Текст книги "Похищение чудовищ. Античность на Руси"

Гарпия. «Книга эмблем» А. Альчиато, XVI в.

Гарпия – чудовище, живущее в воде и на земле. Сие чудовище имеет 10 футов в длину, его лице подобно человека, широкой рот, два воловьи рога, ослиныя уши и долгую гриву, подобную львиной, и две титки, похожия на женские, и крылья летучей мыши; оной ползает на двух толстых и коротких лапах, вооруженных пятью кохтями, также и два хвоста, из коих один подобен змеиному, которой кажется способным для ловления добычи, а другой имеет на конце неболшее копьецо и служит ему для умерщвления поиманной добычи; нижняя часть его тела покрыта чешуею, а верхня волосами; оное поимано тенетами многими людми в озере Фагуа в правинцы Хиале в Северной Америке; сие пло<т>оядное чудовище выходило ночью из своего озера для пожирания свиней, овец и волов; оное съедает на всякой день по 3 свиньи и по 4 овцы и по 1 волу, <к>оторы ей кажутся вкуснее.

Текст под лубочной картинкой

Лукомойры

Представим себе ситуацию: после того, как многие поколения людей учили по хрестоматии «У лукоморья дуб зеленый…», какой-нибудь исследователь нашел самую главную, основную рукопись Пушкина, где было написано не «у лукоморья», а, скажем, «у луга мойры» – совсем другой смысл! Ну, или не «парки бабье лепетанье», а «в парке бабье лепетанье» («Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы»). Конечно, такая небрежность по отношению к Пушкину маловероятна. Исследованием его рукописей занималось и занимается много серьезных ученых, а настоящим ученым стоит верить, потому что их единственная цель – узнать правду (обычно им для этого хватает образования и смекалки), а не ввести всех в заблуждение и что-то скрыть. Но если говорить о менее изученных писателях, то такие случаи действительно бывают.

Самым известным русским поэтом XVII в. можно считать Симеона Полоцкого. Его лучшие, поздние стихи изданы и изучены неплохо, а вот ранняя поэзия – хуже. На интернет-ресурсах можно без труда найти текст одной из его самых первых декламаций, то есть приветственных стихов, царю Алексею Михайловичу, которые произносили в 1656 г. ученики Симеона. Даже знатоку древнерусского языка текст декламации понимать нелегко. В нем есть заимствования из польского и белорусского. Посмотрим всего на две строки этого сложного текста – в том виде, в котором они всюду опубликованы: «Жий, монархо росийский, жий долгие лета, // Нехай парки для церкви не зайзрят ти света». Перед нами пожелание монарху здравствовать и царствовать, а также неких успехов по вопросам церкви. Удивительнее всего здесь слово парки, которое поясняется комментаторами как сестры-мойры – те самые, что прядут «жизни спутанные нити» или, по выражению Андрея Белобоцкого, «краткой жизни моток».

Симеон Полоцкий, благодаря своему образованию, конечно, знал многое из античной мифологии. В XVIII в. через словари широко распространяются описания трех мойр (в «Мифологической библиотеке» их зовут мúры или случаи) примерно с теми подробностями, какие могли быть знакомы ученому человеку Раннего Нового времени: их имена, специализация, внешний вид. Красивое рассуждение о цветах человеческого счастья, напоминающее о зонтике Оле-Лукойе и других поздних образах, было заимствовано у французского поэта Э. Павийона (через «Иконологический лексикон»).

Когда древние хотели изъяснить долгую и благополучную жизнь, то представляли они парк, прядущих дни нашей жизни из самого белого льна. То же самое говорит и Павильон: «Клотона да прядет ваши дни из золота и шелку, и да проходят они посреди Забав в Веселии». Черной лен значит краткую и неблагополучную жизнь.

Иконологический лексикон

↓

Парки: Клотона, Атропа и Ахезиса – богини над человеческою жизнию, изображаются прядучими оную наподобие ниток. Одна из них держит прялку, другая прядет лен, а третья перерезывает нить. Иногда – в образе старух в венцах, сплетенных из белого льна, нарциссами и белыми лентами перевитых, в одинакой одежде, пурпуром обшитой. Белый лен долгую и благополучную, а черный – краткую и несчастливую жизнь означает.

Емвлемы и символы избранные

В театральной декламации 1745 г. сестры-пряхи изображены необычно, с молотом в руке, причем их наставляет русский царь. В античности мойры могли быть воительницами, они участвовали в битве богов с Тифоном и хитростью помогли его победить (об этом рассказано в «Мифологической библиотеке»). Может быть, странное орудие мойр связано с кузнечным делом – то есть они не прядут, а куют счастье (чудовищные кузнецы с близким значением встречаются в XVII в.). Текст декламации интересен еще и тем, что в нем при помощи устойчивого противопоставления злато – блато (то есть золото vs. грязь, болото) сформулирована одна из первых лаконичных, почти лозунговых оценок роли Петра I в истории России, какие можно услышать до сих пор: Петр сделал из грязной безобразной Руси конфетку (дословно – изумруд). Также сказано, что парки хотели расстроить судьбы России, но царь пригрозил им, заставил изменить будущее – и начался золотой век.

 
Россия безобразно сначала бысть блато,
Петр ю в смарагд премени, Петр – в чистое злато.
Опасно замышляли о России фата,
Парки чуть ю сокрушить не подняли млата.
Но Петр рече: «Поспешным тщанием идите,
Парки, на прялах россом златы век прядите.
Все, что вы зло россом ввели в календары,
солжете и в порок вам то причтется, стары».
Петр приведе в Россию мир и лета златы…
 

Декламация

В русской литературе XVII – первой половины XVIII вв. примеров использования мойр-парок в качестве художественного образа сравнительно мало, они не формируют традицию и каждый раз вызывают вопросы, требуют комментария. Но как ни забавно звучит нотация паркам из уст Петра, пожелание Алексею Михайловичу избежать зависти или даже пагубного влияния парок в области церковного вопроса в тексте Симеона Полоцкого выглядит совершенно неестественно с точки зрения стиля и смысла.

Три парки. «Овидиевы фигуры», XVII в.

Чтобы окончательно разобраться с парками, следует обратиться к рукописи. Дело в том, что все современные издатели этого текста не смотрят оригинал, а перепечатывают одну и ту же публикацию стихов Симеона. Предположим, что в это первое издание или в саму рукопись вкралась ошибка. Ошибка в рукописи весьма вероятна, потому что не сохранился автограф, но существуют списки (то есть стихотворение не записано самим автором, а переписано кем-то в XVII в. для своих нужд). Посмотрим для сравнения другую рукопись с этим же текстом Симеона.

Фрагмент рукописи с текстом декламации, XVII в.

Она очень забавная. Переписчик стихотворения выступил в качестве редактора: внес массу исправлений по своему разумению. Например, его отчего-то огорчали слова, повторяющиеся в начале строк рефреном (анафоры), особенно белорусские, и он стремился заменить их на созвучные. Пожелание жий (живи) меняется то на Божий, то на сий (этот). Интересующая нас строка выглядит в этой редакции так: «Нехай перси для церкви не зайзрят ти света», а на полях (куда часто вписывали исправления и пояснения) как нарочно для исследователя указано: турки. Благодаря этому списку можно догадаться, что произошло в другой рукописи со стихотворением Симеона.

Политическая карикатура по мотивам лубка, 1915 г.

Как ни странно, слова «парки» и «турки» пишутся похоже: чуть больший наклон буквы аз влево превращает ее в букву ук; п от т отличается на одну палочку. Спутать турок с парками возможно, особенно если помнить, что опытные люди обычно читают не буквы, а целые слова, запоминая и узнавая их облик. Получается, что в декламации Симеона Полоцкого речь шла об Османской империи, которая в это время начинала вмешиваться в русско-польский конфликт. Ожидание «война с турками будет» действительно оправдалось в 70-е гг.

Но это, конечно, всего один из многих возможных вариантов реконструкции. Парками могли стать на каком-то этапе и персы, названные парси (п от к тоже отличается всего на одну закорючку, что можно видеть на примере написания слова российский). Тогда турок на полях добавил переписчик, посчитавший, что разговор о русско-персидских отношениях звучит менее актуально. Наконец, парки могут быть результатом случайного смешения двух слов усталым писцом. И персы, и турки были в это время частью образа внешнего врага-иноверца. О них слагалось немало виршей в шутливом шапкозакидательском духе. В XVIII в., например, турки часто рифмовались со словом курки: стихотворцы грозили турку по лбу курком или утверждали, что турок сломает свой курок. Чужое, несущее угрозу, постоянно осмысляется в культуре через смех – это помогает разным народам преодолевать культурные противоречия и собственные комплексы.

Глава 10
Твои друзья в аду

В Средневековье ад представляли не только как условное место посмертного возмездия, но и как особое пространство, у которого есть вход и выход, в которое можно заглянуть из какой-то точки земли, пусть отдаленной, или даже сходить на экскурсию. Персонажи апокрифов, христианских легенд спускались в ад, чтобы ужаснуться или немного облегчить участь грешников. Ну а знаменитые герои древности бывали в аду по самым разным причинам – это частый сюжет мировой культуры.

Орфей в аду. «Овидиевы фигуры». XVII в.

Получив внушительный набор античных образов, христианские авторы распорядились ими по-разному, но самые ужасные твари были достаточно быстро расселены в аду-аиде (со включенным туда Тартаром). По гравюре из «Овидиевых фигур» можно узнать, как Орфей, спустившись за Эвридикой, «умилил гласом скрипицы своей» Плутона с Персефоной. Несмотря на присутствие античных персонажей, хорошо видно, что изображен именно христианский средневековый ад западноевропейской традиции. На заднем плане можно видеть демонов-мучителей с вилами. Над головой Плутона в складках занавеса примостился еще один зверовидный демон вроде летучей лисицы. Такие необычные для русской культуры бесы переносятся с западноевропейских гравюр в XVII–XVIII вв. – например, пестрый демонический зоопарк можно видеть на гравированном листе с искушением Святого Антония.

«…место исполни привиденми: явихся в подобии лвов, волков, аспидов, змиев, скорпиев, рысев…» – с подписи к лубочной картинке.

На самом деле уже в Античности те или иные монструозные существа если и не осуществляли возмездие, то квартировали в царстве мертвых. Например, Цербер был охранником адских врат. И христианская культура только усилила заложенный в чудовищах демонический потенциал. Но на Русь литературный опыт западноевропейского средневековья иногда приходил одновременно с отголосками более поздней эмблематики, культуры Нового времени. Так что положительная и отрицательная оценка античных персонажей причудливо совмещались в одно и то же время, у одних и тех же авторов. Чрезвычайно популярный Геракл в XVIII в. то причислялся к скверным лжебогам язычников и отправлялся мучиться в ад, то выступал в роли высокого примера доблести, обозначая какого-нибудь превозносимого современника (императора, военачальника) или даже Христа. Орфей то символизировал веселье (как музы) и служил высоким поэтическим образцом, то низвергался в преисподнюю со своей легкой музыкой, не идущей ни в какое сравнение с псалтирью Давида, «нового Орфея». В поэме Андрея Белобоцкого «Пентатеугум» знаменитый античный поэт Анакреон страдает в оковах, «под лавою в аде спрятан», а титан Прометей, недавно сам мучимый коршуном, выступает в роли тюремщика: «вложит на них цепь тяжкую / Промофей, крепко сковавши».

Отдельно взятые бесы с лубка «Искушение святого Антония», XVIII в.

Боги убоги

 
– О бози предвечны, ввеки присносущи,
ты, Юпитер, Аполлю, в высоте живущи!
Иовишу, Сатурне, всегда мне любезны,
зрите зеницы мои от печали слезны!
 
 
– Убо претерпевай днес, претерпевай раны,
не помогут тебе сии бездушны болваны.
 

Образ победоносия (1728)

Аполлона же еллини глаголют бога ревнива суща, лук и тул держаща, овогда же гусли и смычец, и волхвующа человеком пищи ради и мзды… и бог ли есть той? Не подобает богу гудцу быти и убогу.

Азбуковник – Повесть о Варлааме и Иоасафе

 
Ираклей, Диана,
Дий, Зевс, Ира брана,
Крон, пьяный Дионис
С блудницами повис,
Артемида честна,
В красоте прелестна.
 

«Игровая орация» Кариона Истомина (XVII в.)

Ироничные характеристики античных божеств были известны на Руси с древних времен. Они появлялись в переводных текстах исторического и поучительного характера, откуда отправлялись гулять по сборникам, словарям и поздним авторским текстам. Особенно высмеивалась божественная специализация: один с помощью молотка и клещей добывает хлеб насущный, другой занимается врачевательством, третий служит в армии, четвертый практикует гадания и игру на музыкальных инструментах, опять-таки ради заработка. Эпизоды мифологии тоже пересказывались обличительно: что же это за боги, пожирающие своих детей, имеющие любовников, «учителя пьянству»? К XVIII в., уже в поздних словарях, эти сведения, пропущенные через эмблематику, стали подаваться еще забавнее. О Гере говорилось, что она «жила весьма несогласно с своим мужем, ненавидя множество наложниц Юпитеровых… для чего и развелась с своим мужем» («Краткий мифологический лексикон»).

Поклонение греков музам. «Повесть о Варлааме и Иоасафе». XVII в.

Неудивительно, что эти нелепые небожители древности – то ли возомнившие о себе люди, то ли демоны, то ли какие-то ущербные божества непонятного происхождения – время от времени в Средневековье изображались мучимыми в аду. Такими их видит, например, Александр Македонский («Александрия», XV в.), ведь при его стремлении освоить морские глубины и небеса странно было бы не заглянуть в ад. Строго говоря, увиденное им – не совсем ад, а место предожидания, временного содержания грешников в отдаленных уголках земли, пока не наступит Страшный суд. Однако все эти таинственные пещеры и острова, где сильно пахнет серой, в русских текстах называются адом. Иногда в средневековых произведениях речь идет о двух разных адах, верхнем и преисподнем («Луцидариус»).

Александр же, остав мало, и уклонися в пещеру ту, и вшедшу ему внутрь – и ту мечтание некое зверообразно срете его. Он же имя Бога Саваофа призвав, и весь страх ни во что же бысть ему. Чюда некая дивна в пещере той виде, и зверочеловекообразни, и человеки многие связаны видев опако руками, Ираклия виде и Аполона, и Крона, и Ермина, их же боги имяху. И сих Александр видев связаны веригами и ко единому их приступив. Он же ему сказа вся, яко сии бяху еллинстии бози, за гордыню их и за превозношение, яко Богу небесному подобяхуся, на сих Господь разгневася и в пещеру сию воврещи их повеле, и зде души мучитися имут до Втораго пришествия Господня, а по Втором пришествии Господни ввержени будут в тартарьскую геону, в бесконечную муку в веки века.

Александрия

Хотя реальный Александр Македонский жил в IV в. до н. э., в поздних редакцих «Александрии» популярный герой постепенно христианизируется [30: 50]. Его поведение постоянно соотносится с примерами из Библии, да и сам Александр почитает христианского Бога и даже мощи святых. Например, он объясняет жителям новосозданного града Александрии, как при помощи иерусалимской святыни, мощей пророка Иеремии, спастись от ядовитого египетского дракона, который «людей ухватает – и ядом умирают».

Но в ранних древнерусских текстах Александр Македонский хоть и вызывает интерес своим могуществом, невероятными обстоятельствами жизни, но все-таки остается язычником. Наверное, именно с этим представлением связано довольно необычное появление Александра Македонского на иллюстрации к житию Павла Фивейского, а точнее, появление его головы.

Александр Македонский заглядывает в ад. «Александрия», XVII

Пока святой Антоний поучает сатира с сатыренятами, у его ног разверзается земля. Из ниши правильной формы, как из пещеры или гроба, приподнимается коронованный Александр Македонский (он подписан). Появление Александра на самом деле нужно воспринимать как эпизод, следующий за разговором с сатиром. Узнав, что принятые греками за богов твари действительно существуют, но даже они хвалят единого Творца, Антоний ударяет своим вербовым жезлом оземь и восклицает: «Горе тебе, Александрие!», имея в виду язычников. Видимо, в ответ на это перед святым из-под земли предстает Александр – в позе внимания, как и сатир. Справа на этой картинке изображен еще и загадочный Гермес в своей крылатой шапке. Указания на неправедность Александра Македонского действительно есть в «Александрии». На острове блаженных рахманский мудрец Ивант прямо говорит, что Александр Македонский, конечно, герой, но место ему в аду, потому как он еллин некрещеный.

Сцены из жития Павла Фивейского (путешествие Антония Великого). Лубочная гравюра. XVII в.

Кузнецы несчастья

По мотивам впечатлений посетителей ада вроде Александра Македонского возникали отдельные истории об устройстве мира в целом и преисподней – в частности, которые попадали в средневековые энциклопедии. Например, в популярном на Руси «Луцидариусе» (пер. XVI в.) неоднократно говорится о темном подземном рве с горящей смолой в далеком краю, откуда и вообще не бывает ничего хорошего. Путешественники утверждают, что слышали страшный шум, проплывая возле тех мест, и будто бы какой-то подводный лай. Оказывается, там действительно скрываются лающие бесы в виде собак. Художник даже изобразил под слоем воды и огня полукруглую темную нишу и толпу разнополых грешников, которых охраняют три брехливые собаки; от усердия они приподнялись на задних лапах – приняли позу атаки, агрессии.

…в том самом месте на западе под тою землею смердливою велия ров… смертный ад, и то есть правда, понеже в том крае ничто же видено благо но токмо зло <…>

Поведают морстии корабленицы, еже слышати близ тоя земли Сикилийския в море аки сабаки лают… То место нарицается, иже сила в том самом месте, вышереченный ад, в нем же великий шум и смущение, и страх, и ужас, и крик презелны, еже слышат корабленицы и поведают, аки бы псов лаяние под водою; поправде в том самом месте псы, сиречь бесове злии и сквернии.

Луцидариус

Конечно, эти ужасные псы – еще не Цербер, но зато по соседству с ними разместились настоящие античные чудовища, тоже для охраны грешников. Это циклопы (сиклонесы, сиклонези, сиклопеси). Их иногда соотносят с чудесным народом мономеров и монокулов, но в «Луцидариусе» изображены вполне обычные молодые парни в человеческой одежде, стучащие молотами по наковальне, чтобы изготовить стрелы. Правда, живут они на острове Сицилия (что соответствует античной версии о циклопах) в окружении пламени, а рядом с ними разверзлась жадная красная пасть ада с огромным глазом, но кузнецы этим ничуть не смущены. В одном месте рукописи XVII в. про них сказано, что циклопы куют стрелы «наших христиан», тогда как дальше этот эпизод повторяется в более правильной версии: стрелы отдельно (о них говорят языческие книги), бесы отдельно (христианские книги трактуют циклопов как разновидность демонов).

Тамо же остров Сикилиа, на нем гора, и с тоя горы каплет жюпел или, рещи, сера горячая. Глаголют же, яко тамо под землею души мучими суть. В том же самом месте бездна морская: к тем местом аще корабль придет – и изгибнет. <В том же> месте остров полн огня, и в нем стоят ковачи посреде огня, и нарицают тех кузнецов языческия книги имене<м> «сиклонесы» – те сиклонеси куют громовыя стрелы наших христиан…

↑

…тех кузнецов языческая книги глаголют именем сиклонесы, те сиклонези куют громовыя стрелы. Нас христианcкия книги учат, еже те сиклонеси самыя дияволи, иже хранят путь ко аду и стоят близ адских врат, и мучат осужденныя души человеческия…

Луцидариус

Получается, что циклопы мучают грешников возле входа в ад, но как используются молотки и стрелы, остается непонятным. Правда, далее при описании ужасов ада сказано, что среди огня и «студня», смрада и плача есть некие раздражающие искры, словно летящие из кузницы. В эмблематическом изображении подобной сцены Димитрием Ростовским («Рождественская драма», 1702) циклопы куют оружие, чтобы через него зло пришло в мир, а злобный персонаж в виде Медузы получил бо́льшую силу. В поэме Андрея Белобоцкого о наказании говорится конкретнее. «Престрашна кузница» там описывается как орудие мучения через осязание: вместо роскошных перин грешник кладется на наковальню, привязывается – и сотни молотов стучат по нему с такой силой, что от этого страдают сами мучители. На изображение циклопов-кузнецов у ворот ада из «Луцидариуса» могла повлиять часто появляющаяся на иконах пара ангелов, заковывающих сатану (сюжет «Воскресение – Сошествие во ад»). В руках они обычно держат молоточки или что-то вроде маленьких топориков.

Ангелы заковывают сатану. Икона «Воскресение Христово (Сошествие во ад)», XVII в.

Надо заметить, что демонизм кузнецов в древнерусских текстах вовсе не предопределен. Например, двенадцать кузнецов с двенадцатью молотами символизировали апостолов, проповедующих по всему миру. Причем в этом развернутом иносказании наковальней оказывается их проповедь, а молотками – многочисленные народы, которые должны наконец заговорить на языке Священного Писания.

Но адские кузнецы – это, конечно, настоящие монстры. В XVIII в. «киклопы или цыклопи» удостоились отдельной главы среди чудовищ и в «Книге естествословной». Они следуют сразу за сторукими и пятидесятиголовыми екатонхирами, произошедшими от тех же родителей. Если для генеалогии гекатонхейров имена Геи и Ураноса названы верно (описания взяты из «Мифологической библиотеки» Псевдо-Аполлодора), то циклопы оказываются почему-то сыновьями Дракона, который и отправляет их в Тартар («тое бо место во Аде есть зело темное»). На основании своего большого читательского опыта автор «Книги естествословной» добавляет, что подобные циклопам исполины, их одноглазые потомки, до сих пор живут где-то на Сицилии и в индийских пустынях (но последние описаны помельче и послабее – видимо, выродились).