Текст книги "Стиратель"

Глава 7

Джуд так и сидел на полу. Матвей прогулялся по пустому вестибюлю, но далеко отходить не рисковал. Убедился в том, что это и правда бывший вокзал, обнаружил ведущие в никуда рельсы. А потом вернулся.

– Давай ты мне пока откроешь секрет: что имела в виду морская королева, когда сказала, что ты обожженный, а братья нет?

Джуд открыл глаза и посмотрел снизу вверх.

– А что тут рассказывать?

– Что она хотела сказать?

– То, что сказала.

– Что ты закален в боях? Что ты получил ожоги, когда горел ваш дом?

Джуд безучастно пожал плечами.

– Малыши были в доме, так? Ты возвращался из школы. Вряд ли ты успел бы перенестись туда мгновенно, я так себе представляю. Ты уже возвращался из школы, они тебя позвали, и ты поторопился. Тебе было шесть лет, если Фотина мне правильно передала факты. Им по два. Ты их схватил и вытащил. Обоих. Таким образом, обожжены или не обожжены вы все трое были примерно одинаково – или же они больше, раз они дольше находились в доме. Однако это не так. Мне одно приходит в голову… Потом ты снова попер в горящий дом. Шестилетний. Так, что ли?

Джуд молча кивнул. Матвей сокрушенно помотал головой.

– И ты же не саламандра, всего лишь полукровка, из огня целым вряд ли спокойно выйдешь… Ты про это, конечно, никому не говорил, иначе Фотина никогда не купилась бы на ложь Эмпусы. Ты хоть кому-нибудь что-нибудь говоришь о себе вообще?

– А зачем?

– Зачем, да. Ты позволил братьям думать, что ты к ним равнодушен. Позволил Фотине думать, что ты никого в мире не любишь. Айсберг, не иначе. И потом еще удивляешься, что тебя настоящего никто не знает.

– Да я ж никого не виню, – устало произнес Джуд.

– И очень плохо, что ты такой эгоист и никого не винишь!

– Эгоист, потому что никого не виню? Матвей, у тебя так странно работает голова.

Матвей плюнул.

– Дожить до твоих лет и не понимать, что в отношения с людьми надо вступать! Ввязываться, вляпываться, зацепляться шестеренками!

– Шестеренками?

– Не нравится механика, пусть будут химические реакции! Как, по-твоему, у тебя пламя вспыхивает? Из-за физики или из-за химии?

Джуд поднялся на ноги.

– Ты переутомился, наверное. Ты лучше иди, а то Эмпуса может вернуться в любой момент. И не одна.

Матвей воздел руки к небу.

– Ты себя слышишь вообще, блин? Ты неисправим. Никуда я не пойду!

– Если ты полагаешь, что обязан помогать мне потому, что я тебя спас, то…

– Ты хуже кромешника, Джуд, с этими долгами и счетами, правда. Лучше заткнись. Просто заткнись.

– А то что? Обидишься и уйдешь?

– Не дождешься.

– Я тебя вытаскивал по обязанности, – упрямо сказал Джуд.

– А потом нарушил приказ, и тебя вышибли с работы. Заткнись. Все. Никакого терпения не хватит с тобой.

Джуд усмехнулся.

– Вот это мне, пожалуй, говорили и раньше.

Повеяло холодом, и Матвей почувствовал, что у него, точно как на маяке, язык примерз к нёбу и заныли все зубы разом. «Эмпуса», – подумал он. У Джуда исказилось лицо, как от сильной боли, но уже в следующий миг он совладал с собой.

По граниту простучали каблуки. Эмпуса явилась перед ними, сияя белозубой улыбкой.

– Ты пришел, – сладким тоном пропела демоница. – Ты пришел. Убедился, что я не шутила вчера?

Джуд вздернул подбородок.

– Но условия изменились, условия изменились, ты об этом помнишь. И ты привел всех, кто был с тобой, чтобы начать с чистого листа. Отдаешь их нам, получаешь взамен власть и славу. Завистливые братья, – она махнула рукой в сторону глыбы желе. – Чужестранец, случайный прохожий, который вечно лезет не в свои дела и оказывается не там, где надо. И унизившая тебя женщина. Все они тебя предали вчера. Уничтожим их. Сотри их.

Джуд повернулся и – да, за его спиной стояла растерянная Фотина. Она побелела, невольно отступила на шаг, раскрыла рот… Джуд протянул ей левую руку.

– Да или нет, – проговорил он веско. – Отныне и навсегда.

– Давай, – взвизгнула Эмпуса. – Убей ее первой. Сотри.

Фотина покачала головой. Джуд молчал, только держал перед собой ладонь: ему нечего было прибавить к сказанному. Если Фотина не верит ему, он не справится с демонами и навсегда потеряет братьев. Если она не верит ему, у них нет будущего. Если она решит поверить демонице, которая на сей раз даже не пряталась за чужим обличьем, то она выбирает не его – сейчас и на всю оставшуюся жизнь. Отныне и навсегда.

Матвею казалось, что это длится невыносимо долго. Фотина смотрела на протянутую ей руку, на ухмыляющуюся демоницу, на застывших близнецов. Потом встретилась взглядом с Джудом. И для нее перестало существовать все, кроме этих горящих глаз.

– Отныне и навсегда, – пробормотала она. – Отныне и навсегда…

Они могут ссориться, ругаться, цепляться друг к другу и дуться по углам целую вечность, но пришел момент, когда она должна выбрать, и только от нее зависит – да или нет. Навсегда. Он забыл о приказах, отдал право выбора ей и с достоинством ждет. И не знает, что она ответит.

Фотина приняла решение.

– Да.

Их руки встретились, и она содрогнулась: ее ударило током. Джуд немедленно развернулся и выкинул вперед правую ладонь. С нее сорвался сгусток пламени. Эмпуса отскочила. Красота потекла с ее лица, как грим, воздух наполнился темно-серым дымом. Но Джуду было некогда возиться с демоницей: он направил струю огня в сторону магического желе. Запахло гарью.

– Что… ты… – жалобно выдавила Фотина. – Там же мальчики…

– Ты сказала да, – прошептал Джуд, кривясь от боли.

– Да.

Матвей закашлялся: его выворачивало наизнанку. Эмпуса исчезла. Желе плавилось и обращалось в едкий дым, от которого из глаз тут же полились реки слез. Гелиан и Лин осели на пол.

Фотина дернула Джуда за руку.

– Хватит! Хватит!

Он продержал ладонь, текущую пламенем, еще несколько секунд, а потом и сам свалился на землю, потащив за собой Фотину. Она с размаху упала на колени. Джуд еле дышал.

– К ним, – скомандовал он Фотине.

– Подожди.

Она положила руку ему на щеку.

– К ним, Фотина. К ним. К ним.

– Вот что ты наделал?! – сказала она с досадой, вставая.

Джуд прикрыл глаза. Матвей огляделся. Дым потихоньку рассеивался: все же зал был очень большим. От «витрины» не осталось и следа. Гелиан сел. Потряс лежавшего Лина, и тот тихо застонал. Фотина подлетела к ним и ласково опустила ладони каждому на лоб.

– С ними все в порядке, – сказал Матвей Джуду. – И Фотина им поможет. Сам-то как?

Лицо у Джуда было серым, губы синими. Он молчал: скорее всего, потерял сознание. Матвей невольно вспомнил, как побывал в свое время огнедышащим змеем – только на магическом плане, конечно. Если бы ему пришлось применять эти способности в реальном мире, у него бы ничего не вышло. Вероятно, это странное помещение, где они сейчас находились, все же было не вполне обычным. Наверное, Джуд перенапрягся – но если даже кромешники-саламандры в принципе не разжигают огня и способны не более чем выжить в пламени, – что же сейчас сотворил Джуд? Что было топливом?

Фотина вернулась к Джуду.

– С мальчишками все нормально, ты меня слышишь? Не знаю, что и зачем ты тут де…

Она наклонилась к его лицу, погладила по волосам, приложила ладони к его вискам и покачала головой.

– Нет, так у нас дело не пойдет, – категорически заявила она.

Их губы слились, и ее дыхание потекло к нему, даря живительную силу.

Глава 8

Матвей услышал за спиной шаги.

– Что это было? – сказал Гелиан.

– Тебе с какого места начать рассказывать? – сквозь зубы спросил Матвей.

Он помнил, что Фотина дочь сильфиды, понимал, что если кто и способен дать Джуду столь необходимый воздух, то это она, и что искусственное дыхание в ее исполнении намного эффективнее любого метода, который могли бы придумать в продвинутой клинике, но все равно волновался и раздражался на глупых близнецов, ведь ради них Джуд едва не спалил себя дотла. Матвей с горечью осознал: eraser, он же ластик – это не скальпель. Каждый раз, исправляя ошибки других, он расплачивается за это сам, безвозвратно отдавая частичку себя. Полная противоположность Ламии, построившей свое счастье за счет других.

Джуд, слава богу, был не из любителей мелодрам. Очнувшись, он без промедления обнял Фотину и прижал ее к себе.

– Вроде бы все в норме? – с сомнением уточнил Лин. – Пока они так заняты, может быть, вы, Матвей, могли бы…

– Да.

Матвей повернулся к ним.

– Ваш брат постарался обеспечить вам иммунитет от демонов и способность их видеть и уничтожать. Если все сработало, как надо, то втроем вы будете и неуязвимы, и непобедимы.

Гелиан присвистнул. Лин задумчиво сказал:

– У меня дежавю. Много лет назад у нас горел дом…

– Да. И Джуд вас вытащил. И сегодня он вас вытащил. Вы там могли задохнуться. Другого способа не было. Он вас спас и тогда, и сейчас…

Близнецы переглянулись. Джуд оторвался от Фотины и сел. Вид у него был дикий: взъерошенные волосы, грязное лицо, но глаза сияли.

– Матвей, умолкни, – приказал он. – Я еще не сдох. И в ближайшем будущем не собираюсь. Это какой-то кошмар наяву – взять и картинно вырубиться в финале, как герой долбаного блокбастера, чтобы все рыдали вокруг и умоляли: «Только, пожалуйста, не умирай».

– Никто не рыдает, – ляпнул Гелиан.

– Как раз это меня не удивляет.

Фотина встала и принялась отряхивать одежду. Джуд медлил, видно, все еще не до конца оправился.

– Я не совсем поняла, – сказала она ворчливо. – Ты мне предложение сегодня сделал или нет? Раз уж мы мое сочли недействительным. Или это что было: «отныне и навсегда», «да или нет»?

Джуд расплылся в улыбке.

– Ты его приняла, между прочим.

– Я его приняла, а это предложение было или что?

– Ну… раз ты его приняла, значит, это оно и было. Но если хочешь, я повторю, когда обзаведусь кольцами. И работой какой-нибудь. И жильем. Ты же не выйдешь за человека, у которого ничего нет.

– Квартира есть у меня, – напомнила Фотина, нахмурив брови. – И с чего это ты за меня решаешь, за кого я выйду, а за кого нет? Ты давай прекращай за меня думать и распоряжаться.

– И в мыслях не было, дорогая.

– И не называй меня «дорогая», только не «дорогая», это ужасно. Может, меня теперь тоже уволят, я самовольно ушла с работы во время дежурства. И за тебя выхожу. Но у меня хотя бы квартира своя. Обойдемся и без них.

Джуд шумно выдохнул и тоже поднялся.

– Если у нас с ребятами все получилось, они нас еще уговаривать будут, чтобы мы вернулись в управление.

– И ты на это пойдешь? – возмутилась Фотина.

– Конечно. А если б я позволял себе обижаться…

Фраза повисла в воздухе. Фотина покраснела и надулась. Джуд поднял брови.

– Они же постоянно будут ссориться, – констатировал Лин, обращаясь к Гелиану.

– А чего тут ссориться? Я буду замужем за вашим старшим братом, так что все будете слушать меня, – заявила Фотина и толкнула Лина в плечо. – Я правильно говорю, Матвей? Жене ведь надо уступать?

Матвей от души рассмеялся.

– Совершенно верно.

Эпилог

По телеэкрану пронеслась сверкающая и переливающаяся заставка «Евровидения», и у Матвея тут же зазвонил телефон.

– Джуд или Фотина? – спросил Денис.

Он развалился на диване с пультом в руках.

– Джуд, – улыбнулся Матвей.

– Доброй ночи, – радостно сказал пиратский капитан и сразу перешел к делу, – Греция выступает пятой.

– Смотрим-смотрим.

– Голосуйте там!

– Со всех девайсов. Как Фотина?

– Хорошо. В зале слишком шумно, мы вышли на минутку, пора обратно. Всем привет. Ну все, после позвоню.

– Давай. Удачи.

От Греции в конкурсе участвовали Элени и Янни с трогательным дуэтом, но Джуд с Фотиной волновались не из-за них. Впервые на такую большую, международную сцену выходили братья: Гелиан со скрипкой и Лин с флейтой. Близнецы смотрелись настолько эффектно, что Элени решила отказаться от подтанцовки. После того, как Джуда восстановили на работе и приняли в управление Гелиана с Лином, ребятам приходилось пахать на два фронта, но результат был налицо. Матвей все забывал спросить у Джуда, наладились ли отношения у Элени с мужем, но букмекеры считали, что у Греции в этом году очень неплохие шансы на победу.

– Звук пока можно не включать? – сказал Денис.

– Не убирай совсем, сделай потише. Если пропустим, наши греки нас не простят.

– Такое занудство это ваше «Евровидение». Спать бы да спать.

– Тебе бы лишь бы спать.

– Ну да. Вам хорошо, у вас Марья Матвеевна дрыхнет и ты не осознаешь, как тебе повезло, а у нас по-разному бывает. Недосып уже хронический.

– Вот и отсыпался бы дома.

– Вы б меня не добудились, когда эсэмэски пора будет слать со всех девайсов. Да ладно, в кои-то веки еще все вместе посидим.

– В кои-то веки… Да.

Наступил теплый май, и близился день, когда исполнится год с того момента, как Ассо появилась в жизни Матвея. Это значило, что ей придется возвращаться к своим и навсегда расстаться с любимым мужем и маленькой дочкой. Все это они давно обсудили, и сегодня портить вечер не стоило. Однако каждый раз, когда эта тема всплывала в разговоре, Матвей чувствовал непреодолимое желание немедленно сжать жену в объятиях и никуда, никуда ее не отпускать. Вот и сейчас он не усидел в кресле и потопал в детскую, где секретничали Василиса и Ассо. Тихонько поскребся в дверь:

– Можно?

Василиса открыла ему.

– Спят они, спят.

Матвей на цыпочках приблизился к кроватке и посмотрел на дочь. Он никак не мог привыкнуть, что в этом невероятном существе слились воедино частички его самого и его волшебной жены. Крошка казалась ему самой красивой и бесконечно хрупкой.

Потом Матвей перевел взгляд на сына Дениса и Василисы, щекастого малыша, который лишь недавно успокоился и старательно сосал пустышку.

– Джуд звонил, сообщил, что греки выступают пятыми.

– Мы уж проверили по Интернету. Сейчас идем. Еще же только начало.

– Я соскучился, – честно сказал Матвей.

Ассо нежно прижалась к мужу, потерлась щекой ему о плечо.

– Мы еще минутку с Васей поговорим, м?

– Поговорите по-своему, по-кромешнически, я все равно ничего не пойму.

Это была одна из давнишних шуток в их компании.

– Мы сейчас придем, Матвей, – мягко пообещала Василиса.

– Да ладно, – уступила Ассо, – это же не секрет, уже можно сказать. Мне Фотина звонила.

– И?

– Они приедут с Джудом. Завтра или послезавтра.

– О. А он мне ничего не говорил. Это как вообще?

– Я не знаю. Наверное, он думал, что я тебе уже и так все передала.

Матвей снова помрачнел.

– Если вы его вызвали, чтобы он… потом… меня откачивал, то не надо было. Мне не нужно убирать эти эмоции, они не лишние. Это…

– Нет, – замахала руками Ассо. – Дело в том, что они же поженились пока по-своему, по-обычному. Расписались и отпраздновали. А теперь они хотят еще раз пожениться, чтобы на этот раз Василиса их соединила. По-настоящему навсегда. И чтобы мы с тобой были свидетелями.

Матвей улыбнулся от уха до уха.

– Проверили свои чувства, значит?

– Ну да. Что там проверять, там сразу все было понятно.

– Ну не факт.

– Факт, – засмеялась Ассо. – Стоило Фотине только поверить и успокоиться, как все встало на свои места. А Джуд никогда ничего другого и не хотел.

– Да ты просто не видела, а там все было настолько хрупко…

– Ой, я никак не отрицаю твой вклад. Ты помог подобрать Ключ. Но дом-то, к которому понадобился Ключ, построил Джуд!

– Дом, который построил Джуд! – Матвей вспомнил английскую песенку и прыснул, но кромешницы ее не знали и его не поддержали.

– Построил-построил, – подтвердила серьезно Василиса. – Вместе они построили. Я с ними обоими говорила по телефону, все проверила, иначе зачем бы им впустую ездить. И я видела…

Она махнула рукавом, и на какое-то мгновение этот воображаемый дом показался и Матвею с Ассо: просторный и светлый, полный музыки и песен, веселого топота и смеха детей, с ярким огнем в очаге, за который отвечает Джуд, и упоительно легким воздухом, стихией Фотины.

Близнецы
(рассказ о школьных годах Гелиана, Айна и Джуда)

Гелиан пристроился на скамейке спортзала, наблюдая, как одноклассники играют в баскетбол. Пахнет потом. Топот десятков ног, грохот мяча; стены и паркетный пол ходят ходуном. Пыль вьется в лучах солнца, льющихся сквозь окна под потолком.

– Аут! – закричали сразу несколько голосов.

Рядом со скамейкой оказался Аин: наклонившись и уперев руки в колени, он старался восстановить дыхание.

– Как? – негромко осведомился он.

Гелиан молча поморщился.

– Может, это аппендицит.

Гелиан покачал головой.

– Ой! – воскликнула незаметно подобравшаяся Зефира. – Такие тупые эти ничейные дети! – Она поскакала вперед, невероятно довольная собой. – Подвернулась нога – и сразу аппендицит! Чем они только думают!

– Ничейные – они и есть ничейные, – отозвался кто-то.

Прозвучал свисток учителя. Не отвечая на подколки, Гелиан поднялся со скамейки и в сопровождении брата захромал в раздевалку.

– Десять лет – ума нет, – пропела Агафо-ника, пробегая мимо.

В раздевалке мальчиков дым стоял столбом: ребята, не наигравшиеся во время урока, перебрасывались кроссовками и мешками с обувью. Пригнув голову, Гелиан пробрался к своему шкафчику, Аин его прикрывал.

– Я считаю, надо рассказать врачу, – настойчиво продолжал он.

– И чего?

– Может, дадут таблетку. Или вообще. Аечить надо.

– Ничего не надо. Просто живот болит.

– Это может быть опасно.

– Ничего не опасно. У всех болит иногда.

– А у тебя уже не первый день.

– Хочешь, чтобы меня в больницу засунули?

Они переглянулись. За все десять лет их жизни, с того самого момента, как расщепилась на две части оплодотворенная яйцеклетка, Лин с Гелианом никогда еще не разлучались надолго.

– Если это опасно, то да, – помолчав, сказал Лин.

– Это не опасно. Это просто желудок. От нервов болит, понятно?

– Понятно.

Гелиан знал: Лину страшно. Потеряв маму и папу, он – так же, как и сам Гелиан, – видел дом и семью только в близнеце.

Да, еще у них был, конечно, Джуд, старший брат. Он появился в их жизни… точнее, вновь появился в их жизни около четырех лет назад. Сказал, что наконец добился, чтобы его привозили к ним повидаться.

Тогда Джуд был как раз того же возраста, как они сейчас, он, конечно, казался им взрослым: им-то было по шесть, они только пошли в школу. Вот было бы здорово, если бы в этих боевых условиях их прикрывал старший брат, – но Джуд сказал, что не может посещать их школу, что он теперь в пансионе, откуда его не отпускают, и что можно приезжать лишь иногда на пару часов, раза три в год.

К каждой новой встрече они успевали вырасти и измениться, и каждый раз смотрели друг на друга, будто не узнавая, и толком не знали, о чем говорить.

Джуд из раза в раз начинал с того, что рассказывал им о маме и папе, которых братья помнили плохо. В свои рассказы он вплетал выдумки – что мама-де не умерла, что она на самом деле волшебница, чудесная саламандра. Поначалу близнецы только переглядывались и качали головами: принимает их за малышей, кормит сказками, а ведь им уже шесть!

От своих сказок Джуд не отказывался и тогда, когда они подросли. По секрету сообщил им, что у детей фейри тоже проявляется что-нибудь волшебное, обычно после десятого дня рождения, и что именно благодаря тому, что у него пробудился дар, ему и разрешили навещать братьев. Правда, когда они попросили показать, что за дар такой, сотворить хоть какой-нибудь простой фокус, он наотрез отказался: надо, мол, долго учиться им управлять. Понятно, врал. Ему наверняка хотелось, чтобы малявки смотрели ему в рот, вот и хвастал.

Раздевалка опустела, Гелиан собрал свои вещи и с досадой стукнул дверцей ящика.

– Как у тебя с «остаточным талантом»? – саркастически спросил он у Лина.

Лин пожал плечами.

– Вот и я о том же. Четыре месяца уже прошло со дня рождения, никаких особых даров не проявляется, и Джуд давно не приезжал, потому что не знает, как выпутаться из своего вранья!

Они позволили себе мечтать, что Джуд что-нибудь подарит им на день рождения, все-таки ему уже четырнадцать, почти взрослый, – или хотя бы сможет чаще к ним выбираться в летние каникулы, но ничего подобного. Начался новый учебный год, а его все не было.

– Ненавижу, – выдавил Гелиан.

– Он твой брат, – напомнил растерянно Лин.

– Да не его. Хотя и его. И всех. И все. Все вот это. Когда все это кончится?

– И меня?

– Тебя как себя.

Лин ухмыльнулся. Он прекрасно понимал, что хочет сказать Гелиан. Да что там, им и говорить было не обязательно: когда знаешь человека гораздо дольше, чем себя помнишь, а еще у тебя с ним одинаковый… как это… генотип, можно обойтись и без слов. Гелиан порой с удивлением смотрел на других людей: как они-то живут без такого вот идентичного близнеца? Бедняги, как им должно быть одиноко.

– Сейчас на естествознание опоздаем.

– Ненавижу, – повторил с тоской Гелиан.

Но тут в раздевалку заглянула секретарь.

– К вам брат приехал, идите на третий этаж.

* * *

Когда Лин с Гелианом вошли в просторный светлый класс, Джуд сидел на стуле возле доски, а по обе стороны от него стояли двое незнакомых мужчин в светлых рубашках и черных брюках. То ли как охранники знаменитости, то ли как полицейские, стерегущие преступника.

Джуд снова сильно вырос. В свои четырнадцать он выглядел, пожалуй, лет на шестнадцать, а на стуле развалился словно король на троне, так что – как подумал Лин – эти двое для него точно играли роль свиты.

Откуда Гелиану было знать, что подумал Лин? Просто… знал – и все.

– Привет, – сказал Джуд и поднялся на ноги.

Свита подалась назад.

– Привет, – вразнобой откликнулись близнецы.

– Как дела?

– Нормально, – сказал Лин.

– У тебя синяк на лбу, – указал Джуд.

– Ну и?

– Ничего.

Гелиан бухнул сумку на первую парту и пристроился рядом, прямо на столешницу. Сгонят так сгонят. Но взрослые почему-то молчали. Лин, подумав, положил свой рюкзак рядом.

– Так и будем сидеть? – в конце концов сказал Гелиан.

– Ты бы хотел что? В футбол поиграть?

– Мы только с физкультуры.

– Лин взмок, а ты нет, – заметил Джуд.

– Я на лавочке сидел.

– А что так?

– Ногу подвернул.

– А на самом деле?

Гелиан надулся.

– У него живот болит, – выболтал Лин. – А он не говорит никому. Потому что один раз он сказал, а мальчишки стали смеяться, что…

– Лин.

Тот умолк.

Рассказывать о таком даже брату было нельзя, а тут еще эти двое стоят и сверлят их взглядами, как какие-то камикадзе.

Или что такое камикадзе? Нет, наверное, как самураи.

Гелиан посмотрел на потолок, потом на доску, потом за окно. Краем глаза уловил, как Джуд повернулся к одному из взрослых и будто что-то без слов ему скомандовал. Тот незаметно приблизился к Гелиану, ухватил за запястье.

Гелиан дернулся, но этот держал крепко.

– Небольшой… гастрит, – констатировал он. – Не о чем волноваться.

Лин выдохнул. На его лице читалось облегчение. Что и говорить, десятилетнему трудно нести на себе груз ответственности и ни с кем не делиться страхом, что у брата, возможно, опасная болезнь.

– Мы не можем их забрать, – без вопросительной интонации сказал Джуд, обращаясь к своим спутникам.

Тот, что оставался стоять у доски, покачал головой, а вот тот, что продолжал держать Гелиана, неожиданно вскинулся.

– Этого я бы взял.

– В смысле?! – Гелиан отобрал у него свою руку и отодвинулся подальше, к Лину.

Джуд не удивился и никак не отреагировал на странные слова пришельца.

– Я говорю, «их забрать», – повторил он, выделяя голосом слово «их». – Не можем?

– Куда забрать? – настороженно уточнил Лин.

– Я про свою школу, – снизошел до ответа Джуд. – В мою школу, ко мне – перевести вас ко мне, чтобы мы были вместе. Я попросил их приехать и посмотреть. Вам уже по десять лет…

– И кое-кто не удосужился нас поздравить, – не сдержался Гелиан.

– Не удосужился, да, – признал Джуд. – Не до того было. Поздравляю.

– А мы ждали, – зачем-то сказал Лин.

– Я не мог, извини. – Джуд перевел взгляд на Гелиана. – Извини-те. Так что? – вновь обратился он к мужчине.

– Ты позволишь? – вежливо сказал тот Лину и протянул ему руку.

Лин не сразу понял, чего от него хотят, а потом опасливо согласился, и взрослый взял его за запястье, как прежде Гелиана. Казалось, он просто измеряет Лину пульс. После игры волосы Лина были влажными от пота, он все еще был возбужден, и пульс, наверное, был ускоренный – но Гелиан видел, что взрослых интересует не это. Они проверяли что-то другое, и Джуд прекрасно знал что. Это было понятно по его напряженному взгляду: он затаил дыхание.

Дар. Они искали особый дар, которого у близнецов не было. Джуд действительно учился в закрытой школе, откуда даже позвонить без разрешения не мог, но его дар был… каким? Гелиан нахмурился, пытаясь понять.

Если дар – это не выдумка Джуда, если они действительно способны были унаследовать от мамы что-то волшебное… Дар Джуда, насколько можно судить, оказался таким сильным или таким редким, что эти взрослые будто бы воспринимали подростка равным себе. Гелиану только не удавалось пока разгадать суть этого дара.

– Ничего, – произнес мужчина, выпуская руку Лина.

И Гелиан увидел совершенно ясно, что их намереваются разлучить.

– Лин, нет, – сказал он и встал за плечом брата. – Нет, нет, нет.

Джуд задрал подбородок. Их глаза встретились.

– В моей школе… – сказал он.

– Нет. Никогда. Нет.

– Гелиан…

– Нет. – Он вмазал по сумке с учебниками, и та взлетела в воздух. – Нет. Нет. Нет. – Рюкзак Лина впечатался в доску.

Второй взрослый, который не принимал участия в разговоре, сделал шаг вперед.

– Джуд, – сказал он мягко. – Может, пора уже…

Джуд качнул головой.

– Нет, нет, нет! – выкрикивал Гелиан.

Страх клубился вокруг него, как дым. Они углядели таинственный, непонятный, никак не проявившийся, никому не нужный дар у него, но не нашли его у Лина и хотят их оторвать друг от друга, но он не позволит! Он никому и никогда не отдаст Лина, он скорей умрет, но никому не отдаст Лина, и никому не даст их разлучить, даже этому зазнайке и лжецу Джуду! Никогда!

– Джуд, – еще раз сказал строгий мужчина. – Попробуй сейчас. Это же твой брат. У него банальная истерика.

– Не отдам, – повторял Гелиан, вцепившись Лину в плечо. – Не поеду. Никуда. Никогда. Никогда, никогда, никогда!

– Это вопрос времени, – сказал взрослым Джуд.

– Никогда, ты слышишь, никогда, никогда!

Джуд кивнул.

– Я слышу, – ответил он спокойно. – Я тебя слышу, Гелиан, я всегда вас слышу.

Гелиан умолк, тяжело дыша. Лин замер, как испуганный зверек, совершенно не понимая, что происходит.

Тот, что трогал их с Лином, присоединился ко второму, который все стоял равнодушным наблюдателем.

– Тебе четырнадцать лет, Джуд, – сказал он с приятной улыбкой.

– Я помню.

– Ты несовершеннолетний. Ты ничего не решаешь.

– Я ничего не решаю, – согласился Джуд.

– Есть законы, есть кодексы, есть правила. Когда второй тоже «проснется», можно будет вновь поставить этот вопрос.

– Нет, – выдавил Гелиан.

Боль, словно кислота, разлилась от желудка уже до самых кончиков пальцев, она ослепляла и оглушала.

– Вы хотите забрать Гелиана, а меня оставить здесь? – дошло наконец до Лина.

– Временно, – разъяснил взрослый.

Теперь Лин тоже ухватился за брата покрепче.

– Это нельзя, – проговорил он пронзительным голосом, все еще надеясь на нормальный исход. – Это же так нельзя. Мы однояйцевые близнецы. Джуд, скажи им.

– Он им ничего не скажет, он несовершеннолетний и ничего не решает! – выкрикнул Гелиан. – Но мы им не дадимся, никогда!

Оба мужчины посмотрели на Джуда с легким укором, как будто это он орал.

– Давай же, – подбодрили они его. – Это несложно. Попробуешь свой дар, все успокоятся, и все решится быстро и безболезненно.

– Ка-какой у тебя дар, Джуд? – спросил робко Лин, поднимая голову.

Гелиан дернул его назад. У Джуда дрогнули губы.

– Я… умею разговаривать, – ответил он.

– Разговаривать все умеют. Кроме немых.

– Успокаивать.

– Нас ты не успокоишь, – предупредил кипящий Гелиан. – Мы не согласны.

– Я знаю. – Джуд вновь повернулся к мужчинам, вставшим за его плечами. – Это не может быть необходимо. Вы же видите, их совершенно нельзя отрывать друг от друга. У Лина тоже скоро что-нибудь начнет просыпаться, это сугубо индивидуально и не происходит день в день…

– Нам об этом известно гораздо больше, чем тебе, мальчик, – снисходительно проронил один из взрослых. – Бывают и сбои, тем более тут у нас монозиготные близнецы, случай нетипичный. Если у одного из идентичных, подчеркиваю, идентичных близнецов дар уже проявляется, а у второго нет, значит, второй пустой. А забрать пустого туда, где получают образование будущие нейтралы, недопустимо, ни одного такого закона нет. Это против всех правил, хоть какой свод бери.

Лин и Гелиан в ужасе переглянулись.

– Значит, и Гелиана оставляем здесь, – так же ровно заключил Джуд. – И посмотрим, например, через полгода.

– Оставлять его здесь неразумно, – вступил другой мужчина. – Чревато… Видите, у него уже начали возникать хронические заболевания. Надо поучить его обращаться с даром, и… И, кстати – не забывай своего места, мальчик. Не зарывайся. Мы перед тобой отчитываться не должны. Забираем первого.

Джуд опустил голову, будто согласился. Гелиана охватило отчаяние. Если их с братом станут растаскивать двое взрослых мужчин, какое-то время они еще продержатся, а если взрослых будет человек двадцать?

Он снова поймал взгляд Джуда – черные глаза, горящие яростным огнем. Так странно видеть их на его равнодушном лице.

– У меня разорвется сердце, – проговорил Гелиан.

Истерика прошла, и эти слова прозвучали буднично. Он не пытался что-то из себя строить, просто констатировал факт.

– Я знаю, – снова сказал Джуд.

На пару секунд он сильно зажмурился, а затем повернулся к своим спутникам и положил ладони им на плечи.

– Послушайте, – начал он миролюбиво. – Нет никакой необходимости и никакой срочности…

Голос его становился все тише, пока не смолк, и Джуд без чувств рухнул на пол. Несколько мгновений никто не понимал, что, собственно, произошло. Мужчины стояли как ни в чем не бывало, будто не заметили его обморока.

– Джуд? – охнул Лин.

Тогда взрослые спохватились, быстро упали рядом с ним на колени, подняли, усадили на стул, стали похлопывать по щекам, тянуть кверху веки.

– Потерял сознание…

– Пубертат, бывает…

Лин покосился на Гелиана.

– А мы…

– Идите отсюда, мальчики. В следующий раз повидаетесь с братом. Видите, ему плохо. Нет, все с ним будет нормально, правда. Идите-идите. Через пару месяцев приедет вас навестить, к Рождеству точно.

Гелиан торопливо подтолкнул Лина к выходу.

– Бежим!

– А как насчет…

– Бежим!

Они сломя голову вылетели из аудитории, ссыпались вниз по лестнице.

– Убежим из школы? – уточнил Лин, когда они добрались до раздевалки.

– Нет. – Гелиан облизнул пересохшие губы. – Нет.

– Но они заберут тебя, а потом я где тебя найду, если мне…

– Нет. Стой. Они забыли.

– Что?

– Они забыли о нас. Они забыли, зачем приезжали, Лин. Они не будут меня забирать.

Лин посмотрел на него с сомнением.

– Как забыли? Откуда ты знаешь?

– Я видел. Почувствовал. Они забыли, просто забыли, понимаешь? Когда Джуд упал, они забыли. Они не станут нас трогать. Пока.