Текст книги "Карнавал в Венеции"

Глава двадцатая

Когда их карета въехала во двор, жена фермера, кормившая цыплят, высыпала корм из передника на землю и всплеснула руками.

– Синьорина! – воскликнула она. – А мы уже стали беспокоиться.

– Что-нибудь с Донатой? – Кьяра выпрыгнула из кареты и схватила хозяйку за руку.

– Нет, у нее все хорошо. – Но потом тень промелькнула в глазах женщины. – Но она все еще не проронила ни слова.

– А она здорова?

– Да, да, – закивала фермерша, украдкой взглянув на стоявшего поодаль Луку. – У вас, вижу, тоже все хорошо.

– Где она?

– В доме. Сидит у окна. И так часами. Пойдемте.

Доната действительно сидела у небольшого оконца, выходившего в поле.

Кьяра подошла к сестре и, опустившись на колени, осторожно взяла ее за руку, боясь напугать.

– Доната, сестричка. – Кьяра повернула сестру лицом к себе. – Ты здорова, дорогая?

Затаив дыхание, Кьяра всматривалась в лицо Донаты, надеясь обнаружить хоть какой-нибудь знак, что та ее узнала, что понимает, о чем ее спрашивают. Но Доната взглянула на сестру отсутствующим взглядом и отвернулась к окну. Доната находилась в таком состоянии уже два года.

Слезы навернулись на глаза Кьяры, и она уткнулась в колени Донаты.

Это мое наказание, подумала Кьяра.

Она вздрогнула, почувствовав, что ее гладят по голове. Но это был Лука. Доната все так же сидела отвернувшись.

– Тебе не нужно было приезжать, Лука. Твое присутствие может ее расстроить.

– Но почему? – тихо спросил он. – Что с ней такое?

– Пожалуйста, уйди. Я потом тебе все объясню.

Доната неожиданно повернулась и склонила набок голову, будто к чему-то прислушиваясь, а потом посмотрела на Луку.

В первый раз за все время пребывания Донаты на грани помешательства ее взгляд принял осмысленное выражение. Кьяра в ужасе замерла. Но Доната приветливо улыбнулась Луке.

Возможно ли, что она узнала его лицо? И, несмотря на свое безумие, поняла, что это не он ее изнасиловал?

Кьяра тихо заговорила с Донатой на их языке. Но ответа не последовало, взгляд Донаты снова стал бессмысленным, и она отвернулась.

Лука поднял Кьяру с колен и ласково сказал:

– Пойдем, дорогая. Тебе здесь больше нечего делать.

Кьяра позволила Луке увести себя.

– Не хотите ли чего-нибудь выпить, синьорина? – предложила Кьяре жена фермера.

Рука Кьяры потянулась за кошельком, однако Лука остановил ее.

– Погоди. Мы могли бы взять ее с собой.

– Мы? Куда?

– В город.

Они не обсуждали этот вопрос, но он, видимо, считал само собой разумеющимся, что Кьяра вернется с ним в Венецию. Девушка вздохнула: оба знали, что она останется с ним столько, сколько он пожелает.

– За ней будет хороший уход.

– Нет. – Вдруг присутствие Луки напомнит сестре, что с ней случилось, и вызовет у нее новый приступ безумства? Может быть, ей лучше оставаться в теперешнем состоянии? – Синьора присмотрит за ней.

Лука положил на стол пригоршню монет.

– Зачем ты это сделал? Я отвечаю за Донату.

– А ты – моя.

– Ах, да. – Вот оно и начинается, подумала она, закрыв лицо руками.

– В чем дело? – Лука схватил ее за плечи. – Что плохого в том, что я сделал это для нее? Для тебя?

– Я думала, что мы будем любовниками всего один день. Что мы на равных. Но теперь, судя по всему, я стала твоей содержанкой.

– Ты очень невысокого мнения о моих чувствах к тебе. – Он не ожидал, что ее слова так глубоко ранят его. – Ты все еще не можешь поверить своему внутреннему голосу?

– Прости меня. Я не собираюсь взваливать на тебя вину за решение, которое приняла. Это мой выбор.

На самом деле она в это не верила.

К лодке они вернулись затемно. На корме уже горел факел.

– Слишком поздно возвращаться в Венецию, – сказал Лука. – Мы остановимся по пути на моей вилле в Доло.

Жаровня была засыпана свежими углями, масляные лампы зажжены, стол заново накрыт. Но Кьяра ни на что не обращала внимания. Закутавшись в плащ, она села на подушки.

Ее память все время возвращала улыбку, которой Доната одарила Луку. Она знала. Знала, несмотря на свое состояние. Это может означать лишь одно: брат Луки, которого он считал погибшим, жив.

Кьяра начала перебирать в уме свои видения: Луку в ореоле света, зловещую черную тень позади. Она вспомнила человека с лицом Луки, которого видела в тот день, когда упала с лестницы. А теперь еще и странное поведение Донаты.

– Расскажи мне о своем брате, – неожиданно обратилась она к Луке, который сидел, уставившись на бокал с вином. – О том, который умер.

– Я никогда не говорю о Маттео.

– Ну пожалуйста. – Она подсела к нему ближе. – Поговори о нем со мной. Это важно.

– Почему?

– Я думаю, он жив.

– Мой брат умер. И какое он имеет отношение к тому, что происходит с нами, черт возьми!

– Помнишь, какую ненависть я к тебе почувствовала в первый вечер?

– Разве это можно забыть? У меня до сих пор кровь стынет в жилах, когда я вспоминаю твой взгляд.

– Так вот. Два года назад мы с Донатой кочевали с одним табором. Табор расположился на окраине городка в южной Тоскане, а я отправилась в город гадать и попрошайничать. А когда вернулась в нашу кибитку… – голос Кьяры изменил ей, и она запнулась, – обнаружила мужчину, насиловавшего мою сестру. Я набросилась на него и ударила кинжалом, но было уже поздно. Этот человек был как две капли воды похож на тебя.

Пораженный, Лука молча смотрел на Кьяру.

– Ты меня слышишь? – закричала она. – У него было твое лицо!

Воспоминания о том, что случилось в тот день и во все последующие, вдруг нахлынули на Кьяру, и она разрыдалась.

Лука хотел обнять ее, но она его оттолкнула.

Бог мой, думал он. Сколько же я причинил ей зла? А если ее рассказ – правда, что она подумала о нем, когда он перекупил ее у Манелли? Что она чувствовала, когда он запер ее словно дикого зверя в клетке, целовал, грозился соблазнить и чуть ли не изнасиловал?

А каковы были ее чувства сегодня днем, когда он занимался с ней любовью? Думала ли она в это время об изнасиловании сестры?

Лука сам не знал, сколько он просидел так, мучительно размышляя о своих отношениях с Кьярой. Но вдруг до него дошло, что она перестала рыдать и смотрит на него.

Кьяра между тем выплакала все слезы и почувствовала странное облегчение: будто гора свалилась с плеч. А ведь ничего не изменилось!

– Если хочешь, – глухим голосом произнес он, – я готов поговорить о Маттео. – И он начал свой рассказ об их с братом жизни, о том, как с самого рождения их судьбы были переплетены, как две виноградных лозы, но плоды одной оказались сладкими, а другой – горькими. – Так было всегда, но моя любовь к нему была сильнее ненависти. А вот Маттео ненавидел меня все больше и больше. Потом я влюбился. Ее звали Антония. Однажды Маттео пришел в дом к Антонии, выдав себя за меня. Сначала он ее изнасиловал, а потом зарезал. Когда я пришел, его руки были в крови. Во мне так вскипела кровь, что я даже почувствовал ее вкус у себя на губах. – Лука помолчал. – Я чуть не убил его.

– Но не убил, – тихо сказала Кьяра, понимая, как велика может быть жажда мести.

– Нет. Его посадили под замок. На суде я выступил против него, хотя Алвизе умолял меня промолчать, убеждая, что жизнь дочери какого-то купца не идет в сравнение с честью семьи Дзани. – Горький смешок слетел с губ Луки. – Его посадили в камеру под Дворцом дожей, но он каким-то образом сумел подкупить тюремщика и сбежал. – Дрожащими руками Лука налил себе еще вина. – Через два года к нам пришел человек и сказал, что видел умирающего Маттео, на которого напали грабители где-то в Апеннинах. Последними словами Маттео была просьба передать мне, что я наконец-то от него освободился. – Лука залпом выпил вино. – Когда пришел этот человек, – продолжал Лука, – я почувствовал себя так, будто сам убил Маттео. Признаюсь, вкус мести не очень-то сладок.

В голосе Луки слышалась такая боль, что Кьяра была больше не в силах сдерживаться. Она придвинулась к Луке и положила руку ему на плечо. Лука вздрогнул как от удара, и она отдернула руку.

– Как ты можешь ко мне прикасаться? – шепотом прохрипел он. – Как ты могла, после всего, что я тебе сделал, позволить мне любить тебя?

– Да, временами ты был груб со мной, что правда, то правда. Но ты был и добр, даже в тот первый вечер.

– Когда я представляю себе, что ты должна была чувствовать, то содрогаюсь от ужаса.

– Теперь ты понимаешь, почему мне все казалось таким странным? Мои глаза уверяли меня, что ты – черный человек, убивший разум моей сестры, а в видениях ты представал в ореоле света. Я думала, что это помешательство. – Она тихо рассмеялась. – Или наказание за то, что ты меня волновал.

– Я волновал тебя?

– Ты разве не помнишь?

– Помню, и притом совершенно отчетливо. Господи, Кьяра, я редко кого просил о прощении, а тебя прошу. – Лука все еще не смел прикоснуться к ней.

Но Кьяра сама его обняла. Он прижался лицом к ее груди, а она, откинувшись на подушки, стала гладить его светлые волосы. Любовь переполняла ее сердце.

Почему так случается, думала она, что пути судьбы приводят тебя именно в то место, где тебе предначертано быть? Именно поэтому она вышла тогда из укрытия в ту ночь, когда убежала из своей комнаты. Она вспомнила, какое сильное чувство удержало ее тогда от побега.

Вдруг ее сердце сжалось. Какое зло исходило от человека в маске, который был в гондоле с Лукой! Он излучал то же зло, что и человек с лицом Луки, напавший на нее.

Если он жив, значит, это тот же человек, который втянул Луку в тайный заговор, грозящий ему опасностью.

Но поверит ли ей Лука? Он ведь еще сомневается в том, что его брат жив. Как он отнесется к тому, что она ему скажет?

Лука почувствовал, как дрогнуло сердце Кьяры, и поднял на нее взгляд. Но не успел задать ей вопроса, потому что в этот момент лодка причалила к берегу.

Лакеи встречали их с факелами у пристани.

Рука об руку Лука и Кьяра подошли к чугунным воротам, за которыми была видна небольшая вилла.

– Я давно купил этот дом, потому что хотел, чтобы хоть что-нибудь принадлежало мне одному, а не всем Дзани, – пояснил Лука. – Наверно, глупость и тщеславие, но…

– Мы не ждали, что вы так скоро вернетесь, дон Лука, – сказал дворецкий с глубоким поклоном.

Бедный старый Паоло стал забывчив, улыбнулся про себя Лука. Надо заменить его кем-нибудь помоложе.

– Желаете пообедать, дон Лука?

– Принеси чего-нибудь ко мне в комнату, Паоло. Как твое здоровье? Ты все еще разводишь рыб в пруду?

– Я думал, вы позабыли, дон Лука. В прошлый раз вы о них не спрашивали.

Лука похлопал старика по плечу и повел Кьяру в свои апартаменты. Старик засеменил впереди со свечой и с поклонами распахнул перед ними высокую, с позолоченными лепными украшениями дверь.

Кьяра переступила порог и шарахнулась назад: в нос ей ударило уже знакомое зловоние!

– Нет. Не могу.

– В чем дело, Кьяра? – спросил Лука, озабоченный ее внезапной бледностью. – Что-то не так?

– Уведи меня отсюда.

Слишком уж много сегодня произошло, подумал он и поднял Кьяру на руки, ужаснувшись тому, что ее бьет дрожь.

– Посвети мне, Паоло. Мы пойдем в комнату для гостей.

Лука сидел в кресле у зажженного камина. Кьяра все еще полулежала у него на коленях. Она перестала дрожать, и Лука подумал, что она уснула.

Но она не спала, а думала о том, как объяснить ему свое поведение. Она и так о многом ему сегодня поведала и просила ей поверить. Поверит ли он в то, что ему еще предстоит услышать?

– Лука?

– Я думал, ты уснула. Можешь рассказать мне, что случилось?

– В тот день, когда я упала с лестницы, я видела его – человека с твоим лицом.

– Где?

– В твоих апартаментах. Он вошел и говорил со мной. И… – голос Кьяры снизился до шепота, – потом неожиданно исчез. А когда я увидела тебя на лестнице, то решила, что это он вернулся. Поэтому так сопротивлялась.

– Я пытаюсь понять, поверить, но…

– Теперь я знаю, что существуют два человека с одинаковыми лицами. – Она достала из кошелька кольцо. – Я украла его из твоей комнаты, чтобы прочесть заклинание и освободиться от тебя. У того человека было такое же кольцо, но я лишь потом поняла, что два кольца могут принадлежать двум разным людям. И зловоние, которое я чувствовала в тот день, такое же, какое сейчас в твоей комнате. Он был здесь. Ты понимаешь это, Лука? И он затаил против тебя злобу. Ты мне веришь?

Лука долго молчал. Неожиданно он понял, что имел в виду Паоло, удивившийся появлению Луки. Похоже, Кьяра говорит правду.

– Верю! И вижу, что Маттео снова сыграл со мной злую шутку.

– Это еще не все.

– Нет, на сегодня хватит.

– Но это важно.

– Прошу тебя, Кьяра!

Лука встал с кресла и осторожно опустил Кьяру на широкую кровать с пологом.

– Мне надо поспать. А утром, при дневном свете, может, все прояснится. Спокойной ночи.

Кьяра стала раздеваться, прислушиваясь к каждому движению Луки. Но тот не обращал на нее внимания, и она подумала, что он, возможно, презирает ее за нелепые, как ему кажется, выдумки.

Она долго не могла уснуть.

Глава двадцать первая

Кьяра проснулась на рассвете и сразу вспомнила вчерашнее. На мгновение ее охватил испуг, но он прошел, как только она почувствовала у себя за спиной размеренное дыхание спящего Луки.

Значит, он все же лег рядом, улыбнулась она. Может быть, она всего-навсего его любовница, но все равно она ему нужна, раз он провел ночь в ее постели. Завтра – будь что будет, а пока у нее еще есть время. Подвинувшись, она прижалась к Луке.

Лука просыпался медленно, но, как только почувствовал ее близость, тут же очнулся.

– Доброе утро. – Он уткнулся носом ей в шею, а потом языком проложил путь к ее уху.

Эти прикосновения вызвали в Кьяре чувственную дрожь. Он, почувствовав это, застонал и прикусил ей мочку уха.

– Лука! – шепнула она.

– Да, любовь моя? В чем дело? – спросил он и стал гладить ей грудь. Кьяра непроизвольно раздвинула бедра, и его твердая плоть скользнула между ними.

Оба замерли. Лука оттого, что боялся напугать Кьяру, а она – потому, что вожделение пронзило ее словно молния.

– Кьяра, – прошептал Лука, – скажи, чего ты так боишься?

– Тебе кажется, что я испугалась?

Она прильнула к Луке всем телом, и он рассмеялся.

– Просто прошлой ночью… Расскажу об этом как-нибудь потом. – Сейчас ему не хотелось отвлекаться, он стянул с нее нижнюю рубашку.

Кьяра хотела повернуться к нему лицом, но Лука обнял ее обеими руками. Он не хотел уходить из теплого гнездышка, образовавшегося у нее между бедрами.

А Кьяра приходила в еще большее возбуждение. Он снова прижался ртом к ее шее и прошептал:

– Покажи мне.

– Что показать?

– Покажи, где ты хочешь, чтобы я тебя ласкал.

Ее сжигала страсть, и она поддалась искушению.

Она положила его руки себе на грудь, и он стал ее гладить.

– Так? Или так? – И он стал пальцем водить по соскам.

– Да. – Голова ее была уже как в тумане.

– А потом?

Она заколебалась, но сжигавшая ее страсть сделала ее смелой. Она опустила его руки себе на живот.

От его первых дразнящих движений она сначала замерла, но лишь на мгновение, а потом начала двигаться все быстрее и настойчивее.

В своем желании получить еще больше, она протянула руку и непроизвольно дотронулась до его плоти. Лука застонал, но когда она отдернула руку, то вернул ее обратно.

– Еще. Пожалуйста.

Она повиновалась, удивившись, что доставляет наслаждение не только ему, но и себе.

Чувствуя, что приближается к вершине, Лука откинулся на спину и опрокинул Кьяру на себя. Потом просунул руки ей под колени и усадил верхом. При этом Лука еле удержался от того, чтобы не войти в нее. Но он лишь обхватил ее бедра и опустил их по обе стороны своего тела.

Кьяра поняла, что он предоставляет ей право дарить и брать. Она наклонилась и, глядя ему в глаза, позволила ему войти в нее.

Утомленные, они еще долго лежали рядом.

Неожиданно Лука с удивлением поймал себя на мысли, что ему хочется дать Кьяре обещание. Всю свою жизнь он считал обычай, запрещавший ему жениться, поскольку один из братьев уже был выбран для продолжения рода Дзани, подарком судьбы, залогом свободы. Сейчас он впервые понял, что хочет связать свою жизнь с женщиной. С Кьярой.

Но что он может ей предложить, если не знает, что ему самому уготовано в будущем? Через несколько дней или недель он может умереть либо оказаться в казематах Дворца дожей.

Его дальнейшая жизнь после того, о чем ему вчера поведала Кьяра, предстала перед ним в новом свете. Если правда, что Маттео жив, что Кьяра именно его видела в венецианском палаццо, если он был здесь под видом Луки… Он вспомнил, как зловещий смешок человека в черно-золотой маске напомнил ему смех Маттео. Что, если это и вправду Маттео? Нет, этого не может быть.

Лежа рядом с Лукой, Кьяра слушала, как ровно бьется его сердце. Он лежал не шевелясь и уставившись в полог кровати.

– Кьяра, ты уверена?

Она сразу догадалась, о чем он спрашивает.

– Уверена. – Она понимала, какая у него в голове путаница, но ничем не могла ему помочь. В ее силах было лишь предостеречь его и надеяться, что он ее послушает. – Лука, помнишь, что я говорила тебе о человеке в черно-золотой маске? Он несет с собой смерть.

Возможно, она права и Маттео жив. Возможно, это он в этой маске. Но даже если это так, Лука не верил, что Маттео намеренно причинит ему вред. Какое бы соперничество ни было между ними в юности, как бы велика ни была их ненависть, любовь значила для них больше. В этом Лука был убежден.

Они стояли рядом, рука об руку, пока буксир тянул их лодку через лагуну к городу. Туман был такой густой, что очертания Дворца дожей и краски площади Сан-Марко были едва различимы, а фигуры прохожих казались призраками.

Кьяра чувствовала, как с приближением берега Лука все больше от нее отдаляется.

Их встретил Томмазо, не сумевший скрыть лукавой улыбки.

На берегу их ждал еще один человек, в плаще и белой маске с длинным клювом. Едва перекинувшись с незнакомцем несколькими словами, Лука вернулся к лодке.

– Томмазо отвезет тебя домой, – сказал он, чуть коснувшись ее щеки губами, и она увидела, что глаза его блестят от возбуждения.

– Лука…

– Позже поговорим, дорогая.

Кьяра смотрела ему вслед, и ее сердце переполнял страх. Он слушал ее, но не слышал, это было ясно.

– Не беспокойтесь, синьорина. – Томмазо тронул ее за рукав. – Он еще никогда не смотрел на женщин так, как смотрит на вас. – (Странно, подумала Кьяра, гондольер явно ее не осуждает.) – Поехали. Я сберегу вас для него.

Лука шел за человеком в белой маске и старался не думать о предостережении Кьяры. В конце концов, он мужчина и не позволит, чтобы слова женщины превратили его в труса.

– Каковы планы? – потребовал он. – Скоро начнется?

– Я ничего не знаю. Меня просто послали за вами. Он был недоволен тем, что вы уехали из города.

– Я ему не слуга, – раздраженно отрезал Лука. – Он хочет, чтобы мы ему подчинялись, но не посвящает в свои планы.

– Мы даже не его слуги, мы всего лишь орудие в его руках, и в его власти использовать это орудие или выбросить за ненадобностью. – Голос незнакомца немного дрожал.

Они перебрались на другой берег канала на пароме, затем миновали переулки квартала Сан-Барнаба и очутились в каком-то дворе. Незнакомец постучал три раза в дверь ветхой лачуги.

Дверь открыли, и Лука вошел, не заметив, что его провожатый куда-то скрылся и он остался один.

Когда глаза Луки привыкли к темноте, он увидел, что единственным, кто находился, кроме него, в комнате, был человек в черно-золотой маске.

– Где вы пропадали?

Лука сосредоточился на голосе, но он был приглушен маской и почти неузнаваем.

– Это мое личное дело, – не сдерживая раздражения, ответил Лука. – Я ни перед кем не отчитываюсь.

– Вы передумали? – после долгой паузы спросил человек в маске. – Вы уже не с нами? – Он потрогал кинжал на боку. Не хотел бы он им воспользоваться, но если придется…

– Я же пришел, не так ли? К тому же если вы знаете меня так хорошо, как уверяли, то вам известно, что я человек слова.

– Приятно это слышать, Лука Дзани. Завтра к вечеру начнется. Все уже получили свои задания.

– А что делать мне?

– Мы встретимся с вами на улице Рива деи Скьявони.

– И что дальше?

– Не пройдет и двух часов, как Дворец дожей будет нашим.

– А зачем вам понадобился я? – вскипел Лука.

– Я уже вам говорил. Ваш черед наступит завтра. – Он помолчал и добавил: – И потом. – Он тихо засмеялся.

От этого смеха мурашки пробежали по спине Луки. Он и раньше смущал его, а теперь…

– Кто вы?

– Я уже говорил. Я тот, кто сделает вас знаменитым венецианцем.

– Черт побери, кто вы? – закричал Лука и сдернул с незнакомца черно-золотую маску.

Кьяра испытывала смешанные чувства, увидев, как открываются ворота в палаццо Дзани. Сейчас она заходит в клетку по собственной воле.

Она знала, что Лука к ней неравнодушен. Но насколько глубоко его чувство? Насколько долговечно? Ее чувства глубоки и вечны, как море. А это главное, убеждала она себя.

Охранник у ворот загородил ей дорогу.

– Вам нельзя входить.

– Это почему? – Томмазо оттолкнул охранника. – Дон Лука попросил меня привезти синьорину сюда.

– Я выполняю распоряжение дона Алвизе и синьоры Эмилии.

– Ты с ума сошел? Дон Лука тебе башку оторвет!

– Здесь я распоряжаюсь, – раздался с порога голос дона Алвизе. – Ее присутствие оскорбляет меня и мою жену.

– Да, – взвизгнула из-за его спины синьора Эмилия. – Я приглашала священника окропить святой водой комнаты, которые осквернила эта цыганка своим присутствием.

Кьяра содрогнулась так, словно ее ударили. Она однажды видела, что сделали с цыганкой, которую обвинили в колдовстве: ее тело было покрыто шрамами и рубцами от ожогов. Она не позволит, чтобы подобным образом обошлись с ее ребенком.

Она прижала руки к животу, как только неожиданная мысль о ребенке пришла ей в голову. Несмотря на охватившую ее панику, она обрадовалась. Они зачали ребенка! Что бы ни случилось, она всегда будет знать, что ее ребенок – плод любви.

– Дон Лука не позволит, – возразил Томмазо, – чтобы вы так обошлись с синьориной.

Кьяра потянула Томмазо за рукав.

– Пойдем, Томмазо. Я не унижусь до склоки на пороге его дома.

– Как ты смеешь, цыганское отродье? – прошипела Эмилия.

– Да, я цыганка и незаконнорожденная, – тихо ответила Кьяра, но в ее голосе не было смирения. – Но моей матерью была дочь цыганского барона, а моим отцом – Марко Парадини. – Гордо подняв голову, она посмотрела сначала на Эмилию, а потом на Алвизо. – Даже среди князей есть люди менее благородных кровей.

Она повернулась и, осторожно ступая, взошла в гондолу.

Томмазо смотрел на нее преданно и почтительно.

– Куда вас отвезти, синьорина? – осведомился он.

– Надо найти дона Луку, Томмазо.

Гондольер кивнул и стал грести в сторону квартала Сан-Барнаба.

Маска разлетелась на куски, и Лука увидел лицо брата.

– Маттео, – еле слышно прошептал он.

– Он самый, – скрывая свой страх, с вызовом произнес тот.

– Стало быть, она права. Она сказала мне, что ты не умер. – Ком подступил к горлу Луки. Может, и остальное правда?

– Кто? Это цыганское отродье?

– Не смей ее оскорблять! – Лука поднял кулак.

Надо было ее убить, подумал Маттео, перерезать кинжалом ее нежное горлышко.

– Значит, так обстоят дела. Ты нашел кого-то, кем увлекся сильнее, чем когда-то бедняжкой Антонией, – с ухмылкой сказал Маттео.

При упоминании Антонии у Луки кровь застыла в жилах. Кьяра! Ей угрожает опасность, и он должен ее защитить!

– Зачем ты вернулся после стольких лет? После того, как заставил нас поверить в твою смерть?

Маттео заметил, что в глазах брата мелькнул страх и чуть было не улыбнулся. С ним легко будет расправиться, подумал он, потому что все его мысли будут заняты только тем, как защитить свою цыганку. Даже слишком легко.

– Чтобы расплатиться с тобой.

– Значит, месть, Маттео? Но поверь, вина, которая до сих пор меня гложет, хуже любой мести.

– Ошибаешься, Лука. Мне нелегко пришлось, но я стал совсем другим человеком. – Он протянул Луке руку. – Я приехал, чтобы отплатить тебе, а не мстить.

Лука смотрел на улыбающееся лицо Маттео, и все предостережения Кьяры вылетели у него из головы. Он забыл о ненависти. Все, что он помнил, была любовь.

И он пожал протянутую руку.