Текст книги "Повести"

Часть вторая

Буйное южное лето подходило к концу, оставляя за собой шлейф приятных воспоминаний на весь период мокрых, холодных и тёмно-неуютных сезонов осени и зимы. Воссоединившаяся семья Тучковых задержалась в Форосе до конца сентября, вкусив мягкое, нежное тепло бархатного южного сезона. Монотонный глуховатый треск цикад, столь характерный для южной ночи, вливал в душу ощущение нескончаемого праздника.

На вопрос Ярослава: «Мама, что это трещит?» Олеся отвечала: «Это кузнечик настраивает свою скрипочку».

В последних числах сентября Тучковы возвращались в Москву к своим повседневным обязанностям с грустью и сожалением о так стремительно закончившимся радостном и счастливом летнем отдыхе, проведённом на берегу Чёрного моря.

Московское октябрьское утро выдалось промозглым, хорошо, что без дождя.

Олеся не любила сырость, уж лучше так, с изморосью, с тонкой плёнкой льда, которая весело хрустит под ногами, чем серая стена бесконечно моросящего холодного дождя. Внутренние метания никак не отражались на её спокойном, излучающем доброжелательность, красивом лице. Но душа Олеси страдала, тупо ныла какой-то неизведанной ещё болью, болью за Глеба. Она чувствовала, что Глеб старается изо всех сил вернуться в прежнюю жизнь. Но как может вернуться человек, подвергшийся манипуляциям с его психикой с помощью сеансов гипноза и внедрённого в его голову микрочипа?

Поведение Глеба, состояние его нервной системы и психики не давали Олесе покоя. Ещё находясь на море, он вдруг впадал в оцепенение на несколько минут, не реагируя ни на что. Впервые в жизни он испытывал настоящую агрессию, она нарастала, как вой полицейской сирены, натягивая нервы до предела, настигая его ночью. Ему казалось, что ещё мгновение, и его разорвёт изнутри. Сосуды мозга сначала сжимались, словно перекрученные сильной мужской рукой верёвки, а затем кровь с силой выплёскивалась обратно, да так, что глаза застилало красной пеленой, уши разрывались от грохочущего шума пульсирующей крови в голове, к горлу подкатывал тошнотворный комок непонятно откуда взявшейся злобы и обиды.

Понимая, что с ним происходит, он выбегал из дома и бросался в море, плыл, пока хватало сил. Переворачиваясь на спину среди ночного спокойного моря, Глеб смотрел в звёздное полотно небес, получая временное умиротворение и покой. И живые ласковые звёзды посылали ему свою любовь, мигая и передвигаясь на бархате глубокого чёрного неба, словно показывая путь.

Но бывало, что агрессия выныривала из его глубин так неожиданно, что он не успевал проснуться, тогда накидывался на спящую рядом Олесю, выкрикивая на испанском языке непонятные фразы.

Отношение его к детям стало вяло-безразличным, настроение менялось по несколько раз на дню – от полного безразличия до вспышек немотивированной детской радости. Ему было абсолютно всё равно, кто перед ним – маленький ребёнок, Олеся или соседка. Олеся и сон из-за этого потеряла, понимая, что мужа необходимо срочно обследовать и лечить. Хотя лечение в его случае было бы, скорее всего, бесполезном. Олеся сознавала, что, работа в ФСБ, да ещё в секретном отделе вернуться к нормальной жизни не даст. Она не раз консультировалась с Юлией и Олегом, которые не один год проработали в полиции, просила их через свои связи выйти на секретный отдел ФСБ, но им это так и не удалось. Всё, что касалось отдела, было покрыто непроницаемым мраком.

Он просто перестал быть прежним Глебом, став бездушной марионеткой, которой управляют специально обученные люди, превратился в замкнутого, погружённого в себя, угрюмого человека. Того проникновения и понимания, что радовало Олесю раньше, уже не существовало. Приступы эпилепсии, сначала слабые, но нарастающие по своей разрушительной силе, случались чаще и чаще.

Олеся видела, что в голову Глеба помещён чип и решила попробовать извлечь его с помощью знакомых нейрохирургов, работающих в институте Бурденко. Ей посоветовали обратиться к заведующему отделением, опытному доктору Георгию Николаевичу.

Пасмурным осенним утром Георгий шёл по коридору своего отделения, одновременно разговаривая по мобильному телефону и просматривая историю болезни нового больного. Он не заметил женщину, которая стремительно шла ему навстречу, полностью погрузившись в поиски записки в своей сумочке с именем хирурга, с которым была назначена встреча. Они столкнулись, женщина упала на пол, да так, что пролетела на три метра назад по гладкому кафельному полу, столкнувшись спиной со стеной коридора. Все вещи из её сумочки разлетелись. У Георгия из рук вылетели история болезни и мобильный телефон. Он бросился поднимать незнакомку, одновременно принося свои извинения. Какого же было его изумление, когда в незнакомке он узнал Олесю, приезжавшую пять лет назад в монастырь искать пропавшего мужа, которого Георгий оперировал. Он хорошо запомнил её – такие женщины не забываются. После отъезда часто вспоминал, мечтая оказаться на месте Глеба, даже в такой запутанной и неимоверно тяжёлой ситуации.

Олеся сразу вспомнила доктора с добрыми и умными глазами необыкновенного бирюзового цвета. Они особенно выделялись на фоне чёрных ресниц и бровей в обрамлении каштановых волос.

Оказалось, что именно к нему на консультацию по поводу болезни Глеба она направлялась. За четыре года успешной работы в институте нейрохирургии, Георгий стал заведующим отделения микро нейрохирургии, одним из лучших оперирующих хирургов. Очереди к нему на операции были расписаны на месяцы вперёд, но, по просьбе общих друзей, Олесю он принял сразу.

Расположившись в его кабинете, Олеся рассказала историю, произошедшую с мужем, и описала симптомы, которые мучили его последний месяц. Георгий, проникшись уважением и сочувствием к супругам, взялся обследовать Глеба в своём отделении, положив его в клинику в тот же день. Когда он записывал в историю болезни фамилию Глеба, то невольно замер.

– Что-то не так? – спросила взволнованным голосом Олеся.

– Нет, наоборот, всё совершенно замечательно. Кажется, в лице вашего мужа я наконец-то нашёл давно потерянного родственника. Олеся, вы ни разу не спросили мою фамилию.

– И какая же у вас фамилия? – прошептала испуганная и одновременно заинтригованная женщина.

– Тучков. Я – потомок старшего брата генералов Тучковых, Николая, а Глеб – младшего – Александра. Мой отец был прямым потомком знаменитого генерала, он часто встречался с родителями Глеба, пока мы не уехали из Москвы, и связь невольно прервалась. Я, ища Глеба, узнал о его гибели в Афганистане, а затем и о скоропостижной смерти его родителей. В детстве мы много времени проводили вместе, будучи маленькими детьми, ведь Глеб старше меня всего на два года!

– Невероятно, – произнесла Олеся, – такого просто не может быть! Воистину, неисповедимы пути Господни!

Пройдя все возможные исследования, нейрохирурги, создав консилиум, единогласно решили, что удалить чип нельзя, так как он врос в мозговое вещество. Последствия его извлечения только усугубят стремительно развивающийся процесс деградации психики Глеба и приступы эпилепсии.

Перед сотрудниками ФСБ была поставлена задача избавиться от своего сбежавшего сотрудника, им это удалось. Всё время они следили за его передвижениями: зафиксировали поездку Глеба в Ярославль, поэтому отправили служить на Кубу. После его удачного побега с кубинской военной базы наблюдали, как он выживал после кораблекрушения и перелетел в Мюнхен, а потом в Москву. Программа по его уничтожению была запущена в конце августа, когда он с семьёй отдыхал в Форосе. Глебу с Олесей был подарен один счастливый месяц, месяц, в котором мужчина оставался прежним – нежным, любящим и заботливым.

Основная цель чипирования – управление человеком, создание активных чипов-имплантов, которые будут влиять в первую очередь на центральную нервную систему, вызывая у человека нужное состояние за счёт воздействия на центры удовольствия в коре головного мозга, повинуясь сигналам с Главного Вычислительного Центра. То или иное состояние будет вызываться на основе информации о поведении контролируемого, пристрастиях, состоянии здоровья, лояльности к власти, к религии, принятой в данном обществе.

Активный чип оказывает необратимое последствие на психику человека и его физиологию (особенно чипы второго поколения, которые будут взаимодействовать с нано роботами, передвигающимися по крови человека). Так как у чипированных людей их центры страха, боли, удовольствия, голода будут постоянно подвергаться искусственной стимуляции, то примерно через 27 дней эти центры получат необратимые изменения, и он станет не в состоянии жить без стимуляции. Естественно, точный срок назвать трудно, но если чип будет извлечён из тела человека через срок более чем в двадцать семь дней, то в 99 % подопытный или превращается в неуправляемого и агрессивного зомби или погибает, так как его центральная нервная система оказывается необратимо разрушенной. Вживленным чипом можно воздействовать на эмоции, чувства, вызывать болезни, доводить до самоубийства.

Находясь в нейрохирургической клинике под наблюдением Георгия в один из моментов просветления, Глеб, догадывающийся, что с ним происходит, написал Олесе записку, в которой просил прощения и… прощался.

Очередной сильнейший приступ эпилепсии, остановивший биение сердца и дыхание, привёл к гибели, несмотря на все усилия реанимационной бригады квалифицированных врачей.

Олеся снова стала вдовой.

В этот вечер Георгий напился впервые в жизни настолько, что не стал ощущать безумного страха за жену и детей, преследовавшего его уже пять лет после их гибели, и чувство постоянной давящей ответственности за их жизнь. Теперь ему бояться нечего – он наконец-то принял факт, что в чудовищной автомобильной аварии погибли все его родные, любимые люди – жена Татьяна, сын Павел и дочь Лиза.

В глубине души ещё накатывали волны вины за их гибель – ведь если бы он поехал вместе с ними на дачу, а не согласился на внеочередное дежурство, аварии можно было бы избежать.

И всё же никогда не сотрутся из памяти изуродованные, окровавленные тела жены и детей, увиденные во время опознания. В такой аварии выжить было невозможно – огромный рефрижератор, управляемый пьяным водителем, врезался в машину Татьяны, вылетев на встречную полосу. Трагедия случилась 31 августа. На следующий день дети-двойняшки должны были пойти в первый класс.

Он легко и свободно шёл по улицам большого города один, ночью, без сомнений и страха, ведь теперь ему нечего было терять, не о ком беспокоиться. Георгий учился жить настоящей минутой, видеть благоуханное и ласковое начало осени, тонкие лучи ночных фонарей, словно резвые солнечные зайчики, перебегающие ему дорогу. Он погружался в свой до боли знакомый родной город, в раннюю осень, в 31 августа. Пять лет назад он похоронил семью. И впервые за эти годы ощутил свободу от прошлого.

После похорон родных Георгий уехал работать в монастырь, находящийся недалеко от Ярославля. Именно в монастыре случилось неординарное событие в его спокойной, монастырской жизни. Пять суток он спасал обожжённого и обгоревшего мужчину, сделав ему сложнейшую операцию на мозге. Талантливый врач извлек вклинившийся в мозговое вещество осколок височной кости, чем спас жизнь больного. Вскоре по неизвестным причинам монастырь расформировали. Его, как хирурга высшей квалификацией с окончанием ординатуры по нейрохирургии и годовой стажировкой в институте имени Бурденко, по протекции друга – однокурсника, работавшего в этой клинике четыре года, пригласили работать в Москву. Георгий всю жизнь мечтал быть нейрохирургом и работать в знаменитой клинике, а по окончании ординатуры и стажировки в Москве вынужден был вернуться в Ярославль, где была прикована к кровати уже два года его мама после перенесённого инсульта. За ней ухаживала жена Георгия Татьяна.

Он, как и его родители, был коренным москвичом. Его отец с красным дипломом окончил физический факультет МГУ и через год после окончания защитил диссертацию на тему «физика космоса». Но работать по специальности не стал, а пошёл учиться в Духовную семинарию, по окончании которой ему дали приход сначала под Ярославлем. Через три годы работы священником в запущенном деревенском храме, который под его руководством был восстановлен, стал служить в Ярославском храме Рождества Христова сначала священником, а через пять лет службы и настоятелем храма. Георгию исполнилось восемь лет, а его сестре Карине три года, когда они покинули родную Москву и поехали всей семьёй в глухую деревню Ярославской области.

Судьба папы Георгия сложилась трагически. После одной из вечерних служб, он задержался в храме. На храм было совершено нападение грабителей с целью похищения старинных икон. Священник пытался вразумить преступников не совершать столь страшный грех, предварительно вызвав наряд полиции. При перестрелке он не прятался, а призывал словом Божьим остановить кровопролитие.

От полученной пули скончался в храме, не приходя в сознание. У матери Георгия, когда она узнала о гибели любимого мужа, случился обширный инсульт, от которого она не смогла оправиться, став парализованной на четыре мучительных года.

У молодого доктора из родственников осталась младшая сестра Карина, родившая дочку, не будучи замужем, тридцать первого августа того же года, когда погибла вся его семья. Он забрал Карину с новорождённой девочкой из родильного дома, боясь смотреть на племянницу, уж слишком открытыми и кровоточащими были раны от потери семьи. Поселил их в свою квартиру, обеспечив всем необходимым. К тому времени маму настиг второй, более обширный инсульт, от которого она скончалась. Георгий навещал сестру не реже раза в месяц, наблюдая, как растёт Августа, как ему тогда казалось, равнодушно, бесчувственно.

Когда Гусе исполнилось четыре с половиной года, у сестры Георгия обнаружили рак. Борьба за её жизнь, к которой подключился брат, продлившаяся шесть месяцев, не увенчалась успехом. Сестра умерла в московском специализированном онкологическом центре от рака молочной железы, диагностировали который на предпоследней стадии.

Вместе с очередной потерей, мужчина обрёл родного человека – племянницу, пятилетнюю Августу. После гибели сестры он впервые надолго остановил взгляд на племяннице, неосознанно желая увидеть в её облике любимые черты ушедших, родных людей. Ведь все пять лет её существования Георгий смотрел на неё, как на пациента, которого видит первый и последний раз, но к которому должен проявить максимум внимания, боясь привязаться, помня, что все его отношения с родными заканчивались незаживающей, кровоточащей раной на сердце.

За последние полгода болезни матери здоровенькая и умная, но постоянно молчавшая девочка, превратилась в тоненького, бледного ребёнка с какой-то немыслимо хрупкой красотой на печальном лице. Её губы с горькими складками и синеватой каймой, распахнутые, полные недетской боли бирюзовые глаза в чёрных полукружьях, и истерзанная, недетская душа отражённая в них, вызвали у Георгия такую огромную, поглотившую целиком волну сочувствия, что он бросился к девочке, прижав её к сердцу с мыслью, что никогда с ней не расстанется. Речи о том, чтобы отдать её в детский дом и быть не могло. Георгий удочерил Августу, только сейчас ощутив, что все годы с её рождения любил её, как родную дочь, запрятав чувство глубоко в сердце. Теперь он открыто мог показывать Гусе своё отношение – невоплощённую любовь и нежность. Хотя детям не очень-то нужна демонстрация чувств – они своей ещё не закрытой правилами социума интуицией, безошибочно определяют не только отношение человека к ним, но и его нравственные качества.

Он нашёл Августе няню, потому что девочку не принимали в детский сад из-за поставленного неврологом диагноза, ставшим клеймом на всю жизнь: аутизм.

Но отставания в развитии у ребёнка не было. Напротив, она в свои пять лет свободно читала детские книжки, умело пользовалась компьютером, была развита не по годам. Только общаться со взрослыми и сверстниками не хотела.

С дядей она ладила с рождения, он часто играл с ней, читал на ночь книжки, ходил на прогулки, когда мама была занята на работе или болела. Это было не так часто, как хотелось бы обоим, зато такие дни навсегда запомнились, как праздничное, яркое и радостное событие.

Через месяц после смерти сестры, когда Георгий, безумно усталый после напряжённых операций, проводимых две смены подряд, вернулся домой, Августа так обрадовалась его возвращению, что, кинувшись обнимать его, назвала впервые папой. Это повергло мужчину в шок с последующим ощущением безграничного счастья.

Георгию случалось иногда брать с собой девочку в клинику, когда няня болела или не могла приехать. В этот день они пошли на работу вместе, чему была безумна рада Августа. Она сидела в кабинете отца на диване, что-то рисуя, Георгий делал записи. Вдруг в дверь постучали.

Не отрывая глаз от истории болезни, доктор произнёс: «Войдите», – продолжая писать.

– Какая ты красивая, Августа, я так тебя и представляла, – сказала Олеся, садясь на корточки напротив девочки, гладя ей в глаза и взяв её руки в свои.

Августа отложила своё рисование и внезапно прижалась со всей силой к Олесе, словно боялась, что если отпустит незнакомую женщину, то потеряет её навсегда.

За этой сценой наблюдал изумлённый Георгий.

– Здравствуйте, Георгий! Какая необычная, талантливая у вас дочка, вам повезло, вы, словно в награду за свое безграничное милосердие, получили такое чудо!

Августа по-прежнему обнимала Олесю. Тогда Олеся мягко расслабила маленькие ручки, взяла девочку на руки и села на диван.

– Я зашла, чтобы взять заключение о смерти мужа, – сказала Олеся всё ещё не пришедшему в себя от невероятной сцены Георгию.

– Моей дочери врачи поставили диагноз аутизм, и теперь её не берет ни одно дошкольное учреждение. Не знаю, как в школу-то её устраивать, – с грустью в голосе поделился доктор.

– У неё нет аутизма. В три года девочка услышала от сидящих рядом с детской площадкой старушек-соседок, где она играла в песочнице, что, якобы, её рождение стало причиной несчастья в вашей семье. После этого она и замкнулась, перестав разговаривать и считая себя виновной в трагедии. Но она совершенно здорова, кроме того, Августа – необыкновенный ребёнок! Она – девочка-индиго, которая обладает многими талантами. Правда, их ещё предстоит раскрыть.

– Как вы поняли это? – спросил всё больше изумляющийся Георгий.

– Я уже несколько лет работаю с необычными детьми, среди которых есть и больные аутизмом – в частном садике, находящемся рядом с моим домом, психологом, помогая детям адаптироваться в этом мире.

– Вы возьмёте мою дочь?

– Конечно, с большой радостью. Августа, ты хочешь приходить играть с детьми в садик, где я работаю?

– Я буду очень рада ходить к вам! А как вас зовут?

«О чудо! Августа впервые за три года заговорила с незнакомым человеком», – подумал Георгий.

– Меня зовут Олеся, мы давно знакомы с твоим папой. Он замечательный человек и прекрасный врач. Ты можешь им гордиться.

– Я знаю, что он самый лучший папа в мире, – ответила малышка, продолжая сидеть на коленях у Олеси.

И Олеся рассказала Георгию о том, что знала о детях индиго.

– Олеся, благодарю вас от всей души за такой интересный рассказ, а главное, за надежду, что моя девочка без проблем вольётся в общество, конечно же, благодаря вам, – произнёс воодушевлённый Георгий, – по какому адресу находится этот волшебный дом для необычных детей?

– Третий Смоленский переулок, дом 3 а. Это двухэтажное здание, которое стоит во дворе, оно очень яркое, на стенах весёлые рисунки детей, которые перенесли художники на фасад здания.

– Боже мой, а наш родительский дом, в котором я жил до восьми лет, пока семья не переехала в Ярославль, и где мы с дочкой живём сейчас, находится рядом – третий Смоленский переулок, дом девять! Я бывал в вашей квартире ребёнком, когда приходил к своим родственникам с родителями. И помню весёлые игры, которые мы затевали с Глебом. Наши встречи были для нас настоящим праздником!

В заботах о четырёх детях, младшему из которых не исполнилось и года, в работе в детском саду для особенных детей (правда, всего два часа в день) и в полиции по розыску пропавших людей, Олеся, несмотря на приходящую к Марку няню, была нагружена так, что постоянно недосыпала. Кроме того, она продолжила занятия по восточной медицине, которые начала после роковой встречи с молнией. Ей хотелось как можно больше узнать о возможностях нетрадиционной медицины. Её подруга, Полина, ходившая на занятия вместе с Олесей, убедила заняться каратэ не столько для самозащиты, сколько для повышения самосознания.

На Востоке единоборства имеют совсем другое назначение, чем в Европе или Америке. Тут все заключается не столько в самообороне, сколько в духовном развитие человека посредством выполнения физических заданий, правильное преодоление которых позволяет выйти на следующий уровень гармонии души. Лучшие виды единоборств у европейских стран базируются исключительно на самообороне, защите человека и общества, а в восточных искусствах ведения боя покалечить человека считается не лучшим решением проблемы.

Олеся втянулась в занятия, посещая их регулярно до тех пор, пока её не похитили. Но и в коттедже Сандальского она по 3–4 часа в день отрабатывала приёмы самообороны и медитацию, которую уже освоила.

Провалившись от накопленной усталости в глубокий, почти обморочный сон, она оказалась в тенистой аллеи Подмосковья ранней золотой осени. Это было ясное ласковое утро. Осень в Подмосковье так хороша! Она вспомнила строку поэта: «В России осень – Божий сон! В милосердии своём Бог погружает меня в тепло и негу волшебных, разноликих, тихих в своём покое, умиротворённости последних тёплых дней», – думала Олеся, находясь в своём пророческом сновидении.

Навстречу ей по аллеи шли двое радостных, улыбающихся мужчин.

«Это же Глеб и Марк! Как я рада вас видеть такими весёлыми и здоровыми, я так скучаю без вас», – воскликнула Олеся, бросившись к ним навстречу.

«Олеся, дорогая, мы хотим предупредить тебя, что Георгию грозит смертельная опасность, – сказал Глеб, – за ним следит ФСБ. Зная, что он владеет информацией и доказательной базой по незаконным экспериментам надо мной, его планируют уничтожить, так же как меня, внедрив в голову управляемый на расстоянии чип. Ты должна спасти его. Ты сможешь, мы знаем! Мы верим в тебя!».

Олеся вынырнула из глубин своего сна с трясущимися руками, ознобом и гнетущим ощущением надвигающейся очередной трагедии.

«Неужели это никогда не кончится? Все мужчины, которых я люблю или чувствую к которым симпатию, подвергаются невероятным испытаниям, приводящим их к гибели. Я получаю бесценную информацию из будущего и при этом не в силах защитить их!», – тихо шептала перепуганная женщина, боясь разбудить мирно спящего в кроватке Марка.

«Я не отдам им Георгия! И сделаю всё, чтобы спасти его здоровье и жизнь!».