Текст книги "Почти как три богатыря"

– Что??? – выдохнули богатыри.

– Всё! Тут же об землю хлобысь, и захрапел непробудным сном, – пограничник опять хлопнул себя по колену. – Так что проход туда категорически запрещён, – указал страж на заросшую травой и деревцами дорогу за шлагбаумом, – Идите в обход через другие страны. Инструкции я нарушить не могу, и не просите. Я под присягой крестик ставил! Буду стрелять на поражение!

– Нам через другое царство топать не с руки, точнее, не с ноги, – озабоченно сказал Василевс, поглядывая на одичавший от одиночества заграничный лес. – Уйма полезного времени впустую уйдёт.

– И здесь чего-то пробираться не хочется, – протянул Иван и тоже глянул за шлагбаум. – Однако этот путь куда более короткий.

– А может, всё-таки договоримся? – многозначительно подмигнул Сероволк дядьке. – Мы за ценой не постоим!

– Нет, не договоримся! – бескомпромиссно замотал головой пограничник. – Я опосля себе не ни за что на свете не прощу, что за тридцать целковых на верную погибель вас пропустил.

От слов этих богатырям стало приятно, что есть ведь ещё на земле народ неподкупный, да за других искренне радеющий. Хотя приятность их совсем скоро была немного, не омрачена, нет, а, я бы сказал, поколеблена.

– Правда, есть один пунктик в аннотации к проклятью, – подмигнул им страж границы. – Который прямо гласит, что «разрешено пущать в захворённое кудесной спячкой королевство исключительно принцев, князей или иных герцогов королевско-голубых кровей, для попытки вывода принцессы и всего королевства из бедственного состояния». Ибо только истинно царский поцелуй отключит колдовские чары. Вот если бы среди вас, богатыри, случайно оказался кто-либо из перечисленных лиц.

– Отчего же случайно! – моментально смекнул Сероволк. – Один из нас как минимум целый Царевич! У него и запись в заграничном пачпорте имеется!

– Иди ты?! – настала очередь выкатывать глаза пограничнику. – Ну-кась, покажь документ, кто из вас Царевич?

– Вань, покажи пачпорт дяде, – попросил цыган Царевича.

Иван, ещё до конца не понимая всей наглости аферы, затеянной Сероволком, без задней мысли предъявил свой пачпорт.

– Ёк-макаёк! – побледнел пограничник. – Целый ЦА-РЕ-ВИЧ здесь, и молчит анонимно. Прошу простить, что не признал сразу «вашсокбродь»!

– отдал он воинское приветствие Ивану, вытянувшись в струнку.

– Так мы того, инкогнито, – поддержал начинания цыгана Василевс. – Сопровождаем Царевича в его секретно-государственной миссии. Не хотели раскрываться. только вам. в порядке исключительно-служебной необходимости. Но чтобы больше никому, ни-ни.

Колдун погрозил пальцем пограничнику.

– Рад стараться! – приложил и вторую руку к виску стражник, чувствуя подступивший к горлу комок инфаркта. – Мой рот как граница!

– В смысле?

– На замке!

– Да ладно тебе, служивый, – попытался Яшка расслабить взвинченного пограничника. – Не напрягайся. Мы просто пройдём туда, – показал Сероволк за кордон, – а ты за нами шлагбаум – чик! – закроешь, и служи себе дальше, никого опять не пускай туда. Может, по возвращении наш Царевич тебя к ордену с бантом «за заслуги», перед кем там у вас «первой степени» представит.

Иван, уже сообразивший смысл происходящего, чуть всё не испортил.

– Ну-ка хватит глумиться над служивым! – напустился он на Сероволка с Премудрым. – Нашли над кем измываться! Какой я вам Царевич! Не слушай их, товарищ! Врут всё они!

– Есть! Так точно! Никак нет! Врут! – отрапортовал пограничник, пожирая глазами Царевича-«ЦАРЕВИЧА». – Разрешите идти на пост, ваше высоченство?!

– Иди уж! – вздохнул Иван, поняв, что теперь служивого не переубедить: не понаслышке знал, ежели кому из вояк вбить в голову, будто перед ними высокопородное начальство, как самые бойкие из них в один момент превращались в тупоголовых зомби каких-то.

– И нам пора! – подхватили под руки Царевича богатыри-авантюристы, пока тот ещё чего не выкинул, и потащили его мимо открытого стражем шлагбаума в спящее королевство.

– Только не забудьте, ваше высоченство! – крикнул удаляющимся богатырям пограничник. – Первый поцелуй в губы – и никак иначе! А ежели иначе – каюк!

Сероволк помахал ему на прощанье рукой, и троица растворилась в зарослях дороги, словно и не было никого.

Спустя несколько напряжённых минут страж границы, наконец, опустил начавшую затекать руку от стального головного убора и, закрыв шлагбаум на замок, размашисто замаршировал вдоль поста.

* * *

А пока наши герои продираются через запущенную территорию заграничного королевства, поступило предложение смотаться методом телепортации к царскому дворцу, ибо там назревает из левого ряда вон, что-то интересное. Сконцентрировались, и если все готовы: и р-р-раз, и два-а-а, и тр-р-риии!

Вуаля! Мы уже в гуще дворцовых интриг и событий.

Итак, смотрим, что здесь новенького.

* * *

– Государь-батюшка! Царь Владибор Ильич! – без стука забежал в палаты царские боярин Годунович, с недавних пор назначенный доверенным лицом самодержца и советником по особо непонятным вопросам. – Беда, государь! Беда! Не вели казнить!

Дремавший в послеобеденной тиши богатых покоев царь Владибор нервно протяжно зевнул (Годунович по дворцовому этикету прикрыл глаза рукой – не царю же ладонью рот самодержавный прикрывать от глаз подчинённого личного состава) и ободряюще, мол, валяй, порть царю настроение, кивнул боярину.

– Там эта, Баба-Ягодка к нам, царь-батюшка, пожаловала! – отвесил поклон Годунович. – На тройке запряжённых медведей приколесила!

– Действительно беда, – усмехнулся царь. – Безвредная ведьма во дворец пожаловала на медведях! А то, что у меня под носом половина штата сотрудников упыри-кровососы ошиваются – тебя не смущает?! Вторая треть – дурак на дураке дураком погоняет, это, по-твоему, норма?! А третья четверть – оборотни в эполетах – вообще прелесть, да?! А ты тут на Ягодку наговариваешь, бедой её обзываешь. Она как раз-таки ещё полбеды, причём, меньшая половина.

– Ой, не о том я ропщу, государь, что ведьма к нам пожаловала, – согнулся в реверансе боярин. – А о том, что катастрофические обознатушки вышли у нас.

– Куда вышли?

– Не куда, а «с кем»! – схватился за голову Годунович. – Мы не тех приняли за этих, кем они себя не выдавали!

– Обожди момент! – приказал царь, пытаясь осмыслить смысл произнесённой боярином бессмыслицы, но у него ничего не получилось.

– Теперь повтори, что сейчас сказал, только подбери-ка, мил человек, другие слова, вразумительные!

Боярин почесал затылок.

– В общем, так! Те самозванцы, которых вы по доброте своей душевной огульно назначили своим указом богатырями, оказались самозванцами! – отрапортовал боярин, абсолютно случайно запамятовав, что это была исключительно его креативная идея.

Хорошо, картина уже проясняется, подумал государь.

– Ты каких самозванцев имеешь в виду? Которые под видом лекарей нашему народу пытались заряженную воду втюхать, или которые, прикинувшись эфипитскими архитекторами долгостроек, якобы случайно спутали свои пирамиды с финансовыми? Этих то мы уже давно из богатырей и графьёв разжаловали, а кое-кого и вовсе из пирамид в зарешечённые кубы «перезарядили».

Годунович набрал в лёгкие воздуха.

– Государь-батюшка, ой не вели казнить, вели ещё слово молвить! – самоотверженно ударил челом о свои колени боярин. – Ту троицу, которую в Черноборье арестовали при попытке переворота кареты, вы (!) ошибочно приняли за посланцев ведьмы и, потакая их преступному умыслу, помиловали, наделили оное трио полномочиями богатырскими, снабдили финансами и отпустили восвояси этих шарлатанов. Теперича они с полномочиями и на свободе много негативного шума натворить могут! – на одном дыхании выпалил Годунович и преданно уставился на государя.

– Откуда сия нелепотная информация? – грозовой тучей помрачнел царь-батюшка.

– Так Ягодка приехала не одна, а с настоящим богатырём, иноземным королевичем Полисеем, киллером-следопытом, коего она «откопала» для поисков царицы-матушки. Про предыдущую же партию «богатырей» безбожится, что ни сном, ни духом.

– Дела-а! – протянул Владибор. – Чего стоишь? Зови ведьму и богатыря следопытствующего пред очи мои. Очную ставку устроим.

По указу боярина дворцовый конвой срочно доставил ведьму с посетителем прямо в покои царские. Узрев царя в халате, тапочках с плюшевыми двухголовыми медведями и в короне, стоявшего напротив окна, ведьма сделала неуклюжий реверанс и застыла в полусогнутой позе.

– Здравствуй, Ягодка! – сурово посмотрел на ведьму государь. – Так ты говоришь, что отношения не имеешь к тем трём?

– Нет, царь-батюшка, не имею.

– А не знаком ли тебе кудесник Василевс Премудрый?

– Как не знаком, он родня мне кузиновая, – ответила ведьма, и внутри у неё всё оборвалось и похолодело.

– Так он в этой группе мошенников зачинщиком числится. И ещё при допросе заявил, что с тобой в родственных связях состоит. Это-то наш суд высшей инстанции сбило с панталыку и, как следствие, следствие по этому делу зашло в коварный тупик, – собрал брови на переносице государь Владибор. – Поверил я им, отпустил восвояси, да ещё и документы им на руки выдал: ксивы служебные и пачпорта заграничные. Что на это скажешь?

– Уф-уф-уф, царь-батюшка! – запричитала ведьма. – Не виноватая я, они, видать, сами пришли. А ежели и Василевс с ними околачивался, то всё – пиши пропало. Он сумбурный на всю голову – как колдовать примется, то так что-нибудь наколдует, что потом ещё сотня магов свои головы ломают, что да как оно так незаурядно вышло. Однако, – подкралась колдунья к царю всё в том же согбенном положении, – я к тебе с хорошей новостью пожаловала. Вот! – указала она на скромно стоявшего у дверей широкоплечего верзилу в иноземном хромированном бронежилете под названием кираса, на которой готическим шрифтом было выгравировано: «Убил дракона – сохранил деревню». – Знакомьтесь, государь! Частный сыщик-следопыт, королевич Полисей.

Он за умеренную плату согласился царицу отыскать и вернуть в пункт постоянной дислокации.

Королевич картинно приложил два пальца к виску, приветствуя залюбовавшегося им Владибора.

– За дополнительную мзду он вам и эту троицу мошенников отыщет, – шепнула ведьма государю. Тот расплылся в златозубой улыбке.

– Весьма кстати! – подошёл царь поздороваться к следопыту. – Очень приятно, знаете ли! Царь! Очень приятно! Самодержец державы, скипетра и короны государственной! Для вас же просто Владибор Ильич!

– Королевич Полисей! – пожимая руку царю, лёгким кивком головы представился сыщик. – Прямой потомок легендарных сэра Гугля и герцога Яндеха фон Рамблера, по материнской линии. Девиз нашего древнего рода: «Искать! Выследить! Найти! Одолеть! Вернуть! Спасти». Кого закажете – поищем, выследим и одолеем, кого надо – найдём, спасём и вернём. Результат гарантирован!

От слов королевича у царя на глаза навернулась скупая мужская слеза радости – вот же он, вот тот самый богатырь, который ему нужен: силён, смышлён, адекватен и, что немаловажно, готов прямо сейчас приступить к выполнению задания.

– Молодой человек, позвольте спросить, а какой метод вы используете в своей профессиональной деятельности? – вмешался в беседу Годунович, которого всегда интересовали всякие, никому не важные дотошные мелочи. – Я слышал, нынче широко применятся дедуктивный.

Государь недовольно посмотрел на зануду-боярина: какая тому разница, какой метод, главное ведь чтобы был «гарантированный результат» на выходе. Ещё обидится королевич и передумает помогать, или, того хуже, дополнительную цену заломит за «информационный ликбез». Но Полисей, доброжелательно улыбнувшись вопросу Годуновича, спокойно ответил буквально следующее:

– В нашем деле дедуктивный метод уже давно не используется, так как он деструктивный. В просвещённой высококультур-мультурной Евландии мы давно работаем методом тотального опроса свидетелей и очевидцев, а также пользуемся информацией от случайных прохожих и нештатных агентов. Данный метод несколько утомительнее, но, как показывает статистика раскрываемости, срабатывает на все сто процентов.

Годунович остался доволен ответом следопыта, а государь промокнул глаза платком и с любовью посмотрел на Полисея.

– Дорогой ты наш богатырь! Ежели ты вернёшь мне царицу-матушку, да ещё и тройку шарлатанов обезвредишь, я и тебя озолочу, и тебя, Ягодка, – мельком глянул на суетившуюся под ногами ведьму, – э-э, осеребрячу. Спаси, богатырь, царицу, мать нашу!

– Окей! Я найду вашу «королицу» и принесу вам головы мошенников, сир! – самоуверенно произнёс королевич.

– Ну, зачем же быть таким кровожадным, – пожурил почти по-отечески царь Полисея. – Да и утомительно эту тяжесть переть назад. Всю голову тащить не надо. В качестве вещдока хватит и их ушей или носов, или языков, не важно.

– Что же! Я готов отправиться в путь! – щёлкнул шпорами королевич и собрался уже напялить на голову шлем с массивными стальными рогами.

– Как, и не отобедаешь с нами? – с ещё большим уважением посмотрел государь на Полисея (вот это богатырь, так богатырь, не то что некоторые). – И даже чарки не пригубишь на посошок?

– Никак нет! – твёрдо ответил следопыт, только слегка покосившись на внесённые в опочивальню подносы с аппетитными закусками и напитками. – Трезвый ум, пустой желудок, холодный череп, горячее сердце и чуткий нюх – залог моего неизменного успеха!

От этих слов царь уже не смог сдержать эмоций, обнял королевича по-отечески, сморкнулся тому в кирасу нечаянно и самолично выпроводил из дворца сугубо положительного героя в «путь-дорожку фронтовую», ибо почувствовал: ещё немного – и усыновит королевича, так он ему пришёлся по душе. А как сына, пускай и приёмного, в армию, а тем более в заведомо опасную экспедицию отряжать? У королей, царей и их прихвостней это дурным тоном считается.

Королевич Полисей выехав из града царского, выставил смоченный указательный палец по ветру и, выяснив таким образом положение розы ветров на ближайшие сутки, поскакал, как ему показалось по ряду косвенных признаков, прямиком по следу великолепной троицы, справедливо предполагая, что последние выведут его и на главного фигуранта этого дела – «королицу» Надежду.

Так на шахматной доске нашей истории добавилась ещё одна, точнее две фигуры, если считать Искалибура, боевого коня королевича, которого в опочивальню к царю не пустили. (Да знаю я, знаю, что это не конское имя. Обычно короли так свои любимые мечи, нунчаки или алебарды нарекают. Но королевич Полисей, большой оригинал, всегда поступал нешаблонно. Он и меч свой то ли Бацифалом, то ли Банифацем нарёк. А что вы хотите – он хозяин, ему видней).

* * *

Наши богатыри, не зная об этой неприятности, продолжали упорно продираться по зарослям спящего королевства. Ага! И пока государь с Годуновичем и ведьмой обмывали отправку нового героя вслед за старыми, Василевс, Иван и Яков добрались до заросшего терновником, плющом, папоротником и другими сорняками королевского замка.

– Вы только поглядите, какую хибару отгрохали! – задрал голову Сероволк, считая количество этажей. – Десять и ещё почти половина!

– Пятнадцать! – уточнил Царевич. – Яков, ты что, считать не умеешь?

– Умею, только в строчку, а в столбик, тем более снизу вверх, в первый раз, – ответил цыган. – Но всё равно пятнадцать в высоту – это очень много.

– Ерунда какая! – махнул рукой Василевс. – Обычный пятнадцатиуровневый замок. Я в своё время с группой коллег по цеху в строительстве Вавилохинского небоскрёба участие принимал. Вот там да, был размах! У нас только фундамент высотой с этот замок был.

– Так он, кажется, и года не простоял, рухнул, – напомнил колдуну незавидную судьбу гигантской башни-мегалита Царевич.

– Досадная ошибка в расчётах, – буркнул колдун (блин, и зачем вспомнил про тот случай, у их магической бригады за просчёты в тот злополучный раз все лицензии отобрали). – Ой, что старое поминать. Пошли дальше.

Колдун развернулся спиной к замку, собираясь продолжить путь. Царевич последовал его примеру.

– Обождите, мужики! – воскликнул Сероволк. – И что мы вот так просто пройдём мимо замка и даже не заглянем внутрь?! Это же просто глупо! Там, возможно, полно всякого до. до. достопримечательностей! – выговорил цыган, увидев как осуждающе посмотрели на него спутники. Как на мародёра посмотрели.

– Чего мы там не видели?! – неодобрительно покачал головой колдун. – Хозяевам в отключке летаргической ещё лет сто чалиться, а мы без приглашения по их крепости шастать будем. Это не дело.

– Да, пойдёмте дальше, – согласился Иван с Василевсом.

– Вот вы как?! – насупился цыган, не двигаясь с места. – Ты, Премудрый, избороздил мир вдоль и поперёк, где только не был, чего только не видел. Ты, Царевич, тоже попутешествовал, дай боже, своим «каретостопом». А у меня только и были «путешествия» по чертогам отечественным и острогам строгого режима. До нашей встречи с царём я вообще под подпиской о невыезде находился. В кои-то веки появилась возможность побывать в загранкомандировке, познакомиться с культурным наследием наших добрых соседей, а вы сразу ярлык мародёра навешать готовы. Конечно, чего ещё от цыгана ожидать, который и считать столбиком не умеет.

Расстроенный Сероволк отвернулся от растроганных его речью спутников и украдкой оглядел замок, гадая, где там казна королевская припрятана.

– Хорошо, хорошо, Яша, не расстраивайся, – переглянувшись с колдуном, пошёл навстречу пожеланиям цыгана Иван. – Давай по-быстрому зайдём, посмотрим на замок. Только обещай ничего не трогать.

– Да, нам твоей «покупки» коней хватило, – добавил Василевс. – И смотрите оба там, не уколитесь фигнёй какой-нибудь.

– Я буду сама осмотрительность, – обрадованный цыган потёр руки в предвкушении «культпохода» в неохраняемый замок. – Посмотрим одним глазком и дальше, в путь.

Богатыри, с Василевсом во главе, аккуратно, чтобы не зацепиться, пролезли гуськом сквозь заросли и, войдя через распахнутые настежь ворота в замок, начали ознакомительную экскурсию по проклятому месту.

Взвалив на себя нелёгкую ношу экскурсоводного гида, перед началом осмотра замка колдун подвёл своих спутников к застывшим около ворот изваяниям стражников, больше смахивавших на восковые куклы мадам Тюссы. Проверив пульс, он постучал своей тростью по голове одного из стражников. В ответ раздался глухой звук.

– Видите? Как я и предполагал, это поветрие, называемое «проклятьем Горгоны», поразило всё королевство, и симптомы магической инфекции, как видите, в буквальном смысле, налицо, – попытался Василевс пояснить товарищам всю серьёзность ситуации. – Все заражённые, покрыты коркой особой протоглины, которая, выделившись из тел, замедлила все их жизненные процессы, введя в магический анабиоз.

– Ух, ты! – постучал по твёрдой щеке «изваяния» Сероволк. – А глина откуда?

– Каждый человек на семьдесят пять-восемьдесят процентов состоит из воды, плюс пять-десять процентов минералов и других химических элементов, а оставшаяся часть нашей физической оболочки приходится на эту самую протоглину, – припомнил курс лекций магической анатомии Премудрый. – Специальным образом наложенное проклятие при срабатывании включает особые механизмы стопорения функций организма, свёртывая и выводя на поверхность тела эту божественную субстанцию. И получается вот такая симпатичная статуя. Поэтому я ещё раз напоминаю вам, господа-товарищи, во избежание эксцессов ни к чему в замке не прикасаться. А теперь следуйте точно за мной.

Василевс, раздвинув магической тростью терновые кусты, закрывавшие вход непосредственно в здание замка, сделав проход для себя и товарищей. Обождав, когда Иван с Яковом преодолеют опасный участок, Премудрый опрометчиво шагнул вслед за ними и скрылся в неуютной полутьме здания. Шипованные ветви терновника вздрогнули, словно отошли от магической дрёмы, и, сомкнувшись за колдуном, ощетинились шипами во все стороны, а в густом, как кисель, воздухе проклятого замка еле уловимо запахло какой-то безысходной неизбежностью.

– Чем это воняет? – первым почувствовал странный запах чуткий нюх цыгана.

– Это запах вечности! – пафосно проговорил Василевс, и его голос эхо разнесло по этажам сонного замка.

– Согласен! – высказался и Царевич. – Давно здесь не проветривали.

– Есть предложение организовать сквозняк! – морща нос, предложил Сероволк.

– Может, действительно «нарисуем сквозняк», пока не поздно, – высказался Василевс. – У меня предчувствие нехорошее.

– Не дрейфь, Премудрый! Всё под контролем! Моя волчья интуиция шепчет, что всё будет нормально, – беспечно бросил цыган и первым вошёл в бальный зал замка.

– Я тоже ничего дурного покуда не чую, – не так беспечно как Яков но тоже, без внутреннего напряжения сказал Царевич, и зашёл в зал следом за Сероволком.

– Вот это-то меня и пугает, – проворчал себе под нос колдун и поплёлся за товарищами.

Бальный зал, или как называют в просвещённой Евландии, «танцпол» был полон парных человеческих «статуй», склонённых в игривом реверансе навстречу друг дружке. Позы застывших в танце людей свидетельствовали о том, что «проклятье Горгоны» сработало в самый разгар королевской вечеринки, организованной по случаю восемнадцатилетия его дочери. Судя по наклону корпусов кавалеров и элегантно отведённых ручек фрейлин и других придворных мадмуазелей, принимавших участие в танце, можно было предположить, что магический катаклизм случился либо во время второй части марлезонского балета, либо в первой четверти двенадцатого. К такому выводу, по крайней мере, пришёл Премудрый, и лучше нам не вдаваться в подробности его логических умозаключений. Пришёл, ну и ладно. Давайте лучше посмотрим, куда запропастился Серо.

– Ух, ё-моё, какая фиговина! – лёгок на помине, напомнил цыган, хлопотавший вокруг трона с застывшим в величественной позе королём, о своей скромной персоне. – У короля палка с драгоценными камнями и шар в оправе из белого золота, почти как у нашего государя!

– Это скипетр и держава, отличительные знаки верховного главнокомандующего, то есть короля, – попытался блеснуть имеющимся, ещё довольно лёгким багажом знаний, Иван Царевич.

– Отчасти ты прав, – поправил его Василевс, тоже подойдя к трону. – Однако в культур-мультурной Евландии скипетр у королей, канцлеров и кайзеров принято называть «стимулом». У них ослов при дворе не меньше, чем у нас, только они лучше маскируются. А «державу» здесь величают «фабержава».

– Если ты такой умный, тогда, может, ответишь, в чём вообще прикол у царей с этими стимулами-скипетрами да державами-фабержавами на банкетах тусоваться? – спросил Иван, поглаживая драгоценную реликвию-стимул. – Что им короны мало, что ли?

Премудрый снисходительно улыбнулся.

– Не скажи, не скажи, Ваня. Корона – это венец монарха, а скипетр и держава – в данном случае «стимул» и «фабержава», это не что иное, как фаллические символы, показывающие, кто в том или ином «курятнике» «папа».

– Тьфу ты! – отдёрнул руку от «символа» Царевич. – Придумали тоже. Выходит, и у нашего царя в руках такие же символы?

– Нет, наш государь не такой извращенец. Его «ветви власти» официально символизируют, соответственно, кнут и пончик, то бишь пряник.

– И то верно!

– Ну, всё! – постучал по полу тростью Василевс. – Посмотрели, пора и честь знать. Пошли отсюда!

Цыган, пожиравший глазами инкрустированные драгоценностями «символы» короля, но не решавшийся их присвоить на глазах у «правильных» коллег-богатырей, сник было, но тут ему на помощь, нежданно-негаданно, да к тому же ненароком, пришёл Царевич.

– Погоди, Василевс! – остановил Иван колдуна. – Давай хоть на принцессу одним глазком посмотрим. Что она из себя представляет и как её, бедную, угораздило так всё королевство подставить.

– Точно! – подхватил предложение цыган (вот подфартило!). – Что-то её рядом с папашей не видно. Давайте найдём её, посмотрим, что она из себя представляет и как её угораздило.

– Уговорили! – кивнул Премудрый. – Давайте поднимемся наверх. Возможно, она в своей опочивальне. Если всё произошло во время второй части марлезонского балета, а по дворцовому этикету он исполняется в первой четверти двенадцатого, то девушка строгих нравов должна была быть уже давно в постели, кушать перед сном яблоко.

– И это верный ответ! – согласился с версией колдуна Сероволк, хотя, по-честному, она показалась ему чрезвычайно сомнительной. А-а, и пусть, главное, чтобы коллеги оставили его на пару минут в невыносимо скорбном одиночестве. – Вы давайте-ка, сходите, посмотрите на девицу, а я здесь покараулю. Наверх не пойду.

– Чего так?

– У меня обоняние очень тонкое, как у парфюмера, – ответил Яша. – А сверху прёт чем-то ну совсем нестерпимым, как от роты ратников на марш-броске. Боюсь нюх потерять.

Конечно же, Сероволк немного юлил, добиваясь аудиенции с застывшим королём, но с верхних этажей, в самом деле, несло отнюдь не флягцузкими духами.

– Ой, смотри, волчара! – попенял ему Василевс. – Остаёшься здесь за главного. Только ничего не набаламуть, пока мы на смотрины невесты Царевичевой ходим.

Сероволк, поняв шутку (благодаря Ивану же их сюда пропустили), весело хрюкнул, а герой шутки смущённо покраснел.

– Скажешь тоже. Из меня королевич, как из гоблина академик гуманитарных наук, – отмахнулся Иван и, вытащив на всякие пожарные серп, пошёл по винтовой лестнице на верхние этажи.

– Что правда, то правда, – «поддержал» сравнение Царевича колдун не в его пользу и последовал за ним.

Оставшийся наедине с королевской «статуей» цыган алчно потёр руки и, поплевав на них же, ухватился за скипетр-стимул.

Василевс, едва поспевавший за Царевичем, посоветовал начать осмотр королевских покоев сразу с верхних этажей. Зная нравы местных кавалеров, он предположил, что девичьи комнаты должны были быть устроены как можно выше, чтобы эти лихие «робингуды» (в переводе с местного диалекта – добрые молодцы), готовые в порыве страсти попытаться совершить попытку проникновения в дамские покои, взобравшись по стене замка, немного отрезвлялись при виде высоты вожделенного окошка. Хронология подобных похождений хранила в людской памяти не одного легендарного «проникателя» в высокопоставленные будуары. Можно даже сказать, что это было негласным видом спорта у местного мужского населения, пускай таким же дурацким, как кёрлинг, сквош или крикет и пусть, зачастую, «высокопосаженные» болельщицы, подыгрывали «альпинистам», помогая им верёвочными лестницами, связанными простынями или, что совсем уж банально, своими заплетёнными косами, сводя на нет все потуги выявить лучшего среди «робинов», но для погрязшей в ханжеском каноноблюдении Евландии, куртуазное верхолазание являлось свежим глотком вольномыслия и не одним глотком, и не только «мыслия». Вообще, если говорить про этот период истории, то надо сразу вспомнить про тайный орден скопцов-иезуверов. Этот орден, третировавший многие королевства Евландии, насаждавший своими иезуверо-инквизибельными методами слепое поклонение своим кардиганам, довольно успешно превращал народы просвещённых государств в стада запуганных ослов, экскьюз ми, овец. Если бы не этот медальон, извините, орден, то всё могло быть совершенно.

Пардон, господа! Пока я отвлекал вас пустопорожней болтовнёй, колдун с Иваном, уже почти выбившиеся из сил (В таких высотках надо лифты устанавливать! – прим. В.Премудрого), ступили на верхний уровень замка и (о, удача!), в первой же приоткрытой двери обнаружили скромно развалившуюся на кровати с балдахином принцессу. Правда, их покоробило наличие в опочивальне большого количества мужских «статуй», лежавших, чуть ли не штабелями, вокруг девичьей постели.

Но Василевс Премудрый не зря был «премудрым» колдуном и знахарем. Проведя беглый осмотр помещения и его содержимого, он пришёл к выводу, что все мужчины оказались здесь гораздо позднее рокового происшествия. Наличие корон и царско-княжеских знаков на доспехах вломившихся в девичью опочивальню джентльменов свидетельствовало о высокопородной родословной этих несчастных. По всему выходило, что все мужики в помещении являлись либо княжичами, либо царевичами, либо султановичами, короче, королевскими особами, точнее – особями. Гадать, зачем они сюда забрались, необходимости не было. Даже в волшебно-коматозном состоянии принцесса Злата-Власта была ослепительно красива. Про таких говорят: ни в сказке сказать, ни пером описать. Вот и мы не будем описывать. Красотка – и всё на этом. Вот только непонятно, почему многочисленные царские поцелуи не только не разбудили её, а и погрузили в такую же беспробудную кому и претендентов.

– Странно, согласись? – сказал Василевс, ломая голову над загадкой этого проклятья.

– Согласен, – подвердил Иван. – Ежели королевичи облажались, то нам, пролетариату безродному, тут и вовсе делать нечего. А жаль, уж до чего красива девица, э-эх! – махнул безнадёжно рукой. – Айда вниз, Премудрый, пока там Сероволк ничего не начудил.

Зря он наговаривал на цыгана. Яша уже ничего там не чудил, а мчался наверх к ним, с одной-единственной мыслью.

– Мужики, атас! – ворвался он в опочивальню с отобранным у короля «стимулом» в одной руке и ножом в другой. – Я задницу уколол!

У колдуна мурашки по спине побежали.

– Что ты сказал? – побледнев, спросил он у Сероволка.

– Вася, я случайно! Он держит, не пускает! Я на себя! Он держит, словно соображает! Я ногой упёрся! Он всё равно! Разозлил меня! – почёсываясь и икая, залопотал Сероволк. – Вася, придумай что-нибудь!

У меня всё немеет! Ты же Премудрый! А-а-а!

– Хватит причитать! – закричал Премудрый, предотвращая панику в рядах цыгана. – Расскажи по порядку, как тебя угораздило?!

– Я нечаянно! – сразу оговорился цыган, зная, что «всё сказанное вами, на суде может обернуться против вас», и коротко обрисовал обстановку.

Из его сбивчивого рассказа Василевс и Иван выяснили, что цыган сугубо из любви к культурному наследию человечества попытался рассмотреть произведение искусства в лице королевского «стимула» поближе и попытался вытащить его из руки короля. Но у него ничего не вышло из этой затеи. Тогда он упёрся ногой в королевскую грудь, немного разжал ножом скрюченные в долгосрочной судороге пальцы венценосца и вырвал-таки скипетр из его цепких лап, но при этом не удержался и, слетев с трона вниз, наткнулся задом на шпагу одного из замерших в танце кавалеров. У цыгана от укола сразу началось везде чесаться и неметь. И вот он примчался к друзьям за помощью, потому что.

– Я хочу жить!!! – заорал Сероволк, чувствуя, что ягодицы и ноги его полностью затвердели, покрывшись коркой протоглины, и глина продолжала выступать всё выше и выше на его теле, медленно превращая его в статую. – Спасите меня, братцы! Ваня, целуй принцессу! Ведь ты Царевич, твою щуку! Василевс, скажи ему!