Текст книги "Спящий город"

Боевая станция Завоевателей больше не существовала – ни здесь, ни в какой-либо иной реальности или ином времени – лишь равнодушные холодные звезды надменно глядели на величественно парящую в пространстве бело-голубую Землю…

17

– Вот и все… – сжав зубы, выдохнул генерал, с тоской глядя на почти полностью угасший портал. – Не вышло у вас, мужики…

Но он ошибся – поверхность окна неожиданно заволновалась и, полыхнув знакомым жемчужно-перламутровым светом, исторгла на брусчатку площади две окровавленные, в изорванной одежде, фигурки, намертво прикованные спина к спине последним усилием сведенных судорогой мышц. И, прежде чем люди успели осознать произошедшее, портал окончательно погас…

В то же мгновение воздух вокруг городских стен всколыхнулся, на какой-то бесконечно-краткий миг утратил прозрачность, превратившись в зыбкое подобие матового стекла, – и вернулся в свое обычное физическое состояние. С тем лишь отличием, что снаружи больше никого не было – ни готовящихся к новому штурму персов, ни трупов погибших, ни почерневшего, изрытого воронками и обильно напоенного кровью песка… Только вечная, девственно чистая Великая Пустыня…

Словно и не было тех трех, таким трудом и такой кровью отбитых атак, и погибшие товарищи вовсе и не погибли, а просто отошли куда-то и вот-вот должны вернуться… И изъеденные временем наконечники стрел, во множестве усеивающие площадь, лежали здесь всегда, а не летели еще совсем недавно, сверкающие и смертоносные, через стены…

Будто и не было этого ничего…

Но – было…

* * *

– Да живы они, живы! – успокоил подбежавшего Юрия Сергеевича успевший к ним первым Окунь. – Без сознания только и какие-то придушенные слегка. Помогите кто-нибудь их… хм… расцепить…

Скала и двое немецких пехотинцев рванулись к лежащим в прежней позе офицерам и, с огромным трудом разогнув затекшие от нечеловеческого напряжения руки, уложили их на спины.

Окунь оказался прав – реанимировать никого не пришлось: не прошло и десяти секунд, как оба «слегка придушенных» героя восстановили способность самостоятельно дышать. Первым очнулся Зельц: оглядел мутным взглядом обступивших его людей, судорожно втянул воздух и прохрипел, мучительно пытаясь изобразить на лице подобие улыбки:

– Г-господин г-генерал, а у вас… нет еще того… «рецеп…та с-спец…наза»? И с-сигаре-ты?

Не заставил себя долго ждать и майор. Сверкнув белками глаз сквозь неплотно сжатые веки, он, таким же, что и Зельц, голосом прохрипел:

– Мне тоже оставьте. И того, и другого. А еще ванну и чашечку кофа… – и, полностью открыв наконец глаза, добавил, глядя уже только на Юрия Сергеевича: – П-получилось? Сколько мы? Там?

Генерал понял:

– Десять с копейками часов – молодцы. Ох, молодцы! – Не в силах больше сдерживаться, он опустился на колени и, наклонившись, обнял обоих офицеров. – Ну сволочи, ну и герои! Ну и герои, мать вашу! Ох, герои вы мои…

Те, кто был знаком с Юрием Сергеевичем не один год, знали – высшей похвалы у генерала Музыкального не существует в природе…

А через площадь, отчаянно стуча каблучками, уже неслась, словно на крыльях, смертельно уставшая, но счастливая Хранительница…

* * *

– Ну, перестань, Обирочка, ну что ты… Рыцари ведь не плачут… – смущенно бормотал Московенко, не в силах остановить поток ее рвущихся наружу слез. – Зачем… Живой я, живой… Благодаря тебе, милая…

В очередной раз смущенно крякнувший Юрий Сергеевич отвернулся и негромко скомандовал:

– А ну, всем глаза закрыть. Кругом! На двадцать метров шаго-ом – арш! И капитана не забудьте, олухи, – не самому же ему идти. Давайте, давайте, выполняйте…

И подумал при этом («старею!»), что отдавать такие вот команды ему нравится гораздо больше…

* * *

– Стойте… – раздался в тишине смущенный голос обвисшего на плечах двух спецназовцев (сам он идти пока не мог) капитана Зельца. – Подождите…

Ему было очень стыдно задавать свой вопрос именно в этот момент, но и не задать его он тоже не мог.

– Простите, фройляйн Обира, извини, Алекс, но… – Он еще раз оглядел стоящих вокруг солдат, – Но словно пересчитывая их в уме, и выпалил: ГДЕ МУДЕЛЬ?!

* * *

– Все ясно… – печально вздохнула Обира, закончив «опрос свидетелей» – Московенко и Зельца. – То-то у меня показатели плотности телепортационного потока так скакнули… Да, не повезло ему…

– Да что случилось-то? – не выдержал генерал. – Куда он мог деться из этого вашего канала?

– Все очень просто, – грустно улыбнулась Хранительница, – он вошел в портал в тот момент, когда я отключила щит. Если бы это произошло на долю секунды раньше или позже – все бы обошлось. А так… Всплеск энергии в момент отключения временного экрана вызвал спонтанную перенастройку портала – проще говоря, телепортационный канал на какое-то мгновение получил больше энергии и перенацелился на пространственно-временную точку с другими координатами, понимаете?

– Ну и где он сейчас? – мрачно поинтересовался Зельц, с необычайной четкостью припомнивший, как Мудель заартачился и потерял несколько секунд перед тем, как шагнуть (точнее – быть впихнутым) в портал. – Этот… фельдфебель? – все-таки сдержался он.

– Увы… – Обира с искренним сожалением развела руками. – Этого я теперь сказать не могу… Да и никто не сможет… Проследить путь угасшего телепортационного коридора абсолютно невозможно… Извините…

Все замолчали, и только Окунь необычно серьезным тоном пробормотал:

– Да уж… А мы-то гадали – куда это наш фельдфебель запропастился. Честно говоря, я думал, он того… – Лейтенант красноречивым жестом чиркнул себя по горлу. – Уже после нас. Потому и спрашивать не стали…

Чувствуя, что ему тоже следует что-то сказать (в конце концов Мудель был его подчиненным), Зельц кашлянул и отчего-то виноватым голосом произнес:

– В сущности, он был… гм… славным малым, этот Мудель…

На чем, собственно, разбирательство и завершилось…

18

Стоящий в центре комнаты генерал даже не пытался скрыть своего удивления:

– То есть нам что – не обязательно покидать Город немедленно?! А как же наша извечная проблема с нехваткой энергоносителей?

– Да! – звенящим от счастья голосом («Ведь мой Саша вернулся! Живой! Вернулся, понимаете?!») подтвердила Хранительница. – Наши ребята возвратились оттуда раньше, чем мы рассчитывали. И, кроме того… – Обира погрустнела и, испытывая смущение за свое приподнятое настроение, печально закончила: – В Городе осталось не так много людей… Я уже прикинула – до завтра мы все спокойно можем оставаться здесь. Вам всем нужно как следует отдохнуть. На возвращение, – не заметить исполненного нежности взгляда в сторону майора мог бы, пожалуй, только слепой, – энергии тоже должно хватить.

– Ну, раз так… – Юрий Сергеевич встал и, шутливо поправив несуществующий галстук, торжественно провозгласил: – Тогда вверенной мне властью спасателя земной цивилизации объявляю всему личному составу увольнительную до завтрашнего утра! Заслужили! Вольно…

Этот разговор имел место спустя примерно час после описанных событий (приятней было бы сказать «через час после того, как все закончилось») и происходил в просторном зале полюбившегося генералу здания, где собрались все уцелевшие «спасатели цивилизации». Возможно, самый долгий в их жизни день подходил к концу, но измотанные сверх всякой меры люди, не прикасавшиеся к пище с раннего утра, даже не хотели есть. Ну не то чтобы совсем уж не хотели, но… Общее мнение выразил снайпер-дальнобойщик Мелов:

– Тут, Юрий Сергеевич, такое дело… Вот если бы нам бы чего-нибудь бы да как бы… В честь, так сказать, нашей славной победы, а?

Юрий Сергеевич усмехнулся и с грустью развел руками:

– Да я – то не против, Андрюха, сказал же: заслужили, но где я тебе это здесь возьму? Вон у майора полфляжки осталось – сейчас разольем чисто символически. Остальное, извини, в Москве.

Разочарованный, Монгол тяжело вздохнул и… с надеждой взглянул на поднявшегося Зельца. Капитан повернулся к Музыкальному и неуверенным голосом произнес:

– Если господин генерал… гм… не против, то на моем танке… гм… стоит такая нестандартная двенадцатилитровая канистра, а в ней… гм… медицинский спирт… – и, словно боясь, что его предложение вызовет гнев «господина генерала», совсем уж смущенно пояснил: – Это для технических нужд – оптику протирать…

– Спиртом?! – ахнул Мелов. Смысл сказанного Зельцем дошел до него, и снайпер неожиданно резво для раненого исчез в дверях.

– Чего это он? – удивился Московенко. – Боевая контузия? Так вроде от… э… выходного отверстия до головы далековато?

Но генерал, уже догадавшийся, в чем дело, лишь махнул рукой:

– Оставь, Саша. Он из той канистры зажигательный фугас сделал и чуть было не использовал. Короче, потом расскажу…

Окунь, естественно, тоже не мог удержаться от комментария. Тем более теперь, когда можно было расслабиться после успешно выполненной настоящей мужской работы:

– Выставляют, мужики!!! Капитан Зельц шнапс выставляет!!! Ур-р-ря!!!

Однако на сей раз Зельц лишь вполне искренне и где-то даже с пониманием улыбнулся в ответ – шутки старлея не то чтобы стали ему нравиться, но уже и не вызывали былого непонимания: привык…

Вернувшийся Монгол с чрезвычайно довольным видом громыхнул об стол донцем алюминиевой канистры, отозвавшейся обнадеживающим бульканьем. В другой руке он держал обмотанную обрывками черной изоленты гранату:

– Вот… Чуть же не погибло все… Ну, фрицы дают: «солярка, солярка»… Если б вы еще чуть-чуть опоздали… – Он горестно махнул рукой и на всякий случай уточнил, умильно глядя на генерала: – Ну так как, Юр Сергеич, можно?

Музыкальный только хмыкнул в ответ: «разливай, чего уж там» и с искренним сочувствием осведомился у капитана:

– Выдержите, Ольгерт? Вы-то не русский? А что русскому хорошо, то немцу, как известно…

Но Зельц лишь усмехнулся и неожиданно серьезно ответил:

– А какая разница? Русские, немцы… Мы все живем на одной планете, – и с гордостью добавил: – Я – человек Земли!

19

Утром следующего дня, такого же солнечного, как, собственно, и все остальные дни в Спящем Городе, люди вновь собрались на площади. Настала пора возвращаться в реальный мир, который так и не узнал (а возможно, никогда и не узнает) о грозившей ему опасности, на пути которой встала горстка этих отчаянных людей… Первой заговорила конечно же сама Хранительница:

– Ну вот и все… Пора прощаться. Я хотела бы поблагодарить вас всех – ведь вы выполнили то, что надлежало сделать мне, – Обира покраснела, – а я, признаться, оказалась явно не на высоте… Ну да ладно… У меня все готово, осталось только определиться с координатами конечных точек – и в путь. Ну, с вами все ясно, – Хранительница улыбнулась спецназовцам, – домой, в Москву. А что касается вас, Зельц, и ваших бойцов, то…

– То я хотел бы поговорить с вами, Ольгерт, – перебил генерал. – Наедине. Идемте, капитан.

Зельц кивнул и, стараясь не делать резких движений (быть русским – точнее, пить как русский, – оказалось не так-то просто), двинулся следом. Обира и Московенко также присоединились к ним. Отойдя в сторонку, они остановились в тени («Присядьте, капитан, не стесняйтесь, бывает»), и генерал спросил:

– Ольгерт, для начала давайте решим, что будем делать с вашими солдатами. Можно, конечно, вернуть их в расположение вашего корпуса…

– Дивизии… – механически поправил Зельц.

– Да, дивизии, но, как вы понимаете, в этом случае, кроме повышенного интереса со стороны особого отдела и штрафного батальона где-нибудь на Восточном фронте, их ничего не ждет. А это – поверьте мне – верная смерть. Поэтому мое предложение таково: Обира телепортирует их в Германию, куда-нибудь в конец сорок пятого – начало сорок шестого года и в Западный сектор, разумеется, – смущенно добавил Юрий Сергеевич. – Из тех, кто был с вами на станции, в живых не осталось никого, остальные знают немного– так что, думаю, особых проблем не будет. Да, впрочем, начни они болтать, все равно им никто не поверит, а Город им без Ключа не найти, верно, Обирочка? – Хранительница кивнула. – Вот так, капитан. Конечно, все это будет для них тяжелым шоком– но по крайней мере так мы спасем их жизни. Ваше мнение?

Зельц долго не раздумывал – что будет с его солдатами, появись они сейчас в дивизионном лагере и не сумей внятно объяснить, что произошло с экспедицией, он себе очень хорошо представлял. Штрафбат был бы в этом случае, пожалуй, еще не самым плохим вариантом…

– Я согласен, господин генерал. Пусть будет по-вашему.

– Отлично! – Юрий Сергеевич помолчал. – Вы настоящий офицер, так что в вашем решении я не сомневался. Теперь второе… Вы, Зельц… У вас есть какие-то мысли на сей счет?

Капитан помедлил с ответом, тоскливо глядя куда-то вдаль и теребя и так уже наполовину оторванную пуговицу френча (вчера он потратил битый час, пытаясь привести свою форму в более-менее человеческий вид):

– Я думал об этом… Воевать, после всего того, что узнал, я уже не смогу ни с кем… Германию сильно бомбили с первых дней войны – так что я даже не знаю, живы ли мои жена и ребенок… Дезертировать и прятаться – не для меня… Пожалуй, самым лучшим выходом было бы застрелиться прямо сейчас…

Генерал возмущенно хрюкнул: «Сдурел, капитан?! Застрелится он!» и тут же, взяв себя в руки, продолжил уже нормальным тоном:

– Во-первых, не мелите чушь– противно слушать, а во-вторых… Во-вторых, мы с уважаемой Обирой и майором все утро обсуждали вашу проблему и искали выход. И знаете что, Зельц?

– Что? – апатично пробормотал тот.

– С вас здоровенная бутылка, Ольгерт, вот что!

–???

Весьма довольный собой, Юрий Сергеевич торжественным голосом пояснил:

– Запомни, капитан, – спецназ своих не бросает! И скажи спасибо Обире – хрен бы мы без нее что ни будь придумали! Ясно? А то заладил: «застрелится он», – по-стариковски ворчливо докончил Юрий Сергеевич: – Ваш выход, Обирочка…

Хранительница с улыбкой взяла Зельца за руку:

– Юрий Сергеевич прав – мы нашли выход. Возможно, поначалу он покажется вам фантастичным, но поверьте, Ольгерт, ничего другого я сделать для вас не могу. Но сначала скажите – когда вас призвали в – как это называется? – действующую армию?

– В августе тридцать восьмого… – ответил ничего пока не понимающий Зельц.

– А точнее?

Капитан наморщил лоб, припоминая:

– Двадцатого числа. В восемь за мной прислали машину, в половине девятого я уже был в расположении части… Но зачем вам?

– Потерпите еще чуть-чуть. – Обира ободряюще сжала его ладонь. – Еще пару вопросов: вы с тех пор не были дома? Жена с ребенком не провожали вас?

– Нет, – Наконец улыбнулся Зельц и пояснил: – Малышка родилась только через пять месяцев. Я ее еще ни разу не видел… Только фото…

– Последний вопрос, Ольгерт: вы сможете уехать за границу?

– В какую-нибудь нейтральную страну – Австрию, Швейцарию? – добавил генерал.

– Ну, наверное… Но к чему все это?! – окончательно не выдержал тот. – Что это может изменить?

– К тому, чтобы спасти вам жизнь, Зельц! Вам и вашей семье, – снова подал голос Юрий Сергеевич – Обира предложила отправить вас в тридцать восьмой год…

– Да, – подтвердила Хранительница, – в двадцатое августа тысяча девятьсот тридцать восьмого года, часиков в девять утра. Вы сможете в этот же день незамеченным покинуть город вместе с женой?

– Наверное… – ошарашено пробормотал капитан, уже начавший понимать, к чему они клонят, – думаю, смогу…

– Заберете жену, самые необходимые вещи, документы и отправитесь в Швейцарию – война еще не началась, так что с пересечением границ проблем, думаю, не будет. Там переждете, пока все не закончится. А годика через два после окончания войны спокойно вернетесь в Германию…

– В Западную Германию, – снова встрял в разговор Музыкальный. – Не перепутайте. Впрочем, ближе к делу сами поймете, о чем я… Не думаю, что вам стоит возвращаться в Мюнхен, хотя, с другой стороны, искать вас все равно никто не будет. Не забывайте: до тысяча девятьсот сорок второго года вы доблестно служите в своей родной танковой дивизии, а после… После вы – как и ваши солдаты, кстати, – будете числиться пропавшим без вести во время боевых действий в пустыне. Так что о дезертирстве давайте не будем, хорошо?

– Но как же… Ведь я получал письма от жены… Фотографии малышки… Как это может быть? Как?!. Юрий Сергеевич рассмеялся:

– Неужели вы еще не привыкли к тому, что время – весьма хитрая штука, Зельц? Вы сами, с женой, разумеется, и будете их писать. Впрочем, ладно, сейчас не до подобных мелочей. Вот одежка у вас, конечно… – Генерал скептически оглядел изодранную пустынную униформу Зельца. – Не думаю, что в таком виде было принято ходить по предвоенному Мюнхену… Дома-то вы, естественно, переоденетесь в гражданское, но до него еще надо будет добраться… – Он повернулся к Хранительнице: – Да, это я как-то упустил… Старею… Обирочка, вы уж прицельтесь там поточнее, чтобы нашего капитана по дороге патруль не арестовал. Это возможно?

– Вполне. Мне нужен будет только точный план здания и пара минут личного общения с капитаном (услышавший последнюю фразу Московенко удивленно приподнял бровь, но промолчал).

– О’кей, разобрались. Ну а дальше, Ольгерт… А дальше я вам вот что скажу: счастливый вы человек! Только представьте – вы будете единственным на планете, заранее знающим будущее своей страны. Аж до самого две тыщи второго года! Кстати, – вновь стал серьезным генерал, – о нас с майором и Обирочкой вам придется забыть на все шестьдесят с лишним лет – так уж получается, что мы о вас раньше этого дня ни сном ни духом знать не будем, понимаете? Сегодня мы вернемся в Москву, уже зная, кто вы такой. Но отправлялись-то мы сюда, еще этого не зная! Во как все хитро… – задумчиво, словно только сейчас осознав весь смысл своих слов, пробормотал он. – По-о-ол-ный аллее… Ну, так что, Ольгерт? Вопрос, конечно, дурацкий, но каков все-таки будет ваш ответ?

И, видя нерешительность на лице капитана, тут же добавил: – Вы что, еще думаете, капитан?! Неужели полагаете, что у вас есть выбор?! Нет, мы, конечно, могли бы забрать вас с собой в Москву – никаких проблем. Но вот ваша жена… Сами понимаете… Итак?

– Конечно да, – вымученно улыбнулся Зельц, тщетно пытаясь поджечь скачущую в пальцах сигарету. – Естественно, да. И – спасибо…

* * *

Первыми во вновь оживший портал шагнули солдаты Зельца. Счастливые, поскольку война для них уже закончилась и им – в отличие от миллионов своих собратьев – посчастливилось остаться в живых. И несчастные – оттого, что впереди их ждала разрушенная и голодная Родина, разделенная победителями на два противоположных лагеря, и мучительные попытки понять, что же на самом деле с ними произошло… Но пока ничего этого они еще не знали, дисциплинированно, один за другим, скрываясь в жемчужном сиянии телепортационного окна и не испытывая по поводу происходящего ни малейших сомнений. Солдатское дело маленькое: приказали – исполняй, тем более после такой напутственной речи, коей сопроводил их на прощание генерал, исхитрившийся (что на него нашло – он и сам не знал) не просто выразить им благодарность «за проявленный героизм и воинскую доблесть», но выразить ее от имени самого фюрера…

Затем настала очередь Зельца… Согласно обещаниям Обиры, портал должен был доставить его прямо на чердак дома, на последнем этаже которого они с женой снимали трехкомнатную квартиру. Предшествовали этому несколько минут того самого «личного общения» с Хранительницей – надев на голову капитана знакомый металлический обруч и заставив его во всех подробностях представить мысленно свою квартиру, она занялась всеми необходимыми расчетами. Задача, поставленная перед ней генералом, оказалась не из простых: любая ошибка грозила Зельцу гибелью – неверно сфокусированный портал мог открыться, например, слишком высоко над землей или впечатать капитана в стену здания. Чердак был выбран отчасти именно из этих соображений – насколько помнил Зельц, просторное помещение всегда пустовало и шансы, что его там кто-нибудь увидит (или он во что-нибудь врежется при выходе) были ничтожно малы. Кроме того, с чердака можно было попасть непосредственно в квартиру – через потолочный люк на кухне (до этого момента капитан никак не мог понять, для чего он нужен, – а вот пригодился же!)…

Наконец все расчеты были окончены и дважды проверены, и перенацеленный портал вполне дружелюбно подмигнул капитану своим холодным не обжигающим светом. Смущенный и расстроенный предстоящей разлукой, Зельц стоял в окружении спецназовцев и слушал последние напутствия поднаторевшего за годы службы в разведке в подобных делах Юрия Сергеевича: «…и никаких контактов со старыми знакомыми, Ольгерт, особенно в Германии. Письма самому себе отправляйте по возможности через Мюнхен. И постарайтесь сразу же оформить новые документы…» Последней подошла Обира. Кивнула генералу, показывая, что все готово («три минуты, Юрий Сергеевич»), и протянула Зельцу небольшой, но увесистый сверток:

– Держите, Ольгерт, на первое время вам хватит. Купите себе домик где-нибудь в живописной альпийской глуши… или, наоборот, квартиру в городе – там вам проще будет затеряться…

– Что это? – Капитан удивленно повертел в руках тяжелый, килограмма на три, предмет.

– Золото, – просто ответила Хранительница. – Здесь этого добра навалом – раньше я синтезировала его для технических нужд. Никогда, кстати, не понимала, отчего ваша цивилизация считает его таким ценным металлом… Извините, Ольгерт, что даю так мало, но портал не поднимет большего веса. – Она виновато развела руками. – Энергия на исходе, а канал получился довольно длинным. Ну вот, кажется, и все… Пора…

– Обира шагнула к Зельцу и, обняв его, чмокнула в небритую (капитан немедленно покраснел) щеку: – До встречи, Ольгерт. Берегите себя, жену и дочку. Удачи вам!

Следующим прощался Юрий Сергеевич – крепко, по-мужски пожал руку и напутственно хлопнул по плечу:

– Особо прощаться не буду, поскольку чувствую, что еще увидимся. Удачи. Привет родной Германии и – до встречи в Москве. – Подмигнув капитану, он уступил место остальным желающим попрощаться.

Спецназовцы подходили по очереди, пожимали руку или хлопали по плечу и желали кто удачи, кто – по старой традиции – легкой смерти, последним подошел майор:

– Ну что, Ольгерт? Один раз мы уже прощались, так что повторяться, наверное, не будем, – Московенко крепко обнял его и, подав руку, улыбнулся. – До встречи, друг! Обязательно увидимся. Удачи…

Зельц кивнул и в свою очередь произнес:

– И вам удачи, Алекс, тебе и Обире. Я тоже думаю, что мы обязательно еще увидимся. Счастливо, друг…

Развернувшись, он, не оглядываясь, пошел к порталу, однако войти в него не успел, остановленный криком майора:

– Ольгерт, подожди, – Московенко что-то писал на вырванном из памятного блокнотика листке, – постой… Вот! – подбежавший майор протянул ему сложенную вдвое бумажку: – Чуть не забыл! Это наши – мой и генерала – домашние телефоны и адреса в Москве. На всякий случай. Только не забудь – по ним ты сможешь звонить только с этого, я тут указал дату и… год. О’кей?

– О-би, – улыбнулся Зельц (смысл этого слова он понял только через пятьдесят с лишним лет – после появления на телевидении известной рекламы), – спасибо. Пока…

И решительно, как и подобает настоящему мужчине и офицеру, шагнул в портал, успев лишь бросить прощальный взгляд на свою верную «троечку», застывшую напротив взорванных ворот… Что его ждет за зыбкой поверхностью искривленного пространства-времени, он, хоть теоретически, и знал, но, честно говоря, совершенно не представлял…

* * *

– Ну вот вроде и все… – вздохнул генерал. – Пора и нам… закругляться. Гости разошлись, тарелки помоем утром. Как настроение? – Он улыбнулся Оби-ре. – Не страшно?

Хранительница слегка сжала руку стоящего рядом майора:

– Нет. Теперь мне не о чем жалеть и нечего бояться. А этот Город… Я слишком долго была здесь одна, слишком долго. Он всего лишь механизм, выполнивший свою работу. Здесь меня ничего не держит… – Она обвела прощальным взглядом окружающие площадь дома и с чисто женской грустью закончила: – Мне даже собираться не нужно – с собой брать-то все равно нечего…

– Ну, это-то не проблема, – буркнул Юрий Сергеевич, которому все-таки больше нравилась Обира-Хранительница, нежели Обира-Женщина, – сейчас шмотками вся Москва завалена – были б только деньги.

– Да, кстати, – кивнула Обира на принесенный с собой знакомый ларец, – здесь кое-что для нас всех. На первое время! – с усмешкой добавила она.

Юрий Сергеевич нахмурился и, бормоча себе под нос что-то вроде «вот, блин, капитаны флинты тоже мне, остров сокровищ устроили, а не боевую операцию», тем не менее заглянул в него. И присвистнул – ящичек был наполнен крупными, со средних размеров сливу, алмазами:

– Ни… чего себе. Издеваетесь над живущими на зарплату офицерами, сударыня? Это вы что – тоже сами синтезировали?

– Да нет…-надула губки Хранительница. – Это настоящие. В смысле, природные. Раньше на Земле были очень богатые алмазные трубки – не то что сейчас.

– Ладно. – Генерал скептически посмотрел на сверкающие камни (ну не был он корыстным человеком!) и захлопнул крышку. – Понятия не имею, что с этим делать, но не оставлять же… Берем! – голосом рачительного хозяина резюмировал он. – Ну что по коням? Да, кстати, а как, собственно, быть с самим Городом?

Хранительница будто только и ждала этого вопроса-с готовностью полезла в карман своего немыслимого комбинезона и извлекла на свет до боли знакомую металлическую пластинку-ключ:

– Я закончила все свои дела в Городе. Как только мы уйдем и портал закроется, он автоматически перейдет в режим ожидания и станет снова копить энергию. А это… – Она повертела в руках Ключ, словно не зная, что с ним делать. – Я долго думала и решила, что самым правильным будет отдать его вам. – Удивленный генерал принял протянутый предмет. – Думаю, вы сможете распорядиться хранящимися здесь знаниями во благо. Помните, вы рассказывали обо всяких угрожающих Земле глобальных катаклизмах? С технологиями Спящего Города у вашей… нашей! – с улыбкой поправилась Обира, – планеты будет гораздо больше шансов!

– Н-дауж… – Юрий Сергеевич задумчиво смотрел на невзрачный кусок серебристого металла в своей руке, пожалуй, более чем задумчиво. – Умеете вы, Обирочка, задачки в последний момент задавать! Учитывая всю историю нашей цивилизации, сей предмет следовало бы немедленно уничтожить, а меня пристрелить, чтобы лишнего не болтал. Хотя, с другой стороны, если уж мы ухитрились не прикончить себя за полвека гонки вооружений, может, и на этот раз пронесет… Терпеть не могу принимать такие решения… – Музыкальный сдул с Ключа несуществующую пылинку и, спрятав его в карман, хмыкнул: – Смешно… Выходит, нашел-таки я свой козырь? А, ладно… Довольно сюрпризов, ребята. Поехали домой… Обира молча кивнула…

* * *

Спустя минуту на площади уже никого не было. Спящий Город, несбыточная мечта великих тиранов и отчаянных авантюристов, полностью опустел – впервые за всю бездну прошедших с момента его основания лет…