Текст книги "Ямочка"

ГЛАВА 5

В пятницу наступили очередные выходные дни у Валерия, и он с Анной пошёл к её родителям на первую ознакомительную встречу, чтобы, как заведено, объявить о своём намерении пожениться. Анна предупредила мать по телефону за три дня, с кем она придёт и зачем. Пожилые люди волновались и беспрестанно обсуждали выбор дочери все это время и в день встречи с утра готовили в суете еду для гостей. Родители Анны знали семью Бурцева и всю ту историю, что привела Валерия Бурцева в тюрьму. Несмотря на утверждения отца и матери Валерия среди соседей и знакомых о невиновности их сына, все люди считали, что дыма без огня не бывает, и вина Валерия несомненно была в этом деле. Будущая тёща, Людмила Ивановна Моренко, после того как все работы на кухне были завершены, переоделась в чёрное платье с золотистыми восточными узорами. Николай Сергеевич Моренко не волновался так сильно, как жена. Подошло время обеда и встречи молодых людей, и будущий тесть Бурцева сменил домашнюю пижаму на серый костюм с белой рубашкой без галстука.

– Коля, посмотри на меня! Как я в этом платье? – спросила Людмила Ивановна, разглаживая нарочито нарядное платье на себе от мнимых помятостей.

– Хорошо, – ответил спокойно Николай Сергеевич и продолжил читать газету «Известия».

– Может, мне не очень блестящее платье надеть? Не вечер же, – не отставала от мужа взволнованная Людмила Ивановна.

– Надень не блестящее, – согласился Николай Сергеевич, не отрываясь от чтения.

– Можешь ты пока не читать?! – возмутилась Людмила Ивановна, не ощущая у супруга той же взволнованности, что у себя, перед встречей с новым зятем.

– Могу, – ответил Николай Сергеевич и отложил послушно газету в сторону.

– Посмотри внимательно на меня. Не слишком ли я нарядно выгляжу в этом платье? – спросила Людмила Ивановна, с любопытством вглядываясь в глаза мужа и пытаясь по его непроницаемому лицу угадать, нравится ли ему её наряд.

– Думаю, что знакомство с очередным зятем стоит того, чтобы выглядеть достойно, и это царское платье очень подходит по такому случаю, – сказал с серьёзным видом отец Анны. Однако его фраза об очередном зяте говорила, что на самом деле он полагает, что вполне возможно новый зять не последний в их семье, поэтому не следует придавать большого значения одежде.

– Тебя не поймёшь! – раздосадовано сказала Людмила Ивановна и ушла в спальню к зеркалу.

Послышался звонок в дверь, Людмила Ивановна выскочила из спальни и прошипела:

– Пришли! Иди – открывай!

– Иду, – спокойно сказал Николай Сергеевич и направился в прихожую. Он широко распахнул дверь и, улыбаясь Анне с Валерием, отступил назад, пропуская гостей в прихожую.

– Здравствуй, папа! – глядя оценивающе на костюм отца, сказала дочь и отошла чуть в сторону, чтобы мужчины могли пожать друг другу руки.

– Валерий, – сказал Бурцев, спокойно и уверенно глядя Николаю Сергеевичу в глаза и пожимая не очень крепко мягкую кисть будущего тестя. Валерий тоже был одет в серый костюм с расстёгнутой пуговицей на вороте белой сорочки. То, как буднично и просто Бурцев посмотрел в глаза Николаю Сергеевичу, понравилось пожилому человеку, потому что он не забыл неприятно бегающие глаза первого мужа дочери.

– Николай Сергеевич, – ответил отец Анны и неожиданно почувствовал лёгкую неуверенность от того, что перед ним стоял совершенно спокойный человек, глаза которого смотрели чуть равнодушно. Бурцев был высок и по-мужски обаятелен. Дошла очередь до Людмилы Ивановны. Бурцев поцеловал покрасневшей и улыбающейся вымучено женщине руку, затем буднично вынул из-за спины букет крупных бордовых роз и протянул будущей тёще. Когда Бурцев склонялся к руке Людмилы Ивановны для поцелуя, то будущая тёща невольно заметила, что у нового избранника дочери нет облысения на темени, как у первого зятя, и это её порадовало. К тому же новый зять казался невероятно плечистым, что приятно смутило пожилую женщину. Людмила Ивановна про себя одобрила выбор дочери, что чувствовалось по её глазам, которые светились трудно скрываемым удовлетворением. Анна смеялась в душе, глядя на встревоженных и неузнаваемых родителей. С первым зятем они вели себя увереннее, как она помнила, а теперь казались забавно смущёнными и с заметной растерянностью.

– Проходите! Мы вас ждём и к вашему приходу приготовили уху из стерляди. Отец где-то вчера раздобыл её у знакомых, – объяснила Людмила Ивановна молодым, не переставая улыбаться.

– Не где-то, а в магазине «Океан» у моего друга – Алексея Петровича Старостина, – открылся Николай Сергеевич, больше для Бурцева, чем для дочери с женой, которые знали о его связях.

– К ухе нужна водка! У вас есть?! – спросила Анна у родителей.

– А как же?! – ответил удивлённо отец. – У нас не только водка есть, но и коньяк, и вино есть на всякий случай.

– Ну-у-у! Вы серьёзно подготовились! – одобрительно сказала Анна и повела Бурцева помыть руки. Оказавшись вдвоём в ванной комнате, молодые люди заулыбались, довольные тем, что приятно растревожили родителей. Перед тем как выйти, Анна поцеловала Бурцева и прижалась к нему, будто желая убедиться, что его мужское достоинство никуда не исчезло. Они жаждали друг друга беспрестанно.

– Подожди… Ты съел у меня всю помаду, – шёпотом сказала Анна и подошла к зеркалу вновь накрасить губы.

– Ещё раз напомни мне, как зовут маму и папу, – тихо обратился Валерий к Анне, чтобы не оконфузиться.

– Мама – Людмила Ивановна, а папа – Николай Сергеевич.

– Мама – Людмила Ивановна, а папа – Николай Сергеевич, – как школьник, повторил Бурцев за Анной, протёр руки большим полотенцем, и невеста с женихом вышли из ванной комнаты. Мысленно повторяя имена родителей Анны, Валерий понимал, что родители его избранницы не очень ему интересны и воспринимались им как люди, благодаря которым появилась на свет его будущая жена.

Спустя несколько минут родители и молодые выпили за столом водки и начали есть пахучую уху.

– Валерий, я хорошо запомнил вас мальчишкой с большим хоккейным баулом на клюшке через плечо. Как мне рассказывал ваш отец, это он отдал вас в хоккейную школу. Я знал вашего отца… Мы одновременно с ним вступили в строительный кооператив, чтобы купить квартиры в доме, где вы сейчас живёте с мамой, и где живёт наша Аня. Отец ваш, по-моему, работал начальником цеха на заводе электротракторного оборудования?

– Да-да, – ответил Бурцев, поедая с удовольствием уху после водки. – Отец мой и дом успел выстроить за городом в Колюшево… Теперь я туда приезжаю редко и то только ради того, чтобы создавать эффект присутствия. Работа не оставляет много времени для загородного дома. Мама перестала туда ездить, потому что у неё ноги побаливают… – сказал Валерий, чувствуя подспудно, что родители Анны избегают разговоров о нем самом.

– Августа Алексеевна уже года два на пенсии? – спросила Людмила Ивановна, чтобы сменить разговор об отце Бурцева.

– Да, верно, – подтвердил Бурцев. «Они, безусловно, знают, что мой отец умер не без моей помощи, – подумал Валерий. – Какие прекрасные люди… А я – человек совершенно из другого мира… Что я здесь делаю? Я осознаю, что через какое-то время обязательно принесу горе в этот дом… Благо, если родители Анны никогда не узнают о моих преступлениях. Я пытаюсь войти в их семью, зная, что моё место сейчас только в тюрьме или на том свете… Я словно пытаюсь оставить с этими хорошими людьми своё будущее потомство, если Аннушка сможет родить…» – продолжал молча рассуждать Бурцев.

– На второе, ребята, у меня гусь запечённый в духовке! – объявила Людмила Ивановна. – Если кто ещё желает ухи, то я могу добавить! У меня ещё много осталось, – объявила хозяйка больше для Бурцева, чем для дочери с мужем, глядя при этом на главного гостя.

– Нет. Спасибо. Достаточно, – сказал Валерий.

– Мы умышленно утром только кофе попили, чтобы место оставить для ваших блюд. Давай, мама, своего гуся всем, – сказала Аннушка, тоже доев уху.

– Надобно ещё налить водки по стопочке, Коля, чтобы гусь хорошо пошёл, – сказала улыбаясь Людмила Ивановна и забрала у всех фарфоровые суповые тарелки, специально взятые из сервиза для гостей.

– Мама, давай вместе всем наложим и принесём, – сказала Аннушка и пошла за матерью на кухню.

– Дачный сезон у вас закончился? – спросил Бурцев Николая Сергеевича, чтобы не молчать.

– Ещё осталось выкопать морковь и свёклу, а в последнюю очередь срежем капусту, но это через месяц, – ухватившись за любимую тему произнёс преобразившийся Николай Сергеевич. – Нынче летом с водой были проблемы. Все как начнут поливать вечерами, так вода пропадает. Дождей было недостаточно. На следующий год решили скважину бурить. Вода у нас близко – метра два от поверхности, поэтому надеемся будет недорого.

– У нас в Колюшево скважина давно, поэтому круглый год вода в доме, – сказал Валерий. – Отец ещё лет десять назад пробурил скважину.

– Это хорошо! Нам тоже надо было давно сделать скважину и домашний водопровод. Мы там только летом живём, поэтому посчитали, что тратиться не стоит. Мы полагали, что обойдёмся летним водопроводом, но оказалось, что летний водопровод от общественной колонки не каждый год справляется.

– Вот и гусь! – объявила Аннушка, ставя тарелки перед отцом и Валерием. Две другие тарелки принесла Людмила Ивановна. Все уселись. Николай Сергеевич всем налил водки.

– Николай Сергеевич и Людмила Ивановна, я хочу сказать вам, что мы с Анной решили пожениться и подать заявление на регистрацию брака… Мне очень бы хотелось, чтобы вы одобрили наше решение. Я со своей стороны обещаю, что буду делать все для того, чтобы ваша дочь была счастлива со мной… – неожиданно вдруг сказал Бурцев, и ненадолго установилась тишина. Родители Анны переглянулись, смущённо улыбаясь. Было понятно, что они знали о том, что им скажут сегодня, но одно дело знать и совсем другое дело это реально услышать. Первым очнулся Николай Сергеевич, потому что понимал, что жена вряд ли скоро сможет взять себя в руки от волнения.

– Если наша Аня приняла решение выйти за вас замуж, то мы только «за» с матерью… Мы знали вашего отца и знаем вашу маму и кроме хорошего ничего о них сказать не можем… Мы надеемся, что вы тоже хороший человек, как ваши родители… – сказал Николай Сергеевич, глядя на всех по очереди, а затем опустил взгляд на свою тарелку, как только его глаза встретились с глазами Бурцева. Вдруг у Людмилы Ивановны потекли слезы, она поставила стопку на стол, взяла с коленей полотенце и не стесняясь заплакала, посмотрев на дочь.

– Мама! Ну, ты чего?!. Ну, не плачь, пожалуйста… – заулыбалась Анна, а у самой тоже глаза наполнились слезами.

– Не буду, моя хорошая… – тихо произнесла растроганная женщина и поспешно приложила полотенце к глазам.

– Давайте выпьем за вас, – сказал Николай Сергеевич, и чувствовалось, что если бы не тост, то он бы тоже не удержал слез. Бурцев был поражён огромной любви родителей к единственной дочери. Их любимая и единственная дочь переходит к такому человеку, который заслуживает пули по закону. После первого неудачного брака их дочь переходит в руки к чудовищу в человеческом обличии, наверное, сказали бы её родители, если бы вдруг узнали о Бурцеве всё. «За что дочке этих прекрасных людей выпадает такая доля?» – спрашивал себя Бурцев и не находил объяснения этому стечению обстоятельств. В какой-то степени родители Анны жалели дочь, оттого что ей приходится выходить замуж за небезупречного человека, и от этого пожилым людям хотелось плакать.

Спустя несколько минут все успокоились, и разговор естественно пошёл о деталях предстоящей регистрации брака и о праздновании свадьбы. Все это было обсуждено в подробностях, и молодые поспешили по своим делам. Анна нашла причину зайти в свою школу за какими-то бумагами, а в это время Бурцев стоял и ждал её в коридоре у окна. Было видно как из учительской выходили учителя и украдкой пытались разглядеть Бурцева. Валерий предположил, что Анна умышленно затащила его в школу, чтобы показать своего жениха. Бурцев не возражал, а, напротив, повернулся к окну спиной, чтобы все проходящие мимо женщины могли его видеть. Школьники второй смены бегали по коридору, как сумасшедшие, и Бурцев вспомнил школьное детство. Скоро Анна вышла с какой-то молодой учительницей, чему-то улыбаясь. Молодые женщины остановилась недалеко от Бурцева, и распрощавшись с коллегой Анна подошла к Валерию.

– Теперь все тебя видели. Завтра разговоров будет – не переслушаешь. Бабы есть бабы – все косточки нам перемоют, – довольно улыбаясь сказала Аннушка, и Бурцеву показалось, что она больше рада предстоящим пересудам, чем их отсутствию.

ГЛАВА 6

Прошла неделя, как Валерий и Анна объявили родителям о желании пожениться и подали заявление на регистрацию брака. В тот же день после визита к родителям Анны молодые вечером на ужине у матери Бурцева объявили и ей, что приняли решение пожениться. Августа Алексеевна тоже заплакала слезами радости и потом без конца суетилась счастливая, меняя молодым тарелки с едой на столе. Анна перед уходом помогла будущей свекрови помыть посуду, а Бурцев в своей комнате набрал чемодан необходимых в первую очередь вещей и принадлежностей, чтобы перенести в квартиру Анны. Остальные вещи Валерий решил уносить от матери позже, по мере надобности. Регистрация брака была назначена в канун октябрьских праздников, и Бурцев на работе заранее написал заявление на три дня отдыха, положенные на проведение свадьбы, и попросил к этим трём дням прибавить ещё пять, что он не догулял полностью в летний отпуск. С учётом праздничных дней седьмого и восьмого ноября у него после регистрации окажется десять дней отдыха. Анна тоже взяла в школе восемь дней отпуска за свой счёт, и таким образом молодых ожидал короткий медовый месяц.

До свадьбы оставалось немного времени, и Валерий решил хорошо поработать, чтобы накопить денег. Затрат ожидалось много и со своими накоплениями ему пришлось бы расстаться полностью. Мать Валерия и родители Анны планировали выделить молодым приличные суммы, но свадьбу Валерий должен был оплатить из своих денег. Он, как мужчина, понимал, что это важно для него, как для жениха, в глазах будущей жены и её родителей.

В дневные смены вместо трудоёмкой и хлопотной работы по городу Валерий простаивал на автостанции. Бурцев непременно в течение смены уговаривал пассажиров в складчину ехать на такси в любой отдалённый населённый пункт области. Многие люди поддавались его уговорам, когда между загородными маршрутами автобусов образовывался временной разрыв по расписанию. В ночные смены Валерий возил по пять бутылок водки и реализовывал их. В доме за городом он хранил ящик водки. Это было предусмотрено на тот случай, если в машине водка ночью заканчивалась. Таким образом, не проходило ни единой смены, чтобы Бурцев не заработал минимум сто рублей чаевых. Такая ударная работа изматывала, но поставленная цель – заработать за месяц ещё две тысячи рублей – неуклонно приближалась.

Выехав в ночь с пятницы на субботу, Бурцев до полуночи успел продать три бутылки водки и собрать плановую выручку. Он встал на вокзале, чтобы немного передохнуть и подождать какой-нибудь поезд. Бурцев не заметил, как сзади подошёл человек и быстро сел на переднее сиденье рядом с ним.

– Земляк, продай бутылку водки! Нам не хватило, – сказал проситель затрапезного вида. На нем была надета телогрейка без ворота и с одним карманом слева, какие выдают только в лагерях заключённым, хотя было не очень холодно. – Вот, «пятнашку» возьми! – Небритый мужик протянул деньги. Валерий смог различить десятку и пятёрку в слабом свете вокзальных осветительных фонарей. Бурцев знал, что на вокзале водку продавать опасно, но нужда в деньгах на свадьбу словно шептала ему в ухо, что продай ему и получишь десятку прибыли. Произнесённое клиентом слово «земляк» обмануло Валерия.

В лагере заключённые всегда использовали это обращение, несмотря на то, что тот, к кому так обращались, не обязательно мог быть истинным земляком. Это было универсальное лагерное обращение, и в колонии оно Валерия раздражало, но именно оно поколебало чувство осторожности у Бурцева. Телогрейка без ворота и обращение «земляк» заставили Бурцева рискнуть. Валерий взял протянутые деньги и достал из-под своего сиденья бутылку водки. Клиент принял бутылку, полез во внутренний карман телогрейки и достал вдруг удостоверение.

– Старший лейтенант ОБХСС Новиков! – объявил с ухмылкой человек, похожий больше на бездомного или бывшего заключённого. – Ваше водительское удостоверение! – скомандовал закамуфлированный милиционер со звонкими нотками в высоком голосе. «Такие голоса могут принадлежать только ментам, без сомнения…» – подумал Бурцев. Неожиданно на заднее сиденье подсел ещё один человек в штатском. Это был напарник первого милиционера. Валерий протянул права, путевой лист и стал ждать, что ему скажут.

– Валерий Николаевич Бурцев, вы понимаете, что совершили правонарушение?

– Да, понимаю, – был вынужден ответить Бурцев. «Теперь я точно потеряю работу. Как печально и, наверное, символично обрести неприятности перед свадьбой. Однако это, к счастью, ещё не потеря головы…» – успел подумать Валерий.

– Гражданин Бурцев, предлагаю вам выдать добровольно всю водку, что у вас имеется в машине. Если вы откажитесь, то я буду вынужден с моим напарником произвести обыск машины и составить протокол.

– У меня есть только ещё одна бутылка. Хотите – обыскивайте.

Больше все равно ничего нет.

– Где она? – спросил рядом сидящий сотрудник милиции.

– Под вашим сиденьем, – ответил Валерий, и милиционер достал бутылку из-под своего кресла.

– Деньги верните мне, что я вам заплатил, – приказал сосед Бурцева, и Валерий передал принятые пятнадцать рублей.

– Протокол будем составлять на изъятую водку? – спросил милиционер в телогрейке.

– Не желательно, – ответил Валерий и почувствовал, что милиционеры просто захотели выпить сами. И что это не рейд по борьбе с ночной продажей водки таксистами. Оба сотрудника вышли из машины и на прощание один сказал:

– Возьми права, Валерий Николаевич, и будь осторожней, – через минуту два милиционера в театральном наряде бывших заключённых исчезли в толпе людей у главного входа вокзала. У Бурцева будто тяжкая ноша свалилась с плеч. Ещё минут пять Бурцев молча сидел и радовался тому, что все обошлось. «Как я мог, подобно юнцу, клюнуть на пятнадцать рублей в таком опасном месте?..» – спрашивал себя Валерий и благодарил бога, что ему повезло так дёшево отделаться.

Опять пришёл какой-то поезд, и к Бурцеву попросились два пассажира.

– Шеф, довези нас до телецентра! – сказал один явно нетрезвый мужчина без поклажи. Другой пассажир оказался тоже нетрезвый, но с дипломатом. Оба клиента уселись позади и начали что-то обсуждать. Бурцев включил счётчик и поехал. Валерий не слушал пассажиров, потому что все ещё был под впечатлением от случившегося. Его сердце продолжало учащенно биться от неприятного контакта с милиционерами в штатском. «Господи, неужели я так разволновался только потому, что меня могли привлечь к ответственности за спекуляцию и уволить из такси перед свадьбой?.. Я убил уже двух человек и не поперхнулся… Нет. Я испугался не ответственности, а того, что это могло быть началом моих неудач в дальнейшем… Да-да, именно этого…» – подумал Бурцев и начал успокаиваться, потому что ему несказанно повезло несколько минуту назад, если не считать, что он лишился двух бутылок водки на десять рублей. «Я сейчас эти десять рублей попробую заработать на этих двух пьяненьких мужичках. Если у меня получится – значит, господь мне продолжает помогать…» – загадал Бурцев и положил бумажный рубль в нагрудный карман рубашки под расстёгнутой курткой. Через двадцать минут Валерий остановился по требованию пассажиров.

– Сколько там набило, шеф? – спросил сидящий прямо за Валерием мужчина без дипломата, а в это время другой начал выходить из такси.

– С вас три рубля сорок копеек, – сказал Бурцев и стал ждать деньги.

– Шеф, что-то я плохо вижу. Включи мне, пожалуйста, свет в салоне.

– К сожалению, лампочка перегорела, – солгал Валерий.

– Вот! Возьми, шеф! – наконец сказал нетрезвый пассажир, и Бурцев почувствовал, что ему в протянутую назад руку вложили купюру. В одно мгновение Бурцев определил, что это десятка, которую он тотчас бросил перед собой на колени. Вытащив быстро рубль из нагрудного кармана рубашки, Бурцев демонстративно приставил его к глазам. Повернувшись к пассажиру с рублём в руке, Валерий сказал:

– Дружище, этого мало! – пассажир взял у Бурцева рубль из рук и тоже приставил в темноте к глазам.

– Ой! Прости, шеф! Я по ошибке рубль тебе дал вместо десятки. Мне показалось в темноте, что я дал тебе десятку. – Пассажир опять начал рыться в бумажнике и достал на этот раз пять рублей. – Вот! Нашёл! Это, кажется, пятёрка! Сдачи не надо! – Бурцев взял пятёрку и поблагодарил пассажира за рубль шестьдесят чаевых. Отъехав немного, Бурцев поднял с коленей брошенную десятку. «Пока господь меня балует…» – подумал Бурцев и поехал обратно на вокзал, чтобы постоять ещё час до поездки за сменщиком.

Проезжая мимо автобусной остановки, Валерий разглядел на лавочке под навесом девушку. Он остановил около неё машину и стал ждать. Кругом не было ни души. Ночная пассажирка несмело подошла к машине, немного приоткрыла переднюю дверь и робко сказала:

– У меня нет денег… – её глаза были заплаканы.

– Садись! Я бесплатно тебя довезу. Куда тебе нужно?

– На Профсоюзную… – тихо сказала девушка и медленно, несмело уселась в машине, уместившись на половине сиденья ближе к двери.

– Что ты в три часа ночи делаешь на остановке? – Вместо ответа девушка закрыла руками лицо и заплакала.

– Тебя кто-то обидел?! – спросил Бурцев, но она только плакала и ничего не отвечала.

– Не расстраивайся! Я сейчас тебя довезу до дома, – сказал Валерий и, открыв бардачок, вынул колпак, который надел на зелёный фонарик, чтобы не включать счётчик, а через пятнадцать минут был уже на улице Профсоюзной. – Где тебе? – спросил он, и девочка указала рукой на длинный многоэтажный дом. Бурцев подъехал к указанному дому и остановился. – Беги и не плачь, – напутствовал Валерий заплаканную ночную странницу.

– Спасибо вам большое… – сказала повеселевшая девчонка в тонкой курточке ветровке. Девушка проворно побежала к подъезду, будто опасаясь, что её могут догнать и не пустить домой. Ещё минут пять Бурцев постоял и затем поехал за сменщиком. «Эту ночную бабочку кто-то обидел или, возможно, изнасиловал, и если бы она знала, к кому села в машину, то, несомненно, умерла бы от страха… Она оказалась не только в руках насильника, но и убийцы. Мне словно кто-то сказал, что ты должен помочь этому несчастному юному созданию. Я определённо это почувствовал и, несмотря на её привлекательность, у меня даже мысли не возникло изнасиловать её и, тем более, убить моим способом. Мне неинтересны слабые и беззащитные жертвы… Они мне кажутся лишёнными привлекательности. Может, мне вообще отказаться от своей страшной охоты на тех, кто мне интересен? Чем меньше я буду убивать, тем меньше у меня шансов попасть под пулю палача… Охотник на медведя, чем меньше убивает, тем меньше у него шансов погибнуть. Кто из охотников не останавливается – неминуемо, говорят опытные люди, погибает от сорокового по счёту зверя. Удача не может сопутствовать мне всегда. Но я невольно теперь, когда вижу женщину, мысленно определяю для себя, хочу ли я её пристрелить после любви… Не каждая мне подходит для этого. Я это чувствую… Нет-нет! Я не смогу отказаться от своего дьявольски сладостного промысла… Разве я смогу теперь жить постной жизнью нормальных, а по-моему, – ущербных мужчин? Точно нет…» – мысленно заключил Бурцев.