Текст книги "Превращение в зверя"

– Значит, ее похитили. Это может быть очень серьезно. – Лицо женщины стало озабоченным и даже немного испуганным. – Очень серьезно.

– Да я и сам понимаю.

– Вряд ли. Жаль, что я не могу рассказать… пока не могу рассказать.

– Черт возьми! – не выдержал Никитин. – Вы ждете от меня помощи. Но как же я вам помогу, если вы ничего не рассказываете, говорите какими-то намеками и недомолвками?

– Я стараюсь. – Женщина жалобно улыбнулась. – Но, поверьте, действительно пока не могу.

– Ну хоть как вас зовут, вы сказать можете? – решил он ее перевести в другое русло. – Или это тоже секрет?

– Нет, нисколько. Меня зовут Валентина Петровна Страхова. Я врач скорой помощи, коллега Елены. В этом нет никакого секрета.

– А вы – это в самом деле вы? – Андрей зло усмехнулся. – Или тоже…

– Я – это я, – почти с вызовом проговорила она. – Я – это я. А Елена Кирюшина, настоящая Елена Кирюшина – совсем другой человек. Эта, возможно, и даже скорее всего, ни в чем не повинна. Вероятно, она сама стала жертвой. С самого начала стала жертвой. Только я не понимаю, как и почему.

– Но почему вы думаете, что Кирюшина – не Кирюшина?

– Потому что я знала ту, другую. А эта не та. Я не могу вам сейчас…

– Хорошо, хорошо, я понял. Но вы уверены? Может, они просто однофамилицы и…

– Нет, слишком много совпадений. Пять лет назад та Елена Кирюшина переехала в этот город. Та Елена Кирюшина работала в скорой помощи. Та Елена Кирюшина… Нет, об этом пока не могу.

– Та Елена Кирюшина была замужем за тем самым Евгением Беляковым, то есть на самом деле Кирюшиным, который недавно погиб?

– Да, – еле слышно и почему-то сильно побледнев, проговорила Валентина Петровна.

– Что вы об этом знаете? – «не обратив внимания» на ее испуг, жестко проговорил Андрей.

– Ничего. – Она прикрыла лицо рукой. – Извините, мне надо идти. Поговорим позже. Вот мои телефоны, – она достала из сумки и протянула ему листок, – домашний и мобильный. Или я вам сама позвоню. – Она поднялась. – До свидания.

– Подождите!

– Простите, я неважно себя чувствую. Потом, потом. – Валентина Петровна нетерпеливо махнула рукой и быстро пошла к выходу.

– А как же договор? – крикнул ей вслед Андрей.

Она оглянулась, остановилась, несколько секунд смотрела на Никитина, словно не понимая, чего он от нее хочет, пожала плечами.

– Вы же хотели составить договор.

– Не сейчас, потом. Простите. Я позвоню. – Резко повернулась и почти выбежала из кафе.

Андрей тоже поднялся. Ни он, ни Валентина Петровна ничего не успели заказать, поэтому он мог спокойно, без задержки уйти. Положил сумку Кирюшиной в портфель и вышел. Он надеялся догнать странную собеседницу, но ее нигде уже не было. Что ее могло напугать? Упоминание о муже Кирюшиной? Но ведь если она знала настоящую Елену Кирюшину, значит, скорее всего, знала и ее мужа. Значит, для нее не было секретом, что погибший любовник – не любовник, а муж. Факт его гибели ей тоже был хорошо известен. Мало того, Валентина Петровна сама об этом заговорила, объясняя, почему оказалась в квартире Кирюшиной. Странно. Да и весь разговор был странный. Зачем вообще Страхова захотела с ним встретиться? Для того только, чтобы сообщить, что Кирюшина – не Кирюшина? Для него это, конечно, очень важное сведение, но она-то рассчитывала на какую-то помощь для себя. Никакой помощи он оказать ей не успел, даже не понял, чего именно Страхова хочет. С ней обязательно нужно будет еще встретиться. Потом, попозже, когда она немного успокоится. Может, даже сегодня вечером.

В офис Андрей приехал в начале первого. Вениамин весь извелся, дожидаясь его, и тут же принялся грузить информацией по Кирюшину. Но Никитин слушал без должного интереса, чем его окончательно обидел.

– Ну а у тебя что за срочная встреча была? – кисло спросил Балаклав. – С Бородиным, что ли, пиво пил? Мог бы и мне принести баночку.

Но когда Андрей рассказал, тут же перестал дуться, пришел в непонятное возбуждение и сам, без всякой просьбы со стороны своего босса, сел за компьютер и с какой-то молниеносной скоростью застучал клавишами.

– Сейчас, сейчас, – бормотал он, – сейчас мы ее проясним. Сейчас она у нас вся как на ладони будет. Сейчас мы выведем ее на чистую воду.

И действительно, очень скоро – пусть не сейчас, но не более чем через час – перед Никитиным легла распечатка с полным досье на Страхову. Впрочем, ничего интересного не оказалось. Кроме одного: Страхова Валентина Петровна полгода назад переехала из того же города, что и странная чета Кирюшиных.

Он тут же ей позвонил и договорился о новой встрече в семь часов вечера. Она уже совершенно успокоилась, звонку Андрея обрадовалась и даже согласилась приехать в офис, при условии, что разговаривать они будут с глазу на глаз.

* * *

Но встречу со Страховой пришлось отменить. Денис, которого Никитин с утра пораньше отправил в «шпионский поход» на Юдина, позвонил в пять часов и выдал массу информации. Наблюдаемый, по словам юного Штирлица, вел себя не только подозрительно, но и весьма странно. Словно помешанный, он бродил по одному и тому же маршруту: квартира Кирюшиной, станция скорой помощи, дом убитого недавно Белякова-Кирюшина. Денис трижды проследовал за ним по этому треугольнику, и каждый раз наблюдал одну и ту же картину: заходя в подъезд Елены, Юдин боязливо озирался, входил не сразу, а некоторое время стоял на крыльце, поднимался по лестнице, все так же оглядываясь и останавливаясь, а у двери устраивал уж и вовсе какой-то безумный спектакль: не звонил, не стучал, прижимался ухом к замку и долго напряженно что-то выслушивал, затем спускался вниз и направлялся к скорой помощи. Там он, спрятавшись за деревом, стоял с полчаса, а затем шел к остановке и на троллейбусе добирался до дома Белякова. Садился на скамейку во дворе, в какой-то отрешенной задумчивости смотрел на окна – и вдруг срывался, бежал опять к остановке, возвращался домой. Но и тут не задерживался, минут через двадцать выбегал и снова пускался по своему безумному маршруту.

На четвертый круг Денис не пошел, не видя в этом никакого смысла, и, как оказалось, правильно сделал. Ему удалось разговориться с соседкой Юдина, очень словоохотливой (чтобы не сказать, болтливой) и всезнающей (чтобы не охарактеризовать это хуже) женщиной. Она и поведала Денису, что у Юдина позавчера в гостях была дама (именно так она выразилась), что вообще-то к соседу ее никто никогда не приходит, живет он замкнуто. Соседка оказалась не только словоохотливой и всезнающей, но и наблюдательной. Она в деталях описала гостью Юдина: в чем та была одета, какого цвета и фасона у нее сумочка, и даже, проявив аналитические способности, сделала вывод: эта дама абсолютно не подходит по социальному статусу ее простоватому соседу. В том, что в гостях у Юдина была Елена Кирюшина, у Андрея не осталось никаких сомнений: слишком много совпадений, как сказала бы Страхова.

Да, Страхова… Придется встречу с ней перенести, гораздо важнее встретиться с этим Юдиным. Срочно, сегодня, сейчас. Пока не опоздали. Если уже не опоздали! Что может означать его столь странное поведение? Елена говорила, что он еще более опасен, чем тот, кто назначил ей срок, но не успела пояснить, в чем именно состоит опасность. Возможно, Юдин не виноват в похищении, ничего о нем не знает и просто пытается ее найти, потому и обходит все те места, где она, по его мнению, может появиться. Но есть и другой вариант: Юдин ее похитил, убил, на этой почве сошел с ума и теперь мечется в сумасшедшей идее встретить ее снова – этакое маньячное дежавю. Оба этих варианта, конечно, крайние. И в том и в другом случае торопиться со встречей нет необходимости: в первом варианте – еще, во втором – как ни цинично это звучит, уже. Но что, если имеет место быть срединный вариант? Что, если Юдин держит Елену где-нибудь для каких-то целей? Тогда страшнее всего опоздать. Но зачем обходит места «боевой славы» в таком случае? Мало ли зачем? Вариантов тоже множество.

Встречаться сегодня, сейчас нужно по-любому. Вот только не такая это простая задача. Если он держит Кирюшину в своей квартире, то не откроет дверь. Если увез ее куда-то, ни за что не признается, разве что применить грубую силу. Если он обыкновенный сумасшедший, договориться с ним вообще будет невозможно. Но делать нечего: дальше следить за ним не имеет смысла, пора действовать. Не заручиться ли поддержкой официальных органов в лице Бородина? Нет, пока не надо. Вот если Юдин не откроет дверь, тогда другое дело.

Второй вопрос: под каким видом явиться к Юдину, кем представиться? Над этим Андрей бился со вчерашнего вечера, но ни до чего удовлетворительного не додумался. Все роли, какие он на себя примерил для этой цели, получались какими-то неубедительными. Юдин сразу же может заподозрить неладное и испугаться. А испугавшись… Но может, это самое лучшее – сразу, с порога, его испугать? Может, и не нужно ничего придумывать? Прийти и представиться (если, конечно, он дверь откроет): частный детектив Андрей Львович Никитин, в данный момент представляю интересы Кирюшиной Елены Владимировны. И посмотреть на его реакцию. Испугается – тем лучше, можно начать на него давить. Не испугается – просто поговорить. Не пойдет на контакт… Постараться на контакт вызвать, любыми способами. В общем, действовать по обстоятельствам.

Андрей позвонил Денису, попросил пока оставаться на своем «посту», взял с собой Балаклава на непредсказуемый случай (он должен был находиться в пределах слышимости условного сигнала, но не входить сразу в квартиру), и они отправились к Юдину. Тот был дома уже больше часа – видно, решил на сегодня свой бег по кругу остановить.

Все оказалось проще (и много сложней), чем Никитин себе представлял. Дверь открыл Юдин сразу, даже как-то слишком поспешно, будто ждал: вот сейчас раздастся звонок (может, и в самом деле ждал?). Лицо его было опухшим, небритым и каким-то истерзанно-усталым. Увидев Андрея, он удивился, но не слишком. Посмотрел вопросительно: кто вы и что вам нужно, – но ничего не сказал.

– Частный детектив, Никитин Андрей Львович, – представился Андрей. Никакой особой реакции не последовало, Юдин лишь слегка пожал плечами и открыл дверь шире: мол, раз уж пришли, проходите. – Я по поводу моей клиентки Кирюшиной Елены, – четко, раздельно, чуть не по слогам проговорил Никитин и шагнул в квартиру.

Вот тут-то реакция наконец последовала! Да такая бурная, что Андрей даже опешил. Юдин схватил его за грудки и закричал, словно в каком-то припадке:

– Где она? Где? Вы знаете, где она?

– Черт! – Никитин попытался отцепить его руки. С большим трудом ему это удалось. – Прекратите! Что это вы, в самом деле?

– Где она? Где моя жена? – завопил Юдин совсем уже каким-то нечеловеческим голосом, но в Андрея больше вцепляться не стал, ухватил себя за волосы с двух сторон и затрясся уж точно в припадке.

– Успокойтесь! – Андрей толкнул его на стул, который стоял в прихожей возле самой двери (на нем он сидел и ждал, потому-то так быстро открыл, подумал Никитин). – Я – частный детектив, – повторил он, решив, что тот не понял и принимает его за кого-то другого.

– Это теперь все равно! Это теперь безразлично! – всхлипнув, сказал Юдин, к счастью перестав трястись. – Хоть детектив, хоть милиция, мне все равно. Ее нет, я нигде не смог ее найти, и она не приходит. Какая теперь разница, детектив, милиция? Вот и шантажист понял, что теперь все равно, и оставил меня в покое. Ее нет, понимаете? Нигде нет!

– Так вот, я именно по этому поводу…

– Уже вечер второго дня – все бессмысленно!

– Да можете вы, наконец, успокоиться? – прикрикнул на него Андрей – Юдин только махнул безнадежно рукой. – Нам нужно серьезно поговорить. Как раз по поводу Елены Владимировны.

– Если вы имеете в виду записку отца, то мне наплевать. Это было страшно, пока Елена… А теперь ее нет!

– Пойдемте в комнату. – Андрей приподнял под мышки совершенно раскисшего Юдина и толкнул к двери – той, что была ближе.

– Нет! – закричал он. – Не туда! Моя комната там. – Он ткнул пальцем в следующую дверь.

– Без разницы, – зло пробормотал Никитин: он уже понял, что к похищению Кирюшиной этот сумасшедший не имеет отношения, а от разговора с ним не надеялся получить какую-то особую пользу, все по той же причине его невменяемости.

Юдин устроился на кровати – залез на нее с ногами и как-то скомкался, Андрей сел на стул у окна.

– Ужасный стул! – брезгливо сморщившись, прокомментировал Юдин. – Только теперь все равно! – Он снова безнадежно махнул рукой.

– Итак, – приступил Никитин к своим нелегким (и главное – бесполезным, как ему казалось) обязанностям, – меня наняла Елена Владимировна. Позавчера она ночевала у вас…

– Это не ваше дело! – огрызнулся Юдин.

– В принципе, конечно, – согласился Андрей. – Но дело в том, что вчера утром ее похитили, а перед этим…

– Похитили? – Юдин вскочил с кровати. – Вот оно что! Об этом я совсем не подумал! Похитили?! Да ведь она так и сказала!

– Что сказала? – не понял Никитин. – Что ее хотят похитить?

– Да. То есть… Елена говорила, что ее хотят убить. Тот человек.

– Какой? Вы его знаете?

– Еще бы мне его не знать! Только я тогда не очень поверил. Она говорила, а я… Я не понял сначала и не поверил. Не ей, ей-то я, безусловно, верю, а тому, как она это поняла. Потому что Елена ни при чем! Получается, из-за меня ее похитили! Из-за отца! Мой отец – он меня ненавидел!

– Подождите! – остановил Андрей поток этих неясных восклицаний. – Объясните спокойно и связно. Кто он, человек, который угрожал Кирюшиной?

– Шантажист! Он шантажист, которого нанял мой отец!

– Ваш отец? Но ведь он умер. И… разве можно нанять шантажиста?

– А вы разве не знаете? – Юдин недоверчиво посмотрел на Андрея. – Не можете вы этого не знать, Елена и обратилась к вам для этого. Из-за записки! Думаете, я не понимаю?

– Ни о какой записке она не говорила.

– Странно! Я думал… Когда вы сказали, что детектив, я подумал, что это по поводу записки. И еще подумал, что теперь все равно. Раньше она меня так мучила, а теперь все равно, ну совсем все равно, ничего не шевельнется здесь. – Он ткнул себя в грудь. – Не страшно нисколько! И они это поняли: и отец, и шантажист, – оставили меня в покое. – Он внезапно замолчал, посмотрел на Андрея каким-то остекленевшим взглядом, усмехнулся безжизненно, мертвым ртом, будто у него свело мышцы, резко сел на кровать, даже не сел, а как-то бухнулся, и закрыл лицо руками. – Я понял! Понял! Они решили, что для меня это будет самым худшим, страшнее, чем если она узнает о записке, потому и убили! Убили, чтобы меня наказать! Убили за то, что я сам себя испугался убить! Вот оно как все было! – Он опять вцепился себе в волосы и закачался, бормоча что-то совершенно несуразное.

Андрей долго и безуспешно пытался его успокоить. Принес с кухни воды, но тот ни за что не хотел взять стакан, тогда пришлось его попросту сбрызнуть, как пересохшее белье. Но и это не помогло – он все качался и бормотал. Тогда Андрей вернулся на свой стул у окна, решив подождать, когда Юдин сам успокоится, и одновременно думая, не уйти ли, не бросить ли этого невменяемого: вряд ли выйдет какой-то толк, – и не уходил, надеялся, что толк все-таки выйдет. А Юдин вдруг перестал качаться, повалился на подушку, вытянулся на кровати и тут же уснул. Это было так неожиданно, так вдруг, что Андрей не поверил. Подошел, наклонился над ним – дыхание ровное, как у настоящего спящего. Постоял, все прислушиваясь, подождал – спит. Что же теперь? Разбудить его или уйти? Или вернуться на стул и дождаться, когда сам проснется? Венька в полной неизвестности мается под дверью на лестнице, Денис мерзнет внизу… Черт бы побрал этого ненормального! Уйти, вряд ли от него чего-то толкового можно добиться! Он смотрел в лицо спящего и не знал, как поступить, а тот вдруг открыл глаза, так же внезапно, как до этого уснул.

– Мои сны – не сны, – пробормотал Юдин. – Он также стоял надо мной, а теперь я не уверен, был он или нет. И вы… – Он приподнялся на локтях, посмотрел на Андрея совершенно осмысленно, и не скажешь, что только проснулся. – Вы частный детектив?

– Пока еще да, – хмыкнул Никитин.

– Пока? – Юдин не понял иронии, непонятно чему обрадовался, сел на кровати, тряхнул головой. – Я должен вам рассказать, если вы детектив, если вы частный детектив. Обязан вам все рассказать. Мне сейчас приснилось, что Елена… Знаете, даже в мечтах, даже в снах я никогда не осмеливался называть ее Леночкой! А она ведь моя жена.

– Ваша жена?

– Конечно! – Он гордо вскинул голову.

– То есть вы хотите сказать, что у вас отношения… – Андрей запнулся, не зная, как лучше выразить такие отношения, чтобы не обидеть его.

– Вот именно, отношения! – Юдин прямым, честным взглядом посмотрел на Никитина, но тут же отвел глаза и почему-то запечалился. – Если правда, что мои сны – не сны. – Помолчал немного, задумавшись, потом опять заговорил, очень быстро, почти скороговоркой: – Я должен вам все рассказать, обязан все рассказать. Тогда, может быть, вы вернете мне Елену. Мне сейчас приснилось, что мы снова вместе, вдруг она еще жива? Вы ведь найдете ее, вы ведь правда частный детектив?

– Постараюсь найти, – не очень уверенно пообещал Никитин, но Юдин неуверенности не заметил.

– Спасибо, – серьезно сказал он и протянул для пожатия руку. Андрею ничего не оставалось, как руку пожать, – устный договор, таким образом, был заключен. – Я вам все расскажу, а вы нам поможете, – уточнил условия договора Юдин. – Слушайте.

И он поведал совершенно дикую историю своей извращенной любви и трусливого, подкожного злодейства. Ни с чем подобным Андрею сталкиваться еще не приходилось. Человек, сидящий перед ним и с испуганным упоением рассказывающий о своих отвратительных ощущениях, стал под конец ему настолько непереносим, настолько мерзок, что хотелось любым способом убрать его, стереть или хотя бы заставить замолчать. Он даже поймал себя на том, что слушает и в то же время примеривает лежащую на кровати подушку к его лицу: вот так взять, прижать, придавить и давить долго, пока не выйдет вся эта мерзость, пока не замолчит, не замолчит!.. Он одернул себя, встряхнулся, поднялся со стула, прошелся по комнате, чтобы подушка исчезла из его поля зрения. Ему стало казаться, что в комнате ужасная грязь и что Юдин ужасно грязный и потный, что от него непереносимый запах, он просто раньше этого не замечал. Андрей возвратился на стул, но сел, повернувшись к окну, подступила тошнота, а Юдин все говорил и говорил, и не виделось его рассказу ни конца и ни края. Черные, влажные ветви качались за окном на ветру, открыть форточку, впустить ветер в комнату? Врет он все! Прекрасно понимает, где кончаются сны, жалкий подонок! А ведь эта женщина-врач, которая тогда приехала к нему по вызову вместо Елены, очевидно, Страхова. Очень похоже! Но какое извращенное, какое убогое понимание любви. Жаль, что нельзя все же заставить его замолчать. А этот шантажист – конечно, никакой не шантажист, и записки не было, не существовало, не писал его отец никакой записки. Сказать ему об этом? Или пусть дальше мучается? Нет, так нельзя, придется сказать.

– И вот, когда я совсем отчаялся, пришли вы, – закончил Юдин наконец свой ужасный рассказ и дружелюбно улыбнулся Андрею.

Того передернуло, но он взял себя в руки и, преодолевая отвращение, тоже улыбнулся.

– Очень хорошо, что вы мне все рассказали, – покривил душой Никитин. – Теперь мне многое стало ясно, – уже откровенно солгал он: ничего ясно ему не стало, кроме того, что Юдин не причастен к похищению, но это он и так понял, без всякого рассказа, сразу, как только вошел к нему. – Ваш шантажист и человек, угрожавший Елене, – почти наверняка одно и то же лицо, тут вы правы. Вот только роль его поняли неверно. Не шантажист он.

– Как это?

– Очень просто. Ему нечем было вас шантажировать.

– Как нечем? А записка?

– Не было никакой записки! Вы себе ее придумали. Во-первых, это полный бред, подобная записка. Отец, если бы понял, что вы знаете о его намерениях, как-то все-таки вам намекнул бы об этом при жизни. Во-вторых, если бы записка имела место быть, всплыла бы раньше, вскоре после его смерти, а не через четыре месяца. В-третьих, шантажист появился как раз тогда, когда появился поклонник Елены. Значит?… Значит, не записка его волновала, не ваш отец, а вы. Возможно, он просто хотел таким способом добиться, чтобы вы перестали следовать за Еленой и ее поклонником. Вы мешали, вот вас и пытались устранить.

– Чем же я мешал?

– Тем, что могли увидеть что-то, чего видеть были не должны. Вас просто отвлекали.

– Но ведь он, шантажист этот, знал про записку!

– Конечно знал! Узнал после того, как вы ему проговорились. Вы очень… доверчивы и…

непосредственны. Это неплохие качества, но именно их и используют разного рода мошенники и вообще нехорошие люди. Вы и мне сразу стали твердить о записке. Чего мне стоило, если бы я захотел, окольным путем – да что там окольным! – выведать подробнее, о чем идет речь, а потом использовать в своих интересах? Понятно, вас очень мучил этот вопрос, о записке не переставая думали, боялись ее. По существу, вы были совершенно готовы к приходу подобного шантажиста. Он увидел, что вы чего-то боитесь, потом понял, чего именно, навел небольшие справки – и все.

– Так вы считаете, что отец…

– Ну конечно! Напрасно мучились. Напрасно так плохо думали о вашем отце.

– Не знаю… – Юдин потер виски, будто у него резко заболела голова. – Не знаю. Если все так и есть… Не знаю. Но ведь шантажист хотел, чтобы я отравился! Зачем ему это было нужно, если не из мести. Да нет, он же показывал мне записку! Это был почерк отца.

– На секунду показал, именно для того, чтобы вы в этом убедились, и тут же спрятал. Все это было грубо сфабриковано, друг мой. А насчет вашего самоубийства – это же элементарно! Вы были нежелательным свидетелем, вас пытались отвлечь, но ничего не вышло: вы продолжали упорно таскаться… простите, следовать за своей возлюбленной, что еще оставалось?

Удивительно, как вас раньше не убили. И что потом не убили. Тут вообще много странного. Ну ладно! – Андрей поднялся. – Я над этим поразмыслю. И мой вам совет: ведите себя осторожней. Лучше всего завтра выходите на работу, живите обычной жизнью, на дверь поставьте надежный замок и не открывайте кому попало. А если что… – Андрей на секунду запнулся, не зная, правильно ли он делает, но все же решился и протянул Юдину свою визитку, – если что, звоните.

– Обязательно позвоню! – Юдин с каким-то жадным восторгом почти вырвал у него визитку. – Спасибо вам огромное! Теперь я спокоен. Вы найдете ее, у вас получится. – И бросился провожать Андрея к двери.

* * *

Странное место для встречи выбрала эта Страхова Валентина Петровна: фойе старого, какого-то полузаброшенного кинотеатра. Полумрак, жесткие, неудобные, ободранные кресла, воздух пропах плесенью. Темные личности, нечто среднее между бомжами и нищими жуликами, жмутся по углам и с недобрым, но боязливым любопытством на них посматривают. Звенит первый звонок – люди, словно с сожалением оглядываясь на них, медленно идут в зал. Теперь они остались одни.

– Теперь мы остались одни, Андрей Львович. – Валентина Петровна осторожно прикасается к его руке – по коже бегут мурашки. – Я должна вам все рассказать, но знайте, что это сугубая тайна.

– Я вас внимательно слушаю.

– Конечно! Ведь это в наших общих интересах. – Она берет его руку и крепко пожимает. Андрею становится не по себе, он потихоньку пытается руку выдернуть – ничего не получается, Страхова вцепилась мертвой хваткой.

– Пустите! – не выдерживает Андрей. – Зачем вы это делаете? – невольно повторяет он фразу Оли.

– Ах, Андрей Львович, не стоит обращать внимания. Это такие мелочи, а мне так спокойней. Если бы вы знали, что я пережила! – Она чуть ослабляет хватку, но держит цепко. – Итак, мы остановились на том, что Елена Кирюшина ничего общего не имеет с настоящей Еленой Кирюшиной. Не знаю, зачем ей понадобилось такое самозванство, но мне нужна та, подлинная. Видите ли, я скоро умру и хочу оставить ей наследство.

– А разве у вас есть что завещать? – Андрей с сомнением всматривается в Страхову.

– Да, да, вы правы, смотрите внимательней, может, поймете.

А ведь они похожи с Юдиным, осеняет его. Особенно в приглушенном свете.

– Догадались! – Страхова самодовольно улыбается, отпускает наконец его руку и кокетливым жестом поглаживает сиденье соседнего кресла. – Какой безобразный стул! – фальшиво-мрачно, словно кого-то передразнивая, восклицает она. – Вы ведь это подумали, да? А я специально именно здесь назначила встречу, чтобы вы так подумали и хоть что-то поняли. Я легко могу прочитать и остальные ваши мысли. Как здесь мрачно и грязно. Да? А еще: если бы он оказался убийцей, это его как-то оправдало. Разве нет?

– Нет. – Андрей с тоской озирается по сторонам. Раздается второй звонок. Только второй, не третий. Невозможно встать и уйти в зал от этой ужасной старухи.

– Но это не он! – торжествуя, заключает она. – Он – не убийца, а просто несчастный человек. Убийца не он. Убийца…

– Черт! – Андрей вскакивает. – При чем здесь убийца? Кирюшину похитили, совсем не обязательно, что…

– Только весь фокус, – Страхова тоже поднимается с кресла, – заключается в том, что Кирюшина – не Кирюшина. А что стало с той, настоящей, и ребенок может понять.

Третий звонок. Наконец-то! Можно спокойно уйти. Долгий, настойчивый третий звонок не разрешает, а требует, чтобы он немедленно уходил. Третий звонок…

Андрей сделал гигантский шаг, почти прыжок – и проснулся. А третий звонок все звенел и звенел: сны не сны, вспомнил он и проснулся окончательно. Просто третий звонок – не позывной к началу сеанса, а трель телефона, который он с ночи, когда ложились спать, поставил возле себя и накрыл подушкой, чтобы он не разбудил Сашу и Настю.

– Да? – Андрей снял трубку.

– Спишь? – издевательски рассмеялся Вениамин. – Я уже минут двадцать тебя добиваюсь.

– А чего ты звонишь ни свет ни заря? – огрызнулся Никитин.

– Ну, и свет и заря давно наступили. Девятый час на дворе. Но если побеспокоил, простите великодушно, только мне не терпелось сообщить вашему хмурому великоблагородию одну вещь.

– Какую еще вещь? – недовольно пробурчал Андрей.

– Ну-у о-очень интересную, прямо-таки сногсшибательную вещь, – заинтриговал Вениамин и тут же якобы пошел на попятный: – Но если я не вовремя, могу позвонить позже.

– Ладно, Вень, не надо позже, я сейчас включусь.

Андрей завернулся в одеяло, взял сигареты, телефон и вышел на балкон.

– Давай свою вещь, – проговорил он сквозь зубы, потому что в этот момент прикуривал.

– А что, без никотина включиться не можешь? – занудливым тоном члена общества «За здоровый образ жизни!» сказал Венька. – Бросал бы ты это дело.

– Только после тебя. Сам без сигареты не живешь, а туда же.

– Не живу, – притворно сокрушенно вздохнул Балаклав. – В общем, слушай. Пробил я твою Кирюшину-не Кирюшину по фотографии, так же как и недавно почившего муженька ее. Твоя Страхова оказалась права: наша Кирюшина подставная.

– Что значит подставная?

– Фальшивая, ненастоящая. То есть вовсе она не Кирюшина Елена Владимировна, а Герасимова Людмила Александровна. Но самое интересное впереди. Эта Герасимова Людмила Александровна уже пять лет как мертва.

– То есть как это мертва?

– Очень просто! Покончила жизнь самоубийством, бросилась с моста. Я зашел на сайт их города «Хочешь найти своих школьных друзей?», сделал запрос: кто из бывших одноклассников Людмилы Герасимовой поддерживает с ней отношения? Одна ее школьная подруга откликнулась, дала свой е-mail. Я написал ей письмо и расспросил о Герасимовой. Она ответила и рассказала, что пять лет назад, с моста и так далее, что для всех это стало полной неожиданностью, ничто не предвещало. Кстати, работала Герасимова тогда не в паршивой скорой помощи, а во вполне элитной частной клинике, хорошо зарабатывала.

– Интересно! Никакой путаницы быть не может? Ты уверен, что это она?

– Уверен. Я ведь фотку и этой ее подруге переслал – подтвердила: она.

– А настоящая Кирюшина?…

– А настоящая Кирюшина со своим настоящим мужем Кирюшиным в это самое время переехала в наш город. И настоящая Кирюшина в том своем прежнем городе работала как раз в скорой помощи. То есть, кто именно переехал, я не знаю.

– Ага! И кто именно умер.

– Ты думаешь, та Кирюшина умерла, а эта для чего-то заняла ее место?

– Получается так. Хотя, возможно, все гораздо сложней.

– А нам что теперь делать? На кого работать будем? Кого разыскивать?

– Кого? Кирюшину Елену Владимировну, с которой заключили договор.

– Но их же теперь две!

– Значит, двух и будем разыскивать. Живую и мертвую. Или двух живых. Или двух мертвых.

– Прекрасная перспективка! – Балаклав нервно рассмеялся. – Знать бы хоть, куда одна из них делась!