Текст книги "Превращение в зверя"

– Да! – вскрикнул в трубку Андрей каким-то подгогатывающим голосом (Саша, боясь упасть, крепко схватился за его волосы). – Что у тебя? – прошипел он, морщась от боли, – о том, куда и зачем посылал Дениса, Никитин помнил довольно смутно. – Ах да! – сообразил он наконец. – Узнал что-нибудь?

– Узнал? Не то слово! Тут вагон информации. Прежде всего, ни о каком муже Кирюшиной никто слыхом не слыхивал. Ну я, конечно, не официальные сведения брал, а так, сослуживцев и сослуживиц расспрашивал, но все они в один голос утверждали, что Елена Владимировна не замужем.

– Интересно!

– Это еще не самое интересное. У Кирюшиной был любовник. Евгений Беляков. И вот этот самый любовник на днях погиб. То есть его убили. Прямо в квартире. Зарезали. Кто и за что – неизвестно. Кирюшина его и обнаружила и прямо-таки помешалась от горя.

– Значит, все же помешалась?

– Ну, не в прямом смысле слова, а…

– Судя по ее поведению, именно в прямом.

– Во всяком случае, из-за этого она и уволилась. Собралась переезжать в другой город, переменить обстановку, что-то в таком роде. Так она всем сказала.

– Понять ее можно. – Андрей переместил Сашу на колени, плечи совершенно затекли, тот недовольно заворчал.

– Можно-то можно, да только тут еще одна интересная деталь. Переезд Кирюшина запланировала еще до гибели Белякова. Давно уже говорила об этом, только тогда объясняла тем, что выходит замуж.

– Вот это совсем интересно! Она же замужем.

– Не знаю. – Денис задумался. – Фиктивный брак, и она намеревалась развестись? – высказал он предположение.

– Вероятно. Хотя… Черт его знает! С переездами ее странности. И вообще слишком все мутно. Ладно, спасибо, Денис, хорошо поработал.

Но только он отключился, как позвонил Бородин. Саша, устав сидеть в бездействии, вывернулся из рук Андрея и принялся с криками носиться по комнате на четвереньках, вероятно по примеру отца изображая какого-то неведомого зверя.

– Привет! До тебя никогда невозможно дозвониться, – по обыкновению, проворчал он, – все занято и занято. С кем это ты все время треплешься?

– Работаю, – кротко ответствовал Никитин.

– Ну, так я тебе еще работенки подкину. Думай и соображай. Информация к размышлению. Твоя Кирюшина проходит свидетелем об убийстве…

– Белякова? Я уже в курсе.

– Да? – расстроился Бородин, что опоздал с самой свежей информацией. – Кто тот подлец, что меня обскакал?

– Мой Дениска. – Андрей рассмеялся. – Ладно, Илюх, не переживай. Подробностей я не знаю, только в общих чертах.

– Ну так слушай! – обрадовался Илья и подробно рассказал об убийстве Белякова. – Знаешь, что интересно, дело ведется из рук вон плохо, о том, что Кирюшина замужем, нигде не указано. Да ее и допросили-то только один раз, когда бригада на вызов приехала. Паспортные данные записали с ее слов, а на повторный допрос до сих пор не вызывали.

– Халатное отношение к работе – вот как это называется.

– Да нет, тут не просто халатное, тут похлеще будет. Думаю, дело хотят замять. Во всяком случае, Кирюшину точно отмазать, вроде как не очень-то и при делах она, хотя какое не при делах, если труп обнаружила?

– Действительно странно.

– Кирюшина, кстати, я тоже пробил: в нашей базе не значится.

– Виртуальный муж. – Андрей опять рассмеялся. – Но с пропиской и аккуратно посещающий поликлинику.

– Что? – не понял Илья.

– Да это я так, начал уже думать и соображать.

– Ну-ну, дело хорошее, – хмыкнул Бородин и отключился.

Кто бы спорил, пробормотал Андрей в опустевшую трубку. Он поискал взглядом Сашу – в комнате его не оказалось. Всполошившись, бросился в детскую, но и там его не было.

– Сашенька! – позвал он, начиная умирать от ужаса. – Саша!

Никакого ответа не последовало.

– Он на кухне, конечно на кухне, или в ванной, – успокаивая себя, вслух сказал Андрей. – В квартиру никто не мог войти, замок надежный, значит, сын здесь, – проговорил он, не обнаружив ребенка на кухне.

В чем бы ни состояла проблема Кирюшиной, расследование еще не начато, значит, похищения с целью повлиять на ход дела быть не может, попытался он логически мыслить, не найдя Сашу и в ванной. Да нет, не может быть! Только бы сейчас не позвонила Настя, только бы сейчас не…

– Саша! – закричал Никитин во весь голос. – Саша! Сейчас же иди сюда!

Тишина. Страшная, безнадежная тишина. В панике Андрей еще раз обежал квартиру. Только бы Настя не позвонила, только бы не сейчас… Было предзнаменование, дурное предзнаменование, а он не обратил на него внимания: Сашка дозвонился в службу спасения. Был сегодня дурной сон. Беда не приходит одна – вчера увезли Настю в больницу – начало череды. Только бы она не позвонила. Господи! Только бы… Ужасная вещь – телефон, если разобраться. Они позвонят ему не раньше чем через час, чтобы сообщить свои условия. Только бы…

Телефон зазвонил. У него в кармане. Чей это звонок, он никак не мог сообразить и телефон не в силах был вытащить. Потому что… самое страшное… произойдет, в любом случае произойдет самое страшное, как только он вытащит телефон и увидит, а потом услышит – бодрый, еще ничего не знающий голос Насти, зловещий голос похитителей его сына… В отчаянии и злости он стукнул кулаком в стенку шкафа (звонок застал его в детской). И тут произошло чудо: шкаф засмеялся картавым Сашиным смехом. А следом за этим произошло чудо: дверцы шкафа распахнулись, и из его нутра вывалился живой-невредимый и очень довольный удавшейся шуткой малыш.

– Сашенька! – Андрей подхватил ребенка на руки, почти теряя сознание от счастья. – Где ты был? – задал он совершенно глупый вопрос. – Я так испугался!

Телефон, замолчав на несколько секунд, зазвонил снова, но это было уже не страшно, совсем не страшно. Андрей, прижимая сына к себе, вытащил наконец телефон и нажал на связь.

– Да? – Он так и не разобрал, чья это мелодия, а впрочем, теперь это не имело значения.

– Чего не отвечаешь? – возмущенно-обеспокоенно пробурчал Вениамин. – Спишь, что ли? Я уж думал, тебя тоже похитили. – Он натужно рассмеялся – видно, действительно забеспокоился.

– Да нет, я так, – промямлил Андрей – ему не хотелось рассказывать о только что пережитом нелепом ужасе. – Не мог подойти, понимаешь…

– Понимаю! – Вениамин хохотнул, вероятно решив, что у его босса прихватило живот. – Со всеми бывает! А я вот тут чего звоню-то, от важных мыслей отвлекаю (потому как все важные мысли посещают человека либо во сне, либо в клозете)… Пробил я этого Юдина.

– И что? – заинтересовался Андрей, но как-то вяло: он все еще не до конца отошел от стресса.

– Скучный тип, доложу я вам, ничем не примечательная личность. Сорок два года, не женат, работает в мебельном салоне «Мягкий диван» сборщиком мебели, не судим. Два года назад у него умерла мать, а недавно отец.

– Непонятно, что его связывает с Кирюшиной?

– Да уж, разные люди, – притворно вздохнул Балаклав, из чего Никитин понял, что связь он нашел.

– Двенадцатое июня? – осенило его. – Что-то произошло двенадцатого июня?

– Двенадцатого июня? – как бы не понимая, с неискренним удивлением переспросил Вениамин. – Двенадцатого июня многое произошло, в частности, Наполеон перешел границу Российского государства.

– Какой Наполеон? Что ты несешь? – возмутился Никитин.

– Бонапарт, какой же еще? Французский временный император, он же завоеватель многих стран, он же…

– Хватит трепаться!

– Хватит так хватит, – согласился Вениамин. – Я просто хотел ввести тебя в курс некоторых важнейших исторических событий, имевших место быть двенадцатого июня. А если серьезно, то, судя по всему, именно двенадцатого июня перекрестились дорожки Кирюшиной и Юдина. Двенадцатого июня умер его отец, а заключение давала Кирюшина.

– Все равно, – медленно, раздумывая, проговорил Андрей, – не понимаю, чем это могло их сблизить. Думаю, она многим писала заключение. Вот разве что… с заключением что-то не так. Тогда и со смертью дело нечисто. И оба в сговоре.

– Почему бы и нет?

– Не знаю… Нет. Значит, они должны были раньше знать друг друга, чтобы в сговор вступить. А это вряд ли. Если бы Кирюшина была хорошо знакома с Юдиным, зачем бы стала писать его адрес? Он был бы ей и так известен. А записка написана недавно. И совсем непонятно, зачем писать было это «двенадцатое июня»? – Он в задумчивости прижал к себе ребенка, слишком сильно, так, что тот пискнул и стал вырываться. – Прости, папа сделал тебе больно, – проговорил он в трубку и поставил ребенка на пол, но продолжал крепко держать за руку.

– Ты это мне? – опешил Балаклав. – Это такая шутка? Извини, я не понял.

– Нет, я Сашке. Тут вот что, скорее всего. Кирюшина что-то узнала о Юдине, возможно, после того, как у нее у самой начались проблемы. Списала его данные и адрес с базы скорой, вызов был сделан двенадцатого, она это автоматически переписала. А потом, не знаю уж чем руководствуясь, пошла к нему домой. Вероятно, рассчитывала на его помощь. Но он оказался еще опасней той ее основной опасности.

– Мутновато тут все как-то, Андрюха.

– Да я с самого начала говорил, что ситуация мутная. В любом случае Юдин – личность подозрительная. Надо бы к нему наведаться. Не знаю еще как… Ладно, спасибо, Вениамин, я тебе попозже перезвоню, наклевывается у меня одна мыслишка, не хочу сбиваться.

– Как пожелаете!

Андрей попрощался с Вениамином, взял Сашу на руки, чтобы опять не сбежал, и принялся развивать свою мысль.

* * *

План зрел весь вечер, наливался соком всю ночь. И даже в те короткие моменты, когда мозг не выдерживал, отключался, он продолжал развивать свой план. Во сне Андрей звонил в дверь Юдина каким-то особым, хитрым звонком, чтобы тот не догадался, кто к нему явился. Юдин, обманутый, дверь открывал – в длинном клеенчатом фартуке, с отверткой в руке. Увидев Андрея, ужасно пугался, но изо всех сил старался сделать вид, что спокоен и не понимает, чего от него хотят.

– Я – мастер высокой квалификации, – говорил он надменно, но Андрей видел, как дрожат у него руки, – могу собрать любой компьютерный стол, а это сложнее всего, здесь требуется особая подготовка.

Заговаривал зубы, но Андрея не так-то просто было провести.

– Что вы делали двенадцатого июня? – огорошивал он его прямым вопросом в лоб.

Тот терялся, сникал, втягивал голову в плечи, но продолжал гнуть свою линию:

– Собирал компьютерный стол. У меня самая высокая скорость сборки. За двадцать пять минут могу собрать стол любой конструкции. – И помахивал отверткой в доказательство.

Вооружен и очень опасен, хоть и боится, проносилось в голове Андрея, и он просыпался.

И снова принимался прокручивать со всех сторон план. И Юдин под краном смывал с фартука кровь, Андрей протягивал ему губку, чтобы было сподручней смывать, и вдруг спохватывался, что вместо того, чтобы уличить преступника, сам же ему помогает. И опять просыпался…

Утром, когда план окончательно оформился, Андрей понял, что он никуда не годится: нельзя сейчас встречаться напрямую с Юдиным, ни под каким видом нельзя. Сначала необходимо за ним последить – по его поведению станет ясно, замешан он в похищении Елены Кирюшиной или нет, – и только в соответствии с этим действовать. Он позвонил Денису и поручил ему это нудное и неприятное дело.

В десять приехала Настя. Рассудив, что для обследования совсем не обязательно лежать в больнице, она решила «выписаться». Андрей сдал ей с рук на руки Сашку и отправился в агентство.

Уже подъезжая к офису, он набрал домашний Кирюшиной, надеясь, что муж ее наконец появился. Трубку на этот раз взяли сразу.

– Да, – произнес женский голос, слабый и какой-то испуганно нервный. Андрей подумал, что попал не туда, но все же решил уточнить:

– Это квартира Кирюшиной?

– Да, это я.

Этого быть просто не могло! Он, наверное, не так услышал, тем более связь была ужасной: в трубке все время что-то шипело и потрескивало.

– Елена Владимировна? – тем не менее переспросил Андрей.

– Да, – сказала она уверенней, – да, это я.

Глава 2
Сны обманули

Мои сны – не сны. Вот она, счастливая тайна, которая мне открылась. Я понял это, когда увидел ее у себя на пороге. Как часто мне это снилось! И вот она пришла наяву. Думал, это опять шантажист, нервы были напряжены до предела, и потому не стал ждать, когда он просочится, а пошел и открыл – и чуть не умер от счастья: на пороге стояла Елена. И тогда вдруг открылась эта счастливая тайна: все, что со мной происходило во сне, было на самом деле. Мои сны – не сны и мечты – не мечты. Все это реальная жизнь. Она пришла, как приходила много раз, вот только сейчас… Но это легко поправить, нужно поскорее ей все объяснить, про отца, про записку, про шантажиста, – и все у нас станет по-прежнему. Я и стал объяснять, но она слушала плохо, невнимательно, кажется, ее что-то еще беспокоило. Да, что-то такое она мне пыталась сказать. Я тоже слушал ее невнимательно, желая поскорее объясниться. На какое-то мгновение возникли сомнения: а вдруг она ничего не знает, вдруг сны – это все-таки сны? Я сбился, растерялся и принялся рассказывать ей свою, а вернее, нашу с ней общую историю, представив, что она еще ни о чем не знает. Зря я стал это делать! Она все и так знала и прекрасно помнила: и лохматых дворняг, и то, как мы с ней познакомились, и как смотрели вместе кино. Зря, напрасно! Потому что пришлось говорить о смерти отца, давить на нашу общую больную мозоль, а она… Все-таки трудно ей смириться с этим! Не может она с этим смириться. Потом, со временем, конечно, простит и забудет, но пока… Вот какую ошибку я допустил: хотел поскорее все объяснить, освободиться, поскорее прощение ее получить, а вышло все только хуже. Елена испугалась – меня испугалась – и собралась уходить. А я опять стал сомневаться: во снах все было или наяву.

Напрасно! Глупо! Елена ведь подтвердила, что помнит. Но я зачем-то решил проверить – ощущения свои проверить. И испугал ее окончательно. И сам испугался: мне показалось, что я ей отвратителен, что она меня ненавидит! Это было ужасно! Так больно… Был момент, когда я чуть ее не упустил окончательно. Стоял, отвернувшись к окну, по лицу текли слезы – я не мог их остановить, не мог: кровотечение слезами – вот что это было! А она поднялась и пошла, тихо-тихо, надеясь, что я не услышу. Не знаю, что стало бы со мной, если бы она все же ушла! Я был в таком отчаянии! Не ушла, слава богу, я попросил – и она не ушла… А потом сама меня окликнула: Дмитрий! Елена и Дмитрий! Ну какие мне еще нужны доказательства? Не сны – действительность. Мы так долго прожили вместе… Она дала свой платок… Не стала презирать, не стала смеяться, а протянула платок. Немного неловко получилось, наверное, подумала, что у меня своего нет, но… не стала презирать!

А потом, когда она снова засобиралась уходить, я вспомнил, о чем она мне говорила: ее хотят убить. Вспомнил и понял, что просто не имею права ее отпускать, понял, что теперь, связанные ее бедой, мы не сможем расстаться. Я не позволю ей уйти! Я должен ее спасти! Я буду ее спасать, хочет она этого или нет! Хочет, конечно, хочет, для того и пришла. Никуда ей теперь от меня не деться.

Но я опять все испортил. Потому что стал сомневаться. И еще потому, что принялся снова оправдываться – об отце говорить. Но раз Елена ко мне сама пришла, значит, по большому счету ей не так и важна эта смерть, не так важно, отчего она произошла. А я, как дурак, стал оправдываться. Если бы просто постелил в своей комнате, привел ее за руку и сказал… Ничего не нужно было говорить, просто постелить и привести – зачем слова, когда и так все ясно? Она пришла, ко мне пришла за помощью – значит, простила, она пришла поздним вечером – значит, имела в виду, что эту ночь мы проведем вместе. Как раньше, до того, как она узнала… до того, как к ней явился шантажист, до записки. Ах, ее беда – только повод, повод, чтобы прийти. Но я стал сомневаться. И все испортил. Нервы ее не выдержали, напряжение вылилось в женскую истерику. Почему же я так испугался ее истерики? А я испугался и совершил новую ошибку: ушел от нее в свою комнату. Ушел и не вернулся, все ждал, чтобы она успокоилась, не понимая, что это я должен был ее успокоить, сомневаясь, не доверяя себе. Снам своим не доверяя!

Сны – это явь, самая явственная явь, какая только возможна в жизни. Я понял это, как только ее увидел у себя на пороге. Как мог я так засомневаться и так все испортить?

Всю ночь я не спал, сомневался, терзался, слушал: как она там? Елена тоже не спала, тоже слушала: как я здесь? И ждала, что я приду, и не дождалась. Я уснул, а она сбежала. Я предал ее ожидания. Мужчина во мне предал женщину в ней.

Я проснулся оттого, что хлопнула дверь. Вскочил, бросился ее остановить – но было уже поздно. Елена ушла. Не дождалась и ушла. Что я теперь стану делать?

Я метался по квартире в темноте, натыкался на мебель, не догадываясь включить свет. Я метался и не знал, что предпринять. Открыл дверь, выглянул – никого. Ну конечно, никого, теперь уже никого, слишком много времени потерял зря, мечась бесполезно. Бросился в комнату, все так же в темноте, схватил на ощупь свитер (слава богу, спал не раздевшись – в рубашке и брюках!), побежал к двери, выскочил из квартиры, на ходу натягивая ботинки, вызвал лифт. Не успеть, бесполезно, все упустил: сначала просомневался, а потом окончательно опоздал. Спустился вниз, вышел из подъезда – темно, холодно, Елены и след простыл. Сон обманул… Побежал по двору, полураздетый, в одном свитере, по ноябрьскому ветру. Как же я мог так ее упустить? Она пришла, сама пришла ко мне – счастье пришло… Упустил свое счастье.

– Елена! – закричал я исступленно. – Елена! Вернитесь!

Выскочил на улицу. Она должна была пойти к остановке. И я к остановке ринулся – ее там не оказалось. Я не поверил. Быть не может, что не смогу найти ее после того, как она сама ко мне пришла. Быть такого не может!

Я бегал по улицам, звал ее, как сумасшедший метался. Не нашел, не дозвался! Надо было возвращаться домой. Пока не простудился в одном свитере. Но я упорствовал, перед самим собой упорствовал, перед судьбой упорствовал, которая одарила и тут же все отняла. Вообще-то мне было не холодно, только дыхания перестало хватать, и ноги заплетались, но я не уходил с улицы, с темной раннеутренней улицы. А когда совсем выбился из сил, сел в троллейбус и поехал. Начало светать, я ехал и смотрел в окно, надеясь, что увижу Елену. Подумал, что ведь не помню, в каком пальто она вчера пришла. У нее два демисезонных пальто: бежевое и синее, и куртка. Закрыл глаза, пытаясь вспомнить, пытаясь представить, как она стояла у меня на пороге, – и тут же открыл их, испугавшись, что пропущу ее. Так и не вспомнил. А по тротуару шла женщина, похожая на Елену. Я дернулся, вскочил, влип лицом в стекло – проехали мимо: не она.

Как же я теперь без нее стану жить? После того, что было между нами? Не смогу. Сон закончился и перетек в кошмар. Я не смогу без нее! Зачем она подразнила и скрылась? Смеется! Да она все время смеялась надо мной!

Нет, не смеялась, я помню! С ума сводящий аромат ее кожи, мягчайшие волосы… Ей так идет нагота по утрам! О господи, да ведь ей же грозит опасность! Зачем она ушла, сбежала, дождалась, когда я усну, и так подло сбежала?

Все равно я ее разыщу. Разыщу и верну. В конце концов, это совсем не сложно. Я знаю все ее маршруты – теперь они, со смертью того, сократились. Дом, работа – пожалуй, и все. У нее не осталось ни одного близкого человека, кроме меня, – не к кому ей идти.

Я ехал и ехал, в троллейбусе было тепло, за окном совсем рассвело. Понемногу стал успокаиваться: я верну ее обязательно, или она вернется сама. А когда успокоился окончательно, понял, до чего же устал! Глаза стали слипаться. Я откинулся на спинку сиденья и задремал. Бессонная ночь, столько впечатлений, да еще эта утренняя пробежка – оно и понятно! Совсем стал уже засыпать, но тут вдруг меня шибанула мысль: а ведь еду я без билета! Я так испугался, что дремоту как рукой сняло. Поднялся, огляделся в страхе: нет ли поблизости контролера, и поспешил к выходу.

Глава 3
Расследования Андрея Никитина

– Да, это я, – повторила Кирюшина.

Но как же так? Он сам был почти свидетелем ее похищения. Или все же не похищения, инсценировки? Но для чего? И почему она так спокойно отвечает по телефону?

– Какого черта! – заорал Андрей в трубку. – Что вы себе позволяете?

– А в чем дело? – невинно поинтересовалась Елена Владимировна. – Почему вы на меня кричите?

– Я расторгаю контракт! – объявил Никитин, задохнувшись от такой наглости. – Ищите себе другого дурака. – Приезжайте в агентство и забирайте свою сумку. Таких шуток я не понимаю. И катитесь знаете куда?

– Нет! Подождите! – Кирюшина занервничала. – Я… не совсем поняла. Какая сумка и какое агентство?

– Черт! – Совсем сумасшедшая или придуривается? – Ваша сумка с документами, которую вы оставили… или выронили при похищении. А агентство – «Инкогнито», если память у вас отшибло, детективное агентство «Инкогнито», в которое вы вчера обращались.

– Вчера? – Кирюшина задумалась. – Вчера – это хорошо, – пробормотала она. – А когда: утром, днем, вечером?

Разговор становился совсем идиотским.

– Утром.

– Это хуже. Но все равно. Детективное агентство, говорите? – Кирюшина немного помолчала, словно что-то соображая. – Простите, как вас зовут?

– Андрей Львович, – разъяренно прошипел Никитин.

– Знаете, Андрей Львович, нам нужно с вами встретиться.

– Так я о том и говорю. Подъезжайте в агентство.

– Нет. Не получится. Мне нужно с вами поговорить наедине. Видите ли…

– Ну да! Вчера вы тоже…

– Вчера было совсем другое дело, – перебила она его. – Как бы нам поступить? Это очень для меня важно.

– Ладно, что с вами делать, – непонятно отчего вдруг смягчился Андрей. – Давайте я к вам приеду.

Но и этот вариант его капризную клиентку не устроил.

– Это тоже неудобно. Хорошо бы встретиться где-нибудь на нейтральной полосе. Например… Кафетерий «Снегурочка» подойдет? Это в центре, возле парка Пушкина.

– Знаю, – вздохнул Никитин. – До одиннадцати успеете добраться?

– Постараюсь. Спасибо.

– Значит, договорились.

Андрей швырнул телефон на соседнее сиденье и поехал к «Снегурочке». Он чувствовал себя так, словно его одурачил ребенок. От разговора с Кирюшиной остался неприятный осадок, только он не мог понять, в чем дело. И еще ему казалось, что он совершил ошибку, но опять же не понимал, в чем она заключалась. Нужно было настоять, чтобы Кирюшина приехала в агентство? Нет, не то. Категорически отказаться от дальнейшей работы? Тоже не то. Что же тогда? Возможно, дело в самой Кирюшиной. Что-то с ней было не так, какая-то фальшь проступала, но не в словах, а в чем-то другом. В чем? По ощущениям похоже на то, когда человек с совершенно здоровым горлом нарочно хрипит для каких-то обманных целей или со здоровой ногой нарочно хромает. Но Кирюшина не хрипела… И все же… Связь была плохой, в трубке все время трещало, голос звучал не отчетливо. Может, дело в этом? Может, и в этом, но главное не это. Главное состоит в самой ситуации. Вчера Кирюшину похищают, а сегодня она преспокойно отвечает по телефону, так, будто ничего не случилось. Почему же тогда она ему сама не перезвонила? И еще…

Что еще, Никитин додумать не успел – зазвонил телефон.

– Ты где? – возмущенно закричал Вениамин. – Говорил же, что едешь в агентство. Я тебя жду, жду…

– Да понимаешь, – растерявшись, начал оправдываться Андрей, – у меня тут небольшая задержка вышла. – И тут же сам на себя разозлился: с чего вдруг ему оправдываться перед Венькой? – Буду часа через полтора, – проговорил он резко. – Сейчас занят. – Ему почему-то не захотелось объяснять, что едет встречаться с похищенной Кирюшиной.

– Жаль, – сник Вениамин. – А я тут тебе сюрприз приготовил, жду, жду, чтобы обрадовать…

– Какой сюрприз?

– Информационный.

– А по телефону нельзя?

– По телефону можно, только эффект будет совсем не тот. Эх, – Венька вздохнул, – уме ете вы, Андрей Львович, испортить праздник! А я полночи работал не покладая рук, причем, заметь, по своей собственной инициативе, ты мне этого и не поручал. И работа моя воздалась сторицей, я тут такое откопал!

– Да что там у тебя? – не выдержал Никитин. – Говори скорее, мне некогда!

– Вот-вот! Умеете вы праздник испортить, – снова заныл Венька. – В спешке, не прочувствовав торжественность момента…

– Черт возьми!

– Ладно, так и быть! Скажу. Но необходимо небольшое предисловие. После того как Денис побывал на работе Кирюшиной и рассказал, что о ее муже никто ничего не слышал, в глаза никто его не видел, меня стали терзать некие сомнения. Как это так: муж есть – прописан, поликлинику посещает – и вроде его нет? Зато имеется недавно возникший любовник, которого, наоборот, все успели узреть. Любовник этот гибнет при не расшифрованных милицией обстоятельствах. Пришел я вчера вечером домой…

– Слушай, а можно покороче, без предисловий? – перебил его Андрей, начиная нервничать: он уже доехал до места встречи, в любой момент могла появиться Кирюшина, разговаривать при ней с Балаклавом ему не хотелось.

– Можно и без предисловия, – окончательно обиделся Вениамин, – только… Ну хорошо. Вот она, голая информация, в чистом виде, так сказать: погибший недавно любовник Кирюшиной никакой не любовник, а муж!

– То есть как это муж?

– А так!

– Любовник Кирюшиной – это и есть ее муж? С чего ты взял?

– С фотографии! Я пробил фотографию Белякова, любовника нашей дорогой Елены Владимировны.

– А фотографию где ты взял?

– Господи, ну какая разница! В ментовке, в базу их влез, паспортную фотку этого Белякова снял, по поводу его гибели дело заведено, как ты знаешь. Суть-то не в этом! Суть состоит в том, что Беляков – вовсе не Беляков, а Кирюшин. Погиб он по фальшивым документам. То есть он жил по фальшивым документам, это я проверил. А эти умники, в ментовке, даже не удосужились пробить.

– Да, Бородин говорил, что дело ведется из рук вон.

– А что у них ведется хорошо? – Вениамин злорадно рассмеялся. – Ну вот. Догоняешь, какая интересная комбинация получается?

– Стараюсь. – Андрей вошел в кафе, занял свободный столик в центре, достал из портфеля и положил перед собой сумочку Кирюшиной, чтобы она, когда появится, смогла его сразу увидеть и понять, что он – это он. – Действительно интересная картина. Только, Венечка, ты не прав: никакой это не сюрприз, а самый настоящий рак мозгов. Теперь я вообще перестал что-либо понимать.

– Я тоже ничего не понимаю. Приедешь, я тебе весь расклад покажу.

– Обязательно. – Андрей с беспокойством оглянулся по сторонам – Кирюшиной пока не было. – Ладно, Вень, у меня тут встреча, как освобожусь, сразу приеду.

В кафе вошла пожилая женщина и тоже стала озираться. Это не кафешка, а дом свиданий какой-то, подумал Андрей, но тут женщина пристально посмотрела на него, перевела взгляд на сумку Кирюшиной, кивнула и пошла прямо к нему.

– Андрей Львович? – спросила она.

– Да, – удивился Андрей.

– Это я с вами разговаривала по телефону. Не удивляйтесь, сейчас я вам все объясню. – Женщина решительно отодвинула стул и села напротив Никитина. – Странно, – задумчиво проговорила она, – как это я не догадалась обратиться к частному детективу?

– Простите, где Елена Владимировна?

– Не знаю, – также задумчиво сказала женщина.

– Как это не знаете? – возмутился Андрей. – Что в таком случае…

– Что я делала в ее квартире? – Женщина улыбнулась. – Видите ли, я работаю с Еленой, вернее, работала до того, как она уволилась. Не знаю, насколько вы в курсе ее дел. Несколько дней назад у нее погиб жених. – Она остановилась и внимательно посмотрела на Андрея: какое впечатление произвело на него это сообщение?

– Я знаю, – просто, почти равнодушно сказал он.

– Ну вот. – Она кивнула, словно они о чем-то важном договорились. – Леночка тяжело переживала его гибель, была в ужасном душевном состоянии. Я звонила ей вчера весь день – она не отвечала. Естественно, я забеспокоилась: мало ли что? У меня есть ключи от ее квартиры, вот я приехала и вошла – Елены дома не оказалось. А тут вы позвонили.

– Зачем же вы сказали мне по телефону, что вы – это Кирюшина?

– А что я еще могла сказать, находясь в чужой квартире?

– Знаете, ваш рассказ звучит не очень правдоподобно.

– Знаете, – в тон Андрею ответила она, – давайте остановимся пока на таком варианте.

– То есть правды вы все равно не скажете? – улыбнулся Никитин.

– Пока не скажу, – очень серьезно проговорила она. – Потом, может быть, если все пойдет, как я думаю. А впрочем, если все так пойдет, эта правда, то есть что именно я делала сегодня в ее квартире, к тому моменту будет уже не важна. – Она замолчала.

Никитин с интересом ее рассматривал: умное, но какое-то истощенно-волевое лицо, седые, некрашеные волосы, полное отсутствие косметики, даже губы не подкрашены, за пятьдесят и моложе своего возраста никак не выглядит, но при этом почему-то язык не повернется назвать ее бабушкой – вряд ли у нее есть внуки, вряд ли вообще у нее могут быть внуки, что-то в ее жизни не так, какая-то застарелая трагедия.

– Ну хорошо, – сказал он, – остановимся на этом. Зачем вам нужно было со мной встретиться?

– Затем, что у нас, полагаю, общие интересы. Я могу быть полезна вам, а вы мне. Если хотите, мы можем составить договор. Насколько понимаю, Елена – ваша клиентка? Я тоже могу стать вашей клиенткой.

– Да, но… Может, сначала вы изложите суть дела? Видите ли, мне будет трудно работать с вами и с Еленой Владимировной одновременно, если вы…

– Если я потребую чего-то, что противоречит ее интересам?

– Ну да.

– Не знаю. – Она покачала головой. – Трудный вопрос. Все зависит от того… – Она замолчала, выжидательно всматриваясь в Андрея, но он не помог ей, он сам выжидал. – Видите ли, – заговорила она снова, видно на что-то решившись, – против этой Елены я ничего не имею, но…

– Против этой Елены? Что вы имеете в виду?

Она опять покачала головой, помолчала.

– Я думала, эта Елена – ключ к той, настоящей. А теперь ничего уже не знаю и без вашей помощи, наверное, не обойдусь.

– Вы хотите сказать, что Кирюшина Елена Владимировна – не тот человек, за которого себя выдает?

– Да, это не она. Не знаю, как и почему это получилось, но… Мне трудно сейчас вам… То есть я не могу. Я не могу сейчас вам всего рассказать, потом, если все благополучно закончится, мне будет все равно, а теперь не могу. Вы поймете, позже. – Она печально на него посмотрела. – Обещаю рассказать, что возможно. Думаю, вам это поможет… Только и вы мне должны по возможности рассказать. Где Елена, почему у вас ее сумка? Я так поняла, с ней что-то произошло?

– Ее похитили.

– Похитили? Кто? Ах да, глупый вопрос! А зачем она к вам обратилась?

– Этого я вам сказать не могу. Во-первых, не имею права выдавать секреты своего клиента. А во-вторых… Во-вторых, – Андрей рассмеялся, – я и сам не знаю. Она не успела мне об этом сказать.