Текст книги "Стиратель"

Глава 13

Когда Матвей пришел в себя, он так же валялся в машине на заднем сиденье. Автомобиль стоял.

Нет, не совсем так же: его голова лежала на коленях у Фотины. Одной рукой она гладила его по волосам, почти невесомо, другой проводила то по щеке, то по плечам. Ему было больно, однако боль постепенно угасала. Он все еще не мог разлепить веки, но прикосновения Фотины узнал сразу, по тому, как отзывалось на них все его существо.

– Я при исполнении служебных обязанностей, – проявился ледяной голос Джуда. – И в том, что у меня нет личной жизни, а есть одна сплошная служба, поверь, не только моя вина.

– Вина, конечно, моя, – с горечью отвечала Фотина. – И в том, что ты никого не любишь, виновата я. Даже своих братьев.

– Братья, как тебе прекрасно известно, от меня не хотят ничего, кроме денег, и деньги они от меня получают, бесперебойно. Я не в состоянии заменить им отца, как бы ни старался. А уж тем более мать. Вот уж братьев, Фотина, не стоило и упоминать. В этом контексте. Когда мы говорим о… В связке со словом «любовь». Уж тебе-то…

Джуд замолчал.

– Итак, у вас действительно оказались далеко идущие планы на вечер, – произнесла Фотина после долгой паузы. – Я не ошиблась. Куда ты затащил его на этот раз, что он нарвался на демона?

Сердце у Матвея екнуло. Он никогда еще не слышал, чтобы слово «демон» употребляли всерьез.

– Я его затащил, – насмешливо повторил Джуд. – Может, это он меня затащил.

– Как он может тебя затащить? Тем более когда ты «при исполнении служебных обязанностей»?

– А у меня служебные обязанности сегодня такие, его сопровождать, куда бы ему ни вздумалось полезть.

– И при чем тут Элени?

– Элени, да, – вспомнил Джуд. – Мне надо ей бутылку отнести и кое-что забрать. Как там наш пациент?

– Вроде лучше. Дышит ровнее. Выкарабкается, я уверена. Тебе не все равно?

Молчание показалось Матвею густым, как кисель.

– По большому счету, все равно, – наконец проговорил Джуд. – Я знаком с ним сутки. Если я никого не люблю, даже своих братьев, что мне до незнакомца, с которым я провел один день? Уж в него я точно не влюбился. Но я предпочел бы, чтобы он благополучно уехал к себе домой. Лучше всего, естественно, с женой. Наши желания совпадают, он хочет того же самого, как это ни странно. И все это идеальным образом совпадает также с пожеланиями нашего ведомства. Так что все складывается очень удачно.

– Меня вымораживает, – сказала Фотина, – как ты всегда говоришь: у тебя одновременно получается безжалостно – и искренне. Это меня неизменно поражает.

В ее голосе Матвею послышались слезы.

– О да, – отозвался Джуд. – Расскажи мне о безжалостности, дева. И об искренности пару слов не забудь прибавить.

Рука Фотины, пристроенная на лбу у Матвея, подрагивала. Ему было неловко подслушивать столь интимный разговор, но он, при всем желании, совершенно ничего не мог поделать, чтобы его не слышать.

– Значит, он нарушает равновесие? – сказала Фотина. – На пару с женой?

– Да.

– Я что-то не пойму. А ты ему во всем помогаешь? Когда должен стоять на страже равновесия?

Джуд усмехнулся.

– Я же стою, как видишь.

– Я не понимаю. Ты…

– Я помогаю ему и слежу за тем, что происходит. Я должен был, по-твоему, пустить это на самотек?

– А что происходит? Если полезли демоны…

Матвею тоже очень хотелось узнать ответ на этот вопрос. Он перестал мучиться совестью и затаил дыхание. Джуд отозвался не сразу.

– Если бы мы сами понимали лучше… – тихо проговорил он. – Русские что-то меняют. Здесь и сейчас. В коллаборации с нашими русалками. От русалок не удается добиться толку. Меняется какой-то старый уклад, на котором, как видно, многое завязано. Возможно, это не опасно. Возможно, опасно. Если это касается только русалок и только на дне морском, мы закрываем на это глаза. Это их дело. Если перекраивается весь мир, если это касается людей, мы принимаем меры, это недопустимо.

– К чему ты склоняешься?

– Я… Я не знаю. То, что из щелей, как тараканы, поперли демоны и что у нас сейчас в июле такая погода, знаешь, мне не нравится.

– Ты его защищаешь, – сказала Фотина, тоже понизив голос.

– Как я уже объяснял…

– Но если все зайдет далеко, ты… что ты сделаешь? Ты его остановишь?

Секунда, две, три. Десять.

– Да.

– Ты ему помогаешь, ты его защищаешь, спасаешь, и, если понадобится, ты его убьешь? – звенящим голосом спросила Фотина.

– Почему сразу «убью»? – лениво возразил Джуд.

– Ты его… сотрешь. Ты лишишь его сил и всех эмоций, так? Чтобы ему ничего уже не хотелось менять. Ты страшный человек. Ты страшный человек. Ты… – Она всхлипнула, в этот раз никаких сомнений не было.

Прошло еще несколько секунд.

– Если бы все офицеры, вместо того чтобы обеспечивать безопасность, с первого взгляда влюблялись в незнакомых иностранцев, нашей страны уже давно не было бы на карте, – напомнил Джуд.

– При чем тут «влюблялись»!

– Хорошо, проникались ни на чем не основанным доверием. Так тебе больше нравится? Ты же не можешь слышать слова «любовь» и всех его производных, по крайней мере из моих уст, прости, я забыл.

– При чем тут я!

– Разговор зашел в тупик, – констатировал Джуд. – Ему лучше?

Фотина прижала обе ладони к вискам Матвея и прислушалась.

– Лучше, – уверенно сказала она. – Он вот-вот придет в себя.

– Замечательно. Какие прогнозы?

– Когда он придет в себя, ему наверняка какое-то время будет больно. Ходить, шевелиться вообще, жевать. Я бы не оставляла его на ночь одного.

– Не оставлю.

– Я бы не оставляла, – повторила Фотина.

– О… ты должна с ним остаться, да?

– Думаю, придется на всякий случай остаться. Возможно, не только на ночь.

Они снова немного помолчали. Потом до Матвея донесся смех Джуда, тихий и совсем не веселый.

– Твое дежурство заканчивается в восемь утра, если я не ошибаюсь.

– Не ошибаешься. Но когда есть пациент, состояние которого внушает опасения…

– Опасения внушает не состояние пациента, а жестокость сопровождающего, я понял. Будешь охранять его от меня. Вопреки здравому смыслу и вопреки интересам организации. А то и мира в целом. Прекрасно придумано.

– Я выполняю свой врачебный долг.

– Прекрасно, Фотина, прекрасно. Ладно, оставайся с ним, я пойду к Элени меняться. Впрочем… Ночь мы, наверное, проведем у нее, не сидеть же нам в машине. Сейчас договорюсь, чтобы выделила нам комнату.

Глава 14

Хлопнула дверь машины: Джуд отправился к Элени.

Матвей попробовал обдумать услышанное, но получалось у него плохо. Мысли были тягучими и вязкими и шли как будто мимо, сплошным потоком. Когда он попытался вытянуть одну, он словно провалился в болото.

Нельзя было сказать, что он не ожидал такого от Джуда. Ожидал. Как верно заметила Фотина, лицемером Джуд не был, напротив, отличался искренностью. Не скрывал, за что выступает и во что верит. Даже в уговоре с Матвеем предупредил честно: не стану на тебя воздействовать, если ты не соберешься, к примеру, взорвать этот город. Матвей понятия не имел, насколько масштабные изменения повлечет за собой пробуждение от волшебного сна наследника морского царя, и никак не мог на это повлиять, но очень даже мог за это расплатиться. Ассо наверняка не предвидела таких последствий.

Самое интересное, что в сердце Матвея, несмотря на нависшую над ним опасность, не нашлось ни капли осуждения. Полицейский не задумываясь выстрелит в террориста, который планирует поставить под угрозу жизнь мирных жителей, и будет прав. Матвей полагал, что чудеса Ассо никому не навредят (кроме нее самой), но он, как и Джуд, не вполне понимал, что происходит.

– Открывайте глаза уже, – со вздохом сказала Фотина. – Думаете, я не знаю, что вы очнулись? И слушали…

Матвей подчинился. Открыл глаза. Попробовал пошевелить рукой, и это ему удалось. Дернулся, чтобы сесть, но Фотина мягко его остановила.

– Ш-ш-ш, еще немножко. Без подвигов.

Матвей облизнул пересохшие губы.

– Спасибо, – выдавил он. – Вы меня спасли.

– Джуд действовал быстро и безошибочно. Но вы его слышали. Не менее быстро и безошибочно он вас убьет.

– Слышал, – признался Матвей. – Не убьет.

Фотина цокнула языком.

– А если он применит свое… оружие, вы не сможете потом откатить до нормы?

Она печально покачала головой.

– Нет, восстановление длится долго и не всегда протекает успешно. Иногда начинается настоящая депрессия. Иногда совсем уходит воля к жизни. Это не моя сфера, я не психиатр, и… Нет, лучше, чтобы такой необходимости не возникло. Я не потяну. – Она содрогнулась всем телом.

– Да не возникнет, наверное, – оптимистично сказал Матвей. – Давайте я все же сяду, вам наверняка тяжело.

Он ухватился рукой за спинку переднего кресла и осторожно принял положение сидя. Голова ответила резкой болью. Он прикусил язык. Хотел спросить о демонах, но рассудил, что первая половина разговора шла о личном, и всем будет неловко, если Джуд и Фотина узнают, что он слышал больше, чем предполагалось.

– Джуд хорошо умеет втираться в доверие, – обеспокоенно заметила Фотина.

– Он не втирался, а заслужил доверие, – возразил справедливый Матвей.

Он с трудом повернул голову, чтобы посмотреть на собеседницу. На улице уже стемнело, в окнах виднелись какие-то кусты и, в отдалении, фонарь. При этом тусклом свете Матвей заметил только, что волосы у Фотины распущены. Они оказались длинными и волнистыми, и темными, как у большинства гречанок; почему-то он представлял ее русоволосой, наверное, из-за голубого цвета глаз. Лицо оставалось в тени.

– Почему вы его все время защищаете? – с досадой сказала она.

– Ну потому что он… он хороший парень.

Фотина помолчала.

– Он стиратель, – проговорила она потом. – Он стирает. Забирает и ничего не дает. У него, по сути, нет семьи, одна служба. Это и есть его семья. Он делает все, что считают нужным там. И делает безупречно. Но…

– А что с родителями или… других родных нет?

– Мать-кромешница ушла от них, когда ему было лет шесть, а близнецам по два. Отец после этого долго не прожил. Запил сильно. Джуд пытался что-то… прятал бутылки, но что он мог в таком возрасте… Когда Джуд был в школе, отец устроил дома пожар, уснул пьяный с сигаретой, это часто случается. Ну и погиб.

«Пожар», – повторил про себя ошеломленный Матвей. Неудивительно, что Джуд предпочитает холоднокровную трактовку огненной сущности.

– Близнецы уехали в дом малютки, а Джуд в обычный детдом, для детей школьного возраста. Талант тогда еще не проснулся. И его никто ни о чем не спрашивал. Уже потом, когда стало очевидно, что у него такой полезный для нейтралов дар, его перевели в другую школу, взяли под крыло, принялись давать послабления. Да что это такое, зачем я вам-то это рассказываю! – вдруг рассердилась Фотина.

– Но это же объясняет, почему ему так трудно, – медленно проговорил Матвей.

– Ничего ему не трудно!

– Ему невыносимо трудно. Неужели вы не видите?

Дверь открылась, и в машину заглянул Джуд.

– О, даже так, – обрадовался он, увидев, что пострадавший уже сидит. – Фотина, как думаешь, его тащить на носилках в дом или сам дойдет? Носилок нет, конечно, но могу распорядиться, чтобы донесли на стуле или на кресле.

– Распорядиться? – переспросила Фотина.

– У Элени есть слуги.

– И ты ими распоряжаешься. Ты всеми распоряжаешься, – снова не сдержалась Фотина.

– Я думаю, я сам дойду, Джуд, – встрял Матвей. – Может, ты меня подстрахуешь… снова. Я уже привык полагаться на тебя. Что бы я без тебя делал! До ночи бы точно не дожил.

Джуд вопросительно взглянул на Фотину, а потом переключился на своего подопечного.

– Да, давай, – сказал он Матвею. – Давай обними меня рукой за шею, я подхвачу. С ракушкой все нормально, я ее видел, брать не стал, чтоб не раздавить пока ненароком. Нам ее принесут. Поехали?

Он выволок Матвея из машины, и они побрели к дому. Матвей не запомнил дорогу. Вся сила воли ушла на то, чтобы переставлять ноги. Когда Джуд пристроил его на край постели, Матвей задыхался, как будто пробежал стометровку с мировым рекордом.

– Нормально? – спросил Джуд, скептически подняв брови.

– Ничего. Сейчас отдышусь.

– Ну смотри.

Джуд снял с него кроссовки и закинул ноги Матвея на кровать. Гостевая комната, которую отвела им Элени, была довольно просторной и вместе с тем уютной. На стене, выкрашенной в светлый оттенок, красовался морской пейзаж, окна закрывали пластиковые жалюзи, напротив кровати висел кондиционер. Сейчас, по случаю необычайно прохладной погоды, он был выключен.

– Вот эта дверь ведет в санузел, – показал Джуд. – В душ тебе пока, пожалуй, не стоит, а до туалета пожалуйста.

В комнату вошла Фотина и растерянно огляделась.

– А где же… – робко проговорила она.

– А нигде, – весело ответил Джуд. – Здесь одна кровать размера king size, и все. Я думаю, мы тут все поместимся. Я, например, поперек.

Не откладывая, он улегся поперек кровати на бок и подпер голову рукой. Фотина обошла громадный полигон и присела с противоположной от Матвея стороны. Коснулась прохладной ладонью его лба.

– Ничего. Лучше, – сказала она. – И вот так мы будем ночевать?

– А что нам мешает? – отозвался Джуд. – Лично меня все устраивает. Меня сейчас можно прислонить к стенке, желательно в углу, и я усну. Я встал ни свет ни заря, много рулил, ушел от аварии… не совсем, но ушел, и вообще. День, можно сказать, завершил почти без потерь. Я устал.

– Несгибаемый Джуд. Разве ты можешь устать?

– Могу. Правда, когда я устаю, я становлюсь плохо управляем. Lady, shall I lie in your lap?

Огромные глаза Фотины стали еще больше.

– Ч-что?

– Не «что», а «No, my lord.» I mean, my head upon your lap? Ay, my lord. It’s a fair thought to lie between maids’ legs[9]9
  Из «Гамлета» У. Шекспира. В переводе М. Лозинского: Гамлет. Сударыня, могу я прилечь к вам на колени? – Офелия. Нет, мой принц. – Гамлет. Я хочу сказать: положить голову к вам на колени? – Офелия. Да, мой принц. (…) Гамлет. Прекрасная мысль – лежать между девичьих ног.


[Закрыть]. Матвею можно было положить голову тебе на колени, а мне нет. Считается, что это смешно. В трагедии должно быть временами очень смешно. Вы никогда не задумывались, почему Гамлет назвал Офелию нимфой? Nymph. Так и сказал. Какая из нее нимфа? Раз она пошла и утопилась. Максимум полукровка. И с учетом того, что матери Офелии мы не видали, очень даже вероятно, что полукровка-сильфида. Вот по всему выходит так. А Гамлет, как и все люди, не разобрался. То-то и отсылал ее в монастырь… Или замуж за дурака.

Фотина, очевидно, не нашлась с ответом. Матвей улыбнулся. Джуд на мгновение закрыл глаза, и вдруг стало заметно, что он действительно очень устал: лицо осунулось, посерело. Но он тут же собрался.

– Ужинать кто-нибудь будет?

– Ему пока лучше не есть, – сказала Фотина, покосившись на пациента. – Только пить побольше. Я не голодна. А ты… как хочешь.

– Пить что лучше? Воду, чай, кофе, лимонад, сок? Виски, колу, водку?

– Без разницы… В смысле… Воду, наверное, лучше всего.

– Хорошо. Сейчас принесу. Тебе что захватить?

– Ничего.

– А полный ответ звучит так: «Мне ничего от тебя не надо».

Джуд встал и потянулся.

– Ракушку… – напомнил Матвей.

– Ну да, конечно. Мы же ночью спать не будем. Зачем нам спать, таким несгибаемым.

– Вы вполне можете попросить у Элени еще одну комнату, у нее наверняка найдется, – указал Матвей. – Я спокойно поговорю с женой, вы спокойно выспитесь.

– Нет, так не пойдет. Фотина настаивала, что тебя нельзя оставлять одного. Спать она скорее ляжет на коврике под дверью, чем со мной. Я ей сказал, что я тебя не оставлю. И прости, – со смешком произнес Джуд, – разговор с женой тебе придется вести в моем присутствии. Пока ты под подозрением, никакой privacy[10]10
  Тайна личной жизни.


[Закрыть]. Сорри.

– Fair enough[11]11
  Справедливо.


[Закрыть], – признал Матвей.

Джуд дернул за веревочку, включая бра, висящее над прикроватной тумбочкой, и погасил верхний свет.

– Если ты больше ничего не хочешь, Фотина, можешь лечь, – сказал он мягко. – Если ты действительно планируешь провести ночь, не отходя от пациента…

– Да.

– Ну… вот. Такая у нас первая ночь вместе. – Он повернулся к Матвею. – Забыл отдать тебе твой телефон, на. Тебе принялись названивать, когда тебя не было… в смысле, когда ты был без сознания. Звонили из гостиницы, потеряли тебя. Я позволил себе ответить и объяснить, что ты сегодня заночуешь у друга, а может, и завтра, и что все в порядке, номер оставляешь за собой и все такое.

– Спасибо, – недовольно буркнул Матвей.

Обвинять человека, который спас тебе жизнь, в том, что он заодно обшарил твои карманы, казалось неуместным, однако мысль об этом была тем не менее неприятной.

– Ну извини, но они трезвонили и трезвонили. Разве лучше было бы, если бы они еще в розыск подали тебя?

– Не лучше, нет. Полазил в телефоне? Поискал наши диверсионные планы?

Джуд посмотрел ему в глаза – сначала серьезно, потом с улыбкой.

– Зачем спрашиваешь, когда и сам все понимаешь? Зато я тебе его зарядил в машине. Ладно, я за водой и за ракушкой.

Глава 15

Джуд вышел, и телефон в руке Матвея тут же зазвонил. Василиса. Он глубоко вдохнул, принял вызов и поднес трубку к уху.

– Привет, – быстро проговорила Василиса. – Как ты?

– Привет. Жить буду. Нормально. Узнали что-нибудь?

– По всем каналам собирали информацию. Если три дня, то не страшно. Но потом… ты только спокойно там слушай, да?

– Я всегда спокойно слушаю, Вась, ты же знаешь.

– Да знаю я тебя, боже мой. В общем, после трех дней в море ей минимум четыре дня надо реабилитироваться в пресной воде. Столько же плюс один. Ей только потом будет нормально на воздухе. Так что договорись с речными там как-нибудь. Получается, ты без нее неделю минимум. Извини.

Неделю из года… Матвей опустил железобетонные веки.

– Что ты извиняешься, спасибо тебе огромное, – сказал он.

– У тебя с голосом что-то не то, – заявила Василиса.

– Да, мне грустно. И я почти спал. Но вообще я надеюсь сегодня поговорить с ней, мы раздобыли такое устройство… Тогда мне сразу станет легче на душе. Денису привет. Спасибо.

– Еще что-то…?

– Пока нет. Спасибо. Я позвоню, если придумаю, ладно? Давай. Спокойной ночи.

Он уронил трубку на грудь. Известие, которому стоило бы от души порадоваться, – что три дня в морской воде не должны сильно повредить Ассо, – все же вмазало ему под дых. Он думал, ему осталось продержаться в разлуке два дня. А это неделя как минимум, когда времени у них и без того мало.

– Что-то случилось? – осторожно спросила Фотина.

– Нет. Ты знаешь тут кого-нибудь из речных русалок? Пресноводных?

– Я нет. Но в управлении наверняка есть контакты.

– Да. Действительно. В управлении наверняка есть. Джуд найдет, да?

– Конечно. Легко.

– Конечно.

Если они с Ассо не устроят цунами, ураган, торнадо и что там еще бывает, Джуд поможет. А если устроят и город пострадает…

Джуд явился с большим полиэтиленовым пакетом в руке, выгрузил на прикроватную тумбочку несколько полуторалитровых бутылок минералки и стакан из толстого стекла. Потом триумфально снял с шеи золотую цепочку с подвеской.

– Вот эта ракушка! – Он дернул Матвея за плечо и помог ему надеть цепочку. – Элени удобно придумала, так и не потеряешь. Выпросил пока на два дня, но на самом деле как пойдет, мы это в скобочках заложили. Возможно, еще что-то придется ей пообещать на будущее. Но пока так.

– Она же крошечная, – расстроенно проговорил Матвей, рассматривая подвеску.

– Ой, это же артефакт. Неужели тебя не учили… хотя нет, не учили, наверное. Когда тебе позвонят, ты пальцами ее раздвинь, как тебе надо. Можешь в ухо вложить, наподобие наушника, но это если тебе будут диктовать, тогда как ты сохраняешь молчание – это тебе не подойдет сейчас. Так что раздвинешь до размеров нормальной трубки – и говори себе сколько влезет.

Матвей кашлянул.

– А у меня получится?

– Получится, получится. Только сейчас не получится, пока тебе не звонят. А как только позвонят, сразу получится.

Джуд открыл одну из бутылок и налил Матвею воды. Матвей поднялся повыше и подпихнул себе под плечи подушку.

– Слушай, – сказал он. – Я одного не пойму. А смысл тебе нейтрализовывать меня, если я вот со своей стороны вообще ничего не делаю, а? Да, тревожусь немножко, дергаюсь, а кто бы на моем месте не дергался. Переговорю с женой, наверное, буду поспокойнее. Если кто-то что-то меняет, так это она. До нее тебе не дотянуться, потому что она на дне морском. Ты меня собираешься прикончить из принципа, лишь бы не сидеть сложа руки? Или что?

Джуд приземлился на край кровати и бросил подозрительный взгляд на Фотину.

– Прикончить? Что за глупости?

– Ты говорил, что не станешь использовать eraser, если я не взорву город, если помнишь. Ты убедился, кажется, что я не собираюсь делать ничего подобного. Я тут скорее выступаю как жертва. То безумный водитель чуть меня в лепешку не превращает, то гигантские скорпионы нападают ни с того ни с сего, несмотря на щит в виде тебя, идеальный нейтрал. Но все же я у тебя, по твоим собственным словам, под подозрением. Логика где?

Джуд помолчал, барабаня пальцами по колену.

– На первый взгляд, ее тут нет, – согласился он. – Но на самом деле есть. Ты с женой выступаешь в связке. У вас крепкий союз. Она, заметь, передала через мелкую, что ей тяжело и нужна твоя помощь. Поддержка. Сейчас ты будешь с ней общаться. Значит, вы сообщающиеся сосуды. Значит, если я не могу нейтрализовать ее – мы говорим гипотетически, если это вообще когда-нибудь понадобится, да? – я должен нейтрализовать тебя. И это ослабит ее. Ты не парься пока. Я не хочу делать ничего подобного. Было бы гораздо лучше и нам всем спокойнее, если бы ты объяснил мне, что она там…

– Я не могу.

– Значит, пока остаемся на прежних позициях.

Джуд завалился на спину и заложил руки за голову. Матвей поразмыслил.

– Спасибо за воду, – сказал он. – И за ракушку. И за честность. Я совершенно упустил контроль над своей жизнью. Так незаметно упустил. Это странное чувство, особенно для мужчины, знаешь. Более чем неприятное. И, возможно, я должен тебя… я не знаю, бояться? Но нет. Если подумать, ты просто молодец.

Джуд молчал, и это было на него не слишком похоже. Матвей приподнялся и глянул: грек спал. Дышал неслышно, выражение лица оставалось строгим. Спала и Фотина, повернувшись на бок и трогательно положив ладошки под щеку. Интенсивное лечение, очевидно, и ей далось нелегко.