Текст книги "Стиратель"

Глава 10

Матвей и Ассо вышли из машины и взялись за руки. Горный воздух оказался кристально чистым, и здесь было не так жарко, как внизу. Ассо, которая никогда прежде не бывала так высоко в горах, только ахала и попискивала, глядя по сторонам.

Нейтралам и Ассо пришлось немножко постоять на берегу реки, пока местная русалка не справилась у своих, можно ли привести к ним гостью. Она была уверена, что возражений не возникнет, однако все же следовало соблюсти приличия.

– Очень удобно, что языкового барьера у них нет, – заметил Джуд. – А то пришлось бы жестами объясняться все четыре дня.

– Я, наверное, спать буду все четыре дня, – сказала Ассо. – Тем более что такой ракушечки у них нет и разговаривать мы не сможем.

– Ты погоди чуточку, не падай пока, – предостерег ее Матвей. – Зайдешь в воду, обустроишься, как удобно, познакомишься с сородичами, а там отсыпайся.

Она засмеялась, и от ее счастливого смеха у него снова зашлось сердце. Он поскорее уткнулся ей в волосы, и аромат, как всегда, его опьянил. Еще четыре дня, а потом они долго-долго будут вместе. Он никуда ее не отпустит, никуда.

Джуд и Фотина стояли не рядом и держались независимо. Матвей уже отчаялся хоть что-то понять в отношениях этих двоих.

Русалка-певица выглянула из воды и позвала Ассо. Та на прощание поцеловала мужа и радостно кинулась в реку. Матвей титаническим усилием изобразил улыбку.

– Теперь куда? – спросила Фотина, сунув руки в карманы.

– Теперь я, наверное, с парнями поеду. Ты же знаешь, у меня квартира служебная, надо собрать вещи, хоть по минимуму, пока они не пропали. А ты закинь Матвея в отель. Ладно? – Джуд сунул ей ключи от машины.

Фотина закусила губу. На ее лице аршинными буквами было написано, что в отель Матвея вполне могли завезти близнецы, тогда как она с удовольствием отправилась бы вместе с Джудом к нему на квартиру и помогла с вещами, но… Вслух она ничего не сказала. Матвей объяснил себе, что Джуд все еще считает себя опасным спутником и пытается – в очередной раз – отвести эту беду от возлюбленной.

– Хорошо, – проговорила она таким тоном, что Джуд шагнул к ней и взял ее за плечи.

– Фотина. Я тебя люблю.

А потом резко развернулся и пошел к автомобилям, сделав братьям знак.

– До свиданья, – сказали они нестройным хором и поторопились за ним.

– Спасибо, – спохватился Матвей.

– Ага, не стоит.

Фотина с Матвеем остались вдвоем, оба скорбные и растерянные. Увидев в его глазах свое отражение, она усмехнулась.

– Нормально, да. Что уж там. Поехали.

Сев за руль, она, однако, не выдержала.

– Я его ненавижу, – выдохнула она. – Временами я его ненавижу. Мне иногда хочется взять и вмазать ему, когда у него такое лицо… как будто мы совершенно чужие и он впервые меня видит, и… Это невозможно.

– Я тебя понимаю, – отозвался Матвей. – У меня тоже такое было. Хотелось его довести.

– И безуспешно, да? Конечно. Разве его можно довести, если он даже на такие события в жизни, как увольнение из… Ведь это столько лет была его семья.

Матвей вздохнул.

– Он просто не привык делиться с кем-то своими мыслями и чувствами. Если вы будете вместе, он постепенно научится.

– Не научится. Он такой и есть. Ладно. Не будем начинать снова эту сказку о… как там оно, о белом бычке? О белом бычке. Не будем.

Она завела мотор и стартанула. Нет, решил Матвей, он больше и слова не скажет. Они разберутся сами, не маленькие. Он вытянул свой смартфон, который уже успел подзарядиться, набрал номер Дениса и коротко изложил новости, только в общих чертах, обходя все скользкие вопросы. Передавая привет Василисе, он порадовался про себя, что время рабочее и супруги сейчас порознь: разговора с проницательной кромешницей он бы, пожалуй, не выдержал, настроение было совсем не то.

Машина уже приближалась к городу, когда проснулся телефон у Фотины. Привязчивая инструменталка пела и пела, но целительница не обращала внимания, будто не слышала. Матвей ждал долго, потом терпение у него лопнуло.

– Звонят.

– Обойдутся.

– Опять воспитываешь Джуда?

– С чего ты взял, что это он?

Матвей пожал плечами.

– Конечно, он, больше некому, – запыхтела возмущенная Фотина. – Сгорает от страсти, умоляет назначить день свадьбы пораньше, и что там еще? Жаждет остаться наедине, да? Оно и видно, оно и видно.

Машина остановилась на светофоре, и Фотина подцепила трубку, кинула взгляд на экран, где определился номер.

– Папа. Слушай, я тогда перезвоню. Мы же не спешим?

– Конечно.

Она прижалась к тротуару.

– Папа, привет. Ты звонил?

– Да, – ответил Димитриос, и голос у него был обеспокоенным.

Фотина не использовала гарнитуру, подключилась громкая связь – через музыкальный центр, так что Матвею все было слышно.

– Что-то случилось? – напряглась Фотина.

– Н-нет. Пока нет. Но звонила бабушка Джуда и очень просила тебя приехать.

– Меня? Пап, я не с Джудом сейчас…

– Она просила тебя приехать, а не его. Как можно скорее.

– Может, она с ним связаться не могла, я ему передам…

– Фотина! Она просила приехать тебя, а не его. Подчеркнула, что хочет видеть тебя, без него. И ему даже не говорить, что ты едешь. Тебя. Очень просила. Старая бабушка, – с нажимом повторил Димитриос. – Ты знаешь, где она живет?

Фотина заморгала.

– Да, я знаю, я с ним ездила… Пап, у нее там уже немножко деменция. Ты уверен, что она не…

– Она совершенно в своем уме, волновалась и просила, чтобы ты заехала сегодня же.

– А почему она звонила тебе? Откуда у нее твой номер? – с недоумением спросила Фотина.

– Она звонила тебе, тебе домой. Я снова зашел к тебе и снял трубку, когда надрывался телефон.

– А… понятно.

– Ты заедешь к ней сегодня? – уточнил Димитриос.

– Да, папа.

Она надавила на экран, отключаясь, и в раздумье надула губы.

– Бабушка Джуда. Очень просила меня приехать – и без него. Почему?

Матвей пожал плечами.

– Ты же говоришь, что она уже наполовину в деменции. Мало ли что она придумала. Может, решила, что жить ей осталось немного, и хочет поуговаривать тебя быть благосклоннее к ее мальчику.

– Куда уж благосклоннее, – мрачно парировала Фотина. – Нет, ты слышал, что я ему предложение буквально…

– Я слышал, но мне гораздо проще делать вид, что я ничего не слышал, – отмахнулся Матвей, – что меня тут не было, я снова был без сознания. Спал вместе с Ассо.

– Ну да. Чуть что, сразу в кусты.

– Фотина! – возмутился Матвей. – Я что, свечку вам теперь должен держать?

– Ты же ратовал за то, чтобы я дала Джуду шанс, я ему… ладно. Поедешь со мной к бабушке? Я одна что-то боюсь. Чего это ей от меня надо?

Матвей кисло улыбнулся.

– Поехали, – согласился он.

Глава 11

Домик бабушки Джуда стоял вдалеке от дороги. Перед домом была площадка, выложенная белой плиткой, с мягкими креслами, а на стеклянном столике в тени деревьев располагалась клетка с канарейкой. Впрочем, канарейка была явно не в настроении и ютилась не на жердочке, а внизу, будто придавленная депрессией. Может, она была старой, как и ее хозяйка.

Седовласая бабушка сидела в одном из кресел и с трудом, опираясь на палочку, поднялась, чтобы приветствовать гостей.

– Здравствуйте. Ой, девочка, – сказала она скрипучим голосом. – А что это ты не одна?

Русская, только сейчас вспомнил Матвей. У Джуда же русская бабушка. Человеческая. Он скромно склонил голову. Ему показалось, что лучше быть как можно незаметнее, поэтому он не стал даже подавать голос.

– Это мой коллега, – торопливо объяснила Фотина. – Папа передал мне, что вы просили приехать как можно быстрее, а я его как раз везла, ну то есть не папу, а коллегу, и решила не откладывать, а заскочить поскорее.

– Это твой новый кавалер? – подозрительно спросила бабушка.

– Нет. Он женат, кстати. Это мой коллега.

– Ладно. Заходите.

Фотина толкнула калитку, увитую плющом, они вступили в тенистый двор. Бабушка снова села и замолчала. Фотина присела на краешек кресла, махнула Матвею рукой, чтобы он тоже не топтался, и напомнила:

– Вы хотели меня видеть?

Бабушка вздохнула.

– Я не рассчитывала, что… Но я подумала, что надо с тобой поговорить, девочка, пока я жива. Ты никогда не задавалась вопросом, почему Джуд рос в детском доме, хотя у него есть бабуля?

Фотина отвела глаза.

– Задавалась, – прошамкала бабушка. – Вижу. Так вот, я хотела тебя предупредить, вдруг я умру и не успею. Ни-ни, не начинай сейчас меня утешать и уговаривать, я из ума еще не выжила. Я так поняла, у вас с Джудом какие-то отношения. Любовь. Я не знаю. Любовь. Девочка, не надо этого делать.

Фотина приподнялась.

– Сядь, – сказала бабушка с категоричностью, напомнившей Матвею о тоне Джуда. – Сядь и слушай. Потом встанешь и уйдешь. Почему я не взяла внуков к себе?

– Ну… вам тяжело было бы потянуть троих малышей, мальчишек-сорванцов. И по деньгам, и все же возраст уже, наверное, был…

– Возраст сейчас солиднее, чем был. Я не могла его видеть.

Фотина недоуменно оглянулась на Матвея.

– Но вы с ним всегда так прекрасно общались. Он вас разве что на руках не носит. Мы же к вам с ним заезжали…

– Я знаю, что вы заезжали, я из ума не выжила, я помню. Я же даже разыскала твой номер телефона. Специально, чтобы тебе сказать, пока ты за него не выскочила.

– Скажите, – смирилась Фотина.

– Он убил моего сына.

Фотина побелела, так что Матвей приготовился ее ловить, если она лишится чувств. Впрочем, и у него было ощущение, будто ему врезали под дых.

– Он… убил…

– Своего отца, да. Он устроил поджог, в котором погиб его отец. Специально. Полицейские сказали, что пожар вспыхнул от непотушенной сигареты. Мой сын пил, конечно, но он не курил. Он не курил. Ты понимаешь меня?

Фотина откинулась на спинку кресла. Она еле дышала.

– А… зачем ему это?

Бабушка развела руками.

– Ну, во-первых, он был зол, что из-за алкоголизма отца ушла мать. Во-вторых… Быть сыном пьяницы, которого бросила жена, над которым все смеются, который валяется под забором в мокрых штанах, Джуду было не по душе. Другое дело – быть круглым сиротой. Все сочувствуют и стараются как-то угодить. А потом и талант проявился, и пошло-поехало.

– Почему вы сказали мне сейчас? – дрожа произнесла Фотина.

– Я узнала, что вы с ним крутите любовь. Нет, я знала, но… жалела тебя. А он сговорился с демонами…

– Но… он не сговорился с демонами! – запротестовала Фотина. – Они хотели, да, но он… он отказался! Это было при мне, сегодня, я видела собственными глазами!

Бабушка пожевала губами. Ее морщинистое лицо стало еще сумрачнее.

– Что ты видела, девочка? Что ты видела сегодня?

– Они завлекали его, соблазняли, обещали славу, и деньги, и… и женщин, и все что угодно, и он отказался, он отказался.

– Конечно, он отказался. При тебе. Он давно уже с ними спелся. Я это давно знаю. А сегодня, значит, тебе показали спектакль, от первого до последнего слова. Он это умеет. Он это хорошо умеет.

«Пиратский капитан», – подумал Матвей. Не случайно подсознание все время подсовывало ему именно эту ассоциацию. Пиратский капитан – жестокий, коварный, холодный обманщик. И ведь Матвею говорили, повторяли, твердили те, кто знает Джуда, что он совсем не такой, каким кажется. А Матвей, в своем тупейшем самомнении, вообразил, что он знаток человеческих душ и с первого же дня сумел увидеть то, чего не разглядели другие. Боже мой, как же глупо.

Разочарование было огромным и тяжелым, словно накатился бетонный шар и размазал Матвея по поверхности, и яркую картинку летней Греции превратил в сплошной слой застывшего серого бетона.

– Если он с ними спелся давно, так зачем ему теперь… – упавшим голосом проговорила Фотина.

– А теперь у него появилась прекрасная возможность перетащить на себя все управление, показав рядовым, что верхушка нейтралов всегда знала о демонах и уживалась с ними, пока не появился он, отважный герой. Ему же надо было продемонстрировать, какой он отважный герой? И он сделал это, и очень даже триумфально. Он карьерист, и в результате этого маневра он скоро подомнет под себя все.

Фотина только открывала рот, как выброшенная из воды рыбка.

– Где, говоришь, это все сегодня было? Спектакль для вас?

– На маяке.

– И вы туда прибыли вместе?

– Мы… отдельно приехали, он подоспел, как раз когда…

– Как раз когда он был нужен. Эффектно появился, да? Откуда он знал, где вы? Откуда он знал, что там будут демоны? Откуда он знал?

Бабушка погрозила кому-то тростью.

– И мать его понимала, что он подлец, и отец его это понимал. Самое подходящее имечко ему дали, «Иуда». Так что, сама видишь, девочка, – заключила она печально. – Держись от него подальше. Пока не поздно. Раскрой глаза. Это гибель. Это смерть. А теперь иди отсюда и подумай, подумай и беги от него.

Глава 12

Фотина растерянно попрощалась, вышла со двора и побрела прочь, мимо своей машины. Матвей окликнул ее, она с тем же опустошенным видом вернулась и села за руль. В глазах у нее стояли слезы.

– Я поверила, поверила, – шептала она. – Я поверила. И правда, откуда он знал, где… что… Он появился, как по щелчку пальцев. Как джинн, да? Они его ждали там, они знали, что он придет. Он знал, что они его там ждут. Они все всё знали. Они все заранее обговорили. Какие мы глупые. И ты глупый. Ты же поверил, да, ты тоже поверил. Ты поверил и всю дорогу вешал мне лапшу на уши. Глупый-глупый-глупый. Он ледяной, как можно было поверить? Он ледяной. Он изо льда с ног до головы, до кончиков пальцев, у него нет ни капельки огня. Ни капельки.

Матвей хотел возразить, но не находил ни слов, ни доводов. Свидетельство бабушки, человека, который был знаком с Джудом намного дольше, чем они оба, опровергнуть не представлялось возможным. И, конечно, встреча на маяке выглядела тем фальшивее, чем больше он о ней думал. Перечисление соблазнов, как в кино, – гордый отказ – ладонь-зажигалка – поспешное, почти позорное, картинное отступление демонов… Неудивительно, что Джуд совсем не боялся: чего ему было бояться, если демоны поселились в его душе с самого раннего детства?

– Она, наверное, подозревает, что Джуд и ее убьет, – додумалась Фотина. – Ну как убьет, ему убивать-то теперь не обязательно, он ей просто память сотрет, и готово: деменция, не подкопаешься. Чтобы она не свидетельствовала против него на суде у нейтралов. Она мне рассказала, чтобы я пока молчала, а на суде уже…

Тут Фотина разрыдалась. Матвей сидел неподвижно, будто окаменел. Во рту у него был ядовитый привкус. Голова снова начала болеть. При мысли о том, что Джуд не далее как сегодня нес на руках его Ассо, у него чесались кулаки. Но боже мой, как может Фотина молчать до суда? Она же будет видеться с Джудом. Разве она сумеет целоваться с ним как ни в чем не бывало? Она же совершенно раздавлена.

– Но зато, – неожиданно для себя проговорил Матвей, – у него хватило благородства не принять твое предложение.

– Ты опять! – вспыхнула Фотина и изо всех сил стукнула его кулаком по колену. – Ты опять за него заступаешься!

Он покачал головой.

– Можешь поколотить еще. От этого как-то легче, и в груди не так тяжело.

– Я же знала, знала, что он холодный, что он бездушный. Я всегда это знала, но я думала… мне казалось, что он хотя бы честный. Хорошо, что ты со мной поехал. Я сама бы… умерла там перед ней, не сходя с места.

– Ничего бы ты не умерла. От такого не умирают, – сказал он, только чтобы ее отвлечь.

– Умирают, – возразила она, задыхаясь. – От такой боли умирают. Она нестерпимая.

Матвей глубоко вдохнул, чтобы туман перед глазами хоть немного развеялся. Сосчитал до пяти. Выдохнул.

– Джуд мог следить за твоим домом и, увидев, что ты куда-то поехала, отправиться за машиной. За машинами. Когда мы все куда-то поехали, – произнес он как можно равнодушнее.

– Мог. Но он же этого не делал. Он знал. Заранее знал, что с ним ничего не случится. Знал, что они будут там. Все это они обговорили заранее и сильно, наверное, смеялись над нами. С этой его красоткой… Эмпусой.

– С ослиными ногами которая. Он извращенец?

– Что?

– Джуд извращенец, если ему нравится Эмпуса с ослиными ногами.

– Извращенец, наверное. – Фотина пожала плечами.

– Зачем он с тобой целовался?

Фотина взвыла.

– Ты специально?

– Я хочу понять. В общую картину это как вписывается? Зачем он с тобой целовался? Он поцеловал тебя на маяке, как будто знал, что это в последний раз.

– В первый раз, – прошептала Фотина.

Матвей посмотрел на нее вопросительно.

– Мы все ходили вокруг да около, мы ссорились, я не принимала его характер, его манеру, он… Мы поцеловались сегодня в самый первый раз.

– И ты сразу собралась замуж, – саркастически заметил Матвей.

– Я тебя убью.

– Я только излагаю факты.

– Он… – Фотина всхлипнула. – Он… Я думала – я верила, что он меня любит. Он целуется, будто меня любит. И ты тоже верил. Ты мне сам говорил. Он бессердечный, он…

– Погоди. – Матвей поднял руку. – Погоди-погоди. Давай по справедливости. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Может он тебя на самом деле любить? Вот это вот все – и любит тебя. Почему бы и нет? Судя по тому, что я видел…

– Он просто использовал меня, чтобы я его защитила перед нейтралами. Чтобы я всем подтвердила, что он отказался от сделки с демонами, что он герой. Что он неподкупный. Что он благородный. Он рассчитывал, что я никогда не узнаю того, что сообщила мне бабушка. Наверное, помаленьку стирал ей память и рассказывал всем о ее деменции, что очень правдоподобно, в ее-то возрасте. Но что-то упустил. Отвлекся на тебя. У нее восстановились кое-какие воспоминания, и она скорее позвала меня.

Матвей покачал головой.

– Непохоже. Вот как хочешь, что-то тут не клеится. Он должен был вести себя по-другому.

– По какому это другому?

– Он должен был принять твое предложение и задушить тебя в объятиях, а не говорить, что ты сама скоро заберешь свои слова обратно. Он же не знал, что тебя вызвонит его бабушка? Он должен был сам побыстрее сделать тебе предложение, чтобы ты никуда не делась. И не должен был оставлять тебя одну, раз ты такой драгоценный свидетель, многоуважаемый нейтрал-целитель. Целительница. Нейтралка. Уважаемая. Он должен был…

– Да ему претит, – заявила Фотина. – Я ему противна.

– Ну да, очень заметно, – закивал Матвей. – Оторваться только не может, а так да.

Фотина пихнула его локтем, а потом повернула ключ в замке зажигания.

– А мы с ним поговорим и его обо всем напрямую спросим, – сказала она решительно. – Вот лицом к лицу.

Глава 13

Машина летела вперед, резко тормозила, неловко поворачивала, и Матвей сто раз проверил, что пристегнут. Сам он сесть за руль не мог: не было при себе документов, да и боль, что дробила голову на осколки, не позволяла надеяться, что он справился бы лучше, чем Фотина.

Впрочем… она же целительница.

– Фотина, ты не остановишь машину? У меня сильно болит голова. Ты бы могла боль снять, хоть немножко? Я понимаю, у тебя у самой состояние не ахти, но…

– Да могла бы, конечно, – процедила сквозь зубы Фотина и лихо зарулила в ближайший переулок. – Сразу бы сказал.

Припарковавшись, она отцепила ремень, повернулась к Матвею и положила прохладные пальцы ему на виски. И вновь, как впервые, в затхлый чулан полился солнечный свет и ворвался свежий ветерок. Боль огрызнулась, но стала стихать. А вместе со светом и воздухом к нему возвращалась и способность мыслить ясно. Если это можно так назвать, конечно.

– Фотина, – проговорил он, не открывая глаз.

– Тс-с.

– Фотина. Он знал.

– Что?

– Он знал, что ты от него отвернешься. Он знал. Какой смысл был разыгрывать такое представление, если он сразу знал? Не ради меня, конечно, он был готов запихнуть меня и Ассо в самолет тут же, не отходя от кассы. На братьев рассчитывать на суде вряд ли стоит, они же близкие родственники, кто их станет слушать, в любом случае… А про тебя, Фотина, он знал. Посмотри, как он вел себя. Только вспомни, как он себя вел.

Фотина застонала от досады.

– Пока он тебя не убьет, ты будешь его славить.

– Я его не славлю, Фотина. Ты вспомни. Сядь спокойно, не забывай дышать, и вспомни, как он себя вел. Что говорил. Как говорил. Как смотрел.

– Да он все время ведет себя одинаково! Как будто он… крокодил.

Матвей бесшумно засмеялся.

– Ты еще и смеешься! Я не шутила, я вообще абсолютно серьезно – знаешь же, крокодил, он лежит в реке, совершенно как бревно, а потом он безжалостно…

– Джуд говорил, что он рептилия. В том смысле, что его мама-кромешница была саламандра. Да и есть, наверное. Саламандра ведь ящерица, да? А ящерицы – это рептилии. Так что ты близка к истине. Но нет, Фотина, нет. Он не вел себя как крокодил. Нет же.

«Уже началось… то, что мне обещали».

«Я как радиация… Токсичные отходы».

«Не говори сейчас того, что ты потом заберешь обратно. Не надо».

«Дальше будет некогда. И… И разное. Если б я мог все предугадать».

И последнее горькое, отчаянное заклинание, которое, как он понимал, ничего не может изменить: «Я тебя люблю».

Голова у Матвея болеть перестала, но защемило в груди.

– Фотина, – сказал он. – У тебя нет ощущения, что мы дураки?

– Всю дорогу, – сердито отозвалась она.

– Всю дорогу, ага. Фотина, не показывайся ему на глаза, пока не успокоишься. Он не выдержит, если ты на него нападешь. Будет что-то страшное.

– Страшное точно будет, когда я до него доберусь. Я…

– Фотина. Как жаль, что ты не можешь сама себя полечить так, как подлечила меня, чтобы мозги прочистились. Ты не понимаешь.

– Я не понимаю. Я ничего не понимаю. Как я могла связаться с…

Матвей закивал.

– И незачем вам жениться, – признал он. – Пока тебе не все равно, что тебе о нем говорят, вам жениться не нужно. Тебе надо, чтобы он был правильный, а если он немножко не такой правильный, как тебе угодно, ты готова уничтожить его, да и себя заодно, чего мелочиться.

Фотина покраснела как рак.

– Неправильный? Это теперь называется «немножко не такой правильный»?! Человек, который заживо сжег собственного отца? Ты же был там! Я бы не стала слушать наветы, если бы это была не его – собственная – родная – бабушка!

И тут зазвонил телефон. Фотина подскочила.

– Это он!

– Тебе лучше сейчас с ним не разговаривать, – предостерег Матвей. – Это очень плохо кончится.

– Вот уж не сомневаюсь.

– Давай я возьму, чтобы он не волновался.

– Чтобы он не волновался?!

– Фотина, давай отвечу я. Ну пожалуйста. Скажу, что ты отлучилась на минуту, но у тебя все хорошо. А ты молчи.

Она смотрела на него огромными глазами, в которых читались неверие, гнев и ужас. Потом, до крови закусив губу, нажала на кнопку, принимая вызов. Голос снова пошел через динамики.

– Да? – бодро проговорил Матвей. – Как там вещи, собрали?

Джуд на мгновение опешил.

– Кажется, я звоню Фотине, – сказал он сдержанно. – И тебя, кажется, собирались отвезти в отель. Ты свистнул у нее телефон?

– Ага, как ты догадался? Понравилась модель. …Вообще-то ее вызвали по делам, и я поехал с ней, потому что мне одному скучно сидеть в отеле. Она торопилась, а я нет.

– Дай ей трубку, пожалуйста.

– Она отошла. Телефон забыла в машине.

– Матвей…

– Я передам, что ты звонил. Слушай, а у тебя ведь сейчас будет время, наверное, пока тебя от работы отстранили? Может, ты меня познакомишь со своей русской бабушкой? А то я же повешусь сидеть в гостиничном номере и ждать жену. И ты без работы тоже на стенку полезешь.

Фотина зажала рот рукой.

– Бабушка? – растерялся Джуд. – Э… Если честно, я приставлен был тебя не развлекать…

– Это понятно, но что мне делать? И старушке, наверное, приятно будет пообщаться с кем-то из России, и ты немного успокоишься, съездишь в гости. По-моему, это гениальная идея.

– Гениальная, да. Только несвоевременная. Бабушка лежит в больнице, и даже меня сейчас к ней пока не пускают, так что о тебе и речи быть не может. Развлекайся как-нибудь сам. Ладно, передай Фотине, что я пытался с ней связаться. Может быть, она мне перезвонит.

Джуд отсоединился.

– Это ничего не доказывает, – с пылом сказала Фотина. – Он врет. Мы же ее видели, ни в какой больнице она не лежит!

Матвей глубокомысленно постучал себя пальцами по губам.

– А может, это была никакая не бабушка, а крокодил.

Фотина с подчеркнутой заботливостью пристроила ему руку на лоб.

– Ты все-таки хорошо приложился головой.

– Не обращай внимания на формулировку, это был такой детский мультик, старый. «Я добрый крокодил, я злая бабушка». Про крокодила ты первая начала. Она какая-то слишком подозрительная для бабушки, Фотина. На маразм не похоже, но речь бабушка вела бы не так. И симптомы у меня проявились те же самые, что в присутствии демонов. А у тебя разве нет?

– Меня так поразили ее слова, ее рассказ, что все симптомы, как ты это называешь, это просто реакция тела! Психосоматика! Ты готов измыслить буквально что угодно, лишь бы оправдать Джуда. Ты какой-то невероятный психический феномен, честное слово. Диссертацию писать можно.

– Он дважды спас мне жизнь. Это как минимум…

– Дважды подставил тебя под удар и вытащил, причем не один и не только своими силами, ты хочешь сказать. Если он давно якшается с демонами, можно было и поэффектнее что-нибудь придумать, чем раздолбать капот машины, пока ты спишь. А со скорпионом не смеши меня, это такие твари, с ними договориться невозможно, это случайность, что он тебя цапнул. Зато не случайность, что он показался рядом с Джудом.

– …и это он придумал, как спасти Ассо.

– Обедать пошли, я сейчас умру от голода.