Текст книги "Серая зона. Жизнь на руинах"

Глава 7

Шумилы

В это самое время Андрей, Богдан и Алёна как раз подходили к родным Шумилам. Заночевали они в том самом заброшенном двухэтажном здании, в котором скрылись днём ранее от родителей. Учитывая тот факт, что они теперь были предоставлены самим себе, подростки решили не спешить с поиском ответа на вопрос о дальнейшем жилище. Как и все дети их возраста, они были беспечными и за прошедшие сутки даже ни разу не подняли в разговорах эту тему.

К вечеру желудки парней и девушки стали настойчиво напоминать о том, что за день они не удосужились поесть. Самым практичным в этом вопросе, что впрочем, было неудивительно, оказался Богдан. С помощью увесистого куска гранита и обломка трубы он вскрыл один из погребов, и компания разжилась консервированными салатами, кабачковой икрой и тушенкой. Кроме того, набрали картошки из мешка и запекли её на углях. Ужин вышел, что надо. И самое главное, как заключила троица, во всём этом было то, что вокруг не было никого из старших, кто бы ходил вокруг и напоминал бы о несделанных уроках, о неприбранной комнате или прочих никому не нужных мелочах.

Поэтому молодые люди старались наслаждаться каждой минутой свободы и не задумываться о будущем. После сытного ужина они улеглись на найденные на втором этаже старые матрасы и еще полночи проболтали о самом разном, о чём обычно говорят подростки.

С подъёмом тоже торопиться не стали. Когда Андрей открыл глаза, тёплое весеннее солнце уже высоко поднялось в голубое небо. Выглянув из окна, он увидел железнодорожный мост над речкой и насыпь, по которой они вчера «сошли» с поезда гораздо раньше, чем планировали их родители.

Парень задумался о своих родных.

«Где они сейчас? Наверное, уже во Львове. Хотя нет. С такой скоростью, как этот поезд едет по городам и сёлам, это будет еще нескоро. Но, по крайней мере, они достаточно далеко».

И это было именно то, чего Андрей последнее время хотел довольно часто. Ему настолько наскучили родители и сёстры, что он просто мечтал хоть куда-то от них деться. Как и многие подростки, парень был достаточно эгоистичным, и многие поступки родителей принимал «в штыки». Раньше считал, что родители уделяют ему недостаточно внимания, хотя последнее время от этого мог бы и отказаться. Ему казалось, что старшие перестали его понимать, и, возможно, специально донимают своими указаниями и лекциями о том, как нужно жить. Последнее время Андрей хотел, чтобы ему давали побольше карманных денег, но, по понятным причинам, родители не могли себе этого позволить, отчего парень злился еще больше, зная, что у них отложена немалая сумма на обучение Инны во Львове.

«И на хрена держать деньги на все пять курсов сразу? Отучится три курса, уйдёт на заочное, и будет себе зарабатывать на дальнейшую учёбу. Или замуж выйдет. Сто пудов. Инка сама долго не продержится. Года через два уже под кого-нибудь подстелится, а он ей ребёнка заделает. Вот и будет потом спонсировать, если, конечно, ей эта учёба еще нужна будет. Сядет себе мужу на шею, и на хрена работать? Так что, нельзя мне выделять хоть какую-то сотку в неделю, чтоб хоть пива с пацанами попить? Еще и малую эту родили! Ну всё, как назло».

К Вите у парня было и вовсе особое отношение. Точнее, свою младшую сестру он ненавидел больше всего еще с первых дней, когда та появилась в их доме. Точнее, даже до того. Еще когда Анна ходила беременной, она стала вспыльчивой и болезненно реагировала на всё, что делалось ненормально.

И вот, в один из таких дней, Андрей со своими друзьями разбили лобовое стекло в соседской машине. Сосед заметил в окно, кто это сделал, и пошел прямиком к родителям парня. Естественно, им пришлось частично возместить стоимость стекла, но то, что ждало Андрея по приходе домой, превзошло даже самые худшие его опасения.

Мать набросилась на него с порога, и, наряду с истерическими криками, стала молотить парня всем, что попадалось под руку. Вскоре к ней подключился и отец, который, впрочем, ограничился лишь устным выговором.

После того случая Андрей еще неделю проходил в синяках. Родители, подумав, даже не пускали его в школу это время. Но вот психологическая травма была гораздо глубже. Парень считал, что, насколько бы он не был виноват, родители не должны так поступать. Понять, что в организме и психике женщины во время беременности происходят иногда довольно сильные изменения, десятилетнему мальчику было не дано. Поэтому для себя он решил, что надоел родителям, и те хотят сжить его со свету для того, чтобы нянчиться с его еще не рождённой младшей сестрой. С тех пор он и невзлюбил Виту.

Не улучшилось его отношение к Вите и после её рождения. Первых пару месяцев у девочки частенько были колики в животе, и она разрывалась криками на всю квартиру. От них Андрея не спасали закрытые двери его комнаты, а когда он громко включал музыку или телевизор, родители или Инна тут же заявлялись к нему с требованием сейчас же выключить.

В те не слишком далёкие времена Андрей даже несколько раз сбегал из дома и ночевал у друзей. Связанные по рукам и ногам заботой о младшей дочери, родители не особо спешили его искать, по чему парень еще больше уверился, что не нужен им.

Ну и, вдобавок ко всему, теперь значительная часть доходов семьи стала уходить на Виту. Сколько стоили одни только памперсы и детская смесь, особенно после инфляции две тысячи четырнадцатого и пятнадцатого годов.

Но теперь Андрей был свободен и предоставлен сам себе, так что мог делать всё, что ему вздумается и не бояться, что его накажут родители. Впрочем, стоя сейчас у окна, в которое так никогда и не вставили стёкол, и подставив лицо дыханию лёгкого ветерка, парень заметил, что уже не ненавидит своих родных, как это было даже днём ранее. Но и тоски по ним он не чувствовал.

Теперь чувства, испытываемые Андреем по отношению к родителям, Инне и даже к Вите, были довольно неоднозначными. Они уже не вызывали у парня отторжения, он даже отчасти стал их понимать, но возвращать всё назад не хотел. Андрей не жалел о своём поступке. По крайней мере, пока.

– С добрым утром, – услышал он позади себя хрипловатый голос Богдана.

Вздрогнув, парень обернулся и увидел смотрящего на него с довольной улыбкой на лице друга.

– Ну чё там? Как первая ночь на воле?

– Да нормально вроде.

– Ха, ну это только начало. Подожди немного, и мы такое творить будем! Уверен, ты не пожалеешь, что вчера спрыгнул с поезда и не свалил от нас. Кстати, я прям горжусь тобой. Не ожидал такого.

Андрей лишь растерянно пожал плечами.

– Я еще чё хотел спросить – чё ты на счет Алёнки думаешь?

– А чё я должен думать? – непонимающе посмотрел на друга Андрей.

– Ну как? Я ж думаю, ты не зря её оставил.

– Вообще, я её не оставлял. Она сама согласилась, не знаю пока почему.

– Да я не об этом. Ты же чпокнуть её решил? Только не рассказывай мне сказки о большой и чистой любви – я в такую шнягу не верю. Так вот, я чего спрашиваю – ты типа с ней серьёзно мутиться надумал или может, поделишься?

– Что-о-о? – не сразу поняв смысл слов друга, протянул Андрей.

Алёна вне всяких сомнений привлекала его, но он считал её на голову выше тех легкодоступных девок, о встречах с которыми ему частенько рассказывал тот же Бодька. В присутствии девушки, ему иногда становилось не по себе, он стеснялся и даже не представлял, как к ней поступиться. Глядя на первую красавицу их класса, парень думал, что такие заводят отношения разве что с успешными и богатыми мужчинами, а не с такими пацанчиками с райончика, каким стремился быть Богдан, да и остальные его друзья. Поэтому такое отношение к Алёне не на шутку возмутило Андрея.

– Так, Бодя, ты мне, конечно, друг, но не трогай Алёнку. Я тебе уже сказал – она сама решила остаться, и…

Парень запнулся. По расползшейся еще шире улыбке на лице своего друга, он понял, что тот увидел что-то смешное в его словах.

– Что? – смущённо произнёс он.

– Ты в неё влюбился, – усмехнувшись, произнёс Богдан.

– Нет, – выпалил Андрей.

– Меня не обманешь. Я же вижу, что ты на неё запал, – сказал парень и похлопал друга по плечу.

В этот момент спавшая, свернувшись калачиком на старом матрасе, девушка, зашевелилась. Затем потянулась и, зевнув, открыла глаза.

– Что это вы здесь спорите с самого утра? – спросила она сонным голосом, слегка недовольным взглядом окинув парней.

– Да так, решаем, что дальше делать будем, – нашел, что ответить, Богдан.

– А-а-а, понятно. Для начала я предлагаю перекусить, – сказала девушка, и никто не был против.

За завтраком решили первым делом вернуться на Шумилы, а там уже сообразить, как быть дальше. Сначала каждый собирался сходить к себе домой.

Шли самым коротким путём – по колеям. Всё равно поезда теперь ходили по ним раз в день, а то и реже. В отличие от предыдущего вечера сейчас троица была немногословной. Все шли, погруженные в мысли о произошедших за последнее время в их жизни переменах и терялись в догадках, какими будут последствия этих самых перемен. Каждому хотелось надеяться на лучшее, но никто не представлял, что хорошего можно ожидать в пережившей войну стране.

Минут через пятнадцать молодые люди добрались до своего района и, пройдя через посадку, где днём ранее последние желающие покинуть Белореченск ждали поезда, оказались на месте, где их пути расходились. Первым ушел Богдан, свернув в переулок между частными домами, Андрей с Алёной рассталась немного ближе к девятиэтажкам.

Уже подходя к дому, парень вспомнил причину, которая вынудила их семью покинуть своё жилище. Это заставило его остановиться и осмотреться по сторонам. Конечно, спокойнее их район не стал, и из окон второго этажа, как и раньше, доносилась отборная ругань, а у подъезда на лавочке спал какой-то мужик, под которым расплылась лужа мочи, но прямой угрозы для себя Андрей не заметил.

Он вошел в подъезд, в котором запахи цвели и грибка из подвала давно уже приглушил запах сигаретного дыма, и стал подниматься, иногда останавливаясь и прислушиваясь. Поднялся так на пятый этаж, где располагалась квартира, в которой он до недавнего времени жил с родителями, и остановился у коричневых дверей с золотистой ручкой. Уже вытащил было из кармана ключи, как вдруг заметил, что дверь не заперта.

Сердце застучало быстрее, и парень отшатнулся в нерешительности. Хотел уже было развернуться и побежать прочь, но в последний момент всё же не смог удержаться, и, ухватившись за ручку дверей, аккуратно потянул её на себя. Старался делать это как можно тише, и в это время сердце его как будто перестало биться.

Первым, что сразу же заметил парень, был резкий запах сигаретного дыма, который как будто сигнализировал о тревоге. Андрей сделал еще несколько шагов и остановился, оглядываясь по сторонам.

Никто не попадался в поле зрения парня, но тот факт, что после их бегства кто-то посторонний навещал квартиру, был налицо.

Оставленные Никитенками вещи были разбросаны по полу, посередине зала лежали куски принадлежавшей Вите куклы, по ковру разбросаны старые полотенца, домашняя одежда членов семьи и разорванный в клочья мишка Инны, подаренный ей одноклассником. Любому постороннему эта квартира показалась бы просто бардаком, но для Андрея, прожившего здесь всю свою жизнь, это выглядело, как надругательство над кем-то очень близким. Это зрелище взбесило его до такой степени, что, казалось, парень разорвал бы в клочья тех, кто поступил таким образом с его жилищем. Весь страх как будто в один момент улетучился и растаял в воздухе.

Андрею казалось, что это худшее, что могло случиться, как вдруг его обоняние уловило еще один весьма неприятный запах. Тот исходил со стороны кухни.

Не уверенный, хочет этого на самом деле или с него уже довольно, парень поплёлся туда, где мама готовила свой фирменный суп с грибами и копчёными рёбрышками еще до его рождения и где отец всегда обсуждал с ней «залёты» сына в школе, проблемы на работе, инфляцию, подорожание коммунальных и цен на продукты…

Теперь же, еще не войдя на кухню, Андрей понял, каким окажется источник вони, но ноги, казалось, сами несли его туда.

Войдя в двери, взгляд парня тут же упал на стоящее посередине стола одно из когда-то любимых блюд его матери, которое за отсутствием лишнего места в сумках и чемоданах решено было оставить дома. Посередине блюда лежала уже засохшая куча человеческого дерьма, облепленная мухами.

Андрей закрыл ладонью рот, пытаясь таким образом побороть рвотный рефлекс, но это не помогло, и он выблевал остатки сегодняшнего завтрака просто на пол перед собой.

С него было достаточно, и парень, развернувшись, вылетел из квартиры, чтобы больше туда не вернуться.

Кровь стучала у него в висках, а гнев застилал глаза. Увиденное настолько выбило его из колеи, что парень не соображал, где находится и что делает.

Андрей очнулся только на улице, на автопилоте сбежав по знакомым с детства и в один миг ставшими совершенно чужими лестничным пролётам, перепрыгивая по три ступеньки сразу.

Но ярость, испытываемая им, никуда не делась. Парень был просто взбешен вопиющим поступком, совершенным незваными гостями в их квартире. Поэтому, тут же под подъездом, хорошенько размахнувшись, от души ударил кулаком по железной двери. В полутьме помещения разнеслось слабое эхо, постепенно исчезая на верхних этажах.

– Э-э-эй, – донеслось с лавочки, – ты чё творишь, блядь?!

Андрей решительно развернулся в ту сторону и заметил очнувшегося от пьяного сна бомжа. Не стираная одежда, засаленные и нечёсаные волосы, густая щетина, красное от частых пьянок лицо и налитые кровью глаза мужчины – всё это настолько же раздражало парня в тот момент, как и до этого было ему безразлично. Ему со страшной силой захотелось убить мужчину, и, если ранее, Андрей испугался бы такого желания, то сейчас, его сознание, затуманенное пеленой гнева, ничуть не противилось этому позыву.

Тем временем бомж приподнялся и сел на лавочке. Громко кашлянул и уставился прямо в глаза Андрея. Того это взбесило еще больше.

«Вот мразь! Охерели уже совсем после войны! Раньше пикнуть боялись, а сейчас, где хотят, там и спят, да еще и в глаза он мне, сука, смотрит!»

– Ты чё, пиздёныш мелкий, охренел вообще?! Чё дверями хлопаешь, спать не даёшь?! – без тени неуверенности или страха обратился мужчина к Андрею.

Такого парень уже терпеть не стал. Он в секунде подлетел к сидящему на лавочке и с размаху ударил того носком кроссовка в грудь. Мужчина, издав какой-то непонятный крякающий звук, упал за лавочку.

– Блядь, я тебя сейчас урою! – проорал бомж, – Ну держись у меня!

Но осуществить задуманное ему было не дано, потому что Андрей тут же перескочил через лавочку и стал наотмашь бить мужчину кулаками по голове. Тот было пытался прикрываться и даже почти схватил нападающего за руку, но парень не стал довольствоваться разбитыми носом и губой.

Он был не в себе в этот момент, и поэтому не особо задумывался над последствиями своих поступков. Не давая жертве опомниться, Андрей вскочил и стал бить мужчину ногами, вкладывая в удары всю приобретённую вместе со вспышкой ярости силу.

Где-то через минуту приступ, побудивший парня на такой поступок, начал постепенно проходить. Пелена, до этого застилавшая его рассудок, рассеялась, и к Андрею понемногу вернулась способность трезво мыслить.

К тому времени бомж уже не подавал признаков жизни. Лицо его было повсеместно покрыто синяками и кровоподтёками, глаза закрыты, дыхание отсутствовало.

До парня только сейчас дошло, что он наделал, и это осознание подействовало на него, как ведро с холодной водой, вылитое на голову. Андрей дико оглянулся по сторонам, не видел ли кто совершенного ним преступления. Но никого вокруг не заметил. Уже хотел было уходить, как остановился на месте и, нагнувшись над бездыханным телом, дрожащими пальцами проверил наличие пульса. Его не было.

Андрей вновь разогнулся и встал над трупом убитого им мужчины, не сводя с того глаз и дрожа всем телом. Не в состоянии вынести факта, что всё это правда, уже через секунду сорвался с места и стремглав побежал прочь.

Он еще долго бегал по улицам, пытаясь сбежать от самого себя и совершенного им убийства и не в силах этого сделать, пока не споткнулся о камень и не полетел на зелёный ковёр из травы на обочине дороги. Там парень уткнулся носом в землю и, закрыв глаза, горько заплакал.

Глава 8

Зелёный хутор. Воинская часть

– Ха, мы сделали это! – радостно воскликнул Влад, поднимаясь на сидении и похлопав по плечу водителя.

– Ты бы пока не спешил с этими дешевыми штуками из американских боевиков, – не разделяя его радости, произнёс Станислав, не отрывавший взгляда от целившихся в машину солдат.

– Не уверены, что нас здесь примут, как желанных гостей? – спросил Зинченко.

Станислав оставил его вопрос без ответа.

Тем временем солдаты окружили внедорожник и, не спуская с мушки двух мужчин на передних сидениях, обследовали салон автомобиля. Не найдя ничего подозрительного, они сконцентрировались на пассажирах джипа.

– Кто такие, куда собрались? – спросил у них сержант, опустив автомат и подойдя к окну водительской дверцы.

– Парень, ты чего? Со зрением проблемы? – попытавшись улыбнуться краешком губ, спросил Пугач.

– Отвечайте на поставленный вопрос.

Станислав с Владом переглянулись. Лица у обоих мужчин были чрезвычайно серьёзными.

– Я – мэр этого города, – стараясь говорить спокойно, произнёс Станислав, – и мне позарез нужно сейчас поговорить с командиром части.

Сержант с веснушчатым лицом и светлыми голубыми глазами, смерив мужчину взглядом, с несколько секунд стоял, а затем развернулся и пошел по направлению ко входу в часть.

Прошло минуты три. Время тянулось нескончаемо долго, и оба мужчины в «Ниссане», на которых по-прежнему были направлены дула автоматов, чувствовали себя с каждой секундой всё более напряженно. Никто из них не решался произнести и слова. Влад окинул взглядом окрестности. Он, если что, не собирался умирать сегодня, поэтому искал пути отхода. Ему в этом плане повезло немного больше Станислава, так как по правую сторону находилась довольно густая посадка. Глядя на зелёные заросли, мужчина думал, успеет ли до них добежать, если ситуация вдруг выйдет из-под контроля.

Наконец, в дверях показался тот самый сержант и направился к машине.

– Выходите, – кинул он сидящим в салоне «Патфайндера».

– Командир уже в курсе? – спросил у него Станислав.

– Выходите из машины. Я вас проведу, – оставив его вопрос без внимания, произнёс солдат.

Станиславу безумно не нравилось, когда кто-то поддавал сомнениям его значимость в обществе, но сейчас он понимал, что возражать что-либо бессмысленно, так как военные всё равно подчиняются только своему начальству.

Следуя за сержантом, они с Владом прошли через пост и оказались в воинской части. Первое, что сразу же бросилось в глаза мужчинам, это идеальный порядок, царивший там. Как будто послевоенная разруха обошла этот уголок города стороной.

Мужчины миновали плац и, пройдя мимо довольно ухоженной, выкрашенной в желтый цвет казармы, оказались у двухэтажного административного здания.

Сержант передал гостей в распоряжение лейтенанта, вышедшего им навстречу, и удалился. Лейтенант же, окинув мужчин пристальным взглядом, сказал, чтобы те следовали за ним.

Они поднялись на второй этаж и, остановившись у массивных деревянных дверей, военный кивнул на них Станиславу.

– Вы входите, а вы, – он посмотрел на Влада, – останетесь здесь.

Зинченко вопросительно посмотрел на Станислава, но тот просто кивнул с выражением полного спокойствия на лице. Влад лишь пожал плечами и остался в коридоре. Пугач тем временем скрылся за резными лакированными дверями из тёмного дерева.

Кабинет командира части с тех пор, как Станислав был здесь последний раз – а было это не менее пяти лет назад – не претерпел значительных изменений. Тот же стол с зелёным сукном, те же стулья и шкафы с документами, тот же массивный сейф в углу и бордовые шторы на окнах.

Да и хозяин кабинета, казалось, стареть не собирался. В свои пятьдесят он выглядел достаточно прилично. Лишь седина, пробивавшаяся местами в волосах, выдавала его возраст. Подполковник Журавель был довольно рослым и в то же время худощавым мужчиной со строгими чертами немного продолговатого лица. Внешность, манера речи и поведения настолько ясно выдавали в мужчине закоренелого военного, что даже не особо разбирающийся в таких вещах человек с лёгкостью понял бы, в какой сфере он работает. Это было нечто похожее на то, как резкий запах псины сразу же выдаёт присутствие собаки в квартире.

Когда Станислав вошел, Егор Павлович оторвал взгляд своих светло-серых глаз от лежавших на столе бумаг и пристально вгляделся в лицо гостя, как будто хотел прочитать по глазам его намерения. Пугач не заметил и тени дружелюбия на этом лице, и это его немного напрягло. Впрочем, мужчина привык добиваться своих целей в любых, даже кажущихся изначально безнадёжных ситуациях, поэтому просто подошел и, поздоровавшись за руку с подполковником, сел на стул слева от него.

– Ну, здравствуй, Станислав Александрович, давно мы с тобой не виделись, – несколько ленивым тоном протянул хозяин кабинета, вновь переведя взгляд на бумаги перед собой, – и чем я тебе обязан в этот раз, кроме того, что мои люди спасли тебя от смерти? Только не говори, что просто мимо проезжал и решил заехать. У нас же вроде как на завтра встреча была назначена. А тут ты, ни с того ни с сего… – мужчина пожал плечами и не стал продолжать мысль.

– Да нет, Егор Павлович, – усмехнулся Станислав, пытаясь придать разговору более дружелюбных оттенков, – не просто так я сюда ехал.

Мужчина сделал недолгую паузу, глядя на собеседника. Тот всё так же рассматривал бумаги на столе, но зрачки его были неподвижными, по чему становилось понятно, что за показным безразличием всё же скрывается любопытство к дальнейшей беседе.

«Просто набивает себе цену», – подумал мэр.

– Так кто это так тебе машину изрешетил? – спросил подполковник.

– Да «Трезуб» этот ебучий. Никак не могу от них избавиться. Так и ходят следом постоянно. А сейчас, видишь, совсем охерели – уже среди бела дня заявляются в мэрию и устраивают там беспредел!

– Да, плохи дела в городе, ничего не скажешь, – откинулся на спинку своего кожаного кресла Журавель, – а куда же полиция смотрит?

– А, полиция, – махнул рукой Пугач, – что от неё осталось? Большинство форму надело только, чтобы зарплату получать. В былые времена им бы далеко не всем стоянки сторожить доверили. Что они могут сделать? Приедут, запишут, поищут, не найдут, конечно, ни хрена, ну и, в общем-то всё.

Хозяин и гость кабинета встретились взглядами и синхронно улыбнулись. Станислав чувствовал, что между ними уже зарождается понимание, и поэтому стал переходить ближе к делу.

– Так вот, чего я приехал – хотел попросить твоей, Егор Павлович, помощи. Нужно мне как-то уже порядки в городе наводить, а то так, того и гляди, к власти всякое отребье дорвётся. Что потом – сам понимаешь. Беспредел, хаос. Короче говоря, ничего хорошего. Полиция не справляется. Вот я и приехал попросить тебя включиться в ситуацию и, если придётся, силой подавить этих «революционеров».

Подполковник ничего не ответил, а только встал из-за стола и подошел к окну. Взял с подоконника пачку красных «Прилук» и закурил.

– Бери «Мальборо», – предложил ему, подойдя, Станислав.

Егор Павлович лишь отрицательно помотал головой – он любил покрепче. Пугач тоже решил закурить. С минуту они стояли так у окна молча, стряхивая пепел с сигарет в блестящую металлическую пепельницу с цветочными узорами. Станислав время от времени кидал осторожные взгляды на своего собеседника, пытаясь определить его реакцию на предложение.

Но сделать это было нелегко. Теперь лицо Журавля, казалось, было каменным и не выражало ровным счетом никаких эмоций. Он просто смотрел в окно на пустой плац и густой лес, растянувшийся на километры за забором части.

На самом деле мужчина прекрасно знал, что когда-то городу понадобиться помощь военных. Не то, чтобы это его пугало, но подполковник хотел до последнего оттянуть этот момент. Егор Павлович всё ждал и ждал распоряжения отходить вместе с остальными частями украинской армии в Галичину. Но время шло, а распоряжения всё не было. И изо дня в день ожидание такой команды казалось мужчине всё более бессмысленным. Подполковник пробовал связаться с командованием, но никакого внятного ответа ему не дали, предлагая подождать еще немного. Но опытный военный прекрасно понимал, что подобные указания звучат довольно бредово, учитывая, что в части еще находилось немало техники и оружия, да и личный состав имел приличный опыт участия в боевых действиях во время росийско-украинской войны.

Поэтому вскоре командир части понял, что надеяться на команду из Галичины бесполезно, и стал думать, как сохранить вверенные ему кадры и ресурсы, несмотря на то, что отвечать за них уже было не перед кем. К тому времени из части сбежала уже добрая половина солдат. Некоторые бежали, прихватив с собой оружие. Отдельные индивиды, собираясь в небольшие группы, благодаря общему невысокому коэффициенту интеллектуальной деятельности, уходили недалеко.

Больше других Журавлю, да и всем, оставшимся в части, запомнился случай, когда четверо дезертиров сбежали среди ночи на БМП, протаранив ворота. Их нашли три дня спустя в одном из близлежащих сёл. Оказалось, что сбежавшие не особо задумывались о наказании, ждавшему их и веселились, как могли. Они пили так, что из ушей текло, до отвала наедались пожитками селян и вдобавок изнасиловали большую часть женского населения от четырнадцати до пятидесяти лет.

Егор Павлович, наученный подобными случаями в военное время, не стал нянчиться с дезертирами и отдал распоряжение расстрелять их в близлежащем лесу и там же похоронить рядом с около десятком таких же любителей приключений. Данный случай был показательным, и с тех пор кладбище дезертиров не пополнилось ни одной свежей могилой.

В части остались те, кому в принципе некуда было идти и те, кто не хотел искать себе средства на пропитание или жильё в новой, враждебной и чужой действительности. Все они соблюдали воинскую дисциплину, но оставалось их ничтожно мало.

Поэтому сейчас, когда подполковник получил предложение, которое, если хорошенько разобраться, было больше просьбой, он сильно задумался. В принципе то, о чём просил его мэр, можно было осуществить, но сделать это нужно как можно продуманнее и аккуратнее, чтобы не потерять во время операции половину личного состава части.

Мужчина прекрасно знал, что собой представляет «Боевой трезуб» и считал, что основная сила организации заключается в поддержке её со стороны народа, а никак не в реальной силе и каких-либо секретных тактических ходах. Второй факт доказывал, что одержать победу над «Трезубом» будет не сложно. А вот первый…

– А ты не думал, что если их начать прижимать, то и народ может следом побежать? – нарушил тишину Егор Павлович, – И бежать он может с вилами, и уже в нашу сторону. Ты же сам понимаешь, что власти и армии народ после всего доверяет в последнюю очередь. Первые не смогли сохранить страну, вторые не спасли их от врага.

– Это понятно, – выпустив облачко сизого дыма в открытое окно, произнёс Станислав, – но подумай сам, Егор. Даже если меня снимут, и к власти придёт «Трезуб», что дальше будет с городом? Смогут они ним управлять? Нет. Они могут только быть всем недовольны и делать кому-то западло. Среди них нет грамотного руководителя, который мог бы отстроить Белореченск и собрать вокруг себя людей. Саша Шелест? Да не смешите меня! Ты сам понимаешь, что какой-то забулдыга из подворотни никогда не станет нормальным мэром. И тогда Белореченску придёт конец. Нормальные обычные люди попросту не смогут тут жить и работать, потому что и на улицу уже не выйдут. Это будет полный хаос. И это будет в нашем с тобой родном городе. Подумай над этим, Егор.

Станислав был прирождённым политиком, да и годы в районной и городской администрации тоже не прошли даром. Мужчина хорошо научился убеждать нужных ему людей действовать нужным ему образом. Пугач понимал, что Журавель, как военный, да еще и командир части, должен осознавать свою роль в обществе. И роль его – защищать Родину. А так как Родина сместилась километров эдак на триста западнее и уже даже называется по-другому, то, стало быть, защищать подполковник должен свой родной город.

– Ну, допустим, я соглашусь. Но это же тоже, сам понимаешь, дело опасное…

Журавель прервался, ожидая, поймёт ли собеседник его намёк.

– Я всё понимаю, и ты вместе со своими людьми не останешься в стороне, когда придёт время снимать сливки. Но, Егор – решать нужно быстро. Ты и так видишь, что меня, как собаку вшивую уже к тебе под ворота загнали. Так что, ситуацию нужно ломать в кратчайшие сроки, – Станислав понял, что его предложение всё же заинтересовало подполковника, и решил дожать его. Как руководитель, он был еще и неплохим психологом, и поэтому знал, что людям нужно ограничивать свободу выбора, чтобы они потом не стали руководить тобой. Поэтому всегда брал инициативу в свои руки, когда кто-то пытался перетянуть одеяло на себя.

– Ладно. Пусть будет по-твоему, – пробубнил военный себе под нос и подкурил еще одну сигарету, – но нам всё равно нужно время, чтобы разработать план действий. Сам понимаешь, бросать последних людей под пули я не собираюсь.

– Это вполне разумно, – одобрил его решение мэр, – а сколько у тебя людей осталось?

– Сорок три.

– А оружие, техника?

– Этого хватает. Стрелковое, гранатомёты, гранаты, миномёты. Из самоходной – БМП, БТРы и четрые «Града».

– В принципе, нормально. Нужно, когда всё уляжется, тебе еще людей набрать.

– Об этом пока рано думать.

– Не спорю.

– Кстати, кто это с тобой был? – спросил Журавель, указывая в сторону дверей, за которыми дожидался Зинченко.

– А, это Влад Зинченко. Земляк наш. До войны в министерстве энергетики работал. Сейчас вот ко мне пришел с предложением одним. Только я ему не особо верю. Особенно, если учесть то, что после его второго визита на мэрию напали эти отморозки.

– Думаешь, он с ними?

– Не знаю. Это еще нужно проверить.

– А что за предложение?

– Да такое, довольно неоднозначное, – окинув собеседника пристальным взглядом, сказал Станислав, раздумывая, рассказывать ли ему о содержании его беседы с Владом, – но очень выгодное. По крайней мере, так, как он мне всё обрисовал.

– Я так понимаю, у тебя некому его проверить, и ты хочешь поручить это мне? – спросил Егор.

– Возможно, – ушел от прямого ответа Станислав. Как и всякому влиятельному человеку, привыкшему считать себя чуть ли не всесильным, ему было крайне неприятно, когда кто-либо указывал на его просчеты или слабые места, – но этот вопрос уже лучше решать после восстановления законной власти. А пока этого Владика лучше где-нибудь изолировать. Есть у тебя какие-то варианты?