Текст книги "Рыцарь понарошку"

– Но… – убедившись, что Смотрящий закончил, подала голос Элви. Слова давались с трудом, потому что волшебница еще не до конца пришла в себя после шока: выходит, даже в Академии не знают на стоящей правды? Или просто не хотят говорить? – Почему же Ганрич с приятелями все еще живы? Они же – не маги?

– Нет, конечно, – хмыкнул Смотрящий. – Но мастер Диво им был… Он погиб, пытаясь остановить целый «отряд» взбесившихся некромантов, за триста лет до Исхода. Через два года после того, как закончил строительство Лабиринта. И оставил в нем меня. Суть Лабиринта в том, что это, грубо говоря, мир в мире – мир в Астрате. А, как и в любом другом мире, время в Лабиринте идет медленно. Очень медленно. К примеру, я, на самом деле не являющийся бессмертным существом, за восемь сотен лет состарился на день. Может, на два. И все. С ними – та же история. Поэтому они еще живы. Конечно, если бы не еда, которую нам передавал Бинбо, никакие законы Лабиринта не спасли б их от смерти. Только я, Смотрящий, не испытываю нужды ни в пище, ни в воде. Все, что осталось от меня прошлого, – это смертность, которую я толком не осязаю, и душа. Которая ноет, как младенец, стоит ей увидеть их, – он кивнул в сторону выхода, – несчастные лица.

Элви с ужасом представила, каково это – сидеть в Лабиринте восемь веков, и ей стало очень нехорошо. Почему-то закружилась голова.

– Я ответил на все вопросы, Элви? – спросил Крылан спокойно.

– Кроме одного…

– Какого?

– Отдашь мне Маску?

– Ты чего же вздумала?.. – прошипел Смотрящий. – Угробить десять живых ради одной тебя? Оставайся, живи с ними. Посмотрим, что ты скажешь через три-четыре сотни лет!

И он лихо крутанулся на пятках, поворачиваясь к волшебнице спиной…

… а звук бьющегося стекла прозвучал мгновением позже.

– Что? – он бросил взгляд туда, откуда слышался звон.

Неожиданно лицо его исказила гримаса боли, разочарования и… обиды. Он, все еще не веря, опустился на колени у горстки осколков…

Некогда бывших Оком.

– Как?! – воскликнул Крылан отчаянно. – Как это случилось?!

– Ты зацепил. Крылом, – грустно ответила Элви. – Я не успела и слова сказать.

– Черт! Как же теперь быть с Бинбо? Что делать с Ганричом, его братьями? – похоже, Смотрящий впал в отчаяние.

Наверное, впервые в жизни. Или хотя бы – за восемь веков.

– Крылан, – тихо позвала Элви.

– Что? – зло бросил тот через плечо.

– Отдай мне Маску. Я постараюсь помочь.

– Чем? Чем ты можешь помочь? – он нервно захихикал. Ну, точно – истерика! Вскочил на ноги, повернулся к волшебнице, смерил ее насмешливым взглядом: – Заставишь их или меня лопнуть на части от смеха? Или, может, Зло в центре…

– Да, – оборвала его Элви. – Да, Крылан!

Глаза Смотрящего округлились.

Ну, вот, теперь и удивление.

Она ушла, не сказав больше ни слова. Закинув мешок за спину, с Маской в руках.

Оставив в каморке Смотрящего только кулон, смеющийся с каждой секундой все меньше.

В замок Фэта доставили с почетным эскортом из десяти стражников и элегантно связанными за спиной руками.

Взять «опасного преступника» оказалось непросто: привратников он разметал играючи, дверку в воротах вышиб плечом. Но дальше ему пройти не дали: с десяток стражей повисли на нем, а пятеро стрелков даже наставили на барона арбалеты.

И черт его знает, что бы случилось с Фэтом дальше, если бы кто-то из воинов не признал в рассвирепевшем парне новоиспеченного герцога. Правда, отпускать его они не решились: связали по рукам и ногам да, положив в телегу, повезли в замок, к королю. Пусть Его Величество и решает, что дальше с рыцарем делать.

– Батюшки родные! – всплеснул руками король, когда стражники затащили в его покои Фэта. – Сэр Жруно! Неужто вы решили откликнуться на крик моей души? Только почему на вас столько веревок? Любите извращения? – глаза Стронция Бария нехорошо загорелись.

– Какие извращения?! – воскликнул рыцарь. – Меня эти идиоты связали! Вы хоть им скажите, а то меня они не слушают! Где ж это видано, Ваше Величество, чтобы герцога Ростисского по рукам и ногам пеленали да в телеге грязной везли?

– Да, непорядок, – задумчиво протянул король. – А вы чего встали? – прикрикнул он на стражников. – А ну-ка живо развяжите сэра Жруно!

Воины недоуменно переглянулись и остались на месте.

– Что опять не так? Развязывайте давайте! – начал закипать король.

– Дык… – подал голос самый храбрый из стражей. – Может, вы уж сами как-нибудь?

– Что?! – Стронций Барий аж побагровел от злости. – Ты, никчемная сошка, будешь самому королю Астрата задания раздавать?!

– Да дело в том, Ваше Величество, – вступился за сослуживца другой страж, – что… – Он потер большущий фингал под глазом. – Больно он бьет… очень.

Король только покачал головой и махнул в сторону двери:

– Выметайтесь.

Воины радостно откланялись и поспешили смыться.

А Стронций Барий, поплевав на руки, принялся за веревки.

– Ну, давай рассказывай, зятек, чего там да как, в горах Карманских? – сказал король, подув на горячий чай.

По просьбе леди Джейн, королевское семейство (ну, и Кушегар, конечно, – как же без него?) решило собраться в тихой уютной атмосфере небольшой пристройки в саду. Без вина, пива и королевы. Просто, по-семейному. За чашкой чая и вкуснейшим тортом, который приготовил специально по этому случаю лучший королевский повар.

– Да ничего особенного! – пожал плечами Фэт, прожевав громадный кусок десерта. – Украл, оттуда бегом, друг-волшебник выручил и прям к городу перенес. Вот и все, вкратце.

Король чуть тортом не подавился. Леди Джейн уткнулась Фэту в плечо и тихо захихикала. Кушегар тоже не сдержал широкой улыбки.

– Чего смеетесь? – не понял рыцарь.

– Так смешишь же! – хохотнул Стронций Барий. – У, какой скромняга! «Украл и сбежал»! Ха-ха! Да еще не сам, а «друг-волшебник выручил»! Ух, порадовал дедушку… – Его Величество утер набежавшую слезу.

– Не смешил я вас, Ваше Величество! – попытался возразить сэр Жруно. – Правда все это!

– Ой, хватит, хватит! – зашелся в новом порыве смеха Стронций Барий. – И чего ты стеснительный такой? Ну, убил с десяток драконов – так и скажи. Чего ходить вокруг да около?

– Хорошо, убил, – нехотя согласился Фэт. Спорить с королем вообще дело неблагородное, а тут еще на подобные темы. – Даже не десять, а двадцать! Или тридцать? Вот черт, на пятнадцатом стал в счете ошибаться!

– Вот так бы сразу, зятек! – умиленный «откровенностью» героя, сказал король, отхлебывая чаю и морщась: вино Стронций Барий любил много больше. – Я ж тебя насквозь вижу!.. Впрочем, черт с ними, с драконами! Целитель мне сказал, что варево уже завтра к обеду готово будет, – обрадовал он Джейн.

Девушка засияла еще ярче и, перегнувшись через стол, чмокнула папу в щеку:

– Спасибо, отец!

– Да я при чем?.. – король аж покраснел. Да, не зря невеста рыцаря говорила, что Стронций ее безумно любит.

– А Фэта я потом отблагодарю, ближе к ночи, – загадочно сказала Джейн и задорно подмигнула рыцарю.

Настал его черед заливаться краской: прошлый раз у герцога был, конечно, не первым… вторым. Но он все никак не мог привыкнуть к такой любвеобильной и ненасытной девушке, как Джейн.

Хотя, конечно, ненасытнее ее мачехи Элизабет в замке не найти.

– Что ж, – король запихнул в рот последний кусок торта, – вы тогда идите, а мы с сэром Кушегаром еще кое-что обсудим…

Рыцарь и девушка согласно кивнули и отправились в покои к Фэту.

По дороге больше молчали. Рыцарь все думал о Кушегаре.

Вот не пойми почему, а думал! Подумать о чем-то еще Фэт уже не успел: захлопнулась дверь в комнату, и сладкие губы Джейн заставили позабыть обо всем.

Кроме самой леди.

Хорхиус, тихо похрапывая, сидел в старом кресле.

Магу снился чудеснейший сон: он гулял по летнему саду, любовался красивейшими цветами – розами, тюльпанами, гвоздиками. В вышине щебетали птицы – наверное, такие же прекрасные, как и цветы на клумбах.

Посреди высился фонтан, воплощение мысли архитекторов прошлого. Статуя изображала огромную рыбину, изо рта которой вверх летел столп брызг.

А возле фонтана, на скамейке с изысканной гнутой спинкой, сидела девушка.

«О Боже, как же она красива и стройна!» – подумалось магу.

Медленно подойдя к лавке, он спросил:

– Можно?

Девушка бросила на него заинтересованный взгляд и кивнула.

Волшебник, кряхтя, сел.

Несколько минут они вместе любовались фонтаном; тем, как капли разбиваются о водную гладь, заставляя ее вздыматься пузырьками и бурлить.

А потом маг решился:

– Как вас зовут, дорогая моя?

– Аннет, – ответила она, приветливо улыбнувшись старику. – А вас?

– Хорхиус! – осклабившись в ответ, кивнул маг. – Что делаете вы столь чудесным днем в саду? Гуляете?

Девушка загадочно улыбнулась и сказала:

– Мастер Хорхиус, просыпайтесь! Мы вернулись!

Волшебник нехотя приоткрыл один глаз. Второй.

Смерил Пижона и ангела взглядом.

– Надо бы тебя в лягушку превратить за то, что такой сон прервал. Ну, да пообещал же – в человека!.. Зуб достали?

– Вон, – Пижон указал на письменный стол, где лежал трофей.

– Отлично! – просиял маг. Мысли о прекрасной Аннет мигом вылетели из его головы: они все-таки достали его! – Теперь можете получить следующее задание…

– Эй-эй! – остановил его Валентин. – Не мешало бы силенок поднабраться!

– Ну, хорошо, – смилостивился Хорхиус. – Можете погулять… с недельку. Это как раз декабрь будет…

– А есть?.. – спросил Пижон с надеждой.

– Есть, есть, – усмехнулся маг и, выудив из кармана бутылочку с кровью, бросил вампиру.

Тот с жадностью припал к горлышку.

– А для меня? – сощурился Валентин.

– Ты чего, тоже? – изумился Хорхиус.

– Нет, не вампир. Но маг.

– Маг? – старик удивленно посмотрел на Пижона.

– Ну, маг, да, – подтвердил тот. – Иначе как бы мы так быстро добрались?

– А полетать никак?

– Я не умею перевертываться, – покачал головой Странник. – Только – мгновенный Перенос. А для него требуется слишком много сил, чтобы разбрасываться ими направо и налево. Уж вы-то понимаете!..

– Да уж не глупее тебя! – фыркнул Хорхиус. – Знаю, как в Астрате со Стоком дела обстоят… Но ты не волнуйся: мы эту проблему решим. А пока – гуляйте!

Пижон и Валентин кивнули и вышли из землянки. Маг зябко поежился: зима была не за горами. Да и Новый год, будь он неладен…

Глава 8
СБОРЫ,
или ПОЧТИ НА МЕСТЕ

– Горько! Горько! – кричали гости, поливая друг дружку вином.

Конечно, мало кто вытерпел и не упился еще в самом начале свадебной церемонии. Но крик получался дружным, даже несмотря на то, что многие откровенно спали, уткнувшись рожами в салаты, а то и вовсе – в пустые тарелки, куда вездесущие слуги так и не успели положить еду.

Но зато на донышке каждого бокала багрилось красное вино. Хотя бы не слизанная еще капелька.

Фэту, конечно, нравилось целоваться. Но не столько и не при таком количестве народа, с завистью и просто пьяно глазеющего на них с Джейн.

Поэтому, когда гости в очередной раз собирались заорать «Горько!», он поднял руку, прося всех замолчать.

Люди вняли ему не сразу.

Кто-то понял этот жест как призыв к действию и пустился в пляс – прямо на столе. Более трезвые, конечно, живо их оттуда стащили, но скатерть уже была безвозвратно испорчена. Кто-то потянулся к бокалу, решив, что надо в который уж раз выпить за здоровье жениха и невесты.

Но посуда почти всегда оказывалась пустой, и озлобленные выпивохи начинали колотить соседей, которые якобы «воруют вино у друзей». Благо стычек таких случилось немного, и буйных споро угомонили.

А кто-то просто поднял голову из салатницы и мутными глазами уставился на жениха, ожидая слов. Да не простых, а торжественных – свадьба никак!

Фэт это понял. Только вот с умными словами у него обычно возникали некоторые проблемы. Поэтому он решил сказать по-простому:

– Хорош уже задницы насиживать – пляшите давайте!

Король, сидевший от невесты по левую руку, довольно хрюкнул («Коротко и ясно!») и хлопнул в ладоши.

Тут же в дело вступил небольшой ансамбль – две виолончели, скрипка и мандолина, на которой подыгрывал себе совсем еще юный бард с лицом исхудавшей псины. Но пел он, несмотря ни на что, очень здорово. Красиво. О любви и ненависти, о дружбе и вражде. О жизни.

Однако гости, видимо, чересчур уж прониклись его словами. Потому что остались на местах. На стол никто не лез, некоторые даже обнимались. «Салатники» молча опустили головы обратно, видимо, окончательно разочаровавшись в столь двуликой – хорошей и в то же время плохой – жизни. В салате оно как-то спокойнее…

Фэт сморщился и с мольбой посмотрел на короля: все ж таки праздник, свадьба! Весело должно быть! Подумать – оно всегда успеется: и в дороге, и дома, и на похоронах, и на советах. А вот плясать, чтобы без единой мысли – это только на свадьбе можно. Когда хмель в голове и в ногах легкость.

Стронций Барий мигом разобрался в ситуации. Сорвав с головы корону, он швырнул ею в барда.

Бедняга едва успел отпрыгнуть. Однако корона и не думала останавливаться: вместо певца она выбрала мишенью одного из музыкантов, выбив его из ансамбля… эдак на полчаса.

– За что, Ваше Величество? – жалобно спросил бард.

– За все хорошее! Вишь – развел мне тут похоронку! За жизнь будешь в таверне петь, из которой я тебя вытащил! А тут что-нибудь веселое давай, плясательное! Ох, не буду горевать – буду танцевать! – и Стронций Барий, сбросив парадную мантию с плеч, самым первым отправился в пляс.

Бард сделал ансамблю отмашку. Те скорчили рожу, но перечить воле Его Величества не решились. Скрипач ударил смычком по струнам, и тишину зала разорвала игривая трель.

Фэт подмигнул Джейн и, подхватив ее на руки, потащил за тестем, который уже вытанцовывал с худосочным старичком в белом сюртуке.

Скоро все, даже убежденные «салатники», плясали, забыв о прожитых годах и прочих мирских делах.

Свадьба! Свадьба!

– Почему ты сразу не сказал, что не чувствуешь Элви? Что ее нет в Бурретауне? – спросил Пижон, глядя на заходящее солнце.

Помнится, они любили наблюдать закат. Еще давно, до случившегося.

– И ты хочешь сказать, что не полез бы в Академию, если бы знал об этом? – усмехнулся Валентин.

Странник жевал пожелтевший колосок и время от времени попивал из фляжки вино. Да, он ангел, старший купидон и все такое, но более пристойного напитка в Астрате, похоже, что и не было.

И более расслабляющего. Через призму выпитого вина на жизнь смотреть куда легче. Даже на такую длинную, как ангельская.

– Полез бы, – после небольшой паузы согласился картежник. – Но дело не в этом…

– А в чем же, Пижон? В чем? В том, что ты пытаешься обвинить в ее пропаже меня, стараясь таким образом не думать о другом!

– О другом?

– Да, о другом. Например, о том, куда могла деться твоя подруга и почему я не чувствую ее?

– Не знаю. Может, она… мертва? – с трудом выговорил Пижон.

Вампиры не умеют плакать. Не умеют любить и быть любимыми. Могут только ненавидеть всех и вся, пить кровь. Они не знают жалости и сострадания. У них нет близких.

Но почему же тогда он так переживает за Элви?

Может, он просто ненастоящий вампир?

– Да нет, ты чего? – ободряюще фыркнул ангел, прикладываясь к фляжке. Ах, какой же чудесный напиток – вино! – Она жива, даю руку на отсечение! Иначе Небесная Канцелярия давно бы известила меня о ее смерти! – он сделал еще глоток и взглянул на друга пьяными глазами. – Да не думай пока о ней! Выпей немного…

– Ты же знаешь, что я не пьянею!

– Да? Ну, как хочешь… – Валентин нисколько не разочаровался отказом. – А. я, пожалуй, еще выпью…

– И когда закончится эта треклятая неделя выходных? Завтра? – воздев глаза к небу, пробормотал Пижон. – Скорей бы выполнить оставшиеся два задания и – свобода! Снова человек!

Валентин грустно улыбнулся: два задания! Если бы они были так же просты, как хотя бы с тем големом!.. Но Хорхиус наверняка оставил на десерт самое вкусное, если уже четвертым «пустил» дракона.

Да что толку гадать? Все равно никто, кроме самого мага, не решит их проблем.

Элви бродила по Лабиринту уже с неделю. Как и предполагал Морри, девушка все-таки решила сунуть нос в самую середину.

Только вот мучило ее не женское любопытство, а чувство вины перед Оставшимися. Хотя Крылан, разумеется, сам виноват, неуклюжий слишком. Но, возможно, если бы она не пришла, Окно не разбилось бы, и они продолжали влачить бесполезное и наскучившее за века, но – существование!..

Элви была твердо уверена, что должна помочь. Как? Естественно, уничтожив то, что удерживает Ганрича и остальных в Лабиринте. То есть Зло – огромное скопище Стока, наделенное, похоже, собственным разумом.

Она не знала, как это можно сделать. Но упрямо шла – на авось, по-другому и не назовешь.

Слишком уж безнадежными казались ее потуги.

В первую пятницу зимы пошел снег. Хороший, крупный. Он ложился на землю, на крыши домов, оседал на бровях и бородах случайных прохожих, то и дело норовя попасть в глаза.

В Астрат пришла зима. То есть стало очень холодно, но красиво.

Фэт с задумчивым видом сидел на кухне. На подоконнике стояла знаменитая кружка с бесконечным пивом; в тарелке с горячей кашей лежала надкушенная куриная ножка.

Сидеть в треклятом замке ему уже порядком надоело. После стольких подвигов – начиная от «бойни» в родной деревне и кончая дракой со стражниками у ворот, – ужасно хотелось завалиться в зимнюю спячку, на манер егерей. Ну хоть до Нового года!..

Но понимал это, похоже, только сам Фэт. Остальные не спешили оставлять его персону без внимания.

Рыцарь завидовал Кушегару, который уже через три дня после свадьбы отбыл в имение (бывшее холиганское). Сказал, что «пора наводить порядок и объединяться». Наверное, из трех соседних баронств он решил сделать одно, но большое. Король, судя по всему, на одной из вечерних посиделок эту задумку одобрил, хотя Фэт не сомневался: откажись Его Величество от баронского плана, Кушегар все равно бы сделал по-своему. В конце концов, не так ли поступил Холиган?

К тому же все эти земли – его, фэтовские. А ему для учителя ничего не жалко.

Стоило Кушегару уехать, как окончательно сорвался король: Стронций Барий почему-то решил, что собственной преемнице обязательно надо наставить самые ветвистые рога в Астрате.

Проснулась задремавшая на время свадьбы королева: полотер, бедный мальчишка, приносил ему любовные послания «от Лизы» чуть ли не по сто раз на дню.

Каждый вечер их с Джейн ожидал пятнадцатиминутный концерт под дверью: томные стоны (догадайтесь кого) отбивали у принцессы всякое желание, а Фэт разрывался между двумя огнями. Чересчур уж завлекательными были те, лизины, потуги…

Только на кухне Фэт чувствовал себя более или менее спокойно: повар запирал его в каморке, а сам как ни в чем не бывало продолжал готовить невероятные блюда для королевского стола.

А ведь они тоже собирались уехать! Там, в Ростисске, не было бы ни сумасшедшего короля с его извращенными взглядами, ни обезумевшей от воздержания королевы.

Ни бесконечной суеты. Ни головной боли.

Только они вдвоем с леди Джейн.

Однако королевская семейка тут же принялась упрашивать молодоженов остаться. Им, видите ли, до Ростисска по снегам ехать – радости мало, заболеть можно, а то и замерзнуть до смерти, на лесных дорогах, коими порой придется идти. А то, что снег выпал только через три дня после этих упрашиваний, а до этого ярко светило солнце – это, конечно, пустяки.

Днем раньше выяснилось, что Стронций Барий просит их остаться на Новый год. Справить всей семьей, как положено.

А Фэт так не мог! Черт с ней, со спячкой!.. Но сидеть на месте ему с недавних пор надоело. Поэтому он все искал, что бы за подвиг совершить…

И тут в дверь постучали.

– Входите!

Петли протяжно скрипнули, вошел высокий тощий егерь. Подмигнув рыцарю, он закрыл дверь на засов и только потом воскликнул:

– Фэт!!!

– Шаман!!!

Они обнялись.

– Ты как здесь? Как ворота прошел? – спросил Фэт, когда бурная радость встречи чуть схлынула. – Нормально пропустили?

– Ну, еще бы! – фыркнул Шаман. – Они меня спрашивают: «К кому идешь?». Я говорю: «К Фэту». Они мне: «К сэру Жруно де Фэту?!». Я: «Ага!». А после они никаких грамот спрашивать не стали. Признавайся, чего натворил?

– Да вот, помял их хорошенько, с недельку назад, – покаялся Фэт. – Они меня, гады, в город пускать не хотели. Слова им моего мало было – грамота подтверждающая понадобилась. Ну, я и поставил им по печати – под каждый глаз! Они, естественно, слегли. Я дверку вынес, а там – совсем другое дело! Накинулись человек десять, да еще арбалетчики на прицеле держали. Но я и их чуток умудрился… того… поучить!..

– Ясно, – усмехнулся Шаман. – А я вот пришел к тебе помощи просить.

– Какой? – оживился Фэт.

– Большой и очень важной для меня. Если честно, решение назревало очень долго, еще с самой первой нашей встречи. Да, с тобой, Фэт. Я ведь почти не видел людей. Вы были, пожалуй, первыми лет за двадцать. И твой пример – лентяя, покинувшего родную деревню и насиженное место ради подвигов, – с удовольствием перенял. Да, не сразу – прежде очень долго размышлял о том: «А стоит ли?», «А для чего?»… Но потом решился и – вот я здесь.

– Так в чем же дело, Шаман? – сколько вилял егерь, сколько накручивал, а о цели визита так пока и не сказал. – Зачем «ты здесь»? Нет, я не против твоего приезда! Даже рад, что в этом Желтом доме появился еще один нормальный человек! Но не просто ж пива попить выбрался?

– Разумеется, Фэт, – тяжело вздохнул Шаман. В тот момент он, наверное, опять стоял перед мучительным выбором. Но все же сказал после паузы: – Я собираюсь в Зимний.

– Куда?! – не поверил своим ушам рыцарь.

– В Зимний. Мне осточертело ждать, пока треклятый Дед Мороз приползет под мой волшебный топорик! Лучше уж я сам сниму с него скальп, проникнув прямо в логово твари! Ну, как, ты со мной?

– Конечно, – не раздумывая, согласился Фэт. – Только отправимся завтра, хорошо? Сегодня надо кое-кого забрать из тюрьмы…

– Маньяка, что ли? – не понял Шаман.

– Да нет, вора. У него тоже с Дедом Морозом проблемы. Личного плана…

– Мы ищем свободы, но попадаем в плен! – распевал Гарри Пех, перебирая жестяной кружкой по решетке. – Разбиваем ноги в кровь до колен! Мы ходим по тонкому лезвию кинжала…

– Да заткнись ты! – шикнули на него из соседней камеры. – По какому лезвию, чего плетешь?

– По тонкому, – ответил вор и продолжил петь: – Режем себе ступни, но этого нам мало…

Внезапно дверь в конце коридора громко скрипнула. Гарри тут же забыл о песне и, отбросив кружку в сторону, прислонился к решетке, силясь хоть что-то разглядеть.

Однако дверь была слишком далеко, и увидеть вошедших из Пеховой камеры не представлялось возможным.

– Как, говорите, его? Пех? – услышал Гарри знакомый голос тюремщика. – Знаем, как не знать! Певец! – страж громко хохотнул.

Что? Кому это он понадобился? Уж не «друзьям» ли из Гильдии Воров? Пех испуганно отпрянул от решетки и забился в самый темный угол: если что, будет отбиваться. А со стеной за спиной это делать намного проще, чем с противником там же!

– А чем тут еще заниматься? – нисколько не удивился другой голос, тоже очень знакомый. Где он мог его слышать?.. – Только и остается – петь да спать!

– Да как же? Как же? – закудахтал смотритель. – У нас тут развлечений – выше крыши! И тебе карты, и тебе наперстки! В города можно, опять же.

– Ага, города! – усмехнулся кто-то из заключенных. – Слышал, Ветси? Нам в города разрешили поиграть! Давай, я первый? Бурретаун!

– Нары! – рыкнул невидимый Ветси. – Иди к черту со своими играми, поспать дай!

– Вот видите! – радостно воскликнул тюремщик. Судя по тому, что голос стал громче, они были совсем недалеко от камеры Гарри. – А вы говорите – «заниматься нечем»!

Пеху ужасно захотелось поскорее увидеть человека, разговаривающего с тюремщиком, но страх перед возможной опасностью был много сильнее, чем глупое любопытство. Поэтому вор из угла никуда не двинулся. Наоборот, постарался как можно реже и тише дышать.

– Вот он! – сказал тюремщик, и Пех увидел смотрительский профиль – небритая щека, большой длинный нос, прищуренный глаз.

А потом – его спутника. И сердце радостно забилось в груди. Можно было уже не таиться…

– Сэр Фэт! – воскликнул Гарри, выпрыгивая из укрытия. Широко улыбаясь, он смотрел на рыцаря: – Вы мне рожки принесли, да?

– Нет, Гарри, не время для рожков, – покачал головой Фэт. Он тоже улыбался, но скромнее – не пряча, но и не выставляя улыбку напоказ.

– Почему? – надулся вор.

– Потом расскажу! – коротко объяснил Фэт и кивнул тюремщику – мол, открывай давай. – А пока – радуйся! Если бы не я, не видать тебе королевского помилования как своих ушей!

– Ого! – присвистнул Гарри. – Его Величество меня помиловали?

– Ну, да, – не слишком охотно повторил герцог.

Знал бы Пех, каким образом Фэт это треклятое помилование получал… Впрочем, лучше пусть не знает. Самому, как вспоминать начинаешь, тошно становится!

Прежде всего пришлось идти в тронный зал, где король решал какие-то вопросы с ректором Академии Низкого Волшебства, и заявлять, что если он, Стронций Барий, не даст ему, Фэту, грамоту на помилование Гарри Пеха – «ну, того парня, что рог на турнире спереть хотел!», – то они с Джейн тем же вечером уедут в Ростисск. Король, само собой, заерепенился, но после недолгих уговоров согласился. Правда, к обещанию «не уезжать» добавилось еще обещание «разрешить поцеловать себя в щечку».

С другой стороны, Гарри все равно человек не слишком осведомленный, кто такой Фэт на самом деле. Так, одна из неудавшихся жертв, которая в прошлый раз сдала его стражникам, а теперь зачем-то освобождает.

– И для чего вы меня сюда засовывали? Чтобы потом выпустить? – накинулся на Фэта вор, едва они оказались за пределами тюрьмы.

– Честно? Я бы вряд ли стал просить у Стронция Бария помилование, если бы ты не был нужен мне для одного чересчур важного дела. Важного, кстати, даже больше для тебя, чем для меня!

– Ух ты! – восхитился заботой рыцаря Пех. – И что же это за дело такое? Спереть надо чего?

– Тьфу на тебя! Вот еще – «спереть»! Стал бы я тебя для того вытаскивать! Просто один мой друг, егерь Шаман, хочет поквитаться с Дедом Морозом за все прошлые его прегрешения. А так как после шаманского визита от старика мало что останется, я решил взять тебя – хоть на останки треклятого посмотришь!

Гарри в очередной раз восхитился. Дальнейший путь до королевского замка они преодолели молча.

– Вот, заходи в кухню! – велел Фэт, открывая дверь черного хода. – Там каморка есть, очень уютная. Я в ней сижу, когда король с женой окончательно надоедают.

– Да кто же вы такой, если вам Его Величество с женой докучают? – совсем запутался вор.

– Герцог я, Гарри. Ростисский.

– Герцог? – восхищенно переспросил вор. – Ростисский? Как же, как же, слышал… А почему вы раньше не говорили?

– Да потому что недавно им стал! – терпеливо объяснил Фэт. – В смысле герцогом стал. На турнире. Где ты еще рог хотел стибрить!

– Это не рог, а радужный рожок! – вновь завелся вор.

– Ладно, ладно, радужный рожок! – поспешно согласился с Пехом рыцарь. – Заходи уже!

Гарри тяжело вздохнул, но все-таки зашел.

Их уже поджидал Шаман.

Судя по нездоровому иканию и кривой улыбке, тощий егерь проверял волшебную кружку с пивом на «нескончаемость». И очень долго проверял!

– О! – хмыкнул вор. – А этот уже готовенький! Словно Дед Мороз давно лежит прахом у его ног и ни в какой Зимний-Летний идти не надо! Кто это? – спросил он у Фэта. – Тот самый Шаман?

– Да, он. Дед Мороз в свое время спалил его дом и… впрочем, еще что-то говорить лишнее. Главное, что с того самого дня Шаман не упускает возможности рассчитаться с бородатым маньяком – убивает каждого встреченного, хоть немного на Деда Мороза похожего! – протараторил рыцарь, как на военном параде.

– Так уж и всех? – не поверил вор.

– Истина! Шаман, скажи?

– Ага, – икнул тот в ответ и угрожающе потряс заговоренным топориком. – Вот этой самой… чертовщиной!

– У, зверюга! – уважительно протянул Гарри. – Только вот напивался он зачем? Праздник какой, что ли?

– Не-а, – мотнул головой егерь. – У меня этот… как его… стресс…

– Ах, стресс… – надул губы Пех. – А у меня тоже, кстати, стресс! Может, даже и побольше твоего!

– И чего дальше? – не понял Фэт.

– Я, между прочим, из тюрьмы только вышел! – Гарри словно не слышал рыцаря. – А меня там мучили, да! Петь не разрешали! Ха! Да где это видано, чтобы в Астрате петь запрещали? А они все – «заткнись» и «заткнись»! Ну, нате теперь, получайте, – он прокашлялся и затянул: – А дождь на окнах рисует…

– Заткнись! – послышалось грубое из-за двери. Повар, судя по всему, не слишком высоко оценил талант двинутого воришки. А может, просто не любил слушать песни.

– Ну, вот, опять! – горестно шепнул Гарри: поварской бас его порядком напугал. – Нет мне счастья в жизни! Один сплошной… этот… стресс, во!

– Да на тебе кружку, приложись да успокойся! – Шаман протянул вору подарок Куры.

– Что?! Неужто я не заслужил того, чтобы мне налили хоть самую малость пива?! – воскликнул Пех, с возмущением разглядывая пустую кружку.

– Во дурак! – хихикнул Шаман. – Ты отпить попробуй, а потом уж говори!

Гарри недоверчиво – а вдруг разыгрывают? – приложил кружку к губам и… начал пить! Едва не подавился, утер с усов пену и уважительно хмыкнул:

– Во придумали, маги-сволочи! Этак можно состояние сколотить, с такой кружкой! Таверну там открыть или на рынке спустить…

– Но-но-но! – Фэт без церемоний вырвал волшебную штуковину из Пеховых рук. – Я тебе дам – «спустить»! Она мне уже жизнь спасала!

– Жизнь? – усмехнулся вор. – Чего, от жажды помирали?

– Да нет, не совсем. Точнее – совсем нет! – поправился Фэт. – Долгая история, короче!

– Ладно, не хотите рассказывать – не надо, – пожал плечами Гарри. – Не больно-то и хотелось! Кстати, а на ней виды пива переключать можно? – он кивнул на кружку в Фэтовых руках.

– Чего? – удивился рыцарь.

– Ну, вот сейчас из нее светлое пить можно. А темное, гречишное, травяное, еще какое-нибудь? Можно, нет? – растолковал вор.

– Не, нельзя, – пригорюнился герцог. И вправду – надо же, так продешевить! Стоило только попросить, и пил бы сейчас темное или, скажем, гречишное. А не осточертевшее светлое!

– Да будет вам грустить! – ободряюще подмигнул вор. – Светлое – тоже пиво хорошее!

– Ага, – вздохнул рыцарь. Впрочем, и в самом деле, что это на него нашло? Не за тем они здесь собрались, чтобы о пиве рассуждать! И уж тем более пить!

Хотя от Шамана он такого не ожидал, не ожидал…

– Вот и отлично! – Гарри придвинул стул и сел. – С этим закончили. Чего там с Дедом Морозом?

– Как чего? В Зимний надо ехать! – оживился егерь и снова взмахнул топором.

– Ты бы поаккуратнее! – предупредил Гарри, с опаской покосившись на полукровку. – А то оттяпаешь нам ножки да ручки – тогда уж точно никуда не поедем!

– Как это не поедем? Как это? – закудахтал Шаман, но топорик все-таки положил на стол, от греха подальше.