Текст книги "Ставка на проигрыш"

Хороший все-таки начальник Михаил Николаевич. Меня ведь только по шерстке погладь вдоль линии роста. Я же все угли из костра голыми руками повынимаю!

Ночью «Мадемуазель» вошла в грозу, поэтому спала я отвратительно. Назар Савельевич работал до первых петухов, и в его каюте, зайдя туда перед завтраком, я обнаружила дикий производственный бардак: исчирканные бумажки, разложенные, судя по всему, в особом порядке, два изгрызенных сломанных карандаша и полную пепельницу окурков. Карандаши и окурки я выбросила, пепельницу помыла, к бумажкам, упаси бог, даже не притронулась, а повесила на двери табличку для горничной «Не беспокоить» и отправилась в ресторан.

Погода стояла совсем восхитительная. Прохладные мокрые палубы слегка курились паром под ярким солнцем, свежий ветерок гнал легкую волну, желудок помнил ночную качку и отказывался есть. Я только бутерброд с сыром в него пропихнула.

Огляделась по сторонам и отметила, что народу сегодня собралось до обидного мало.

Впрочем, чего обижаться? Мне, конечно, сравнивать не с чем, но качка ночью была всамделишная. Морская.

Запив сыр кофе, я полюбовалась невозмутимостью и хорошим аппетитом лорда Каментона, вышла из ресторана и отправилась на нос «Девушки». Дышать свежим речным воздухом, портить его сигаретным дымом, пить вторую порцию утреннего кофе и ждать: то ли Туполева, то ли курьера с предложениями по бартеру.

Им всем нужна Соня, кто-нибудь да объявится. А к ожиданию курьера я начинала относиться практически с философской прохладцей. Как к конечному пункту Б из детской задачки. Все имеет свое начало и свой конец, свои мотивы и свою историю…

Тарас Ваценко появился на палубе примерно через полчаса. Его тащила за руку моя землячка Стелла, он вроде как упирался, но роль кавалера из курортного романа обязывала. Иностранный шпион легко вписывался в амплуа героя-любовника, Стелла игриво поводила накачанным фитнес-плечиком, и мне было ее жалко. «Бедная, бедная Стелла. Надеюсь, жениться он тебе не обещал?..»

Голубки, спиной ко всему миру, посидели в шезлонгах – я тоже неподалеку бросила якорь задом и вставать не торопилась, – поворковали, но минут через десять перед ними возникли Элла и Марьяна, обе одетые в физкультурную форму и с полотенцами на бедрах. Стелла медленно, с неохотой поднялась из шезлонга, потрепала шпиона по лысой маковке и отправилась тренировать тела подруг.

Я проводила ее уход уважительным взглядом и подивилась отменно стойкому характеру землячки. Я, например, роман на гантели не променяла бы, хоть сто подруг меня зови. Подруги и железки никуда не денутся, а роман через несколько дней приплывет к последнему причалу…

Тарас посидел немного, глядя вперед по курсу, – девичий щебет утих за плеском волн, – потом поднялся и валкой, неторопливой походкой пошел ко мне. Или к бару за моей спиной, или к одной из пешеходных тропинок вдоль бортов. Но я надеялась, что все-таки ко мне. Сидела и смотрела прямо ему в глаза, как будто приглашала.

Ваценко легко, по-спортивному опустился в шезлонг по левую руку от меня и, ни слова не говоря, уставился вперед. На скромные белые облачка, на чаек, подставил лицо ветру и сидел, тишину охранял.

Мне игра в молчанку надоела быстро. Я повернулась, посмотрела на соседа в упор и высказалась:

– А с наклеенными бровями вам было лучше.

Тарас выдвинул вперед нижнюю челюсть, выпятил присобранную нижнюю губу и задумчиво бросил:

– Думаете?

– Уверена. Очки под Джона Леннона полное говно, а брови вам идут.

В следующей гримасе Ваценко уже прикусил нижнюю губу, один ее уголок острым клыком, и, немного повернувшись ко мне, произнес:

– Сколько?

Я хмыкнула, облизнулась жадно и, перенеся вес тела на левый локоток, поближе к шпионскому уху, выдохнула:

– А это смотря что там лежит.

– А вам так важно? – вопросом ответил Тарас.

– А то! – откинулась я. – Вдруг там «Кохинор» едет?

– «Кохинора» там нет, – спокойно выговорил Ваценко.

– А если я банку вскрою? – быстро отпечатала я.

Тарас изучил мое жадное лицо пытливым взглядом и с угрожающей ласковостью проговорил:

– Ну вы же умная девушка, непонятных приборов не вскрываете.

Я резко отпрянула и с самым натуральным испугом спросила:

– Там бомба?!

– Ну что вы, Софья, – ухмыльнулся Тарас, – бомбы там нет. Но если вы сидите тут со всеми десятью пальцами на руках, то, значит, девушка действительно умная и куда не надо не лезете.

«Он врет, – пронеслось в моей голове. – Пугает. Если бы контейнер был снабжен средством для самоуничтожения, подполковник Огурцов меня предупредил бы. – Потом подумала пару секунд и огорченно подредактировала ситуацию: – А может, и не предупредил бы. Зачем меня лишними страшилками накручивать? Я и так сплошной комок нервов».

Посмотрев почему-то на свои десять здоровых пальцев, я показательно нахмурилась и, продолжая изображать отчаянную жадину, продолжила мысли вслух:

– Так, значит, там не бриллианты. А вы не контрабандист. Что ж… примерно этого я и ожидала.

– Чего же вы ожидали? – вроде бы несерьезно поинтересовался Ваценко.

– Не важно, – буркнула я, показывая, что комплимент «вы девушка умная» заработала не зря. Есть вещи, о которых лучше не знать, не лезть с догадками и вопросами, а тихо, ласково попросить сто тысяч долларов. – Так вы готовы платить?

– В разумных пределах, – серьезно кивнул Тарас.

– Сто тысяч долларов.

– А не подавитесь?

– Нет. Я жую хорошо.

– Банка этого не стоит.

– Ну-ну, – хмыкнула я, – заливайте дальше. Дешево таким образом не возят. Это легче по почте бандеролью отправить. Сто тысяч, и ни цента меньше.

– Да я, собственно… и не собирался…

Надо же, как убедительно сыграла жадину, раз опытный шпион расшифровал мою вытянутую физиономию так: сидит и думает, коли так легко согласился заплатить сотню, значит, продешевила. То есть упустила шанс обуть простака на пол-лимона.

Я вытянулась в шезлонге, достала из кармана парусиновых шорт тонкую полоску бумаги и протянула ее Тарасу:

– Здесь реквизиты моего банка и номер счета. Как только перечислите деньги, я верну вам банку.

Ваценко принял записку, взглянул на нее мельком и перевел на меня взгляд. Очень странный, едва ли не торжествующий.

– Ждите, Соня, ваши деньги, – сказал и встал.

– Жду, – с фантастической жадностью кивнула я и добавила: – Мобильник верни. У меня по нему из банка эсэмэс приходят.

– Верну, верну, – усмехнулся Тарас и быстро скрылся за стеклянным углом бара.

Я снова вытянулась в шезлонге, поправила на себе шорты, майку и подумала: «Ну вот и все. Сейчас шпион переправит своим хозяевам номер счета, те быстренько положат на него сто тысяч американских тугриков – я их потом на благотворительность отдам! – электронный перевод денег займет не более получаса времени и отразится на табло мобильника.

Мамочки родные! Неужели я, наконец, избавлюсь от этого груза, будь он трижды неладен!! Неужели я передам эту головную боль в чужие руки?! Клянусь, после этого недоразумения со шпионажем больше ни в одно дерьмо ни шагу! (Умный Назар Савельевич давно меня об этом просит.)

Я же попрошу себе колечко, белую фату и колокольный звон. Стану примерной и благовоспитанной, я нарожаю кучу детей и буду учить их лепить из пластилина, вышивать крестиком и плавать в любую погоду. Я буду варить борщ и лепить пельмени, я научусь вязать и стану толстой…

Нет, становиться толстой – это перебор. Просто превращусь в слегка дородную матрону. Уютную и благообразную. Не Соня, а аппетитная булочка с изюминками глаз…

Пойти, что ли, Туполева разбудить и начать делать детей прямо сейчас?

Нет. Рано. Во-первых, ему надо как следует выспаться, а во-вторых, груз все еще у меня. Точнее, у Марченко за шляпками».

И стоило мне только вернуться от грез к минору, как возле моего шезлонга нарисовался господин шпиён. Расселся вольно, крякнул и показал мне родимый мобильник. Я тут же протянула к нему жадную ручонку, но Ваценко убрал телефон в нагрудный карман рубашки и, посмотрев на меня пытливо, проговорил:

– Скажите-ка мне, Соня, как вы на мой тайник вышли?

Я поняла, что деньги еще болтаются по всяким офшорам и любоваться на дисплей еще рано, самодовольно взбила вверх прическу и хрюкнула:

– Элементарно, Ватсон. – Намекать шпиёну на то, что он плохо знает классиков социалистического периода, благоразумно не стала. Для меня Тарас Ваценко не иностранец, а величина непонятная, и потому хвастаться я начала от второго пункта. Чем меньше болтаешь, тем больше проживешь. – В детстве я пять лет провела в театральной студии и в гримах, париках и прочем кое-что смыслю. Вы ведь видели меня на набережной?

– Видел, – внимательно прищурился Тарас.

– Запомнили?

– Запомнил.

– Так вот и я вас тоже срисовала. И очень удивилась, увидев на этом корабле. Зачем, спрашивается, украинскому бизнесмену бегать по пристани в каком-то непонятном прикиде, а?

Тарас не ответил, и я продолжила:

– А дальше совсем смешно. Вы что-то прячете возле умывальника за зеркалом, потом мадам Марченко за борт выбрасываете…

– Подожди, – перебил меня Тарас, переходя на «ты». – Откуда ты узнала, что я что-то прячу в шкафу?

Об Инессе Львовне он не упомянул, и я поняла, что за борт мадам все-таки отправилась не сама.

– А ты никому не скажешь? – с шутовской интонацией, мало соответствовавшей напряжению момента, проговорила я. Округлила глаза и склонилась над подлокотником.

– Нет, – серьезно, не ведясь на шутовство, ответил Ваценко.

Я наклонилась еще ближе к его уху и шепнула:

– У меня там косячок лежал, – сказала и отодвинулась с довольной хитрой миной.

– В шкафу? – не поняв, нахмурился Тарас.

– Нет. В пальмах, в правом углу ресторана.

– А почему там? – добивался конкретики и правдоподобия шпион.

– А потому, что в каюте нельзя. Назар найдет – убьет. У него нюх, как у собаки.

– Так почему же все-таки в ресторане?!

– А где еще?! На палубе сыро. В туалете противно. Где еще?! Там в углу такие дебри, тонну героина спрятать можно! Я косячок за оконным плинтусом притырила! А вечерами на палубе расслаблялась. Что непонятного-то?

– Ну хорошо, – не очень все же понимая, согласился Тарас. – А дальше что? Как ты на шкаф вышла?

Думаю, у шпионов тоже существуют отчеты. О провалах и недочетах. Их потом всесторонне анализируют и в следующий раз делают поправки «на дураков».

– А дальше… – «припоминая», сощурилась я. – Я вошла в дебри, достала косячок из-за плинтуса и уронила. Села на корточки – там темно, хоть глаз коли, – стала искать, взгляд в сторону бросила, смотрю, а у мужского туалета кто-то в ящике шарит. Я затихла, незачем, думаю, своих тайников выдавать, смотрю за тобой. Из этого угла все о-о-очень хорошо просматривается. Можешь проверить.

И Тарас тут же кивнул: обязательно, мол.

– Так вот. Сижу я, значит, в тех кустах, смотрю – рыжая баба из четвертой каюты из бара в ресторан проходит и дальше на палубу. Потом вернулась и давай орать. Ну, думаю, дела. Влипла. Баба про старпома орет, сейчас сюда все судно сбежится, а тут – Соня с косяком. Разыскала я его, нашарила и тихой мышкой – вон. Через бар на палубу.

– Так ты не видела?.. – многозначительно поднял брови Тарас.

– Как ты ту бабу за борт выкидывал? Нет. Это я позже сопоставила. Когда я из бара выбегала, она только через перила свесилась, так что, думаю, ты ее несильно пихал. Она и так пьяная была. – На подобной неоднозначной версии моего рассказа я остановилась прежде всего потому, что свидетелей падения мадам Марченко за борт в действительности не было. А сама она ничего в точности не помнила. Так что настаивать – Инессу скинул ты – я не стала. Опасно и глупо. На фантазиях и домыслах далеко не уедешь.

Тарас данную тему тоже развивать не изволил, оставил ее без дополнений и пошел дальше:

– А банка? Как ты нашла банку?

Я дотянулась до столика по правую сторону от себя, взяла из пачки сигарету, прикурила и, выпустив дым, ответила:

– Честно говоря, я думала, ты в ней травку или кокс везешь. – Продолжая разговор, я чувствовала, что вступила на очень тонкий лед. Я могла только догадываться, что в тот день Тарас банку не глазами проверял – на месте все восемь или нет, – а именно прятал. У него не получилось оставить контейнер на берегу – Алеша помешал, – и пришлось действовать по запасному варианту. Не передавать груз по цепочке, а продолжать везти его лично. То есть, скорее всего, надобность в запасном сценарии – тайнике в шкафу – впервые возникла только той ночью. Днем в ресторане всегда народ крутится, и Ваценко пошел туда ночью, перед закрытием бара.

Но это все из области догадок, и проколоться здесь будет легче всего.

– Я ведь сначала, когда в первый раз в шкаф залезла, только штрих-коды на банках сравнила. Убедилась, что все они одинаковые. – Времени между убийством Алеши Сидорова и исчезновением контейнера из шкафа прошло действительно много, и я заполнила его «размышлениями». – Потом, знаешь ли, села так однажды и подумала: а зачем мужик рискует? Брови себе клеит, парик натягивает… бабу за борт, как Стенька Разин, бросает… Нет, думаю, это все неспроста. Тут большими деньгами пахнет. Хорошей подготовкой. Круиз у нас не простой, а номер люкс. – Затянулась поглубже, повернулась всем телом к Тарасу и спросила: – Тебя ведь интересует, как конкретно я эту банку обнаружила?

– Да.

– Так это просто, – проговорила я и усмехнулась. – Я ведь тебе еще не сказала, что прежде, чем в драмкружок прийти, я два года в цирковой студии занималась. Жонглирование, эквилибристика. У меня исключительно хорошее чувство балансировки. Я твои баночки взяла, пожонглировала по четыре штуки сразу. Одна все время падала. У нее центр тяжести нарушен. Вес одинаковый, а центр тяжести нарушен. Песок, то есть порошок, перемещается, Тарас, только по своим правилам. Закон природы. Я баночку-то взяла, хотела на досуге исследовать, да Назар помешал. – Я отчаянно строила из себя прожженную дамочку и авантюристку, и, судя по тяжелому взгляду Ваценко, действовала в правильном ключе. – Ну а утром мобильник пропал. А ведь я, Тарас, точно знала, где и когда видела телефон в последний раз. Голова у меня крепкая и память хорошая.

– Это я заметил, – буркнул шпион. Кажется, он уже хотел со мной дружить. Когда против тебя такая кобра-эквилибристка играет, лучше лишних телодвижений не совершать. – Ответь, почему ты банку не вскрыла?

– А все потому, что голова, как мы оба заметили, у меня на плечах есть. Вот представь. Ночь. Из запертой каюты пропадает мобильный телефон.

Что это значит?

???

– А это значит, что кто-то замутил серьезную тему. Очень серьезную. И не исключено, что опасную. Туда лучше всеми лапами не лезть, не то узнаешь секрет, после которого долго не живут. Не только пальцы, голову оторвут. Так ведь?

– Приблизительно, – совершенно серьезно кивнул Тарас.

– Но делать что-то надо было. Я денек посидела, подумала, надеялась – сам подойдешь. Потом объявление повесила, чтобы поторопился, значит. А то ведь конкуренция, брат.

Тарас сел прямо и долго смотрел на голубое небо, барашки облаков и переваривал информацию. Я, притворяясь почти беспечной, болтала тапкой на кончике ноги, вертела головой и внутренне тряслась, как овечий хвост. Поверит?! Не поверит?! К сердцу прижмет?! К черту пошлет?!

Или просто тихонько придушит, накроет панамкой и пойдет вплавь добираться до берега…

Но Тарас просто вынул из кармана мобильный телефон и протянул его мне. Жест доброй воли. Никаких нестыковок в моем рассказе он, видимо, не нашел. Порошок возле умывальников рассыпан был, так что не исключено, что Софья Иванова говорит правду – в мужской уборной она элементарно жонглировала пемолюксом.

Иначе зачем сорить? Ведь не дура же. Доказано. Простых действий, не подумав, не совершает.

(Знал бы Тарас Нестерович, с кем он связался! От стыда утопился бы! Какое жонглирование, какой цирк, какая эквилибристика? Я высоты пуще тараканов боюсь! В драмкружок полгода ходила. На роли «кушать подано». Больше ничего не доверяли, так как впечатлительная очень. Лицом «пересаливала».

И сейчас очень боялась, что шпион попросит пожонглировать для проверки. Но приходилось идти ва-банк, надеяться, что не попросит Тарас таланты предъявить. Уж больно народу много возле ресторана крутится, а другого пемолюкса в нужном количестве на корабле вряд ли сыщешь.)

Так что риск был оправданным, и пока все шло согласно сценарию. Я, следуя предписанной роли жадины, хищно вцепилась в родимую мобилу, потыркала в кнопочки, и, прочитав появившееся сообщение, опешила.

– Это что?! – прошипела, подставляя под нос шпиона высветившуюся надпись. – Что это, я тебя спрашиваю?! Шутка?!

– Нет, – спокойно ответил Ваценко. – Это деньги.

– Какие?! Двадцать пять тысяч?! – взревела я. – Ты что, не понял?! Сто тысяч, Тарас, сто!! И не после передачи, а – до!

– Этого достаточно.

– Ну уж нет, – фыркнула я и села прямо. – Ну уж дудки. Да я лучше эту банку вообще выброшу! Утоплю! Или сто, или…

– Софья, – тихо перебил меня Тарас. – Ты даже еще не поняла, что игра идет по другим правилам. По моим.

– С какой это радости? – возмутилась я. – Правила назначаю я! Банка у меня, и вы ее никогда не найдете! Только разобрав «Мадемуазель» по винтику.

– А я и искать не буду, – невозмутимо пожал крутыми плечами Тарас. – Ты сама отдашь.

– Ты что, глухой или ненормальный? Я сказала: сто тысяч! И ни центом меньше!

Выражая пренебрежение, я сползла в шезлонге, вытянулась во весь рост и скрестила руки и ноги. Руки на груди, ноги далеко вперед, перекрывая ими всю тропиночку между рядами сидений.

– Сядь прямо и слушай, идиотка.

– Что-о-о-о?!! – прошипела я, повернулась, чуть не вывалившись из парусинового гамака, и нашла возле себя такого Тараса, что все последующее возмущение застряло в горле унитазным ершиком.

Возле меня сидел уже как будто другой человек. Не прежний весельчак и балагур Тарас Ваценко, любимец женщин и выпивоха. В шезлонге сидел монумент Командора, живое воплощение неминуемого наказания грешницам. Каменно тяжелый, жестокий и неумолимый мужчина смотрел мне в глаза и приказывал выпрямиться.

Я села немного косо, прокашлялась, прогоняя ершик, и протянула:

– Ну.

– Сегодня вечером ты сойдешь на берег вместе с грузом и доставишь его до Москвы.

– Да ты…

– Слушай! Сначала поедешь домой. Потом, через несколько дней, получишь команду, куда и как доставить груз.

– Ты что, чокнулся?! – в самом натуральном испуге просипела я. – Какой груз?! Какая Москва?! Бери свою банку и отваливай!

– После того как ты доставишь груз по назначению, – словно не слыша моих реплик, продолжал Тарас, – на твой счет поступит еще двадцать пять тысяч долларов.

– Иди ты к черту! Забирай свою банку…

– Поздно, Софья. Поздно. Деньги на твой счет уже переведены со счетов западных конкурентов Назара Савельевича Туполева.

– Что-о-о-о?!

Мой разинутый рот и выпученные глаза ничем не порадовали Тараса Нестеровича и не вызвали у него никаких эмоций.

– Ты меня… Ты меня подставил?!

– Ты сама себя подставила, – жестко ответил курьер. – Я не буду пугать тебя словами «у нас длинные руки», я просто скажу правду: если ты, не дай бог, потеряешь или не доставишь груз, Авиатор узнает, что ты продавала его секреты конкурентам. Я уничтожу тебя, твое будущее руками Назара Туполева. Это понятно, Софья?

– Он не поверит! – выкрикнула я.

– Поверит, Софья, поверит. Доказательство – полоска бумаги с цифрами – лежит в моей каюте. Она написана твоей рукой. Четко. Аккуратно. Так что наврать ему, что ты писала ее под давлением, не получится. Твои руки не дрожали, каждая цифра выведена на совесть, и это – доказательство вины.

– Бумажку на контейнер! Деньги верну!

– Поздно, Софья, поздно.

Я сжала кулаки, до боли закусила нижнюю губу зубами и чуть не заревела, не зарыдала в голос.

Попалась, как последняя дура! Лохушка! Сама на себя собственными руками компромат выписала!

Но кто же знал?! Кто знал, что все так обернется. Кто мог предвидеть этот дикий кульбит – с ног на голову?!

Они. Они предвидели. Знали, что я буду торговаться и с готовностью выпишу каждую циферку на предложенном клочке бумаги. ОНИ знали. Кто я такая, кто такой Назар Туполев, и подготовились. Просчитали все до миллиграмма, миллиметра и микрона. Господи, какая проблема для ЦРУ или МИ-6 поставить на место какую-то дурочку?! Выяснить главных конкурентов-западников российского карликового олигарха и подсунуть свинью его раздувшейся от самодовольства идиотке-невесте!

Меня подставили. Красиво. Грамотно. Надежно.

– А я, а я в ФСБ пойду!

– Да? – усмехнулся Тарас. – И что там скажете? За продажу Родины мало заплатили? Деньги уже на вашем счете, Софья. То есть Родиной вы торговали, но обиделись. Так, что ли?

Да, обложили дуру Соню со всех сторон. За ФСБ я, естественно, не беспокоилась, но вот Назар Савельевич…

Такого подвоха я не ожидала. Надо же как расстарались – деньги через западных конкурентов провели…

– Я должна подумать.

– Думай. Но сначала выслушай меня хорошенько. – В зависимости от контекста Тарас перепрыгивал в обращении со мной с первого лица на третье и тем подчеркивал значимость слов. Сейчас он вновь перешел на доверительность. Я угрюмо смотрела вперед по курсу «Девушки», и в уши мои вливались уже совсем другие речи. Железобетонный Командор уступил в шезлонге место хитрейшей лисице из сказки про Колобка. Увещевательно и где-то даже с нежностью, лукавый шпион вербовал меня уже в открытую: сцена напоминала растление несовершеннолетнего Колобка половозрелым лисом. Я сидела сдвинув коленки, Тарас пытался добраться до моих внутренностей – жадных, прагматичных мозгов. И опытно начинал с прелюдий. – Софья, я ведь кое-что о тебе знаю. Я узнал, как ты сделала себя богатой, каких усилий это стоило.

Конечно. Что еще мог подумать обо мне Тарас, ведь я только что культурно вылепила из себя на его глазах прожженную бестию. Наркоманку. Интриганку. Проще – сволочь. Теперь шпион уверен, что Сонька Иванова за идею не работает. Только за интерес.

И старался увещевать с усердием и выдумкой:

– Ты довольно ловко обставила семейство Туполевых. В городе тебя героиней считают… А теперь ты, насколько я понял, к основному состоянию подбираешься? Замуж собралась?

Я сидела с каменным лицом скифской бабы и на разговор об «интересах» не велась. Противно было. Гадко. Дать бы этому Тарасу по хитрой лисьей морде, а потом навалиться – и коленом в пах, коленом в пах…

– Понимаю, – печально и сочувственно произнес Тарас, совершенно не догадываясь о моих мыслях. – Сейчас тебе кажется, что мир обрушился… Но ведь это не так! Соня, деньги валяются на дороге! Надо только знать, где их найти. Надо иметь друзей, которые подскажут…

– Да пошел ты! – рыкнула я.

– Ну, ну, зачем же так грубо? Я ведь могу быть очень, очень полезен. Даже если ты не поладишь с Назаром Савельевичем, я помогу подобрать для тебя новую партию. Не хуже. Все в наших силах, Сонечка…

– А если я расхотела замуж?

– Помогу заработать. Нам нужны люди с хорошей головой и деловой хваткой.

– Кому это – нам? – Я повернулась к Ваценко и со злобным вниманием изучила его зрачки.

Тарас едва заметно повел плечами, чуть-чуть покрутил головой: мол, сама, дорогая, понимать должна, и я угрюмо бросила:

– Влипла, значит?

– Сонечка, ну почему же влипла! Может быть, наоборот, повезло! Счастливый случай. При определенной ловкости ты сможешь сколотить состояние! Ведь недостаточно иметь товар, надо знать, кому его продать. Подороже. Так ведь? Благодаря Назару Савельевичу ты скоро войдешь в определенные круги…

– Даже не думай! – стервозно прищурившись, перебила его я.

– О чем? – притворился лукавец. Кажется, понял: не настолько я жадная, чтобы соблазнять меня в первую брачную ночь перспективами промышленно-экономического шпионажа.

– Сам знаешь.

– Какая ты строптивая, Сонечка, – отступив, хмыкнул лис. – Я ведь только хотел показать тебе, каким многообещающим может быть наше знакомство.

– Даже не рассчитывай! На продолжение… Банка, деньги, и расстанемся без поцелуев и упреков.

– Так ты сойдешь на берег?

– Нет.

– Почему?

– Потому что хочу замуж за Назара Туполева. А объяснить ему мое желание сойти на берег не смогу.

Ваценко выслушал. Собрал, восстановил на лице непреклонную каменную маску статуи и четко, с расстановкой произнес:

– Даю тебе сутки. Придумывай что хочешь, но деньги надо отрабатывать. Я ясно выражаюсь?

– А не пошел бы ты сам… на берег. Вместе со своим кнутом и пряником.

– Мне кажется, мы уже обо всем договорились. Сутки. И чтобы никаких фокусов. – Он склонился ко мне и с ледяным безразличием выговорил: – Уничтожу.

– Так заработать дашь на большой дороге или уничтожишь? – в лучшей манере разозленной фурии огрызнулась я.

– Выбирать тебе, – отрезал Тарас.

Я собралась добавить что-то язвительное, но через стеклянный угол бара увидела силуэт Назара Савельевича. Туполев, зная, где меня можно найти до обеда, быстро шагал к носу «Мадемуазели».

Каким-то чудом мне удалось вернуть лицу нормальное выражение, Ваценко, заметив во мне изменение, зеркально поймал, повторил этот фокус. И когда Назар подошел к нашей парочке, в шезлонгах сидели уже не два разозленных агента, а просто не очень довольная Соня и чем-то озабоченный Тарас Нестерович. Авиатор уловил отголосок недавнего противостояния, слегка нахмурился и, изучая физиономию моего собеседника тяжелым минометным взглядом, спросил меня:

– У тебя все в порядке?

– Да, – лучезарно улыбнулась я. И поняла: этим сияющим «да», вероятнее всего, поставила крест на своем будущем. – Тарас Нестерович нашел мой телефон. Вот, – я показала мобильник, – вернул.

– Спасибо, – буркнул Туполев и повернулся всем корпусом в мою сторону, показывая Тарасу Нестеровичу, что больше в его обществе не нуждается. – Нам надо поговорить.

Ваценко тут же поднялся, отошел на два метра и застыл, «пытаясь прикурить на ветру».

– Через час остановка, меня пригласили в гости, – сообщил Назар и произнес фамилию из первой олигархической десятки России.

– Он здесь живет? – удивилась я.

– Здесь его малая родина. Он узнал, что я проплываю мимо, и сделал предложение встретиться. Приехать на обед.

– А я? – Видя, что за спиной любимого все еще маячит «клетчатый», отчего-то шепотом спросила я.

Туполев засунул одну руку в карман мятых летних штанов, второй почесал в затылке и несколько смущенно произнес:

– Видишь ли, в чем дело, Софья… По телефону он пригласил меня одного… Но я думаю, ты почти моя жена…

«Какая жена?! – хотелось завопить мне. – Ты разговариваешь с только что вылупившимся двойным агентом! За твоей спиной, моими молитвами, еще один настоящий шпиён пристроился!!»

Но Ваценко уже распалил сигарету, уже услышал все, что ему нужно, и валкой походкой бывалого моряка скрылся из вида. Я же натянула на губы полуулыбку понимания и скромно проговорила:

– А мне совсем не хочется присутствовать на вашем обеде. Ты меня просто на берег возьми, а потом обратно привези. Я по магазинам пройдусь.

– А тебе надо? – чувствуя себя слегка виноватым, бестолково, но искренне озаботился олигарх.

– Назар, в магазины женщинам всегда надо. Тем более когда они стоят на твердой земле.

– Тогда собирайся. Как только «Мадемуазель» причалит, мы сойдем на берег.

Я заперла дверь ванной комнаты, включила воду, связь и, дождавшись ответа Михаила Николаевича, сказала кратко:

– Это я. Где вы меня заберете?

– Попросите шофера остановить у любого магазина. Мы вас подхватим.

И все. Гудки отбоя. Я нисколько не сомневалась, кто расстарался донести до сведения господина N, что Назар Савельевич Туполев конкретно сегодня проплывает вдоль берегов его малой родины. Подполковник Огурцов, прямо-таки отец родной, просчитал все правильно: мои неопытные силы и растраченные нервы уже на исходе, и надо дать возможность неоперившемуся случайному агенту почувствовать плечо товарищей, твердую землю под ногами.

А может быть, о нашем разговоре с Ваценко ему донесли. Ведь начали мы давно. Это деньги долго по счетам путешествовали…

Сосредоточенно довольный, Назар Савельевич ехал в гости к совершенно, ни с какой стороны не карликовому олигарху, я сидела рядом на заднем сиденье представительского «мерседеса» и чувствовала себя крайне мерзко. Я казалась себе предательницей, обманщицей и подлой лгуньей.

Слов нет, я понимала, Михаил Николаевич при известном желании легко избавит меня от обвинений в глазах Назара. В любой момент. Но вот будет ли от этого толк?..

Назар не простит. Точнее, просто постарается забыть, выкинуть из головы женщину, доставившую ему столько неприятных минут.

Он будет оскорблен. Не ложью. А тем, что я была неискренна. Туполеву нужна женщина, для которой он – на первом месте.

Я слишком хорошо его изучила. Уязвленное самолюбие он не простит мне никогда.

Если только добрейший Михаил Николаевич не постарается донести до магната мысль – у Софьи, Назар Савельевич, просто не было другого выхода.

Но это снова будет ложь. У меня был выбор. И я сделала его неправильно. И к сожалению, очутилась перед другой, повышенной планкой. Мне предстояло либо продолжать жить в обмане и страхе разоблачения – а Тарас выполнит обещание, уничтожит, – либо сказать Назару: нет. Я не выйду за тебя замуж, я не имею права, не хочу.

И даже тогда я не смогу быть правдивой! До конца, как он этого заслуживает!

Ну что за жизнь…

Шофер остановил «мерседес» у огромного стеклянного здания торгового центра, и Туполев, помогая мне выйти из машины, шепнул:

– Купи себе что-нибудь, – и сунул в карман жилета кредитную карточку. – Не скучай.

Боже, ну что я за дрянь! Дурить такого мужика! Да я постель застилать у него недостойна!

«Мерседес» лихо отъехал от тротуара, я посмотрела ему вслед, – машина скрылась за поворотом, и ее место тут же заняла черная «Волга». Задняя дверца детища родимого автопрома распахнулась у моих ног, и я забралась в серое, как моя жизнь, плюшево-ворсистое чрево.

Дверцу мне, перегнувшись с переднего пассажирского сиденья, открыл Сергей.

– Привет, – нелицеприятно буркнула я. – Поехали.

Сергей вытянул вперед губы, поднял брови и вопросительно посмотрел на меня.

Мне, безусловно, требовался мальчик для битья, но только не этот. Я желала отоспаться на его лукавом начальстве. Причем под барабанный бой и троекратный залп орудий. Иначе взорвусь внутри себя, перепачкав плюшевый салон слезами.

– …Неужели вы не могли меня предупредить?! – Причитая и заламывая руки, я металась по единственной комнате обшарпанного флигеля во дворе монументально-сталинского бежевого здания, куда меня привезла черная «Волга». (Снова через заднее крыльцо, снова ни одна табличка не мелькнула перед глазами.) Два разведчика – Огурцов и Палыч – спокойно выслушивали мои истерики и давали вволю набегаться, наораться. – Неужели вы не могли мне напомнить — нельзя оставлять на себя компромат! Нельзя ничего писать от руки! Ведь он же вербовал меня! Он заставляет меня покинуть теплоход и везти эту чертову банку в столицу!!