Текст книги "Ямочка"

ГЛАВА 4

– Они со мной из Москвы летели и тоже все время смеялись, – сказал оставшийся позади в одиночестве паренёк.

– У них жизнь, видимо, сложилась неплохо, поэтому можно посмеяться, – ответил Валерий пассажиру и тронулся с места. – Какая погода в Москве?

– Когда я вылетал, то было тепло и сухо, как и здесь, – ответил молодой человек.

– У нас в мае может ещё снег выпасть. Без сюрпризов не бывает.

– Да, – согласился пассажир.

– Как в Москве с продуктами?

– Я особенно по магазинам не ходил, но брат говорит, что купить все можно, но везде большие очереди из иногородних жителей.

– Брат давно в Москве живёт?

– Второй год. Он там учится. Я возил ему продукты и немного денег передал от родителей и от себя. Раз в полгода я езжу его поддержать и узнать, как он там поживает. Он младше меня на два года и сумел там поступить учиться. В своё время мне не удалось набрать баллы и пришлось идти в армию – в погранвойска угодил. А сейчас не очень жалею. Я на нашем судоремонтном заводе сварщиком работаю. Через двенадцать лет пенсионный стаж выработаю. Мы новые баржи варим и старые после навигации латаем. Три сотни я зарабатываю. Мне пока неженатому хватает. Можно больше зарабатывать, но для этого нужно оставаться во вторую смену. Мне погулять больше хочется, – словоохотливо рассказывал молодой человек Бурцеву подробности своей жизни. Так случается, что иногда молодым парням нравятся более взрослые мужчины. Вот и сейчас этот открытый и разговорчивый молодой человек на заднем сиденье был явно зачарован Бурцевым. Пареньку хотелось походить на Валерия во всем: также легко и уверенно управлять автомобилем, иметь подобную лётную кожаную куртку, носить подобную же короткую стрижку, как у Бурцева. Все пассажиру нравилось в спокойном и уверенном Бурцеве. Паренёк был убеждён, что если бы к ним на местную дискотеку пришёл этот таксист, то все самые красивые девочки принадлежали бы ему. Подобная влюблённость молодых людей в более старших мужчин не имеет ничего общего с гомосексуальностью – эта подражательная страсть, напротив, подчёркивает только большое желание иметь успех у противоположного пола.

– Лет десять назад одна моя знакомая в вашем посёлке жила. Сейчас, наверное, она замужем и вся в детях, – сказал Бурцев и почувствовал на мгновение холодок в груди.

– А как её зовут? – спросил парень. Какое-то время Валерий колебался, но подумав, ответил:

– Наташа. Фамилия была тогда Гладышева. Сейчас, возможно, она фамилию сменила.

– А сколько ей лет?

– Примерно, двадцать семь.

– Она старше меня на пять лет. Я её не знаю, – сказал пассажир. – В посёлке проживает двадцать пять тысяч человек, и все почти друг друга знают. Здесь один завод, один гастроном, одна школа. Моя мать в школе работает всю жизнь. Она должна её знать. Если хотите, то я расспрошу мать и вам расскажу, где найти вашу знакомую или узнаю что-нибудь о её жизни сейчас.

– Нет-нет! Не надо. Прошло много времени. Должно быть, она обзавелась семьёй, а я только подведу её перед мужем.

– Как хотите! А то я быстро справки наведу!

– Вот и посёлок. На какую улицу ехать?

– Мы живём на главной. Как посёлок она и называется – Судоремонтная. Меня можно здесь высадить. Сколько с меня?

– Сколько не жалко, – ответил коварно по привычке Бурцев, когда подвозил молодых или нетрезвых людей.

– Возьмите десятку! Спасибо! – сказал парень и начал быстро выходить, чтобы таксист не подумал, что он ждёт сдачу. Парень экономил в поездке к брату на всем, но ему так хотелось понравиться Бурцеву своей щедростью, что не задумываясь расстался с десятью рублями.

– Подожди! Возьми восемь рублей назад.

– Не надо, – смущённо ответил паренёк и улыбаясь вышел с пустым рюкзаком. – До свидания! Удачи вам! – крикнул он и осторожно закрыл дверцу. Валерию не хотелось почему-то брать лишние деньги именно с этого простодушного и жизнерадостного парня. Бурцев открыл дверь и вышел из машины.

– Стой! Иди сюда! – скомандовал он остановившемуся пареньку. Тот подошёл, и Валерий, глядя сверху вниз на него, сказал: – Ты что, миллионер?! Ты сварщиком работаешь! Тебе приходится вредным дымом дышать в трюмах целый месяц, чтобы триста рублей несчастных получить! Не разбрасывайся деньгами, которые даются тебе тяжело! Тебе неспроста только двенадцать лет надо отработать, чтобы заработать пенсию. Ты лучше девке какой-нибудь шампанского купи и выпей с ней или брату отдай, чем выбросить эти деньги. Никто не оценит по достоинству твои чрезмерные чаевые. Над тобой только смеяться будут одариваемые, поверь мне! Ты видел, сколько трое взрослых и богатых мужиков заплатили за проезд?! Видел?! У них денег столько, сколько мы с тобой за всю жизнь хлеба не съели! Они дали мне только пятёрку вонючую, поэтому они всегда будут с деньгами! Как тебя зовут?

– Николай, – ответил растерянно паренёк.

– Не сердись на меня, Коля. Ты в армии отслужил, а продолжаешь вести себя, как новобранец. Вот тебе восемь рублей и береги их. Со временем ты оценишь мои слова. Теперь беги домой. Удачи тебе! – Бурцев сел в машину и уехал. «Что на меня нашло? Почему я должен учить каждого сосунка?.. Я всегда брал раньше шальные чаевые и ни разу не поперхнулся. Теперь же словно кто-то шилом в задницу меня ткнул и потребовал вернуть парню деньги. Что-то мне становится тошно таксовать – устаю, наверное. Мне ли, чудовищу, вести себя красиво?.. Почему я забываю, что являюсь страшным грешником? Видимо, наступает такое время, что жизнь одного человека становится ничтожной. А если людей на свете станет больше вдвое, втрое, вчетверо, наконец? Тогда исчезновение, убийство или неправедное осуждение на длительный срок одиночки вовсе никого не будет волновать? Только гибель сотен и тысяч людей станет предметом разбирательства. Будут ли действовать законы Божьего возмездия через сто лет также, как сто лет тому назад от сегодняшнего дня? Моя жизнь должна дать ответ на этот вопрос…» – подумал Бурцев и поехал до конца главной улицы посёлка. Доехав до конечной остановки автобусов, он вышел и подошёл к пожилым женщинам.

– Здравствуйте, девушки! – обратился он к ним, – не подскажете, где улица Бакинских комиссаров? – Взрослые женщины заулыбались на обращение «девушки», и одна из них чуть выдвинулась навстречу Валерию и, указывая рукой дальше, сказала:

– Поезжайте вот в этот проулок и первый перекрёсток будет пересечением с улицей Бакинских комиссаров.

– Спасибо! – ответил Бурцев. Свернув налево на пересечении двух улиц, он проехал ещё метров сто и вдруг увидел прибитый жестяной номер с цифрой 18 на торце одного из брёвен дома. Дом был большой и не очень старый. Возле ворот стояла скамеечка от времени вросшая в землю и окрашенная в один синий цвет с воротами. На скамье сидела бледная старушка с поджатыми губами внутрь рта, как у всех беззубых людей. На неё было надето старое зимнее пальто с каракулевым воротником, а на ноги – подшитые старые валенки. На голове у женщины была повязана шаль коричневого цвета с завёрнутым в неё белым платком, чтобы не продувало голову. Было очевидно по отрешённому взгляду старушки, что она прощается с белым светом и мысленно перебирает какие-то моменты прошедшей жизни. «Эта бабушка точно живёт в этом доме. Она, наверное, мать одного из родителей Наташи. Что-то тепло для такой погоды одета бабуся…» – подумал Бурцев и проехал до магазина, расположенного в старой металлической автолавке на колёсах. Колеса у автолавки оказались спущенными, что означало нетранспортабельность магазина. Бурцев остановился и вышел посмотреть, чем торгуют в магазинчике. В окошечке на витрине лежало два сорта хлеба – серый по шестнадцать копеек и белый по двадцать пять копеек, а также новые плетёные сетки авоськи по тридцать копеек. У окна киоска на подставленном винном ящике стояла пожилая женщина и о чем-то разговаривала с продавщицей. Бурцев вернулся к машине и оглянулся на восемнадцатый дом. Бабушка продолжала сидеть на лавочке неподвижно. «Очень неудобно для наблюдения расположен дом. Где же мне неприметно стоять, чтобы наблюдать за входящими и выходящими людьми?.. Проеду до начала улицы и посмотрю там место для стоянки», – подумал Бурцев и медленно поехал по неширокой заасфальтированной улице с бревенчатыми домами по сторонам. В черте города ещё сохранилось множество тихих улиц, больше похожих на улицы в больших деревнях.

Бурцев простоял на перекрёстке, примерно, пятнадцать минут. В салонное зеркало заднего обзора он видел, что никто не входил и не выходил из дома. Бабушку на лавочке уже было не видно из-за большого расстояния и загораживающего палисадника, но людей около дома не появлялось. Валерий тронулся с места и поехал в центр города, надеясь кого-нибудь подвезти попутно. При выезде из посёлка ему махнула девушка.

– В центр?

– Садитесь, – ответил Бурцев. Он оглянулся по сторонам, а потом посмотрел и во все зеркала. Валерий старался определить, видит ли кто-нибудь, что он посадил девушку. «В прежние времена при посадке здесь пассажиров я озирался, стараясь понять, есть ли где ещё пассажиры, желающие уехать в центр города на такси. Теперь же я огляделся не по этой причине… Мне хотелось убедиться: видит ли кто-нибудь, что я посадил эту пассажирку… Почему я после Зои, если подсаживал молодую женщину, начинал непременно оглядываться по сторонам, с целью определить, а не видит ли кто, что в мою машину садится одинокая пассажирка?.. Я боюсь повторного случая, что произошёл с Зоей? Нет! Такое уже не может повториться. Это невероятная случайность, что мне удалось лишить сознания жертву и увезти её в дом отца. Сейчас я подспудно желаю, в случае согласия какой-нибудь женщины ехать ко мне домой за город, оставить её навечно у себя и положить где-нибудь рядом в саду с первой жертвой… Да-да! Мне невольно хочется опять выстрелить женщине в подзатылочную ямочку на шее после любви! Это первые признаки помешательства…» – подумал Бурцев и прогнал прочь навязчивое желание.

– Где в центре вы намерены выйти?

– Можно у главного универмага, – ответила девушка с заднего сиденья. Бурцев знал, что если женщина в пустой машине садится позади, то она почти наверняка тяжело поддаётся на разговор и знакомство. Или она замужем, или такая пассажирка не ищет случайных связей с мужчиной. До высадки пассажирки Бурцев не сказал больше ни единого слова. Девушка рассчиталась и вышла.

«Теперь при каждом приезде в посёлок Судоремонтников мне непременно следует дежурить невдалеке от дома Гладышевой», – подумал Бурцев и поехал за сменщиком.

ГЛАВА 5

Николай Сарви стал жить с родной бабушкой по отцу ещё до судимости за изнасилование. Его родители разошлись. Отец много и часто пил горькую, и мать Коли ушла к другому мужчине. Мать вышла замуж за трезвого, хозяйственного и толкового вдовца. Коля пытался с ними жить, но отчим был человеком аккуратным и педантичным, что очень раздражало пасынка. Все инструменты необходимые для ремонта дома у отчима всегда были прибраны, а Коля часто нарушал этот порядок. Если бы родной отец сказал Николаю, что инструмент нужно прибирать на место после использования, то у сына на отца за подобное замечание вряд ли возникла бы обида. Однако, когда подобное замечание Николаю делал отчим, гнев от несправедливых придирок, как он считал, выводил его из себя. С первых дней Коля после каждой «придирки» отчима уходил ночевать к бабушке. Все реже и реже Коля возвращался к матери и отчиму, а через год и вовсе перестал покидать дом бабушки. Летом Николай с хоккейной командой во главе с тренером регулярно бегали в парк играть в футбол. Там ему случайно приходилось встречать пьяного отца в компании других собутыльников, сидящих на траве под деревьями. Коля начал стесняться отца и часто со слезами на глазах старался обойти стороной то место, где выпивающий родитель часто сидел с друзьями, а потом засыпал в беспамятстве. Возможно, по этой причине Коля стал раньше всех из троих друзей курить табак и пить спиртные напитки. Мальчик он был высокий и тренер ему давно определил роль защитника, где скорость не была так важна, как у ребят играющих впереди. Однако из-за курения Коля и на задней линии не поспевал оказывать достойное сопротивление нападающим соперника, потому что всюду запаздывал. Одышка и быстрая усталость стали заметны не только ему самому, но и тренеру. Если бы не тюрьма, то тренер в скором времени, наверное, отчислил бы Колю из команды.

Удивительно, но первый раз Николай Сарви попробовал сваренный из маковой соломки наркотик – в лагере. Казалось бы, что в колонии такое немыслимо, но реальная жизнь опровергала это наивное заблуждение. У осуждённого человека советское государство в лагере забирало себе пятьдесят процентов зарплаты. Если заключенный за месяц на производстве зарабатывал триста рублей, то только половину он получал на свой лицевой счёт и мог их тратить на себя или переводить почтовым переводом родственникам на свободе. Деньги, что заключённые отправляли почтовыми переводами своим близким, по договорённости возвращались обратно в лагерь. Через вольнонаёмных работников колонии с десятикратной переплатой деньги заключённых возвращались в лагерь в виде чая, спиртных напитков, сильнодействующих снотворных и даже в виде маковой соломки со шприцами, ацетоном и другими необходимыми составляющими для варки наркотика. На «стройки народного хозяйства» Николай Сарви вышел уже опытным наркоманом. Если первые уколы в вену не превышали двух «кубиков» в день, то на воле Коля «разогнал» дозу до десяти «кубов». Родная бабушка со слезами иногда делилась с ним своей крохотной пенсией, наблюдая, как внук мучится от «ломки» во время отсутствия денег. Николай предпринимал попытки отказаться от наркотиков и бывало, что выдерживал больше месяца. Однако, как говорят наркоманы со стажем, – опиум терпелив.

Отбыв с трудом срок на «химии», Николай стал полностью свободным. От надзора со стороны милиции он был избавлен, потому что освободился из лагеря условно. По этой причине он стал часто попадать в притоны знакомых наркоманов, где сблизился со своей будущей подругой. Для того, чтобы регулярно иметь дозу, нужно было где-то брать деньги. В это время подруге Николая достался в наследство домик с огородом на юге области, почти на границе с Казахстаном. Сначала сожители хотели дом продать, но так как жить было негде, сожительница уговорила Николая ехать на место и заняться заготовкой конопли и выращиванием мака, но уже в собственном огороде. На тот момент, когда Валерий Бурцев решил съездить к другу детства и подельнику, Николай и его подруга Катя прожили в унаследованном доме больше года. Они без опасений в первое лето насадили мака, конопли на большей части своего участка. Никому в сельской местности до них не было дела. Собрав первый урожай мака, они решили главную для себя задачу – обеспечили свои потребности в маковой соломке до следующего года. Иногда из областного центра к ним приезжали друзья наркоманы, которые покупали у них сухую и качественную соломку. На эти деньги молодая семья могла питаться. Избыток наркотического сырья уже не радовал Николая. Большая доза уже не приносила того кайфа, как когда-то, но остановиться он уже не мог. Сарви перестал принимать регулярно пищу. Губы его были всегда пересохшие. А зубы буквально крошились. Все руки Николая были покрыты гниющими и незаживающими язвами. Вены, куда можно было делать уколы, отсутствовали напрочь. Иногда в поиске вены Николай причинял себе неописуемую боль, потому что колоть себя в пах или даже в язык было нестерпимо. Всем казалось очевидно, что человек неумолимо шёл к своему логическому концу. Спутница Николая по несчастью выглядела лучше, так как не колола огромные дозы, подобно мужу, но её дни тоже были сочтены. Переезд супругов в свой дом и наличие неограниченного количества грязного наркотика убивало ещё молодых людей значительно быстрее, чем в городе на голодном наркотическом пайке. Жаркое лето ускорило неминуемую развязку.

С утра сожители сварили двадцать «кубов» наркотика и были заняты поиском места, где хоть чуточку были видны на язвенных ногах вены Николая. Катя, имевшая плохое зрение, скрупулёзно обследовала ноги мужа и нашла мелкую и плохо видимую вену на подъёме стопы, которая то появлялась, то исчезала.

– По-моему, я вижу её… Она то есть, то пропадает.

– Набери сразу побольше, чтобы не пришлось «догоняться». Потом можем не найти! – произнёс нервно Николай. Он опустил ноги с кровати на пол, чтобы вены могли наполниться кровью и легче определиться, а сам лёг поперек широкой кровати с серыми простынями и с засохшими кровяными пятнами на них. Катя набрала полный толстый шприц и, как охотница за исчезающей веной, встала на колени и на локти, склонившись над ступнями мужа на полу. Вонь от варки наркотической гадости в комнате была непереносимой для нормального человека, но не для супругов. Наконец-то, Катя изловчилась и воткнула тоненькую иглу в появившуюся вену. Николаю казалось, что прошла целая вечность, пока жена выдавила всю жидкость.

– Одиннадцать кубов мы ещё ни разу не вгоняли, – произнесла вспотевшая Екатерина, но Николая уже ничего не волновало. Он поднял ноги на кровать и развернувшись лёг во всю длину, закрыв глаза. Катя набрала в шприц из склянки остатки и легко попала себе в вену на тыльной стороне ладони левой руки. Катя не пыталась лечь рядом с другом, а взяла свободную ватную подушку без наволочки и улеглась на пол. Жара с утра начала проникать в дом, несмотря на запертые двери и ставни на окнах.

ГЛАВА 6

Лето выдалось жарким, а в городе жара казалась особенно нещадной. Работать днём без опущенных в машине стёкол стало невозможно. С другой стороны, опущенные стекла способствовали частым простудам, хроническому насморку, и оттого плохое настроение не покидало Бурцева в дневные смены. Вот и сегодня насморк не давал возможности обходиться без носового платка ни минуты. Температуры не было, поэтому рассчитывать на бюллетень не имело смысла, и Валерий выехал на линию согласно графику в ночь. Ночью работа представлялась более терпимой. После того, как старый сменщик Виктор Смирнов вышел у дома, Валерий поехал в сторону универмага, чтобы купить носовых платков. Не доезжая до назначенного места, ему махнула парочка – парень с девушкой. Валерий остановился.

– Посёлок Судоремонтников?! – спросил паренёк в яркой рубашке без рукавов с зелёными пальмами и красно-желтыми попугаями на них.

– Садитесь, – был вынужден сказать Бурцев. Носовой платок лежал на коленях уже весь скомканный и мокрый. «Нужно не забыть, когда приеду домой обедать, попросить у матери маленькое полотенце вместо носового платка…» – подумал Валерий.

За прошедшие месяцы Бурцев сбился со счета, сколько поездок он совершил с пассажирами в разное время суток в посёлок Судоремонтников. У злополучного восемнадцатого дома Валерий видел опять в том же теплом одеянии, несмотря на лето, ту же бабушку на лавочке. Случалось так, что бабушки у дома не оказывалось, но в следующий приезд она вновь появлялась. Бурцев предположил, что Наташа Гладышева, возможно, здесь не живёт, но спрашивать у кого-либо было опрометчиво. Валерию хотелось рискнуть и выскочить на минуту из машины около старушки и спросить её о внучке, но он никак не решался. Бурцев опасался, что в этот момент может кто-то из родственников выйти из дома и увидеть его. Старая женщина опасности не представляла, так как казалось очевидным, что долго она не проживёт. Однако старушка могла дома сказать кому-нибудь, что какой-то парень на такси спрашивал о Наташе, а это плохо. Посвятить наблюдению за домом свой выходной день Бурцев не хотел, потому что спрятаться на улице было негде.

Пассажиры, парень с девушкой, расположились на заднем сиденье и негромко разговаривали. Несколько раз за дорогу Бурцев чихнул и извинился, на что молодая пара ему каждый раз желала здоровья. Подъезжая к повороту на главную улицу посёлка, Бурцев спросил:

– Где вас высадить?

– Мы выйдем у гастронома. Для этого надо повернуть сейчас направо на улицу Судоремонтную, потом через квартал мы выйдем, – пояснила девушка.

– Возьмите, – сказал парень и протянул Бурцеву три рубля. Валерий положил деньги в нагрудный карман, и молодой человек одновременно с девушкой произнесли: – Спасибо! – Молодая пара засмеялись от того, что случайно одновременно поблагодарили таксиста, словно по команде. Бурцев кивнул, не оборачиваясь. Ему не хотелось показывать покрасневший нос от насморка. Постояв какое-то время у гастронома, Валерий решил зайти в магазин. Бурцев подумал, что, вероятно, в здании гастронома есть отдел с галантерейными товарами, где можно будет купить носовой платок. Внутри толпился народ. В два отдела тянулись длинные очереди преимущественно из женщин с детьми. Что продавали и за чем стояла длинная очередь – казалось непонятно. Позже Бурцев определил из разговоров, что привезли говядину по рубль девяносто за килограмм. Из-за длительного отсутствия мяса у всех скопилось много талонов на этот продукт, и люди надеялись отовариться сполна. Вспотевшие женщины с утомлёнными детьми шумели и контролировали окриками нарушение порядка в очереди. Шум стоял невообразимый. Протиснувшись через толпу вдоль всего гастронома, Валерий понял, что носовые платки здесь купить невозможно. С трудом Бурцев выбрался из душного помещения на улицу и пошёл к машине. Открыв дверцу, он услышал приветствие.

– Здравствуйте! – Валерий обернулся и увидел загорелого улыбающегося паренька. Сначала лицо молодого человека показалось ему незнакомым, но потом Бурцев понял, что перед ним тот самый молодой человек, которого он привёз в мае из аэропорта и которому посоветовал не бросаться деньгами.

– Здравствуй, – ответил Валерий, утирая уже по привычке нос измятым платком.

– Вы меня не помните?

– Помню. По-моему, Николай?

– Да!

– Ну, как дела, Николай?! Как твоя молодая жизнь? Не женился ещё? – спросил Бурцев снисходительно первое, что пришло на ум, усаживаясь за руль.

– Нет! Я ещё погуляю годика два! – ответил парень, продолжая довольно улыбаться. – Помните, вы спрашивали меня о Наташе Гладышевой?! – и здесь улыбка сошла с лица Николая.

– Помню, – ответил Бурцев, непроизвольно предлагая парню присесть на переднее сиденье в машине рядом и поговорить. Сердце учащенно забилось в груди, и Валерий почувствовал, что сейчас узнает важную новость, но не был уверен, хорошо ли то, что эту новость ему сообщит этот парень.

– Когда весной вы меня привезли домой, то я в тот же день вечером узнал у матери о вашей подруге. Мать спросила, почему мне это интересно, и я рассказал про вас. – При последних словах у Бурцева все похолодело внутри. Немедленно он подумал, что теперь не сможет без риска устранить эту девушку и успел пожалеть о том, что тогда спросил о ней у Николая. – Мать мне сказала, что Наташа Гладышева погибла два года назад.

– Погибла?! Отчего?! – спросил поражённый новостью Бурцев.

– Мать рассказала, что пять лет назад Гладышева вышла замуж за парня однокурсника. Они оба учились в индустриальном институте. После учёбы их распределили работать на север области. Молодая пара по специальности были связаны с добычей нефти. Два года назад Наталья с мужем и ещё с десятью пассажирами на вертолёте упали где-то в тайге в болото. Когда их нашли, то все были мертвы. У молодых остался пятилетний сын. Родители Натальи ездили туда на похороны. Там у Гладышевой с мужем осталась квартира. Теперь родители Натальи большую часть времени живут с внуком в той северной квартире. Старики планируют поменять квартиру погибшей дочери на какую-нибудь здесь, в областном центре. Им хочется, чтобы у внука, когда он вырастет, имелось собственное жилье здесь. Однако пока вариантов нет. В нашем посёлке в доме осталась бабушка Натальи по матери и сестра.

– Да-а-а?! Как печально, – искренне и задумчиво произнёс Бурцев, забыв на мгновение, что искал эту погибшую девушку, чтобы лишить жизни. – Никто не знает, где и когда его ждёт конец, – добавил Бурцев. – Николай, ты не в город собрался? Я могу тебя бесплатно подбросить.

– Нет! Я шёл мимо с другом из нашей бригады и увидел вашу машину. Я тогда запомнил её номер – 86—14. В сумме эти цифры дают сотню, поэтому легко отложились в памяти.

– Николай, я поеду. Надо работать. При случае как-нибудь пива попьём, хорошо?!

– Хорошо! Я до сих пор не знаю, как вас зовут!

– Валерий меня зовут.

– До свидания! – крикнул Николай отъезжающей машине. Бурцев дважды посигналил и, подняв пыль с обочины дороги, быстро уехал.

Бурцев был подавлен. Он сейчас чувствовал ещё большую вероятность того, что его преждевременный конец определён. Казалось бы, что нужно радоваться тому обстоятельству, что нет надобности лишать жизни очередную виновницу его бед. Однако предчувствие ему подсказывало, что все эти известия о смерти судьи Низовских, а сейчас и Натальи Гладышевой – роковое предупреждение ему. Он гнал от себя эту мысль, потому что у него в списке оставалось ещё два друга детства. Роман из десяти лет отсидел только два года и с уверенностью можно сказать, что через восемь лет его можно встретить здоровым и невредимым. Коля Сарви тоже был жив, хотя являлся наркоманом. «Словно кто-то вновь опережает меня… Мне не дают дотянуться до очередного виновника моих страданий… Мне словно говорят этими смертями, что не твоё это дело… Но почему судья Низовских и Гладышева погибли до моего смертного греха? Мне этого не понять… Значит, смерть Зои была неизбежна, и Господь взыскал с Низовских и Гладышевой вперёд потому, что моя досрочная смерть после убийства Зои тоже неминуема. Однако оставшиеся два моих друга детства все ещё живы, а они больше, чем уже двое погибших виноваты передо мной… Господь им даёт пока жить, но, видимо, очень тяжело и их сегодняшняя жизнь ничем не лучше, чем смерть судьи и Натальи… Всё-таки я должен попытаться дотянуться до Коли Сарви и опровергнуть моё предчувствие… Нужно взять отпуск и ехать к нему… Для Кольки будет достаточно простой передозировки, и он легко уйдёт на вечный покой в дурмане», – рассудил Бурцев, но необъяснимо почему не стал обдумывать заранее в деталях, как именно он это исполнит.