Текст книги "Повести"

Глеб с детства мечтал стать лётчиком. Эта фанатичная мечта преследовала его во сне и наяву. Почти каждую ночь во сне он сидел за штурвалом истребителя. Мальчик посещал с отцом все праздники авиации, знал названия самолётов, историю самолётостроения. И для родителей, далёких от профессии защитника Родины, не стало неожиданностью, когда их сын, окончив школу с золотой медалью, поступил в Каченское военное училище, где готовят лётчиков-истребителей, после окончания которого, его направили в город Мары, расположенный в Таджикистане. Отлетав там два года и получив звание старшего лейтенанта, он, разочаровавшись в семейной жизни (Глеб женился на девушке, будучи курсантом и расстался с ней после её измены), попросил командировать его в Афганистан, где уже шесть лет шла война. В июне 1983 г. Глеб прибыл на аэродром Кокайды. Проведя несколько летных дней, познакомившись с условиями рельефа, климата и слетав на высокогорный полигон, он с группой лётчиков перелетел на аэродром Баграм. Через два дня они приняли на себя всю тяжесть боевой работы.

Разведка выполнялась, как правило, на одиночном самолете, приходилось постоянно следить за положением своего самолета относительно стенок узкого и глубокого ущелья. Особую сложность представляли такие полеты в сложных метеоусловиях, когда сверху ущелье было закрыто облачностью. Одновременная атака с разных направлений, неожиданный проход над целью на форсажном режиме, а иногда и на сверхзвуковой скорости оказывали деморализующее действие на противника, что, несомненно, сказывалось на уровне потерь при боевых вылетах. Важнейшие принципы полётов были: внезапность, быстрота, интенсивность огня, взаимный контроль, точность, инициатива и всесторонний учет условий.

Очередной вылет на боевое задание был прерван, тем, что душманы подбили истребитель Глеба. Он почувствовал сильный удар в хвостовой части, машина перестала слушаться рулей. С левым креном самолет начал переходить на снижение. Одновременно с докладом «Катапультируюсь!» в перископ он увидел выбросы пламени в хвостовой части. В доли секунды была занята поза для катапультирования. С этого момента время остановилось. Казалось, прошла вечность, пока рывок купола наполнившегося над головой парашюта вернул к реальному восприятию времени. Ударившись о склон, сначала ногами, а затем головой и корпусом, он прокатился несколько десятков метров по склону, не пропуская камни и валуны. Глеб потерял сознание. Купол, зацепившись за камни, остался сзади и стал опускаться. Придя в себя, он почувствовал, как невольно стал закрадываться страх. Время тянулось преступно медленно. Но не прошло и трех минут, как послышался рокот Ми-8, и летчик сбитого самолета оказался на борту поисково-спасательного вертолёта. Глеб еще не осознавал, что все позади. Тут же по старой авиационной традиции ему была вручена фляга с огненной водой, пару глотков и смертельно захотелось спать.

Потом последовали месяцы в госпиталях – серьёзная контузия, сильное сотрясение мозга и раздробленный перелом правой ноги требовали длительного восстановления.

Глеб не понимал бессмысленных жертв бессмысленной войны. Перед его глазами постоянно стояли глаза мёртвых мальчиков, положенных в цинковые гробы, их искорёженные, окровавленные тела. Год в Афганистане оставил след 162-мя боевыми вылетами в летной книжке и орденами «Красной Звезды» и «За службу Родине» третьей степени на парадном мундире. А еще памятью, которая, спустя годы, не давала спокойно спать. После Афганистана характер Глеба изменился – потрясения, увиденные на войне, не могли не сказаться на его психике. Он стал замкнутым, неразговорчивым, избегал личных отношений с девушками, которые вились над ним, как мотыльки над пламенем. Всё изменилось мгновенно, когда в клуб пришла девушка с такими ясными, чистыми глазами цвета спелого мёда, от которых невозможно было оторвать взгляда…

Весть о том, что его жена погибла от удара молнии, ввела Глеба в ступор. Двое суток он сидел с онемевшим телом и огромной, будто пораженной взрывом, дырой в душе. Жизнь кончена. Самое дорогое, что было у него – исчезло в одно мгновение. Глеб находился в состоянии прострации, не реагируя на разрывающиеся звонки телефона. В конце вторых суток в дверь стали ломиться, это вывело его из состояния оцепенения, он медленно, словно сомнамбула, поднялся с кресла и открыл дверь. На пороге стоял радостный тесть. Он сообщил Глебу, что Олеся жива и находится в реанимации. Глеб какие-то мгновенья не мог поверить в чудо, затем выскочил из дома, бросившись навстречу к своей любимой.

В благодатном августе Олеся порадовала мужа, что скоро он станет отцом. Глеб давно мечтал о ребёнке, особенно от любимой женщины.

На два месяца позже Олеси забеременела её сестра Марина. Она хотела сделать очередной аборт, но Олесе удалось уговорить её оставить ребёнка.

А в начале мая, в полдень, когда Солнце стояло в зените, родился первенец Олеси и Глеба – крупный, орущий басом мальчик, в перевязочках на ручках и с золотистыми кудряшками. В этот же день на утренней заре, Марина родила крохотную девочку. К вечеру, оставив записку, что отказывается от ребёнка, Марина сбежала из родильного дома. А ночью того же дня Олеся узнала о трагической гибели сестры под колёсами рефрижератора. Посоветовавшись с Глебом, Олеся стала оформлять документы на удочерение племянницы.

Счастливые родители не могли нарадоваться своими сокровищами – сыном, названным в честь отца Глеба Ярославом и малюткой Авророй.

Невозможно описать чувства матери, смотрящей на своих детей. Это безусловная любовь, вмещающая все возможные ощущения, среди которых и восторг, и страх, и безмерная благодарность, и безграничная преданность. И нет чувства более высокого, не поддающегося никакой, даже самой изощрённой логике. Это чувство схоже с волшебством, подаренным Всевышним, связывающим дитя и мать в единое целое.

Казалось, что настала временная передышка в нелёгкой жизни Олеси. Уже больше года она сотрудничала с розыскным отделом полиции, помогая находить людей. Эта работа не была ей в тягость – напротив, она приносила огромное удовлетворение, при этом не отнимала много времени и сил от забот о детях.

В конце августа к ночи пошёл дождь. Олеся слушала, как он шуршит в листве и размеренно стучит по подоконнику, думая о том, что лето, как всегда, словно промчавшееся на тройке бешено летящих коней, заканчивается. Малыши подросли, окрепли и пытались делать первые шаги, держась за ограждение кроватки. Глеб ещё не вернулся с работы. Олеся думала о том, что на юге лето ещё долго будет радовать отдыхающих нежными лучами Солнца, ласковым ветром с солёным привкусом морских брызг, а здесь оно уходило, не прощаясь, внезапно и стремительно. Но Олесе не было грустно, как обычно в дни, когда осень небрежными разноцветными мазками напоминала о своём приближении под аккомпанемент затяжного дождя.

Ночь прошла спокойно – дети мирно спали в своих кроватках. Олеся выглянула в окно – ночной дождь прекратился, но серые, рыхлые тучи, нависающие над городом, обещали продолжение ночной симфонии дождя. Трава и особенно листья, потерявшие яркие краски к концу лета, умытые и причёсанные небесной влагой, засияли новыми красками. Не яркой, кричащей, пронзительно зелёной, а благородным, королевских кровей, холодновато-бархатистым и глубоким синевато-зелёным цветом.

Первый день весны выдался по-зимнему неприветливым и холодным. За окном бесилась в последней предсмертной схватке с наступающей весной метель. Разъярившись, она стучала кулаками по наглухо запертым окнам, стараясь пробраться в тёплые дома и била жёсткими колючими плетями по лицам немногочисленных прохожих. Постепенно метель стала униматься, выплёвывая из своих глубин ледяные порывы ветра, не столь сильные, но колючие. Она явно устала бросать комья снега в одиноких путников. Глубокая ночь заполонила собой всё пространство.

Любимая подруга Олеси Полина не спала.

Сегодня она получила результаты анализов, из которых было абсолютно ясно, что в тот момент, когда ей переливали кровь после серьёзной кровопотери, её заразили неизлечимым заболеванием сосудов головного мозга. Она в двадцать семь лет стала инвалидом, испытывая постоянные сильнейшие головные боли, на которые не действовали обезболивающие препараты.

Начавшийся приступ вырвал её из тяжёлого сна, в который Полина погрузилась под утро. Голова раскалывалась от нестерпимой боли. Эта неистовая, внезапно завладевшая ею боль, вытряхнула из головы все мысли и эмоции. Лишь одно ощущение было навязчивым и понятным – усиливающийся озноб. Ей казалось, что она не просто замерзает, а леденеет. Холод беспрепятственно и нагло пробирался под одеяло, проникал под кожу, завладевая телом изнутри. Полине показалось, что замерзающие глаза вот-вот рассыплются хрустальными осколками льда. Она медленно выползла из ледяного ложа и подошла к окну.

За окном просыпался рассвет. У серой тучи над горизонтом золотился, сверкая, рваный край. В город беспрепятственно проникали радостные, светлые краски нового дня. Миллионы людей сейчас проснутся, приготовят завтрак, отправятся на работу. Они торопятся жить, боясь куда-то опоздать, что-то не успеть. Миллионам людей совершенно безразлично, что в одном из многочисленных окон время остановилось по вине неотступной, убивающей душу боли.

Три месяца назад Полина похоронила любимого мужа, от которого у неё родился сын Георгий. Сейчас мальчику исполнилось три года. Что делать, когда она не в состоянии работать, а деньги необходимы для обеспечения всем необходимым сына и на многочисленные лекарства? Полина понимала, что сама должна справиться с испытанием. Никто её не спасёт, кроме её самой. Необходимо заставить себя бороться. Внушить позитивный настрой. Считать себя собственным пациентом, следуя указаниям разума, а не застилающим свет эмоциям. Она понимала, что никогда не согласится с приговором врачей. Ведь здравый смысл не в том, чтобы смириться со своим состоянием, а в том, чтобы изменить его. В конце концов победителем в неравной схватке с болезнью будет тот, кто не сдастся.

В клинике, где она трудилась врачом, с первого дня её работы за ней ухаживал и достаточно навязчиво Михаил Петрович. Он работал заведующим реанимационного отделения, в котором работала Полина. Мужчина был старше Поли на семнадцать лет, но главное, что сдерживало Полину от более близких отношений – его маленький рост. Михаил Петрович был ниже Поли на голову. Это волновало молодую женщину, она старалась избегать стоять в его присутствии, тем более, Поля отказывалась ходить с ним в кафе и в кино.

Весельчак, душа кампании, бессменный тамада на всех корпоративах, Михаил притягивал внимание женщин своей жизнерадостностью и экстравагантностью.

Эти его качества нравились – Поля не любила шумные, многолюдные праздники и стремилась быть незаметной при большом скоплении людей.

Даже пристрастный взгляд не разглядел бы в жизнерадостном и плещущем энергией мужчине фальши. Хотя порой он был не вполне естественен, иногда говорил невпопад, ставя нелепые ударения в словах. Но любые его слова и действия создавали иллюзию искренности. Его настойчивость и желание помочь принесли плоды – через полгода ухаживаний и активной помощи в лечении Полины и в воспитании сына, Поля сдалась, дав согласие выйти замуж.

Полина, близкая подруга Олеси, находившаяся с ней рядом в самых тяжёлых жизненных ситуациях, сама оказалась в трудном положении. Она встретилась с Олесей, чтобы спросить совета, а, может быть, просто выговориться, разделив с подругой свои беды.

Олеся приняла проблемы подруги, как свои. К её большому сожалению, она не могла вылечить Полю, но попробовала облегчить её состояние, чтобы женщина могла работать хотя бы на половину ставки, Олеся попыталась и довольно успешно. Головные боли продолжали беспокоить несчастную женщину, но они стали менее интенсивными, уменьшаясь на непродолжительное время под действием лекарств.

На вопрос Полины, выходить ли ей замуж, Олеся ответила утвердительно, сказав, что её будущий муж её по-своему любит и будет для неё некоторое время опорой. Олеся только не добавила, что его любви и сострадания хватит на непродолжительное время, понимая, что без даже такого хлипкого мужского плеча Поле не выжить.

Чем больше проходило времени с момента совместной жизни Полины и Михаила, тем больше женщина убеждалась, насколько они разные, и что брак получился неравный не столько по большой разнице в возрасте, сколько по противоположным взглядам на поведение в обществе, воспитанию и духовности. О разнице в росте она уже и не вспоминала. Полина была женщиной с богатым внутренним миром, искренне желала полноценного брака, будучи ответственным и высоконравственным человеком. Но Михаил, к сожалению, в силу своей духовной ущербности, был не в состоянии завоевать сердце женщины. К тому же, как оказалась позже, наигранный интерес к маленькому Георгию у Михаила быстро угас. Мальчик стал вызывать у него раздражение, хотя был тихим и послушным.

Куда исчез его весёлый нрав, интересные рассказы, эмоциональность? Находясь дома, он ходил с лицом, больше похожим на посмертную маску – в нём не было ни капли жизни. Разговоры касались исключительно растущих цен в магазинах и возможных покупок. А также «дебилов», как он называл людей, решивших встать перед ним в очереди или сказавшим безобидную реплику в его адрес. Даже периодически возникающие проблемы на работе он не хотел обсуждать, прикованный к экрану телевизора невидимыми цепями, отвечая Полине: «Решай сама».

Поначалу, когда приступы боли были невыносимыми, их супружеская лодка медленно, но плыла. Но стоило Полине почувствовать себя чуть лучше, как душа её, нежная и чувствительная, начинала отторгать чужеродное существо. Не раз, находясь в полузабытьи от сильной боли, она шептала стихи Евгения Евтушенко:

 
«О, кто-нибудь,
приди, нарушь
чужих людей соединенность
и разобщённость близких душ».
 

И всё же она понимала, что Олеся дала правильный совет выйти замуж – без Михаила, его поддержки Поля вряд ли смогла бы выжить.

Детство Михаила проходило в посёлке, недалеко от Новосибирска. Мать работала фельдшером в здравпункте, отец был дальнобойщиком, пока не попал в аварию и не стал инвалидом, а заодно и алкоголиком. Миша после восьмого класса поступил в медицинское училище, окончив его, отслужил в Армии, где получил серьёзную травму головного мозга. После вечерних курсов его взяли в Новосибирский медицинский институт, закончив который, при помощи друга, с которым служил, он перебрался в Москву. Проявив неординарные организаторские и психологические способности, сумев завоевать расположение чиновников здравоохранения, в скором времени он стал заведующим реанимационного отделения.

Личная жизнь его не складывалась. Он был дважды женат, но своей квартиры так и не нажил. После очередного развода возвращался в родные стены общежития.

Если возможна такая дикая, несовместимая противоположность характеров, воспитания, образования, поведения, то всё это было в этой супружеской паре.

Начитанная, хорошо знавшая классическую музыку, играющая на двух музыкальных инструментах, воспитанная в интеллигентной семье, Полина, приходила каждый раз в шок от манеры общаться с людьми своего супруга. Михаил вёл себя в общественных местах невыносимо грубо, незаслуженно оскорбляя продавцов, людей, стоящих в очереди, крича по своему несмолкающему телефону на всё помещение. Поля перестала бывать с ним на улице или, если всё-таки приходилось, делала вид, что не знакома, уходя в сторону при очередной вызывающей выходке, стыдясь его. Она и мужем-то его не считала, потеряв последнее уважение, связанное с его заботой о ней, которая на деле быстро иссякла. Закрадывались мысли о браке по расчету с его стороны – не имея своего жилья, он сразу же после регистрации брака убедил больную женщину прописать его, а, будучи инвалидом со времени службы в Армии, по закону выписать его уже было невозможно. Но этот факт не так беспокоил Полину, как ежедневное агрессивное поведение Михаила теперь и дома. Нет, он не поднимал руку на женщину и её ребёнка и даже исправно выносил мусор и ходил в магазин, как на праздник, где можно излить свою агрессию на окружающих. Поля мучилась от его духовной пустоты, душевной заскорузлости и вечного недовольства всем, что окружало его в доме, кроме вожделенного телевизора. Всё свободное от работы время он посвящал просмотру телепередач, заранее тщательно изучив программу и выбрав из сотни телеканалов самые негативные.

Этот человек поражал Полю свойствами хамелеона – он вёл себя так, как позволяли ему окружающие люди. На работе был выдержан, почти не повышал голоса, чем и привлёк её в своё время. Вне клиники он становился непредсказуемым, не подчинялся элементарному воспитанию и правилам поведения.

«Как в одном человеке может совмещаться два разных психологических типа, – размышляла Полина, – и главное: кто он на самом деле – приспособленец, подлец, мизантроп или в глубине души чувствительный и умеющий сопереживать человек?».

И всё же, с присущей интеллигентному человеку рефлексией, она корила себя в его неадекватном поведении. «Он так нуждается в любви и уважении, а я не в силах дать ему этого. Наверное, этим вызвано его странное поведение. Я – непосредственная виновница его чудовищного, невероятного перерождения, этот крест мне нести до самой смерти», – рассуждала Полина. Ведь другого объяснения не приходило ей в голову.

Да, возможно, частичка вины и лежала на ней. Но почему ей, профессиональному врачу, не могла прийти в голову мысль, что человек, живущий с ней под одной крышей, болен биполярным аффективным расстройством психики (маниакально-депрессивным психозом по старой классификации болезней)? Под этот диагноз можно вписать все его отклонения, включая манию величия (он был абсолютно уверен, что в прошлом воплощении был великим полководцем, хвастаясь этим первому встречному). И синдром «непризнанного гения» с вытекающей из этого злобой и неприязнью к «серой, безликой массе» (как называл Михаил окружающих людей).

Все гениальные люди отчасти сумасшедшие, но не все сумасшедшие гениальны! Бывает так, что человек считает себя не просто высоко творческим человеком, а настоящим гением. Когда корона уже надета, а повода для коронации еще не было – это тревожный признак! «Звездные истории» непризнанных гениев привлекают к себе внимание выходящими за границы нормального поведения способами. Совершая эпатажные выпады, они свято верят в свое особенное предназначение. Хорошо, если понимание действительности к ним все-таки возвращается, а шёпот безумия только добавляет идей для творческого воплощения. Но это происходит далеко не всегда, и они так и вынуждены оставаться непонятыми. Что и вызывает в их спутанных мозгах нескончаемые обиды на всё.

Полина не могла жить без духовной пищи, несущей её, словно Ангел, над тяготами бытия. Она пыталась играть на гитаре, пианино, читать книги, чтобы отвлечься от действительности. Но всё это мало помогало. Единственное, что действительно могло отвлечь женщину от своего брака – это работа и общение с маленьким сыном. Для неё эти два фактора были той соломинкой, держась за которую, она не проваливалась в инфернальную дыру.

Поля часто вспоминала своего погибшего мужа, их взаимное перетекание друг в друга во всех темах, щедро подбрасываемых жизнью. Их духовное и душевное единство, уважение, переплетающееся с любовью, нежностью и искренностью.

Он часто являлся в её сны, делая их не только реальными, но и волшебными. В эти краткие мгновенья она чувствовала себя наполненной окрыляющей любовью, непередаваемым счастьем. Но, чем чаще он являлся к своей любимой, тем тяжелее было возвращаться в гнетущую реальность жизни.

Полина стала замечать в себе проклёвывающиеся зёрнышки недовольства и активной неприязни к мужу, а заодно и внезапно возникающее раздражение, вызванное душевной дисгармонией, столь не свойственной ей.

Любовь к мужу, несмотря на все его старания, которые заметно ослабли к концу первого года брака, к Полине так и не пришла, а уважение убавлялось с каждым совместно прожитым месяцем, вызывая отторжение чуждого ей существа и с трудом скрываемое раздражение при общении с ним.

Существовать без Михаила Поля по-прежнему не могла физически, расстаться с ним ей не позволяла врождённая порядочность. Во-первых, ему негде было жить – он обосновался в квартире Полины на законных основаниях, получив прописку, о чём женщина не жалела. А, во-вторых, Поля была ему безмерно благодарна за те минуты тепла, когда она, мучаясь от очередного приступа боли, была совершенно беспомощна и подавлена. Муж проявлял заботу, внимание, чтобы скрасить её мучения, Поля тогда не чувствовала себя бесконечно одинокой.

К концу третьего года брака, Поля ощутила себя загнанной в клетку – жить с этим человеком было физически и морально невыносимо, расстаться с ним не позволяла недремлющая совесть. Поля встретилась с Олесей от гнетущей безвыходности и отчаянья, будучи раздавленной и обессиленной создавшейся ситуацией дома.

Олеся, кинув мимолётный взгляд на некогда красивую, жизнерадостную подругу, мгновенно всё поняла.

– Ты обязательно обретёшь своё счастье, сказала провидица, – потерпи, пожалуйста, ещё семь месяцев!