Текст книги "Любовь без гарантий (сборник)"

– Ты? Да ни в чем ты не виновата.

– Ну а зачем ты тогда со мной так? Зачем?

– Подожди, подожди… Что-то я не понял…

– Да все ты понял прекрасно… – Ирина махнула рукой и в который раз вытерла слезы. Платок был мокрый насквозь.

– Ну ведь и я тоже живой! – пошел в наступление Иван. – Может быть у меня своя личная жизнь? Может или нет?! Или только одна работа с утра до ночи, из года в год! Да и ты ко мне охладела…

Это было правдой. Ирина и не отрицала.

– Вань! Ты очень хороший человек. И семьянин хороший! И бизнесмен успешный. И вообще, ты – классный! Никаких у меня к тебе претензий нет. Только просьба… Одна-единственная… Не делай мне больно! Если не получается жить, как раньше, то давай разведемся. По крайней мере, будет честно. Никто за моей спиной шептаться не будет и пальцем не будет показывать. Разведенная женщина – это лучший статус, чем обманутая жена. Для меня лучший…

Иван потрясенно молчал. Он совершенно иначе представлял себе ситуацию. Ну да, он признался жене, что у него есть любовница. Да, она вправе, конечно, рассердиться, расстроиться, даже скандал устроить. Но… не до развода же! Он предполагал, что, рассказав жене свой секрет, он таким образом легализует отношения с Лолой. Почему-то он думал, что в случае откровенного разговора у него будет вполне законное разрешение от супруги на любовную связь. Он был уверен, что Ирина смирится с наличием другой женщины в его жизни. Он вообще ни в чем не сомневался в последнее время. А тут – на тебе! – речь идет о разводе! Причем не на эмоциях, не в гневе, а аргументированно, взвешенно. Со слезами, конечно, но без истерики. Вполне продуманно. Не ожидал Иван такого поворота сюжета. Не ожидал, не верил и не думал даже никогда в таком направлении.

– И как ты это видишь? – спросил он у Ирины.

– Пока не знаю… Технически я не думала. Можно, конечно, предположить, что я с детьми остаюсь в доме, а ты возвращаешься в нашу городскую квартиру. Только захочешь ли так?

Иван задумался. Дом, его новый дом, мечта его жизни, только что построенный… В нем все создано именно так, как ему нравится, как ему удобно. Что же теперь – все это бросить и возвращаться назад, во вчерашний день?

– Ир, я не хочу покидать дом. А если ты уйдешь в старую квартиру, то с детьми как быть? Пацанов только-только в новую школу перевели. Опять назад все крутить? Не очень-то это правильно.

– Ладно! Пусть мальчики доучиваются здесь, а мы с Маришкой уедем. Сыновья по выходным будут у меня, а в будни пусть здесь учатся. Тем более Максим через год поступит в институт, тогда переедет ко мне. Как-то же надо выходить из положения.

– Ир… А ты можешь потерпеть?

– Что значит «потерпеть»? – не поняла она. – Что ты имеешь в виду?

– Да пройдет у меня все это… Скоро пройдет… Ты потерпи… А?

– Вань! Сколько уже это тянется? Полгода? Больше? Сколько терпеть? А вдруг не пройдет?

– Ну может, еще месяц—два… – неуверенно произнес он.

– Да и потом… Боль – она же накапливается и никуда не уходит. Она же множится и множится внутри… Распирает. Еще чуть-чуть – и разорвет! Сколько терпеть? Да и зачем?

Разговор тогда так и не закончился. Но обоим было ясно, что они открыли абсолютно новую страницу своей семенной истории. Неизвестную, неожиданную, странную, пугающую… Но уже заговорили, уже озвучили, уже высказали то, что долгое время копилось в душе. Ирине, кстати, стало легче. Ивану, напротив, тяжелее. Ирина смогла излить пусть малую, но все же часть боли, которая в последнее время изматывала ее постоянно. Иван же, наоборот, обрел тревогу, неуверенность, внутреннее сопротивление.

Все внутри него противилось предложению супруги. Не для того он заводил семью, чтобы разводиться. Не для того поднимал бизнес, чтобы располовинить и тем самым ослабить его. Он не для того строил дом для большой семьи, чтобы жить в нем одному.

Господи! Ну как же все хорошо было! Где он совершил ошибку? Слишком оголтело влюбился? Чрезмерно рьяно проявлял свое чувство? Утратил осторожность? Пренебрег чувствами Ирины? Да, наверное, так. Все так. Только как можно по-другому? Если он влюблен, если ослеплен новыми эмоциями, если все его стремления, мечтания, порывы связаны с Лолой? Как он может себя контролировать? Как может жить с оглядкой?

Спустя несколько дней состоялось продолжение разговора. Иван занял совершенно непонятную для Ирины позицию, сказав буквально следующее:

– Значит, так. Если ты настаиваешь на разводе, то мои условия такие: я остаюсь в доме. Ты переезжаешь в старую квартиру. Бизнес мы не делим. Хочешь, оставайся работать. Но не как хозяйка и не как учредитель. А как вольнонаемная. Зарплата у тебя будет большая. Но никакой собственности. Все!

– Эй, Иван, подожди! – Ирина недоумевала.

– Я все сказал! Я не хочу развода! Не хочу! Понимаешь? Я против! Если ты по-прежнему стоишь на своем, то свои условия я тебе высказал…

– Как же так? – Ирина ошеломленно развела руками. – Мы вместе поднимали бизнес, мы вместе строили дом… Я себе во всем отказывала. Ты же помнишь: туфли по три сезона носила, колготки дешевые покупала… Пока не достигли успеха… Никогда ничего не требовала: ни украшений, ни нарядов дорогих… Всегда с понятием… А теперь, когда мы богаты… Выходит дело, что это все – только твое? А я ни при чем? Я – пустое место?

– Слушай! – Он опять неприятно сощурился. – Ты собираешься читать мне лекции по морали? Или призываешь к порядочности? Не надо! Я своего никому не отдам! Я ничего делить не буду! Хочешь жить со мной – пожалуйста, владей всем наравне! Не хочешь – твое дело. Будешь получать зарплату! А если не захочешь работать, ради Бога. Я буду тебя содержать! И тебя, и детей! Но не претендуй ни на какой дележ! Я даже сотую часть своего бизнеса никому не отдам!

– А кафе? Это же моя идея! Мое детище! – она умоляюще смотрела на него.

– Нет! – жестко и коротко прозвучало в ответ.

Ира поняла: он провоцирует ее. Он таким образом борется за семью. По его разумению, она должна отказаться от развода. Им осознанно предъявлены такие неправильные условия, заведомо неприемлемые, что она вынуждена будет изменить свое решение. Он был уверен, что в суд она не пойдет, предпочтет решить дело полюбовно. А если полюбовно не выйдет, то, скорее всего, она останется в семье. И он сохранит свой статус-кво.

Ира, вопреки, казалось бы, здравому смыслу, приняла условия мужа. Он был раздавлен. Он был настолько ошеломлен, что попросту впал в состояние заторможенности. Как? Даже так? Даже такие кабальные, несправедливые, явно проигрышные условия устроили ее? Что это значит? Значит, настолько она не хочет с ним жить… Значит, развод – это не блажь, а взвешенное, глубоко выстраданное ее решение? Почему так? Он что, разве плохой отец или плохой муж? Он что, разве не добытчик и не опора семьи? Почему она не хочет его больше? Мысль о том, что с ним можно хотеть развестись, не давала ему покоя. Злость, прежде не свойственная ему в отношении Ирины, заставила его закричать:

– Что? Ничего тебя не останавливает? Да? Все равно уходишь?!

От гнева он не видел ничего перед собой. Ни ее бледного лица, ни тусклых волос, которые давно уже утратили живой блеск и роскошь, ни ее страдающих глаз и впалых щек.

– Тогда я меняю свое решение! – орал он. – Ты не будешь работать у меня! Я увольняю тебя! Пособие или алименты – как хочешь назови – да, это будет, но никакой работы! Ты поняла меня?! Не смей появляться ни в офисе, ни в магазинах, ни в кафе!

Ира думала, что такого удара она не выдержит. Сердце подпрыгнуло к горлу и перекрыло поток кислорода. Дышать стало нечем. Она заморгала, открыла рот, пытаясь набрать воздуха, но он не набирался… Она по-настоящему испугалась.

Иван вдруг тоже почувствовал страх. Он вдруг будто прозрел, четко увидел ее и понял: что-то не так. Кинулся к воде, подал ей попить. Ирина схватила стакан и, удивляясь себе, смогла сделать несколько глотков. Думала, не сможет. Но у нее получилось. И сразу задышала. Фу-у-у! Как неприятно!

Она подошла к окну, приоткрыла его. Холодный воздух показался ей спасительно-свежим. Она подышала. Стало как будто немного легче.

– Закрой окно, простынешь! – сказал Иван.

Она вернулась к разговору. Тихо, боясь повторения того ужасного состояния, когда горло было перехвачено и не было возможности дышать, она осторожно произнесла:

– Почему ты меня лишаешь работы? Это же и мое дело тоже! И мой бизнес… Он такой же мой, как и твой…

– Нет, Ира! Нет. По документам все оформлено на меня. А я, повторяю, не собираюсь ни с кем ничем делиться… Можешь, конечно, обращаться в суд, но я тебе не советую…

– А как же? А что же мне остается?

– Я уже тебе предложил: либо мы остаемся единым целым, одной семьей… Либо ты уходишь и лишаешься всего… Выбирай…

– Вань! – Ира смотрела на мужа несчастными глазами и молила: – Пожалуйста, не надо так со мной! Не я виновата в том, что сложилась такая ситуация…

– Какая? – Он заорал так, что она невольно вздрогнула. – Какая такая ситуация? Тысячи жен живут спокойно, зная, что муж имеет любовницу. А она, видите ли, не может! Опозорить меня хочешь? Перед людьми непорядочным человеком выставить?

– Вань, что ты такое говоришь? Ты сам себя слышишь?

Похоже, он действительно не осознавал, что, зачем и как он говорит. Потому что кричал, не стесняясь, что его кто-то услышит, и не отдавая себе отчета в том, что ранит и без того израненное сердце супруги.

– Я против развода! Слышишь ты это или нет? Я прошу тебя потерпеть, переждать… А у тебя ни терпения, ни ума, ни мудрости не хватает! Ишь, до чего договорилась: разводиться надумала! Вот и получай тогда по полной программе!

Ира поняла: цивилизованно расстаться не получится. Конфликт настолько резко обострил все и без того острые углы, что решение надо было принимать срочно. Можно, наверное, было отложить еще на несколько месяцев или даже на год, но только что это даст? Если он уже объявил Лолу чуть ли не официальной любовницей, если он с ней открыто появляется на людях, если он с ней собирается вместе уехать отдыхать, то чего ждать?

Про отдых Ира случайно услышала… В каком-то из его вечерних разговоров по телефону. У него была приоткрыта дверь в кабинет, а Ира проходила мимо и невольно уловила обрывок фразы. А потом, надо признаться, уже осознанно стояла под дверью и слушала. Слушала и плакала…

Сначала Иван со своей собеседницей выбирали страну, потом маршрут, затем дату. Это было так непохоже на Ивана. Он и отдыхал-то редко, а уж об организации отпуска никогда и понятия не имел. Всегда этим занималась Ирина. А тут оказалось, что он оперирует такими понятиями, как индивидуальный тур, как вип-обслуживание, как эксклюзивные услуги…

Что ж за несправедливость такая? Слезы катились по щекам. Ирине было унизительно стоять вот так под дверью в роли подслушивающей. Она нашла в себе силы оторваться от стены и уйти… Но этот подслушанный разговор лишний раз убедил ее: там все серьезно. Серьезно и надолго. Нечего выжидать, незачем терпеть, ни к чему множить свои страдания…

Она решилась.

– Я ухожу, – спустя месяц произнесла она.

Иван деланно-равнодушным тоном произнес:

– Скатертью дорога!

Семен Львович никак не ожидал подобного исхода. Он, со свойственным ему пристрастием к анализу, казалось бы, продумал все возможные пути развития ситуации. Но такого хода не было в его логических умозаключениях. Не могла, по его представлениям, Ирина принять подобного решения. Не должна была! Ну никак не должна!

С одной стороны, ну и Бог бы с ними. Сами женятся, сами разводятся. Он-то при чем? Но все же голос совести скрипел потихоньку, что жалко такую семью, что что-то неправильно было им – Семеном Львовичем – исполнено, раз к таким плачевным результатам привело.

И если уж быть абсолютно честным перед самим собой, то боялся Семен Львович, естественно, не голоса своей совести, а совсем-совсем другого.

Боялся лишиться столь легкого дохода. Ведь это что же получается? Когда Лола была в любовницах, деньги она ему платила исправно. Конечно, он не мог знать доподлинно, сколько именно дает ей Иван и, соответственно, вычислить свой процент досконально он тоже не мог… И тем не менее… Регулярные суммы оседали в кармане, и Семен Львович был этому рад. Один ручеек здесь, другой – в другом месте. Там поддержат, сям отстегнут. Глядишь, месяц закрыл неплохо. Плюс пенсия, которая годами скапливалась на счету. Его и Элеоноры. Они не заглядывали в свои сберегательные книжки по нескольку лет. Спроси их, они бы даже сумму своей пенсии не смогли назвать. Ну сколько бы ни было, а зарабатывать надо было, по разумению Семена Львовича, еще и еще. Такой или подобный лозунг он все время декламировал своей Эльке. Она не возражала, в дела мужа не лезла, вопросов лишних не задавала. Зато бриллианты в подарок от мужа принимала как должное и по курортам продолжала ездить по нескольку раз в год.

Правда, Иру жалела.

– Семен, признавайся! Твоих рук дело?

– Элечка, ты о чем? – невинно вопрошал он.

– Я про Ивана и Ирину!

– Что ты? Как можно? Да и зачем бы мне это? Сама подумай.

– А нечего мне думать! Это ты у нас мыслитель. Это ты все какие-то схемы многоступенчатые придумываешь. Кто тебя поймет, зачем?

– Мне тоже эту семью жалко.

– Слушай, а ведь, правда, некрасиво получилось… Как будто мы невольно виноваты.

– В чем виноваты? Эля, ты что? – он в праведном недоумении вскидывал брови.

– Ну… через нас же Иван с Лолой познакомились…

– И что?

– Получается, будто мы их… свели… – виновато произнесла Элеонора.

– Какие глупости! Ты выбрось это из головы и никому никогда ничего подобного не повторяй! Да через нас сотни людей знакомятся друг с другом. Так что? Мы должны теперь отвечать за все связи, которые сложились в нашей общей компании?

– Не передергивай, Сеня! Ты прекрасно понимаешь, что семья у Ивана была замечательная. И до знакомства с Лолой жили они прекрасно и счастливо, детей растили, бизнес вели… А потом все пошло наперекосяк.

– Ну а мы-то при чем? Я никак тебя не пойму! – Семен Львович начинал сердиться. Эля почувствовала это и немного сбавила тон.

– Да вроде бы и ни при чем… Только лично я ощущаю себя виноватой.

– Это ты напрасно, Элечка! Напрасно! Они зрелые люди, разберутся без нас. Главное, ты не волнуйся. А то, не дай Бог, давление поднимется. Мне твое здоровье дороже… Ты лучше отдохни, – посоветовал он.

– Да, пойду прилягу. Что-то и вправду слабость какая-то вдруг…

Разговор этот Семену Львовичу не понравился. Однако он извлек из него некоторые выводы и в беседе с Ириной как-то вставил:

– Ирочка! Деточка! Я тут… вот что… хотел сказать тебе… Вернее даже, прощения попросить…

Ирина, уже будучи в разводе, пошла как-то с Семеном Львовичем и Элеонорой в театр. Дома было настолько тошно и скучно одной, что решила она принять приглашение пожилой пары и отправиться с ними на спектакль. В антракте в буфете Семен Львович разлил дамам шампанское, себе взял коньяк и сказал:

– Мы с Элеонорой невольно, видимо, виноваты перед тобой…

– В чем это?

– Ну… вроде бы… так получилось, что через нас Иван познакомился с Лолой… – виновато произнес он.

– Ой, – Ирина с досадой махнула рукой. – Бросьте, Семен Львович! Чему быть, того не миновать. Вы-то тут при чем?

– Ну все-таки… все-таки… Так что ты, Ирочка, зла на нас с Элеонорой не держи! И прости… Эля очень переживает, – голос стелился мягко и тихо.

– Давайте оставим эту тему. Ладно? Все, что ни делается, к лучшему. Тяжело мне, правда, пока… Но, думаю, пройдет. Успокоится все, уляжется по своим местам…

– А детки как? – вставила Эля.

– Марина со мной. И няня наша осталась. Так что справляемся. С мальчиками вижусь по выходным. Переживают они, конечно, но вида не показывают. Я-то чувствую, как им тяжело…

– С работой что решила? – голос Семена Львовича вновь обрел уверенность.

– С работой? Скучаю я по нашему делу. Очень скучаю. Но… Иван мне работать там запретил. Поэтому буду искать что-то. Сейчас немного приду в себя и начну заниматься собственным трудоустройством.

– Подожди! А как же это получается, что ты не можешь работать в своем же бизнесе?

– Семен Львович! Мы с Иваном так договорились…

– Но это же неправильно! Давай я с ним побеседую, хочешь?

– О чем?

– Ну, чтобы ты вернулась на работу к нему…

– Спасибо, Семен Львович! Только ни к чему все это… Я справлюсь сама… Никого ни о чем не надо просить…

Прошло два с половиной года.

Ирина устроилась работать директором по развитию в крупную торговую фирму. Прошла несколько проверок, блестяще выдержала испытательный срок и спустя три месяца была зачислена на высокую должность. Оклад ее вполне устраивал, правда, уставала она очень, особенно первое время. Но это обстоятельство, скорее, явилось плюсом, чем минусом. За постоянной занятостью, за решением множества вопросов, за усталостью забывались собственные проблемы. Боль отступала, пропадала, пока однажды вдруг Ирина не почувствовала себя совсем свободной. Свободной от печали, от обиды, от тоски. Больше не тянуло, не болело, не саднило. Прошло. Она с интересом рассматривала себя в зеркало. Глаза заблестели, на губах все чаще стала появляться улыбка. Сначала робкая, несмелая, а потом все более явная, яркая. Захотелось отрастить волосы, укоротить юбку… Захотелось каблук повыше и маникюр поярче! Что там Валька говорила про какие-то нововведения в косметологии? Татуаж губ? Наращивание ресниц? Почему нет? Конечно, да!

Жизнь закрутилась в новом ритме, появилась своя компания, замелькали мысли об отпуске.

Старший сын успешно поступил в институт, переехал к ней. Денису становилось скучно без брата. И он частенько наведывался к матери, оставался ночевать. Конечно, места в квартире было немного, тем более что дети уже привыкли к просторным помещениям большого дома, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.

Маришка пошла в садик. Няня по-прежнему помогала. Жизненные устои поменялись, но новая колея уже становилась привычной и комфортной.

Иван женился на Лоле. Она переехала в дом, уволилась из своего театра. Иван приложил неимоверные усилия, чтобы ее взяли в один из столичных театров. Взяли. Ролей, правда, давали мало, все больше эпизоды и второго плана. Ну это и неудивительно. Артистов-то гораздо больше, чем ролей…

Как уж они жили своей семейной жизнью, Ира не знала, да и не интересовалась особенно. Иван виделся с маленькой дочкой регулярно: няня каждую неделю возила ее к отцу. Деньги на детей перечислял исправно и даже обещал Ире купить большую квартиру, понимая, что вчетвером им жить в старом помещении уже тесно. А то, что и средний сын через год переедет жить к матери, сомнений не вызывало.

Однажды Ирина с Валей пошли в театр и попали на спектакль, в котором была занята Лола. Роль у нее была небольшая, но характерная. И Ирина, наблюдая за ней, поймала себя на мысли, что не испытывает к этой женщине никаких отрицательных эмоций. Скорее, наоборот, благодарность. Сначала не поняла: за что мне быть ей благодарной? А потом подумала: а ведь именно благодаря ей я ощутила свою силу. Именно из-за всей этой тяжелой ситуации я знаю, чего я стою. Оказывается, я могу быть сильной, умею работать, меня высоко ценят окружающие.

Раньше я была только женой и все, что делала, было в тени мужа. Поскольку муж – всегда на первом месте, всегда лидер, а я – за его спиной, на вторых ролях. Это правильно, конечно. Это абсолютно правильно, когда женщина замужем. Но тогда я не знала себя истинную, не осознавала собственную силу, значимость, уверенность. Не осознавала собственную роль в собственной жизни. Не навязанную мужем, не придуманную извне, а свою – внутреннюю, глубинную…

Вот сейчас Лола играет на сцене. У нее роль какой-то женщины, какого-то персонажа, какой-то вымышленной героини… Так и я. Играла. Не отдавая себе отчета, подчинялась чьей-то воле. А сейчас – я свободна! Я – в окружении своих детей. Я – в общении с новыми приятелями. Меня действительно ценят и уважают на работе. Я многого стою! Так что, видимо, надо было мне зачем-то пройти то непростое испытание. Для чего-то оно мне было предназначено. Мне кажется, я прошла его с честью. Так что спасибо, Лола! Спасибо, Иван! Нет зла ни на кого. И от обиды уже никакого следа не осталось.

В антракте она столкнулась с Иваном.

– Ой, привет! – Ира буквально налетела на него. Валентина пошла занимать очередь в буфет, а Ира задержалась в фойе купить программку. Перед спектаклем не успели, а у Иры было правило: программка обязательна! Когда-то по молодости она собирала театральные, пригласительные билеты… У нее за долгие годы скопилась целая огромная стопка всяческих бумажек: театральных, киношных, выставочных. Чего только не было в ее коллекции: пригласительные на чьи-то свадьбы, билеты на поэтические вечера и лекции в Политехнический, театральные программки и прочее, прочее…

Со временем интерес к собирательству угас, а привычка покупать все необходимые атрибуты театрального действа осталась. Вот и в тот вечер она, разглядывая фамилии артистов, не глядя перед собой, шла в направлении буфета и вдруг столкнулась с кем-то.

– Ой, извините! – подняла глаза и узнала Ивана. – Иван! Привет!

– Здравствуй! – он улыбнулся. – Никак не ожидал тебя увидеть. Ты одна?

– Мы с Валей. Она, кстати, в буфете ждет.

– Пойдем вместе! Давайте я вас шампанским угощу. Или чем хотите. Вино? Мартини?

Когда они вдвоем появились перед Валей, та в недоумении остановила свой взор на них и не знала, как реагировать. А Ира с Иваном стояли перед ней, спокойно улыбаясь и наслаждаясь ее реакцией.

– Иван? Ира? Что это значит? Ну подруга, тебя ни на минуту нельзя оставить!

– Валентина, привет! – Иван был в прекрасном настроении. – Освобождай место в очереди! Девочки, что желаете? – И он по-хозяйски начал заказывать: шампанское, бутерброды с рыбой, жульен, шоколад, пирожное, соки…

– Иван! Остановись! – Ирина пыталась унять пыл бывшего мужа, но тот, похоже, решить гулять на широкую ногу.

Когда выпили по первому бокалу, Иван начал рассказывать, что спектакли с участием Лолы идут довольно часто, и он, естественно, посещает все. И что вот-вот начнутся переговоры об ее участии в сериале. И что она поедет с гастролями в Питер… И еще: что про нее говорят, и что пишут газеты, и какие отклики можно почитать в Интернете…

Весь разговор был о Лоле, о ее способностях, достижениях, таланте… Ирина с интересом рассматривала бывшего супруга и находила в нем что-то новое: немного постарел – морщинки новые, седины побольше. А в целом молодец! Не поправляется, выглядит свежо. Видимо, следит за собой.

Потом поговорили немного об общих знакомых. Было даже странно, что они разговаривают, как два обычных приятеля, что темы для беседы у них не заканчиваются.

Валентина смотрела на них и недоумевала: надо же, бывшие супруги, а посмотреть на них со стороны – друзья-приятели.

– Ир, слышала, Семен Львович в больнице лежит?

– Нет. Что-то давно про них ничего не слышу. Мы стали редко созваниваться. А что с ним такое?

– Сердце, давление. Короче, состояние соответствует возрасту. Примерно так говорят врачи. Я помог ему с клиникой. Оплатил полностью лечение. Лежит он в отдельной палате. Номер люкс. Ты бы навестила его, что ли…

– Хорошо. Скажи, куда ехать.

Иван продиктовал адрес.

– Знаешь, Вань, я давно хотела тебе сказать… только почему-то стеснялась…

– Про кого? Про Семена?

– Ну да… Мне всегда он казался сомнительным типом.

– Почему? – насторожился Иван.

– По мелочи я не буду вспоминать. Мы с тобой несколько раз анализировали его поведение, но ты никогда со мной не соглашался.

– И что?

– А то… Помнишь тот случай? Ну когда бандиты Степановские на тебя якобы наехали? А он все разрулил. Помнишь?

– Почему это «якобы»? Та ситуация была очень даже непростой…

– У меня, Вань, твердое убеждение, что он сам все это организовал.

– Как это сам? Кто? Семен? Наезд бандитов? – Иван непонимающе смотрел на Ирину.

– Ну вспомни… – Ирина продолжала спокойно объяснять. – Никаких оснований для наезда ни у кого не было. Все отношения со сторонними организациями у тебя были определены. И вдруг – ни с того, ни с сего – Степановские. Откуда они взялись? Почему? И Семен Львович тут как тут.

Якобы все быстро уладил, всех друг с другом примирил… И смотри, сколько проблем решил одновременно: и ему машина перепала от тебя в благодарность. И тем ребятам машина досталась бесплатно.

– Не бесплатно. – Иван, действительно, засомневался, вспоминая ту давнюю ситуацию. – Я им просто дешевле уступил несколько автомобилей.

– Видишь, даже несколько. Я и не знала. Думала, только один автомобиль. Ну ладно, пусть так. И самое главное: Семен, благодаря той своей роли, полностью тебя себе подчинил. Нет, извини, не подчинил… А поставил в зависимость. Ведь ты до сих пор считаешь, что обязан ему.

Иван удивленно посмотрел на Иру. Надо же, какой интересный ракурс. А ведь, скорее всего, она права. Просто тогда он здорово испугался: и за бизнес, и за семью, да и за себя тоже, чего уж греха таить. И ему представлялось самым правильным решением – заплатить, чтобы вмиг разрешить все проблемы. Но, похоже, она права…

– Интересная у тебя точка зрения… – Он помолчал. – А почему ты раньше ничего не говорила?

– Не решалась. Ты всегда как-то болезненно воспринимал мое недовольство Семеном.

Прозвучал звонок.

– Девочки! Допиваем шампанское и в зал. У Лолы большая сцена во втором действии.

Он словно скинул с себя неприятные воспоминания и целиком опять переключился на творчество своей молодой супруги.

– Ир! – Валентина не могла сидеть спокойно. – Слушай, вы с ним так хорошо общаетесь и так классно смотритесь вместе, будто и не разводились.

– Так нам же нечего делить. Все определено, все договорено. Нормальные отношения. Он с детьми хорошо дружит. Мне не за что на него обижаться.

На них недовольно оглянулись впереди сидящие зрители, и женщины перестали разговаривать, тем более что на сцене появилась Лола. А на нее им хотелось смотреть внимательно.

Ира собралась в больницу к Семену Львовичу буквально на следующий день. Был выходной, и она, набрав фруктов и соков, поднялась к нему на этаж. «Неужели бывают такие прекрасные клиники?» – думала она всю дорогу, пока ехала в лифте и шла по коридору в поисках нужной палаты-люкс. Ее окружал потрясающей красоты дизайн, мягкий свет, медсестры в изящных костюмах. Не больница, а санаторий для вип-клиентов.

Дверь нужной ей палаты была приоткрыта, поэтому Ирина вошла без стука. «Может, спит, – подумала она. – Тогда я только оставлю пакеты и уйду».

Но Семен Львович не спал. Более того, он с кем-то разговаривал. С кем, Ира не поняла, поскольку собеседник ей не был виден. Да и самого Семена не было видно. Только голос раздавался. Номер был большой. Состоял он из нескольких помещений: прихожая, санузел, комната для гостей, собственно палата, где лежал больной.

Голос был слаб и доносился будто бы издалека. Ира осторожно поставила сумки, стала снимать теплый кардиган – благо и плечики имелись в прихожей, и зеркало. Можно причесаться. Да и халат надо набросить: положено по правилам.

Она стала искать расческу в сумке и невольно замерла. Ее поразил тон Семена Львовича. Теперь он говорил жестко, зло и очень страшно:

– Что это такое? Почему ко мне такое отношение? Какие-то подачки! Подумаешь, за больницу заплатил! А бабки где? Живые, наличные?

Ира с ужасом поняла, что речь идет об Иване.

Мужской голос что-то невнятно ответил. А Семен Львович с жаром продолжал:

– Раньше и машины дарил, и деньги давал. Да и Лола мне платила исправно. А сейчас?

Человек ответил тихо, но Ира услышала:

– Новую схему надо придумать.

– Новую схему, – передразнил его Семен. – Это я и без тебя знаю. Раз старые не работают, надо придумывать новые…

Потом оба замолчали. Ира чувствовала себя какой-то заложницей непонятной ситуации. И объявиться сейчас было бы неразумно, и стоять слушать дальше становилось опасным…

«Как в сериале, – промелькнуло у нее в голове. – Героиня невольно становится свидетельницей важного разговора. Только в сериалах, как правило, счастливый конец предусмотрен. По крайней мере, для главных героев… А здесь абсолютно ничего не ясно».

Она уже решила постучать в дверь и обнаружить себя, как опять послышалась речь Семена Львовича. Говорил он уже спокойнее, тише, но все равно раздраженно и недовольно:

– Я тут вот что придумал… Надо организовать похищение Лолы… Понимаешь? Только грамотно. И за большие деньги вернуть. Ты продумай, как и что…

Ира дальше слушать не стала. Она подняла сумки, тихо покинула номер, отошла в конец коридора и позвонила Семену Львовичу на мобильный:

– Здравствуйте, Семен Львович! – как ни в чем не бывало звонким голосом произнесла Ирина. – Узнала, что вы приболели, и решила вас навестить.

– Ой, Ирочка! Какая ты молодец! Когда приедешь?

– А я уже приехала. Брожу по вашему этажу, ищу палату.

– Сейчас-сейчас, не волнуйся! У меня сын приятеля сидит. Он тебя встретит.

Вечером Ира позвонила бывшему мужу:

– Ваня! Срочно! Мне необходимо тебя увидеть!

– Что случилось? Говори толком!

– Не могу по телефону. Но это настолько важно, что я к тебе сама приеду, если ты не можешь…

– Я могу. Буду у тебя через полтора часа.

Иван, услышав сообщение от своей бывшей жены, испытал целую бурю чувств. Но внешне никак не проявил их, только сузил сильнее, чем обычно, свои глаза и жестко посмотрел куда-то вдаль.

Ирина не решалась прервать молчание. Через пару минут Иван проговорил сухо:

– Спасибо за информацию, – и собрался было прощаться.

– Подожди, Иван! Скажи, что ты думаешь от этом?

– Что думаю? – переспросил он будто бы сам себя и после паузы ответил: – Надо бы навестить Семена Львовича… А то я и вправду что-то давно его не видел…

– Что-о-о? – Ирина была ошарашена подобным ответом. – Ты хочешь сказать, что пойдешь с ним встречаться? Общаться? Разговаривать? После того, что он… о тебе… Как ни в чем не бывало?!

– Да! Представь себе! Именно так…

– Ну это как-то неправильно, по-моему…

– Неправильно? Ошибаешься! Забыла, наверное, одно мудрое изречение?

– Какое?

– Держи друзей близко, а врагов еще ближе!

– Ой, Иван! Мне страшно за тебя!

– Ира, не волнуйся! И спасибо тебе… – Он с непонятной грустью посмотрел на нее и распрощался.

Через несколько дней состоялись похороны Семена Львовича. Умер он внезапно, ночью, во сне. Давление очень резко подпрыгнуло, медсестры рядом не было. Сердце не выдержало. Утром, в половине седьмого, когда положено измерять температуру, сестра нашла тело Семена Львовича уже остывшим… Сообщили Элеоноре, дочери. Они приехали в больницу, сразу позвонили Ивану. Тот взял на себя все хлопоты по организации траурного мероприятия.

Ирина никак не связывала последний визит своего бывшего супруга к Семену Львовичу и смерть последнего. Понятное дело, что тот «дышал на ладан», как принято говорить. Был ли между ними какой разговор, или Иван разыграл обычную ситуацию: один знакомый навещает другого в больнице. В таком случае обычно интересуются здоровьем, сообщают хорошие новости, желают скорейшего выздоровления и до отказа заполняют больничный холодильник продуктами. Причем в таком количестве, которое и здоровому-то не одолеть, не то что больному.