам всех раненных, считавшихся еще несколько лет назад безнадежными».

К сожалению, антибиотики не оправдали всех возложенных на них надежд. До сих пор непобеждёнными остаются туберкулёз, СПИД, надвигается угроза новой пандемии (эпидемии, охватывающей целые континенты) опасной разновидности гриппа. Неизлечимы раковые опухоли. Но поиск продолжается, а первые результаты уже есть. И мы можем смело утверждать, что человечество в очередной раз стоит на пороге удивительных открытий в области медицины.

Глава 34

Генетика – начало пути и последние достижения

Мы много говорили о самых разных областях науки и техники, но едва ли ни самой значимой для существования человека областью науки следует признать всё-таки биологию. Человеку по силам очень многое, и изменившийся за столетие облик планеты яркое тому доказательство. Но несмотря на то, что мы живём в комфортных жилищах, передвигаемся на прекрасных автомобилях и самолётах, поднимаемся в космос и даже можем заглянуть в инопланетные миры, мы по-прежнему не в силах побороть опасные заболевания, продлить собственную жизнь или заменить изношенные органы новыми. Во всяком случае, революционного скачка в этой области до сих пор не случилось. И самой большой тайной для нас остаёмся мы сами…

Генетика, наука, изучающая явления наследственности и изменчивости живых существ, оформилась совсем недавно. Датой её рождения принято считать 1900 год, когда три учёных-ботаника – голландец Хуго Де Фриз (годы жизни 1848—1935), немец Эрих Корренс (годы жизни 1864—1933) и австриец Эрих Чермак-Эйзенегг (годы жизни 1871—1962) – независимо друг от друга открыли (а затем и подтвердили опытным путём) … всеми забытую работу австрийского естествоиспытателя, монаха Грегора Иоанна Менделя (годы жизни 1822—1884). В 1866 году в сборнике Брюннского общества естествоиспытателей вышла статья «Опыты над растительными гибридами», в которой Мендель излагал результаты семи лет опытов по скрещиванию растений (гороха) и выяснению закономерностей наследования признаков в потомстве гибридов. Всего лишь статья! Но она положила начало целой науке, которая сегодня занимает центральное место в биологии и является наукой будущего.

История генетики заслуживает не короткого рассказа, а целой книги – настолько она разнообразны, драматична и даже трагична. Но оставим попытку рассказать об истории генетики. Заметим лишь, что в годы сталинизма в СССР были физически уничтожены десятки блистательных учёных-генетиков, в том числе и выдающийся учёный-генетик, основоположник учения о биологических основах селекции и центрах происхождения и разнообразия культурных растений, Николай Иванович Вавилов. И советская генетика, во многом передовая к началу 40-х годов, была разгромлена – по совершенно непонятным причинам и с необъяснимой жестокостью.

Этот рассказ посвящён лишь первым шагам генетики, которые дают общее представление о путях поиска учёных-биологов, и некоторым достижениям последних лет.

Наследственность и изменчивость интересовали человечество с того момента, когда древние люди принялись разводить растения и приручать диких животных. Посмотрите на разнообразие сортов культурных растений и на обилие пород домашних животных. Одна только домашняя собака – и десятки не похожих друг на друга разновидностей. При этом выведение новой породы дело очень трудоёмкое. Необходимо выявить те признаки, которые должны быть у новой породы, закрепить и развить их в последующих поколениях. Но до ХХ века селекционные работы проводились исключительно опытным путём и интуитивно, без понимания закономерностей наследственности. Перелом наступил с опубликованием в 1859 году Чарльзом Дарвином (годы жизни 1809—1882) труда «Происхождение видов путём естественного отбора» и с упомянутым уже вторичным открытием в 1900 году закономерностей наследственности и изменчивости, исследованных Грегором Менделем.

Поначалу не был понятен сам механизм наследственности. Каким образом наследуемые признаки передаются от поколения к поколению? Первая теория принадлежала перу Дарвина – он назвал её «временной гипотезой пангенезиса». Главная мысль заключалась в том, что каждая половая клетка содержит некие частицы, определяющие развитие признаков у потомков. И это была правильная догадка. Затем немецкий ботаник Негели выдвинул предположение, что в каждой клетке содержится некое вещество – «идиоплазма» – являющееся носителем свойств наследственности. Но более точной была теория немецкого зоолога Августа Вейсмана (годы жизни 1834—1914). Вейсман считал, что в половых клетках есть особое вещество – носитель наследственности («зародышевая плазма»). Опираясь на сведения о механизме деления клетки, он отождествлял это вещество с хромосомами. Предположение о ведущей роли хромосом в передаче наследственных свойств было правильным, поэтому Вейсмана справедливо называют предтечей хромосомной теории наследственности.

Носителем наследственной информации является ДНК – дезоксирибонуклеиновая кислота, содержащееся в хромосомах, структурных элементах ядер живых клеток. Молекула ДНК состоит из двух полинуклеотидных цепей, закрученных одна вокруг другой в виде спирали. Цепи построены из нуклеотидов (одного из четырёх типов). Отдельные участки молекул ДНК соответствуют определённым генам. Сочетания трёх располагающихся рядом нуклеотидов составляют генетический код – единую для всех живых организмов «запись» наследственной информации. Нарушения последовательности нуклеотидов в цепи ДНК приводят к наследственным изменениям в организме – мутациям. ДНК точно воспроизводится при делении клеток, что обеспечивает в ряду поколений клеток и организмов передачу наследственных признаков и специфических форм обмена веществ.

Расшифровка универсального генетического кода, осуществлённая в 1961—1965 годах американскими биохимиками Ниренбергом, Очоа и другими учёными, исследование строения ДНК, работы по расшифровки ДНК человека и другие сложнейшие работы в области генетики позволили к концу ХХ столетия добиться впечатляющих успехов. Возникли новые технологии, на которые возлагается немало надежд.

Генная инженерия. Исследование механизмов наследственности позволило учёным создавать новые сорта растений с уникальными свойствами, не прибегая к длительной селекции. Речь идёт о культурных растениях с особыми свойствами, например, о картофеле с повышенным содержанием крахмала, об устойчивой к заморозкам пшенице, о высокоурожайных сортах бобовых культур. Помимо опытов с растениями, схожие опыты ведутся и в области животноводства – для получения так называемых трансгенных животных. Изменения касаются усиления полезных качеств сельскохозяйственных животных, вроде получения пород овец с более густой шерстью или свиней с меньшими жировыми отложениями.

Клонирование. В 1997 году группа шотландских учёных под руководством Яна Вильмута реализовала опыт по рождению овцой ягнёнка путём трансплантации ядра соматической клетки матери (была взята клетка эпителиальной ткани вымени) в ядро половой клетки. И на свет появилась первая в мире клонированная овечка Долли. Достижение группы Вильмута состоит в том, что впервые в истории удалось клонировать высокоорганизованное животное, млекопитающее. Но успешные опыты по клонированию амфибий проводились ещё в 70-е годы прошлого столетия английским эмбриологом Гордоном.

Вокруг несчастной Долли (а овечка страдала целым набором специфических заболеваний) поднялась волна как протестов, так и необоснованного энтузиазма. Протесты касались морального аспекта проблемы – при том, что ежедневно в мире уничтожаются миллионы овец, превращаясь в пищу для человека. А оптимисты тут же заявили, что открыта, ни много, ни мало, технология «клонирования гениев». Не правы ни те, ни другие. Цель клонирования вовсе не воссоздание человека. Установлено, что при клонировании генетический близнец не наследует личность донора. Мы сплошь и рядом наблюдаем естественных «клонов» – однояйцовых близнецов. Они удивительно похожи внешне, обладают множеством схожих черт характера, но всё-таки являются совершенно уникальными личностями. Генетика же гениальности или хотя бы каких-либо способностей штука, вообще, пока непонятная. То есть получить портретное сходство при клонировании можно, но на этом всё и заканчивается.

Главное же заключается в том, что цель этих исследований вовсе не получение генетически одинаковых людей. У клонирования иные задачи, и их несколько. Одна из основных – получение таких донорских тканей, которые бы ни отторгались при трансплантации их человеку. Если исследования в этом направлении будут успешными, то в будущем станет возможной пересадка органов животных человеку. Что это означает для людей, страдающих тяжёлыми заболеваниями, ясно и без дополнительных пояснений. Кроме того, клонирование открывает перспективы по выращиванию биологически активных белков для лечения многих опасных заболеваний.

Опыты по клонированию продолжаются. Но при этом наука уже знает – интеллект человека клонировать невозможно. И это снимает многие сомнения, в том числе и этические…

Генетика и новые технологии, основанные на открытиях в области науки о наследственности, своих высот ещё не достигла. Настоящие открытия ждут нас впереди. А это и решительный поворот в борьбе с раковыми заболеваниями (которые имеют вирусно-генетическую природу), и с преждевременным старением организма человека, и решение проблемы обеспечения продовольствием стремительно растущего населения Земли, и искоренение множества заболеваний, с которыми мы сегодня справиться не можем (достаточно вспомнить тот же «птичий грипп», атипичную пневмонию, СПИД, «болезнь легионеров» и множество других опаснейших недугов). Но путь предстоит очень долгий и очень непростой. Человек по-прежнему остаётся для самого себя неразгаданной тайной.

Глава 35

Магнитофон

Всем известному и до сих пор популярному магнитофону более ста лет, как, впрочем, автоответчику и… компьютерному накопителю на жёстких дисках – винчестеру. Заявка на получение патента была подана служащим Копенгагенской телефонной компании инженером Вальдемаром Поульсеном (или Паульсеном – в оригинале фамилия пишется как Poulsen). Впрочем, идея магнитной записи звука была высказана ещё десятью годами раньше американцем Оберлином Смитом, который предлагал использовать в качестве носителя шёлковую нить с вплетёнными в неё стальными проволочками. Но работающего аппарата Смит так и не построил.

Через два года Вальдемар Поульсен (годы жизни 1869—1942) представил работоспособный электромагнитный фонограф или, как называл его сам Поульсен, «телеграфон» на Всемирной выставке в Париже 1900 года. Первые аппараты датского изобретателя копировали фонограф Эдисона. Отличие было в самой конструкции валика, который в телеграфоне не имел воскового слоя. На цилиндр Поульсен намотал сто метров рояльной проволоки толщиной 1мм. При скорости прохождения проволоки мимо электромагнита в 2,2 метра в секунду длительность записи была 45 секунд. В поздних вариантах своего устройства изобретатель перешёл на нокую стальную ленту, намотанную на катушки. В то же время он запатентовал магнитную запись на стальной диск (что и позволяет говорить нам о появлении первого прототипа компьютерного винчестера).

Первый магнитофон, продемонстрированный на выставке в Париже, вызвал немалый интерес публики. Сохранилась запись речи императора Австро-Венгрии Франца-Иосифа. Этот 30-секундный монолог императора стал первой в мире магнитофонной записью. Поскольку об электронном усилителе в 1900 году не могло быть и речи, качество записи очень плохое. Тем не менее это настоящий голос истории.

В основу своего изобретения Поульсен взял свойство металлов сохранять остаточную намагниченность после воздействия магнитного поля. Проволока, намотанная на цилиндр, протягивалась мимо электромагнита, к обмоткам которого был подключен телефонный микрофон. Под воздействием слабых электромагнитных колебаний, совпадающих по частоте со звуковыми колебаниями мембраны микрофона, проволока намагничивалась переменным магнитным полем. При воспроизведении звука это поле воздействовало на полюса электромагнита, в сердечнике которого индуцировался электрический ток переменной величины. Этот ток приводил в движение мембрану телефона (динамической головки), которая преобразовывает электрические колебания в звуковые.

Устройство получилось очень простым, но и работало совсем неважно – звук был тихим, ограниченным по частоте до 4 килогерц (что немного даже для телефона), но хуже всего был сильный шум, сопровождавший запись. Однако, начало было положено. Вместе с изобретением магнитофона Поульсен предложил и способ его практического применения – в качестве автоответчика. Не будем забывать, что датчанин служил в телефонной компании и думал, прежде всего, о телефонии.

Помыкавшись по Европе и не найдя финансовой поддержки, Поульсен обратил своё внимание за океан. В 1903 году он вместе с американскими партнёрами создал в США компанию, занявшуюся совершенствованием и производством телеграфонов. В этих аппаратах использовался уже не цилиндр, а упомянутая стальная лента, намотанная на катушки. Скорость протяжки мимо записывающей головки осталась практически прежней – 2,13 метра в секунду. В 1908 году на международном техническом конгрессе в Копенгагене аппараты Поульсена были использованы для записи докладов. 40 часов речи уместились на 250 катушках. На каждой катушке был намотан километр проволоки, и при скорости записи в 1,7 метров в секунду на них было записано по 10 минут звука.

Стараясь улучшить качество записи, Поульсен применил многодорожечную технологию. Он записывал звук одновременно на 2—3 проволоки. Запись на каждую из них проводилась собственной головкой в параллельном режиме. Изобретённый в 1911 году электронный усилитель проблему не решил – вместе с громкостью звука усиливались и шумы.

Но помимо плохого качества записи у первых магнитофонов были и другие недостатки. Рвавшаяся проволока и стальная лента представляли большую опасность для окружающих людей – концы проволоки разлетались с огромной скоростью. При монтаже и восстановлении повреждённого носителя проволоку приходилось сваривать. Сварной шов, пролетая мимо головки, буквально, стирал её в порошок. Поэтому в магнитофонах компании «Маркони» (в них использовалась стальная лента) использовались два блока сменных головок. При выходе из строя одной головки, в работу включалась резервная, а механик в это время менял изношенные полюсные наконечники.

В 1924 году появились электрические микрофоны с улучшенными характеристиками, а спустя год новыми микрофонами были оснащены первые вещательные радиостанции и студии звукозаписывающих компаний. В 1931 году в Германии была выпущена альтернатива магнитофону – устройство для механической записи на бесконечную ленту, а в России в то же время изобретатель А. Ф. Шорин создал «шоринофон» – устройство для записи звука на кинопленку оптическим способом. Эти аппараты не получили большого распространения, хотя «шоринофон» некоторое время применялся для озвучивания кинокартин и для подготовки радиопередач.

В 1925 году в СССР была изобретена гибкая «лента из целлулоида, покрытая стальными опилками (например, посредством столярного клея)». Однако, это опередившее своё время изобретение осталось незамеченным. И в 1931 году немецкий изобретатель Фриц Пфлеумер получил патент на изобретенную им магнитную бумажную ленту с порошковым железным покрытием. В 1932 году в Германии начинается ее промышленное производство.

В 1935 году на Берлинской радиовыставке был продемонстрирован магнитофон «К-1» созданный совместными усилиями компаний BASF (разработчик ленты) и AEG (производитель самого аппарата). Любопытно, что новое устройство было названо «магнетофон», и от этого слова произошло наше нынешнее название – магнитофон. Первая продолжительная звукозапись на магнитную ленту была осуществлена 19 ноября 1936 года во время концерта Томаса Бичема. Это была первая в истории музыкальная звукозапись на магнитную ленту. Новый магнитофон стал применяться на немецком радио, а затем был закуплен и британской компанией Би-Би-Си, которая стала записывать радиопрограммы для передачи их на разные часовые пояса обширной Британской империи.

После этого в технологическом соревновании наступает длительное затишье. Разработкой и производством магнитофонов занимается только Германия. Но немецкие магнитофоны не экспортируются – фашистская Германия оказывается в самоизоляции. Тем не менее в 1940 году немецкие инженеры Браунмюль и Вебер изобрели подмагничивание ленты высокочастотным током, что резко улучшило качество звука. Открытие было сделано случайно, когда в результате самовозбуждения усилитель записи стал генерировать высокочастотный «свист». Это замечали и до немцев (первый патент на высокочастотное подмагничивание был выдан в США еще в 1921 году), но только Браунмюль и Вебер раскрыли физические основы этого явления…

Вторично технологию магнитной звукозаписи «открыл» капитан корпуса связи армии США Джон Муллин. В 1945 году в разбитой студии «Радио Франкфурта» Муллин обнаружил магнитофоны и километровые бобины с 12-миллиметровой магнитной пленкой. На одной бобине пленки умещается 12 минут звучания. Джон Муллин воспользовался американским «законом о военных сувенирах», позволявшим вывозить из Германии что угодно, лишь бы оно уместилось в посылочном ящике. Капитан сфотографировал и зарисовал, а потом разобрал два магнитофона (по другим сведениям четыре). Части аппаратов и 50 бобин с пленкой он упаковал в 35 посылочных ящиков и отправил их в США.

Вскоре Муллин вернулся на родину и сам. 16 мая 1945 года он продемонстрировал работу магнитофонов в институте радиоинженеров в Сан-Франциско. Американская электротехническая компания Ampex (к ней мы ещё вернёмся – в главе о магнитной видеозаписи) тут же принимается за детальное изучение немецких аппаратов и начинает разработку собственных магнитофонов. В 1947 году на магнитофон записывается концерт Бинга Кросби для передачи по радио – первая музыкальная магнитная звукозапись в истории радиовещания США. Певец пришёл в восторг от качества записи и вложил в производство магнитофонов немалые деньги. В 1948 году фирма Ampex выпускает первые 200 аппаратов собственной разработки. А в 1950 году на рынке США продавалось уже около 25 различных моделей магнитофонов.

Первую магнитную пленку на ацетатной основе с рабочим слоем из гамма-окиси железа выпустила компания 3М. Первый двухдорожечный магнитофон в 1957 году выпустила немецкая фирма AEG. Там же в 1959 году был выпущен и первый четырехдорожечный магнитофон. Первый полностью транзисторный магнитофон в 1956 году выпустила японская компания Sony. Ну а компакт-кассету и магнитофон для неё в 1961 году разработала голландская фирма Philips. Как ни удивительно, но изобретение было предназначено для слепых – в качестве «говорящей книги»…