Текст книги "Бессмертный"

– Чего это с тобой? – поинтересовался он, указывая на перевязанную руку приятеля.

– Да вот, мышцу подтянул, – посетовал Костун, как всегда путая слова. – Мне посоветовали заняться спортом, а я, дурак, согласился. Вот и последствия.

– Спортом? – усмехнулся Яким, похлопав себя по выдающемуся мамону. – Наша жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на всякую несуразицу. – И снова захихикал. Смех его звучал противно и совсем не походил его образу. То есть дэбел, конечно, выглядел гадко, особенно если присмотреться к его сальной коже, но хихиканье противным было как-то по-своему.

– Да, ты прав.

– Перейдем к делу. Чем могу?

– Да вот, товар привез, – пояснил Костун.

– Привез? Сам? – удивился Яким. – Даже не помню, когда ты в последний раз тут бывал.

– Давненько, давненько, – согласился толстяк, покачивая головой. – Но тут особое дело, разреши представить. Эврис. Очень известный бизнесмен и политик в определенных кругах. – Костун показал на Верона. Толстяк, что удивительно, довольно хорошо выучил все, что ему нужно было знать об Эврисе. Хотя для этого пришлось немало потрудиться. Иногда медленная очередь может быть на руку.

– Как же, как же, слышал. – Яким встал из-за стола и пожал руку «Эврису». – Не очень много, конечно, но все же кое-что. Я Вас, если честно, представлял несколько иначе… Помельче, так сказать.

– Меня часто представляют несколько иначе, – с благосклонной улыбкой ответил Верон.

– И меня, знаете ли, тоже. – Яким хохотнул, отчего его толстый живот затрясся, как желе. – Тоже помельче. Но, как видите, работа у меня в основном сидячая, так что расту потихоньку, только не в том направлении. – Яким снова хохотнул и побарабанил по пузу. – Так что за товар и есть ли накладная?

– То-то и оно, – приуныл Костун. Актер из него был неважный, но и зритель вряд ли эстет. – Накладная наша куда-то запропастилась, потому мы к тебе и пришли. Господин Эврис привез несколько тонн деликатесов с дальних уголков Вселенной, а накладную делать времени нет, так как товар скоропортящийся. Не поможешь, а? – заискивающе спросил толстяк, подобострастно скорчив физиономию. – Ты меня знаешь, в долгу не останусь.

– Так накладная потерялась или у вас ее и не было с самого начала из-за отсутствия времени ее сделать? – Яким, по всей видимости, умел подмечать детали, потому и сидел там, где сидел, пусть и выглядел пентюхом. Костун замялся, открывая и закрывая рот, не представляя, что сказать. Аж весь покраснел от волнения.

– И то и другое, – пришел на выручку Верон.

– Это как? – не понял Яким.

– Накладная была, но потерялась, а новую делать как раз времени и нет. Если Вы хорошо знакомы с Костуном, то знаете его манеру путать слова и перевирать предложения.

Способность выкручиваться из подобных ситуаций Верону позавидовал бы любой политик, однако самого Верона политика не интересовала вовсе, в отличие от его брата Эвриса, который как раз в этом неплохо преуспел, умело объединяя политическую карьеру и другие свои дела, зачастую незаконные.

– Знаю, знаю, – ответил Яким и слегка расслабился. Костун еще больше покраснел и покрылся испариной. – А что за товар хоть?

– Хороший товар, – наконец пересилил себя толстяк. – Качественный!

– Это-то понятно. А что именно везете?

Об этом тоже было заранее обговорено. Костун, не впервой занимающийся подобными перевозками, сам предложил то, в чем разбирался лучше всего. Верон же сначала был против, так как у Эвриса нет репутации торговца съестной продукцией, он другим занимается, однако Костун был непреклонен в своей узколобости, поэтому чему-то иному его научить было очень трудно, тем более за такой короткий срок. Поэтому использовали то, что было, надеясь, что этот приятель ничего не заподозрит.

– Колбасы всякие, из мерельского мяса, из коверна, поруги; мидии с Ферельского моря; хвостоноги из Мраньяны… Много чего. Если хочешь, мы покажем, побегаешь, посмотришь, проверишь, только там запах такой стоит, боже упасти, а духота такая, что свариться можно. Наша «Фисташка» к пятому отсеку пристыкована.

При словах о запахе и духоте, Яким поежился в кресле, скривившись, и оттянул ворот рубахи.

– Не, бегать я там не хочу, мне и здесь неплохо, в просторном кабинете с кондиционером.

Немного помолчали.

– Так что, пропустишь? – подал наконец голос Костун. – А то ж там люди ждут.

– В долгу не останешься, говоришь? – прищурился Яким.

– Вот те зуб. – И Костун показал, будто этот зуб дает.

– Ну ладно, так уж и быть.

– Вот и договорились!

Яким быстренько что-то записал в компьютере, после чего распечатал бланк и отдал его гостям. На этот раз при прощании просто пожали руки.

– Ты зачем ему предложил проверить груз? – серьезно спросил Верон, когда они шли обратно по коридорам к кораблю. – А если бы он согласился?

– Не согласился бы, – ухмыльнулся Костун. – Я его давно знаю, он никогда не совершает лишних телодвижений, если это того не сто́ит. Он бы запыхался, не дойдя до корабля. А когда услышал, что там вонь и жара, так вообще выбросил эту мысль.

Костун был горд собой как никогда раньше, и выпятить грудь еще больше ему мешала лишь боль в плече. Вероятно, он считал, что отплатил сполна за тот звонок, из-за которого нас всех чуть не взорвали в особняке.

– Он мог усомниться, что весь наш товар не в холодильниках стынет, а на жаре греется.

– Но ведь не усомнился. Он, кончено, хитрый, но все равно глуповат.

– И он мог попросту вызвать охрану или патруль, – продолжал Верон. – Меня-то он не узнал, а вы с ним друзья.

– Во-первых, он не смотрит новости. Вообще. Слишком много негативных эмоций, как он говорит, хотя, я думаю, он просто не может… это, уследить за всем, о чем там говорят. Тормозит, в общем, поэтому предпочитает электронные газеты, да и то почти все время уделяет кроссвордам. Во-вторых, не особо-то мы с ним и друзья, так, старые знакомые. И вообще, какие ко мне претензии? – сердито буркнул толстяк. – Вы же все сами согласились с этим рискованным планом.

– Да-да, ты прав. Извини, что накинулся.

Верон впервые вот так с чем-то согласился и извинился, и Костун даже притормозил, оторопев от услышанного, но потом ускорил шаг, вновь гордо выпятив грудь и безвольно улыбаясь сам себе.

Вернувшись на корабль, Верон и Костун коротко рассказали об итогах встречи, и мы, отстыковавшись, направились к Каветану, изображая безобидный грузовой корабль. Первый шаг пройден.

– Мы проникли на территорию сената, – сказала девушка, – дальше что? Просто ворвемся и схватим сенатора?

– Пока нас не раскусили, лучше действовать тихо и незаметно, – ответил Верон.

– Да-да, – подтвердил Костун, – все верно. На планете…

– Спутнике…

– …есть специальная стоянка, недалеко от здания сената, где приземляются различные корабли, в том числе и грузовые. Допуск у нас есть, так что летим туда?

После этакого успеха, Костун больше не казался зажатым и тихим, словно с него снялся весь груз вины за предыдущие проделки.

– А дальше что?

– Не знаю.

– Как не знаешь? Ты же говорил, что у тебя друзья в правительстве.

Костун вновь ссутулился, расстроенный, что его недавно хвалили, а теперь вновь ругают, и немного невнятно пробубнил:

– Ну… не совсем в правительстве… и не совсем прям уж друзья… В общем, это и был один из них.

– Приехали! – вскинул руками Иолай. – Мы-то думали, ты нас в здание сената проведешь.

– Я? – удивился толстяк. – Я же простой мелкий бизнесмен, у меня, конечно, есть связи, но это же правительство местной зоны! Откуда у меня тут друзья?

– Все летит коту под хвост! – всплеснул руками Иолай. Неужели он так сильно надеялся на Костуна? Даже сам Костун так на себя не надеется.

– Не горячись, – успокоил киборга Верон. – С самого начала было ясно, что ничего не будет идти так гладко, как бы нам того хотелось.

– Да? И что предлагаешь?

– Приземлимся на стоянку для кораблей, а дальше… Дальше нам придется немного задержаться. Снимем номер в гостинице, а лучше несколько номеров; разузнаем, что тут да как; выясним, можно ли найти сенатора где-либо, помимо здания правительства; а потом уже начнем действовать.

Чем больше времени мы теряем, тем больше все выходит из-под контроля. Даже будь у нас больше времени на подготовку, без информации нам бы все равно ничего не удалось придумать. Мы шли на ощупь, надеясь, что следующий шаг не станет для нас шагом в пропасть, а заодно и для всего человечества. Почва под ногами была неустойчивой, и надежда была лишь на удачу.

– Придется набраться терпения.

– Я знаю тут один прекрасный отель, – воодушевился Костун. – Вам точно там понравится! Зеленые луга, бассейн, джакузи в номерах, поля для гольфа…

– Нет, – тут же возразил Верон. – Там мы будет слишком заметны. Надо найти недорогой отель, а лучше – мотель, там и остановимся.

– Не получится, – возразил толстяк. – Я тут бывал не раз, и знаю, что таких тут нет. А если даже и есть, то они слишком далеко от центра.

– Это плохо, – вставил Иолай. – Если мы будем слишком далеко от сената, то у нас не будет шанса проследить за сенатором.

Верон помолчал, задумавшись, потом вздохнул и сказал:

– Что ж, господа… и дамы, раз уж у нас нет выбора, придется поселиться в дорогом отеле, как можно более близко к зданию сената, но для этого некоторым из нас придется одеться поприличней.

Все оглядели свою одежду. У Верона на вилле мы, кончено, приоделись, но достаточно прилично выглядел лишь Верон, любящий строгий тип одежды, словно собрался жениться или идти на похороны, да Костун, который считал, что в пиджачке и брюках он выглядит выше, стройнее и просто привлекательнее, а главное – состоятельнее. Конечно, он был не прав.

– Не, ну а что? – пожал я плечами, оглядывая свои джинсы и рубашку с закатанными рукавами – самое подходящее, что я нашел в гардеробе. – Кто ж знал, что нам придется выходить в люди? Мы… большинство из нас, – поправился я, – одели удобную одежду.

– Никогда не находил джинсы удобными, – протянул Верон.

– На вкус и цвет все фломастеры разные.

– Опять ты говоришь непонятные вещи.

– Что поделать, – развел я руками.

Переодевшись в более подобающую одежду, не понятно как оказавшуюся в небольших шкафчиках, которые присутствовали в наших каютах, мы собрались в главной комнате, находящейся сразу за командной рубкой. Одежда подошла не всем: Иолаю пиджак был немного великоват, а брюки пришлось подогнуть снизу; мне же пиджак оказался немного мал, из-за чего приходилось ходить по стойке смирно, в противном случае, рукава лезли вверх, а ткань на спине опасно натягивалась, рискуя лопнуть, хотя брюки подошли почти идеально. На девушке же было черно-синее полуофициальное платье до колен с такого же цвета ремешком.

– Один вопрос, – поднял я палец. – Откуда у тебя на корабле женская одежда?

– Это не совсем мой корабль, им обычно пользовался мой брат.

– Опять все на брата сваливаешь.

– У нас есть проблема поважней, – перебил нас Иолай. – Что будем делать с внешностью? Нас же сразу узнают, как только мы спустимся по трапу с корабля. Ты-то замаскировался, – повернулся он к Верону. – И легенда у тебя хорошая. А мы?

Больше всего выделялся я, как самый разыскиваемый, Иолай, торчащие волосы которого ни с чем не спутаешь, и Мара, чья внешность так ил иначе привлекала внимание, особенно мужское. Верон мог притворяться своим братом, а Костун так вообще был дэбелом, которых одного от другого отличить можно было разве что по размеру пуза и залысине, да и то, если поставить одного к другому для сравнения.

– Я знаю дешевый вид маскировки, – подал я голос.

– И какой же?

– Удар с левой, удар с правой – и вместо лица сплошной фингал! Хрен кто узнает!

– Нашел время шутить, – сердито заговорила Мара. – Себе тоже фингал поставишь?

– На мне все быстро заживает, так что не прокатит, – театрально вздохнул я.

– Качество видео оставляло желать лучше, – вновь заговорил Иолай, – так что нас могут и не узнать, если не знакомы с нами лично. Представимся другими именами и все.

Если, конечно, у них нет наших фото в хорошем качестве. Опять же, из всех присутствующих самыми известными были я и, вероятно, Верон, который наверняка не раз засветился в газетах и на телевидении, как и любой другой человек с большим кошельком.

– Это тоже вариант, но что-нибудь изменить во внешности тоже не помешает.

– Например?

– Мара может сбрить волосы.

– Нет! – хором запротестовали девушка и я.

Девушка удивленно уставилась на меня:

– Тебе-то какое дело?

– Мне просто нравятся длинные волосы.

– А что ж себе такие не отрастишь?

– А как мне ими любоваться на себе? Зеркало что ли постоянно с собой таскать?

– Это уж как хочешь, – фыркнула она, поправляя волосы.

– Ладно, – вздохнул черноглазый. – Волосы можно и не отрезать, просто сделай какую-нибудь прическу, чтобы волосы были не прямыми, или лучше перекрасься.

– Сменю прическу, – согласилась Мара и грациозной походкой ушла к себе в каюту, пару раз тряхнув своей шевелюрой. Лично я обратил внимание не на это.

У остальных волосы были короткими, так что больше никому нельзя было обойтись малой жертвой. Хотя среди нас самые длинные волосы были у Иолая.

– Хорошо. Костуну можно ничего не менять: все дэбелы похожи друг на друга, так что вряд ли его кто-то узнает.

– Ничего мы не похожи, – буркнул толстяк.

– Ты… – обратился Верон к Иолаю.

– Могу приклеить усы! – отозвался тот.

– А они у тебя есть?

– Нет, но я могу с подмышек волосы сбрить.

– Хватит паясничать и… уложи волосы.

Я так и подумал, что он ему это предложит. Другой вариант – сбрить их полностью, но лысым он бы наоборот привлек больше внимания.

– Фу, ненавижу укладывать волосы, – недовольно проворчал киборг.

– Давай-давай.

Иолай недовольно побрел к себе в каюту, на ходу пытаясь руками пригладить волосы, но они упорно продолжали торчать, словно иголки у ежа. Спутанные иголки.

– А тебе я даже не знаю, что посоветовать, – повернулся он ко мне. – У них наверняка есть твоя четкая фотография, так что простой сменой прически не обойдешься.

– Надо раздобыть трансфэйсер.

Удобная штука для смены внешности, но запрещена практически во всей Вселенной. Я пользовался им пару раз, но куда удобнее носить маску. Тем более некоторая аппаратура способна распознать это устройство, да и просто руками можно нащупать, что лицо ненастоящее.

– И где мы его возьмем?

– Ты забыл? Мы находимся на космическом теле, куда ежедневно прилетают тысячи людей, и многие из них – торговцы.

– Официально трансфэйсеры запрещены, – покачал Верон головой. Нашел время говорить о законах. Поживи он хоть с месяц моей жизнью, ничему бы уже не стал удивляться. Иногда в подполье появляются такие игрушки, о каких никто и слыхом не слыхивал, а если и слышал, то считал выдумкой.

– Мы тоже не очень законны сейчас, – напомнил я ему, – но ведь проникли сюда без особых проблем.

– Да, наверно, ты прав. Можно найти контрабандистов, у них точно должно быть подобное устройство. Но где?..

– Если вам нужны контрабандисты, – перебил Верона Костун, – то я могу помочь. Я тут хоть и не часто бывал, да и то довольно давно, но помню, где их можно найти.

– Их давно могли уже разогнать, – усомнился гераклид.

– Это вряд ли, – усмехнулся толстяк. – Эти чинуши даже и думать не хотят, что прямо у них под боком сидят самые настоящие отпетые преступники.

Потому что они сами не далеко ушли.

– То есть они не знают о них?

– Знать-то знают, – заговорил я, не дав открыть рот Костуну, того и гляди, еще зазнается и командовать тут начнет, а я знаю о преступном мире куда больше, чем он, – но ничего не делают, потому что если начнут, то всплывет наружу, что эти контрабандисты и другие преступники сидели так долго прямо перед носом, а их поймали только сейчас.

– Получается довольно иронично, – задумчиво произнес Верон. – Чем дольше не ловят этих преступников, тем меньше резона их ловить. Но при этом правительство сидит на пороховой бочке, и если эти бандиты чего-нибудь натворят и их заметят, то правительству достанется еще больше. – Верон усмехнулся. Костун, судя по всему, почти ничего не понял, но ответил:

– Так и есть.

На этих словах вернулась Мара, превратив свои длинные черные волосы в причудливый пучок, закрепив его какой-то тонкой иглой. Еще через пол минуты вернулся Иолай, зачесавший свои обычно торчащие волосы набок и сделавший пробор, при этом обильно намазав их каким-то специально предназначенным для этого кремом, чтобы волосы вновь не встали шипами. Прическа ему совсем не шла, делая его каким-то смурным и как будто прибавляя годы.

– О чем болтаете? – поинтересовалась девушка.

– Хотим достать трансфэйсер, а то я слишком узнаваемая персона, – ответил я.

– А здесь такие бывают? – удивился Иолай. Ему тоже показалось странным, что на спутнике, где находится сенат местного правительства, творится беззаконие. Пусть не в самой столице, но все же.

– Это мы и хотим выяснить. Костун обещал отвести нас к местным, которые этим заправляют.

– Я не обещал, – быстро проговорил тот.

– Но отведешь, – тоном, не терпящим возражений, отрезал Верон.

Костун лишь печально вздохнул, снова смиряясь со свое нелегкой долей. Похоже, его везение ограничивается лишь способностью выживать.

– Может, тогда и всем их возьмем? – оживился Иолай, невольно приглаживая челку, которую он уже успел возненавидеть. Удивительно, что он не возмещает свою злость на Вероне, который и приказал ему сменить прическу.

– Как получится, – отозвался Верон. – Но для начала надо решить, кто отправится с Костуном.

– А мы разве не все вместе пойдем? – удивилась девушка. Она, как и Иолай, то и дело тянула руку к своей новой прическе, словно не веря в новую форму своих волос. Прическе не то чтобы ей не шла, просто была непривычна глазу.

– Нам нужно еще найти комнаты в отеле, поближе к сенату.

– А, точно.

– С Костуном пойду я, – сказал я. – Я лучше всех тут присутствующих знаю подпольный мир.

Мара взглянула на меня так, словно собиралась это оспорить, но передумала. Возможно, она вспомнила о моем возрасте.

– Разумно, – согласился Верон.

– Ты, – обратился я к Верону, – пойдешь искать номера, так как у тебя есть более-менее достоверная легенда, и ты имеешь достаточно для этого денег. Остальные пусть идут с тобой.

– Лучше возьми с собой еще кого-нибудь.

– Зачем?

– Я, как ты и сказал, хорошо загримирован, а вот остальные не очень, поэтому их могут опознать, особенно если будет сразу двое.

Там, куда мы собирались, нужно было идти либо меньшей компанией, чтобы не привлекать внимание, либо очень большой, чтобы ни у кого не возникло мысли поживиться. Лучше всего мне было идти туда одному: и внимания меньше, и никто мне все равно ничего сделать не сможет, но тогда бы мне пришлось спрашивать дорогу у местных, которые как минимум заведут тебя в темный переулок. Мне так и недели не хватит, чтобы найти искомое. Одного Костуна я как-нибудь сумею защитить, а если нет, – не жалко. Но еще одного…

– Ладно. Тогда я возьму девушку, а ты оставайся с телохранителем. Так будет меньше подозрений.

– Согласен.

Мне было бы лучше взять Иолая, он как-никак киборг, но тогда будет странно, что богатый бизнесмен снимает комнату в дорогой гостинице вместе с какой-то девушкой. Слишком много лишнего внимания.

– Я так понимаю, демократия у нас не в чести? – фыркнула Мара. – Распределяете, как рабов на рынке: этот тебе, а этот мне.

– Вот-вот, – кивнул Иолай.

Оба, судя по всему, не поняли, почему мы решили разделиться именно так.

– А вы что, хотите распределиться по-другому?

– Нет, – хором отозвались они. – Но могли бы и нас спросить, ради приличия, – добавил киборг.

– Не хотели тратить время, если и так все было понятно. И сейчас не будем.

Мне и Маре пришлось переодеться в более удобную одежду, хотя Костуна пришлось переубеждать сменить его дурацкий костюм на что-нибудь более невзрачное. Я накинул сверху грязно-серый плащ с капюшоном, который видел в шкафу раньше, и вернулся обратно, через несколько минут подоспела и девушка. После этого мы молча выбрались из корабля и разошлись каждый по своим делам. День обещал быть долгим.

Место, в котором мы оказались, отъехав буквально пару десятков километров от города, в котором и располагался сенат, мало чем отличалось от подворотен Дородата – города, где меня и нанял тот волосатик виросус, – хотя иногда и казалось, что тут хуже, ибо отсутствовал даже местный аналог полиции, пытающийся хоть как-то поддерживать хрупкий порядок. Многие люди спали прямо на улице под стенами жутко обветшалых домов, некоторые из которых были без окон, а воняло так, что и бомжам Дородата и не снилось. Ирония заключалась в том, что этот злачный «городок» отбросов общества, как и несколько других подобных пристанищ по всему спутнику, был обнесен толстой десятиметровой стеной. На ней с внешней стороны было нарисовано яркое голубое небо и неестественно зеленая трава под ним, как на планете, где мы не так давно гостили на вилле брата Верона. Стена во многих местах была в заплатках из железа и даже дерева, на которых также располагался этот приторный рисунок, будто он сам собой проступал каждый раз, когда чинили очередную пробоину в стене. Заплатки выглядели уродливо, но с расстояния их рассмотреть было невозможно, а вряд ли кто из высшего класса, да и вообще из нормальных людей, приближался к поселению ближе, чем на километр. Верхний край стен давным-давно осыпался и разрушался от времени и погоды, открывая взору торчащие металлические прутья, что никак не мешало там находиться вооруженным людям бандитской наружности. Автобус, идущий по ближайшему маршруту, высадил нас в полутора километрах, и остаток пути нам пришлось идти пешком.

Главные ворота города были примерно пяти метров в высоту и открывались вверх, хотя, судя по всему, они почти всегда были открыты, как бы завлекая всех желающих посетить внутренности. Торчащие над головой острые колья ворот, которые должны были вонзаться в землю при закрытии, были похожи на страшные гнилые зубы, напоминая всем входящим о том, что это не мирный городок, несмотря на рисунок на стене, а смертельно опасное место. Когда мы проходили мимо татуированной толпы на входе, нас внимательно осмотрели, но лишь глазами, особенно привлекательную девушку.

Чтобы никто не принял нас за богачей, Маре пришлось сменить свое строгое черное платье на простые шерстяные брюки и легкую куртку поверх кофты; Костун же поменял брюки и пиджак на светло-болотного цвета штаны и толстую рубашку в клеточку, – вкуса у него совсем не было, и это одна из причин, почему он постоянно ходил в непритязательном костюме, который должен был говорить о его достатке. Я же все еще был в плаще с капюшоном, который снял, лишь перейдя за стену, оставшись в короткой серой куртке из хлопка. На улице не было так уж прохладно, но к вечеру все могло измениться.

У нас с собой была большая сумка, заполненная оружием, найденном на корабле. Это было очень кстати, так как автоматы, что мы забрали у лже-патрульных на красной планете, остались в «тарелке». Верон не говорил, откуда оружие, да мы и не спрашивали, но его брат точно не какой-то там простой бизнесмен.

В сумке было все, кроме моего любимого вакугана, который я все время носил с собой. Войдя в город, каждый взял по автомату, хотя Костуну из-за роста и телосложения пришлось взять компактный аналог у́зи, теперь болтавшийся у него на шее, словно детская погремушка. В городе за стеной царило беззаконие, так что на нас не обратили бы внимание, даже будь мы на танке; наоборот, мы бы больше бросались в глаза, оставшись с голыми руками.

– И куда нам теперь? – спросил я, оглядываясь по сторонам.

– Не знаю, – пожал плечами Костун.

– Ты же здесь бывал.

– Бывал, но я обычно барыжил товаром с истекшим сроком годности, а не покупал высокотехничные приборы. Я еще на входе от товара избавлялся.

– Понятно, – скривился я. Опять.

Костун, судя по виду, за собой вины не чувствовал, даже был горд. Провез нас на спутник и привел в самый злачный район всего Кавитана, судя по всему, для него это было настоящим достижением героя, а герои требуют почести и особого к себе отношения. Город не был таким уж тайным местом, мы бы и без него нашли эту помойку, зато на контрольной станции нам бы пришлось провозиться дольше, но мы бы все равно справились и без него. Только он сам так не считал.

– Опять ты указываешь нам направление, а остальное должны делать мы, – раздраженно сказала Мара.

– Без меня вы бы вообще этого места не нашли… Или бы долго искали, а я сразу вас сюда привел. Могли бы быть благодарны! – вспылил Костун.

– Я заметил, что ты часто такой смирный и тихий, а бывает как начнешь рявкать ни с того ни с сего. Чего это ты?

– Ничего.

– Верона побаиваешься? Так я тебе скажу, что он не единственный, кого тебе стоит опасаться, – серьезно добавил я. Костун, все еще хмурясь, молча отвернулся.

Спорить было можно до бесконечности, но нам срочно нужно было раздобыть трансфэйсер.

– Но не ходить же по этим грязным улочкам и спрашивать у прохожих, где можно купить эту штуку? За такие расспросы можно и ножичком в печень получить. Не все здесь такие неуязвимые.

– Вот именно, Мара, потому и не ори об этом на всю улицу.

Чтобы не начинать очередной спор, я пошел вперед, следуя инстинкту.

Дома по обеим сторонам улицы вообще непонятно как стояли, ибо были стары как мир, а в некоторых местах даже отсутствовали части стен, открывая обзор на внутреннее убранство квартир. Зато было заметно, что чем дальше мы углублялись, тем чище было вокруг, и начали даже появляться дома с застекленными окнами, хотя стекла на вид были бронированными, но даже при этом их покрывали трещины и следы от пуль. Стрельба, кстати, часто была слышна где-то вдалеке, особенно у окраины городка, откуда мы уходили.

Примерно через четверть часа в городском лабиринте мы заблудились окончательно. Прямая улица могла быть заставлена сгоревшими ржавыми машинами, поставленными друг на друга и смятыми, из-за чего эту стену приходилось обходить, но не успей мы зайти за очередной угол, как видели похожу картину: стояли автомобили, холодильники, телевизоры, кровати и даже рояли с медицинским оборудованием. Обычно возле таких преград дежурило не менее десятка вооруженных головорезов.

– Может, спросим у них? – предложил Костун, когда мы в очередной раз уткнулись в стену из мусора. – Я уже устал тут бегать.

– Я думаю об этом последние десять минут, но как-то не нахожу здесь никого с достаточно интеллигентной физиономией. Будь я один, давно бы уже прикопался к кому-нибудь.

Будь я здесь один, все в городе знали бы о моем присутствии.

– Волнуешься за наши жизни? – язвительно спросила Мара.

– Не хочу тащить на собственном горбу два трупа.

Проходив по лабиринту еще минут двадцать, мы наткнулись на подобие бара.

– О, бар! Люблю бары.

– Точно! Можно спросить у бармена.

– И я о том же! Нет ничего, чего бы ни знал бармен.

Бар оказался на удивление чистым и целым, видимо, бар в здешних местах почитался неприкосновенной святынею, а кто будет устраивать разборки и палить из оружия в святом-то месте? Оружие, правда, нам пришлось сдать на входе, что с одной стороны хорошо, – никто не пристрелит, а с другой – они забрали даже мой вакуган. Самый меньший из охранников, отличающийся тремя глазами (когда-то их было четыре) очень уж любовался моим оружием, что не сулило ничего хорошего.

– Вот скотина! – выпалила Мара, едва мы вошли внутрь, что стянуло все внимание завсегдатаев на нас. – Всю меня облапал.

– И меня, – поддержал девушку Костун. Взгляд Мары надо было видеть.

По проторенной дорожке мы направились прямиком к барной стойке, за которой стоял очередной лысый бугай человеческого вида с татуировкой на черепе в виде… черепа. Что примечательно, на стене позади бармена, где обычно размещался весь имеющийся алкоголь, была пустая черная стена.

– Виски, – попросил я.

– Мартини, – заказала Мара.

– Водки, – сказал Костун.

– Виски и мартини нет, – ответил здоровяк бармен низкий голосом. Смотрел он на нас с подозрением, словно пытаясь вспомнить, видел ли он нашу троицу раньше, и не мог. Не считая меня, остальные совсем не походили на жителей этого города, из-за чего нашу компанию можно было принять за заблудившихся туристов, только фотоаппаратов не хватало на шее.

– А что есть?

– Водка, ром и бренди.

– Тогда мне ром, – согласился я.

– А сок у вас есть? – спросила Мара.

– Да.

– Тогда мне водки и томатный сок.

– Есть только апельсиновый.

– Ладно, давайте, – вздохнула девушка так, словно ей не оставили выбора, хотя могла бы вообще не пить.

Бармен удалился за бронированную дверь и вернулся через две минуты с подносом, на котором стояли стаканы, после чего сразу же удалился, но на этот раз за другую дверь, не менее крепкую, чем первая.

– Так себе бар-то.

– А ты чего хотела? Это же помойка.

Отпив каждый свой напиток, я и Мара скривились. Костун же выпил залпом водку и закусил орешком, только ахнув от наслаждения. Налей ему туда дешевых духов, он бы не заметил.

– И кто это ромом вообще называет? – Я поставил недопитый стакан на стойку. Мара последовала моему примеру. Ее апельсиновый сок оказался с мякотью.

– Вы на них только посмотрите! – С протертого барного стула встал, пошатываясь, один из посетителей с беззубым ртом, из которого адски воняло даже отсюда. – Кажется, этим цацам не нравится здешнее пойло! – прокричал он пьяный голосом, чтобы его услышали все в баре.

– А мне понравилось, – тут же начал оправдываться Костун, но на него, похоже, никто даже не обратил внимания.

Из-за столов встало еще несколько завсегдатаев недружелюбной наружности. Некоторые покинули бар вообще, да так быстро, что забыли допить то, что оставалось у них в мутных стаканах.

– Будто вас сюда кто-то силками затаскивал, – продолжал беззубый.

– Мы не говорим, что пойло здесь плохое, – начал я, – просто мы его еще не распробовали.

Аргумент оказался слабым. В данном случае любой аргумент не возымел бы эффекта. Ситуация накалялась.

– Ха! – выдохнул перегаром и гнильем беззубый. – Да кто вам после таких слов еще наливать-то будет, чтобы вы его распробовали?

– Что? Не нравится? – с издевкой спросил один из вставших. – Вам марти́ны да текилы подавай?

– Вы вообще кто такие? – спросил детина с клыкастыми зубами и тупыми свинячьими глазками. – Я вас здесь раньше не видал.

Остальные поддакнули, словно свинорылый сказал что-то прям совсем заумное. Если бы они видели нас, точнее меня, здесь раньше, то вообще не вставали бы со своих мест, разве только чтобы убраться подальше, и сидели бы тише мертвеца.

– Мы здесь просто кое-что ищем. Мы не хотим неприятностей.

– Неприятностей? А кто говорил про неприятности? А вы хотите неприятностей?

Меня достала эта тупость. Я действительно не хотел неприятностей, но моего мнения никто не спрашивал. Точнее спрашивал, но вопрос, казалось, был риторическим, хотя вряд ли кто-то из присутствующих знал значение этого слова. Я мог бы попытаться решить все мирным путем, но иногда так бывает, что точка невозврата преодолевается раньше, чем ты о ней вспоминаешь.