Текст книги "Языковые средства актуализации категории «безличность»"

1.4. Семантический инвариант категориального поля «безличность»

Грамматическая сущность оппозиции личность / безличность в сфере простого предложения, в традиционной трактовке, заключается в следующем: если в синтаксической структуре предложения имеется позиция подлежащего, то предикат согласуется с актантом, находящемся в этой позиции, в числе, роде, лице. В классификациях типов сентенциональных структур, как было сказано выше, для характеризации такого предложения может использоваться не совсем корректный, но широко распространенный термин «личное» предложение. Если же в синтаксической структуре предложения актант, являющийся носителем признака, отсутствует или представлен формой в косвенном падеже, то и сама позиция подлежащего отсутствует. Грамматического согласования предиката с семантическим носителем предикативного признака в такой бесподлежащной конструкции не происходит, и предикат приобретает определенную (закрепленную в системе языка) «безличную» форму. Такое предложение (также не вполне терминологично) называется «безличным» [Копров 2002, с. 147]. Подобная концепция, выбирающая в качестве «точки отсчета» признак наличие / отсутствие грамматического субъекта (подлежащего предложения), выраженного референтным именем, может вызвать вполне обоснованную критику по причине почти полного (на первый взгляд) игнорирования семантики. Однако, несмотря на «непопулярность» структуралистского подхода к исследованию языковых явлений, при исследовании безличности, на наш взгляд, необходимо отталкиваться именно от формальной стороны предложения, ибо все языковые единицы на всех уровнях языка обладают значимостью, и выбор того или иного языкового формата сообщения не может не иметь семантических или прагматических оснований. Таким образом, мы будем отталкиваться от структуры предложения как комплексного знака, синтезирующего как частные семантики единиц, входящих в его состав, так и общий когнитивный субстрат, лежащий в основе предложения как единицы коммуникативного уровня. Рассмотрим вопрос об общей – сентенциональной – семантике безличности как фактора, фундаментального для существования в языке предложений определенной структуры.

Как показывает анализ теоретических концепций, посвященных описанию общей семантики безличности, среди многочисленных трактовок можно выявить две основные группы – в зависимости от того, что акцентируется при анализе безличных предложений – субъектная или предикатная семантика. Таким образом, возникает некоторый «перекос» в описании семантики предложения в сторону одного из фокусов предикативного центра предложения, а также наблюдается, как мы увидим ниже, некоторая неопределенность в отношении категориального статуса т. н. «безличных» предикатов.

В концепциях, отмечающих субъектные признаки безличности, характерны следующие: отсутствие [Крот 1988; Лекант 1994; Недялков 2005; Пешковский 2001; Сомова 2006], отстранённость [Крот 1988; Недялков 2005; Петров 2003; Пешковский 2001; Сомова 2006], устранённость [Крот 1988; Недялков 2005; Осипова 2004; Пешковский 2001; Сомова 2006], невыраженность [Крот 1988; Недялков 2005; Пешковский 2001; Сомова 2006; Сулейманова 2000], неактивность [Алисова 1969; Бонч-Осмоловская 2003; Гиро-Вебер 1984; Собинникова 1989], неконтролируемость [Гвоздев 1965; Осипова 2004; Петров 2003], нефиксированность [Пупынин 1992; Шелякин 1991], отвлечённость [Ломов 1994; Павлов 1998], неопределённая референциальная отнесённость [Осипова 2004; Петров 2003; Gut 1973]. Сразу же можно сказать, что на наш взгляд, такие признаки, как неактивность, неконтролируемость и невыраженность не являются определяющими в описании субъектной семантики безличных предложений, т. к. они могут быть выявлены в иных типах структур – например, пассивных (а также статальных) и эллиптических. Неопределённая референциальная отнесённость также не является исключительно свойством субъектов безличных предложений. Неопределённая референциальная отнесённость может быть выявлена, например, в неопределенно-личных предложениях. А такие характеристики как отстранённость, нефиксированность и отвлечённость могут быть выявлены в предложениях с пассивным предикатом при отсутствии эксплицированного субъекта с агенсивной семантикой (Было опубликовано несколько статей об этом происшествии). В любом случае, данные признаки требуют уточнения в терминологическом плане и не являются исчерпывающими при описании семантики безличных структур. Несколько сложнее дело обстоит с признаком отсутствие. В этом случае чисто лингвистические обоснования неточности последнего недостаточны. Необходимо прибегнуть к описаниям безличных суждений (impersonalia) в логике[15]15
  Логические концепции одно– или дву– составности суждения проанализированы подробно в [Березина 2013].


[Закрыть]. Дело в том, что признак по своему существу не может существовать без обладателя этого признака – субстанции (в широком плане), равно как и субстанция, не обладающая дифференцирующими признаками не существует для человеческого сознания, ибо не фиксируется органами восприятия. Таким образом, мы можем сделать предварительное заключение о том, что отсутствие носителя предикативного признака (субъекта – в логике) невозможно в какой бы то ни было языковой структуре, отражающей мысль человека. В этой связи обращает на себя внимание определение (хотя и в некоторой степени размытое), данное С. А. Шубиком: «<…> безличные предложения органически связаны с человеком, его состоянием, действиями, жизненными обстоятельствами» [Шубик 2003: 344]. Действительно, как показывает материал английского языка (и ряда других индоевропейских языков), безличные предложения наиболее тесно связаны с отражением «мира человека» в языке. Однако, вопрос о месте субъекта-человека в семантике безличных структур будет рассмотрен позже.

Итак, все вышерассмотренные субъектные признаки выявляются в семантике безличных структур, однако ни один из них не является исчерпывающим при ее описании.

Обратимся к трактовкам категориальной семантики предикатов безличных структур. Сразу же привлекает внимание тот факт, что в категориальном плане трактовки расходятся (иногда – радикально): деятельность (действие) [Бабайцева 1968; Бонч-Осмоловская 2003; Валгина 1978; Игнатюк 1978; Недялков 2005; Осипова 2004; Пешковский 2001; Скобликова 1979; Шелякин 1991], процесс [Иванов 2004; Крот 1988; Петров 2003; Пупынин 1992; Сомова 2006; Супрун 2008], состояние [Гвоздев 1965; Золотова 2000; Крот 1988; Свинцова 1993; Шубик 2003], событие [Захарова 2005; Кацнельсон 1972]. Также интересны определения к этим обще-категориальным понятиям: непроизвольный [Гвоздев 1965; Золотова 2000; Осипова 2004; Свинцова 1993], стихийный [Бабайцева 1968; Валгина 1978; Петров 2003; Скобликова 1979; Сомова 2006; Шелякин 1991], независимый [Бонч-Осмоловская 2003; Петров 2003; Супрун 2008], глобальный [Кацнельсон 1972], объективированный [Иванов 2004], «чистый» [Крот 1988; Недялков 2005; Пешковский 2001; Пупынин 1992; Сомова 2006; Сулейманова 2000], безактантный [Игнатюк 1978; Gut 1973; Hyams 1989; McCawley 1976; Osawa 1996; Rizzi 1986] – все указывают, по сути, на отвлечение от активной, действенной воли субъекта, на неучастие агенса в происходящем. Также в вышеприведённых определениях обращает на себя внимание тот факт, что для описания семантики безличности привлекаются понятия разноуровневые. Так, деятельность (действие), процесс, состояние – это категориальные глагольные значения, в то время как событие – это понятие более высокого уровня абстракции, которое может быть репрезентировано на уровне категориальной семантики глагола любым из её вариантов, также может быть объективировано номинализацией глагола в любом из категориальных значений.

Вернемся к различным толкованиям общей категориальной семантики безличности. Итак, в определении «деятельность без деятеля, либо оторванная от своего деятеля» определяющим конституентом дефиниции является понятие деятельность (действие). Общее определение этого понятия в психологии звучит следующим образом [СПП 1998]: деятельность – динамическая система активных взаимодействий субъекта с внешним миром, в ходе которых субъект целенаправленно воздействует на объект, за счет чего удовлетворяет свои потребности, происходит появление и воплощение в объекте психического образа и реализация опосредованных им отношений субъекта в предметной действительности. Уже на относительно ранних стадиях филогенеза возникает психическая реальность, представленная в деятельности ориентировочно-исследовательской, призванная обслуживать такое взаимодействие. В ее задачу входит обследование внешнего мира и формирование образа ситуации для осуществления у животного регуляции поведения двигательного соответственно условиям стоящей перед ним задачи. Если для животных характерно то, что они способны ориентироваться только на внешние, непосредственно воспринимаемые аспекты окружающего, то для человеческой деятельности, в силу развития коллективного труда, характерно, что она может основываться на символических формах представления предметных взаимоотношений. В деятельности с позиции ее структуры принято выделять движения и действия. В содержании деятельности можно выделить такие психологические компоненты, как познавательные (в т. ч. перцептивные, мнемические и мыслительные), эмоциональные и волевые. В структуре деятельности выделяются: 1) мотивы, побуждающие субъекта к деятельности; 2) цели – как прогнозируемые результаты этой деятельности; 3) операциональные средства, с помощью которых деятельность выполняется [СПП 1998].

Таким образом, имманентными составляющими понятия деятельность являются: субъект, объект, мотивы, цели, средства. Соответственно, деятельность ни в коем случае не может происходить без деятеля, обладать свойством инволютивности, непроизвольности или стихийности. Следовательно, применить данное понятие в описании семантики безличных структур не представляется возможным.

Также в некоторых определениях безличной семантики находим общий категориальный признак процесс. Обратимся к трактовке этого понятия и к его общим признакам. Трактовок данного термина исключительно много. Однако, несмотря на кажущееся многообразие способов употребления, все они происходят от латинского processus, означающего продвижение вперед, и от основной коннотации – ряд шагов или продвижение к некоторой цели. В философии процесс – это «<…> последовательность состояний естественных и искусственных систем, связность стадий их изменения и развития, течение человеческой совокупной деятельности, порождающее различные – ожидаемые и непредсказуемые результаты. Понятие процесс акцентирует момент направленности в изменении объектов и момент временности их бытия. В описаниях человеческой деятельности понятие процесс подчеркивает подчинённость пространственной распределённости или организованности человеческой совокупной деятельности ее временному развёртыванию, ее ориентированности на достижение целей и результатов. В плане общих характеристик бытия это понятие конкретизируется через понятия движения, изменения, становления, развития, воспроизводства, вместе с ними служит описаниям бытия как длительности, рассмотрению динамики его форм и их взаимосвязей» [СФС 1998]. Таким образом, философский смысл понятия процесс оказывается сопряжен с развитием представлений о динамике бытия, о различных его аспектах и соотношениях его форм. Роль понятия процесс в исследованиях и размышлениях во многом определяется темой «бытие и время», нарастающей с начала XIX столетия, закрепившейся в качестве ведущей в середине XX в., во многом благодаря знаменитой работе М. Хайдеггера. В более общем плане процесс определяют двояко: «1. Последовательная смена явлений, состояний, изменений в развитии чего‐либо. 2. Совокупность последовательных действий, направленных на достижение определённых результатов» [СФС 1998].

Таким образом, фундаментальными характеристиками процесса можно назвать: последовательность (динамика), и результативность (целенаправленность). Как можно видеть из приведённых определений, активная воля субстанции (системы), вовлечённой в процесс, не является необходимой составляющей последнего, однако, некая субстанция (в широком смысле) необходима, ибо процесс как движение / изменение / развитие имеет место только при наличии некоего субстанционального субстрата, который и претерпевает данные – динамические – изменения. Следовательно, мы не можем говорить о «чистом» процессе, оторванном от субстанции, однако процесс может быть инволютивным, иметь неагенсивный характер, и в этом смысле понятие процесс может характеризовать категориальную семантику глагола, но не определяет сущности безличности.

Наряду с понятием процесс мы также видим определение семантики безличности через понятие состояние. Рассмотрим определения данного понятия. В философии «Состояние системы – существующее положение вещей и отношений между ними; понятие достаточно интересное, так как близко к первичным, то есть его трудно выразить через другие более простые понятия; в теории познания в качестве моделей рассматриваются как возможные, так и невозможные состояния вещей (систем), что является ее методом; в реальности бывают только реализованные состояния, то есть те состояния, которые уже существуют» [Галкин 1997]. В более широком смысле состояние определяется следующим образом: «<…> категория научного познания, характеризующая способность движущейся материи к проявлению в различных формах с присущими им существенными свойствами и отношениями. С помощью категории состояние выражается процесс изменения и развития вещей и явлений, который в конечном итоге сводится к изменению их свойств и отношений. Совокупность таких свойств и отношений определяет состояние вещи или явления. Поэтому характеристика состояния вещей и их систем имеет важнейшее значение для раскрытия их сущности. Категория состояние сложилась в античной философии. У Аристотеля она выступает в качестве одной из важнейших категорий, тесно связанной с сущностью и отношением» [ФЭС 1983, с. 627–628].

Как мы видим, для определения состояния ключевое значение имеют понятия свойства (сущность) и отношение, которые также имманентно предполагают наличие некоторой субстанции – носителя свойств, или участников отношения. Таким образом, «чистое» состояние так же, как и «чистый» процесс, представляется невозможным. Необходимо отметить, что в данном случае речь идет не об одноимённых категориальных глагольных значениях – они являются функциональными характеристиками непосредственно глагольной семантики – речь идет об общей, инвариантной безличной семантике, которая представляет собой актуализацию ментальной репрезентации образов окружающей действительности в плане значений языковых единиц.

Понятие событие, также привлекаемое в дефинициях безличной семантики, находится, как уже было сказано, на более высоком уровне абстракции – в сравнении с понятиями деятельность, процесс, состояние. Толкования этого термина многочисленны, событие может определяться «<…> как природное явление (геологическое, физическое, биологическое, экологическое, космологическое и т. д.); как событие историческое; психобиографическое («история жизни»); мировое (катастрофы, войны, эпидемии); как событие в статусе происшествия или случая» [НФЭ 2001]. Данное определение отражает событийность повседневного опыта. В частнонаучных парадигмах также (в терминологизированном виде) используется понятие событие, однако в определении данного термина на первый план выдвигаются отдельные конституенты его общей семантики. Так, в физике под событием понимают пространственно-временной контакт двух объектов – носителей двух соразмерных свойств одной природы. Событие познаётся в величине и размерности при помощи единой для обоих объектов системы познания (отсчёта), с едиными началами отсчёта и эталонами координаты, времени и общепринятым для этих объектов эталоном взаимодействующего свойства [Брылев]. Здесь на первый план выходят пространственно-временные параметры. Толкование термина событие в юриспруденции примечательно тем, что в нём очень чётко определено место субъекта в событии: «<…> явление, не зависящее от воли человека (стихийное бедствие, истечение сроков, рождение, смерть и т. д.), с наступлением которого нормы права связывают наступление юридических последствий (возникновение, изменение и прекращение правоотношений)» [БЮС]. Когда речь идет о неволевом характере события, имеется в виду не причина, вызвавшая его, а процесс воздействия события на конкретные отношения [БЮС]. Неагентивный, недеятельный характер субъекта в данном определении налицо.

Как бы ни трактовалось событие в частно-научных парадигмах, для лингвистической семантики наибольшую ценность представляют «наивные» толкования, ибо они отражают «маршруты» человеческой когнитивной деятельности. Например, в словаре В. Даля находим такое определение: «<…> событность кого с кем, чего с чем, пребывание в месте и в одно время; событность происшествий, совместность, по времени, современность. Событные происшествия, современные, в одно время случившиеся; происшествие, что сбылось, см. сбывать. Это событчик мой, бывший где‐либо со мною вместе, в одно время, сосвидетель» [Даль 2004, т. 11, с. 181].

Как это ни парадоксально, некоторые философские концепции толкуют событие аналогичным образом: «Событие – сосуществование; по Хайдеггеру, бытие совместно с другими; поскольку всё существует в мире (Бытие-в‐мире), мир – всегда тот мир, который я разделяю с другими. Мир существования есть со-мир» [НФЭ 2001]. Также в фундаментальной онтологии М. Хайдеггера событие трактуется как экзистенциал: «Событие уже есть (il у a, es gibt). Событие – длительность, „чистое явление, не соотносимое ни с каким деятелем“, то, что М. Хайдеггер пытается определить как событие, можно отнести к длительности вне времени и пространства, длительности, в которой бытие становится тем, что есть. Событие предшествует, предваряет, открывает возможности бытия для всего того, что может произойти, случиться, стать. Событие (Ereignis) „особляет“ все, что приобретает бытийственное значение, дарует всему являющемуся его собственную сущность, неповторимую и единственную: явление событийно в том смысле, в каком оно принадлежит самому себе» [НФЭ 2001].

В «Новой философской энциклопедии» [НФЭ 2001] понятию «событие» посвящён довольно обширный обзор, который мы приведем в данном исследовании в общем плане. В современных и новейших философских онтологиях «органицистского» (постбергсонианского), феноменологического и постструктуралистского толка понятие события (аналог становления) противопоставляется понятию бытия. Понятие события становится необходимым в связи с введением в человеческий опыт представления о процессуальных образах мира (универсума), временной длительности (А. Бергсон) того или иного явления. Событием может быть названо любое явление, которое, свершаясь, индивидуализируется в своей уникальной и неповторимой сущности и даже обретает собственное имя. Каждое событие представляет собой событийную множественность и совершается вне нас как свидетелей-наблюдателей, но через нас и нами как воспринимающими. Понимание природы события зависит в первую очередь от того, где располагаются свидетели-наблюдатели. Первый класс – один и тот же свидетель-наблюдатель для множества (потока) событий, полностью включённый в переживаемое событие. Второй класс – множество свидетелей-наблюдателей для одного и того же события. Избыточная мощь события разрешается в неограниченном числе версий, каждая из которых «истинна», но не дополнительна по отношению к другой. Событие реализует себя (актуализируется) во множестве интерпретаций, ни одна из которых не получает превосходства над другой. В структуре события одна часть – это событие-план, форма, или чистое событие, непостижимость свершения, «ненаблюдаемость»; все становится, но ничто не свершается. Другая часть – это свершающаяся событийность события. В любое из мгновений восприятия мы устремляемся через свершившееся событие к его несвершаемой основе: мы во‐площаемся в событии, актуализируемся. Наблюдение предполагает отстранение от наблюдаемого, дает возможность тому, что отстраняется, обрести индивидуальную целостность. Часть не просто становится целым или «охватывает» целое, она преобразуется в индивидуальную сущность, в которой раскрывается смысл (ценность) события. Реальный мир представляет собой многообразие схватываний, а само „схватывание“ (prehensio) есть „охватывающее событие“. Охватывающее событие является наиболее конкретной сущностью, понятой как она есть в себе и для себя, а не с точки зрения ее аспектов, заключающихся в природе другого подобного события» (Уайтхед). Наблюдение составляется из этих двух актов отстранения-охватывания: отстраняющего схватывания или охватывающего отстранения, результатом которого и будет воплощение события или его актуализация (которая проходит через наблюдателя) (обзор по: [НФЭ 2001]).

Исходя из рассмотренных определений, имманентными признаками события являются: пространственно-временной контакт (совместное бытие, или со-бытие), независимость от воли субъекта (отсутствие активного каузатора, отстраненность наблюдателя). В философии также рассматриваются такие параметры события, как временная длительность, индивидуальная целостность, отстраненность от наблюдателя (процессуальный образ мира). По всей видимости, именно эти параметры могут рассматриваться как базовые при определении общей категориальной семантики безличности. Событийность как категориальный признак безличной семантики также отмечалась лингвистами (ср. «глобальное событие» у С. Д. Кацнельсона, недискретное событие у М. В. Захаровой, событие как безактантный вариант предикационной структуры у И. П. Сусова), однако не получила исчерпывающего толкования, по причине того, что в данных исследованиях не являлось задачей изучение безличности как языкового явления, а также события как семантического субстрата той или иной языковой формы.

Таким образом, все вышеперечисленные определения инвариантной семантики безличности можно свести к единому формату – СОБЫТИЙНОСТИ. Однако, в отличие от философии, которая выделяет события наблюдаемые и ненаблюдаемые, в глубинной семантике языковых форм с обязательностью присутствует человек, поскольку язык – неотъемлемая составляющая, а точнее – функция, вида homo sapiens. Следовательно, событие в лингвистическом аспекте всегда предполагает человека-наблюдателя, хотя в определенных случаях и абстрактного. Только наблюдаемое событие материализуется в языковых, а точнее – речевых – формах.

Как видно из определений понятия СОБЫТИЕ, для последнего крайне важными являются также индексы места и времени, событие всегда одновременно периоду наблюдения, а также со-пространственно местонахождению наблюдателя, из чего можно сделать вывод о том, что описываемое языковыми формами событие происходит в «зоне восприятия» наблюдателя, границей которой является предел зон видимости, слышимости, распространения запахов и т. д. «Зона восприятия» при вкусовом и тактильном модусах имеет свою специфику, т. к. не выходит за пространственные границы, очерченные, собственно, телом реципиента. Учёт этого фактора сближает семантически и синтаксически структуры, традиционно классифицируемые как две различные актуализации «безличной» семантики – структуры с verba meteorologica и verba sentiendi. Поскольку информация, поступающая через органы чувств, для человека является абсолютной истиной (ср. Не поверю, пока не увижу собственными глазами; Seeing is believing), она также может быть представлена как объективная и, соответственно, в большинстве случаев доступная верификации. Видимо именно это качество послужило основой определения безличности В. И. Классовским, который полагал, что безличные предложения как форма актуализации категории безличности на языковом уровне – это «<…> целое отражение целой системы космологического объективизма, т. е. воззрений, по которым человек представляет себя то участником в роковых процессах, в нем и вне его совершающихся, то наблюдателем их. Мысля и говоря, он выражается здесь посредством нерешительных мне кажется, слышится, думается, хочется, можно, грустно, весело, любо и т. п. <…>» [Классовский 1870, с. 28]. Как мы видим, все многочисленные признаки, выделяемые лингвистами и философами, исследовавшими феномен безличности в языке, не синтезировались в едином фундаментальном свойстве категориальной семантики безличных структур – семантическом инварианте – который может быть определен как (НАБЛЮДАЕМАЯ) СОБЫТИЙНОСТЬ. Данный термин требует дальнейшего уточнения.