Текст книги "Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны"

Оставшись без войск, с 30 июня генерал А. Г. Потатурчев с небольшой группой командиров решил пробираться на восток через Слоним, Барановичи, Бобруйск в Смоленск, а уже оттуда – в Москву. Выстраивая маршрут, он предполагал, что, когда он доберется до Смоленска, немцы уже возьмут Москву, и он сможет беспрепятственно встретиться со своей семьей, с проживавшей там. Для А. Г. Потатурчева стало неприятным сюрпризом известие о том, что к концу августа РККА все еще удерживала Москву, а казавшийся победоносным вермахт ничего не мог с этим поделать. К тому же генералу стал известен приказ по тыловому району группы армий «Центр», в соответствии с которым все командиры и политработники, оставшиеся западнее р. Березина и не сдавшиеся в плен до 31 августа 1941 г., будут считаться бандитами. Но бывший командир дивизии сдаваться не стал, так как думал, что об этом сразу же станет известно в НКВД, что немедленно отразиться на положении его семьи.

Бывший командир танковой дивизии «шел, пока не натер ноги и, поскольку не хотел, чтобы люди видели генерала, ковыляющего по дороге, одетого в покрытую грязью форму, он добыл себе гражданскую одежду» [369, с. 56–57]. Весь внешний вид А. Г. Потатурчева никак не позволял увидеть в нем высокопоставленного командира РККА. Вероятно, 29 или 30 августа 1941 года он был задержан солдатами 221-й охранной дивизии в окрестностях г. Бобруйска, и, возможно, опасаясь за свою жизнь, назвал им свое звание и фамилию. Немедленно его доставили для допроса в Бобруйск. Его поведение в плену в ходе допроса и обеда произвело удручающее впечатление, что даже было занесено в протокол [11, S. 191–192].

По рассказам супруги генерала, Марии Алексеевны, немцы все же решили его расстрелять, однако А. Г. Потатурчев выжил. Невзирая на полученное ранение, он смог добраться до линии фронта, которую пересек 4 января 1942 г. Тем не менее, рассказанной генералом истории особисты не поверили, и остаток жизни тому пришлось провести в советской тюрьме. Скончался генерал А. Г. Потатурчев уже после Победы и окончания войны, 30 сентября 1945 г.

Окружение частей 3-й, 4-й, 10-й и 13-й армий Западного фронта стало первым, но далеко не последним в череде поражений Красной Армии в начальный период Великой Отечественной войны. О масштабах разгрома говорят потери, понесенные советскими войсками в июне – августе 1941 г.: в плену оказались 11 генералов, один бригадный комиссар, один бригвоенюрист, 34 полковника, четыре интенданта 1-го ранга, военинженер 1-го ранга, шесть военврачей 1-го ранга и один военюрист 1-го ранга. И это не окончательный подсчет, наверняка кто-то еще остается неизвестным.

3. Минск – столица и ловушка

Бригадный комиссар Н. И. Толкачев, полковники Н. М. Никифоров, А. М. Гогоберидзе, А. К. Ежов, А. К. Радионов

Уже в первые дни войны, когда обозначилось поражение войск Западного фронта в Западной Белоруссии, и разгромленные в приграничных боях советские войска откатывались на восток, и среди бойцов и командиров сами собой распространялись самые разные, противоречивые порою слухи. Наособицу доверительно ходила молва, что все боеспособные части собираются в Минске и его окрестностях. Уверенность вселяло то, что рядом проходила линия старой границы, оборудованная долговременными сооружениями укрепленного района, а также то, что Минск был столицей советской Белоруссии, которую Красная Армия непременно будет оборонять с особым упорством и врагу ее не сдаст. Поэтому все, кто намеревался продолжать борьбу, стремились попасть туда во что бы то ни стало. Помимо того, в городе располагалось значительное количество больниц и госпиталей, куда с фронта свозили раненых командиров, политработников и рядовых бойцов.

Многие командиры и политработники, оказавшиеся в районе Минска в июне – начале июля 1941 года, не стали выходить из окружения или не смогли это сделать в силу разных причин и остались на жительство в столице Белоруссии. Среди них были генерал А. З. Наумов, бригадный комиссар Н. И. Толкачев, полковники А. В. Айрапетов, Н. М. Никифоров, В. И. Ничипорович и многие другие.

Полковник Н. М. Никифоров

Командир 25–й танковой дивизии полковник Н. М. Никифоров выходил к Минску, фактически растеряв подчиненные ему части. Все, что у него осталось – небольшая группа командиров и рядовых танкистов. Полковник рассчитывал встретить под Минском и в его окрестностях новую линию обороны, в составе которой он смог бы продолжить борьбы с противником. Однако действительность оказалась куда более трагичной: в Минске уже вовсю хозяйничали немцы. Сам комдив 7 июля 1941 года был задержан немецким патрулем в столице Белоруссии и отправлен в офлаг № 68.

На этом боевая карьера полковника Н. М. Никифорова завершилась, начались месяцы мучительного плена.

Полковник А. М. Гогоберидзе

Одним из первых полковников, обстоятельства пленения которого нам известны в подробностях, стал заместитель командира 27-й дивизии по строевой полковник А. М. Гогоберидзе. В первые дни войны командир соединения потерял управление подчиненными частями, часть его штаба разбежалась. Полковник А. М. Гогоберидзе счел «дело проигранным, покинул командный пункт и отправился по дороге к Минску. На этой дороге уже находились немецкие части, развивающие наступление. Никак ими не беспокоимый, он шел вдоль дороги до Стопче (Stopce), где он доложил о себе местному коменданту. Тот не стал брать его в плен, но дал ему поручение отправиться в Минск и уже там доложить о себе в какую-нибудь немецкую службу». Полковник последовал этому совету и послушно пошел в столицу Белоруссии. В Минск он добрался 8 июля и в этот же день сдался в плен [233, Л. 73–74].

Полковник А. К. Ежов

Еще одним командиром, для которого район Минска стал западней, оказался командир 239-го стрелкового полка 27-й дивизии полковник А. К. Ежов. Уже самое начало войны для его части и его самого оказался полной неожиданностью. Попытка выйти на рубеж обороны закончилась, как только в небе появилась немецкая авиация. Удары «штук» – «Юнкерсов-87», – деморализовали красноармейцев настолько, что они большими группами подались в тыл.

Остатки полка – 120 человек, – под командованием полковника А. К. Ежова влились во 2-ю дивизию. В боях под крепостью Осовец 28 июня 1941 года полк окончательно перестал существовать. С небольшой группой бойцов полковник отправился в Минск, где 6 июля 1941 г. сдался немцам. На допросе он сказал, что его полк был хорошо подготовлен и считался вполне боеспособным. Но под ударами немецкой авиации боевой дух упал до нулевой отметки, и поэтому нельзя было думать ни о каком сопротивлении. Под влиянием таких настроений, разочарованный в исходе боевых действий, полковник А. К. Ежов решил сдаться противнику в плен [233, Л. 76]. 63

Бригадный комиссар Н. И. Толкачев

В боях, которые, отходя от границы, 85-я дивизия вела непрерывно с 22 июня, бригадный комиссар Н. И. Толкачев был ранен в ноги и на автомашине отправлен в госпиталь в Минск. Когда в город вошли немецкие войска комиссар вместе с медперсоналом и другими ранеными оказался в плену.

В первые месяцы оккупации немцы довольно лояльно относились к оставшимся в Минске командирам Красной Армии, главным для них было, чтобы никто не нарушал установленный порядок. Поэтому сравнительно легко, не встречая противодействия, бывшие военнослужащие РККА смогли организовать подпольный «Военный совет», который поставил перед собой амбициозную цель – организовать в городе восстание и захватить его.

В состав Военного совета наряду с другими командирами вошел и бригадный комиссар Н. И. Толкачев. Сбежав при помощи медсестер из госпиталя, он перешел на нелегальное положение, связался с подпольщиками и как политработник возглавил выпуск газеты. Однако весной 1942 г. немцы разгромили минское подполье, арестовав многих его членов. В их числе оказался и бригадный комиссар Н. И. Толкачев, который после допросов был казнен немцами 7 мая 1942 года [299, с. 163, 239].

Полковник А. К. Радионов

История бригадного комиссара Н. И. Толкачева дает повод пристальнее взглянуть на еще одну тему – речь об участии командиров Красной Армии высшего и старшего звена в партизанско-диверсионных операциях в тылу противника. Эта тема мало изучена, особенно в части, касающейся действий за пределами Советского Союза. Об одной такой операции, в которой принял участие болгарин по национальности, и полковник РККА по воинскому званию и пойдет речь ниже.

Цвятко Колев Радойнов, а по-русски Андрей Константинович Радионов, к началу войны служил преподавателем Военной академии им. М. В. Фрунзе. Как уже однажды случалось, его родина – Болгария – в новой войне против России примкнула к ее противникам. Заграничное бюро ВКП (б) решило направить полковника А. К. Радионова как коммуниста и человека, хорошо знавшего язык и страну, для организации в Болгарии Освободительного движения и налаживания диверсионной деятельности в тылу у немцев

Местом для формирования подпольно-диверсионной группы стал Севастополь. Из одной из его бухт 5 августа 1941 года вышла подводная лодка «Щ-211», на борту которой находилось 15 болгарских коммунистов. Они получили по 1–2 пистолета, 1–2 гранаты, два автомата, 1500 долларов, 10 000 швейцарских франков и 5 000 болгарских левов. К вечеру 11 августа она достигла места назначения в устье р. Камчия, неподалеку от м. Карабурун. Высадка на двухместных резиновых лодках прошла успешно, и группа приступила к работе. Полковник сумел связаться с подпольным ЦК КП Болгарии и с ноября 1941 года возглавлял всю его военную работу. При его участии проходило формирование партизанских отрядов, диверсионных групп и антиправительственных групп в армии.

Однако нашелся предатель: кто-то из бойцов группы Георгиева 1 сентября 1941 года сбежал и, явившись в полицию ближайшего села, выдал состав группы, задание и базу.

В апреле 1942 года полковник А. К. Радионов был арестован и после череды допросов 9 июня 1942 года передан военно-полевому суду. Заседания суда проходили в Софии под председательством капитана И. Костойчинова, и собранная следствием доказательная база не оставляла никаких сомнений в характере действий подпольщиков. Поэтому обвинительный приговор был неизбежен. Хорошо понимая сложившуюся ситуацию, полковник попытался схватиться за последнюю «соломинку». С согласия председателя военно-полевого суда он направил прошение полномочному представителю СССР с просьбой «предоставить необходимую защиту». Только на это обращение полковника никто не откликнулся.

Вместе с 18 болгарскими коммунистами полковник А. К. Радионов был приговорен к смертной казни. Приговор приведен в исполнение на стрельбище Школы офицеров запаса г. София 26 июня 1942 года [441].

4. На правом фланге Великой Отечественной

Генералы А. С. Зотов, Ф. И. Трухин, И. А. Благовещенский, В. В. Кирпичников, полковники С. Б. Минин, А. Л. Еремеев, В. И. Корнеев, Г. Е. Муравьев, Н. Ф. Ключников, В. М. Пименов, И. Г. Каргин, полковые комиссары М. П. Бердников, И. И. Котомин, Я. В. Ермаков

Так получилось, что определение обстоятельств и времени попадания в плен высших и старших командиров Западных военных округов в первые дни войны, составляет серьезную проблему для исследования. В качестве примера можно рассмотреть судьбу командира 128-й стрелковой дивизии генерала А. С. Зотова.

Генерал А. С. Зотов, полковник С. Б. Минин, полковой комиссар М. П. Бердников

Соединение армейского подчинения, которым командовал генерал-майор А. С. Зотов, совместно с 16-м стрелковым корпусом еще за несколько дней до начала войны заняло отведенный рубеж обороны по границе. В ночь на 17 июня подтянулся 292-й легко-артиллерийский полк, а 19 июня был поднят по боевой тревоге и выведен из г. Кальвария в летний лагерь 212-й батальон связи майора Лелюхина. Вечером 21 июня командир дивизии А. С. Зотов выехал на свой новый полевой КП. Он лично осмотрел его расположение и отдал ряд мелких распоряжений: в одном месте углубить окопы, в другом улучшить маскировку. Дивизия жила в предчувствии войны…

В 4.00 утра 22 июня дивизия вступила в бой. Свои действия в первые часы после нападения Германии бывший командир соединения А. С. Зотов описывал так:

«На рассвете 22 июня 1941 года тревожно зазвонил телефон. Послышался взволнованный голос командира одного из подразделений дивизии, которой я командовал в Литве:

– С запада движутся танки, товарищ генерал. Их много. Идут без огня.

Я поразился: ведь с Германией у нас мир. Однако надо принимать немедленное решение. И я, приказав дать отпор непрошенным гостям, если они посмеют напасть на наши посты, поспешил к границе.

По дороге шофер моей машины был убит, а я, расстреляв все патроны, был схвачен и связан фашистскими солдатами» [410, с. 3].

Из этого рассказа напрашивается вывод, что А. С. Зотов попал в плен уже утром 22 июня и, таким образом его можно было бы считать первым советским генералом, оказавшимся в плену в годы Великой Отечественной войны.

Впрочем, после войны, проходя спецпроверку, бывший командир 128-й дивизии дал несколько иную картину случившегося с ним в начале войны. На допросе 29 июля 1945 г. он так описал обстоятельства своего пленения: «К началу Отечественной войны я командовал 128-й стрелковой дивизией 11-й армии Прибалтийского особого военного округа. После неудавшихся попыток пробиться в расположение полков своей дивизии я с группой штабных командиров направился в юго-восточном направлении, имея в виду перейти Неман и впоследствии соединиться с основными силами советских войск. Со мной оказались: комиссар дивизии – полковой комиссар Бердников, начальник артиллерии дивизии полковник Минин, начальник штаба штабной батареи мл. лейтенант Ольшанский, командир батальона связи дивизии майор Лелюхин и еще несколько человек. 29 июля мы подошли к шоссе Минск – Радошковичи и в течение двух суток пытались пресечь его, но нам это не удавалось, так как по шоссе непрерывно двигались немецкие части. Когда мы все-таки приблизились к шоссе, то были обнаружены немецким конным разъездом. Не имея возможности укрыться и учитывая бесцельность сопротивления, я и мои спутники сдались в плен» [306, с. 13; 428, с. 3].

Из карты военнопленного полковника С. Б. Минина, бывшего начальника артиллерии 128-й дивизии, следует, что он попал в плен 28 июля 1941 г. у д. Падошковичи. Здесь, видимо, немцами допущена ошибка, и следует читать «Радошковичи». Необычная фамилия позволила установить упомянутого генералом А. С. Зотовым младшего лейтенанта Балалыкина: он занимал должность командира взвода в 119-м разведывательном батальоне 128-й дивизии, и звали его Алексеем Никифоровичем. Таким образом, сказанное генералом А. С. Зотовым на послевоенном допросе нашло свое документальное подтверждение.

Следовательно, командир 128-й дивизии не попал в плен 22 июня, как позволяли предположить его воспоминания. Ему все-таки удалось добраться до штаба, и некоторое время оттуда он руководил обороной своей дивизии. Однако вскоре КП подвергся атаке противника и был рассеян. Когда именно – точно неизвестно. Во всяком случае, в 10.00 утра лейтенант А. Е. Наумов никого на месте КП уже не обнаружил [449, с. 24]. Командиры управления дивизии распались на две группы. Первую в составе заместителя по политической части полкового комиссара М. П. Бердникова, начальника артиллерии полковника С. Б. Минина и некоторых других командиров, возглавил генерал А. С. Зотов. Вторую, в которую вошли начальник отделения политпропаганды полковой комиссар П. П. Казьмин и начальник оперативного отделения подполковник А. Г. Каверин, принял под свое командование начальник штаба подполковник Ф. И. Комаров.

Вторая группа смогла пробиться, а первая – нет. Она, возглавляемая генералом А. С. Зотовым, плутала по немецким тылам в течение почти месяца, прежде чем вышла к шоссе у д. Радошковичи. По какой-то причине бывший командир 128-й дивизии постарался не заострять на этом факте внимание сначала следователя, а потом – читателей. История, приключившаяся с генералом А. С. Зотовым примечательна не только необъяснимо долгим блужданием командиров, но и тем, что вместе с ними в плен сдался крупный политработник – военком соединения полковой комиссар М. П. Бердников, что случалось нечасто.

Полковник А. Л. Еремеев

Из командиров 3-го механизированного корпуса в плену оказался начальник инженерной службы полковник А. Л. Еремеев. Выяснением его судьбы командование занималось на протяжении всей Великой Отечественной войны, свидетельством чего стала оставшаяся в архивах обширная переписка. Долгое время он числился пропавшим без вести в 1941 г., пока от жен командиров Красной Армии не поступила информация, что полковник жив. Точку поставило сообщение Вильнюсского горвоенкомата, отправленное 23 августа 1945 г. В документе говорилось, что полковник в 1942 г. находился в Вильнюсе и свободно проживал со своей семьей по ул. Гедимина, дом 41. Его жена и дети были освобождены из лагеря для семей офицеров Красной Армии. В мае 1943 г. полковник был задержан и препровожден в лагерь военнопленных. Впоследствии выехал в г. Яблоня в Польшу вместе с немецкими офицерами, сам будучи одетым в немецкую форму [323, Л. 99]. Видимо, оказавшись в окружении, полковник А. Л. Еремеев переоделся в гражданскую одежду и направился к г. Вильнюс, где проживала его семья. То есть он поступил так же, как многие командиры и политработники, попавшие в подобную ситуацию летом 1941 года.

В дальнейшем полковник А. Л. Еремеев вступил в бригаду СС «Дружина», из которой вместе с бывшим сослуживцем подполковником А. Ф. Рубанским бежал к партизанам. Из партизанского отряда его доставили в Москву, где на допросе следователя показал, что в начале войны попал в плен, и его направили в лагерь Сувалки. Там он поступил на немецкую службу, и был отпущен из лагеря.

Генерал Ф. И. Трухин

Одним из первых советских генералов, попавших в плен на Северо-Западном фронте, стал Ф. И. Трухин. Прорыв немцами фронта оказался неожиданностью для советского командования, и имел серьезные последствия, повлиявшие на оперативную обстановку в целом. В связи с быстрым продвижением противника вглубь советской территории создалась угроза штабу Северо-Западного фронта, размещавшемуся в г. Паневежис. Его эвакуация началась 25 июня, и на новое место отправились основные отделы и управления. В самом Паневежисе осталась только оперативная группа, возглавил которую заместитель начальника штаба фронта генерал Ф. И. Трухин. Для обороны командного пункта были выделены 12 противотанковых орудий, девять пулеметов для противовоздушной обороны и рота десантников.

В этот же день генерал Ф. И. Трухин отдал приказ сворачивать командный пункт и всем передислоцироваться на новое место. К сожалению, он не дал четких указаний, куда именно нужно следовать, возможно, и сам этого точно не представляя, или же ограничился приказом остальным двигаться за его машиной. Красноармейцы погрузили орудия и пулеметы на грузовики, сам генерал сел в легковой автомобиль, и колонна тронулась в путь. В дороге легковушка Ф. И. Трухина оторвалась от основной колонны, а остальные отстали и к месту назначения не прибыли. Командование фронта в «наказание» отправило генерала Ф. И. Трухина обратно с приказом найти на дорогах заплутавшие автомашины с орудиями и пулеметами [479, с. 27].

Для судьбы генерала это распоряжение имело фатальные последствия. Выехав из г. Резекне, он добрался до Екабпилса, откуда повернул на юг в сторону Двинска. За рулем его автомобиля находился красноармеец 614-го автомобильного батальона А. Г. Мудров, рядом с Ф. И. Трухиным сидели его адъютант старший лейтенант А. К. Тимофеев и сержант. В восьми километрах южнее Екабпилса они наткнулись на разведку противника. Первыми среагировали немцы и открыли огонь из установленного на бронетранспортере пулемета. Машина Ф. И. Трухина получила повреждения и остановилась. Генерал приказал всем бежать к лесу, но при попытке спастись сержант и адъютант были убиты, а шофер получил ранение. Сам Ф. И. Трухин спрятался во ржи, но при прочесывании был обнаружен немцами и взят в плен [252, с. 802–803]. Случилось это 27 июня 1941 года.

В 1945–1946 гг. во время следствия он дважды допрашивался о том, при каких обстоятельствах это произошло. На вопрос следователя майора Коваленко: «когда вы изменили родине?» – он ответил, что 27 июня 1941 года по приказу командующего Северо-Западным фронтом генерала Ф. И. Кузнецова в сопровождении своего адъютанта старшего лейтенанта Тимофеева и шофера А. Г. Мудрова выехал в район г. Паневежис. В дороге наткнулись на немецкий танк, который открыл по машине огонь. Лейтенант Тимофеев был убит, а генерал и шофер спрятались во ржи. «Через некоторое время, будучи настигнут немецким танком, я, его экипажу не оказывая сопротивления, сдался в плен». На вопрос, почему не было оказано сопротивление, ответил (записано в изложении самого следователя): «оказавшись один, я струсил. Я боялся, что если стану оказывать сопротивление, то меня убьют. Я же решил лучше быть пленным, чем убитым». После пленения немцы отобрали у генерала удостоверение личности, орденскую книжку и пистолет «маузер» [301, Т. 2. Кн. 1. с. 215].

Повторно к своему вопросу следователь вернулся почти через шесть месяцев – 30 января 1946 года. Вопрос был задан фактически в той же самой формулировке и на него генерал Ф. И. Трухин дал примерно тот же ответ, с некоторыми уточнениями. В частности, он указал, что встреча с немецкой разведкой произошла примерно в 8 км от г. Якобштадт, у развилки дорог. Немецкая бронемашина (а не танк, как на прежнем допросе) обстреляла автомобиль, убив лейтенанта Тимофеева. Генерал Ф. И. Трухин и шофер А. Г. Мудров выбрались из машины и укрылись во ржи. Перед этим, водитель получил приказ вести наблюдение за противником. Через некоторое время бронемашина подъехала к тому месту, где спрятался Ф. И. Трухин, и тот сдался в плен. Как сказал сам генерал, «оставшись один, я решил, в случае встречи с немцами сдаться им в плен, поэтому, увидев подъезжавшую ко мне немецкую бронемашину, я отбросил в сторону свой пистолет, встал и, подняв руки, сдался в плен… Застрелиться не хватило мужества, а оказать немцам сопротивление я побоялся, как бы меня не убили, и решил лучше сдаться в плен, чем быть убитым» [301, Т. 2. Кн. 1. с. 257]. Вот такие объяснения своему проступку дал генерал Ф. И. Трухин. И после фиксации и обработки под протокол его ответов следователем бывший работник штаба фронта стал выглядеть патологическим трусом.

К рассказанному генералом можно только добавить, что в плен его взял передовой отряд 4-го разведывательного батальона 1-й танковой дивизии противника. На первом допросе он отказался давать конкретные показания по военным вопросам, вместе с тем счел необходимым заявить, что война началась для Красной Армии неожиданно, а также сообщить, что основные силы РККА сконцентрированы на южном направлении. Немецкие документы, однако, утверждают, что в плен генерал сдался 28 июня [122, Fr. 761; 182, Fr. 560].

Генерал И. А. Благовещенский, полковники В. И. Корнеев, Г. Е. Муравьев, полковые комиссары И. И. Котомин, Я. В. Ермаков

Лиепая –приморский город, расположенный неподалеку от государственной границы. Перед войной здесь размещалась Военно-морская база, командовал которой в июне 1941 года капитан 1-го ранга М. С. Клевенский. Сухопутная оборона возлагалась на 67-й дивизию, командиром которой был опытный генерал-майор Н. А. Дедаев. По итогам боевой и политической подготовки она признавалась лучшей во всем Прибалтийском военном округе. Соединение к началу войны насчитывало около 7 тыс. человек, то есть до штатов военного времени доведена не была. Ее 114-й стрелковый полк – (командир – полковник Г. Е. Муравьев) дислоцировался в районе Вентспилса, 389-й зенитный артиллерийский дивизион – в районе Риги, а 83-й саперный батальон находился на строительстве оборонительных сооружений в Паланге. Таким образом, непосредственно в обороне города смогли принять около 5 300 человек из состава этой дивизии [381, с. 23].

Кроме того, в районе базы находились многочисленные строительные части армии и флота, а также пограничники, которые впоследствии оказались включенными в состав гарнизона. Охрана государственной границы осуществлялась заставами 12-го пограничного отряда майора В. И. Якушева, а также частями 41-го укрепленного района дивизионного комиссара С. П. Николаева. В последних насчитывалось не менее 2000 бойцов и командиров. К ним следует добавить личный состав Лиепайской военно-морской базы в количестве около 4000 чел. [381, с. 22].

В течение дня 24 июня противник пытался атаковать на восточном и южном участках фронта обороны. С большим трудом продвижение противника удалось остановить. Бои 24 июня стоили защитникам города больших потерь, в том числе и среди комсостава. При отражении одной из атак был тяжело ранен командир батальона курсантов училища ПВО полковник А. А. Томилов. Его погрузили на машину и отправили в госпиталь. Но по дороге она попала под обстрел, и, хотя водитель пытался маневрировать, выйти из зоны обстрела ему не удалось. Вскоре в машину попал снаряд, и полковник погиб [461, с. 142]. Однако сопротивление советских бойцов не помешало неприятелю к исходу дня завершить окружение. Сбив слабое прикрытие войск РККА, части 505-го пехотного полка вермахта вышли к морю севернее Лиепаи. А в 01.30 25 июня командир 291-й пехотной дивизии генерал Херцог отдал приказ с рассветом начать штурм города.

С утра 25 июня после сильной артиллерийской подготовки противник перешел в наступление во всех секторах. Его удалось остановить, нанеся ему большие потери. Не прошел бесследно день и для оборонявшихся. В ходе рекогносцировки погиб командир 67-й дивизии генерал Н. А. Дедаев, его заменил начальник штаба полковник В. М. Бобович. Резко возросло количество раненых. К вечеру все 150 штатных и 300 дополнительных коек Либавского военно-морского госпиталя были заняты ранеными. Начальник госпиталя военврач 2-го ранга И. И. Чинченко отдал распоряжение оборудовать дополнительно 600 мест, но и тех вскоре стало не хватать.

Несмотря на понесенные потери и нехватку боеприпасов гарнизон успешно отбивал атаки в течение 26 июня. Но в 15.45 была получена шифрограмма с приказом командования 27-й армии пробиваться из окружения в направлении на Ригу. Полковнику В. М. Бобовичу и его штабу пришлось спешно разрабатывать план прорыва.

Транспортная сеть позволяла использовать для этой цели только две дороги – приморскую и Виндавское шоссе. В Кулдиге прорывающиеся части должны были соединиться. Первую группу возглавил командир 56-го полка майор А. П. Кожевников, вторую – лично полковник В. М. Бобович. В район сосредоточения были подтянуты все имевшиеся в исправности артиллерийские орудия. Предполагалось, что командование базы выйдет на торпедных катерах в Виндаву и организует оттуда удар силами нашего 114-го полка навстречу остальным частям 67-й дивизии. Начало прорыва было назначено на 10. 00 27 июня.

Ночь и утро 27 июня прошли в подготовке к прорыву. Были уничтожены находившиеся в ремонте подводные лодки, спущены в канал и подожжены хранившиеся в базе запасы нефти и горюче-смазочных материалов. От этого загорелось транспортное судно, на котором эвакуировались раненые. Спасти его не удалось. Оказались брошенными и впоследствии попали в руки немцев 12 транспортов и несколько буксиров.

В 4.00 командир Лиепайской ВМБ капитан М. С. Клевенский и его штаб вышли из порта на двух торпедных катерах – ТКА-37 и ТКА-47. По пути к Виндаве они были перехвачены немецкими катерами. В бою ТКА-47 получил повреждения и был брошен. Экипаж и пассажиров с него удалось снять. Утром 27 июня катер с командованием базы подошел к Виндаве. Увидев стоящие на рейде советские транспорта, М. С. Клевенский ошибочно принял их за немецкие и приказал идти прямиком в Ригу. Добралось сюда командование базы сравнительно благополучно. Так что никакого удара навстречу силами 114-го полка не состоялось.

Около 10.00 27 июня начался прорыв основных сил гарнизона Лиепаи. Ему предшествовала пятнадцатиминутная (на большее не хватило снарядов) артиллерийская подготовка. Колонна майора А. П. Кожевникова на автомашинах быстро преодолела передний край обороны противника и вышла в тыл. Но немцы вызвали на помощь авиацию, а артиллерия и пехоты поспешили закрыть образовавшуюся брешь. Вскоре на дороге образовалась гигантская пробка из покореженных, горящих автомашин.

Поняв, что по дороге прорваться невозможно, бойцы и командиры стали сворачивать с нее в стороны. Отряд моряков под командованием начальника отдела Политической пропаганды Лиепайской базы полкового комиссара П. И. Поручикова попыталась пробиться между шоссе и морем. Немногим группам бойцов это удалось, а большинство погибли или попали в плен. Был убит при прорыве и сам [366, с. 31].

Закончилась разгромом попытка прорыва второй колонны. Основной удар наносился между железной дорогой и Гробиньским шоссе. Надеясь на эффект неожиданности группа прорыва двигалась короткими перебежками, не открывая огня. Но как только она приблизилась к линии немецких окопов, противник открыл огонь из всех видов оружия. Уже в самом начале боя был убит полковник В. М. Бобович [461, с. 193], так что управление войсками нарушилось. Теперь каждый действовал самостоятельно. Большинству вырваться из окружения и выйти в расположение советских войск не удалось, тем не менее из Лиепаи смогли выйти до 2 тыс. человек.

Погиб в восточном секторе командир группы разведчиков курсантского батальона полковник И. И. Ковров. В бою у Шкеде был убит командир батальона моряков ВМБ А. А. Ганин [461, с. 202]. Был ранен и попал в плен начальник ПВО базы майор С. С. Могила. Получил ранение и вернулся в Лиепаю начальник отдела кадров завода «Тосмаре» полковой комиссар Я. В. Ермаков.

Части бойцов и командиров удалось пробиться через кольцо, созданное немецкой 291-й дивизией. Но добрались до своих далеко не все.

Батальонный комиссар М. Н. Стрельников, военком 12-го пограничного отряда, ушел к партизанам. Не избежал пленения единственный оставшийся в Лиепае на момент прорыва генерал – И. А. Благовещенский. После прорыва через немецкие позиции он с небольшой группой курсантов направился в сторону Риги. Когда 7 июля в 60 км от Лиепаи их обнаружили айзсарги, с ним остались всего два бойца. «Банда из местных жителей», как назвал их советский генерал, разоружила группу и на следующий день передала немецкому командованию. Перед захватом И. А. Благовещенский успел уничтожить свой партийный билет, остальные документы у него отобрали уже в Хаммельбургском лагере [301, Т. 2. Кн. 1, с. 344–345].