Текст книги "Стиратель"

Глава 7

Пока они шли по узкому тротуару, огибая пальмы и рекламные щиты, сделанные из мольбертов, у Матвея в голове все крутилась фраза Джуда. Так сказывается эта сказка. В этих словах слышался иностранный акцент, вряд ли кто-то из соотечественников Матвея сформулировал бы именно так, – или, наоборот, отзывалось что-то древнее, глубинное. Русская бабушка, ага. Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Пока они делают дело, пусть оно и непонятное, но они подчиняются логике сказки. А героиня сказки, естественно, Ассо. Они всего лишь убивают время. Не правда ли?

Джуд шагал впереди, то ли недовольный (а с чего ему быть довольным, если ему разбили машину?), то ли невозмутимый. Черные волосы от дождя вились и блестели еще сильнее, чем обычно.

«Коса на камень», – снова подумал Матвей. Он никак не может поведать Джуду то, о чем тот его спрашивает. Не имеет права говорить о миссии Ассо, а то не сбудется – как не сбудется заветное желание, если кому-то о нем рассказать. Логика сказки, логика сна. Он не может объяснить, чему его подверг Игнат, потому что так и не выяснил, как это работает. Это просто случилось с ним, было и прошло. А если быть до конца объективным, то это греки должны относиться к ним с подозрением. Ведь это они с Ассо нарисовались на чужой территории, они взбаламутили воду, пусть не по своему желанию, они пытаются здесь что-то изменить. Нарушают равновесие.

Но и Джуд по какой-то причине не делится с ним своими секретами. Может, он на самом деле контрразведчик или что-то в этом роде, из госбезопасности, с улыбкой сказал себе Матвей. Разжевать нелепому русскому, что он делает, не представляется возможным: ему уже изложили во всех видах, что ничего от него не хотят, спят и видят, чтобы он убрался из страны подобру-поздорову вместе со своей кромешницей-женой. Желательно целым и невредимым, чтобы не нарываться на международный скандал, тогда как он то тупо поскальзывается, то влетает в аварии.

Джуд остановился и подождал Матвея.

– Сейчас во двор, – сказал он, кивая в проход между домами. – Не спросишь меня, куда я тебя завел и не собираюсь ли я тебя там прирезать?

Матвей улыбнулся.

– А смысл спрашивать?.. Сильно действую тебе на нервы, да?

Джуд хмыкнул.

– Ну… мне как бы платят за это, конечно… – Он посмотрел на Матвея внимательно и цепко. – Тебе реально хреново? Мне твои глаза не нравятся. Может, у тебя все же сотрясение мозга. Значит, нас правильно здесь остановили, тебя действительно надо показать врачу.

– У вас тут есть врач?

– Ну… целители. Типа. Пошли.

Он развернулся и снова, не обращая внимания на то, следует ли за ним «турист», решительно двинулся к Управлению. Дошел до двухэтажного ничем не примечательного домика, взбежал по ступенькам невысокого крыльца, дернул дверь и посторонился, пропуская гостя вперед. Миновав «аквариум» предбанника, Матвей увидел разбегающиеся вверх и вниз деревянные лестницы. Подсознательно он ожидал, что за дверью будет турникет, охранник, вахтерша – что-то такое подсовывало ему воображение, но их никто не ждал и никто не препятствовал свободному входу с улицы.

– Вниз, – отрывисто скомандовал Джуд.

Спустившись, они попали в длинный коридор со множеством дверей и ответвлений. Джуд зашагал вперед, и когда сбитый с толку Матвей потерял счет пройденным отсекам и поворотам, остановился.

– Тут.

Он глянул на коллегу исподлобья, поднял руку и костяшками пальцев постучал по ничем не примечательной двери без табличек. Потом нажал на ручку и толкнул дверь.

– Заходи.

Это было и правда похоже на медкабинет. У стены стояла кушетка, покрытая клеенкой, у окна на прозрачном столе красовались не только многочисленные папки, но и разнородные склянки. Картину довершали ряды белых металлических шкафчиков. Пол был выложен плиткой. Пахло чем-то знакомым, что навевало воспоминания о стоматологах, но вроде бы не хлоркой.

– Не поскользнись снова. Иди сядь на кушетку.

– Как интересно, что тут окно, – сказал Матвей, последовав совету нейтрала. – Мы же спускались в подвальное помещение… вроде бы.

– Тут… много странностей, не обращай внимания. Считай, что это здание стоит на горе. Это самое простое объяснение. Поэтому окно.

– А можно в него посмотреть?

Джуд пожал плечами. Матвей собрал себя с кушетки, что было не так уж легко, и подошел к столу. Оперся о столешницу обеими руками и выглянул в окно – оно располагалось чуть ближе к потолку, чем обычно.

Там оказалось море. Темно-серое море на фоне светло-серого неба. Больше ничего не было видно. Матвей опустил глаза на папки. Это был словно привет из Советского Союза – папки пухлые, картонные, перевязанные какими-то шнурками. Надписи на них были, конечно, на греческом.

– Иди сядь, – устало сказал Джуд. – Сейчас грохнешься мне еще.

Сам он вернулся к двери и высунул голову в коридор.

– Суббота, – проговорил он себе под нос. – Логично. Я и забыл.

– Никого нет?

– Есть, конечно. Куда они денутся. Подожди.

Джуд еще немного подумал, подошел к столу, открыл верхний ящик и достал оттуда какой-то агрегат, напоминающий старый калькулятор. Нажал несколько кнопок и бросил прибор обратно в ящик.

– Сейчас будут.

Он выдвинул стул и сел. Матвей обратил внимание на его позу: Джуд не расслабился, не развалился на стуле. Он склонился чуть вперед, будто у него к поясу прицеплена шпага и пара пистолетов, а с плеч ниспадает бархатный плащ, который вроде бы призван скрыть этот арсенал, но нарочито небрежная поза приглашает его увидеть и оценить по достоинству. Впрочем, ассоциация с пиратским капитаном была необъяснимой, и она не только позабавила Матвея, но и заставила его задуматься. Что изменилось? Почему высокомерный, скользкий, себе на уме нейтрал стал походить на героя авантюрного романа?

Глава 8

Дверь распахнулась.

– Hey, Jude[8]8
  Известная песня британской группы «Битлз» – «Эй, Джуд!»


[Закрыть]! – весело пропела миловидная полурусалка, впорхнув в кабинет. На ней был медицинский брючный костюм салатового цвета: верхние пуговицы блузы кокетливо расстегнуты, а волосы черными кольцами выбиваются из-под шапочки. – Какими судьбами!

Воспитанный грек поднялся на ноги.

– Здравствуй, Ариана. Я привел к вам пациента.

Он кивнул на Матвея. Тот тоже привстал и вежливо склонил голову.

– А что у нас с пациентом? – Она повернулась к Матвею, очаровательно улыбнулась и что-то спросила у него по-гречески.

– Он русский, – вклинился Джуд.

– Ах он… А, тот самый русский!

Глаза медсестры расширились, лицо просияло улыбкой. Она приблизилась к Матвею и пристроилась рядом с ним на кушетку:

– Да что вы говорите! Ну-ка, ну-ка… Вы подрались, что ли? У вас на футболке кровь!

В кабинете появилась еще одна девушка-полукровка в таком же медицинском костюме, только небесного оттенка. Эта держалась более официально, да и выглядела иначе: волосы были спрятаны под шапочку, лучистые голубые глаза смотрели серьезно. В отличие от медсестры, она носила не лодочки на каблуках, а удобные спортивные туфли, несмотря на невысокий рост. Она была не полненькой, но какой-то округлой, и от этого, вопреки ее строгому виду, создавалось ощущение уюта.

Она бросила быстрый взгляд на Матвея, на притихшую Ариану и наконец обратилась к Джуду.

– Что ты тут делаешь? – сказала она, тоже по-русски.

– Здравствуй, Фотина, – ответил Джуд.

– Здравствуй и ты.

Она подошла и аккуратно вернула стул на причитающееся ему место под столом. Джуд отступил ближе к окну.

– Я привел пациента, – повторил он, не сводя глаз с врача.

– Что с ним?

– Я подозреваю сотрясение мозга. Можешь проверить?

– Конечно.

Она повернулась к Матвею и тоже что-то сказала по-гречески.

– Он русский, – вмешалась Ариана. – И он тот самый русский. Помнишь, которого…

Фотина поджала губы, и медсестре этого хватило: она тут же замолчала.

– Простите, – обратилась к Матвею врач. – Здравствуйте. Вы ударялись головой?

Он развел руками.

– Я утром упал и сильно стукнулся локтем, с тех пор у меня болит голова и немного тошнит. Насколько я помню, голову я при этом не ушиб. Но потом еще мне в лицо прилетела подушка безопасности.

– Вы попали в аварию?

– Не то чтобы в серьезную. Мы врезались в бордюр. Но подушки сработали.

– Вы врезались. – Она посмотрела на Джуда.

– Да, за рулем был я, – подтвердил тот.

Фотина подняла брови.

– Сам ты не нуждаешься в помощи?

Джуд качнул головой. На губах появилась тень улыбки, только тень. Взгляд оставался внимательным и выжидающим. «Снова телепатия у них, что ли», – подумал с досадой Матвей. А потом понял.

Фотина подошла к одному из шкафчиков, извлекла из кармана ключ, отперла дверку и достала фонарик и резиновый молоток.

– Голова кружится? – спросила она у Матвея.

– Временами да, временами нет.

– Болит?

– М-м… временами.

– Слабость? Нарушение координации? Повышенная реакция на свет? На звуки?

– Вроде нет.

– Но вы не помните, как ударились головой. Кратковременная потеря сознания была?

– Н-нет… – Матвей неуверенно посмотрел на Джуда.

– Не было, – ответственно заявил тот.

– Засыпали после травмы?

– Он спал в машине, да.

– Но я практически не спал ночью, – возразил Матвей. – Вполне естественно, что я…

– Ладно.

Она принялась за стандартный врачебный осмотр: проверила зрачки, движения глаз, рефлексы. И как раз когда Матвей сказал себе, что она действует совершенно как обычный врач в самой обычной поликлинике, положила ему руку на лоб.

– Закройте глаза, – прошептала она. – Я проверю, и… ш-ш-ш. Тише.

Ее рука была прохладной и сухой. Внутреннему взору Матвея представился его собственный мозг как темный, заросший паутиной чердак, в котором вдруг открылось окно, и через это окно хлынул яркий солнечный свет. По ощущениям, стояла зима, и свет солнца не нес с собой тепла, только морозную свежесть, но это было то, что нужно.

Он замер, не в силах пошевелиться. И когда Фотина отняла руку, едва ли не потянулся за ней следом. Пропали и гул в ушах, и боль, и серая пелена.

– Все в порядке, – сказала она. – Сотрясения нет. Потрясение есть. Не мозга. В целом. Джуд, ты…

Матвей открыл глаза. Джуд стоял, глядя в окно. Спина его казалась закаменевшей.

– Да, – ответил он ровно.

– Ты… – Фотина прикусила губу, но решила договорить до конца, чтобы убедиться, что поняла все правильно. – Ты включал… ты подверг его…

– Да.

– Я увидела. Я так и думала. – Она задышала глубже, сунула руки в карманы и сжала их там в кулаки.

Матвей посмотрел на спину Джуда и вновь вернулся взглядом к Фотине, которая тихо пылала от негодования с ним рядом. Кашлянул.

– Я… сам напросился, все в рамках закона, уверяю вас, – сказал он, повинно опустив голову. – У Джуда не было другого выхода. Я временно слетел с катушек, а он, очень аккуратно и бережно, вернул меня к норме. Если так можно выразиться, конечно.

– Можно-можно, – защебетала Ариана. – Джуд у нас всех возвращает к норме. Он воплощенная норма. Идеальный камертон. Никаких перехлестов. Никаких эмоций. Самообладание и контроль. Правда, Джуд?

Тот развернулся и посмотрел подчеркнуто только на Ариану.

– Правда. Это моя работа.

– Вчера вы слетели с катушек, – строго отчитала Матвея Фотина. – Временно. Сегодня упали, а потом угодили в аварию. И еще нет и полудня. Какие у вас планы на вечер?

Матвей даже слегка удивился. Усмехнулся.

– Я очень постараюсь больше не впутываться в переделки, – пообещал он. – Это не то чтобы мое обычное состояние. Я просто попал в такую ситуацию… временно… когда я, не по своей воле, нарушаю равновесие. Так Джуд говорит.

Ариана хихикнула, подошла к Джуду и кокетливо выгнула шею.

– Джуд так говорит, да, – с энтузиазмом согласилась она. – Он все время так говорит. У него все нарушают равновесие. Нет ничего превыше равновесия. Равновесие, закон, порядок, нейтральность. Полная объективность. Радоваться тоже не стоит. Слишком хорошо – тоже нехорошо. Это нарушает нейтральность. И объективность. И равновесие. Как вас Джуд не убил до сих пор, раз вы нарушаете равновесие, я удивляюсь.

Если бы Матвею не промыло сейчас мозги волной благотворного, доброго света, эта речь, возможно, запустила бы у него новый приступ паранойи. Теперь же он видел, как еле заметно дергаются при этих словах у Джуда уголки рта. Наблюдал, как взгляд сурового офицера притянулся к Фотине, которая стояла, словно изваяние, и сверлила его глазами, явно упрекая – испепеляя на месте – за применение «стирателя».

– Джуд оказывает мне неоценимую помощь, – сказал Матвей, отчаянно пытаясь подобрать слова, которые могли бы спасти положение. – Я… всего лишь турист, и я не очень понимаю, что происходит, и даже не знаю, что бы я делал без Джуда. Если бы он не снял мне вчера лишние эмоции, я бы точно с ума уже сошел.

Зависла пауза.

– Хорошо, – сказала ледяным тоном Фотина. – Джуд, если ты уверен, что тебе самому помощь не нужна…

Тот вскинул бровь и в два шага добрался до кушетки.

– Посмотри, пожалуйста.

В его темных глазах горел огонь. Матвей подавил в себе желание схватить глупую Ариану в охапку и вытащить из кабинета, оставив этих двоих наедине.

– Но ты сказал, тебя ничего не беспокоит.

– Не бес… Меня беспокоит.

– Джуд.

– У меня тоже сработала подушка безопасности. И я был за рулем. Мне, конечно, удалось уйти от столкновения, когда лихач-водитель едва не убил его, – в сторону Матвея вытянулся длинный палец, – но удар был сильный. Посмотри, пожалуйста, раз уж я здесь.

Фотина неохотно приблизилась и вытащила из кармана резиновый молоточек.

– Рефлексы не обязательно. У меня нет симптомов. Только посмотри.

Он поймал ее за руку и пристроил ее ладонь у себя на лбу. Оба закрыли глаза.

– А вы нам расскажете, каково это, быть мировой знаменитостью? – надула губки Ариана.

Матвей скорчил рожу.

– Ужасно, да? Сильно достают? Пристают, да? А вас все время расспрашивают, как у вас это получилось, да? Взять и сдернуть с кромешницы ее силу и себе забрать. Пусть даже не насовсем. Это прямо ух, да? А она сразу взяла и в вас после этого влюбилась. Раз вам такое удалось, что больше никому… Так что мигом взяла и за вас вышла замуж. Кромешница-то! за вас!

– Ариана, помолчи, пожалуйста, – выдохнула Фотина. – Я вообще не могу сосредоточиться.

Ресницы у нее трепетали. Одна рука лежала на лбу у Джуда, который сидел затаив дыхание, а пальцы другой она прижала к собственным губам. На лице ни грамма косметики, ногти коротко острижены, как это бывает у медработников. Матвей не знал, что представляется Джуду, когда его касается эта легкая ладонь, но всей душой желал ему, чтобы это продлилось подольше. Он даже поднялся на ноги и, связав свои эмоции узлом, подкатился к Ариане:

– Может быть, мы выйдем с вами в коридор или куда-нибудь еще и я отвечу на ваши вопросы там, чтобы не мешать доктору?

Однако Фотина уже очнулась. Сложила руки перед грудью и отошла к столу. Передвинула несколько папок.

– Все с тобой в порядке, – сказала она резко.

– На самом деле нет, – возразил Джуд.

– Да. Не симулируй. И не отрывай меня от работы. И иди уже. Занимайся… равновесием. – Ее грудь вздымалась, пальцы подрагивали.

Джуд подался вперед, будто пытался удержать ее силой взгляда.

– Равновесием, да, – подхватила Ариана. – Чтобы ни туда и ни сюда. И ни-ни. – Она захихикала и вцепилась Матвею в плечо длинными ногтями. – Пойдем. У меня масса вопросов.

Джуд поднялся. Вид у него стал совершенно обычный, то есть отстраненный, точно такой, каким он был, когда Матвей увидел его на пляже в первый раз.

– У нас свои дела, Ариана, – отрезал он. – Никаких вопросов! Нам необходимо было убедиться, что наш иностранный коллега не пострадал, и оказать ему помощь. Спасибо, Фотина. Сейчас мы пойдем дальше заниматься… – он коротко выдохнул, – поддержанием равновесия.

Глава 9

Джуд и Матвей выбрались из цокольного этажа молча, молча дошагали до выхода, молча пересекли двор и, не сговариваясь, пошли по улице куда глаза глядят под мелким противным дождем. Наконец Матвей не выдержал.

– Много русских тут у вас, да? – заметил он.

– Не то чтобы много. И не то чтобы русских, наполовину только. Так совпало, что они тут обе… в медицинском подразделении.

– Совпало, понятно.

– Я не собирался тебя сегодня сюда тащить.

– Это тоже понятно. Артефакт ему понадобился, блин. Я тебя спрашивал, ты не мог сказать, что ли…

– Что сказать?

Они остановились и посмотрели друг на друга, сощурив глаза, сжав челюсти, – как в зеркало.

– Что сказать? – повторил Джуд уже тише.

– Ну… да, – признал Матвей: он и сам не стал бы делиться с первым встречным сердечными заботами, тем более что ситуация, как видно, складывалась сложная. – Так ты хочешь найти артефакт, чтобы… отключить eraser, что ли, я не знаю?

– И я не знаю.

Джуд повернулся и бездумно двинулся вдоль по улице.

– Ладно, – нагнал его Матвей. – Ты же используешь свой талант произвольно. Ты можешь его не использовать. Мы же с тобой вон сколько раз соприкасались, начиная с того, что руку ты мне пожал, когда пришел, а применил ты его лишь однажды.

– Ты Ариану слышал? – процедил Джуд.

– Я… да. Это было бы затруднительно, ее не слышать.

– Ну и вот.

– «Ну и вот» что?

Грек вздохнул.

– Твой остаточный талант – не просто какая-то способность, которой нет у людей. Хотя ты и говоришь, что среднестатистический человек может научиться тому, что умеешь ты, ты не прав. Или врешь, или заблуждаешься. Твой талант – это ты и есть. Он тебя определяет. Фотина целитель. Это ее талант. Это она и есть, целитель.

– То есть ты… что? в управлении чистильщик? Осуществляешь зачистки, как Ариана сказала?

– О господи… – Джуд закатил глаза.

– Объясни же мне.

– Я нейтрал. Воплощение нейтрала. Идеальный нейтрал. Нейтрал-камертон. Шаг влево, шаг вправо – я могу вернуть любого на место. Человека, нейтрала. В большинстве случаев и кромешника тоже. На ноль. Никаких отрицательных эмоций. И никаких положительных эмоций. Абсолютный, идеальный ноль.

– И?

– И. Как правильно сказала глупышка Ариана. Если маятник никогда не отклоняется вправо, он никогда не отклоняется и влево. Если он не заходит далеко в область отрицательных эмоций, он никогда не попадет в область положительных эмоций. Я компас, который идеально показывает на север, только такой компас, у которого в принципе на шкале нет юга, востока и запада. Один сплошной круглосуточный север.

– И?

– И Фотину это не устраивает.

Они прошли еще квартал плечом к плечу в молчании.

– А по-моему, она к тебе неравнодушна, – высказался Матвей.

– А это не имеет значения. Она упрямая, как стадо ослов.

– Но послушай, ты же на самом деле не безэмоциональный. Я же вижу.

Джуд замер. Постоял, глядя на серое море, которое как раз показалось в конце улицы.

– Эмоции – это… – Он покрутил пальцами в воздухе. – Это случайное колебание стрелки компаса. Которая возвращается к северу. Там магнитный полюс. Стрелку притягивает туда. Меня притягивает на ноль. И мои эмоции слабые. Случайные. Посмотри на себя. Тебе дали лишних волшебных сил. Их нет. Ты не сумел их удержать. Пытался ты или нет, я не знаю, но ты не сумел, потому что они не твои. Моя суть – eraser, и Фотину это не устраивает. Всё.

– Если ты хотел узнать у меня, как подкрутить себе волшебных сил, то я правда не знаю, – сочувственно проговорил Матвей. – И Ассо меня полюбила не из-за того, конечно, Ариана все неправильно поняла. Боюсь, я не знаю, как тебе помочь. Прости. Я вижу, что ты на что-то надеялся, когда вызвался…

Джуд махнул рукой.

– Я догадывался, что ты не в курсе. Откуда тебе. И я не… изначально я не вызывался, это был рядовой случай, но потом… Потом да, вызвался, потому что… Ладно.

Он снова пошел вперед, правда, медленно, будто на автомате.

– Договаривай уже, хватит отмалчиваться.

– Потому что ты… нарушаешь равновесие. Вы нарушаете равновесие. С твоей женой. Я понимаю, что ты не можешь ничего исправить. Я просто страхую. Страхую тебя немножко. Ты не осознаешь, что делаешь.

– А ты что делаешь?

– Я ничего не делаю. Я есть я, я не могу не быть собой. Я своим присутствием уравниваю. Сглаживаю. Как это называется? Нивелирую. В данном случае это не проклятие, это на пользу.

– А тебе что от этого?

Джуд усмехнулся.

– Не веришь в бескорыстие. Ну да. Мне… Может, я надеялся увидеть, как изменил твою жизнь всплеск магии. Может, я хотел посмотреть, как полукровке удалось жениться на кромешнице, которая еще не побывала замужем за человеком и вдруг отреклась от жизни среди людей. Может, я хотел… в твоем исключительно расшатывающем присутствии немного нарушить собственное идеальное равновесие? сбить этот идеальный ноль? Не знаю. Сейчас я осознал, что все это очень глупо. Это заводские настройки. Я не могу выковырять eraser из каждой клеточки своей психики. Это невозможно. Как ты себя чувствуешь? Прекрасно. Пошли обедать.