Текст книги "Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны"

Генерал П. Г. Новиков (крайний справа) на берегу в г. Ялта, июль 1942 года

Всех высадили на пляж в г. Ялта, а уже оттуда раненых отправили в госпиталь, где им оказали медицинскую помощь. На больничную койку попали генерал П. Г. Новиков, раненый в руку (по словам И. А. Зарубы – легко), и его военком бригадный комиссар А. Д. Хацкевич, получивший тяжелые ранения – в живот и пах. Таким образом, попытка группы генерала П. Г. Новикова вырваться из Севастополя морем закончилась полным провалом.

Капитан 1-го ранга П. А. Евдокимов

Еще одной жертвой неудачной эвакуации, в данном случае – советской базы в Ханко, – оказался капитан 1-го ранга П. А. Евдокимов. К концу ноября 1941 г. оставались не вывезенными около 12 тыс. человек, значительное количество техники, боеприпасов, горючего и иных грузов.

Для осуществления последнего этапа эвакуации сформировали отряд кораблей и судов, в который вошли эсминцы «Стойкий» и «Славный», тральщики Т-207, Т-210, Т-211, Т-217, семь «морских охотников», а также транспорт № 521 – «Иосиф Сталин». Возглавил отряд вице-адмирал В. П. Дрозд, его военкомом стал бригадный комиссар Ф. Г. Маслов. На турбоэлектроходе «Иосиф. Сталин», на который планировалось принять несколько тысяч ханковцев, следовал заместитель командира отряда капитан 1-го ранга П. А. Евдокимов и его военком полковой комиссар Каганович.

После погрузки на турбоэлектроходе оказалась почти половина всех бойцов и командиров ВМБ Ханко, всего около 5 200 человек. В 21.30 2 декабря 1941 года отряд адмирала В. П. Дрозда начал движение. Командование базы – генерал С. И. Кабанов со штабом, военком дивизионный комиссар А. Л. Расскин – убыло раньше других на трех торпедных катерах. Сам отряд вышел с Ханко в 22.00. Впереди двигались тральщики, за ними – эсминец «Стойкий», потом – «Иосиф Сталин», а замыкающими – эсминец «Славный» и Т-217.

Около 1.00 корабли попали на минное заграждение, и начались подрывы тралов. После одного из них командир «Иосифа Сталина» повернул вправо, пытаясь обойти потенциально опасное место, и вышел из протраленной зоны. В 01.14 прогремел взрыв мины у левого борта турбоэлектрохода, не причинивший, впрочем, большого вреда. Гораздо большие последствия имел взрыв мины в параване правого борта, произошедший две минуты спустя: он вывел из строя рулевое управление и гирокомпас, повредил правое крыло мостика, ресторан 3-го класса. Погибли и получили ранения многие из красноармейцев, находившихся на судне. Сам «Иосиф Сталин» потерял ход и, выкатившись вправо на три кабельтова, остановился.

Не успели на нем принять какие-то меры, как в 01.22 мина взорвалась в районе кормы. Она нанесла огромные повреждения: были уничтожены румпельное отделение, несколько кают 2-го класса с находившимися в них людьми, трюм № 3 стал заполняться водой. Возможно, оказались потеряны или выведены из строя винты, и судно потеряло способность двигаться самостоятельно.

Еще в 01.20 капитан 1-го ранга П. А. Евдокимов доложил адмиралу В. П. Дрозду о полученных повреждениях, и тот приказал командиру эсминца «Славный» взять потерявший ход «Иосиф Сталин» на буксир. К этому времени вокруг тяжело поврежденного судна, скопились семь кораблей: эсминец, тральщик и пять катеров. На помощь повернул также тральщик «Гафель», тогда как остальные, ведомые эсминцем «Стойкий, продолжили свой путь. В дальнейшем командование направило к месту подрыва еще несколько кораблей.

В течение долгих часов эсминец «Славный» маневрировал около медленно дрейфовавшего турбоэлектрохода, тщетно пытаясь взять его на буксир. Не смогли ему помочь в этом и катера. А в 3.32 «Иосиф Сталин» в четвертый раз подорвался на мине. Все только что заведенные для траления концы оказались перебиты. Сдетонировали снаряды, погруженные в трюм № 3, и все люди, находившиеся там, а также в трюме № 2, погибли. Палубная команда, находившаяся на носу в момент взрыва, была сметена огненным вихрем. Само судно стало постепенно оседать носом.

«Вспыхнула паника. Стали спускать шлюпки, а некоторые бойцы, совершенно обезумев, прыгали за борт. На корабле царила дикая, неописуемая паника. К турбоэлектроходу, насколько возможно, подошел эсминец, приближались тральщики, катера, и люди прыгали на эти суда. Но места всем не хватало, палубы были забиты полностью, люди на бортах и надстройках висели гроздьями… Слышим, как по рупору объявили: “Товарищи, внимание! Спасайтесь, кто как может!” И вот началась паника. Люди с дракой поднимались из нижних трюмов на палубу и пробивались ближе к бортам. А солдат на палубе – палец между ними не просунешь! Некоторые командиры из наганов, а рядовые из винтовок покончили жизнь самоубийством. Другие бойцы, да и командиры, прорываясь к леерам, сбрасывали более слабых в воду, чтобы самим оказаться ближе к борту и успеть прыгнуть на подходящий катер» [498, с. 273].

К этому времени ветер достиг семи баллов, волнение на море усиливалось. Все это очень сильно мешало эвакуации. Подойти к турбоэлектроходу вплотную стало невозможно, и людей принимали из шлюпок и прямо с воды. В 4.45 капитан 1-го ранга П. А. Евдокимов передал по радио: «Надо снимать команду, не будьте трусами». И хотя командир «Славного» заверил, что сейчас всех снимут, выполнить обещание из-за погоды оказалось нереально. Единственными, кто смогли подойти к тонущему судну, оказались тральщики Т-205 и Т-215. Они сняли 160 и 246 человек соответственно. В 7.05 они вместе с эсминцем «Славный» и тремя катерами ушли на о. Гогланд.

Возле турбоэлектрохода остались два тральщика. Они приняли с него более 600 человек и также ушли. Катера подобрали в общей сложности около 500 бойцов, краснофлотцев и командиров. В 9.00 капитан 1-го ранга П. А. Евдокимов приказал им уходить на о. Гогланд. Сам он отказался покинуть борт «Иосифа Сталина», полагая, что вскоре прибудет новая спасательная партия. На судне оставалось еще не менее трех тысяч человек. Где находился в этот момент полковой комиссар Каганович достоверно не известно.

Однако прошел день 3 декабря, но никто не появился. Турбоэлектроход медленно дрейфовал к эстонскому берегу. Помощь не появилась и на следующий день – 4 декабря. Возможно, в штабе Балтийского флота считали, что судно уже затонуло, только «Иосиф Сталин», несмотря на все полученные повреждения, упрямо держался на плаву.

Днем к турбоэлектроходу с юга подошли два катера, один нес немецкий, другой – финский военно-морские флаги. По рупору объявили, чтобы никто не оказывал сопротивления, иначе судно будет потоплено. Вскоре к борту «Иосифа. Сталина» под белым флагом подошел маленький катер, на который пересели капитан турбоэлектрохода Н. С. Степанов, капитан 1-го ранга П. А. Евдокимов и несколько других командиров. Оставшихся через некоторое время погрузили на три баржи, которые доставили их в Палдиски. Так для них начались годы плена.

Сам «Иосиф Сталин» продрейвовал еще несколько миль, пока не сел не мель у о. Суурон, где оставался до июля 1945 г., когда его подняли и порезали на металл. Капитан 1-го ранга П. А. Евдокимов сделал все от него зависящее для спасения судна и людей, он остался с ними, отказавшись от эвакуации, и не его вина, что турбоэлектроход дрейфовал в сторону вражеского берега, неподалеку от которого было суждено оказаться в плену.

Майор госбезопасности П. В. Чистов

В «Журнале боевых действий отдела Ic 3-й танковой дивизии за 3 сентября 1941 года говорится о захвате важного советского командира. «У Мутино 1-й разведывательный батальон взял в плен высокопоставленного офицера НКВД, который следовал без какого-либо сопровождения на своем служебном автомобиле по дороге западнее Глухова. Его допрос показал, что речь идет о члене Верховного совета обороны Советского Союза, который является офицером НКВД в звании генерала». Он прибыл несколько дней назад из Москвы, чтобы организовать строительство оборонительных сооружений по р. Десна. Разместился майор НКВД П. В. Чистов в г. Конотоп, откуда 3 сентября решил совершить ознакомительную поездку, которая закончилась пленением. Работник НКВД не подозревал о наличии немецких войск ы районе, который считался тыловым, и не предпринял никаких мер по самообороне. При нем оказалась карта запланированных к строительству оборонительных рубежей и еще ряд важных документов, которые попали в руки немецких солдат. После короткого опроса майор НКВД П. В. Чистова в 13.00 по берлинскому времени отправили в сопровождении переводчика от дивизии в штаб XXIV танкового корпуса [212, Fr. 779].

Бригврач И. А. Наумов

Возможно, что не повезло с местом приземления бригврачу И. А. Наумову. Именно на такую мысль наводит краткий пересказ его показаний в плену, содержащийся в документах 29-й моторизованной дивизии противника. Там сказано буквально следующее: «Ген.-майор (врач) Наумов был самолетом направлен в Смоленск (приказ штаба 16.7.41), чтобы организовать отправку раненых в Смоленске» [61, Fr. 65]. Здесь же уточняется, что пленный ранен, что в совокупности позволяет предположить, что самолет был обстрелян, и бригврач был взят в плен во время вынужденной посадки.

16. Судьбы раненых

Генералы И. А. Корнилов, М. Ф. Лукин, И. П. Прохоров, П. С. Иванов, комдив А. Д. Соколов, бригвоенюрист В. М. Челноков, полковники М. И. Голубев, К. А. Некрасов, Г. С. Гмыря, А. И. Вербицкий, В. А. Сержевский, П. В. Красовицкий, П. И. Казалетов, Ф. А. Цветков, А. С. Прудников, П. С. Киселев, И. А. Волков, А. И. Старунин, В. Л. Матвеенко, И. А. Истомин, военинженеры 1-го ранга Н. И. Кулаков

Известно, что часть генералов и полковников попала в плен, будучи ранеными. Они нуждались в соответствующей медицинской помощи, которую могли оказать либо наши советские врачи, также оказавшиеся в плену, или же врачи немецкие. Если противник брал в плен советского командира высокого ранга, и тот был ранен, с высокой долей вероятности, последнему оказывали медицинскую помощь и отправляли на лечение. Зачастую советских раненых командиров помещали в лазареты и госпиталя для немецких военнослужащих.

Военинженер 1-го ранга Н. И. Кулаков

Помощник командира 29-й танковой дивизии по технической части военный инженер 1-го ранга Н. И. Кулаков совместно с экипажами сопровождал состав с танками КВ-2. Еще 17 июня завод-изготовитель отгрузил их, но доставить их к месту назначения до начала войны так и не успели. Эшелон прибыл в г. Лида, расположенный в 100 км от г. Гродно, 22 июня. Решением начальника Бронетанкового управления Западного военного округа 20 танков были отправлены в 17-й механизированный корпус в г. Барановичи. Оставшиеся боевые машины самостоятельно стали разыскивать родную 29-ю дивизию, но, скорее всего, создавшаяся обстановка не позволила им сделать это.

Однако военному инженеру Н. И. Кулакову удалось прибыть в штаб своего соединения и даже принять участие в боях. В одном из них он получил ранение: осколок снаряда угодил в левую ногу и перебил берцовую кость. Раненого положили в кузов грузовика и отправили в медсанбат. Через несколько дней военинженер 1-го ранга оказался в плену. Там он скончался от гангрены [389, с. 94, 149]. Скорее всего, медицинскую помощь ему оказывали наши, а не немецкие врачи. Последние в подобных случаях практиковали немедленную ампутацию, а с Н. И. Кулаковым такого не произошло.

Полковник М. И. Голубев

Командир немецкой 217-й пехотной дивизии в особом приказе 30 июня 1941 г. подвел итоги участия своего соединения в боях в Литве. По его мнению, они были впечатляющими: захвачено или подбито 51 танк и бронемашина, 36 орудия крупных калибров, а также взяты в плен около 300 советских военнослужащих, среди которых командир дивизии и два командира полка [184, Fr. 400].

Короткий поиск позволил установить имя неизвестного комдива. Им оказался полковник М. И. Голубев, возглавлявший 90-ю стрелковую дивизию. Известно, что его захватили раненым, судя по всему – тяжело. Будучи доставленным в штаб XXVI корпуса, он во время опроса дал показания относительно состава 10-го корпуса и своего соединения. В боях под Курзенай советские войска потерпели серьезное поражение, южнее города тела убитых громоздились «кучами». Сам полковник взят в плен 217-й дивизией вермахта в группе из 60 человек [116, Fr. 29]. Больше никакой информации про полковника М. И. Голубева в имеющихся документах противника не содержится. Вероятно, вскоре после описываемых событий он умер от ран.

Генерал И. А. Корнилов

Получил ранение в своем последнем бою бывший командир 49-го корпуса генерал И. А. Корнилов. Покинув ранее группу С. Я. Огурцова, утром 10 августа 1941 года он вышел к с. Небелевка, где наткнулся на немецких саперов из 125-й пехотной дивизии, которые вели разминирование местности, и вступил с ними в перестрелку. В бою генерал был ранен в щиколотку и попал в плен [44, Fr. 102].

Генерал И. А. Корнилов во дворе школы с. Небелевка, август 1941 года

Его отправили в «лазарет для военнопленных» [171, Fr. 833]. Видимо, там ему оказали достаточно квалифицированную помощь, поскольку генерал вполне благополучно пережил плен и вернулся затем на Родину.

Бригвоенюрист В. М. Челноков

В попытке прорыва из осажденной Либавы помимо прочих участвовали сотрудники военной прокуратуры во главе с бригвоенюристом В. М. Челноковым. Они следовали в головном отряде моряков ВМБ и наравне с ними вступили в бой с немцами, когда это стало необходимо. После гибели командиров, военный прокурор возглавил остатки отряда и повел его в последний бой.

«В бою Челноков был тяжело ранен, в таком виде он и был подобран и отправлен в лагерь военнопленных. Там врачи ампутировали ему ногу выше колена». Когда прокурор немного поправился и окреп, немцы его перевели в лагерь военнопленных у г. Рига. Здесь он находился в течение почти двух лет [484, с. 15–16].

В наградном листе на бригвоенюриста В. М. Челнокова события представлены в несколько ином свете. Якобы, еще 25 июня он «был серьезно ранен, но не покинул боевого поста и продолжал руководить отражением немецких атак, используя свой богатый опыт Гражданской войны.

С уходом наших войск из Либавы т. Челноков шел в колонне санитарных машин с простреленной в паху ногой. Он мог двигаться, только держась за борт машины, и это его поведение служило личным примером высокого мужества и выдержки отступающим под огнем немецких штурмовиков бойцам Либавского гарнизона. В расположение 8 армии тов.Челноков … не прибыл».

Известно, что бригвоенюрист погиб в плену в 1943 г.: его расстреляли за организацию побегов.

Полковник А. И. Вербицкий

При выходе из окружения под ст. Вырица начальник штаба 41-го корпуса полковник А. И. Вербицкий был ранен. Днем 17 сентября его подобрали солдаты немецкой 96-й пехотной дивизии из состава XXVIII корпуса. Немцы поместили его в лазарет для военнопленных, расположенный в д. Малая Выра, и начальник оперативного отдела немецкого корпуса дал начальнику лазарета строгое предупреждение насчет русского пленного: его «не разрешается отпускать из лазарета без согласия 18-й армии, так как его допрос еще не был проведен. Если понадобится особая охрана, вопрос пусть решается по докладу врачей» [58, Fr. 13]. Начальник лазарета в точности выполнил указания, и допрос состоялся уже на следующий день, 20 сентября 1941 г. [94, Fr. 584].

Полковник В. А. Сержевский

Его сослуживцу по 41-му корпусу полковнику В. А. Сержевскому долгое время удавалось ускользать от внимания немецких войск и фельджандармерии. С большим упорством и настойчивостью он пробирался к линии фронта, однако при попытке переправы через р. Волхов 29 сентября 1941 г. немцы его все-таки обнаружили. Еще на западном берегу его задержали солдаты 126-й пехотной дивизии противника, входившей в состав I армейского корпуса. Поскольку полковник не имел ранений, его допросили в тот же день.

Выяснилось, что полковник В. А. Сержевский в колонне штаба 41-го корпуса с 7 по 10 сентября 1941 года отходил от г. Луга, пока не оказался в районе ст. Вырица. Здесь стало ясно, что советские войска оказались в окружении, и теперь предстоит решить задачу, как пробиться из него к Ленинграду. Организованные попытки закончились неудачей: в ходе последней атаки 15 сентября части корпуса наткнулись на немецкие моторизованные части и были ими рассеяны. Ни штаба корпуса, никакого иного общего руководства более не существовало, командиры и красноармейцы самоорганизовывались для самостоятельных действий.

Так же поступил и полковник В. А. Сержевский. Вместе с отрядом из 300 бойцов и командиров (в основном, саперов) он предпринял попытку уйти на восток. Внутренне кольцо окружения миновали без особых проблем, поскольку сплошной фронт в лесистой и болотистой местности немцы создать не смогли. Выбравшись из леса, несколько дней шли по дороге Чудово – Ленинград. Сохранить командование над отрядом полковник не сумел, да, видимо, и не пытался, и большая часть красноармейцев разбилась на маленькие группы и разбрелась по сторонам.

При полковнике к концу сентября остались полковой комиссар И. А. Семагин, еще четыре командира и один красноармеец. К 26 сентября они добрались до д. Орловка, где решился задержаться на несколько дней и отдохнуть. Однако, когда командиры на следующий день попытались нарыть себе на поле картофеля, их заметили немецкие солдаты и обстреляли. Пришлось спасаться бегством. В результате полковник В. А. Сержевский растерял всех своих спутников и оказался в полном одиночестве. Через два дня при попытке переправиться через р. Волхов немцы его обнаружили, и он сдался в плен [93, Fr. 632].

Полковник К. А. Некрасов

Во время прорыва из Уманского окружения в ночь с 6 на 7 августа 1941 года единого командования уже не существовало. Поэтому некоторые части, штабы, а также командиры и бойцы действовали самостоятельно, никак не координируя с остальными. В частности, вместе с саперным батальоном попытался выйти из «кольца» полковник К. А. Некрасов.

Когда они приблизились к с. Копенковатое, из услышали немцы и открыли по ним огонь из минометов. Осколки разорвавшейся поблизости от полковника мины попали ему в правое предплечье и в паховую область правой ноги с контузией. Истекая кровью, тот отполз в лес, где в полном одиночестве и без медицинской помощи оставался до утра 8 августа. В этот день егеря 4-й горно-егерской дивизии проводили прочесывание леса и обнаружили полковника, находившегося к тому времени в полубессознательном состоянии. Они оказали ему первую помощь, перевязали и на грузовике отправили в лазарет лагеря военнопленных в город Винница. Полковник не только отправился от ран, но и дожил до окончания войны [263].

Полковник Г. С. Гмыря

Начальник штаба полковник Г. С. Гмыря во время прорыва или во время боя под Голованевском был ранен и отправлен в медсанбат своей дивизии. Здесь ему сделали операцию и извлекли из плеча осколок снаряда. Вечером медсанбат захватили немцы, и полковник оказался в плену вместе с остальными бойцами и медперсоналом [452, с. 59–62].

Информации о подготовке побегов из лагерей военнопленных извне немного, поэтому утверждать однозначно, правда ли такие намерения или вымысел, не представляется возможным. Бывший командир взвода конной разведки 100-го разведбата 80-й дивизии С. А. Коржов рассказывал, что группа красноармейцев и командиров из 80-й стрелковой дивизии предприняла попытку освободить из лагеря командира соединения генерала В. И. Прохорова и его начальника штаба полковника Г. С. Гмырю. Под прикрытием дождя они пристроились к колонне военнопленных и вместе с ней проникли за колючую проволоку. Однако генерал там уже не оказалось, а тяжело раненого полковника Г. С. Гмырю вывести было невозможно. Группа, прихватив с собой несколько десятков бойцов и командиров, проделала дыру в заграждении и выбралась на волю [298, Л. 119]. А начальник штаба дивизии, скрывавшийся под именем лейтенанта Попова, остался в лагере и вскоре там умер.

Трудно утверждать, насколько приведенные выше воспоминания соответствуют действительности. Одно можно сказать с уверенностью: какой-то крупный побег военнопленных из Уманского лагеря все-таки планировался. Причем, о его подготовке стало известно командованию немецкого XXXXIX корпуса, которые 12 августа 1941 года издало распоряжение 4-й горно-егерской дивизии следующего содержания: «В лагере военнопленных находится в наст[оящее] вр[емя] 60 000 пленных при совершенно неудовлетворительной охране. Из рядов пленных стало известно, что нынешней ночью планируется попытка прорыва из лагеря. 4-я горн[о-егерская] див[изия] поднимается по тревоге и немедленно направляет две противотанковые роты, усиленные пулеметами, в распоряжение коменданта лагеря» [20, Fr. 891]. Видимо, предпринятые меры возымели свой успех: какие-либо массовые побеги из Уманского лагеря так и не состоялись.

Комдив А. Д. Соколов

О судьбе комдива А. Д. Соколова долгие годы не имелось достоверных сведений. Из рассказа командира связи А. А. Каменцева следовало, что его группа в ходе прорыва из Уманского окружения 6 августа 1941 года, действуя через с. Йосиповка, прорвалась к р. Синюха в районе южнее с. Ольшанка. Через реку удалось переправиться не более чем ста красноармейцам и командирам. Но за Синюхой они сразу попали под удар пехоты 9-й танковой дивизии противника. В этой ситуации комдив А. Д. Соколов принял решение разбить группу на три части в надежде, что хоть какая-то из них прорвется через заслон. Одну из них, под руководством военкома бригадного комиссара В. Ф. Сергеева он направил вдоль русла реки на север, другую, под командованием начальника штаба генерала М. К. Ноздрунова88
  Это не соответствует действительности, так как генерала М. К. Ноздрунова при комкоре-16 уже не было.


[Закрыть]– на юг. Сам с остатками штаба и несколькими десятками бойцов принял бой на берегу реки.

В этом последнем бою группа А. Д. Соколова, по словам А. А. Каменцева, была немцами уничтожена. Сам комдив в атаке получил ранение в живот. Бойцы укрыли его на берегу Синюхи, но поздним вечером, в ходе прочесывания места боя, немцы обнаружили укрытие комдива и взяли его в плен [293, Л. 63]. О группе бригадного комиссара В. Ф. Сергеева не известно ничего. Вероятнее всего, что она тоже была перехвачена противником, уничтожена или пленена. Сам военком 16-го мехкорпуса числится пропавшим без вести.

На сегодняшний день в рассказанную А. А. Каменцевым историю можно внести существенные уточнения. Из документов штаба 17-й армии можно сделать вывод, что за р. Синюха остаткам группы комдива пробиться все-таки удалось. Несколько дней она продвигалась на восток, пока 17 августа не подошли к г. Новоукраинка. Здесь их обнаружила какая-то часть СД и, видимо, попыталась взять в плен. Танкисты вступили в бой, в ходе которого пять сопровождавших комдива А. Д. Соколова командира оказались убиты, а сам он тяжелораненым попал в плен. Немцы сразу же отметили, что ранение командира 16-го мехкорпуса, которого они называли генерал-лейтенантом, опасно для жизни [117, Fr. 806].

Долгое время комдив А. Д. Соколов числился пропавшим без вести, пока после освобождения г. Новоукраинка от немецкой оккупации весной 1944 г. не обнаружилась его могила. Кировоградский областной военный комиссариат провел расследование, позволившее установить некоторые обстоятельства последних дней жизни комдива. В нем участвовали начальник 3-й части военкомата майор З. Ш. Шагиахметов, 1-й секретарь Новоукраинского РК КП(б)У И. Р. Романов и председатель райисполкома И. И. Оснач.

По указанию комиссии было проведено вскрытие могилы и опрошены местные жители Е. П. Грязнова, А. Н. Михальская и Е. П. Гломазина. С их слов выяснилось, что в первых числах августа 1941 г., вскоре после занятия села, туда немцы привезли раненого комдива А. Д. Соколова. Его поместили в немецкий госпиталь, который разместился в здании бывшего ветеринарного техникума. Его поместили в отдельную палату, куда не допускали никого из местных. Однако гр. Е. П. Гломазиной, «случайно зашедшая в помещение госпиталя, попала в палату, где находился раненый (характер ранения в точности установить не удалось), генерал-лейтенант А. Соколов, разговаривала с ним и описывает его наружность следующим образом: красивый мужчина с русым цветом волос, выглядел бодро, лежал на кровати одетый в нижнее белье. Вскоре подошедший к нему санитар прогнал из госпиталя гр. Гломазину».

Пришедший в эти же дни к Е. П. Гломазиной красноармеец рассказал, что он лежал в одной палате с комдивом А. Д. Соколовым и заявил, что немцы над ними издеваются, плохо кормят и не дают пить (что при ранении в живот не удивительно – О.Н.). Примерно 11 августа немецкий солдат заявил, что генерал А. Д. Соколов «очень плохой человек, убил четырех немецких офицеров и его завтра будут вешать». Но 12 августа комдив А. Д. Соколов умер, и немцы похоронили его во дворе госпиталя, поставив на могиле соответствующую табличку. Вскоре местные пионеры А. М. Шалыгин и Ю. П. Михальский установили вместо нее красную звезду и поверх положили каску. В таком виде могила комдива простояла всю оккупацию [250, Л. 404], и немцы ничего менять не стали, хотя захоронение постоянно находилось у них на виду.

Из рассказа местных жителей можно сделать вывод, что комдив А. Д. Соколов скончался 12 августа, что противоречит немецким документам, согласно которым он попал в плен только 17 августа 1941 г. Очевидно, что Е. П. Гломазина и другие свидетели ошиблись с датами, и смерть командира 16-го мехкорпуса следует отнести на более позднее время. Можно предположить, что, сломав установленную немцами табличку, пионеры запомнили звание и фамилию похороненного, – они были простые и понятные, – но перепутали цифры в дате смерти. Если это предположение верно, то комдив А. Д. Соколов скончался не 12, а 21 августа 1941 года.

Полковник П. В. Красовицкий

Примерно в это же время, но на противоположном участке фронта в плен попал полковник П. В. Красовицкий, начальник оперативного отдела штаба 11-й армии. Его 6 августа 1941 г. захватили солдаты 126-й пехотной дивизии Х корпуса противника, по всей видимости, в бою, поскольку полковник оказался тяжелораненым. При нем обнаружились карты, с нанесенной обстановкой и системой обороны 11-й армии в районе г. Старая Русса. В ходе предварительного опроса полковник П. В. Красовицкий «отказался давать какие-либо показания, ссылаясь на свое положение офицера».

Несмотря на это, раненого по распоряжению командира корпуса доставили в полевой лазарет, размещенный на ст. Дно, а его бумаги отправили в корпусный разведывательный отдел [218, Fr. 371; 370, C. 216]. Спасти тяжелораненого полковника немецкие медики не смогли, и он вскоре скончался.

Полковник П. И. Казалетов

В наградном листе полковника П. И. Казалетова сказано, что в бою 19 сентября 1941 года у с. Лихвица99
  Видимо, имеется в виду г. Лохвица Полтавской области.


[Закрыть] Полтавской области был ранен в ноги, причем правая нога оказалась сломана. Через несколько часов полковник получил новые ранения – в шею, в висок, а также перелом ключицы и общую контузию тела. В крайне тяжелом состоянии его оставили не поле боя, и только через сутки местные жители подобрали полковника. Еле живого начарта 97-й дивизии доставили в с. Лихвица и поместили в госпиталь для военнопленных. После продолжительного лечения пошел на поправку, после чего немцы оформили его как пленного и отправили в Германию.

Приведенный рассказ, скорее всего, составленный со слов самого полковника П. И. Казалетова, содержит в себе много противоречий. Дело в том, что 97-я дивизия входила в состав 26-й армии и вместе со всеми остальными соединениями была остановлена немцами на рубеже р. Оржица. В указанный день – 19 сентября – она вела бой на прорыв у пгт Оржица. Следовательно, полковник П. И. Казалетов, если он оставался в составе своей дивизии, никак не мог оказаться за несколько десятков километров к северо-востоку у Лохвицы.

Да и упомянутые местные жители отнесли бы раненого в близлежащую Оржицу. Вероятно, полковник сначала действительно попал в один из госпиталей этого населенного пункта, а уже потом, когда он стал транспортабельным, немцы его переправили в одно из лечебных учреждений Лохвицы. Поскольку начарт был тяжело ранен, он вполне мог не запомнить порядок смены госпиталей, в которых лечился от своих многочисленных ранений. Оказанная ему медицинская помощь позволила полковнику выздороветь, пережить плен и в 1945 году вернуться на Родину.

Полковник Ф. А. Цветков

В начале ноября 1941 года передовые немецкие части подошли к окраинам г. Алушта. Город приготовились защищать батальоны 1327-го полка 421-й дивизии, работники НКВД, бойцы истребительного батальона и пограничники. К ним присоединились части кавалерийского полка 48-й дивизии во главе с полковником Ф. А. Цветковым, в то время как основные силы этого соединения во главе с генералом Д. И. Аверкиным находились западнее, направляясь в сторону г. Судак. Город немцам пришлось брать с боем: схватки шли чуть ли не за каждый дом. К 17.00 Алушта оказалась в руках противника, а командир 1327-го полка подполковник И. С. Трушин попал в плен.

В ночь на 5 ноября генерал Д. И. Аверкин решил выбить немцев из Алушты. Для этой операции он выделил полк полковника Ф. А. Цветкова, усилив его морскими артиллеристами и пограничниками. Но брошенных в бой войск оказалось слишком мало, противник отразил все атаки, и 48-я кавдивизия отступила. В одной из схваток полковник Ф. А. Цветков был тяжело ранен в грудь, и его пришлось оставить на попечении начальника медицинской службы полкового врача и военкома полка. Начальник штаба соединения полковник М. Т. Лобовым распорядился распределить раненых по домам местных жителей, а остальным пробиваться в горы к партизанам.

По свидетельствам выживших, 7 ноября на рассвете немцы провели обход всех домов в городе, в ходе которой они обнаружили и взяли в плен много бойцов и командиров Приморской армии, а в их числе начальника медслужбы 48-й кавдивизии военврача М. М. Брейслера. Полковник Ф. А. Цветков, по одним сведениям, также попал в плен, а по другим – пропал без вести [276, с. 55]. Впрочем, обе версии не противоречат друг другу в главном: после 7 ноября следы полковника окончательно потерялись.

Полковники А. С. Прудников и П. С. Киселев

Раненые, попавшие в плен в ходе оборонительных боев под Смоленском, содержались в двух корпусах городской больницы г. Рославля. Каждый корпус представлял собой двухэтажное строение, верхние и нижние помещения которого, включая служебные, немцы оборудовали под палаты. Там установили двухуровневые нары, после чего в одну такую палату могли поместить сразу до 160–180 человек. Лечением их занимались русские врачи.

В 1-м корпусе в отдельной палате содержались два полковника – А. С. Прудников и некто по фамилии Киселев. Про первого известно, что он служил командиром стрелкового полка 149-я дивизии, тогда как второй был начальником артиллерии. Вместе с ним содержался раненый адъютант в звании капитана. Оба они находились в подавленном состоянии и почти ни с кем не разговаривали [305, с. 44]. Можно предположить, что в Рославльском госпитале содержался бывший начальник артиллерии 132-й дивизии полковник П. С. Киселев. Однако он же, как ни странно, числится похороненным в братской могиле в г. Климовичи, с датой смерти 14 августа 1941 года.