Текст книги "Внешняя политика Советской России и СССР в 1920-1939 годах и истоки Второй Мировой войны"

В 1923 году он приехал в Москву и с самого начала обратил самое серьезное внимание на создание будущих кадров. В период с 1925 до конца 1930-х годов в советских ВУЗах получили образование более 60 вьетнамцев²⁴⁷¹. 6 января 1930 года в Гонконге по инициативе Хо Ши-мина коммунистические организации французского Индокитая объединились в Коммунистическую партию Индокитая²⁴⁷². В ночь с 9 на 10 февраля 1930 года в форте Иен-Бай в 160 км от Ханоя начался мятеж двух рот тонкинских стрелков. Вскоре он был подавлен²⁴⁷³. Заговор был подготовлен националистами, которые планировали выступление в Северном Вьетнаме. 15 февраля восстание началось в нижней дельте Тонкина, но совместного выступления с военными не удалось – оно также было подавлено. Против восставших крестьян французские власти использовали даже авиацию. Репрессии были жестокими, часть повстанцев бежала к чанкайшистам²⁴⁷⁴. Стабильного контроля над Индокитаем у Парижа уже не было²⁴⁷⁵. В сентябре 1930 года активизировалось крестьянское движение²⁴⁷⁶. Восставшим удалось создать на несколько месяцев в ряде уездов центрального Вьетнама советские районы²⁴⁷⁷.

В Париже надеялись, что проблемы в Маньчжурии отвлекут внимание как китайского правительства, так и Москвы от французской колонии²⁴⁷⁸. Правые круги Третьей республики считали, что усиление Японии приведет к конфликту с СССР, и открыто заявляли, что только Токио в состоянии будет разгромить большевизм²⁴⁷⁹. Все эти расчеты были на руку японцам. С другой стороны, что касается Маньчжурии, то эта территория, в результате колонизации китайского крестьянства, по мнению Литтона, стала к концу 1920-х гг. китайской. Из 30 млн её населения 28 млн он определил китайцами или китаизированными маньчжурами. Всех иностранцев (включая японцев, корейцев и русских) – около 400 тыс²⁴⁸⁰. Описание инцидента на железной дороге в целом было не в пользу японской версии событий²⁴⁸¹. Это же касалось и нового государства, которое было фактически названо созданием японских военных и чиновников²⁴⁸². После войны на Токийском трибунале японские военные признали запланированный характер пропаганды, а документы комиссии Литтона, утверждавшей, что ни о какой самообороне японской стороны и речи быть не может, вошли в основу документов обвинения²⁴⁸³. Разумеется, в 1931 году эти свидетельства были проигнорированы. Разумеется, в 1931 году официальная версия Токио гласила, что Япония не желала этого конфликта и не готовилась к нему²⁴⁸⁴.

Эта версия и была озвучена правительством островной империи 24 сентября 1931 г. Ответственность за инцидент была возложена на китайские власти, которые постоянно занимались провокациями и антияпонской пропагандой, что ставило под угрозу жизнь и собственность подданных микадо в Северо-Восточном Китае. После разоружения китайских гарнизонов, по версии Токио, «забота о поддержании мира и общественного порядка была возложена на мирные китайские организации, под надзором японских войск»²⁴⁸⁵. Естественно, вскоре одной из причин наступления Токио объявил необходимость бороться с «китайскими красными партизанами» и корейскими коммунистами, которые действовали опираясь на свои якобы существующие базы в Благовещенске²⁴⁸⁶.

Эта демагогия не была беспочвенной. В Лиге Наций ожидали, что Япония наведет должный порядок в Маньчжурии, после чего выведет оттуда свои войска²⁴⁸⁷. Новый порядок весьма энергично приветствовала белая эмиграция. Её представители с удовлетворением отмечали более благоприятное отношение к себе со стороны новой власти²⁴⁸⁸. Японский представитель в Лиге в октябре 1931 г. с охотой обсуждал проблемы мира, но избегал разговоров о выводе войск²⁴⁸⁹. 24 октября 1931 г. Совет Лиги Наций принял резолюцию о выводе японских войск из Северо-Восточного Китая в трехнедельный срок, то есть он должен был завершиться к 16 ноября 1931 года. Представитель Японии проголосовал против, и в результате решение потеряло обязательный характер²⁴⁹⁰. Это означало, что Токио сохранил свободу рук в Маньчжурии, и одновременно вопросом ближайшего будущего становилась перспектива выхода японских войск на советско-китайскую границу по Амуру и в Приморье.

31 декабря 1931 года народный комиссар иностранных дел М.М. Литвинов на встрече со своим японским коллегой Кенкити Иосидзава затронул вопрос о состоянии советско-японских отношений. Министр находился в Москве по пути из Парижа в Токио. Наркоминдел сообщил о желании Советского правительства выстроить систему договоров о ненападении по всему периметру границ СССР, о ведущихся переговорах с соседями, с которыми еще не было заключено таких соглашений. Он предложил заключить такое соглашение и с Японией. Литвинов понимал, что Иосидзава не может дать ответа немедленно, без консультации с коллегами по кабинету и предложил обсудить этот вопрос по возвращению. Японский дипломат предпочел уклониться от продолжения беседы на эту тему²⁴⁹¹. Токио проигнорировал предложение советского правительства²⁴⁹². Полпред СССР в Японии 9 января 1932 года на встрече с представителями местной прессы заявил, что «создание конфликта между нами и Японией всецело зависит от последней»²⁴⁹³. Неофициальный ответ японской стороны на очередное предложение о заключении пакта о ненападении последовал вскоре после этого: в соглашении нет смысла, ввиду отсутствия у Токио агрессивных планов²⁴⁹⁴.

Между тем «неагрессивные» военные действия японцев в Маньчжурии затянулись. Причина была проста – у них поначалу попросту не было сил для движения на север. После непродолжительных боев 5 февраля 1932 года они заняли Харбин. Опять дело решили бронемашины и самолеты. Китайцы несли большие потери и отступали на север²⁴⁹⁵. 4–5 декабря 1932 года остатки китайских войск, прижатых к советской границе в районе станции Отпор Читинской области, перешли её, где они были разоружены и интернированы. Из 4009 чел., перешедших советскую границу, было 2400 солдат, 11 генералов, 369 офицеров и 18 прапорщиков. Остальные были гражданскими лицами²⁴⁹⁶. Японцы потребовали выдачи китайских военных, на что последовал категорический отказ²⁴⁹⁷. Вскоре границу перешло еще около 9 тыс. чел. Было принято решение переправить военных в Синьцзян, а гражданских – в центральную часть Китая через Владивосток²⁴⁹⁸.

Только после завершения оккупации Маньчжурии, 12 декабря 1932 года, Советский Союз и Китай восстановили дипломатические отношения, прерванные в 1929 году, в полном объеме²⁴⁹⁹. Глава НКИД М.М. Литвинов дал пространное интервью по поводу случившегося, в котором он заявил: «Это вполне нормальный акт, по-моему, вряд ли он нуждается в объяснениях. Объяснять нужно разрыв отношений между государствами или отказ от них как явления, нарушающие нормальную международную жизнь и составляющие иногда угрозу миру. Нет надобности останавливаться на событиях, которые несколько лет тому назад привели к разрыву между СССР и Китаем. Мне достаточно напомнить, что события эти имели место не по инициативе СССР. Политика СССР диктует установление и сохранение нормальных отношений со всеми государствами и не рассматривает разрыв или отказ от отношений как подходящее средство для урегулирования международных вопросов. Вряд ли какое бы то ни было государство, прибегавшее к этому средству, может похвастаться успехом в деле разрешения спорных с СССР вопросов. Я уверен, что вряд ли и в Китае может кто-либо сейчас думать, что печальные события, приведшие к разрыву отношений между СССР и Китаем, принесли последнему какую-либо пользу»²⁵⁰⁰.

После завершения оккупации Маньчжурии японцы еще более убедились в своей безнаказанности. В 1932 г. генерал-лейтенанты С. Хага (начальник Токийского гарнизона), С. Араки (Военный министр) и К. Сато (эксперт по вопросам Маньчжурии и Сибири) опубликовали работы, в которых под копирку излагались основные доводы меморандума Танака, – Маньчжурия и Монголия объявлялись важнейшими для Японии землями, которые должны были стать японскими колониями, вслед за чем спасительный дух императорской нравственности должен был распространиться на весь Китай и т. п²⁵⁰¹. Корея объявлялась продолжением Японии, Маньчжурия – Кореи, Сибирь – Маньчжурии. «Если мы оставим Маньчжурию, Монголию и Сибирь или нас силой изгонят оттуда, то этим самым у японского народа отнимется право на жизнь»²⁵⁰². Наиболее последовательным был военный министр Араки. Он считал необходимым напомнить, что Япония и Сиам являются единственными свободными государствами азиатов в регионе и они должны нести особую миссию. В японском случае это означало «распространение императорской нравственности», без чего мир был невозможен. Особо важным направлением была забота о корейцах. Жизнь в Корее становилась все лучше и лучше, а корейцы расселялись из нее по Маньчжурии и Сибири. Китайцы и Советы относились к ним плохо, и, следовательно, Япония должна была заботиться о корейцах. По другому и быть не могло. Генерал подводил итоги своим размышлениям следующим утверждением: «Японцы – апостолы мира»²⁵⁰³.

Миролюбие Японии особо заметно было в отношениях с соседями. 11 декабря 1932 года Токио официально отказался заключить пакт о ненападении с Советским Союзом на том основании, что обе страны и так являются участниками пакта Бриана – Келлога, а потому в отдельном соглашении нет необходимости²⁵⁰⁴. Не удивительно, что после этого резко возросло количество пограничных столкновений, причем не только на границе СССР с Маньчжурией, но и в Приморье, и даже на Камчатке. Японские военные корабли систематически нарушали морскую границу и прикрывали рыбачьи флотилии, которые занимались браконьерством в советских водах. Японские эсминцы группами по 3–4 корабля демонстративно вторгались в территориальные воды. Японские военные обстреливали советскую территорию, японская авиация вторгалась в наше воздушное пространство. Японские летчики среди бела дня совершали облеты советских пограничных городов и поселков²⁵⁰⁵. Все это никак не свидетельствовало о желании Токио налаживать добрососедские отношения.

Происходившие на Дальнем Востоке события настраивали радикалов из эмиграции на положительный лад. Они с нетерпением ждали войны. Дальневосточный отдел РОВС во главе с генералом М.К. Дитерихсом издал обращение, в котором говорилось о том, что успехи японцев «еще ярче разжигают для нас пламя надежды»²⁵⁰⁶. Издатель центрального органа РОВС капитан В.В. Орехов убеждал – красная действительность хуже внешней, и в том числе желтой, то есть японской, опасности. Спасая здание, захваченное чужаками, он призывал не опасаться ущерба, который может быть нанесен стенам и людям, живущим в них: «…задача сегодняшнего дня эмиграции, особенно на месте событий и особенно той, которая ищет путей борьбы, состоит в том, чтобы использовать готовящийся по большевикам удар (выделено автором – А.О.)»²⁵⁰⁷. Это был отнюдь не единственный призыв. Даже борьба с националистами, требующими раздела страны, объявлялась вторичной задачей²⁵⁰⁸. Идея будущего коллаборационизма бывших «белых» во время будущей войны практически вызрела. В Маньчжурии эта идея уже начала воплощаться в практику под руководством атамана Г.М. Семенова, активно сотрудничавшего с японцами. Ту же линию поведения выбрала и Русская фашистская партия, образованная в мае 1931 г. в Харбине²⁵⁰⁹.

Что до пресловутых баз «красных партизан», то они явно отсутствовали в Шанхае, однако в январе 1932 года и здесь начались тяжелейшие бои²⁵¹⁰. Город с населением около 3,5 млн чел., расположенный у устья реки Янцзы, был центром торговли важнейшего региона Китая с населением в 200 млн чел. Японские капиталовложения здесь насчитывали 270 млн иен²⁵¹¹. Под влиянием новостей из Маньчжурии в Шанхае активизировались противники Японии. «Антияпонское общество рабочих японских предприятий», которое объединило до 80 тыс. чел., начало бойкот японских фабрик. Японские промышленники при высоком уровне безработицы не могли нанять рабочих даже за двойную плату²⁵¹². Вечером 18 января группа молодежи напала на двух японских буддийских монахов, один из них был покалечен, другой впоследствии скончался от побоев. В дело вмешалась городская полиция, которая открыла огонь – было ранено 2 и убито 2 человека из нападавших²⁵¹³. Напряжение только нарастало. 21 января японский генконсул направил мэру города ноту²⁵¹⁴. В ней содержались требования распустить антияпонские организации, наказать виновных и вывести из города войска²⁵¹⁵.

Японское правительство приняло решение организовать военную экспедицию в Шанхай, чтобы сломить антияпонские силы и бойкот товаров из Японии, но так, чтобы при этом избежать осложнений с США и Великобританией, имевших значительные интересы в районе Янцзы. В Токио надеялись, что руководство Китайской Республики не будет вмешиваться, и рассчитывали на демонстрацию силы – короткую и эффективную операцию. Планировалось очистить город и пространство на 20 км перед ним от китайских войск и занять 4 форта²⁵¹⁶. 23 января к городу подошли японский крейсер, 4 эсминца и авиатранспорт²⁵¹⁷, 24 января – 2 авианосца. 26 января в 23:00 контр-адмирал Коити Сёдзава представил китайским властям ультиматум – в течение 24 часов принять требования, изложенные в ноте 21 января²⁵¹⁸. Мэр практически сразу же принял требования²⁵¹⁹, но уже в полночь Сёдзава приступил к действиям. Около 2 тыс. морских пехотинцев высадились в городе²⁵²⁰.

Горожане начали оказывать сопротивление, и их, вопреки приказу из Нанкина, поддержал гарнизон²⁵²¹. В городе имелось до 6 тыс. вооруженных добровольцев, на их стороне сразу же выступили два полка пехоты²⁵²². Затем, после заключения перемирия 30 января, которое практически не соблюдалось, выступила вся 19-я китайская армия, стоявшая в районе города²⁵²³. Наиболее тяжелые бои шли на улицах Шанхая, у центрального железнодорожного вокзала и в районе Чапей. Кроме того, сражению шло и под городом на укреплённых позициях у реки Усун. Японцы активно применяли бронемашины, танки и артиллерию. Китайская авиация была немногочисленной, японцы быстро захватили господство в воздухе и начали бомбить город. Тем не менее прорвать оборону 19-й армии и добровольческих отрядов им не удалось²⁵²⁴. Обе стороны постоянно наращивали присутствие своих воинских сил²⁵²⁵. В результате японская эскадра быстро выросла до 4 крейсеров, 5 миноносцев, 2 мореходных и 8 речных канонерских лодок. Позже к ним присоединились еще 5 крейсеров и авианосец. Это создало огромное превосходство в артиллерии в боях за прибережные районы²⁵²⁶.

19-я китайская армия, поддержанная жителями города, оказала самое энергичное сопротивление. Мотивация солдат и их готовность сражаться и жертвовать собой были очень высоки²⁵²⁷. «Весь мир имел возможность убедиться, – писал японский обозреватель, – что китайцы, в противоположность общепринятому за последние годы мнению, обладают качествами, присущими первоклассным бойцам. Необходимы только подготовка и организация, чтобы превратить их в грозную военную силу»²⁵²⁸. В середине февраля 1932 года у японцев в боях участвовало около 30 тыс. чел., 120–140 самолетов и до 20 танков и бронеавтомобилей²⁵²⁹. Было подписано очередное перемирие до 20 февраля. Китайцы воспользовались им, чтобы подтянуть к городу 5-ю армию, японцы – 9-ю пехотную дивизию²⁵³⁰. 25–27 февраля под город были переброшены 11-я и 14-я дивизии – силы японцев выросли до 63 тыс. чел, 160 самолетов и 80 танков и бронеавтомобилей²⁵³¹. Увеличение сил позволило японскому командованию перейти в масштабное контрнаступление. В ходе боев 3–5 марта японцы высадили в тылу китайской армии десант, и под угрозой окружения та стала отходить из Шанхая²⁵³². Китайцы отчаянно сопротивлялись и часто переходили в контратаки. Окончательно перемирие было подписано только 5 мая, после чего японцы вывели войска из города²⁵³³.

Весьма активным было партизанское движение, особенно в северной части Маньчжурии. Очевидно, именно это, а не неготовность Японии и наличие коммунистической угрозы, было причиной того, что японская армия оккупировала Маньчжурию при отсутствии централизованного сопротивления в течение 5–6 месяцев, а не недель²⁵³⁴. Это была огромная и весьма важная для экономики Китая территория. На три северо-восточные провинции приходилось 93 % добычи нефти этой страны, 79 % выплавки железа, 55 % добычи золота, 37 % запасов железной руды, 23 % выработки электроэнергии и т. п²⁵³⁵. Впрочем, это было только начало. Как правильно отметил современник – «…маньчжурская операция является лишь первым этапом в борьбе за полный раздел Китая…»²⁵³⁶ Возможности для этого создавались вполне неплохие. Тем не менее ультранационалисты в японской армии были по-прежнему недовольны.

Утром 15 мая 1932 года группа молодых офицеров и кадетов посетила храм Ясукуни, где покоились души 126 262 героев. Каждый погибший за императора образцовый японский солдат после смерти должен был духовно обитать здесь. Помолившись, молодые люди сели в несколько такси и отправились убивать врагов божественного императора и Японии. Им удалось убить премьер-министра Цуёси Инукаи, который не поддерживал (или недостаточно активно поддерживал) агрессию по отношению к Китаю²⁵³⁷. В 1934 году убийца премьера был полностью амнистирован императором²⁵³⁸.

После оккупации Маньчжурии необходимо было создать режим управления этой территорией. Работа по его созданию велась под контролем японских специалистов из штаба Квантунской армии. Формальности были соблюдены. В конце февраля в Мукдене прошла Всеманьчжурская ассамблея, которая провозгласила независимость Северо-Восточного Китая и избрала его верховным правителем Айсинь Гиоро (Генри Пу И) – последнего императора Китая маньчжурской династии Цин²⁵³⁹. 1 марта 1932 года было создано правительство этой территории в городе Чанчунь. 10 марта оно провозгласило создание нового государства – Маньчжоу-го. С точки зрения японского дипломата, странно было не то, что это государство создавалось, а то, что оно было создано так поздно²⁵⁴⁰. Правительство издало декларацию о государстве, которое должно было быть создано во имя борьбы с коммунистами и «на принципах «золотого века» династии Да Цинь»²⁵⁴¹.

Новое марионеточное государство было создано в сентябре 1932 года²⁵⁴². 15 сентября Япония признала Маньчжоу-го и заключила с ним военный союз²⁵⁴³. Новое государство признавало все права японских граждан, обеспеченные предыдущими японо-китайскими договорами, контрактами, личными и межгосударственными. Статья 2 соглашения гласила: «Япония и Маньчжоу-го, признавая, что любая угроза миру и порядку одной из Высоких Договаривающихся сторон является одновременно угрозой безопасности и существованию другой, соглашаются сотрудничать в поддержании своей национальной безопасности; подразумевается, что для этой цели в Маньчжоу-го будет размещено такое количество японских войск, которое потребуется». 16 сентября Токио поставил об этом в известность Лигу Наций²⁵⁴⁴. В тот же день был представлен доклад комиссии Литтона²⁵⁴⁵.

1 октября 1932 года в Лиге Наций началось обсуждение Маньчжурского вопроса, инициированное китайской делегацией. Она требовала публикации доклада комиссии Литтона от 16 сентября²⁵⁴⁶. Доклад вышел из печати в тот же день. Пожалуй, это был единственный внятный успех китайской делегации в Лиге²⁵⁴⁷. Представитель Японии Ёсуке Мацуока 6 декабря 1932 года во время дискуссий заявил о своей приверженности в целом выводам доклада комиссии Литтона, а саму Японию назвал страной, лояльной Лиге и её принципам. По его словам, Япония боролась за сохранение порядка в Китае, как и остальные Великие Державы²⁵⁴⁸. Китайская делегация протестовала и требовала обсуждения документов, которые пролили бы свет на истинный характер происходивших в Маньчжурии событий²⁵⁴⁹. Дискуссии продолжались. Если они что-либо и продемонстрировали, так это, по замечанию германского представителя барона Константина фон Нейрата, как невыносимо тяжело для Лиги остановить конфликт, когда он приобретает военный характер. По словам германского представителя, это было особенно важно для его разоруженной страны²⁵⁵⁰. Вскоре эта несостоятельность Лиги станет все более и более очевидной.

26 января 1933 года японская делегация в Лиге Наций передала на рассмотрение 586 документов – письма, декларации и т. п. По версии японской делегации этих свидетельств было достаточно, для признания нового государства: «Они являются откровенным, самопроизвольным, спокойным и взвешенным выражением общественного мнения и ясно свидетельствуют, что народ Маньчжоу-го твердо решил охранять свои права и защищать себя от всякой попытки подчинить его независимость какой-либо партии собственно Китая»²⁵⁵¹. Во время дискуссий Мацуока вновь выступил в пользу порядка. Он доказывал, что лишь признание Маньчжоу-го станет единственным верным способом преодоления хаоса, ставшего результатом действий китайской армии и властей²⁵⁵². К удивлению японцев, Лига Наций не поддержала их действий в Китае, во всяком случае, безусловно. Лига осудила действия Токио, хотя и признала особые права Японии в Маньчжурии²⁵⁵³.

Принятие доклада Литтона в ближайшем будущем стало очевидным, и поэтому император Хирохито уже 10 февраля принял решение о выходе его страны из Лиги Наций²⁵⁵⁴. 24 февраля 1933 года комиссия Литтона в своем докладе призвала не признавать новое государство ни de facto, ни de jure²⁵⁵⁵. Самым главным было другое – 24 февраля 1933 года 42 голосами против одного Лига признала суверенитет Китая над Маньчжурией. Реакция Мацуока была краткой и энергичной – японская делегация покинула зал заседаний и Женеву²⁵⁵⁶. Перед этим Мацуока не забыл произнести слова благодарности²⁵⁵⁷.

Американский сатирик Огден Наш написал стихотворение «Японец»:

 
Как вежлив от природы он!
Встречая вас, кладет поклон.
А если к вам залезет в сад,
Он говорит: Я очень рад
Здесь видеть Вас, мой дорогой!
Затем со всей своей родней
Приходит в сад и, встретив вас,
Поклон отвесит тыщу раз
И спросит вежливо потом:
Что нужно Вам в саду моем??²⁵⁵⁸
 

В 1931 году в Маньчжурии проживало около 100 тыс. японских землевладельцев. За несколько лет их количество увеличилось на 200 тыс., а к 1942 г. японское население Маньчжоу-го составило уже 832 тыс. чел²⁵⁵⁹.

Лига поддержала рекомендацию комиссии Литтона относительно непризнания Маньчжоу-го²⁵⁶⁰. 27 марта 1933 года представитель Токио заявил о выходе его страны из этой международной организации. Позиция императорского правительства была изложена в пространной телеграмме главы МИД в адрес генерального секретаря Лиги. Среди причин решения Японии назывались и отказ Лиги поддержать действия Японии в Китае, и непризнание ответственности Китая за развязывание военных действий, и непризнание Маньчжоу-го²⁵⁶¹. Императорский эдикт, изданный в тот же день, сообщал подданным о неизменном миролюбии империи Ямато и о главных приоритетах политики трона: «мы постоянно думаем о том, чтобы повсюду укреплять справедливость и осветить нашей великой идеей весь мир»²⁵⁶².

В 1933 году новое государство на Дальнем Востоке было провозглашено империей. При этом никаких прав ни ее правитель, ни его правительство не имели. Всем распоряжались японцы²⁵⁶³. В государственном аппарате Мачжоу-го работало 865 японских советников – они занимали все важные должности²⁵⁶⁴. Армия создавалась под командованием японских офицеров. К концу 1933 года она насчитывала уже более 75 тыс. чел²⁵⁶⁵. Эти войска были плохо обучены и вооружены старым и изношенным оружием, дисциплина была слабой, но японские инструкторы старались поднять боеспособность этих формирований²⁵⁶⁶. 1 марта 1934 года состоялась коронация Пу И. Процесс оформления новой империи завершился²⁵⁶⁷. Разумеется, кроме монархической солидарности, присутствовали и другие объяснения. В июле Маньчжоу-го установила вопреки соглашениям Великих Держав 1922 г., монополию на добычу и обработку нефти. Протесты США и Великобритании были проигнорированы, монополия передана Японии²⁵⁶⁸. Японцы захватили контроль над всеми железными дорогами, банками, крупной промышленностью региона²⁵⁶⁹.

Сопротивление продолжали отряды партизан самого разного происхождения. В 1933 году только в Мукденской провинции произошло 6 395 вооруженных нападений²⁵⁷⁰. Японцы по привычке называли партизан хунхузами. Интервенты в 1932–1935 гг. понесли большие потери. Численность хунхузов в Маньчжурии колебалась от 30 до 380 тыс. чел. в зависимости от времени года – большую часть их все же составляли крестьяне. Только ко второй половине 1930-х власти Маньчжоу-го и Японии добились определенного успеха в борьбе за контроль над северо-восточным Китаем. Многочисленные отряды были разбиты и рассеяны, борьбу продолжали группы по нескольку десятков человек²⁵⁷¹. Японские военные при этом не забывали о северном соседе. «Совместная оборона Японии и Маньчжоу-го, – отмечает офицер штаба Квантунской армии полковник Такусиро Хаттори, – с самого начала была направлена против Советского Союза»²⁵⁷².

12 июня 1932 года Чан Кай-ши организовал четвертый поход против коммунистов, который закончился неудачей в феврале 1933 года. Немедленно началась подготовка и к пятому²⁵⁷³. Очередное поражение армий Нанкина привело к быстрому росту популярности коммунистов. Численность Красной армии выросла до 300 тыс. чел²⁵⁷⁴. В начале 1930-х резко усложнилось положение МНР. Этим могла воспользоваться эмиграция. Второй после Далай-ламы в системе буддистской иерархии Ванчин-лама с 1925 года по приглашению Чжан Цзо-лина пребывал в Мукдене, с 1928 года он переехал во Внутреннюю Монголию, а затем в Нанкин, где проживал на содержании правительства Чан Кай-ши. Хотя Ванчин-лама был настроен антияпонски, его имя связывалось с помощью, которые недовольные в Монголии надеялись получить от японцев²⁵⁷⁵.

В октябре-декабре 1928 года в Улан-Баторе прошел VII съезд МНРП, который поддержал предложения руководства партии, ознаменовавшие старт «левого курса» в 1929–1932 гг. В сентябре 1929 г. Президиум ЦК МНРП принял решение о начале коллективизации. Одновременно было организовано налоговое наступление на служителей культа и бывших феодалов. Ответом на это было сопротивление и рост антисоветских настроений. Уже в 1930 г. преследования монастырей вызвали первые восстания. Власти развязали репрессии против истинных и мнимых заговорщиков. Подавить подполье не удалось, и в апреле 1932 года заговорщики подготовили новое массовое выступление. Его центрами стали буддистские монастыри в пяти наиболее населенных аймаках страны, организаторами и вдохновителями – ламы и монахи. Восставшие жестоко расправлялись с представителями революционных властей. С огромным трудом и потерями властям удалось подавить движение. Советский Союз оказал помощь правительству МНР, передав несколько самолетов Р-1 и Р-5, танкеток и броневиков БА-27, которые использовались в боях с восставшими. Последние очаги восстания были ликвидированы в ноябре 1932 года²⁵⁷⁶.

В мае 1933 года войска Квантунской армии заняли Внутреннюю Монголию. Местная феодальная верхушка радостно приветствовала этих пришельцев²⁵⁷⁷. Часть монгольской элиты рассчитывала на создание в будущем Великой Монголии. Впервые японцы установили связь со сторонниками этого движения еще в 1915 году²⁵⁷⁸. Они пришли на подготовленные позиции. В Токио рассматривали монгольский вопрос как составную часть маньчжурского. Они поддерживали местную аристократию деньгами и оружием и налаживали отношения с духовенством. Целью было присоединение к Маньчжоу-го и Внутренней, и Внешней Монголии (то есть МНР)²⁵⁷⁹.

В японской военной прессе открыто обсуждались проекты присоединения к Маньчжоу-го Внешней Монголии, путей и последовательности вторжения на территорию СССР и т. д²⁵⁸⁰. В 1934 году японские войска захватили провинцию Чахар. В ноябре того же года на приеме монгольской делегации в Москве Сталин, после тоста за независимую Монголию, спросил премьер-министра Монгольской Народной Республики Пэлджедийна Гэндэна: сможет ли республика защитить эту независимость? Монгольская армия равнялась только 10 тыс. чел. при 33 самолетах. Разумеется, этого было мало для обороны от возможного японского нашествия. Гэндэн заверил собеседника в том, что на МНРА можно положиться, и согласился с необходимостью заключения договора о взаимной помощи с СССР. Сталин пообещал финансовую поддержку для увеличения и усиления армии²⁵⁸¹. Уже 1 декабря последовала официальная нота НКИД – СССР объединял предыдущие займы Монголии в единый заем в 33 млн тугриков, из которых списывалось 28 млн. Оставшиеся 5 млн должны были быть выплачены к 1959 году без процентов²⁵⁸². Монголия продолжала получать ежегодную поддержку от СССР – финансовую и материальную.

24 декабря 1934 г. в докладе Великому Хуралу Гэндэн особо отметил опасность действий японского соседа: «Это значит, что японский хищник вплотную подошел к нашим восточным границам и, исходя из своих захватнических планов, готовится к войне против МНР и Советского Союза, к ликвидации нашей независимости, к превращению нашей страны в колонию по примеру Маньчжурии и Внешней Монголии»²⁵⁸³. Созданная японскими военными «империя» была очень удобным орудием для провокации войны. Границы нового государства – Маньчжоу-го – были на большем их протяжении не маркированы. При протяженности в 7600 км на границу с СССР приходилось 4 тыс. км, с Монгольской Народной Республикой – 740 км, с Кореей – 1100 км, и с Внутренней Монголией и Китаем – 1700 км²⁵⁸⁴ 7 июля 1931 г. ген. Куниаки Койсо на заседании Совета министров заявил, что Японии угрожает выполнение первой пятилетки в СССР²⁵⁸⁵, в 1932 году он стал начальником штаба Квантунской армии. Постоянно росло количество вооруженных провокаций на советской границе с Кореей и Маньчжурией²⁵⁸⁶.

24 января 1935 года на монгольско-маньчжурской границе в районе монастыря Халха произошел инцидент. Монгольский патруль отбил попытку маньчжур и японцев проникнуть вглубь территории МНР. 27 января нападение совершили уже две моторизованные роты при поддержке взвода танкеток. Они захватили монастырь и продержались тут около месяца. 13 июля монгольские власти предложили организовать смешанную монгольско-маньчжурскую комиссию для того, чтобы предупредить повторение столкновений. Последовал отказ²⁵⁸⁷. Тем временем лидер знати Внутренней Монголии чингизид принц Тэх²⁵⁸⁸ заявил, что создание Маньчжоу-го – сигнал для омоложения Монголии. Он надеялся на обретение независимости с помощью японской армии²⁵⁸⁹. И не без оснований. В июле 1935 года принц Тэх организовал съезд монгольской знати, который обратился с требованием о введении автономии Внутренней Монголии к Чан Кай-ши. Князья недвусмысленно намекали, что в случае отказа они обратятся к Японии. Нанкин согласился, после чего Тэх совершил секретную поездку в Маньчжоу-го, где получил моральную и финансовую поддержку. В 1936 году он попытался создать государство Монгол-го и даже начал формировать монгольскую армию при помощи японских инструкторов²⁵⁹⁰.