Текст книги "Повести"

Женщины подружились, объединённые общей заботой и тревогой за судьбу девочки, старались помогать друг другу в трудные моменты, и эта дружбы крепла с годами.

У Агнии и Татьяны была общая цель: спасти Альбину и Артура от алкоголизма, а значит, и Викторию от казённых домов, вернув ей детство. Но Алевтина категорически отказывалась кодироваться. Её вполне устраивала нынешнее состояние, жизнь-праздник без всяких обязательств.

Агния по выходным навещала жену брата для того, чтобы пообщаться с Викой, постирать её вещи, приготовить еду. Часто, увы, очень часто, она заставала такую сцену: мать лежит под алкогольным наркозом без чувств на грязной, заляпанной всевозможными пятнами и разводами простыне, прикрывшись рваной курткой, а у её кровати на коленях стоит маленькая девочка, перебирая в руках ниточки, торчащие из маминой куртки. И это могло продолжаться часами. Ребёнок периодически пытался разбудить мать – голод напоминал о себе всё настойчивей, но усилия были напрасны. Врываясь в затихший на время дом, Агния бросалась к девочке, обнимая и целуя её, и они уходили прочь от этого дома туда, где радости нормальной жизни могли хоть на время отвлечь Вику от того дна, в котором она оказалась.

Наконец Агнии удалось уговорить брата закодироваться. После этого постепенно разум его стал вставать на место, и он увидел, в каком аду оказался, к тому же лишившись общения с дочерью, почти потеряв её.

Вика, находясь в круглосуточном детском саду, была тихой, молчаливой девочкой. Её жалели и любили воспитатели, глядя, как она часами смотрит в окно, ожидая, что за ней придут. Вечером, когда все дети лежали в своих кроватках и уже засыпали, ей перепадал пряник от сердобольной няни, старавшейся хоть как-то смягчить одиночество ребёнка. Вкуснее этого несвежего полузасохшего лакомства для девочки не было ничего!

Намного хуже пребывания в круглосуточном детском саду для ребёнка были нечастые дни, которые она была вынуждена проводить в квартире матери и которых боялась заранее, особенно в те ночи, когда отец был на работе. Вика просыпалась на рассвете, как будто выныривала из тяжёлого, жуткого сна. Каково же бывало её удивление, когда этот сон оказывался явью.

Её мать находилась в интимных отношениях, видимо не сознавая этого, так как была сильно пьяна. И это был далеко не один партнёр за ночь. И стоны матери совместно с животным рёвом чужого мужчины заставляли девочку просыпаться от безумного страха не один раз за ночь. Она ещё не могла понять, что происходит в их общей с матерью комнате. Но ощущение мерзости, какой-то особой, вязкой грязи навсегда осталось связано в её душе с половыми отношениями мужчины и женщины. И в дальнейшем, когда Вика превратилась в красивую женщину, ей понадобился квалифицированный психоаналитик, который смог подобрать ключ к её подсознанию, чтобы вытащить на поверхность и стереть навсегда ощущения, травмирующие душу.

Ей было неприятно осознавать, что она не хочет приходить в свой собственный дом, прикасаться к своим вещам, пользоваться местами, часто посещаемыми гостями мамы.

Детство Виктории было, словно чёрно-белая картина, в котором преобладал густой чёрный цвет. Ни полутонов, ни тем более других красок в нём не оказалось.

Артур, вынырнув из алкогольного смога, забрал подросшую девочку из круглосуточного сада и отвёз к матери, благо, она уже вышла на пенсию. Бабушка Надя была лишена сентиментальности и нежности, считая, что воспитывать детей необходимо в спартанской обстановке. Она не учитывала, что ребёнок, которого получила под опеку, уже прошёл такую суровую школу жизни, что аскеза и «спартанство» только углубят и без того глубокие нарывы в его душе. Но пребывание в доме деда и бабушки всё равно было намного лучше, чем в круглосуточном саду. Эмоционального контакта с бабушкой не получилось – её забота ограничивалась строгим выполнением режима дня и приготовлением полноценного, калорийного питания. Иногда, правда, она пыталась научить девочку читать, просила повторить за ней маленькое стихотворение. Но ребёнок не шёл на контакт, чувствуя холод и равнодушие, идущие от бабушки. На этом развитие Вики было заброшено. Никто, кроме Агнии не понимал, что бормочет девочка – чувствуя ребёнка сердцем, она переводила на понятный язык несвязные звуки, издаваемые той.

Вика, словно глухонемая, не реагировала на многочисленных знакомых бабушки, приходивших посмотреть на ребёнка, и потом посплетничать. Она говорила, как двухлетний ребёнок, хотя ей исполнилось пять лет. Вот уж позлорадствовали старые язвительные «квочки», видя внучку интеллигентной бабушки в плачевном состоянии! Они настоятельно рекомендовали отдать её в специализированный интернат для неполноценных детей. И это обсуждалось в присутствии ребёнка!

Однажды такую сцену застала, вернувшись из института, Агния. Она влетела в комнату, схватила ребёнка на руки, сказав: «Посмотрела бы я на вас, если бы вы оказались на месте девочки – вы бы уж точно неполноценными стали», – и добавила, – «а, возможно, уже и являетесь, если позволяете себе злорадствовать в присутствии несчастного ребёнка». Выскочив на улицу, омывая слезами своё лицо и лицо племянницы, она пошла в их заветное место, кафе-пончиковую, где Вика сразу оживала, становясь весёлым и разговорчивым человечком.

За полгода занятий Агнии с девочкой, Вика достигла больших успехов, запомнив все буквы алфавита и научилась складывать их в слова: она смогла произносить правильно своё имя, говорила отдельные фразы. Вот только с играми была проблема – девочка не играла в куклы, которые покупала ей Агния, занимаясь, как в детстве, ниточками. Агния разыгрывала целые спектакли с куклами, чтобы заинтересовать ребёнка. И в конце концов, ей это удалось. Они становились на время игр подружками-ровесницами, заигравшимися в принцесс и принцев, живущих в придуманных королевствах.

К шести годам Виктория умела не только хорошо говорить, но и стала читать по слогам и освоила счёт до 100.

Закончив институт, Агния забеременела и родила Даниила. Разница в возрасте у детей была пять лет. Теперь она полностью погрузилась в воспитание малышей. А мизерную зарплату врача-интерна тратила и на красивые платьица для своей девочки, и на её игрушки.

Самым большим праздником для детей бывала поездка на велосипеде в кафе-пончиковую. Дети отводили там душу, наслаждаясь доброжелательной обстановкой и приятной музыкой, а главное – вкуснейшими горячими пончиками, лежавшими громадной пыхтящей от жара горкой на их тарелочках.

Когда Дане исполнился год, Агния, гоняя на велосипеде словно в детстве, попала в аварию и сломала ногу. Начались настоящие муки – ограничение в перемещении и костыли угнетали стремительно-огненную натуру молодой женщины. К тому же, надо было водить Вику в первый класс через лес и встречать после школы.

Как волновалась Агния за свою племянницу, когда повела её первый раз в первый класс! Как будет она там одна, без знакомых, не заблудится ли в длинных лабиринтах новой школы? На костылях носилась она по всем этажам (Вика еле поспевала за ней), чтобы найти нужный класс. Слава Богу, к звонку они успели!

Выйдя одна из школы, Агния дала волю слезам, простояв под окнами класса целый час. Это были слёзы радости, гордости и сожаления о том, что хоть и не самые лучшие, но дошкольные годы Вики кончились.

Виктория на удивление быстро освоилась в детском коллективе и радовала Агнию своими успехами в школе.

Неожиданно мать потребовала, чтобы Вику привезли на каникулы в Москву, аргументируя это тем, что очень скучает по дочке. На самом деле у неё был план, для которого нужно было присутствие Вики. Осенние каникулы девочка проводила в доме матери в Вознесенском переулке.

Однажды тёмной ноябрьской ночью в московской квартире, где жила Агния, раздался звонок. Она не спала, непонятная тревога сжимала её сердце. Открыв дверь, увидела на пороге взволнованного брата. Дрожащим голосом, он сказал, что пропала Виктория, её похитили на детской площадке, где она играла со сверстниками. К ночи Алевтина якобы отчаялась найти дочь и позвонила Артуру. Похитители требовали достаточно крупный выкуп.

Агния не смогла устоять на ногах от известия, сев на пол, потом с трудом встала, отвернулась и обхватила себя руками, словно боясь, что если физически не удержит себя, то душа её может разлететься на осколки. Но вскоре взяла себя в руки и попросила брата оставить её одну на некоторое время.

С детства, сидя в задумчивости на подоконнике, она могла видеть, что делает бабушка, находившаяся в сотнях километров от неё, где поселился милый маленький щенок, которого она спасла от рук мальчишек-живодёров. Брат знал о способностях Агнии, называя её волшебницей. Она и его не раз спасала – и советом, и делом.

Ей не составило большого труда увидеть, где и с кем находится её девочка. Агния попросила карту Москвы и указала адрес, по которому прятали ребёнка. Каково же было удивление и возмущение Артура, когда он вспомнил, что по этому адресу проживает отец Алевтины!

Как потом оказалось, женщина проиграла в карты крупную сумму денег и решила, упросив отца содействовать ей, заработать таким варварским способом. После этого случая Артур решил развестись с женой и лишить её материнских прав. Благо, алкогольной зависимостью он уже не страдал.

Бывали в их совместной жизни и приключения приятные, запоминающиеся на всю жизнь. Однажды жарким летом (все каникулы Вика проводила с Агнией) они решили на надувной лодке поплавать по своему любимому озеру, до которого можно было легко доехать из города на велосипеде.

Озеро было сказочно прекрасно. Оно завораживало взгляд чистейшей водой и многочисленными белоснежными кувшинками. Зеркальная гладь, прозрачная вода, через которую хорошо просматривалось дно, малюсенький остров посередине озера. И густая зелень, опоясывающая водоём, которая впоследствии оказалась меч – травой, безжалостно разрезающей кожу пловцов. А если подойти к воде, то можно было увидеть весёлые стайки резвящихся на мелководье рыбок пёстрой окраски. Метрах в двух от берега дно срывалось, резко уходя в глубину, зиявшую непроглядной темнотой. Они любили присесть на корточки у края воды, чтобы рассмотреть синеватых рыбок, разгоняющих мелкую рыбёшку, так близко, что хоть хватай их руками.

День был чудесный! Сквозь дымку нежно грело солнце, и мягко придавливала тишина. Голосов птиц не было слышно, полное безмолвие лишь иногда прорезал шум крыльев больших ярко окрашенных стрекоз.

Не было даже лёгкого ветерка, природа словно замерла в неподвижной красоте летних красок. Из-за многочисленных источников, бьющих со дна, вода в озере была чистейшая, словно в глубоком роднике.

Агния решила покатать Вику и Даню на лодке. Но как только они доплыли до середины озера, поднялась настоящая буря с мощными, звериными в своей гневной страсти порывами ветра, сметающими маленькую резиновую лодочку, словно щепку на своём пути. Ливень, обрушившийся на землю, с грозными раскатами грома и мечущими огненные стрелы молниями делал путешествие чрезвычайно опасным. А в лодке, кроме Агнии и Вики находился годовалый Даниил! Ситуация стала критической, лодка оказалась неуправляемой и стремительно наполнялась водой, льющейся из грозового неба. Агния попросила Вику крепко держать малыша, а сама выпрыгнула из лодки и вплавь потянула её за собой в камыши на противоположном, ближайшем к ним берегу. Там она видела спасение. И они обрели его! Когда лодка, еле державшаяся на плаву, достигла камышовых зарослей, выглянуло ласковое Солнышко, оно с удивлением посмотрело на разрушительную силу своей своенравной подруги бури.

Агния привела в порядок лодку, вычерпала из неё воду, теперь можно было плыть на свой берег, где остались вещи. Вика застыла в ужасе, увидев израненное тело Агнии – оно всё было покрыто глубокими длинными порезами коварной меч-травы, растущей в соседстве с камышами. Из глубоких порезов сочилась алая кровь. Но почему-то Агния не только не жаловалась на болезненные, глубокие порезы, но была весела и счастлива, будто их вовсе не было, радуясь чудесному спасению.

Всё хорошее, как известно, быстро заканчивается. Летние каникулы Виктории подошли к концу. Артур тем временем вернулся в свой подпольный бизнес и купил трёхкомнатную квартиру в центре Москвы. Полгода ушло на то, чтобы лишить материнских прав Алевтину. С помощью денег и документальных подтверждений участкового милиционера, свидетельствующих о разгульной жизни Алевтины, этот вопрос был решён в пользу Артура. Вике нужно было возвращаться в Москву. Она переехала в квартиру отца и стала ходить в английскую школу. Казалось, что жизнь девочки налаживается.

Как меняют людей деньги! Артура было не узнать. Из улыбчивого, добродушного молодого человека он превратился в волевого, молчаливого, целеустремлённого мужчину. Правда, слабости у него были. Всего две, но они правили его сознанием, телом, душой – интимные отношения с постоянно меняющимися партнёршами гораздо моложе его. Он безумно любил молоденьких девушек, непременно имеющих изящную фигуру манекенщицы. А ещё его слабостью было чревоугодие – за последние пять лет он поправился на 20 килограммов, вес его достиг центнера и упорно полз вверх.

Скорее всего, желание пересытиться было побочным эффектом кодирования. Одна мания заменилась другой. Ведь причина, породившая алкоголизм – психологическая травма, тянущаяся с самого детства, запрятанная в глубину его души – так и не была ликвидирована. Возможно, и деформация его личности в сторону деградации тоже была связана с кодированием. Кодирование – ни что иное, как программирование подсознания, а любая, навязанная извне программа вызывает отторжение, которое часто проявляется изменением личности.

Большинство людей ведёт неосознанное, бездумное существование, называя смирением то, что в действительности является безразличием. Ещё одной причиной деградации мог быть дефицит духовности, поразивший, словно вирус мирового масштаба, души землян. Их психика исковеркана сериалами с насилием и убийствами, навязываемыми молодым людям, не успевшим впитать хотя бы небольшой кусочек духовности. Совесть молодёжи атрофировалась от невостребованности в условиях вседозволенности и безнаказанности.

Обеспечивая дочь материально, Артур совершенно не представлял, чем живёт её душа, о чем мечтает девочка, чем интересуется. Разговоры касались исключительно того, что купить, что приготовить. Виктория рано взяла на себя обязанности хозяйки дома – готовила, стирала, гладила, ходила за продуктами и при этом хорошо училась. Девочка мечтала заниматься танцами, теннисом, но отец посчитал, что это ей не нужно. Диктатура в доме была абсолютной. И Виктория до поры не высказывала своё мнение, зная, что это бесполезно. Она жила в ожидании того часа, когда её заберёт Агния, чтобы окунуться в атмосферу любви, доверия и радости. Ведь в отличие от удовольствий, за которые надо платить, радость нельзя купить ни за какие деньги – она свободна, воздушна, беспечна и всегда молода!

Виктория подрастала, превратившись сначала в тоненькую, словно тростиночка, девочку-подростка, а потом в прелестную девушку, на которую заглядывались молодые люди. Особенно прелестна она становилась, когда улыбалась. Её шея изящно изгибалась, открывая взору нежное, покрытое медовым загаром личико. Светло-каштановые волосы шелковистой волной омывали её плечи. Точёное лицо с мягкими, выразительными, словно пронизывающими собеседника серо-зелёными глазами и играющими в них лукавыми искорками, делали её внешность запоминающейся и неповторимой.

Но такой она была, когда рядом находилась Агния. В такие дни её обычная молчаливость, сдержанность исчезали, и она становилась счастливым, расплёскивающим золотистую энергию радости, подростком. Вика всё больше становилась похожа на Агнию внешне, но, что ценнее, своим высокими нравственными принципами, какой-то невероятной, редко встречающейся в наше время честностью и порядочностью, желанием добиться справедливости любой ценой (что часто не шло ей на пользу). А ещё голосом с присущими ему многообразными интонациями. Никто из знакомых, и даже отец, не мог отличить голос сестры от голоса дочери.

Но вопрос, откуда у папы столько денег, девочка всё-таки задала Агнии, хотя, несомненно, догадывалась об их происхождении. Её душу мучило два вопроса – приобретённые незаконным путём деньги отца и следующая за этим фактом ответственность, лежащая на нём, а значит и на ней, ведь она – его дочь. А ещё был стыд, пожирающий всё её существо за пьяную, неряшливо одетую мать, которую Вика изредка навещала в её квартире. Вика старалась прошмыгнуть незамеченной, чтобы не смотреть в глаза соседям, которых мать изводила громкими ночными оргиями.

Были и нечастые праздники – такие, как поездки с Агнией, её сыном и друзьями на природу, где романтика дорог, ночных костров, песен под гитару, отношений близких по духу людей открывает новый мир доверия, братства и близости. Походы не забываются, оставляя в душе на всю жизнь яркий отпечаток.

Подростковый возраст требует от родителей большой чуткости и внимания к своему ребёнку. Не вполне созревшие, уже не дети, но еще не взрослые, они в одних случаях выступают как зрелые люди, но оценивают жизненные ситуации с позиции подросткового максимализма, не научившись гибкости и дипломатии в отношениях. Подросток хочет найти и понять себя, большое внимание уделяя своим переживаниям, мыслям, стремится поделиться ими с кем-то, поэтому он старается найти близкого друга или начинает вести дневник, что и делала Виктория.

Не признавая право на самостоятельность, родители не могут, а часто и не пытаются найти новые способы общения с подростком. Они не меняют привычных способов поведения, слишком ограничивая и контролируя его, требуя безоговорочного послушания, не понимая, что главное в качественно новых отношениях родителей и подростка – доверие и уважение.

Так случилась и в отношениях Вики и Артура. Вика не могла подчиняться приказам отца, противоречащим её нравственности. И конфликты переходили в агрессию со стороны родителя, а девочка-подросток летела в дальний угол комнаты от папиной руки. О доверии к дочери и взаимном уважении на том этапе их жизни не было и речи.

Боль от обиды, отчаянье, безысходность обрушивались на душу девочки, словно буря, сметающая на своём пути физические ощущения удара. Она выскакивала на улицу, чтобы ехать к Агнии – её одну в тот момент она хотела и могла видеть.

Успокоив свою девочку, Агния просила Вику простить отца и смириться, хотя бы до окончания ВУЗА. Тогда она сможет распоряжаться своей судьбой сама, других вариантов Агния не видела.

Артур продолжал вести привычный образ жизни, акцентируя своё внимание на добывании денег, частых общениях с доступными девушками, так и не решив своих психологических проблем и даже не задумываясь об их существовании. Лодка его жизни плыла по течению, обходя естественные препятствия на пути не с помощью духовной составляющей, а властью денег и авторитарности.

Виктория давно смирилась с душевными качествами отца. Чтобы облегчить свою душу, она начала вести дневник и писать стихи.

 
«А я знаю, я – девочка-дождь,
Что бывает всегда без дома.
Дождь усердно смоет всю ложь,
Проливаясь моими слезами.
 
 
А я знаю, Отец в небесах
Раздавал всем по облаку слёз.
Вот и я, как девочка-дождь,
Выбираю лишь чёрную тучу.
 
 
А я знаю, я девочка-дождь
Ты слезинки с щеки не трожь.
Дождь усердно отмоет всю ложь,
Этот друг – очищающий дождь».
 

Интересная перемена с взрослением дочери произошла у Артура – он стал ревновать её к подругам, запрещая им приходить в квартиру. Неосознанная ревность распространилась и на сестру, но с общением Вики и Агнии приходилось часто смиряться – у девочки были проблемы со здоровьем, Агния их решала.

Конфликт назревал, словно глубокий, давнишний нарыв. Пришло время ему прорваться. Виктория, чувствуя в доме Агнии тепло и любовь, решила продолжить обучение после окончания средней школы в Подмосковном городке, где жила Агния. Возможностей с выбором ВУЗа там было предостаточно. Артур, узнав об этом, запретил дочери общаться с сестрой и в приказном порядке определил её в платный юридический ВУЗ Москвы, противясь желанию Вики учиться в медицинском институте. Она умоляла отца смириться с её желанием не один месяц. Он, словно окаменевший, упорно отвечал: «Нет!». С Агнией состоялся разговор, в котором Артур возмущённым голосом произнёс фразу, не выходившую из головы сестры долгое время: «Я вложил в дочь столько денег, а ты хочешь отнять её у меня!».

Несчастный, он не понял главного – отношения формируются не на материальной составляющей, хотя она, несомненно, нужна и важна, а на эмоционально-духовной, основой которой является любовь, доверие и уважение.

Вика, лишённая духовной подпитки, оторванная от семьи Агнии, которую она считала своей, сидела длинными, зимними вечерами на подоконнике, разглядывая далёкую и такую понятную Луну, столь же одинокую, как она, и писала стихи.

 
«На разговор сегодня долгий
Явилась строгая Луна,
О том, что душу выпить волки
Давно хотят мою сполна.
 
 
Уселась в платье безупречном
Напротив скромного окна
И рассказала, что на Млечном
Есть путь, который вижу в снах.
 
 
Я долго слушала рассказы
Столь жгучей истины сквозь сон.
Но все небесные проказы
С зарёй растают в унисон».
 

Агния и Виктория писали письма друг другу и тайно встречались до той поры, пока Артур не попал в больницу в тяжёлом состоянии, и не потребовалась помощь сестры, которую она незамедлительно оказала.

Виктория с отличием окончила институт, и стала работать юристом, не получая от работы удовлетворения, с каждым месяцем всё больше разочаровываясь в навязанной отцом профессии. Понятно, что в государстве, правительство которого систематически и последовательно разоряет и разрушает страну и где законами правят деньги, такая социальная, а значит напрямую подчиненная государственным чиновникам дисциплина, как юриспруденция, существует не по законам права.

Из беспомощного, беззащитного, отторгаемого родителями ребёнка, постоянно окруженного миром чужих ей людей, душами которых завладели материальные ценности, смог вырасти столь неприхотливый к условиям жизни, несгибаемый, невероятно стойкий в своих принципах человек.

Пришло время любви, нет, скорее, Викторию, как когда-то Агнию, настигло острое, страстное желание, завладевшее всем её существом – родить ребёнка, чтобы отдать ему всю накопившуюся за годы жизни в холодном, враждебном мире, рвущуюся наружу, никем не востребованную, любовь.

С Игорем она познакомилась, когда сломалась машина, подаренная отцом по окончании института. Юноша жил в соседнем доме и с удовольствием стал помогать Вике сначала в ремонте старенькой машины, а потом и в домашних делах.

Первым, кто узнал, что Виктория ждёт ребёнка, была Агния. Она очень обрадовалась этому известию и примчалась на своём новеньком байке поздравить свою девочку. Вика не знала, как будет реагировать Игорь, но это её волновало не очень. Ведь свершилось чудо, исполнилась её давнишняя мечта – она сможет прижать к груди своего родного, самого любимого и необходимого её душе человечка!

И всё же семья состоялась. Игорь с радостью принял известие о беременности Вики, переехав жить к ней и заботясь о её здоровье, с первого дня их семейной жизни активно помогая ей.

Белла появилась на свет здоровым и красивым ребёнком. Она была похожа на Дюймовочку, умещающуюся на ладонях любящего отца. И черты лица были папины. И очаровательные ямочки на щечках, когда она улыбалась. Вот только глаза, их разрез, ясность, цвет – будто скопированы с глаз Виктории.

Когда малышке исполнилось три месяца, Вика попросила Агнию стать крёстной мамой для неё и для Беллы. Агния с радостью исполнила просьбу, после крещения состоялся незабываемый праздник.

Девочка росла, радуя своим существованием родителей, не чающих в ней души. Они редко ходили в гости – не было ни времени, ни сил на развлечения. Но друзья к ним приходили часто. Особенно лучший друг Игоря Егор, с которым они любили «расслабляться» воскресными вечерами под пиво и бесконечные мужские разговоры на философские и политические темы. Долгожданное, безмятежное счастье семейной жизни закончилось внезапно. Когда Белле исполнилось шесть лет, произошла трагедия. Игорь, встречая ночью друга, гулявшего на свадьбе сестры, попал в эпицентр пьяных разборок. Закрыв своим телом друга от шальной пули, он погиб мгновенно. Горе молодой женщины не имело границ, она не знала, как ей жить дальше. Маленькая Белла, обожавшая своего папочку, тоже тяжело переживала трагедию, замкнулась и плакала по ночам.

Викторию ничего не радовало. Агния уехала на работу для повышения квалификации за границу, родителям её проблемы были безразличны. Молодая женщина от безысходности, отчаянья и одиночества погрузилась в интернет, решив хоть как-то отвлечься от тяжёлых воспоминаний. Это ей удалось. Она случайно вышла на одного из давних друзей мужа, который уехал в Израиль восемь лет назад, но ежегодно приезжал на Родину, навещая приятелей и мать, живущую в России, не забывая и своего друга Игоря и ведя активную переписку с ним.

Михаил производил впечатление порядочного и надёжного человека. Он с братом создал бизнес, небольшой, но приносящий постоянный доход. А ещё он, не имея своего ребёнка, обожал детей и мечтал о доме, который заполнит детский щебет. Михаил приехал на похороны друга и, как бы невзначай, пригласил Викторию в гости. Их очередная встреча состоялась в Израиле, куда Вика поехала с Беллой.

Есть на берегу Средиземного моря удивительный город, который не старит многовековое прошлое, а наоборот, добавляет в его современный облик неповторимый шарм. На севере Израиля расположен город Хайфа – центр образовательной и деловой жизни, морской курорт и место, богатое историческими и культурными памятниками.

Викторию не радовали красивые пейзажи окрестностей Хайфы, она испытывала жгучую, свербящую тоску по родной земле. Её не покидало ощущение, что она находится не на своём месте и не с тем человеком. Но желание вырваться из порочного круга несправедливого отношения к ней в семье, так и не ставшей ей родной, забросило её на древнюю землю.

В самый тяжёлый для неё момент жизни (после гибели Игоря) все кровные родственники, словно сговорившись (скорее всего так и было!) отвернулись, записав молодую женщину в чёрный список изгоев. Её поглощало стремление доказать себе, что она кому-то нужна и не покидала страстная тоска по собственной семье, где бы возникли доверительные и надёжные отношения любящих и понимающих друг друга людей.

И тут возник Михаил – коренастый мужчина с предрасположенностью к набору лишнего веса, небольшого роста, с уже образовавшейся лысиной и крепким, словно пересаженным с другого лица, массивным носом. Но обаяние его светилось в крупных, слегка навыкате карих глазах, улыбке и во вдохновенной речи, лившейся нескончаемым потоком, столь типичной для людей еврейской национальности. Виктория, общаясь с ним и знакомясь со столь привлекательным для многих россиян Израилем, забыла на время о своих потрясениях. Она погрузилась в атмосферу устоявшихся традиций израильтян и в иллюзию будущей безоблачной и обеспеченной семейной жизни.

Через три месяца Вика вернулась с Михаилом в Москву, ожидая второго ребёнка. Узаконив отношения в одном из московских ЗАГСов, быстро найдя работу и обеспечивая всем необходимым, Михаил стал главой семьи, олицетворяя для Виктории всё, о чём она мечтала. Он даже присутствовал при родах, взяв своего долгожданного ребёнка на руки сразу после рождения. Девочку назвали Марусей.

Потрясения начались, когда Марусе едва исполнилось три месяца. Сначала Вика поняла, что снова ошиблась в своём выборе – Михаил оказался ограниченным, меркантильным человеком. Главной заботой его было добывание денег путём перегона иномарок из других стран и вкусная, обильная еда. Иллюзия любви улетучилась быстрее, чем возникла. Да и была ли она, или желание любви оказалось защитной маской, которая растаяла, когда начались семейные будни? Остались деловые отношения родителей, воспитывающих детей. Нужно отдать Михаилу должное, Белочку он принял сразу, одаривая подарками и вниманием.

Когда маленькой Марусе исполнилось четыре месяца, вскрылся семейный нарыв.

В одно пасмурное зимнее утро с тихо, медленно падающими крупными снежинками за окном их квартиры, Виктория узнала, что у её мужа есть любовница, и их отношения длятся со времени рождения Маруси. В то время, когда она не спала ночами, кормила грудью дочь и занималась хозяйством, он развлекался в соседнем доме с молоденькой девушкой, прикрываясь трудной работой.

А Вике Михаил казался надежным, верным, заботливым человеком, семейные ценности которого, как и у неё, были на первом месте. Просто молодая женщина желаемое принимала за действительность, расслабившись душой от подаренного долгожданного покоя и стабильности. Отношения супругов стали охлаждаться, остановить этот процесс было невозможно.

Наступила ночь, пора было ложиться спать. Заснуть катастрофически не удавалось – её трясло, как будто тело поместили в центрифугу стиральной машины. Слез не было, но дыхание постоянно перехватывало, и Вике казалось, что она вот-вот задохнётся. Мир, все надежды, вера вместе с жизнью рухнули в бездонную пропасть предательства и изощрённого цинизма. Душа Виктории снова погрузилась в непроглядную, густую и вязкую тьму. Мыслей, вопросов, сомнений и даже разочарования не было – в голове, как и в душе была безмолвная, устрашающая своей застывшей неподвижностью пустота. В течение трех недель она ничего не выясняла, молчала. Тело её стало чужим, неподвижным, словно окаменевшим. Аппетит вместе с желанием жить и бороться исчез, она похудела на семь килограммов, только пила, чтобы было молоко для кормления малютки.

Наступило девятое мая, первый день, когда Михаил остался дома, не поехав на работу. Спящий в душе отца семейства вулкан, накапливая всё это время свою мощь, ожил и стал выплёскивать кипящую лаву, в виде раздражения, беспочвенных обвинений и откровенной злобы.

Истерика молодого мужчины проходила на глазах у испуганных и плачущих детей.

Корректно, по-королевски выдержанно и спокойно вела себя Виктория в такой напряжённо-обречённой момент. Она уверенно оборвала его нескончаемый монолог, тихо и внятно произнеся: «Пошел вон»! И указала на дверь.

Карие с красными прожилками глаза Михаила расширились, непроизвольно натянулись губы, изображая саркастическую, злобную ухмылку, которая казалась чем-то вроде судороги на лице человека, испытавшего внезапный приступ зубной боли. Он явно не ожидал такой реакции жены, ведь его выгоняли из квартиры, которую он уже считал своей только потому, что покупал мебель на деньги Вики. Он агрессивно продолжал требовать от молодой женщины отдать ему непонятно откуда взявшийся долг за квартиру, в покупку которой не вложил ни копейки, и даже в такой невыигрышной для него момент настаивал на прописке. Эти настойчивые и нелепые просьбы выглядели, как откровенное помешательство.