Текст книги "Серая зона. Жизнь на руинах"

Глава 12

Центр. Ночь.

Штурм начался в начале первого ночи. Вопреки всем ожиданиям Шелеста и его шайки, Пугач с Журавлём всё же смогли прийти к взаимопониманию и разработать план дальнейших действий. Ночь была выбрана для наступления не случайно, так как практически все улицы с целью экономии электричества не освещались, и поэтому было не сложно подойти ближе незаметно для противника.

Для передвижения военные использовали КРАЗы и БТРы. Так как приближение такого рода техники в ночной тишине невозможно было не обнаружить, то её оставили в частном секторе, окружавшем центр города. Кроме того, к преимуществам военных так же можно было отнести и то, что они могли перехватывать разговоры членов «Трезуба», патрулирующих улицы, чего те сделать не могли.

Таким образом, практически бесшумно удалось устранить два патруля, состоявших из трёх человек каждый.

Но новый командующий вооруженными силами был вовсе не дураком. Имевший большой военный опыт, Кузьма предвидел подобные акции, и дал команду патрулям делать перекличку чуть ли не каждые пять минут. Вскоре это дало свои результаты. Если потерю одного патруля еще можно было каким-то образом объяснить, то двух – уже никак.

Как только был установлен факт пропажи шести человек, Кузьма тут же дал команду всем своим солдатам к отступлению в центр города и занятию оборонительных позиций.

Военными это было воспринято, как прямой призыв к атаке. Они, рассредоточившись по узеньким и плохо просматриваемым улочкам между частными домами, окружавшими центральную площадь, перешли в наступление.

Первые выстрелы прозвучали, когда одна из групп, миновав общежития Торгово-экономического университета, вышла в парк Винниченка. Два энтузиаста из «Боевого трезуба» решили ослушаться приказа своего главнокомандующего, чтобы во что бы то ни стало казнить проклятых врагов, пытающихся, по их глубокому убеждению, загнать обычный люд обратно в ярмо, из которого тот так благополучно выбрался днём.

Впрочем, даже то обстоятельство, что стреляли они из засады, не спасло. При первых же выстрелах военные быстро рассредоточились и стали вести огонь на поражение. Тёмный, не освещаемый ни одним фонарём парк, в котором когда-то допоздна засиживались студенты университета, местная молодёжь, за ручку гуляли влюблённые, родители покупали своим детям сладкую вату, а подростки толпились в очередях на аттракционы, наполнился трескотнёй автоматных очередей и озарился вспышками выстрелов.

В результате один военный был легко ранен в плечо, а двое защитников новой власти убиты на месте.

Еще жарче было в центре. Под прикрытием частных домов с двух сторон к площади между мэрией и ДК «Сельмаш» подходили группы военных. Боевые столкновения начались, когда они добрались до главной улицы.

Как и условились заранее, первыми атаковали подразделения, подходившие со стороны Вокзального района. Те же, что расположились в частном секторе за Домом Культуры, заняли выжидающие позиции для своевременной атаки с тыла.

Тем временем на подходах к площади со стороны Киевского района и Торговой площади началась настоящая бойня. Синий апрельский вечер повсеместно разрезали летящие пули, а его тишина безжалостно разрывалась грохотом выстрелов. Центр Белореченска захлестнула волна безумия, целью которой была власть, а ценой её достижения – человеческие жизни.

Происходившее на площади и вокруг неё нисколько не напоминало участникам и очевидцам событий американский боевик, это было нечто совсем иное. Здесь всё было ужасающе реально, и реальным был неописуемый ужас, в который пришли поднятые с кроватей мирные жители, для которых центр города стал последней надеждой на хоть относительно спокойное существование на осколках цивилизованного общества.

Но теперь люди, занявшие сталинской постройки трёхэтажные здания, окружавшие городскую администрацию, прятались за окнами, боясь высунуться и посмотреть, что же происходит на улице. Немало пуль, выпущенных противоборствующими сторонами, с дребезгом выбивали стёкла окружающих домов. Из некоторых квартир уже слышался детский плач, но его надёжно глушил грохот автоматных очередей.

Защитники нового порядка отбивались, как могли. Кузьма, как оказалось, был достаточно хорошим командиром, и, учитывая подготовку своих бойцов, неплохо удерживал позиции «Трезуба». Многие из новобранцев, вступивших на службу час назад, теперь лежали мёртвыми на асфальте площади.

Потеряв пять человек, военные поняли, что шутить с ними никто не намерен, и вызвали подкрепление. Спустя пару минут со стороны частного сектора уже слышался шум моторов приближающихся бронетранспортёров.

В это самое время, группа, державшая тыловые позиции за Домом Культуры, вошла в здание с чёрного хода и в довольно короткие сроки зачистила его.

Саша Шелест, всё это время осторожно выглядывавший из окна мэрского кабинета, лихорадочно соображал, что же ему делать. В виду отсутствия выдающихся интеллектуальных способностей мужчина даже не подозревал, что расплата может быть такой скорой. Где-то в глубине души он надеялся, что для начала им хотя бы предложат сесть за стол переговоров.

Но реальность оказалась совершенно не похожей на картинку, нарисованную его воображением, и с каждой секундой она всё настойчивее стучалась в голову Александра, побуждая того к действиям.

Сообразив, наконец, что силы противника превосходят их армию, Саша понял, что проиграл эту войну, и теперь уже проиграл окончательно. Мужчина оглянулся по сторонам, дико осматривая кабинет, как будто впервые здесь находился. Сердце его забилось в бешеном ритме, а перед глазами всё поплыло.

Вдруг соседнее с тем, возле которого застыл Шелест, окно вылетело внутрь кабинета тысячами блестящих осколков. Пули с глухим стуком впились в противоположную стену, оставив облачка белой штукатурки.

Александр задрожал и, услышав на улице шум мотора, увидел выкатившийся на площадь БТР. Крупнокалиберный пулемёт, торчавший из башни того, стрекоча, обстреливал Дом Культуры, в котором засели снайперы «Трезуба».

Постепенно стрельба стихала.

«Всё, – подумал Саша, – это конец».

Внизу в холле мэрии раздались торопливые шаги. Было понятно, что сразу несколько человек проникло в здание, и направляются они явно в кабинет мэра.

Сердце новоявленного правителя, столь недолго продержавшегося на троне, забилось еще чаще. Но он всё же смог взять себя в руки, и теперь соображал гораздо чётче и быстрее. Глаза его забегали по тёмному кабинету из стороны в сторону. Мужчина знал, что ищет.

И вскоре нашел. В темноте ночи дыра в стене, проделанная Пугачем, была еле заметной. Не став долго размышлять, что действует точно так же как и его злодей-предшественник, Шелест подбежал к дырке и прыгнул в темноту.

Поднявшись на ноги, на ощупь стал искать выход, и вскоре оказался в переулке между администрацией и двухэтажным жилым домом.

К его превеликому удивлению и счастью никого поблизости мужчина не заметил. Но он понимал, что радоваться рано, пока не унёс ноги. Впрочем, в темноте сделать это было гораздо проще.

Куда будет бежать и чем займётся дальше, сейчас Шелест не думал. Знал он только то, что оставаться в Белореченске ему теперь опасно.

На площади еще звучали одинокие выстрелы, но было понятно, что бой «Трезуб» проиграл.

Не став особо задумываться о судьбе своих друзей, Александр, оглядываясь, пошел вдоль стены прочь от здания городской администрации.

Всё шло по плану. Мужчина свернул за угол здания и, продолжая пребывать в тени, двинулся дальше. Сердце его по-прежнему стучало быстро, отдаваясь в висках. Нервы были на пределе. Каждый звук поблизости пугал чуть ли не до смерти.

Вдруг в темноте Шелест увидел какого-то человека. Тот, крадучись, двигался в его сторону. Александр от страха прижался ближе к стене и стал рыться в карманах, ища что-либо, что можно было использовать в качестве оружия. Не найдя ничего подобного, он стал готовиться в случае надобности вступить в рукопашную схватку.

Но мужчина просто прошел мимо него, не отрывая глаз от творившегося на площади. Шелест понял, что тревога ложная, а мужчина, встретившийся на его пути – просто один из наиболее любопытных местных жителей, который не может себе позволить пропустить самое интересное.

Переведя дух, Александр добрался до угла здания и снова огляделся по сторонам. Но никого поблизости не было.

Вдруг в голову ему пришла одна довольно удачная, по его мнению, мысль. Он сбросил с себя камуфляжную куртку с нашивками «Боевого трезуба» и хотел уже было перебежать через перекрёсток к противоположной стене, как вдруг его ослепил внезапно включившийся свет фар припаркованной рядом чёрной «Волги».

Александр вздрогнул и стал на месте, прикрывая глаза от яркого света тыльной стороной ладони. Он всё еще надеялся, что это произошло случайно, но где-то в глубине души чётко знал, что машина стояла в переулке неспроста.

Так он стоял несколько мгновений, боясь даже дышать. Не то, чтобы Саша Шелест был трусом – нет, так он никогда бы не стал предводителем «Боевого трезуба». Просто мужчина очень ценил жизнь и не собирался умирать в ближайшее время. Пусть даже в этот день рухнули, едва осуществившись, все его мечты и надежды.

Александр уже было подумал, что всё обошлось, как мотор автомобиля завёлся, и он не спеша подъехал к нему. Пассажирская дверь открылась, и из неё вышел не кто иной, как сверженный днём мэр Белореченска.

На лице его не было злорадной улыбки, которая, по мнению Шелеста, просто обязана была присутствовать там, и это даже немного задело мужчину. Вместо показной злорадности на лице Станислава не выделялось никаких эмоций. Казалось, он был абсолютно безразличен к происходящему. Хотя, с другой стороны, это говорило и о внутренней уверенности мужчины.

– Ну, что скажешь, Саша? – произнёс Станислав абсолютно безэмоциональным тоном.

Сказать Александру было нечего. Нет, конечно, ярость и разочарование, сплетясь в тугой комок где-то внутри него, грозилась вырваться наружу. Он от всей души хотел схватить своего оппонента за горло и душить его, пока тот не испустит дух. В принципе, физическая подготовка позволяла ему это сделать, но Саша прекрасно знал, что Станислав здесь не один, и, скорее всего, для него такой выпад закончился бы летальным исходом.

Именно эта беспомощность больше всего угнетала несостоявшегося мэра. Меньше часа назад он мирно спал в мягком кожаном кресле, даже не подозревая, как быстро всё перевернётся с ног на голову. Штурм произошел настолько быстро, что Александр до сих пор не мог поверить в реальность случившегося.

Станислав тем временем стоял с каменным лицом и сверлил глазами соперника. Предводитель народного правления чувствовал себя нашкодившим котом. Он понимал, что проиграл не только физически, но и психологически.

Пугач молча полез за пояс и достал оттуда пистолет. Металл Макарова взблеснул в свете автомобильных фар, и дуло его направилось прямиком в лоб Александра.

Мороз пробежал по коже Шелеста, а на лбу выступил холодный пот. Вся ярость и ненависть, копившиеся внутри него, в момент уступили место настоящему глубинному страху. Рот судорожно открылся, а затем так же закрылся. Сказать Александру было по-прежнему нечего.

Но вдруг, как только Станислав коснулся курка, кровь мгновенно прилила к лицу мужчины, и к нему вернулся дар речи.

«Это всё!», – пронеслось в его голове, и желание жить взяло своё.

– Стас, не делай этого, – начал он нерешительно, – слышишь? Не убивай меня. Ты всё равно добился своего. Ты опять мэр, а я…

Голос мужчины дрогнул, и он осёкся…

– И кто ты? – с напускной заинтересованностью произнёс Станислав.

– Стас, не делай этого! – дрожащим, но уже гораздо более твёрдым голосом сказал Александр.

– А ты сам что собирался со мной сделать, когда ворвался сегодня в мой кабинет? Может, отпустить? – не отрывая взгляда от глаз оппонента, скривился Пугач в кривой ухмылке.

– Да. ДА! Я отпустил бы тебя! – срываясь на нервный крик, говорил Шелест, – И ты меня отпусти. Пожалуйста, Стас!

– Отпустил бы? Да хер там! Ты же меня ненавидишь. И ненавидишь только за то, что я в этой жизни добился всего, что хотел, а ты – кусок дерьма, который вечно всех винит в том, что от него воняет. Ты никто, понимаешь? Хотя… ты всё прекрасно понимаешь. Иначе не стал бы прыгать выше своей тупой башки, только чтобы сесть в моё кресло, занять в этой жизни моё место, ничего при этом не делая. В общем… не думаю, что за тобой кто-то будет плакать…

С этими словами Станислав крепче сжал в руке пистолет и немного прижал курок.

– Ста-а-а-с! – выкрикнул Саша, прижмурив глаза, чтобы не видеть происходящего.

Но прошло несколько мгновений, а выстрела так и не прозвучало.

Александр, переборов свой страх, постепенно открыл глаза. Станислав всё так же стоял напротив него на расстоянии двух метров, но уже не направлял на него пистолет.

– Теперь понимаешь, чем мы отличаемся? – спросил он у Шелеста.

Тот не ответил, лишь угрюмо склонив голову. Он действительно начинал понимать, но от этого понимания становилось еще обиднее. Вновь на своё место вернулась ненависть, и попутно Александр понял, что это чувство, наряду с завистью, шло с ним рука об руку всю его сознательную жизнь. И, скорее всего, умрут эти его «закадычные друзья» только когда мужчина и сам ляжет в гроб. От этого стало до боли обидно за себя самого и за непонимание, как изменить свою жизнь к лучшему.

– По глазам вижу, что понимаешь, – продолжал Станислав, – разница в том, что я – вполне вменяемый и успешный человек, добившийся всего сам. А ты… Ты просто собака, которая всю жизнь гавкает и кидается на всех. Такой же собакой ты будешь до конца жизни, и такой же собакой подохнешь. Думаю, когда ты это поймёшь, если конечно, твоя безмозглая башка еще на такое способна, тебе будет очень неприятно. Да и мараться о тебя мне как-то не особо хочется. Так что, живи, гнида.

Пугач уже почти развернулся, чтобы идти к машине, как вдруг повернулся назад.

– Хотя нет. Держи, чтоб не обосрался на радостях, что так легко отделался.

С этими словами он быстро вскинул пистолет и выстрелил.

Жгучая боль тут же пронзила ногу Александра чуть выше колена. Мужчина взвыл и повалился на асфальт. Хоть даже в таком состоянии он понимал, что кость не задета и никаких серьёзных ранений пуля ему не причинила, всё же боль была невыносимой. Шелест, схватившись за простреленную ногу, еще с некоторое время катался по асфальту, пока вышедшие из «Волги» мужчины в камуфляжной форме не подняли его и не затянули в автомобиль.

Глава 13

Центр. Следующее утро.

Утро следующего дня оказалось пасмурным и блеклым. Серые тучи нависли низко над городом, надёжно преграждая путь солнечным лучам. Сизый туман неспешно убирался с улиц вслед ночи. Впрочем, несмотря на сонную природу, центр Белореченска не спал. И на то были веские основания – ночная перестрелка подняла всех с кровати, и мало кто из горожан вновь сомкнул глаза. Все были не на шутку испуганы и встревожены последними событиями. Ведь люди от души надеялись, что хуже уже не будет, а после стабилизации ситуации закон и порядок вновь вернутся на улицы города. Но случившееся ночью отодвинуло всё это на неопределённое время. А неопределённость и неуверенность в собственном будущем всегда пугала людей.

Станислав до сих пор не выходил из своего кабинета с тех пор, как занял его ночью. У него уже состоялось несколько совещаний и консультаций с остатками аппарата управления городом и несколькими влиятельными людьми. Всем были розданы инструкции по дальнейшим действиям и согласованы меры по предотвращению подобных случаев в будущем. Днём должно было состояться совещание городского совета, в последнее время разбавленного представителями других органов власти, на котором действующий мэр собирался вынести на голосование вопрос о запрете деятельности «Боевого трезуба» в Белореченске в виду угрозы, представляемой организацией безопасности и обеспечению порядка в городе. И мужчина был уверен, что его поддержат.

В своём кабинете он был один. Всё стоял у окна и смотрел на площадь, на которой ночью вёлся ожесточённый бой. Станислав прибыл немного позже, да и к эпицентру событий не приближался, но всё же чётко себе представлял, как это происходило. И самым ошеломляющим в этой ситуации для него, да и для тех нескольких тысяч горожан, что остались в Белореченске, было то, что ничего подобного здесь не происходило со времён Второй Мировой Войны.

Реакция людей на ночное побоище немало беспокоила мэра. А вдруг те немногие, что еще надеялись на него, разбегутся отсюда в разные стороны? Кем тогда он будет править?

Станислав в который раз осмотрел центральную площадь, на которой раньше проводились собрания, отмечались праздники, на День города устраивались представления силами школьников, выступали с концертами звёзды эстрады, на Новый Год стояла ёлка, а еще раньше на парадах, приуроченных к Девятому мая, проходила военная техника.

Этой ночью военная техника спустя больше двадцати лет перерыва вернулась на центральную площадь Белореченска. Но уже для использования по своему прямому назначению. Последствия этого были видны на лицо. Часть здания Дома Культуры завода «Сельмаш» была обрушена, окна раскрывали зазубренные разбитыми стёклами рты. Из одного свисал мёртвый мужчина, взявшийся защищать новый порядок. Его еще не успели убрать оттуда в отличие от трупов с площади. Их было немало – с десяток, а то и больше. И теперь на асфальте, то тут, то там виднелись пятна запёкшейся крови. Их уже взялись смывать три женщины с вёдрами и тряпками – видимо, они хотели побыстрее убрать следы извечной кровавой борьбы за власть, которая теперь докатилась и до их родного города. Вряд ли кто-то из женщин задумывался над тем, что смывая следы ночного кошмара, они не смоют его последствия.

Станислав уже несколько минут неотрывно наблюдал за их работой и не переставал удивляться стойкости троицы, которая не забилась по своим норам или не продолжала ходить мимо площади, делая вид, что ничего страшного не произошло. Но, вместе с тем, было в этой картине что-то неестественное, гадкое. Пугачу казалось, что женщины с вёдрами и тряпками настолько очерствели и приспособились к выживанию в этой жестокой и мерзкой новой реальности, что стали нечувствительными к крови и убийствам, и это обстоятельство вызывало у мужчины отторжение.

«Не могли дождаться, пока пожарники смоют?!» – скривившись, подумал Станислав и, наконец, покинул свой наблюдательный пост. Развернувшись, он осмотрел кабинет. Всё в нём оставалось на своих местах, дыру в стене хозяин завесил куском шторы. Единственным, что оставили после себя довольно недолго пробывшие у власти представители «Боевого трезуба», была полная пепельница окурков и немного коньяка на дне бутылки «Хеннесси».

«А что еще может после себя оставить человек, если он по жизни говно? – с насмешкой подумал Пугач, когда ночью вошел в кабинет, – Только такое же говно, как и сам».

Тогда это даже успокоило его, придало уверенности в себе. Мужчина немного, но всё же волновался, что народ пойдёт за Шелестом и признает его власть законной. Но, увидев бардак на своём столе, понял, что такие люди ни за что бы не смогли руководить городом, исполнять его функции. А это для Пугача было самым важным.

Мужчина еще с минуту смотрел на своё кресло, и где-то на подсознательном уровне у него возникала неясная тревога. Источником её было то обстоятельство, что во владения Станислава произошло вторжение. И хоть длилось это недолго, всё же на душе мужчины остался неприятный осадок. Ведь какой-то мудак сидел в его кресле. И мало того, что сидел, так еще и хотел его заменить, разинул рот на святое – на сладкий пирог, куски которого получают лишь избранные. И имя тому пирогу Власть. Это его, Станислава, Власть, и больше никого. Он столько шел к ней, и теперь ни за что в жизни не отпустит хватки. Он будет держаться за свой трон столько, сколько хватит сил, и, если нужно, умрёт за него.

С немалой долей успокоения Станислав опустился в своё кресло и на минуту растворился в его мягких объятиях.

Эту идиллию прервал осторожный, но довольно уверенный стук в дверь.

– Кто? – спросил мужчина у закрытой двери. Сейчас ему хотелось побыть одному.

– Это я, Егор.

– А, Егор Палыч. Заходи, друг. Для тебя мои двери всегда открыты, – сказав это, Пугач и сам почувствовал, что немного «переборщил» с дружелюбием.

Дверь открылась, и в кабинет вошел подполковник. Хоть на его суровом армейском лице и читалась усталость от бессонной и тяжелой ночи, серо-голубые глаза мужчины сияли бодростью и жизненной энергией, как у коня, который долго простоял в стойле, а потом вырвался на свободу.

Посчитав, что после такого приветствия, разрешение ему уже не требуется, Журавель уселся на стул напротив Станислава.

– Итак, ситуация в городе, по крайней мере, в центре, сейчас контролируемая. Люди, конечно, напуганы, но уже приходят в чувство. Думаю, было бы хорошо, если бы ты выступил и успокоил их лично.

– Само собой. Уже готовлю речь, – слегка ленивым тоном ответил мэр. Ему не нравилось, когда кто-то пытался казаться умнее его, и поэтому быстро ставил таких на место. Конечно, Журавель помог ему восстановить ему контроль над городом, но притрагиваться к хрустальному графину по имени Власть Станислав не давал никому. Ведь это была его Власть. Его, и больше ничья, – что там еще нового?

– Вроде ничего. Тех, кто был в Доме Культуры – точнее, тех, кого живыми удалось взять – в тюрьму сразу отправили.

– Остальных, которые в «Трезубе» числились, туда же нужно доставить.

– Ну, это уже ты с полицией разбирайся. Это их парафия.

– Да какая полиция, Егор? Я этих бездельников скоро вообще разгоню. Толку с них, как с козла молока. Так что, ты не прав здесь. В городе произошел силовой захват власти, поэтому я вполне имею право объявить военное положение. А в таком случае, полномочия армии расширяются.

Журавель, некоторое время помолчав, спросил:

– Думаешь, они могут повторить то, что не получилось сегодня ночью?

– Нет, – криво улыбнулся Станислав. Я так не думаю. Эти убогие дурачки выкинули сразу все свои козыри. Костяк организации либо уничтожен, либо в тюрьме, так что, ничего подобного они уже не устроят. Разве что какие-то мелкие провокации, – мужчина говорил это, сдерживаясь, чтобы не выразить всё то презрение, которое он испытывал к Саше Шелесту и всей его конторе. В душе он упивался очередной победой, которой добился чужими руками, но теперь это было неважно. Он снова мэр, а посягнувшие на его власть повержены, – просто, если после такого их не придушить на корню, эта зараза снова разрастётся. Кто-то другой увидит, что сейчас всё можно, и организует еще какую-нибудь банду, которая уже людей будет среди белого дня резать на улице.

– Другими словами ты хочешь показать, что с тобой шутки плохи? – улыбнувшись, сказал Журавель.

– Что с нами, действующей властью, шутки плохи, – уточнил Пугач, даже не растерявшись, что его истинные цели раскрыли (тоже профессиональная способность, приобретённая за годы тяжелой работы в политической среде), – я вот что еще думаю – что мне с Шумилами делать? Они уже от рук отбились, а глядя на то, что тут такое творится, могут и совсем обнаглеть.

– Хочешь, чтобы мы их тоже…

– Да нет. Здесь лучше задействовать другие методы. Пусть остаются. Бандиты, сам понимаешь, народ удобный. Что мы не сможем сделать, там они нас прикроют.

– Ну, тогда нужно попробовать договориться.

– Да знаю я, – ответил Станислав, сделав задумчивое выражение лица, чтобы не показать, что считает совет полковника слишком очевидным для умного человека, – на завтра встреча у меня назначена с этим их смотрящим, Юрой Бешеным. Вот только думаю, как с ними контакт найти. Они же что-то и взамен попросят, а что им дать?

– Ну, это уже тебе думать, Стас. Кстати, ты говорил вчера, что тот хлыщ столичный тебе какое-то предложение сделал, и ты мне сегодня расскажешь.

Станислав не сразу понял, о чём говорит собеседник, но, вспомнив, задумался, стоит ли посвящать в это дело Егора.

«Но если не его, то кого? Больше в Белореченске нет никого, кто бы мог с этим помочь. Или просто забыть об этом… Хотя, там же такие деньги крутятся…»

Но главным для Станислава уже давно были не деньги – их у него хватало. Главной по-прежнему была Власть. И, если принять предложение Зинченко – если, конечно это не подстава – власти у него прибавится. Пугач выйдет на кардинально новый уровень, и о нём заговорят далеко за пределами его «царства». Это стало решающим фактором во внутреннем споре мужчины, и он всё же рассказал Журавлю всё, о чём днём ранее ему поведал Влад.

– Ты думаешь, что он с «Трезубом» работал, и они тебя так хотели подставить? – спросил полковник, когда Станислав закончил.

– Ну, утверждать я сейчас не могу ничего. Но такая версия есть. Знаешь, мне кажется, есть способ проверить, были они в связке или нет.

– И какой? – поинтересовался Егор.

– Сколько вы этих «трезубовцев» живыми взяли?

– Вообще одиннадцать человек. Но четверо были завербованы вчера вечером, так что ничего конкретного сказать не могут.

– Ну, эти не в счет. А вот остальных семеро можно было бы допросить хорошенько. Показать им фотографии Зинченко и спросить, не видели ли они, чтоб их «боссы» встречались с ним.

– Думаешь, расколются?

– Не все, но некоторые точно. Они проиграли свою войну, так что, кроме тюремной камеры у них больше ничего не осталось. Можно им что-то пообещать. Что отпустим, если расскажут.

– И ты думаешь их отпускать?

– Нет, конечно. Нам же результат важен, а не методы его получения.

– Ну хорошо. Если кто-то из них его опознает, понятно, что делать. А если нет?

– Вот тогда и подумаем. Кроме этого, тебе нужно будет по своим каналам пробить, действительно ли есть такие люди, которые могут хотеть переправлять оружие через Украину. Гипотетически, конечно, такое вполне возможно, но вот риски…

– Стоп, подожди. Как ты себе это представляешь? Что я, в Новороссию эту должен ехать и спрашивать на улице, не хочет ли кто оружие гнать через нашу территорию? И какие каналы ты имеешь в виду? Все воинские части уже давно в Галичину перевели, одни мы здесь кукуем. Так через кого я буду пробивать? Мы же сейчас, как на острове, забыл?

– Так, Егор Палыч, успокойся, не кипиши, как говорят. В то, что вывели всех, я не верю. Кто-то должен был остаться. Да и, в крайнем случае, можешь и с Галичиной связаться. Там же ничего не изменилось по сравнению с Украиной. Всё продаётся, всё покупается. Было бы желание.

– Нет, Галичина отпадает, – откинулся на спинку стула Журавель и задумчиво уставился в окно, – ну ладно, если уж ты говоришь, что игра пойдёт по крупному, постараюсь сделать, что могу. Но результат не гарантирую.

– Вот и отлично. Хорошо иметь дело с понятливыми людьми. Там на площади твои еще есть?

– Да, двадцать человек рассредоточено по центру.

– Отлично. Распорядись, чтобы народу донесли о том, чтоб собрались все в десять часов возле администрации.

Журавель окинул Станислава оценивающим взглядом. Мужчина больше привык отдавать приказы, а не выполнять их, поэтому сейчас чувствовал себя не в своей тарелке.

Пугач же, как говорится, «ковал железо, пока горячо». Ему нужно было установить психологическое превосходство над подполковником, чтобы дальше между ними не возникало разногласий по поводу того, кто главный. Да, Егор помог ему этой ночью, но, если хорошенько подумать, он выполнял свои прямые обязанности – с помощью подчинённых восстановил мир и порядок на вверенной ему земле. А главным по-прежнему здесь остаётся Станислав.

– Хорошо, – спустя несколько секунд сказал Журавель, вставая со стула, – пойду я.

Хозяин кабинета кивнул и вновь уставился в окно. Ему было, над чем подумать – предложение Зинченко, завтрашняя встреча с Юрой Бешенным, общая нестабильность в городе. Но всё по порядку. Сначала нужно было придумать речь, которую заботливый мэр будет провозглашать на центральной площади города перед горожанами, встревоженными ночными потрясениями. Подумав с несколько минут над этим вопросом, Станислав понял, что ничего дельного не получится. Слишком уж перегружен сейчас его мозг различной информацией, чтобы конструктивно мыслить, поэтому им было принято решение разобраться с речью в последний момент, то есть что-нибудь сымпровизировать на месте. За годы своей политической карьеры он хорошо знал, что нужно говорить и на что люди «ведутся».

Поэтому вместо того, чтобы отягощать свою голову размышлениями, мужчина решил немного расслабиться. Набрав привычную комбинацию цифр на сейфе, он открыл дверцу и достал бутылку «Хеннесси» с бокалом. Спешно налил грамм сто коньяка и, сделав большой глоток, откинулся в кресле, на время закрыв глаза. Приятное тепло напитка заполнило его тело, и постепенно мысли стали приходить в относительный порядок. Проблемы уже не казались настолько серьёзными, и, сделав еще пару глотков Станислав задремал. Он знал, что долго не проспит, поэтому не распоряжался, чтобы секретарша его разбудила.

Как и планировал, мужчина проснулся где-то за час до своего выступления. Выпил еще немного коньяка и стал приводить себя в надлежащий вид, впрочем, не перегибая палку – по опыту он знал, что дорогой костюм и часы с бриллиантами однозначно вызовут неодобрение у людей, главной проблемой которых стало, чего бы поесть. Поэтому преимущество осталось на стороне чёрной рубашки, оливкового цвета ветровки и синих джинсов, которые уже были на мужчине.

Выглянув в окно, Станислав увидел, что понемногу на площадь начинает сходиться народ. На часах было двадцать минут десятого. До его выхода оставалось еще сорок минут.

«Значит, не херово пересрали, раз так спешат. Когда нужно какие-то текущие проблемы решать, так их днём с огнём не сыщешь, а тут…»

Мужчина улыбнулся. В нём по-прежнему нуждались, и это было хорошо.

Сорок минут пролетели довольно быстро, и к тому времени, когда мэр должен был обратиться к горожанам, последних на площади собралось просто громадное количество, особенно, если учитывать, что за последнее время население Белореченска уменьшилось в разы. Толпа стиха гомонила, люди перешептывались между собой, обсуждая события минувшей ночи, дорисовывая им всё новые подробности и выдвигая самые разнообразные версии.

«Как школьники на перемене, – подумал, вновь подойдя к окну, Станислав, – нужно дать им нагалдеться. Хотя… сейчас-то они уже точно меня перебивать не станут».

Поэтому, не став задерживаться, ровно в десять часов Пугач вышел из дверей городской администрации и стал на возвышенности, где для него уже была приготовлена стойка с микрофоном.