Текст книги "Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны"

Успехи отдельных немецких дивизий, участвовавших в Уманском сражении, выглядели следующим образом.

Егеря 1-й горной дивизии взяли в плен 21 941 человек, среди них 235 командиров. В числе последних оказались три генерала (П. И. Абрамидзе, Н. И. Прошкин и М. Г. Снегов), семь полковников (М. А. Меандров, Г. А. Зверев, Н. А. Федоров, А. В. Матевосян, П. Г. Попов, И. М. Прокофьев, Т. А. Новиков), три подполковника и пять майоров.

Солдаты 97-й легко-пехотной дивизии захватили в плен трех полковников (в их числе Н. Л. Логинова, А. П. Трофимова), полкового комиссара (возможно, П. С. Николаева) и одного майора.

Командование 297-й пехотной дивизии заявило о пленении двух генералов (П. Г. Понеделина, Н. К. Кириллова), одного комбрига (М. В. Богданова), трех полковников (А. В. Понырко, П. П. Опякина, А. И. Муравьева), двух бригадных комиссаров (С. М. Липпа, М. Д. Аверина), пяти майоров.

Среди пленных 125-й пехотной дивизии оказались два генерала (С. Я. Огурцов, И. А. Корнилов), полковник (П. Д. Головко), полковой комиссар, подполковник, а всего до 10 августа 1941 г. насчитали 7 677 пленных.

Один из полковников, захваченных в плен в районе с. Подвысокое, август 1941 года

Солдаты 24-й пехотной дивизии взяли в плен двух полковников (М. И. Мындро, А. С. Слижевича), одного подполковника, двух майоров, с 31июля – ими пленены 4 795 бойцов и 24 командира.

Танкисты 9-й дивизии пленили трех полковников (К. Ф. Шевцова, Н. Н. Любимова, С. Н. Руденко), трех подполковников, двух майоров, всего – 11 200 пленных.

Егеря 4-й дивизии взяли в плен 21 000 человек, среди них – 90 командиров, в том числе полковника К. А. Некрасова.

Эсэсовцы «Лейбштандарта» доложили о пленении 36 командиров и 3 205 красноармейцев, 477-й полк взял в плен 2 400 человек. Еще два генерала – И. Н. Музыченко и Я. И. Тонконогов, – оказались в руках солдат 101-й легко-пехотной, полковник В. П. Крымов – 100-й легко-пехотной дивизий.

Всего же под Уманью в плену оказались 11 генералов, комдив, комбриг, шесть бригадных комиссаров, бригвоенюрист, 47 полковников, восемь полковых комиссаров, пять интендантов 1-го ранга, два военврача 1-го ранга, три военветврача 1-го ранга. Потери, сопоставимые с Киевским и Вяземским окружениями, о которых речь пойдет ниже.

9. Киевское окружение

Генералы И. М. Скугарев, К. Л. Добросердов, П. Д. Артеменко, В. Н. Сотенский, М. И. Потапов, Г. И. Тхор, И. И. Алексеев, бригадный комиссар Д. Г. Каменев, полковники Г. М. Омелюстый Ш. И. Алькаев, И. В. Захаревич, П. М. Никитин, К. Н. Суриков, Д. Я. Мешков, А. И. Начкебия, Е. Е. Аффанасович, А. А. Румянцев

По немецким данным, оно стало самым крупным окружением за всю историю Второй Мировой войны, по их подсчетам, в плену оказались 665 тыс. бойцов и командиров Красной Армии. Исследователи, не согласные с немецкой статистикой, утверждают, что эта цифра завышенная.

По подсчетам украинских историков к началу обороны Киева в составе Юго-Западного фронта находилось 677 085 чел., к которым нужно добавить еще около 450 тыс. чел. мобилизованных в Киеве и в области, а также 92 805 чел. ополченцев. Следовательно, всего в обороне столицы Советской Украины принимали участие не менее 1 326 830 чел. Поскольку в составе возрожденного фронта осталось 150 541 чел., то безвозвратные и санитарные потери составили около 700 500 чел. [260, с. 82–83], поэтому приводимое немцами количество военнопленных вполне возможно.

Генерал И. М. Скугарев

В числе первых генералов, попавших в плен в ходе формирования Киевского окружения, стал командир 219-й дивизии И. М. Скугарев. Его соединение в начале сентября 1941 г. входило в состав 28-го корпуса и держало оборону по р. Десна. Свой последний бой генерал И. М. Скугарев принял в районе железнодорожного моста у с. Макошин. К этому моменту под командованием комдива-219 осталось всего около 400 бойцов с единственным орудием. Однако командир корпуса генерал П. П. Корзун приказал захватить мост и уничтожить его. Немцы атаку отбили, а понесенные потери полностью деморализовали личный состав. Остатки дивизии стали отходить к Ивангороду. В районе с. Великая Загоровка, находившегося в 12 км юго-восточнее от с. Борзна, генерал И. М. Скугарев был ранен и взят в плен [73, Fr. 499].

Генерал И. М. Скугарев (слева), осень 1941 года

Исследователь Ф. Д. Свердлов утверждал, что командира 219-й дивизии немцы взяли в плен 5 сентября 1941 г. у ст. Плиски Черниговской обл. К этому времени генерал был дважды ранен пулями в грудь и уже не мог оказать сопротивления [463, с. 239–240]. Тяжесть ранения не подтверждается немецкими документами, во всяком случае, уже 15 сентября 1941 г. И. М. Скугарев давал показания на допросе в штабе XXIV танкового корпуса противника.

Сам генерал И. М. Скугарев о последнем для себя бое рассказал так: «В плен к немцам я попал, будучи раненым в легкое и левую ногу. Это было 13 сентября 1941 года. Подобрали меня раненым на поле боя немецкие солдаты, которые, узнав, что я русский генерал, сорвали сразу же с меня оружие и находившуюся при мне полевую сумку со всеми документами. Лежать мне было тяжело очень, легче было стоять или сидеть, и когда я сделал попытку встать, раздался окрик “Ложись!”… Когда я лег, перевязки мне не было сделано, я истекал кровью. Со мной пытались разговаривать, но так как я не говорил по-немецки, разговор у нас не состоялся. Один из немецких солдат подошел ко мне, ему понравилась звездочка на моей фуражке, он сорвал с меня последнюю звездочку, взял себе, а фуражку выбросил. При попытке не дать сорвать фуражку немецкий солдат ударил меня прикладом винтовки, причем все это видел немецкий офицер, который был поблизости. Здесь я потерял сознание» [448б, Л. 26–27]. Из всего сказанного следует, что генерала И. М. Скугарева свое же красноармейцы оставили раненым на поле боя. Не имея возможности скрыться и не желая применять оружие против противника, он был взят в плен эсэсовцами из дивизии «Райх» при прочесывании местности.

Генерал К. Л. Добросердов

Энергичные действия немецких танковых и моторизованных соединений привели к формированию нескольких «котлов». В одном из них западнее г. Березань оказались войска 37-й армии, до этого на протяжении двух месяцев успешно оборонявшей столицу Советской Украины – Киев. Теперь перед ее командующим генералом А. А. Власовым стояла нелегкая задача: вывести подчиненные войска на восток.

Дорогу соединениям 37-й армии перегородили войска немецкого LI корпуса. Его солдаты были преисполнены решимости уничтожить или пленить бойцов Красной Армии, если те пойдут на прорыв. Уже 23 сентября отдел Ic 45-й пехотной дивизии, той самой, которая в июне 1941 г. штурмовала Брестскую крепость, доложил, что в плен попали генерал, полковник и два майора. Допрос еще не проводился [37, o.S.].

Уже не раз говорилось, что отсутствие персональных или сведений о должности пленных в немецких документах, вызывают сложности с установлением личности. И этот случай не исключение. Хотя в Киевском окружении в плену оказалось сравнительно немного командиров Красной Армии в генеральском звании, и совсем мало из состава 37-й армии, уверенно связать их с немецкими данными невозможно, настолько они противоречат друг другу.

Все-таки попробуем разобраться в этом вопросе. Прежде всего, обратим внимание не то, что немцы назвали высокопоставленного пленного просто «General», а не «Kommandierende General», что автоматически исключает из числа возможных претендентов всех командиров дивизий и корпусов. Остаются, следовательно, только те, кто занимал штабные должности и должности начальников служб. Из состава 37-й армии под эти критерии отбора более всех подходит начальник штаба объединения генерал К. Л. Добросердов. Однако немецкая карта военнопленного указывает, что он попал в плен 4 октября в районе г. Яготин, что исключает вероятность его захвата 23 сентября в районе г. Березань.

Между тем в списке генералов, прошедших проверку в 1945 г., напротив фамилии генерала К. Л. Добросердова указано, что он, «оказавшись на оккупированной территории, заболел и после выздоровления пленен в сентябре 1941 года в районе станции Березань при попытке перейти линию фронта» [456, с. 27]. Как видим, документы СМЕРШа представляют нам иную последовательность и хронологию событий. Но точная дата пленения начальника штаба 37-й армии – отсутствует. В своей книге о высшем комсоставе РККА И. И. Кузнецов назвал в качестве таковой 20 сентября [382, с. 133], правда, без указания источника.

Можно предположить, что начштаба 37-й армии действительно заболел и уже не мог выполнять свои служебные обязанности. Наверное, его отправили на восток в составе какого-либо медицинского учреждения – медсанбата, госпиталя или санитарного поезда. В районе ст. Березань его перехватили немцы, и только болезнь не позволила им допросить генерала. Его отправили на лечение в г. Яготин, и после выздоровления, 4 октября, К. Л. Добросердова зарегистрировали в качестве военнопленного. Личность полковника пока остается неустановленной.

Генерал П. Д. Артеменко, полковники Г. М. Омелюстый, Ш. И. Алькаев, И. В. Захаревич, П. М. Никитин

Утром 26 сентября соединения LI корпуса приступили к прочесыванию бывшего поля боя. Им пришлось встретить сопротивление в лесном массиве южнее г. Березань: находившиеся там красноармейцы и командиры предприняли несколько контратак, намереваясь прорвать кольцо и выйти из окружения. К вечеру все очаги сопротивления у сел Березанка, Рокитно, Черевки, Усов-ка и Кулябовка были подавлены. В плену оказались около 8 000 бойцов, в том числе начальник штаба 64-го корпуса полковник Г. М. Омелюстый [37a. o.S.].

К 27 сентября от некогда боеспособного 27-го корпуса осталось немного. Разгромленные в боях дивизии отошли к рекам Недра и Трубеж. Уже несколько дней из-за отсутствия единого командования каждое соединение сражалось само по себе. Немцы, стараясь лишить наших бойцов воли к сопротивлению, периодически обстреливало леса и речные долины. Во время одного из них осколок разорвавшейся мины угодил в тазобедренную кость командира 171-й дивизии генерала А. Е. Будыхо. Решив, что в таком положении не сможет более воевать, он передал командование соединением своему начальнику штаба полковнику Ш. И. Алькаеву.

Когда генерал вместе со своим адъютантом младшим лейтенантом Вакулинко находился на одном из островов у г. Березань, туда явился парламентер с запиской от командира корпуса. Генерал П. Д. Артеменко, якобы предлагал прекратить сопротивление и сдаться в плен. На острове в это время находилось около 4 тыс. военных и гражданских, и кто-то последовал призыву, сам же генерал отказался. Он предпочел переодеться в гражданское и попытаться выйти к своим [301, Т. 1, с. 519].

В течение 27 сентября немцы окончательно уничтожили окружение между с. Барышевка и г. Березань, взяв в плен 4 850 красноармейцев и командиров, среди которых оказались полковники И. В. Захаревич, командир 165-й дивизии, и Ш. И. Алькаев, и. о. командира 171-й дивизии [38, o.S.].

Полковник И. В. Захаревич сдался солдатам немецкой 44-й пехотной дивизии. Комдив вместе с несколькими своими командирами был «aufgegrifen» примерно в 4 км севернее с. Малая Березанка. На допросе в отделе Ic немецкой дивизии полковник рассказал в нескольких словах о последних днях боев за Киев, сослался, что вследствие запоздалого получения на отход организовать марш оказалось невозможно. В боях под Березанью его дивизия понесла большие потери, связь с полками оказалась нарушенной, а штаб – разгромлен. Сам полковник попытался выйти из окружения, но это ему не удалось [183, S. 178].

Генерал П. Д. Артеменко (в центре) с сыном (справа) в плену, сентябрь 1941 года

В тот же день в плену оказался и командир 27-го корпуса генерал П. Д. Артеменко. К утру этого дня в его группе оставались начальник отдела боевой подготовки полковник П. М. Никитин, корпусный интендант майор Д. В. Терпугов, сын комкора лейтенант Михаил Артеменко, а также несколько красноармейцев и медсестер.

Впоследствии полковник П. М. Никитин вспоминал, что комкор вдруг обратился к ним со словами: «Да, сопротивление бесполезно, сил для прорыва у нас нет. Я сожалею, что не капитулировал, когда были войска. Мы напрасно пролили много крови, и мне никто тогда эту мысль не подсказал. Если теперь добровольно сдадимся, то наша жизнь будет спасена».

Генерал вывел свою группу к с. Семеновка и спрятал ее в тростнике на берегу р. Трубеж. Ночью решили попробовать перебраться на противоположную сторону. Можно только сожалеть, что в тот момент солдаты немецкого 429-го полка обнаружили группу и блокировали ее. После коротких переговоров, генерал П. Д. Артеменко и сопровождавшие его командиры, не оказывая сопротивления, сдались в плен солдатам 429-го пехотного полка.

С течением времени одни и те же действия расцениваются порой противоположным образом. Для 1941 г. действия командира корпуса расценивались как предательство, потому-то особый отдел НКВД Юго-Западного фронта 10 апреля 1942 г. заочно приговорил генерала П. Д. Артеменко к высшей мере наказания – расстрелу. А вот полковник юстиции В. Е. Егоров, военный прокурор отдела реабилитации Главной военной прокуратуры Российской федерации, в 2005 г. сказал, что «Артеменко вел себя как здравомыслящий военачальник» и действовал в духе Гаагской конвенции 1907 г., когда поставил человеческую жизнь выше других ценностей [343, с. 154–155].

Такова концептуальная и ментальная разница между 1941-м и 2005-м годами.

Полковник К. Н. Суриков

Выйдя из с. Городище, штабы Юго-Западного фронта и 5-й армии задержались до утра в с. Вороньки. С восходом солнца они продолжили свой путь. А пока стояла ночь в село подтягивались все новые и новые части, прибывали группу бойцов и командиров разного ранга. Среди них оказались, в частности, генерал Ф. А. Астахов и полковник К. Н. Суриков.

С восходом солнца, но уже после ухода колонны штабов фронта и 5-й армии, с севера подошли немецкие войска и предприняли атаку на с. Вороньки. Нападение оказалось неожиданным, находившиеся в селе красноармейцы, лишенные руководства со стороны своих командиров, не смогли оказать сопротивления. Они стали разбегаться по сторонам, старясь укрыться в рощах и балках на окраинах населенного пункта. «Когда сотни бойцов бросились в лес, – вспоминал генерал Ф. А. Астахов, – по нему начался усиленный артиллерийский и минометный огонь, скоро на опушке леса появились вражеские танки, мотоциклисты и автоматчики, которые, не заходя в лес, стали интенсивно стрелять, одновременно крича: “Рус, сдавайся!” Многие красноармейцы выходили с поднятыми руками» [313, с. 389]. Одним из таких сдавшихся у с. Вороньки 20 сентября стал полковник К. Н. Суриков, на следующий день в том же районе немцы захватили подполковника П. М. Севастьянова из штаба 31-го корпуса.

Генералы В. Н. Сотенский, М. И. Потапов, Г. И. Тхор, бригадный комиссар Д. Г. Каменев, полковники Д. Я. Мешков, А. И. Начкебия, Е. Е. Аффанасович

В ночь на 20 сентября 1941 г. колонна штаба и Военного совета фронта и следовавший за ней штаб 5-й армии прорвались через боевые порядки немецкой 25-й моторизованной дивизии с. Вороньки и направились в сторону Лохвицы. В районе этого города генерал М. П. Кирпонос предполагал встретиться с советскими войсками.

Около 8.00 наши колонны подошли к хут. Дрюковщина и расположились у нем и расположенном поблизости урочище Шумейково на отдых. Командование немецкого XXIV танкового корпуса и 3-й танковой дивизии предпринимали усилия по восстановлению положения в районе Вороньки – Мелехи и старались не допустить выхода советских войск из окружения. У него имелись данные, что где-то неподалеку может находиться управление советского Юго-Западного фронта, но точными данными он не располагал.

Поэтому у генерала М. П. Кирпоноса еще оставался шанс на благополучных исход предприятия, но при одном непременном условии – быстрых действий. Но как раз этого комфронта и не предпринял. Более того, он разрешил своим подчиненным устроить себе отдых в урочище и на хуторе. «Многие полковники, подполковники, майоры, капитаны, политработники разошлись по хатам и стали умываться, бриться, переодевать белье, чистить обмундирование…» [414, с. 192]. Такое беспечное поведение можно объяснить только тем, что после прорыва у с. Вороньки они по какой-то причине вдруг почувствовали себя в полной безопасности, как будто уже преодолели линию фронта.

Около 11.00–12.00 расположившиеся в урочище командиры и красноармейцы оказались атакованы немецкими частями, подошедшими со стороны с. Сенча. Они входили в так называемую «группу майора Франка», состоявшую из штаба и батареи 521-го противотанкового дивизиона, восьми бронемашин 1-го разведывательного батальона, 6-й батареи 75-го артполка, 1-й роты 3-го пехотного полка, взвода 3-й роты 39-го саперного батальона и трех танков 2-го батальона 6-го танкового полка. В начальный период боя противник обладал недостаточными пехотными силы для штурма урочища. Им противостояло около 2000 бойцов и командиров. Однако немцев такое соотношение сил не смутило.

Хотя первая попытка взять штурмом урочище Шумейково провалилась, немецкие солдаты захватили хут. Дрюковщина. Как оказалось, здесь никто не ждал атаки, и сопротивление оказалось слабым. Противнику удалось захватить шесть бронемашин, два орудия и несколько десятков пленных. Среди них оказался генерал В. Н. Сотенский [113, S. 124–125].

Чтобы деморализовать окруженных в урочище Шумейково и нанести возможно большие потери, немцы открыли по лесу артиллерийский и минометный огонь. От него за несколько минут погибли бригадный комиссар Е. А. Кальченко, полковники Г. И. Бондарев и М. Д. Тихович, а также много других командиров и политработников. Иногда в числе погибших называют генерала Д. С. Писаревского и бригадного комиссара Д. Г. Каменева, что, скорее всего, будет ошибкой. Получили ранения генералы Д. М. Добыкин и М. П. Кир-понос и дивизионный комиссар Е. П. Рыков.

Около 13.00–14.00 майор Франк получил подкрепления – прибыли солдаты группы фон Левински, – что дало возможность окружить урочище. Теперь в распоряжении противника находились дополнительно 3-й батальон 6-го танкового полка, 1-й батальон 394-го пехотного полка и батарея 521-го противотанкового дивизиона. Это давало немцам полное огневое превосходство над оборонявшимися. Оно было тем более значительным, поскольку с востока двигались части 33-го танкового полка 9-й танковой дивизии.

Для группы генерала М. П. Кирпоноса оставаться на прежнем месте граничило с самоубийством. Еще оставался незанятый противником участок на северо-востоке урочища, которым можно было перебраться в сторону Авдеевки. Около 15.00 командование фронта и 5-й армии стихийно стало перебираться «в другой лес», туда ушли член Военного совета М. А. Бурмистенко и дивизионный комиссар Е. П. Рыков [313a. Л. 72].

Когда подполковник И. С. Глебов после отражения немецкой атаки находился в урочище, и ему делали перевязку «мимо прошли генерал-полковник М. П. Кирпонос, члены Военного совета Рыков, Бурмистенко и группа офицеров, в том числе порученец Кирпоноса майор Гненный и порученец дивизионного комиссара Рыкова старший политрук Жадовский. Спросив меня, как я себя чувствую, М. П. Кирпонос сказал, что они будут на другой стороне оврага… После этого я уже не встречал ни членов Военного совета, ни командующего фронтом» [444]. Их отход прикрывали группы майора А. В. Владимирского и полковника Н. С. Скрипко.

По-отдельности от вышестоящего командования покидали Шумейково генералы В. И. Тупиков и А. И. Данилов, которых сопровождали полковники Г. Г. Молдованов и С. А. Куренков. В ходе боя с немцами они находились на опушке урочища, позади них метрах в 50-ти расположились Военные советы и штабы фронта и 5-й армии. Когда противник отступил, и начался обстрел, генералы так и не смогли найти кого-либо из Военного совета фронта или армии.

Двигаясь вдоль урочища на север, они повстречали генерала Д. М. Добыкина и полковника Д. Я. Мешков, и они пошли вместе. Вскоре им попался подполковник пограничных войск Шульженко, который направил группу командиров в лесок у с. Авдеевка и дал сопровождающего. Вскоре красноармеец-проводник вывел группу на северную опушку урочища. Впереди лежало с. Авдеевка, но до него простиралось открытое пространство, хорошо просматриваемое и простреливаемое со всех сторон.

Генералы и полковники где перебежками, где ползком, попытались перебраться незамеченными. Однако немцы хорошо несли службу, и как только они заметили движение, сразу же открыли огонь из пулеметов. Огнем последних был убит генерал В. И. Тупиков и ранен полковник Д. Я. Мешков. Их оставили лежать в поле, где на следующее утро немцы подобрали полковника и взяли в плен. Остальным советским командирам повезло.

Среди генералов, которые смогли перебраться в лес у с. Авдеевка, оказался и генерал М. П. Кирпонос. Попавший в плен на следующий день полковник А. И. Начкебия, на допросе заявил, что командующим фронтом «вчера ночью», в ночь с 20 на 21 сентября, требовал от собравшихся вокруг него генералов ни при каких обстоятельствах не сдаваться в плен. Сам он, по мнению полковника А. И. Начкебия, в случае опасности, предполагал застрелиться [110. S. 172].

Сопротивление в урочище Шумейково к вечеру почти прекратилось. Там остались, преимущественно, только раненые. Отчаявшиеся стали кончать жизнь самоубийством или сдавались в плен. Отовсюду слышались «стоны раненых красноармейцев и командиров: “Спасите, спасите” или “добейте, добейте”… Немцы, видимо, умышленно прекратили стрельбу ибо сразу же раздался громкий голос: “Русс сдавайсь, жить будешь, кушать будешь”». Затем вновь начался обстрел. Через некоторое время снова наступила тишина. Кто-то закричал на чистом русском языке: “Товарищи, выходите, немцы пленных не стреляют”. С другого конца урочища послышалось: “Я командир Рабоче-Крестьянской Красной армии, вел переговоры с немецким командованием, нам предлагают сдаться, обещая жизнь и свободу”» [414, с. 193–194]. К полуночи немцы взяли в плен около 200 человек. Когда на следующее утро солдаты противника вошли в лес, они удивились не столько количеству убитых, сколько количеству застрелившихся.

С восходом солнца немцы возобновили боевые действия: атакам подверглись как Шумейково, так и леса у сел Авдеевки и Исковцы. Перестрелки и рукопашные схватки длились пять часов, после чего началось прочесывание. Одним из первых, кого обнаружили солдаты 3-го мотоциклетного батальона противника, стал командующий 5-й армией генерал М. И. Потапов [25, S. 17]. Немцы описали его как моложавого, подтянутого офицера с золотистыми звездочками и двумя маленькими танками в петлицах.

«Среди тех, кто блуждал вокруг, надеясь спасти свою шкуру в последнюю минуту катастрофы, оказался высокопоставленный командир Советской армии, генерал-майор Потапов. Вместе со своим начальником артиллерии, у которого уже не было орудий, он прибежал прямо в руки авангарду нашей дивизии. Он стал пленным, как и тысячи красноармейцев, которые своевременно подняли руки. Он давно пытался скрыться. Но когда вокруг засвистели пули, и несколько раз ударили 2-см снарядами противотанковые скорострельные пушки, он потерял почву под ногами и сдался вместе с другим офицером. “У меня не было выбора, – сказал он, пожимая плечами первому переводчику, которому он представился, – немцы были повсюду”. Безусловно, важный довод, по крайней мере, им он убедил сам себя» [164, P. 62].

Когда к 10.45 предварительное прочесывание было завершено, в руки противника попали около 500 бойцов и командиров, командующий 5-й армией, три полковника, и еще один генерал, не названный по имени или должности. Личности двух полковников можно определить. Ими стали, по всей видимости, Д. Я. Мешков и И. А. Цыдзик. Немецкий доклад за 27 сентября 1941, а также списки военнопленных, захваченных 3-й танковой дивизией, позволяют установить, что эти генералом был заместитель командира 62-й авиадивизии Г. И. Тхор [123, Fr. 1299].

В отечественной историографии утвердилась иная версия пленения этого генерала авиации. Из с. Городище группа генерала Г. И. Тхора, начальником штаба которой стал подполковник К. Ф. Пустарнаков, а военкомом старший политрук И. Д. Брук, вышла в ночь на 20 сентября. Авиаторы направились в сторону с Пески. Два дня 20 и 21 сентября, провели в зарослях у реки Сула, не имея возможности перебраться через нее.

Поскольку путь на Сенчу оказался закрыт, группа решила отойти к с. Хорошки. Сразу после переправы через р. Многа напоролись на немецких автоматчиков и вступили с ними в перестрелку. Когда немцы отошли, группа изменила направление и двинулась к с. Жданы. Но там обнаружились немецкие танки и пришлось перейти к с. Загребелье. Переночевав, группа приняла решение идти назад, к с. Городище, чтобы оттуда по переправе перебраться через р. Сула.

Однако, как только вышли от с. Загребелье, как со стороны с. Мелехи появились немцы. Пришлось вновь принять бой. Взрывом мины генерал Г. И. Тхор был ранен в голову и плечо. Его оставили в доме у с. Загребелье на попечении дочери Дианы. Состояние генерала было тяжелым, он то терял сознание, то вновь ненадолго приходил в себя. Диана, понимая, что рано или поздно их обнаружат немцы, переодела своего отца в гражданскую одежду, забрала партбилет, удостоверение личности, все пять орденов и, записав номера, завернула в подушку и зарыла в землю. Девушка оказалась права, вскоре появились «эсэсовцы»: их привел шофер-перебежчик [342, с. 110–114]. Раненого генерала взяли в плен или 23 или 24 сентября 1941 г.

Факт пленения генерал Г. И. Тхора отмечен в немецких документах, но за более раннюю дату. Так, в донесении 3-й танковой дивизии за 22 сентября записано: «Препровождаются: взятый в плен 22 сентября генерал-майор авиации Тхор, прежде командир 62-й авиадивизии и его 15-летняя дочь. Генерал-майор уже переоделся в гражданское и только после предъявления ему фотокарточек, которые даны в приложении, признал свое звание. Споротые знаки различия также даны в приложении» [59, S. 60]. Это свидетельствует о том, что 22 сентября генерал Г. И. Тхор уже находился в плену, и взяли его не мифические «эсэсовцы», а солдаты 3-й танковой дивизии противника. Также есть основания утверждать, что его захватили не в с. Загребелье, а в лесу около с. Авдеевка или в урочище Шумейково.

Ни среди захваченных пленных, ни среди погибших не оказалось генерала М. П. Кирпоноса. Тогда немцы вновь принялись за розыски. Через день, 22 сентября, в одной из перестрелок командующий фронтом и находившийся при нем генерал Д. С. Писаревский погибли. Возможно, как это утверждал В. Хаупт, комфронта с небольшой группой командиров и красноармейцев продолжал вести бой до 22 сентября, и этот день был убит осколками разорвавшегося неподалеку от него снаряда [113, S. 143].

Их тела были обнаружены солдатами противника 24 сентября. Генерал М. П. Кирпонос погиб от пулевого ранения в грудь и еще одного ранения в голову, возможно, пулевого или осколочного. Чтобы быть полностью уверенными, немцы не только проверили найденные у убитых бумаги, но и провели опознание. К нему привлекли бывших работников штаба фронта майоров И. Н. Михеева и Н. В. Евенко, которые хорошо знали своего командующего в лицо. Они подтвердили правильность опознания [74, Fr. 545].

В тот же день, 22 сентября, в каком-то лесочке у с. Авдеевка или у с. Исковцы, без сопротивления сдался немецким солдатам бригадный комиссар Д. Г. Каменев [69, Fr. 523]. Одним из немногих, кто оказал сопротивление, стал полковник Е. Е. Аффанасович. Его обнаружили при очередном прочесывании местности у с. Авдеевка 22 сентября. Застигнутый врасплох в своем укрытии, полковник отстреливался, однако был вынужден, в конечном счете, сдаться [68, Fr. 546].

Генерал И. И. Алексеев

К 16 сентября командарму-26 стало известно о прорыве противника в район г. Хорол и Лубны. Чтобы предотвратить выход в тыл, требовалось создать особый боевой участок. Его командиром назначили генерала И. И. Алексеев, который прежде командовал 6-м стрелковым корпусом. Ему передали 289-я дивизию, 812-й стрелковый, 866-й артиллерийский полки, 16-й запасной полк связи, маршевый батальон, а также пограничные части НКВД. Созданная группировка должна была сначала упорно оборонять указанный рубеж, чтобы потом предпринять наступление и разгромить прорвавшиеся войска противника. В дальнейшем полки 289-й дивизии могли атаковать в двух направлениях: на Пирятин, Чернухи и далее на восток или на Пирятин, Лазерки, Лубны, Рамодановка [101, Fr. 457]. Образованная под командованием генерала И. И. Алексеева группировка предоставляла штабу Юго-Западного фронта возможность либо выходить в юго-восточном направлении совместно с 26-й армией, либо в северо-восточном – во взаимодействии с войсками 21-й.

С утра 17 сентября полк пограничников при поддержке 86-го артиллерийского полка, маршевого батальона 26-й армии и бронепоезда попытался выбить противника из г. Лубны, чтобы потом захватить мосты через р. Сула. Противник отразил атаку с большими для советских войск потерями.

Генерал И. И. Алексеев приступил к подготовке новой атаки с прежними целями, но немцы упредили ее. В 7.00 18 сентября они предприняли собственное наступление, сравнительно быстро и без особых потерь прорвали советскую оборону, и устремились в направлении г. Пирятин.

Генерал И. И. Алексеев уже ничего не мог поделать. В результате немецкой атаки он полностью управление вверенными ему частями, а к концу дня вместе с оперативной группой оказался отрезан от своих войск. Конец дня 18 сентября и весь следующий день генерал предпринимал тщетные попытки связаться с вышестоящим командованием. Осознав, что они оказались в тылу наступавших немецких войск, И. И. Алексеев возглавил небольшую группу красноармейцев и командиров и повел ее на восток.

После ряда безуспешных попыток переправиться через р. Сула и Оржица группа распалась, и генерал остался один. С помощью местного крестьянина-рыбака у с. Березники он перебрался через р. Сула. На ст. Божково генерала, переодевшегося в гражданскую одежду, задержал немецкий патруль. Поскольку у И. И. Алексеева не оказалось при себе никаких документов, в нем резонно заподозрили военнослужащего и под конвоем отправили в лагерь военнопленных в г. Полтава. Через 15 суток, во время перевода в г. Кременчуг, генерал И. И. Алексеев бежал и 26 октября перешел линию фронта [450, Л. 305].

Полковник А. А. Румянцев

В боях против нашей 26-й армии в районе г. Оржица участвовал, наряду с 16-й танковой дивизией, 1-й батальон 35-го моторизованного полка 25-й моторизованной дивизии противника. Еще 17 сентября он получил задачу проследовать через с. Нижний Иржавец, чтобы принять на себя оборону по р. Оржица между с. Зарожье и Золотухи фронтом на юго-запад. Бои большей или меньшей интенсивности продолжались все время, но 22 сентября они достигли критической отметки. На участке левого соседа – 2-го батальона 79-го стрелкового полка, – советские войска прорвали немецкую оборону.