Текст книги "Бессмертный"

– Эксперименты? – удивился Иолай. – Я думал, он хотел ставить их на тебе.

– Даже провалившись со мной, он не оставил попыток найти способ стать бессмертным. Его друг, которого я упоминал, Гонсал, был очень умен в области химии. Нерос использовал его разработки, чтобы создать эликсир бессмертия. И добился кое-каких успехов, как вы могли лицезреть лично.

Все это было со слов самого Нероса, но я сомневаюсь, что он врал, потому что его себялюбие было слишком высоко, чтобы он решил похвастаться, при этом солгав о собственных достижениях, ведь поймай я его на подобной лжи, это бы слишком сильно ударило по его гордости.

– Значит, его теперь невозможно убить? – сокрушенно спросил Иолай.

– Любого можно убить, если знать как, – сказал я.

– Даже тебя?

– У каждого правила есть свое исключение. Что скажешь, Верон? – повернулся я к камирутту.

– Насчет чего?

– Насчет всего этого. Твой отец, которого ты считал мертвым, устроил настоящий пожар войны, и все ради какой-то мести. По его вине уже погибли сотни, если не тысячи. Вся Вселенная стоит на ушах. Готов ли ты убить своего отца? – напрямую спросил я. Верон весь напрягся и сильнее сжал челюсти. Он с раннего детства не видел своего отца, и даже забыл, как тот выглядит, но Нерос все равно был его родителем, пусть и сумасшедшим. Мало кому в жизни приходится делать выбор между жизнью родного человека и тысяч незнакомцев. И не каждый может этот выбор сделать. Нерос же свой выбор сделал без толики сомнения, но сможет ли его сын с этим согласиться?

– Сначала, – заговорил он, немного подумав, – я хочу с ним поговорить. Я хочу знать, зачем он все это устроил. Хочу понять, почему он бросил меня ради мести. Если все было так, как ты и сказал, Амар, то во всем виноват только он один.

– Я рад, что ты это понимаешь, – кивнул я. Если Верон все же получит ответ, который удовлетворит его, останется ли он на нашей стороне?

– Но сначала, – продолжил Верон, – нам надо найти и спасти Мару и Костуна.

– Костуна? – удивился Иолай. – Ты все еще хочешь его спасти?

– Он тоже был втянут во все это против воли, как и мы. Я и раньше не желал ему смерти, а теперь, зная, что за всем этим стоит мой отец, я не могу все это так оставить.

Когда-нибудь его комплекс спасителя доведет Верона до беды, если этого уже не случилось. Надеюсь, ему не придет в голову вместо убийства Нероса просто поймать его и сдать властям.

– Это может быть ловушкой, – сказал я.

– Так и есть.

– Ловушкой? – не понял Иолай.

– За нами следили с самого нашего прилета на Кавитан, – напомнил я свои же слова, пусть и единственным доказательствам было мое ощущение. – Как думаешь, кто был тот аноним, что вывел патрульных на Костуна?

– Неужели Нерос? Он так тебе сказал?

– Он не говорил, – покачал я головой, – но это и так понятно. Он контролирует как патрульных, так и повстанцев, так что ему ничего не стоило приказать его людям захватить кого-то из нас, желательно, самых слабых. Он хочет, чтобы мы разделились ради спасения Костуна и Мары. Все сходится.

– Ты это прямо сейчас понял?

– У меня бывает, – усмехнулся я.

– Я ведь говорил, что у тебя удивительно работает мозг? – подал голос Верон. Его настроение все еще было ниже плинтуса, но мысль о том, что Костун и, главное, Мара все еще живы, явно придало ему новых сил и желание сражаться. Однако трудно сражаться с невидимым противником, его нужно еще найти.

– Не помню, – улыбнулся я.

– Ладно, – вновь заговорил Иолай, – с Костуном понятно, его забрал патруль, а Мара, она тоже у них?

– Сомневаюсь, – покачал я головой. – Думаю, она у повстанцев.

– Почему?

– Ну так ж Нерос хочет нас разделить, а если заложники буду в одном месте, это не получится.

Только не ясно, почему он оставил в живых Верона и Иолая? Проснулись отеческие чувства или он решил их использовать в дальнейшем? Он не двусмысленно намекнул, что собирается их всех убить, чтобы причинить мне еще больше страданий, но я знаком со всеми этими людьми всего несколько дней, и он должен понимать, что их смерть не заставит меня особо горевать. Или не должен? Кто знает, что в голове у психов?

– А, точно! Так значит, нам как раз таки разделяться и не нужно.

– Ошибаешься, – сказал Верон. – Есть вероятность, что если мы все пойдем за кем-то одним, второй ему будет без надобности, и он его убьет.

– А ты не можешь этого допустить, – вздохнул Иолай. Спорить с Вероном все равно, что спорить со стеной, и киборг это понимал.

– Не могу. И не допущу.

– Но ведь именно этого он и добивается.

– Если мы знаем о ловушке, – сказал я, – то это уже никакая не ловушка. Мы будем к ней готовы.

Правда, я не совсем понимал, как можно подготовиться. «Знал бы куда упаду – соломку бы подстелил», – говорит народная молва. А если падать придется в самое пекло? Солома просто сгорит, а за ней и ты сам, так что там понадобится что-нибудь посущественней. Удача нам не помешает.

– Я должен встретиться с отцом, – твердо сказал Верон, – он точно будет либо с Марой, либо с Костуном. Но где?

– Лично я иду за Марой, – сказал я. – На Костуна мне так-то плевать.

– Мне тоже, – подал голос Иолай, – но я буду с Вероном, что бы он ни выбрал.

– Значит, решено, – протянул я.

– Решено, – согласился Верон, – но мы все еще не знаем, где их держат.

– Хм, – задумался я. – Мне кажется, ваш метод добычи информации более чем действенный. Будем ловить на улице участников всей этой канители и допрашивать с пристрастием.

– Звучит как план.

– Только желательно все это проделать до наступления утра. Когда рассветет, скрываться будет сложнее.

– Так чего мы сидим? – воскликнул Иолай. – Вперед!

– Сначала надо запастись оружием.

– А, ну да, куда уж без этого.

Не то чтобы план был особо хорош, но другого не было. Наша шальная команда вновь распалась, ныне на еще более мелкие части. При этом одни части оказались вынуждены спасать другие. С каждый днем, да что там – с каждым часом дела у нас шли все хуже и хуже.

Ловушка была более чем очевидна, и несмотря на то, что мы о ней знали и вроде как даже были готовы, нам это особо ничего не давало. Если ты знаешь, что следующий шаг заведет тебя в глубокую пещеру с ядовитыми змеями, что ты сделаешь, при условии, что отступать нельзя? Научишься гипнотизировать змей? Оденешь непрокусываемую одежду? Намажешься чем-то, чтобы оттолкнуть змей запахом? А если нет времени? Его всегда не хватает, когда оно нужно. Остается лишь один вариант: самому притвориться змеей.

План выбивания из противников признания был, конечно, действенным, но слишком грязным и оставлял следы. Если оставлять допрашиваемого в живых, он может все рассказать, кто и что у него допытывал, а если убивать, то тела рано или поздно обнаружат, и тогда все станут осторожней. Хотя бои на улицах уже не были столь активными, то там, то тут слышались выстрелы и даже взрывы. Практически все боевые действия перекочевали к границе города, а потому исчезновение одного-двух людей может привлечь внимание.

Так или иначе, этот вариант был прозапас, а пока было решено найти подходящую одежду и замаскироваться. Мне было легче: нацепил красную повязку и готово, Верону и Иолаю нужно было раздобыть свою одежду. Сначала я хотел кого-нибудь вырубить и забрать желаемое, но все же решил, что нужно обождать с насилием, так что платок я раздобыл, просто подойдя к одному из повстанцев и посетовав на то, что попал в передрягу, где потерял отличительный знак. Этим же я объяснил и надетые на мне штаны патрульного, ведь в своих драных ходить как-то не комильфо. Мне поверили.

Я щеголял по улицам города с дурацкой красной повязкой на плече, словно громко горланя: «Эй, правительственные псы! Я здесь! Смотрите, у меня яркая повязка на руке, означающая, что я революционер! Убейте меня, я слишком глуп, чтобы пытаться маскироваться!» Я бродил от одной группы дебилов к другой, пытаясь выяснить, что стало с Марой. Делал я это как можно более непринужденно, так, чтобы поддержать разговор. Нужную компанию я нашел с четвертой попытки.

– Что-то давно не поступало приказов от босса, – сказал один гнусаво, словно у него нос был забит ватой.

– Занят, наверно, – пожал плечами второй, постоянно пребывая в каком-то отрешенном состоянии.

– Это чем же он занят? Что может быть важнее того, что мы делаем?

– А что мы делаем? – спросил второй, словно ему это даже не было интересно, как и вообще все вокруг.

– Как что? Революцию! – ответил с пылом гнусавый.

– А что такое – революция?

– Как что, Философ? Борьба за свободу, – так же уверенно ответил второй.

– А что есть свобода? – продолжал спокойно спрашивать Философ словно в пустоту. Вопросы он задавал правильные, но только не в том месте и не в то время.

– Опять ты своими дурацкими вопросами мне голову забиваешь, – поморщился гнусавый.

– Чем-то же нужно.

Вся братия зычно засмеялась. Гнусавый вместе с ними.

– Не знай я тебя, Философ, я бы тебе сейчас так засандалил, – сказал он, хрустя пальцами рук.

– Не сомневаюсь.

– Так все же, чем босс занимается? – не унимался гнусавый.

– Я слышал, – вклинился третий, здоровый, как шкаф, – что он девчонку какую-то искал. Приказал искать ее всем, кто был близко к сенату. Сказал, чтобы привели ее ему в целости и сохранности.

А вот это уже было интересно. Нерос приказал найти девушку, но когда? Явно не тогда, когда мы все были вместе в гостинице, да и если он знал, что в сенате мы находимся все вместе, то тоже на стал бы отдавать такой приказ, потому что поблизости находились остальные, в том числе и я, и без боя мы бы не сдались, а тогда Мару могли как минимум случайно ранить, когда как Неросу она была нужна в «целости и сохранности». Значит, это случилось уже после того, как мы разделились, как я «бросил» ее одну. На лестнице в сенате, насколько я видел, камер не было… Так или иначе, все это было более чем иронично: если девушку все же схватили и доставили к Неросу, то она жива только благодаря нему.

Но успели ли они до взрыва? Куда именно ее доставили, если Нерос во время предполагаемой отдачи приказа был в здании сената, на самом последнем этаже? Что он собирается с ней делать? Вопросов было много, но пока я получаю на них ответы, даже не открывая собственного рта, что только на руку, ведь будет подозрительно, если я вдруг начну расспрашивать совершенно незнакомых мне людей.

– Да, я тоже слышал, – сказал другой боец.

– И я.

– И что, нашли? – поинтересовался гнусавый, смычно сморкнувшись. Ваты в носу не оказалось, он был просто полон соплей.

– Чего не знаю, того не знаю. Знаю только, что награду обещал.

– И какую же? – У него в глазах зажегся алчный огонек.

– Не знаю, – пожал плечами здоровяк.

– А что ты вообще знаешь?

– Интересно все же, – подал опять гнусавый голос, когда все вновь замолчали, – а что за награда такая? Деньги?

– Может, эта девка и есть награда?

Все снова рассмеялись, да и я за компанию. Такую награду им всем скопом не осилить, каждому либо глаза выцарапает, либо так по шарам заедет, что подобные мысли им больше никогда в голову не придут. Было лишь печально, что об этом так спокойно рассуждают те самые люди, которые борются «за свои права и свободы». Да, не все такие, но о большинстве зачастую судят по отдельно взятому меньшинству, обычно неосознанно избирая самых паршивых овец из стада.

– Да не, он же сказал притащить ее в сохранности.

– Так может, ему только поверхностная сохранность нужна. Про нутро-то он ничто не говорил. Ух, я бы ее нутро…

Я понял, что полилог ушел несколько в иную от нужной мне степь и все же решил вмешаться, пока они не перешли от слов к действию, отыскивая по всему городу всех девушек, что попадутся им в руки, и пожиная свою заслуженную награду:

– А куда ее тащить-то? – спросил я. Как и в предыдущих компаниях, в этой мое присутствие сочли самим собой разумеющимся. Красная тряпка на плече была для так называемых революционеров идентификационным отличием получше отпечатков пальцев и сетчатки глаза.

– Кого?

– Ну, девку эту. Награда – это, конечно, хорошо, но какой смысл о ней говорить, если у нас нет искомого? А вдруг она попадется к нам в руки? Так куда ее тащить-то?

– Ведомо куда, к Спардию, – усмехнулся боец.

– А он где?

– Да все там же, в гостинице. Все знают, почему ты не знаешь? – подозрительно уставился на меня гнусавый. Видимо, красный платок не для всех является абсолютным доказательством принадлежности к повстанцам.

– Я? – Несостыковочка. – Я… э-э…

– Да он, наверно, из Гомишарана, – вмешался один из повстанцев, невольно спасая меня от разъяренной толпы. Или, лучше сказать, толпу от меня. – Они же сейчас как раз на границе города воюют с армией Правительства.

– Так то граница, а мы почти в самом центре, – не унимался гнусавый.

– Я из Гомишарана, – ухватился я за предоставленную возможность. – Просто смог проскользнуть через заслон. И не один, но остальные разбежались по всему городу, грабят и все такое.

– Спардий же дал четкий указ особо не бесчинствовать, – закричал один из бойцов. – Никаких грабежей, изнасилований и убийств простых граждан! – А минуту назад они размышляли о получении награды в виде девушки. Если это был такой юмор, то тут явно не все это так восприняли. – Мы же сами все жители этого города. В Гомишаране, конечно, живут одни преступники, но даже если они тоже члены «Гаруды», мы не позволим им творить все, что вздумается. Почему вы нарушаете приказ Спардия?

– Я не нарушаю, – поднял я усмирительно руки. Не хватало еще, чтобы меня тут прибить решили, и это после того, как я выкрутился в первый раз. – Я за всех не в ответе. Я не пошел с ними, поэтому и торчу здесь. Машая, – решил я блеснуть знакомым именем, – лично дал мне четкое указание не распоясываться.

– Машая? Кто это?

– Это? Да так, не важно, – отмахнулся я. Наверно, надо было упомянуть Роула, но его тоже вряд ли кто знал, а если и знал, то у того явно не было репутации человека, способного отдавать указы и распоряжения.

– Ладно, мы тебе верим. Но передай своим, что если кого поймаем, они пожалеют, что их патрульные раньше не схватили.

– Обязательно передам, если встречу. Так все же, что за гостиница?

Да-да, это была та самая гостиница, в которой мы остановились. Нерос, он же Спардий, он же сенатор, занял самый верхний номер, супер-люкс, пентхаус с выходом на широкую крышу. Номер, под которым были наши комнаты. Интересно, он это все заранее спланировал?

Наличие в том номере Мары было не так уж очевидно. Нерос вполне мог засесть там, поджидая меня, а Мару спрятать в более надежном месте. Его могло там вообще не оказаться, он мог оставить там своих людей или иную ловушку. Но это маловероятно, за эти годы он, судя по всему, стал терпеливее и сдержанней, а значит должен понимать, что меня невозможно победить. Он это даже подтвердил, когда мы встретились в кабинете сенатора. Значит, это не попытка заманить меня в смертельную ловушку, но что-то он удумал точно. Он не мог не знать, что я найду его. Достойный противник.

Было кое-что еще любопытное. Если верить Верону и Иолаю, в гостинице якобы поджидают нас солдаты Правительства, значит, он там в качестве сенатора, но ведь он сам приказал доставить девушку туда, и не кому-нибудь, а повстанцам, хотя не факт, что патрульные не получили идентичный приказ. Солдаты войти в здание смогут беспрепятственно, а что же с революционерами?

Даже если бы я раздобыл форму патрульного, в здании, несомненно, дежурит серьезная охрана, которая любого вояку пробивает по базе данных. Я, кончено же, есть в базе, только совсем не в роли служителя правопорядка. Силой пробиваться тоже не вариант. Слишком шумно. Только один выход: пробраться тайно. Очевидно, что Нерос этого и добивается, но альтернатив немного. Интересно, как там дела у Верона с Иолаем?

***

Найти форму не составило проблем. Хоть патрульных в городе почему-то оказалось не так много, как можно было предположить, но достаточно, чтобы Верон нашел себе подходящего размера форму со второй попытки, а Иолай с четвертой. Пусть они и договорились действовать как можно тише, но для достижения этого им пришлось перебить полтора десятка солдат. До того, как они очнутся, не менее двух часов, если, конечно, их не найдут раньше. Но камирутт и киборг постарались спрятать их понадежней. Теперь на них была форма патрульных, а все, что оставалось – найти Костуна. И спасти его. И бежать незамеченными. Найти Амара, который должен был найти Мару. Снова бежать. Сесть на корабль и улететь. Незамеченными. А вокруг планеты наверняка полно патрульных кораблей. План казался провальным с самого начала, но другого не было.

Форма сидела как влитая, то есть слегка поджимала, а шлем был крайне неудобным дополнением к одежде, непривычно отяжеляя голову и мешая нормальному обзору, не говоря уже о поворачивании головы. Хотя имелись функции ночного видения и даже видения ультразвукового, позволяющего наблюдать за тем, что находится за стеной, но лишь в виде силуэтов, да и стена не должна сильно отличаться от картона. Еще можно было слегка приблизить дальние объекты, хотя даже у Верона зрение было лучше. Судя по всему, этими функциями пользовались редко, в реальном бою от них практически никакого толку. Теперь понятно, почему высшие чины имеют другую форму, более удобную для ношения, и при этом шлем одевается ими редко, лишь в компании еще бо́льших чинов. Видимо, уже наносились, когда были рядовыми, и то, что они дослужились до более высоких должностей, делает им честь, ведь чтобы в этом костюмчике получилось достигнуть чего-то действительно стоящего, при этом глупо не погибнув в процессе, нужно прилагать массу усилий. Зато костюм неплохо защищал от комаров.

Верон и Иолай были во всеоружии, осталось лишь узнать, где держат Костуна. Патрульные ходили группкой от трех человек, довольно фривольно для тех, кто находится в городе, заполненном потенциальным противником. Нужную компанию из пяти человек они нашли с четвертой попытки. Двое стояли, облокотившись на капот машины, один также привстал сбоку, еще двое находились напротив.

– Что-то давно не поступало приказов от шефа, – сказал один, слегка картавя.

– Занят, наверно, – пожал плечами второй с безразличным видом.

– А мы вот отдыхаем, – вновь забрюзжал картавый.

– А тебе охота под пули лезть, что ли?

– Просто чувствую себя некомфортно. Я слышал, наши на границе города сражаются с этими… из Шарана или как его там.

– Из Гомишарана, – поправил его другой.

Как и предполагал Верон. Но, видимо, сами революционеры подобного отпора не ожидали, а иначе весь этот город уже был бы забит гомишаранцами. Камирутт и не ожидал от них каких-то особых свершений, но все же предполагал, что за то время, что они готовились к взятию города и свержению сенатора, у них выстроился более-менее дельный план, получше, чем просто дождаться восстания сподвижников внутри города, а затем напасть самим, прорывая баррикады грубой силой. В любом случае, без всей этой толпы найти Костуна или Мару должно быть проще.

– Во-во! А мы тут отсиживаемся, словно крысы тыловые.

– Тут тоже полно противников, – вновь вклинился тот, что с безразличным выражением лица. Судя по выражению физиономии, он этих противников даже в глаза не видел, и надеялся не видеть и дальше.

– Противников? Это городские, что ли? Не смеши мои портки. Они оружие-то в руках еле держат, а когда стреляют, из-под них течет от страха. А вот там, – он показал в сторону границы, откуда доносились частые выстрелы и взрывы, – там настоящие противники. Бандиты всякие и шваль подзаборная, зато привычная к оружию.

– Вот и иди туда, повеселись, – огрызнулся другой. Выглядел он недовольно, зато хорохорился, словно видавший виды вояка, который ничего е боится, что было противоречием, однако сам бежать воевать не торопился.

– Не, не могу. У меня приказ оставаться здесь, хоть он и был отдан хрен знает когда. Я приказы выполняю.

– Вот и выполняй молча, – подал голос безразличный, стоя немного особняком от остальных.

– Я просто говорю…

Верон и Иолай медленно и раскованно, словно так и надо, подошли к солдатам. На обоих надеты шлемы, но у Верона стекла слегка затемнены, чтобы не выдали черные глаза. Хотя кто там будет разглядывать в темноте? Среди солдат были разные расы, так что и черноглазому камирутту вряд ли сильно удивятся, но лучше не рисковать, если Нерос вдруг приказал схватить такого.

– О, а вы откуда выползли?

Легенда была придумана заранее.

– Мы с границы, у нас послание для сенатора, – чересчур официально ответил Иолай.

– Для самого сенатора? Зачем это?

– Не можем знать, – резко и громко гаркнул киборг голосом чуть жестче, чем его. Еще одно в девяносто девяти процентах случаях бесполезное преимущество киборга. Хотя он обычно предпочитал использовать собственный чуть хриповатый голос.

– Странно это…

– Да ладно тебе, – отмахнулся второй. – Вы лучше скажите, что там на границе?

– И так слышно, – на этот раз ответил Верон, решив уравновесить официоз чересчур ретивого друга. – Воюют.

– Это-то понятно, а кто побеждает?

Не говорить же им, что повстанцы, а то не поверят и пристрелят.

– Наши, естественно, – без запинки ответил Верон. – Только если мы не передадим послание, все может измениться. Вы бы нам сказали, куда идти.

– А, ну да. Насколько я слышал, сенатор отдыхает в гостинице. Ему вроде как предлагали свалить со спутника, так он отказался. Герой.

– Герои – это те, кто сейчас на границе держится, – перебил его один из солдат. – А этот сенатор просто позер. Заперся в гостинице в своем номере, в самом дорогом, между прочим, окружил себя лучшими солдатами и пьет сейчас, наверно, самое дорогое вино, покуривает сигару да порнушку по платному каналу смотрит. – И рассмеялся, однако остальные его не поддержали.

– Ты бы так и поступил.

– Да я и не спорю.

– Что за гостиница-то? – вмешался Верон.

Да-да, это была та самая гостиница, в которой они останавливались. Иолай, услышав про это, крякнул, Верон же с виду остался спокоен.

– Что такое? – спросил один из солдат, увидев реакцию Иолая.

– Да нет, ничего. Просто я слышал про эту гостиницу. Вроде как она самая близкая к зданию сената и сама дорогая.

– Точно, так и есть. А этот хмырь сидит там, как барин, да икрой икру закусывает. Только вы это, – спохватился патрульный, – не говорите ему, что я тут такое болтаю. А то точно головы не сносить.

Верон и Иолай клятвенно заверили, что думают о сенаторе ничуть не лучше, а потому будут молчать, и ушли в туман. То есть в дым, медленно заволакивающий город, от чего в горле начинало першить, но только не у них. Иолай обнаружил второе после защиты от комаров полезное свойство костюма – фильтрация дыма. Запах гари чувствовался, но очень слабо, словно неподалеку зажгли спичку.

– Не, ну ты представляешь? – негодовал Иолай. – Какая сволочь, залечь прямо у нас под носом. Точнее фактически над. Он там сидел все время, что мы были в гостинице?

– Если бы он был там, его бы не было в сенате.

– А, ну да, точно, – потряс Иолая головой. – Но он мог быть там ровно до того времени, пока мы не договорились о времени штурма, – предположил он.

– Это слишком рискованно. Скорее всего, в номере был его человек. Он вернулся туда, как только сбежал от нас.

– Ну, теперь не сбежит, теперь мы готовы.

Иолай был настроен решительно и не сомневался в их победе, даже не вспомнив, чем окончилась их предыдущая довольно короткая встреча. Верон, однако, помнил, и не преминул напомнить и киборгу. Иолай в ответ повесил плечи и поджал губы, признавая правоту слов Верона. Он не хотел вновь стать бесполезной ношей на горбу друга.

– На этот раз будем действовать осторожней, – продолжил Верон, – продумывая каждый шаг. Сейчас с нами нет Амара, так что если нас опять вырубят – мы покойники. Но с другой стороны, без его выходок все должно пройти лучше, чем в прошлый раз.

– Не доверяешь ему? – спросил Иолай как бы невзначай.

Верон призадумался, но ненадолго.

– Не особо, – ответил он. – А ты? Киборг пожал плечами.

– Даже не знаю, он вытащил нас уже из многих передряг.

– А вспомни, кто нас в них втянул.

– Тут не поспоришь, – вздохнул он.

Хотел Амар того или нет, но вся честна́я компания пошла за ним не по своему желанию, а от безвыходности. Бессмертного подставили, а вместе с ним и тех, кто был вокруг него. Иногда не ты выбираешь компанию, а она тебя. В любом случае, ни у кого из них не было выбора, что особенно бесило Верона, который любил все держать под контролем, особенно свои эмоции, которые в последнее время слишком часто подвергались серьезным испытаниям.

– Он ведет себя слишком непринужденно, будто все, что происходит вокруг, всего лишь игра. Его неспособность умереть сделала его слишком жестоким и циничным, хочет он того или нет.

– Может, в тебе говорит ненависть?

– Ненависть? – вопросительно поднял брови камирутт. Это чувство это не испытывал особенно давно, еще со времен бойни у больницы, когда он пытался спасти Иолая, тогда еще ребенка. Он хотел забыть это чувство навсегда, оно не принесло ему ничего хорошего.

– Ну, он вроде как убил твоего отца, – неуверенно ответил киборг. – Фактически он жив, но все эти годы ты жил с мыслью, что это не так. И теперь ты подсознательно его ненавидишь за это.

– Не знаю, – ответил Верон минуту спустя. – Отец начал целую войну, чтобы отомстить одному человеку, не важно, что тот ему сделал. Я мог стать таким же, если бы он меня воспитывал.

– Одно время ты…

– Я знаю, – отрывисто перебил киборга Верон, но тут же попытался вновь взять себя в руки. – Но я изменился. Мне помогли… Но если бы меня воспитывал отец, в тот день, возможно, именно я был бы тем, кто… стоял над тобой.

– Ты верно говоришь, что изменился, вот и продолжай идти по тому пути, который выбрал.

– Да, ты как всегда прав, – вздохнул Верон, но отнюдь не от того, что ему приходилось признавать чужую правоту; Иолай был единственным, чьи советы он по-настоящему слушал, хотя тот редко их давал, по крайней мере, действительно дельные. – Обычно я тебя поучаю, а сегодня все шиворот-навыворот.

– Просто я еще молод, а ты уже дряхлеешь, – засмеялся Иолай. – Сколько тебе? Уже за пятьдесят? Для человека это середина жизненного цикла, когда все функции организма идут на спад.

– Хорошо, что я не человек.

– Да я тоже не очень.

И они вместе рассмеялись, впервые за очень долгое время. И впервые за очень долгое время Верон даже не думал обуздывать свои эмоции.

***

Здание было таким же, каким мы его покинули, за исключением того, что его окружали толпы солдат. В основном они бесцельно толкались возле входа, периодически сменяясь с теми, кто внутри, выходили курить, как будто в воздухе и без того не хватало дыма. Непонятно, на кой черт Неросу потребовалось столько народу. Может, он все же не собирается подпускать меня к себе?

Здание состояло из двадцати этажей плюс пентхаус, хотя из-за высоких потолков в номерах казалось, что здание намного выше. По форме оно напоминало прямоугольную вазу, расширяясь кверху, из-за чего самый верхний этаж как бы нависал над улицей, пугая своей мнимой хрупкостью. Туда-то мне и стоило забраться. Эх, так и знал, что надо было прихватить с собой альпинистское снаряжение!

Само здание фасадом выходило на широкую улицу, а правой стороной на здание сената и площадь перед ним. Но две остальные скрывались во мраке, теснясь рядом с другими домами, которые сами едва достигали двадцати этажей, однако были обычными, без высоких потолков. Гостиница накрывала все позади себя своей огромное тенью, что в темноте ночного неба выглядело еще более жутко, чем днем. Фонарей в таких узких переулках не было, что с одной стороны нагнетало атмосферу, но с другой позволяло оставаться незамеченным.

Пройдя назад по улице, я пересек широкую дорогу, что не осталось бы незамеченным, если бы тамошние фонари оставались целыми. Зайдя в один из злачных переулков, где, как и полагается переулкам, пованивало, я направился направо, в сторону гостиницы, точнее, к зданию позади нее. У здания некстати оказался домофон: небольшая вмятина в виде ладони, отсвечивающая зеленоватым, рядом небольшая панель с цифрами. Жильцам дома, для того, чтобы попасть внутрь, необходимо было просто приложить ладонь, но с посетителями было сложнее: сначала им нужно было также приложить ладонь, а затем набрать номер нужной квартиры, дозваниваясь до жильцов. Таким образом. никто из посетителей не оставался неизвестным. Была поздняя ночь, так что вряд ли кто-то на радостях от полуночного пробуждения соблаговолит впустить меня, да и сигнал тут же поступит оператору, который узнает по отпечаткам мою личность. Не удивлюсь, если этот оператор сидит в двух метрах от Нероса.

Еще у двери висела камера, а зная пристрастие этого чертова гераклида к камерам, он точно наблюдает за всем, что творится снаружи. Очевидно, что он ждет меня, но все равно хотелось бы сделать ему сюрприз. С одной стороны, если я оставлю камеру в покое, она меня засечет, но с другой, если я ее сломаю, это тоже сделает очевидным мое присутствие. Нерос не глуп. Я вспомнил, что забыл подобрать Факсимильные Кубы, и теперь жалел об этом, хотя вряд ли они бы уцелели во взрыве.

Благо, камера, как я видел, была всего одна, а располагалась она ко мне задом, к двери передом. Еще она была не звукозаписывающей. В этом я разбирался.

На окнах первого этажа висели решетки, ставшие для меня удобным подспорьем, чтобы забраться на небольшой козырек над подъездом, оставаясь незамеченным. Подъездное окно, в связи с теплом, было открыто, так что я беспрепятственно оказался внутри. Личина вора-домушника была мне знакома в связи с деятельностью.

Выход на крышу оказался закрытым; было бы быстрее выбить хлипкую дверцу, но соседи могли услышать странный шум и выйти проверить, так что я две минуты ковырялся в ней метательным ножом, дважды неприятно обрезавшись. Была бы здесь Мара, я бы взял у нее более удобную для этого дела шпильку. Она ведь носит шпильки? Если нет, она просто была бы обузой. Я вспомнил, что ее нет, потому что она похищена. Если бы не это обстоятельство, меня бы здесь не было. Сидел бы в корабле и ждал, пока Верон и Иолай спасают своего толстозадого приятеля.

Замо́к наконец поддался и я выбрался на крышу. Нависающая над головой громада гостиницы с такого ракурса казалась еще больше. С верхотуры было видно, как медленно где-то на востоке начинает проступать рыжая заря, заменяющая ныне песочные часы, отмеряющие быстро утекающее время.

Расстояние между этим жилым зданием и гостиницей было метров пять. Я вдруг подумал, что проще было забраться сразу на пожарную лестницу гостиницы на первом этаже, а потом уже взбираться наверх. Я тяжело вздохнул. Как там Верон говорил? У меня странно работает мозг? Он оказался прав. Но я уже находился на крыше здания, а спускаться обратно лень, так что выбора не было. Ну, так-то он был, я просто сделал неверный, а теперь приходилось расплачиваться. Ненавижу делать одно и то же дважды, например, вновь с самого низа лезть наверх, когда я и так уже наверху, хоть и не на том. На родной планете я всего однажды забирался на гору, самую высокую в том мире, а на другие не захотел. Я ведь уже был на тех же высотах, зачем туда обратно лезть, если еще выше все равно не заберусь?