Текст книги "Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны"

Неудачей закончилась попытка прорыва 197-й дивизии. Ее штаб погиб под огнем немецким пулеметов и минометов, выжившие разбрелись по лесам, предполагая под покровом темноты просочиться через боевые порядки противника. Одним из них оказался полковник А. С. Слижевич. Растеряв остатки своего полка в ночном бою, он попытался выбраться из «котла» самостоятельно, но был обнаружен солдатами 24-й пехотной дивизии и взят в плен. На допрос он дал важные, с немецкой точки зрения, показания об оставшихся в окружении частях. Однако для положения 12-й армии 7 и 8 августа эти сведения уже играли существенной роли [200, S. 36].

Генерал И. Н. Музыченко, полковники М. А. Меандров и П. С. Фотченков

Основная часть «колонны особого назначения» утром 6 августа 1941 года двигалась по дороге в сторону с. Емиловка, не предполагая, что там находятся немцы. Впрочем, они также не ожидали, что так глубоко в их тылу окажутся советские танки. Противник оказался застигнут врасплох, но быстро пришел в себя и вступил в бой.

Впереди колонны на бронеавтомобиле (свой танк он потерял в ночном прорыве) следовал полковник М. А. Меандров, за ним танки со штабом и Военным советом 6-й армии, и остатки автомобильной колонны. Как только колонна приблизилась к селу, хауптман фон Айманнсбергер и комендант штаб-квартиры 1-й горно-егерской дивизии обер-лейтенант Рисс ручными гранатами подбили бронеавтомобиль. Из него выбрался полковник М. А. Меандров и, не оказывая никакого сопротивления, сдался в плен. Во время опроса он рассказал о прорыве «колонны Особого назначения», ее составе и примерном направлении движения [54, S. 84; 189, S. 97]. Так противник узнал, что в одном из прорывавшихся танков находился командарм-6 генерал И. Н. Музыченко.

Поэтому неудивительно, что рейд колонны завершился ее полным разгромом. Около полудня остатки «колонны Особого назначения» показались в виду с. Сухой Ташлык. Здесь располагались тыловые подразделения и штаб-квартира 101-й легко-пехотной дивизии из состава LII корпуса. Как только стало известно, что оборона в районе с. Копенковатое прорвана, немцы бросились организовывать оборону. Не успели они закончить приготовления, как со стороны выс. 197,0 показались пять советских танков. Артиллерийским огнем противник подбил четыре из них, пятый повернул и скрылся. Экипажи и пассажиры подбитых бронированных машин разбежались и укрылись в посевах.

Полковник М. А. Меандров во время допроса в с. Емиловка, август 1941 года

Вслед за появлением танков немцы ожидали атаки советской пехоты. Наспех сформированная смешанная рота заняла позиции на холмах севернее с. Сухой Ташлык. Но вплоть до наступления сумерек так ничего и не произошло. Примерно в 21.00 немцы увидели, что из зарослей посевов на поле в небо взлетают разноцветные ракеты: сначала белые, вслед за ними – зеленые. Поразмыслив, немцы пришли к выводу, что знаки подают разбежавшиеся русские танкисты.

По приказу Ib дивизии смешанная рота предприняла прочесывание местности. За полчаса до полуночи солдаты 1-й роты 403-го строительного батальона, которыми командовал обер-лейтенант Грэф, обнаружили командующего 6-й армией. Первым наткнулся на него фельдфебель Альдус, когда осматривал местность вокруг подбитых советских танков. Он окликнул командарма, и тот без какого-либо сопротивления сдался. Пленного немедленно отправили в штаб дивизии [242, S. 1].

Генерал И. Н. Музыченко в сопровождении немецких офицеров в Гайсине, начало августа 1941 года

Находясь в плену, и спустя годы после возвращения на Родину, генерал И. Н. Музыченко пытался дать объяснение случившемуся, «он … искал виновников своего пленения. Он мне назвал несколько фамилий и даже в письме написал, что его бросили начштаба комбриг Иванов, и члены Военного совета Попов и Грищук, удравшие от него, контуженного, где-то южнее с. Давыдовка на танке БТ» [431, с. 1–2]. Так это или нет, установить уже невозможно. Подполковник В. С. Породенко утверждал, что распад колонны после боестолкновения в с. Емиловка никто не заметил. Только когда в 10 км к югу от села решили сделать остановку, от бригадного комиссара Л. С. Грищука узнали, что танк командующего исчез. Искать его никто не стал и, посовещавшись, решили продолжать путь.

Вскоре танки попали под обстрел, и головной Т-34 был подбит. Находившийся в нем подполковник В. С. Породенко пересел в танк к полковнику П. С. Фотченкову. Поскольку там в качестве пассажира уже находился дивизионный комиссар Н. К. Попов [442, Л. 39–40], то высадили заряжающего. Остатки колонны теперь возглавил танк полковника П. С. Фотченкова.

Через несколько километров новая артиллерийская батарея открыла по прорывавшимся огонь. От форсажа двигатель головной «тридцатьчетверки» заглох, и ее тут же подбили. Как только танк замер на месте, из него первым выскочил комиссар Н. К. Попов и бросился бежать в обратном направлении. Выбравшийся вслед за ним подполковник В. С. Породенко укрылся в посадках на кукурузном поле. После боя его окружили немцы, и он сдался им в плен. Полковник П. С. Фотченков оставался в танке и, наверное, также оказался в плену [280, с. 657], хотя Е. А. Долматовский после войны утверждал, что это не так [319, с. 104]. Оба комиссара – дивизионный комиссар Н. К. Попов и бригадный комиссар Л. С. Грищук, – сумели скрыться.

Полковники И. Ф. Карташев и И. К. Комаров

После неудавшегося прорыва 6 августа командующий 12-й армии генерал П. Г. Понеделин решил повторить попытку в ночь на 7 августа 1941 г. В качестве основного направления избрали северо-восточное, не зная, что плотность немецких войск здесь наибольшая. На совещании командиров корпусом и начальников штабов командарм-12 доложил общий замысел на 7 августа, поставил задачи группам прорыва и разрешил всем частям, непосредственно не занятым в предстоящей операции, выходить из окружения самостоятельно.

Де-факто это означало, что организованное сопротивление в масштабах армии прекращалось, штабы корпусов, дивизий и штабов распускались и прекращали руководить подчиненными частями.

Вернувшийся с совещания начштаба 12-й армии генерал Б. И. Арушанян разрешил начальникам отделов и служб, в том числе, полковникам И. Ф. Карташеву и И. К. Комарову действовать по своему усмотрению. Не дожидаясь утра, в ночь на 7 августа два полковника, старший лейтенант Ф. А. Довбня и шофер Великороднев переоделись в гражданскую одежду, сожгли свои документы и около 19–20 часов вышли из с. Подвысокое. Под покровом быстро сгущавшихся сумерек четверка бывших бойцов и командиров отправилась на запад, туда, где протекала р. Синюха. Однако добраться до нее они так и не смогли: едва выйдя за околицу села, они оказались под минометным обстрелом. Близкий разрыв опрокинул полковника И. Ф. Карташева на землю, он потерял сознание. Остальные сочли контуженного командира убитым, оставили его на обочине, а сами вернулись обратно в Подвысокое.

Уже глубокой ночью полковник И. Ф. Карташев пришел в себя, переполз в воронку от авиабомбы и там просидел все утро и весь день 7 августа. Под утро отовсюду послышались стрельба, крики «Ура!», взрывы мин и снарядов, мимо пробегали красноармейцы и командиры. Потом все стихло, и вместо русской зазвучала немецкая речь: неподалеку от воронки, переговариваясь между собой, прошли егеря 1-й дивизии.

Полковник понял, что ночной прорыв не удался, и он, видимо, остался в поле один. Дождавшись темноты, он собрался с силами, выбрался из воронки и побрел на север. Полковник И. Ф. Карташев все еще рассчитывал незаметно проскользнуть мимо постов противника и добраться до линии фронта. Но его мечтам не суждено было сбыться: пройдя 2–3 километра, он наткнулся на немецкий дозор. Немцы не спеша обыскали полковника, отобрали у него пистолет, компас и часы. На вопрос о звании И. Ф. Карташев отвечать не стал и представился работником военторга. Немецкие солдаты не видели смысла в дальнейшем выяснении и отправили его в караулку, а утром следующего дня И. Ф. Карташева присоединили к колонне военнопленных, следовавшей в Умань [370]. Как оказалось, в плен 7 августа попали и полковник И. К. Комаров, и старший лейтенант Ф. А. Довбня.

Генерал М. Г. Снегов, комбриг М. В. Богданов, полковник М. М. Чудновский

Вечером 6 августа по возвращении из штаба армии генерал М. Г. Снегов собрал работников своего штаба для обсуждения предстоящего выхода из окружения.

На совещание прибыли начальник штаба полковник Н. А. Бобров, военком полковой комиссар И. Б. Шлафман, начальник артиллерии комбриг М. А. Богданов и еще несколько человек. Генерал сообщил, что корпус как соединение, перестает существовать, в предстоящем бою штаб ничем руководить не будет, кроме постановки первичных задач. Теперь от командиров и начальников требуется только одно – самостоятельно выбраться из «кольца». Кто-то из присутствовавших предложил переодеться в штатскую одежду, но комбриг М. А. Богданов и некоторые другие отвергли предложение как бессмысленное [89, Fr. 140]. После обсуждения решили сформировать большую группу под командованием полковника Н. А. Боброва.

Попытки выбраться из окружения в ночь на 7 августа окончились неудачей, и командиры в темноте растеряли друг друга.

Комбриг М. В. Богданов остался вместе с полковником М. М. Чудновским и сотрудником шифровального отдела. Они решили втроем идти по направлению к г. Смела, поскольку там, за Днепром, проходила линия фронта.

С рассветом 8 августа неподалеку от с. Теклиевка командиры остановились на отдых и попрятались в копнах ржи. Вечером, около 16.00 рядом по дороге немцы конвоировали колонну военнопленных и, «случайно обнаружив Чудновского и работника шифровального отдела, находившихся под одной копной, захватили их в плен». Комбрига М. В. Богданов, прятавшегося в соседней копне, солдаты противника не заметили.

Оставшись один, он снял с себя знаки различия комбрига и с наступлением темноты пошел в сторону с. Легедзино. Он надеялся там отдохнуть у знакомых крестьян, проживавших в хате, где прежде размещался штаб корпуса, и переодеться в гражданскую одежду. За ночь раздобыть штатскую одежду комбриг не сумел и с рассветом ушел в лес, лег в кустах и уснул. Вскоре послышался шум, комбриг вскочил на ноги и увидел неподалеку от себя группу немецких солдат. В такой ситуации он решил не оказывать сопротивление и сдался в плен. При нем был пистолет «браунинг», но комбриг М. В. Богданов из опасения за свою жизнь («струсил», – записал следователь в протоколе) отстреливаться не стал, объявил, что он – начальник артиллерии 8-го корпуса, в подтверждение чего показал свои документы. На автомашине пленного комбрига отвезли в г. Новомиргород, в штаб дивизии [301, Т. 2. Кн. 2, с. 214–215].

Судя по всему, отдельно от остальных работников штаба корпуса выходил из окружения его командир – генерал М. Г. Снегов. Незадолго до прорыва, 5 августа, он «был … ранен осколком мины. Потерявшего много крови генерала перемещали, в надежде найти брешь в обороне немцев, то на трансмиссии танка, то в броневике, а позже, уже переодетого в солдатскую гимнастерку, – на носилках. В ночь с 5 на 6 августа группа комкора предприняла последнюю попытку прорыва. На северо-восточной окраине села Копенковатое наткнулись на засаду немецких егерей. Завязалась перестрелка. Под огнем перенесли генерала … назад – на опушку Зеленой брамы. Там решили переждать. Раненый комкор распорядился сделать личный тайник: в пустую металлическую коробку сложили его боевые награды, часы, что-то еще… Коробку закопали в грунт возле старого дуба. Утром в тумане вышли из урочища. Снова бой и … плен (самостоятельно передвигаться Снегов не мог)». В лагере военнопленных генерала выдал немцам его личный водитель [384, с. 103–104].

Сам генерал М. Г. Снегов в одной из своих послевоенных автобиографий написал так: «В ночь с 5 на 6 августа мы предприняли попытку выйти из окружения. Отдельные части прошли. Я с остатками корпуса также пошел на прорыв, но был ранен и контужен. У деревни Копенковата наша группа была разбита. В течение всего дня группа в 10–15 человек, оставшаяся со мною, вела перестрелку с автоматчиками противника. На рассвете я был захвачен вместе с двумя несшими меня бойцами» [Цит. по: 310, с. 236].

В немецком протоколе допроса генерала М. Г. Снегова указано, что он был легко ранен осколком снаряда и попал в плен не 6, а 8 августа и не под селом Копенковатое, а под селом Подвысокое [45, S. 103]. Остается добавить, что ранение комкора-8 не было настолько тяжелым, как описывается в отечественной литературе, и он мог самостоятельно передвигаться и оказывать сопротивление. Захватили генерала в плен солдаты 1-й горно-егерской дивизии XXXXIX корпуса где-то между селами Копенковатое и Подвысокое.

Полковник П. П. Опякин, полковой комиссар П. С. Ильин

Основные силы, назначенные для прорыва, и в их числе 99-я дивизия, от с. Подвысокое вдоль дороги двигалась в направлении с. Левковка. За ними следовали остатки штабов 13-го корпуса и 12-й армии во главе с генералом П. Г. Понеделиным. В первое время им «везло»: сами того не подозревая они угодили в неприкрытый стык между 1-й горно-егерской и 297-й пехотной дивизиями противника. Если бы они сошли с дороги и продолжили путь полями, у них сохранялся бы иллюзорный шанс на удачу. Но дорога вывела колонну прямиком на позиции одного из батальонов немецкой 297-й дивизии, расположившегося западнее с. Левковка.

С восходом солнца колонна нашей 99-й дивизии вышла на подступы к селу. Здесь их уже встретили поднятые по тревоге солдаты 297-й пехотной дивизии. Артиллерийский и минометный огонь застал красноармейцев врасплох, отряд полковника П. П. Опякина, попавший в самое пекло, как организованная сила перестал существовать через несколько минут. Его остатки укрылись в небольшой роще неподалеку от Левковки. Как только стихли разрывы мин и снарядов, немецкие солдаты бросились в контратаку. Советские бойцы и командиры пытались организовать оборону, но им это не удалось: противник, используя свое превосходство, блокировал и подавлял один очаг сопротивления за другим. Разрозненные группы, и в их числе остатки командования 99-й дивизии, отошли в овраг.

«Группа автоматчиков прорвалась слева, кинулась к полковому комиссару Харитонову, стремясь схватить его живым. Устремившиеся ему на помощь бойцы были скошены автоматной очередью. Последний патрон комиссар оставил для себя», – так описал последний боя военкома 99-й дивизии его сослуживец К. И. Чернявский. – Произошло это в те же минуты, когда мы с полковником Опякиным, его адъютантом и начальником политотдела Ильиным последними гранатами отбили еще одну атакующую группу гитлеровцев. Они залегли и также пустили в ход гранаты. Грохнул близкий разрыв. Опякин получил ранение, я был контужен… Мы схватили наганы. Щелчок курка, другой, а выстрелов нет. Сгоряча не заметили, как последние патроны израсходовали по фашистам» [499, с. 80]. Так полковник П. П. Опякин, полковой комиссар П. С. Ильин и вместе с ними еще несколько человек были взяты в плен.

По немецким сведениям, полковник П. П. Опякин в ходе неудачного прорыва потерял ориентировку в ночной темноте и очутился в небольшой роще, раскинувшейся юго-западнее села Левковка. Укрывшись за деревьями, полковник решил дождаться рассвета, но немцы утром приступили к прочесыванию местности и вскоре обнаружили укрытие П. П. Опякина. Судя по всему, во время попытки взять в плен, полковника оказал немцам серьезное сопротивление, так что им пришлось применить по отношению к нему физическую силу [42, S. 63].

Генералы П. Г. Понеделин, Н. К. Кириллов, бригадные комиссары М. Д. Аверин, С. М. Липпа

Штаб и Военный совет 12-й армии и остатки штаба 13-го корпуса, в соответствии с планом прорыва, должны были выходить следом за ударными отрядами 99-й и 60-й дивизий. Для них попытка прорыва закончилась полным провалом и пленением.

Неудивительно, но и обстоятельства последнего боя командар-ма-12 оставались неясными и пополнялись домыслами. Первый исследователь Уманского окружения писатель Е. А. Долматовский дал очень расплывчатее описание: «Становится известно, что командармы Понеделин и Музыченко попали в засаду, схвачены врагом, пленены. Передают подробности: Музыченко был блокирован в танке, Понеделина свалили наземь в рукопашной…» [319, с. 74]. И это все. Где и как попал в плен командарм, кто взял его в рукопашной – осталось неизвестным.

Последующие исследователи пытались разобраться в этом вопросе. Так, украинский исследователь Н. С. Ковальчук считал, что 7 августа КП генерала П. Г. Понеделина находился в северной части урочища Зеленая Брама. Именно здесь его обнаружили и блокировали солдаты немецкой 125-й дивизии. Сначала в бой с ними вступил взвод охраны, следом за ним – командиры во главе с самим командармом. Когда закончились патроны и гранаты, оставшиеся в живых командиры и бойцы бросились в рукопашную. Наряду со всеми штыком и прикладом бился генерал П. Г. Понеделин. На него набросились одновременно несколько немецких солдат, и они свалили командарма-12 и захватили его в плен.

Как только об этом узнал полковник П. И. Левин из штаба армии, он собрал небольшой отряд красноармейцев, в основном из 99-й дивизии, и повел их выручать своего командующего. Они отбили место, где прежде располагался командный пункт, однако генерала П. Г. Понеделина там уже не было [374, с. 91].

Другой исследователь, Ю. А. Лискин на основе архивно-следственного делу № Р-4672 П. Г. Понеделина сумел существенно уточнить время, место и обстоятельства пленения командарма. В процессе следствия такие вопросы неоднократно задавались бывшему генералу П. Г. Понеделину. На допросе 24 июля 1946 г. тот ответил, что с ним «вместе сдались Кириллов, Костылев, бригадный комиссар Липа, уполномоченный особого отдела, начальник политотдела армии Аверин, и был схвачен командир танка. Никто из нашей группы, состоявшей из пяти человек, сопротивления немцам при пленении не оказывал» [384, с. 371].

В ходе другого допроса бывший команарм-12 добавил больше подробностей: «Осталось три танка, но два сразу ушли куда-то в сторону от артиллерийского огня, 4-й танк, в котором был я, прямым попаданием был подбит, экипаж получил ранения. Мне, однако, удалось выбраться из танка и добраться до близлежащей рощи… Роща, в которой я оказался, была окружена немцами и, не имея возможности сопротивляться, так как не было боеприпасов, я сдался в плен немцам» [384, с. 369–370].

Генералы Н. К. Кириллов и П. Г. Понеделин в Тальном, август 1941 года

При пересмотре дела П. Г. Понеделина в 1956 г. среди прочих был опрошен бывший начальник Особого отдела 72-й дивизии полковник в отставке Т. К. Шишацкий. Тот рассказал, что после неудавшегося прорыва командарм и находившаяся при нем группа командиров и политработников отошла к опушке небольшого леса. Здесь их внезапно атаковали горные егеря, которых было не меньше трех десятков. Никто, в том числе и генерал П. Г. Понеделин, не успел сделать ни одного выстрела [384, с. 399]. Ю. А. Лискин предположил, что местом группы командарма немцы пленили в роще Жидивчик, которая находится к северо-востоку от Подвысокого по дороге на Левковку [384, с. 370].

В протоколах допросов генералов П. Г. Понеделина и Н. К. Кириллова немцы дали краткую справку об обстоятельствах их захвата. Из документа следует, что оба вышеназванных генерала «были взяты в плен 7 августа 41 в 1.00 в лесочке северо-восточнее выс. 185 (юго-западнее Новоархангельска)» [88a. S. 69]. Поскольку допрос проводился в штабе 297-й дивизии, то можно уверенно утверждать, что именно солдаты этого немецкого соединения, а не горные егеря, как предполагалось ранее, захватили их в плен. Анализ всех имеющихся в распоряжении документов позволяет составить следующую картину. Генерал П. Г. Понеделин и, возможно, Н. К. Кириллов следовали в прорыв на танках, как и многие другие в их ситуации. В ходе ночного боя немцы подбили их танки и, спасаясь, генералы стали искать укрытие. В 500 м от дороги на Левковку располагалась роща под названием Жидивчик, где собралась группа командиров и комиссаров. Среди них находились два вышеназванных генерала, бригадные комиссары С. М. Липпа и М. Д. Аверин, и капитан госбезопасности Т. К. Шишацкий. Возможно, какое-то время они отстреливались, пока боеприпасы не подошли к концу. И когда на них вышли около 30 немецких солдат командиры и комиссары сдались им в плен.

Полковники А. П. Трофимов, Н. Л. Логинов, полковой комиссар А. Л. Парамонов

Как и в других соединениях, накануне прорыва 7 августа штаб 139-й дивизии провел совещание командного, начальствующего и политического состава. Вел его и. о. командира соединения майор В. А. Шагинян, присутствовали военком полковой комиссар А. Л. Парамонов, начальник политотдела батальонный комиссар И. Е. Жуков, начальник артиллерии полковник А. П. Трофимов и многие другие.

В отличие от остальных, решили пробиваться на запад, полагая, что противник менее всего ждет там атаки. Перед боем уничтожили штабное имущество и секретные документы, орудия, оставшиеся без боеприпасов, и автотранспорт, для которого не осталось бензина. За час до полуночи все двинулись к линии фронта. От опушки леса Зеленая Брама выслали разведку, которая, видимо, напоролась на немецкое боевое охранение и вступила с ним в перестрелку. Управление дивизии вместо того, чтобы уйти в сторону, зачем-то ввязалось в бой с немцами. Их охранение отошло за дорогу, и к нему с соседних участков немедленно подтянулось подкрепление.

С чего-то, решив, что противник отступает, командиры и политработники 139-й дивизии бросились на него в атаку и тут в дело вступили немецкие пулеметы и минометы. Прорыв уткнулся в огневую стену, значительная часть атаковавших погибла, остальным пришлось сдаться в плен. Среди таковых оказались майор В. А. Шагинян, полковой комиссар А. Л. Парамонов, начальник артиллерии полковник А. П. Трофимов и некоторые др. [296, Л. 157–159].

Утром противник принялся сжимать кольцо окружения, намереваясь полностью его уничтожить. Двумя батальонами с юго-запада наступал 13-й горно-егерский полк, с юга силами десяти боевых групп действовал 477-й полк. По всему периметру окружения разгорелись перестрелки. Огневое преимущество неприятеля заставило красноармейцев отходить в северном направлении, где держали оборону солдаты немецкого 204-го полка. Оказавшиеся в ловушке бойцы и командиры или гибли в неравном бою, или сдавались в плен. Около полудня в таком безвыходном положении сдался командир 139-й дивизии полковник Н. Л. Логинов.

Генералы С. Я. Огурцов, И. А. Корнилов, полковники Э. К. Дубровский, П. Д. Головко

Отбив ночную попытку прорыва, днем 7 августа противник предпринял решающий штурм с. Подвысокое. В нем участвовали 1-я и 4-я горно-егерские, 97-я легкопехотная и 125-я пехотная дивизии. Единственной войсковой структурой, сохранившей состав, оказался штаб 49-го корпуса. Однако в распоряжении его командира, генерала С. Я. Огурцова, не имелось никаких боеспособных частей для обороны села. Поэтому он приказал эвакуировать госпиталя в лес и туда же отвел малочисленные отряды и группы красноармейцев 12-й и 6-й армий.

Не встретив сопротивления, немцы вошли в Подвысокое и начали методично прочесывать его и прилегающую местность. На опушке леса около 17.00 они взяли в плен раненого полковника Э. К. Дубровского, не имевшего возможности оказать им сопротивление. В перестрелке с противником погиб военком 44-й дивизии полковой комиссар И. В. Тищенко. Попытки противника прочесать лес были отбиты, но в 19.00 генерал С. Я. Огурцов приказал оставить позиции у с. Подвысокое и отойти к с. Копенковатое.

Утром 7 августа в районе Копенковатое к группе штаба 49-го корпуса присоединился майор Г. А. Перекальский с несколькими бойцами. К этому времени под командованием генерала С. Я. Огурцова находился вполне боеспособный 21-й кавалерийский полк подполковника И. Я. Поддубного, некий полковой комиссар, начальник особого отдела корпуса, и бывший командир 49-го корпуса генерал И. А. Корнилов, который показался тем, кто его видел, серьезно раненым [427, с. 71].

Генерал С. Я. Огурцов сначала предполагал прорваться на юго-восток, потом, как рассказывал Е. А. Долматовский, решил сформировать «партизанскую армию». Когда стало ясно, что в таком маленьком лесу как Зеленая Брама (протяженностью 11 км на 3,5 км) такое невозможно, стал обдумывать выход из окружения к Одессе или даже в Белоруссию [317, с. 143, 144, 147].

Утром 8 августа в лесу около с. Копенковатое возник стихийный митинг. Командиры, политработники и красноармейцы вызвали генерала С. Я. Огурцова, надеясь, что он четки поставит задачи и объяснит свои намерения. Но тот отказался от единоличного принятия решения, предоставив его всем собравшимся. Тогда слово взял некий полковой комиссар и сказал, что единственным вариантом действий остается прорыв из окружения, к чему и надо готовиться [427, с. 72–73]. С этим все согласились, но только никто не хотел брать на себя командование.

Высланный на разведку кавалерийский эскадрон доложил, что лес находится в плотном кольце. Узнав об этом генерал С. Я. Огурцов проговорил: «Наши дела очень плохи, можно сказать критические, и надо организовывать мелкие группы бойцов и командиров и выходить из окружения только мелкими группами, а я вот с начальником штаба думаем организовать партизанский отряд и еще повоевать с немцами…» [294, Л. 65].

Весь день 8 августа генерал С. Я. Огурцов провел в бездействии, а следующим утром повел остатки своего отряда на север. По одной из версий, он собирался атаковать с. Подвысокое, где, по словам генерала И. А. Корнилова, находился плененный командующего 12-й армией. Решение оказалось ошибочным: генерала П. Г. Понеделина в селе не было. Продвигаясь на север, отряд наткнулся на группу немцев, занимавшихся прочесыванием, и ввязался в перестрелку с ними. Пока шел бой остальные стали разбредаться по лесу. Ушел из отряда и генерал И. А. Корнилов.

В конечном счете вместе с генералом С. Я. Огурцовым осталась небольшая группа: полковой комиссар, подполковник И. Я. Поддубный, батальонный комиссар Е. А. Долматовский, и начальник Особого отдела. Днем 9 августа их на опушке леса обнаружили солдаты 125-й дивизии и взяли в плен [317, с. 149]. Немецкие документы позволяют уточнить, что командир 49-го корпуса сдался солдатам 421-го полка, проводившим прочесывание. Вместе с ним были пленены его адъютант, интендант, два командира полка и санитарка [144, Fr. 456]. Есть основания полагать, что интендантом был полковник П. Д. Головко, занимавший в 49-м корпусе должность начальника вещевого снабжения, а одним из командиров полков – подполковник И. Я. Поддубный. Вот так, без особого сопротивления отряд генерала С. Я. Огурцова оказался в немецком плену.

Генерал В. И. Прохоров

Из всех уманских сюжетов до сих пор самыми загадочными остаются обстоятельства пленения командира 80-й дивизии генерала В. И. Прохорова. Хотя, казалось бы, имеются свидетельства, позволяющие пролить свет на это событие. Так бывший командир взвода конной разведки этого соединения С. А. Коржов вспоминал как «утро 7 августа мы пошли на прорыв. Кругом гремел бой. Вдруг слух: генерал ранен. Оказалось, хуже того – танк, в котором находился генерал, был подбит. Василий Иванович выскочил, отстреливаясь, но тут же был тяжело ранен и захвачен в плен» [298, Л. 119].

Исследователь истории уманского окружения В. В. Даценко дополнил этот рассказ ссылкой на воспоминания командарма-5 генерала М. И. Потапова. Якобы, в дни совместного пребывания в Хаммельбургском лагере военнопленных генерал В. И. Прохоров рассказывал тому, что, прорываясь из окружения, отстреливался от преследовавших его немцев из пистолета, перебегая от одной копны сена к другой. Когда остался последний патрон, выстрелил себе в сердце, но пуля прошла рядом, и генерал остался жив [310, с. 182–183].

С сожалением следует признать, что В. В. Даценко перепутал двух генералов – В. И. Прохорова, командира 80-й стрелковой дивизии, и И. П. Прохорова, начальника артиллерии 20-й армии, а рассказ М. И. Потапова относился именно к последнему. Подтверждение тому можно найти в воспоминаниях генерала М. Ф. Лукина, который был близким другом И. П. Прохорова. Начарт так поведал ему о своем пленении: «Мы пытались прорваться южнее Вязьмы в направлении Быково. В районе Батищево с горсткой бойцов и командиров я попал в засаду. Мы заняли круговую оборону. Осколками мины меня ранило в обе ноги. Мы отстреливались до конца. Меня фашисты хотели взять живым и подступали все ближе. В обойме оставался последний патрон. Для себя. И я использовал его… Да не рассчитал, пуля прошла в сантиметре от сердца» [401, с. 219].

Приходится констатировать, что в нашем распоряжении на сегодняшний день нет ни одного свидетельства – ни с советской, ни с немецкой стороны, – которое бы однозначно свидетельствовало о взятии в плен командира 80-й дивизии. В отчетных документах 17-й армии за август 1941 года фамилия генерала В. И. Прохорова среди захваченных в плен отсутствует. Поэтому сказать, где, когда и как он оказался в неволе пока не представляется возможным, хотя факт его пребывания в плену не вызывает сомнений.

Генерал Я. И. Тонконогов

С помощью исследователя Евгения Федорченко удалось установить судьбу еще одного командира дивизии, оказавшегося в Уманском окружении – комдива-141 Я. И. Тонконогова. В своем заявлении о восстановлении в партии в январе 1955 году он написал так: «Неравный бой, длившийся вторую половину ночи и весь день 7-го августа, в результате которого были прорваны три линии вражеского кольца, мы вышли в район лесного массива Емиловки и вечером снова были окружены. В последней схватке, пробиваясь на Первомайск, я был контужен. Как после выяснилось, бойцы, помогавшие мне пробиться к Первомайску, на рассвете 9 августа напоролись на немецкую заставу, и на этом кончился мой поход».

Е. Федорченко разыскал сюжет, связанный с пленением генерала, в письмах ветерана войны П. Б. Липницкого, который вспоминал: «Помню рощу у вашего села, кажется, преимущественно дубы. Мне пришлось драться не у рощи, а дальше у другого конца села и, сделав прорыв окружения, в эту брешь я вышел в степь. Мы, рядовые думали, что фронт и спасение близко, а оказалось, что нам без боеприпасов горе хлебать полной мерой. Через несколько дней в каком-то лесу я встретился с генерал-майором Тонконоговым. Генерал отобрал группу из пяти человек: он и два незнакомых мне высших командира, я и солдат-пограничник. Всю ночь мы шли к фронту. Уже на рассвете нас нагнали автоматчики в пшеничном поле. Вот и плен. Умань. Яма» [430а].