Текст книги "Заговорщики (книга 1)"

Глава 10

Ответ, привезенный Беном от Черчилля, не удовлетворил Маргрет, а только еще больше напугал ее. Тогда Бен сделал попытку решить задачу собственными силами. Однако ему скоро надоело копаться в бумагах Форейн офиса. Махнув на все рукой, вице-премьер стал искать утешения у своих свиней.

Не один Бен был бессилен предугадать события, определявшие в те роковые дни ход мировой истории. Решающими были политические переговоры в Москве.

Они велись между советским правительством, с одной стороны, и представителями Англии и Франции – с другой. От имени Англии эти переговоры направлялись людьми, бок о бок с которыми жил и работал Бен. Сплетая сеть диверсии против Советского Союза, они сами не могли предсказать исхода опасной игры. У дипломатов эта игра нашла название «канализации германской агрессии на восток». Авторы губительного для народов проекта производили этот выдуманный ими глупый термин от слова «канал», но история, наверно, сочтет более уместным производить его от слова «каналья». В качестве главных каналий она пригвоздит к позорному столбу Чемберлена с его министрами и Черчилля с его шайкой закулисных режиссеров кровавой драмы. Знай они заранее, что эта драка будет стоить человечеству миллионов жизней, они все равно не прекратили бы своих интриг.

Вокруг этих главных постановщиков, как рой трупных мух, жужжали мелкие политические гангстеры с Кэ д'Орсэ. Придет время, и они окажутся под стеклянным колпаком истории. Особое место там будет отведено отвратительным маскам, которые пришлет из-за океана американский народ. К ним прикрепят ярлыки с точным пересчетом принадлежавших им долларов на море человеческой крови, пролитой ими ради прибылей, во имя власти двух тысяч паразитов, присосавшихся к двум миллиардам людей, которые боролись за право отбросить в прошлое закон власти человека над человеком. Рядом с черчиллями, чемберленами, галифаксами и другими, рядом с даладье, лавалями, петэнами, рейно, рядом с ископаемыми вроде гитлеров, муссолини, франко и всяких пиев будут красоваться маски «джонов третьих», «гарри первых» и прочих типов из той же породы. Это будет, когда свершится справедливый суд истории…

Но в 1939 году мало кто из будущих экспонатов думал о таком суде. Они мечтали о лаврах и прибылях, о власти над людьми, над территориями, над событиями, которыми хотели повелевать.

В 1939 году в Вашингтоне и Нью-Йорке, в Лондоне и Париже, в Берлине и Риме происходила преступная пляска с факелами на бочках с порохом. Миллионы людей с затаенным дыханием следили за этой пляской. Миллионы простых людей отдавали себе отчет в том, что ждет человечество, если упадет хотя бы одна искра от столкнувшихся в пляске факелов. Миллионы людей в ужасе отворачивались от вздымающихся на горизонте волн крови и зарева пожарищ.

Доносившийся из Москвы гневный голос разума: «Затопите же пороховые погреба вместе с преступными поджигателями, прежде чем мир взлетит на воздух», – доходил до сердец народов, но руки их оставались скованными. Пляска продолжалась. Человечество шаг за шагом приближалось к катастрофе…

Об этом не думали те, для кого катастрофа означала бизнес. Они знали, как превращать человеческую кровь в золото, они молились божеству наживы и власти. Они еще властвовали и влекли народ на бойню. Их час еще не настал.

Они хранили в тайне свои преступные комбинации. Народы знали только одну сторону политики – ту, которая делалась открыто, во имя мира, во имя спасения человечества. Такая политика делалась в Москве. Другая политика, делавшаяся в столицах буржуазных государств, оставалась скрытой.

События развивались так:

Москва. ТАСС: «Советское Правительство выдвинуло предложение о созыве совещания представителей наиболее заинтересованных государств, а именно: Великобритании, Франции, Румынии, Польши, Турции и СССР. Такое совещание, по мнению Советского Правительства, давало бы наибольшие возможности для выяснения действительного положения и определения позиций всех его участников. Британское правительство, однако, нашло это предложение преждевременным».

Лондон. Из секретного политического донесения германского посла в Лондоне фон Дирксена министерству иностранных дел, Берлин: «В Англии у власти находится кабинет Чемберлена – Галифакса, первым и важнейшим пунктом программы которых была и осталась политика соглашения с тоталитарными государствами. После нескольких месяцев более спокойного развития Чемберлен вместе с Галифаксом будут иметь как решимость, так и обеспеченность с точки зрения внутренней политики, чтобы взяться за последнюю и наиболее важную задачу английской политики: за достижение соглашения с Германией».

Москва. «Известия»: «15 июня Народный комиссар Иностранных Дел В. М. Молотов принял английского посла г. Сиидса, французского посла г. Наджиара и директора Центрального департамента Министерства Иностранных Дел Великобритании г. Стрэнга… Беседа продолжалась более двух часов… В. М. Молотову были вручены тексты англо-французских формулировок по вопросам переговоров».

Лондон. Из письма германского поверенного в делах в Лондоне Кордта послу Дирксену, вызванному в Германию: «…Чемберлен приложит все усилия, чтобы достигнуть соглашения с нами, даже если британское общественное мнение и будет чинить ему все мыслимые затруднения… Взрыв негодования в общественном мнении столь же мало удержал бы его от преследования цели, как мало удержало бы это его отца 39 лет назад».

Москва. «Известия»: «16 июня В. М. Молотовым были вновь приняты английский посол г. Сиидс, французский посол г. Наджиар и директор Центрального департамента Министерства Иностранных Дел Великобритании г. Стрэнг. Беседа длилась около часа».

Лондон. Из донесения германского посла в Лондоне фон Дирксена министерству иностранных дел в Берлине: «Отношение англичан к комплексу мыслей, определяемых словом “война”, различно. Незначительная часть английской общественности реагирует с истерическим воодушевлением; эти люди требуют польской и русской помощи и этим ослабляют тактическую позицию британского правительства в переговорах с Россией… Внутри кабинета и узкого, но влиятельного круга политических деятелей появляется стремление перейти к конструктивной политике в отношении Германии. И как бы ни были сильны противодействующие влияния, стремящиеся убить в зародыше это нежное растение, – личность Чемберлена служит определенной гарантией…»

Москва. «Известия»: «Вчера В. М. Молотовым были приняты английский посол г. Сиидс, французский посол г. Наджиар и г. Стрэнг, которыми были переданы “новые” англо-французские предложения, повторяющие прежние предложения Англии и Франции. В кругах Наркоминдела отмечают, что “новые” англо-французские предложения не представляют какого-либо прогресса по сравнению с предыдущими предложениями».

Лондон. Из совершенно секретной записи германского посла в Лондоне фон Дирксена, относящейся к встречам советника Чемберлена Горация Вильсона с германским уполномоченным Вольтатом и из «обзорной записки» фон Дирксена: «Хадсон высказал мнение, что в мире существуют еще три большие области, в которых Германия и Англия могли бы найти широкие возможности приложения своих сил, а именно: английская империя, Китай и Россия.

Сэр Гораций Вильсон подготовил документ, в котором была изложена детально разработанная широкая программа. Он определенно сказал Вольтату, что заключение пакта о ненападении дало бы Англии возможность освободиться от обязательств в отношении Польши… Затем должен быть заключен договор о невмешательстве, который служил бы до некоторой степени маскировкой для разграничения сфер интересов великих держав…

Основная мысль этих предложений, как объяснил сэр Гораций Вильсон, заключалась в том, чтобы поднять и разрешить вопросы столь крупного значения, что вошедшие в тупик восточноевропейские вопросы, как данцигский и польский, отодвинулись бы на задний план…

На вопрос г. Вольтата, согласится ли английское правительство в надлежащем случае на постановку с германской стороны, кроме вышеупомянутых проблем, еще и других вопросов, Вильсон ответил утвердительно: “Фюреру нужно лишь взять лист чистой бумаги и перечислить на нем интересующие его вопросы: английское правительство было бы готово обсудить их”.

Значение предложений Вильсона было доказано тем, что Вильсон предложил Вольтату получить личное подтверждение их от Чемберлена, кабинет которого находится недалеко от кабинета Вильсона».

Москва. «Известия»: «Вчера В. М. Молотовым были приняты английский посол г. Сиидс, французский посол г. Наджиар и г. Стрэнг, которым В. М. Молотов передал ответ Советского Правительства на последние предложения Англии и Франции».

Берлин. Из запроса германского министра иностранных дел Риббентропа послу в Лондоне фон Дирксену: «Вольтат по своем возвращении в Берлин доложил о беседе с сэром Горацием Вильсоном… Эти предложения рассматриваются, по-видимому, английской стороной как официальный зондаж».

Лондон. Ответ германского посла в Лондоне фон Дирксена германскому министерству иностранных дел, Берлин: «Несмотря на то, что беседа в политическом отношении не была углублена, мое впечатление таково, что в форме хозяйственно-политических вопросов нам хотели предложить широкую конструктивную программу».

Москва. «Известия»: «1 июля В. М. Молотовым были приняты английский посол г. Сиидс, французский посол г. Наджиар и г. Стрэнг, которые передали В. М. Молотову новые англо-французские предложения. Беседа продолжалась полтора часа».

Лондон. Из записи советника германского посольства в Лондоне г. Кордта об его беседе с лейбористским политиком Чарльзом Роденом Бакстоном: «Меня посетил для беседы бывший депутат лейбористской партии г. Чарльз Роден Бакстон, брат известного пэра-лейбориста Ноэля Бакстона. Г-н Роден Бакстон имеет особое бюро в палате общин и дает заключения по политическим вопросам для лейбористской партии. Он заявил, что публичное обсуждение способов сохранения мира в настоящее время не может привести к цели… Поэтому необходимо возвратиться к своего рода тайной дипломатии. Руководящие круги Германии и Великобритании должны попытаться путем переговоров, с исключением всякого участия общественного мнения, найти путь к выходу…

Великобритания изъявит готовность заключить с Германией соглашение о разграничении сфер интересов. Под разграничением сфер интересов он понимает, с одной стороны, невмешательство других держав в эти сферы интересов и, с другой стороны, признание законного права за благоприятствуемой великой державой препятствовать государствам, расположенным в сфере ее интересов, вести враждебную ей политику. Конкретно это означало бы:

1. Германия обещает не вмешиваться в дела Британской империи.

2. Великобритания обещает полностью уважать германские сферы интересов в Восточной и Юго-Восточной Европе. Следствием этого был бы отказ Великобритании от гарантий, предоставленных ею некоторым государствам в германской сфере интересов. Далее Великобритания обещает действовать в том направлении, чтобы Франция расторгла союз с Советским Союзом и отказалась бы ото всех своих связей в Юго-Восточной Европе.

3. Великобритания обещает прекратить ведущиеся в настоящее время переговоры о заключении пакта с Советским Союзом.

…В заключение я спросил г. Родена Бакстона, делился ли он своими мыслями с членами британского правительства. Г-н Роден Бакстон уклонился от прямого ответа. Но мне кажется, что из его витиеватых объяснений можно сделать вывод, что подобные мысли свойственны сэру Горацию Вильсону, а следовательно, и премьер-министру Чемберлену».

Москва. «Известия»: «3 июля В. М. Молотовым были приняты английский посол г. Сиидс, французский посол г. Наджиар и г. Стрэнг. В. М. Молотов передал ответ Советского Правительства на последние англо-французские предложения. Беседа продолжалась свыше часа».

Лондон. Из совершенно секретного политического донесения германского посла в Лондоне фон Дирксена министерству иностранных дел, Берлин: «…сэр Гораций Вильсон сказал, что англо-германское соглашение, включающее отказ от нападения на третьи державы, начисто освободило бы британское правительство от принятых им на себя в настоящее время гарантийных обязательств в отношении Польши, Турции и т. д…

Соглашение о невмешательстве: с английской стороны готовы будут сделать заявление о невмешательстве по отношению к Велико-Германии. Оно распространяется в частности и на данцигский вопрос.

Сэр Гораций Вильсон остановился на том, что вступление в конфиденциальные переговоры с германским правительством связано для Чемберлена с большим риском. Если о них что-либо станет известно, то произойдет грандиозный скандал, и Чемберлен, вероятно, будет вынужден уйти в отставку… Хотя и возможно прийти к такому соглашению, но для этого требуется применить все мастерство лиц, участвующих в переговорах с английской стороны, для того чтобы не провалить все дело. На настоящей стадии требуется прежде всего сохранять строжайшую тайну.

На мой вопрос, каков был бы предварительный вклад с английской стороны, для того чтобы был оправдан предварительный вклад с германской стороны, сэр Гораций Вильсон ответил, что британское правительство ведь уже проявило свою добрую волю и свою инициативу тем, что оно обсудило все пункты с г. Вольтатом и тем самым осведомило германское правительство о своей готовности к переговорам.

В Лондоне преобладает впечатление, что возникшие за последние месяцы связи с другими государствами являются лишь резервным средством для подлинного примирения с Германией. Эти связи отпадут, как только будет достигнута единственно важная и достойная усилий цель – соглашение с Германией».

Москва. «Известия»: «8 июля В. М. Молотовым были приняты английский посол г. Сиидс, французский посол г. Наджиар и г. Стрэнг. Беседа продолжалась около двух часов».

Гредицберг. Из обзорной записки германского посла в Лондоне фон Дирксена: «О данцигском кризисе. Питаемый различными источниками, хлынул в английскую печать поток сообщений о сосредоточенных в Данциге армейских корпусах, о введенной туда тяжелой артиллерии, о сооружении укреплений и т. д. Эта кампания достигла своего кульминационного пункта в первые дни июля.

В конце недели сообщения “Юнайтед пресс” из Варшавы о данцигско-польском кризисе, ультиматуме и т. д. вызвали в Лондоне настоящую панику и кризисное настроение. Создатели паники были скоро выявлены посольством – это были американские круги, работавшие через американское посольство в Варшаве.

Впервые со всей отчетливостью проявилась заинтересованность Рузвельта в обострении положения или войне для того, чтобы сначала добиться изменения закона о нейтралитете, а затем, чтобы, благодаря войне, быть вновь избранным».

Москва. «9, 17, 23, 27 июля В. М. Молотов принимал для переговоров английского посла Сиидса, французского посла Наджиара и Стрэнга».

2 августа ТАСС опубликовал сообщение: «В своей речи в палате общин 31 июля с.г. парламентский заместитель министра иностранных дел г. Батлер сказал, как передает печать, что английское правительство принимает все меры к ускорению ликвидации существующих разногласий между СССР и Англией, главным из которых является вопрос о том, должны ли мы посягать на независимость балтийских государств или нет. Я согласен, сказал г. Батлер, что мы не должны этого делать, и именно в этом разногласии кроются главные причины затяжки переговоров.

ТАСС уполномочен заявить, что если г. Батлер действительно сказал вышеупомянутое, то он допустил искажение позиции Советского Правительства.

На самом деле разногласия состоят не в том, чтобы посягать или не посягать на независимость балтийских стран, ибо обе стороны стоят за гарантию этой независимости, а в том, чтобы в формуле о “косвенной агрессии” не оставить никакой лазейки для агрессора, покушающегося на независимость балтийских стран. Одна из причин затяжки переговоров состоит в том, что английская формула оставляет такую лазейку для агрессора».

Лондон. Из донесения германского посла в Лондоне фон Дирксена министерству иностранных дел. Берлин, 1.VIII.1939 г.: «К продолжению переговоров о пакте с Россией, несмотря на посылку военной миссии, – или, вернее, благодаря этому, – здесь относятся скептически. Об этом свидетельствует состав английской миссии: адмирал, до настоящего времени комендант Портсмута, практически находится в отставке и никогда не состоял в штабе адмиралтейства; генерал – точно так же простой строевой офицер; генерал авиации – выдающийся летчик и преподаватель летного искусства, но не стратег. Это свидетельствует о том, что военная миссия скорее имеет своей задачей установить боеспособность Советской Армии, чем заключить оперативные соглашения».

Москва. Утром 11 августа в Москву прибыла из Ленинграда английская и французская военные миссии, возглавляемые адмиралом Драке и генералом Думанк.

После этого одно за другим в Москве публикуются опровержения по поводу инсинуаций, распространяемых буржуазной и в особенности польской печатью, о причинах затруднений в англо-франко-советских переговорах. На мысль об истинном происхождении этих измышлений наводит донесение Дирксена о провокационной деятельности американцев в Варшаве, стремящихся в интересах Германии помешать участию Польши в разрешении тупика, в который зашли московские переговоры. Наряду с тем, что англо-американо-французы толкали немцев на восток, инспирация такой позиции Польши была равносильна принесению ее в жертву агрессору в уплату за «восточный поход».

27 августа 1939 года об этом было ясно сказано на страницах всех советских газет. Они опубликовали интервью с маршалом Ворошиловым, возглавлявшим советскую военную миссию для переговоров с англо-французскими военными миссиями: «…Советская военная миссия считала, что СССР, не имеющий общей границы с агрессором, может оказать помощь Франции, Англии, Польше лишь при условии пропуска его войск через польскую территорию, ибо не существует других путей для того, чтобы советским войскам войти в соприкосновение с войсками агрессора. Подобно тому как английские и американские войска в прошлой мировой войне не могли бы принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами Франции, если бы не имели возможности оперировать на территории Франции, так и Советские вооруженные силы не могли бы принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами Франции и Англии, если они не будут пропущены на территорию Польши.

Несмотря на всю очевидность правильности такой позиции, французская и английская военные миссии не согласились с такой позицией советской миссии, а польское правительство открыто заявило, что оно не нуждается и не примет военной помощи от СССР.

Это обстоятельство сделало невозможным военное сотрудничество СССР и этих стран. В этом основа разногласий. На этом и прервались переговоры…

…Не потому прервались военные переговоры с Англией и Францией, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией, а наоборот, СССР заключил пакт о ненападении с Германией в результате, между прочим, того обстоятельства, что военные переговоры с Англией и Францией зашли в тупик в силу непреодолимых разногласий».

Так закончилась одна из позорнейших глав истории внешней политики американо-англо-французских поджигателей войны.

Далеко не все люди давали себе ясный отчет в том, что произошло. Многие, притом из совершенно различных кругов европейского и американского общества, задавали себе вопрос: «Что означает заявление Молотова о том, что Советский Союз готов заключить договор о ненападении с любым государством, которое это предложит?»

Бесполезно было растолковывать буржуазным политикам, что в основе подобного заявления советского правительства лежала неуклонная воля советских народов к миру, железная последовательность мирной политики коммунистической партии и советского правительства. Какой бы острой ни была политическая обстановка, как бы ни был накален воздух вследствие интриг и происков врагов мира и демократии, советское правительство не намеревалось изменять своей внешнеполитической линии – мир, мир, еще раз мир!

В эти дни, узнав о заключении советско-германского договора о ненападении, Рупп Вирт, крайне взволнованный, отыскал Клару:

– Что это такое?.. Я ничего не понимаю!.. Союзники уверяют, будто СССР предпочел пакт о ненападении с Гитлером заключению союза с западными державами.

Клара покачала головой.

– Ты должен читать это так: Советский Союз действительно предпочел пакт о ненападении с немецкими империалистами незаключению оборонительного союза с обманувшими его французскими и английскими империалистами. Спорить с правильностью такой позиции нельзя. Это было бы противно здравому смыслу, логике, стремлению спасти человечество в целом и свой собственный народ от пролития крови. Должны ли русские коммунисты позволить иностранным буржуазным интриганам втянуть советский народ в войну с Германией и Японией, как того очень хочется и англичанам, и французам, и американцам? Нет и нет! – воскликнула Клара и, стараясь быть точной, процитировала: – «Это не значит, что мы должны обязательно идти при такой обстановке на активное выступление против кого-нибудь. Это неверно. Если у кого-нибудь такая нотка проскальзывает – то это неправильно. Наше знамя остается по-старому знаменем мира. Но если война начнется, то нам не придется сидеть сложа руки, – нам придется выступить, но выступить последними. И мы выступим для того, чтобы бросить решающую гирю на чашку весов, гирю, которая могла бы перевесить…» Слышишь, Рупп: «Наше знамя остается по-старому знаменем мира», и «мы выступим для того, чтобы бросить решающую гирю…». Сталин сказал это пятнадцать лет тому назад, но слова его сохранили всю остроту, всю свою справедливость для наших дней. Подумай над ними, хорошенько подумай, друг мой…

– Наше знамя остается по-старому знаменем мира… – задумчиво повторил Рупп. – Это нужно до конца понять, когда вокруг только и слышишь слово «война».

– Но понять необходимо, – сказала Клара, – и тогда ты еще раз оценишь все величие идей, под знаменем которых мы с тобой боремся.