Текст книги "Бульон терзаний"

– Она как бы мой начальник? – догадался Дмитрий.

– Вот да, попробуй играть так, как будто она – начальница, ты – подчиненный. Ты выполняешь ее приказы и капризы. Но с твоей стороны нет и не может быть страсти.

– Так а на фига он мне такой нужен? – спросила Снежана. – Я страсти хочу!

– Вернемся в наш целомудренный девятнадцатый век, – мягко остановил ее Владимир. – Молчалин скромен, потому что беден, а Софья видит в нем романтического героя. Она же воспитана на романах, герои которых всегда молчаливы, загадочны, хранят какую-то тайну. И Молчалин – тихий, стесняющийся выразить собственное мнение – неожиданно вписывается в этот образец. Ведь главное – он красив. Все остальное влюб ленная девушка домысливает за него сама: наверняка она и происхождение ему придумала почти царское, и роковую судьбу, и прекрасные мысли. А мысли там только о том, чтобы подняться еще чуть выше по карьерной лестнице, любыми путями. И происхождение вполне прозаическое, его отец – какой-нибудь разорившийся мелкопоместный дворянин, не оставивший детям наследства. Но Молчалин красивый, и он молчит. А Чацкий все время болтает. Он умен, высказывает свои возвышенные мысли вслух – но из-за этого не представляет никакой тайны.

– А еще он уехал! – припомнила Дочка ДСП. – Попа поднята – место занято!

– Ну вот да, как-то так, – вымученно улыбнулся Владимир. – Давайте поехали дальше. Молчалин, Софья, Лиза. Явление одиннадцатое. Начали.

Как же надоела эта пара пустоголовых! То ли дело Елена.

Оказаться бы с ней на пару минут наедине и выяснить окончательно: да или нет. Случилось что-то? Он что-то не так сказал? Сделал? Или – что вернее всего – по богатству воображения придумал себе то, чего не было? Даже если так, поговорить надо. Вот прямо сегодня. Не откладывая.

Репетиция закончилась тем, что Снежана довела даже Петра Светозаровича.

– Ты русский язык понимаешь? – сердито спросил он. – Софья – дочка Фамусова. На кой ты мне-то глазки строишь? Я же твой папаша!

– Да я уже запуталась, кто тут из вас Чацкий, кто Молчацкий! – капризно выкрикнула та. – Нельзя столько всего за один раз в голову упихать!

– Тогда на этом – все! – подвел черту Владимир. – Репетиция окончена. Прошу всех запомнить то, что мы сегодня создали. Кто забыл – спрашиваем Ульяну, она все конспектирует. Нина, а ты себе запиши, что в следующий раз у нас будут танцы с музыкой. Нужен музыкальный центр. Всем спасибо. До новых встреч.

Елена быстро собралась и двинулась к выходу – видимо, чтоб навязчивая подружка Снежана не прицепилась с очередным откровенным разговором. Владимир, застегивая на ходу куртку, кинулся за ней. Следом бежали Нина и Ульяна, чтобы спросить, сможет ли он их сегодня подвезти или им проситься в машину к кому-то еще?

Но тут на пути у режиссера возникло непредвиденное препятствие. Водитель Петра Светозаровича, ни разу за все время не произнесший ни слова, на этот раз решил заговорить.

– Значит, у вас будет музыка, – сказал он. Елена легко шагала вдоль стеллажей.

– Да, музыка, танцы, – отвечал Владимир, пытаясь обойти преграду. Преграда не двигалась с места. Елена уходила все дальше и дальше.

– Я просто хотел уточнить – у вас есть кому кнопки нажимать? – продолжал водитель.

И тут Владимир похолодел. Музыка! Ну конечно! Когда он только расписывал для себя постановку и все, что для нее потребуется, Ядвига занималась танцем, но сама на сцене не появлялась. Она и должна была во время спектакля включать и выключать музыку. А что теперь? И ведь музыка звучит не только во время выхода княжон: тут и флейта в начале, и бой часов, и другие звуковые вставки.

Елена скрылась за поворотом. Нина с Ульяной топтались поодаль. Ульяну нельзя использовать – она нужна на сцене. Нина – тоже играет. Сам Владимир будет туда-сюда носиться за кулисами. Кто-то из артистов? Горюнин какой-нибудь? Нет, надо искать отдельного человека. Но кто, кто согласится на такую незаметную роль?

– Я просто хотел сказать, что могу, если надо, – перебил его мысли водитель. – Я все равно сижу тут. Как бы без дела. А в молодости я вел районные дискотеки. Знаете: «Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе…»

Владимир молча кивнул ему и пожал обе руки. Потом повернулся к Нине с Ульяной и мотнул головой в сторону выхода: мол, поехали, подвезу. Когда они дошли до парковки, Елены уже и след простыл.

Глава двадцать восьмая
Скидка за любовь

На следующий день после репетиции с Молчалиным, а может быть в тот же вечер – история не располагает данными на этот счет, – Снежана окончательно сроднилась со своей героиней, Софьей. В награду за череду серых скучных дней, непоправимо испорченных общением с постылым мужем, жизнь преподнесла ей нового героя. Это был Молчалин. Статный, спортивный, молодой! Чувство, постигшее ее, было так велико, что она даже приготовила на ужин двойную порцию витаминного низкокалорийного салата. И вернувшийся с работы супруг, мечтавший о двух отбивных с картошкой, которые он заказывал домработнице, хочешь не хочешь, вынужден был для начала жевать разнообразную экзотическую зелень в лимонном соусе. Он же не знал, в чем причина этого салата!

И вот уже в который раз Петр Светозарович в неурочное время через Нину вызывает к себе Владимира. Тот так привык к этому, что даже не стал произносить возмущенных монологов перед лицом плюшевого попугая. Приехал, поднялся наверх, дождался своей очереди.

Мебельный босс сидел за столом и крутил простой карандаш между пальцами левой руки. У него это очень ловко получалось. Карандаш кувыркался, как акробат на брусьях.

– Здравствуйте. Урок техники речи? – спросил Владимир. Так врач, входящий в палату, спрашивает у пациента: «Нуте-с, как себя сегодня чувствуем?»

Петр Светозарович ухмыльнулся в сторону и признался, что не знает, как подступиться к вопросу. Словом, тут такое дело. Он снова ухмыльнулся. Ну если коротко. Фыркнул. Не получается.

Владимир попробовал задавать наводящие вопросы. Это смешно? Нет. Скорее – грустно. Это как-то связано со спектаклем? Да, но не напрямую. А с мебельным бизнесом? Вот с ним – да. А через него – со спектаклем.

– Опять Снежана хочет быть владычицей морскою? – догадался режиссер. – Надеюсь, она не выступила со смелым предложением заменить «Горе от ума» на «Ромео и Джульетту»?

– Бедный, бедный Ромео. Полторацкий сам не в восторге, но он привык выполнять ее капризы.

Слово за слово, и – Петр Светозарович раскрыл карты.

Снежана все в этой жизни привыкла получать через папу. «Папа, купи куклу!», «Папа, хочу велосипед!», «Папа, едем в Диснейленд!», «Папа, построй мне дом за городом!», «Папа, вон тот мальчик пусть будет моим мужем!», «Папа, я должна играть в этом спектакле главную роль!», «Папа, мне нужен любовник, устрой это!» Легко сказать – устрой! Древесно-стружечный король связался с генеральным директором «Мира Элитной Мебели» и предложил сделку: еще 10 % скидки в обмен на того хорошенького мальчика, что играет Молчалина. Он тоже решал все вопросы одинаково: с помощью денег. Петр Светозарович растерялся и попросил дать ему время на раздумья. Ничего не придумал и пригласил Владимира.

– Вот как тут быть? Даже не поймешь, с чего начать. Полторацкий не привык к отказам. Особенно когда дело касается его дочурки. И десять процентов скидки – это очень серьезное предложение.

– А с Ромео вы поговорили?

– Нет.

– А надо бы. Нельзя же торговать человеком, даже не поставив его в известность. Ульяне ведь вы сразу все открыли.

– Там была не такая деликатная история. И что я ему скажу? Может, ты попробуешь? Даже если он будет отказывать – это надо сделать мягко. Чтоб Снежана не взбрыкнула, а Полторацкий не отменил ту, первую, скидку за спектакль.

Владимир согласился попробовать. Позвали курьера Диму – благо он как раз был в офисе, ждал задания от Компетентного Бориса.

– Заходи-заходи, – поприветствовал его босс, – сейчас тебе Владимир Игоревич все расскажет.

Хорошо устроился! Владимир Игоревич – крайний.

– Садись, – сказал режиссер, – и слушай. В данный момент тут нет начальников и подчиненных. Режиссеров и начинающих артистов. Тут собрались трое мужчин, чтобы обсудить один очень мужской вопрос. Тебе Снежана нравится?

– Которая вместо Ульки? Не очень. Скользкая какая-то.

– На ощупь скользкая? – уточнил Петр Светозарович.

– Вообще, по жизни. Я же ее не ощупывал.

– А хотел бы? – продолжал босс.

– Ты ей понравился, – перевел Владимир, – она просила нас передать тебе это. И выяснить напрямик – не хочешь ли ты стать Молчалиным ее сердца? Ты, кажется, не женат, свободен. Она девушка, правда, замужняя, но не бедная. Снимет для встреч какую-нибудь хату или как там у них принято.

– Она старая, я ее не хочу. Ее муж-бандит меня застрелит!

– Она не старая, – заступился за Снежану Петр Светозарович, – она – опытная. А муж у нее – уважаемый бизнесмен! Бандитом никогда не был, и даже имеет высшее археологическое образование.

– Да, блин, не хочу я! – упирался курьер. – У меня сессия, работа! Соревнования на носу. У меня любимая девушка…ки…

– Так вот – чисто между нами – сколько девушек? – живо поинтересовался Владимир.

– Ну три… иногда четыре. Но мы с ней уже расстаемся. Она моя ровесница, а я люблю, чтоб помладше, понимаете?

– Понимаем! – хором ответили директор и режиссер.

– Вот куда ему вдобавок общественная нагрузка в виде Снежаны? Парню ведь как-то играть еще надо! – пожалел беднягу Владимир. – Так, Дима. Теперь нам надо придумать для нашей Джульетты необидный отказ.

– Да мне все равно, говорите, что хотите. Я ее не хочу.

– А здесь, на работе, у тебя девушек нет?

– Никак нет! Не гадь там, где ешь! – отчеканил Дмитрий.

– Какая смена растет! – восхищенно пробормотал Владимир. – Ну, раз так… Мы скажем Снежане, что ты вообще не интересуешься женщинами. Согласен?

– Да мне по фигу, лишь бы она отвяла раз и навсегда. Можно идти? У меня как бы дела.

Ромео отпустили. Договорились, что щекотливый вопрос обсудит с Дочкой ДСП режиссер – во-первых, он придумал, как выйти из положения. Во-вторых, у него явно лучше подвешен язык.

Владимир уже с закрытыми глазами мог пройти по складу в Росинках от входа, между стеллажами, к репетиционному пространству. Первым, кого он там обнаружил, был, как всегда, Таир. Только это был какой-то обновленный Таир: в новых джинсах и модном джемпере, в ботинках, как у Компетентного Бориса, с прической, как у Эдуарда Петровича. Он расхаживал вдоль стеллажа, к которому был приколот лист миллиметровки, что-то вычерчивал и считал.

Оказалось, что после победы над семейным проклятием жизнь Таира изменилась в самое короткое время. Детский стульчик, который придумал и сделал он, а приписал себе складской алкаш Петрушка, неожиданно понравился владельцу дорогого ресторана, позиционирующего себя как семейный. Только нужно было поменять некоторые детали, чтобы стульчик вписывался в общую обстановку.

Компетентный Борис схватил Петрушку и велел ему браться за дело. Петрушка моментально протрезвел и признался, что идея принадлежит совсем другому человеку. Да вот он, этот человек, грузит в «газель» какие-то доски.

Таира призвали к ответу. Он сознался. Его заказы отдали другому водителю, выдали требования ресторатора и оставили в покое. Макет пришелся всем по душе – особенно самому заказчику, и стульчик пустили в работу. А Таира перевели в проектный отдел – несмотря на то что проектировал он по старинке, на миллиметровке с помощью карандаша, а не в специальной программе. Главное ведь – результат.

– Я еще хочу внедрить стульчики «как в советском детстве», – сверкая глазами, сказал он Владимиру. – Совершенно невозможно найти, я потому сестре сам стул и сделал. Куда ни пойдешь в магазин, везде для ребенка предлагают складной луноход из алюминия. А из отходов от стульчиков еще полочка такая для обуви может получиться, я это потом рассчитаю. А из отходов полки – сундучок для мелких игрушек, они вечно на полу валяются, а в большой корзине теряются. А из отходов ящика уже ничего не сделать. Разве что линейку какую-нибудь сувенирную.

– Золотое дно, если понимаешь, что детям нужно. Кроватки можно еще делать, – подсказал Владимир.

– Кроватки вот нет. Их на рынке знаешь сколько? Я тоже о кроватке думал, да. Но мне велено все идеи прогонять через специального человека в отделе Компетентного. Такой штатный обрыватель крыльев. Ты ему – идею, мечту, он ее ощипывает, пропускает через какие-то программы и говорит: «Невыгодно». Или: «Выгодно». Или: «Может быть выгодно, если сократить расходы вдвое». Я говорю – как сократить, это же шкаф, он тогда тоже вдвое сократится. А ему по барабану, он знай твердит: «Сократить расходы. Нерентабельно. Себе в убыток». Если я его не прибью стульчиком «как в советском детстве» – то задержусь на этой должности.

– Ты уж не бей, как-то держи себя в руках, – попросил Владимир. – Проклятие ты победил. Теперь можно и о семье подумать.

– Вот уж нет, знаешь. Не для того я с шеи один хомут снял, чтоб другой на нее навесить, – засмеялся Таир. – Знаешь, какой финт судьбы. Я ведь год учился на авиаконструктора. Хотел самолеты делать. Но меня выгнали с летней сессии. Лично декан меня вызвал, прищурился и говорит: «Не за свое дело взялся. Тебе, Алиев, только сидеть в какой-нибудь деревне и табуретки проектировать». Я тогда очень расстроился. Решил, что жизнь на этом кончена, придавило и меня бремя семейного проклятия. И вот сижу я сейчас в деревне «Росинки», проектирую табуретки, как и предсказывал тот декан. И чувствую себя очень даже неплохо.

И тут у него зазвонил телефон. Это были соседи Владимира, мечтающие залучить чудо-мастера, который умеет все. Слух о нем дошел уже до пятого подъезда и грозил перекинуться на соседние дома. Пробормотав: «Спаси меня, Владимир! Посоветуй им кого-нибудь еще!» – Таир открепил от стеллажа свой чертеж и помчался с ним на второй этаж.

Перед самым началом репетиции Владимир отвел Снежану в сторону. Мне, мол, поручили сообщить тебе пренеприятнейшее известие. Красавчик наш Молчалин – не по этой части. Он бы и рад, ты ему очень симпатична – как подруга. Но природу не переделаешь. Только – тссс! Могила! Он шифруется! Если узнают его дружки-спортсмены – не поздоровится парню.

– Да, да, – печально сказала Снежана, – Я понимаю. В нашем обществе надо скрывать свою ориентацию. Я никому не скажу.

– Вот и умница, – обрадовался Владимир.

Преисполнившись светлой печали, Дочка ДСП поплыла на свое место рядом с Еленой. Владимир, обрадованный тем, что все так легко обошлось, направился к своей армии. От стены отделилась еще одна тень: Лариса, отлучавшаяся в туалет, случайно услышала последние слова Снежаны.

Артисты были в сборе. Федя дрессировал игрушечного шпица. В углу водитель Петра Светозаровича возился с музыкальным центром: выставлял басы, проверял принесенный Ядвигой диск. Словом, ответственно относился к роли звукооператора.

– Сегодня у нас будет бал, максимально приближенный к боевым условиям, – предупредил Владимир. – Если вы не забыли, на сцене должны появиться образцы мебели: столы и стулья. Они появятся не сами собой. Рабочих сцены у нас нет, все будем делать своими силами. Поэтому – столы придется выносить господам артистам. Кто за? Кто против?

– Я не против! – подал голос Горюнин. – Нет, я совсем не против. Почему бы не вынести столы, если это лицо нашей фирмы. Но не удивятся ли зрители? Не скажут ли: а почему на балу у господина Фамусова прислуживают другие господа?

Вопрос был поставлен хорошо. Другие господа посмотрели на Владимира.

– А потому, что в этот момент вы будете не господами, – нашелся тот, – а слугами в доме Фамусова. Тут в одном закутке я видел целый ворох синих халатов, похоже не нужных никому. Таир, ты помнишь, где это? Принеси, пожалуйста, все, что есть. Мы аккуратно облачаемся в эти халаты поверх наших костюмов и спокойно выносим мебель. Я тоже буду столы таскать, между прочим.

– К слову, о костюмах, – заговорила Ядвига, – уже пора с ними определяться. Их будет кто-то шить?

– Денег на костюмы нет, все траты по спектаклю расписаны! – вскочила с места Нина.

– И не надо денег. Мы будем в нашей обычной, современной одежде, – успокоил ее Владимир. – Постарайтесь подобрать костюмы в черно-белой гамме. Серые – тоже можно. Если есть сомнения – обсудите их со мной.

– А в чем бабушка будет? – подпрыгнул Федя. – У меня нет повседневного костюма бабушки.

– Я тебе принесу, только напомни! – пообещала Лариса. – У меня с одного Хелоуина осталось такое черное платье на кринолине и перчатки выше локтя.

– О, супер, еще надо шляпку и зонтик, как у Шапокляк! – вошел во вкус Федя.

Но Владимир сделал ему знак замолчать.

– А платье в клеточку можно? – спросила одна из княжон.

– В черно-белую клеточку – вполне. Единственным ярким пятном будет у нас Софья. Она ведь на каждое действие заказала отдельное платье. Хотя по пьесе Фамусовы вообще-то в трауре.

Подняла руку Елена:

– А у меня есть черно-белый костюм горничной! Такое короткое черное платье с большим вырезом, передник и наколка. И еще метелочка из перьев. И чулки в сеточку.

Воображение Владимира нарисовало ему образ «развратная горничная» из коллекции маскарадных костюмов для взрослых, которую он недавно разглядывал в Интернете. В таком виде Елена, определенно, заткнет за пояс Снежану, какие бы смелые модели платьев та не заказала.

– Нет-нет, что-нибудь поскромнее, – по-тартюфовски отмахнулся от почти ожившей фантазии режиссер. – Юбку в пол! Грудь прикрыта. Передник и наколку – можно. А метелочку вписываем в реквизит, для Ульяны. Нина, але, вписываем метелку, молодец, умница. По костюмам нет больше вопросов?

Молчание. Вернулся Таир с ворохом синих халатов.

– Если вопросов нет – то, господа мужчины, будущие слуги, – примерьте халаты, приготовьтесь носить столы. А мы пока обсудим самое-самое начало.

– Это где я сплю? – уточнила Елена.

– Да. Не нравится мне, как у нас это получается. Современного зрителя надо сразу взять за грудки и не отпускать. А тут открывается занавес и на сцене – спящая Лиза. Так он у нас и сам заснет. Не хватает какой-то зацепки. Вот я думаю – если взять эту метелочку от костюма, дать ее Ульяне, то уже прибавляется действие: Лиза спит, Ульяна пробегает по комнате, вытирает пыль. Вытирает пыль с Лизы. Лиза просыпается – и дальше уже говорит свой текст.

– Кстати, я подумала, – вставила Елена, – вот она, то есть я – заснула под утро, да? Но долго боролась со сном. А как? Читала книгу. Например – «Горе от ума». Смешно будет? Она – герой книги и сама про себя читала. Проснулась – на коленях книга. Она ее открывает и снова начинает читать. Бррр! Что такое? И просыпается окончательно. А?

– Блестяще! Отлично! Берем! – воскликнул Владимир. – «Ей сна нет от французских книг,// А мне от русских больно спится».

Он хотел сказать что-то еще, какие-то хорошие, правильные слова – и Елена как будто тоже ждала их. Но тут между ними возникла Ядвига.

– Я случайно услышала, что тебе в начале не хватает драйва, – сказала она Владимиру. – Знаешь, я тоже это почувствовала, просто не хотела навязывать свое мнение.

Елена незаметно испарилась.

Ядвига продолжила свою мысль. Увидев, как блекло выглядит начало по сравнению с остальным действием… Это не вина Владимира, и уж конечно, не вина автора, просто нынешний зритель – да-да, увы-увы, а тут еще будет зритель неопытный, неподготовленный… И если совсем коротко, то Ядвига и ее княжны втайне разучили еще один танец. Решили так: даже если он не понадобится, разбирать его и репетировать – одно удовольствие.

– Танец, который можно пустить в начале? – повторил Владимир. – Бесподобно, замечательно, грандиозно… Только вот… что делают посторонние княжны рано утром в доме у Фамусова?

– А это не княжны. Это – уборщицы. У нас задуман вальс с метлами. Мы возьмем во-он те синие халаты, и образ будет завершен.

– А вы можете уже сегодня показать этот танец?

– Пожалуй. Только нам нужно подготовиться. Музыка у меня на том же диске.

Тем временем мужчины натянули халаты и, пихая друг друга локтями, изображали разнорабочих. Особенно веселились Эдуард Петрович и Сапелкин-муж.

– А вот вы двое, – сказал им Владимир, – разоблачайтесь! Чацкий уже стоит на сцене, когда выносят столы, а любимый муж, красивый муж появляется почти следом за своей женою.

– Ну вот! Не дают почувствовать, каково это – быть пролетарием физического труда! – воскликнул Эдуард Петрович, преображаясь обратно в Чацкого.

Начальником над синими халатами был назначен Горюнин. В качестве компенсации за сильно ощипанную роль Репетилова он получил две строчки старшего по смене:

 
Эй! Филька, Фомка, ну, ловчей!
Столы для карт, мел, щеток и свечей!
 

И сильно возгордился. У него единственного было целых две роли!

Несколько раз вынесли и расставили столы и стулья, причем использовали первые попавшиеся предметы. Важно было уложиться в то время, пока Чацкий разговаривает с супругами Горичами. К появлению княжеского семейства все столы должны были стоять на местах, а слуги – покинуть сцену, чтобы освободить место для танца.

Столы наконец заняли свое место. Бригада рабочих сняла синие халаты. Заиграла кадриль «Летучая мышь», и княжны тройками выбежали на сцену.

Водитель Петра Светозаровича предложил потом закольцевать мелодию и после окончания танца сделать ее потише, чтобы она не заглушала голоса, но совсем не убирать – все же бал.

Владимир объявил небольшой перерыв, после которого пообещал показать «совсем новое, интригующее начало». Отошел в сторонку с Еленой и Ульяной и стал давать им указания. Ядвига собрала вокруг себя княжон: им тоже нужно было подготовиться. Рядом почему-то оказался Таир, причем со стороны он выглядел как полноправный член княжеской фамилии: давал какие-то советы, и к нему прислушивалась даже сама Ядвига.

Снежана, еще не вполне смирившаяся с горькой правдой о Дмитрии, вцепилась в компьютерного гения Федю и зачем-то начала его учить, как следует вести себя графине-бабушке.

– То, что ты бабушка, еще не значит, что ты – выжившая из ума маразматичка! – рассуждала она. – Ты ведь не просто бабушка! Ты – графиня! Благородная женщина всегда остается женщиной. На тебе же одних брильянтов на 20 тысяч долларов, – она дотронулась пальцем до его шеи там, где располагалось воображаемое колье. – Неси себя соответственно!

– Да? – отстранив ее руку, спросил Федя. – А брильянты свои вы мне одолжите?

– Ты – артист, ты должен сыграть эти брильянты! – раздраженно бросила Дочка ДСП.

Незаметно подошел Владимир.

– Давайте так, – мягко сказал он, – у нас будет один режиссер. Это – я. И я буду говорить, кто и что должен или не должен сыграть. Договорились?

– Что такие все нервные, я просто высказала свое женское мнение по поводу его игры. Нельзя, что ли? Ну, пожалуйста, не буду. Кому от этого хуже? А вы, Владимир, скажите, вы играли когда-нибудь женщин?

– Ну играл один раз.

– Расскажите же, как это было! – Глаза Снежаны стали как два бриллианта по 20 тысяч долларов. – Ведь вы – такой тонкий человек! Вы почувствовали, каково это – быть женщиной? Вот прямо тут, внутри себя, – она прикоснулась рукой к его груди, где-то в районе сердца. – Ну скажите – почувствовали? А?

Как под гипнозом, Владимир качнулся ей навстречу, потом, словно очнувшись, ответил:

– Знаете, это было не совсем то, что вы себе представили. Вряд ли это вас заинтересует.

– О, Владимир, не стесняйтесь. Ведь вы же настоящий артист. Не то что мы тут все. Расскажите, прошу вас. Обещаю: я ничего такого не подумаю, тем более что у меня широкие взгляды. Ну смелее.

– Ладно. Это был какой-то капустник в честь юбилея театра. Мою героиню звали Дивчина Жито-Жало. Дальше продолжать?

– В каком смысле – жито-жало? – растерялась Дочка ДСП.

– У нее была такая двойная фамилия. По папе – Жито, по маме – Жало. Она приехала в Москву устраиваться в театр. Это комическая миниатюра. И я ее исполнял.

И тут Владимир понял, кого ему так отчетливо напоминает Снежана! Ведь говорил же ему тогда Капитан: «Как живая получилась дивчина. Вот ты ее вызвал к жизни – теперь наверняка где-то встретишь».

– Нет-нет, не комическая. Я серьезно спрашиваю!

– А серьезно – нет. Серьезно я всегда играл серьезные роли. Мужские, – отрезал Владимир и громко крикнул, чтобы его было слышно всем – Перерыв окончен! Смотрим самое начало спектакля, высказываем свое мнение – и по домам!

Артисты расселись по местам. Княжны спрятались в закутке возле туалета, чтобы, как только заиграет музыка, выбежать оттуда на сцену.

Лиза уже очень натурально спала в своем кресле, придерживая книгу двумя мизинчиками.

Водитель Петра Светозаровича нажал на кнопку. Послышался далекий звон ледяных колокольчиков. Властно вступила скрипка. Зазвучал колдовской вальс «Hijo de la luna».

– О, это из фильма про Гарри Поттера! – громким шепотом сказал Федя.

Владимир показал ему кулак.

На сцену выбежали – то ли ведьмы, то ли уборщицы. Двенадцать девушек в синих халатах, у каждой в руках – нечто среднее между гимнастической палкой и ручкой от швабры (на спектакле это, определенно, будут метлы). Княжны-уборщицы-ведьмы кружились вокруг Лизы, то летали, то подметали, и было трудно понять, видит она их во сне, или они в самом деле существуют. Вдруг появилась Ульяна. В руках у нее была свернутая в кулек газета – на спектакле это будет метелочка с перьями. Ульяна, словно не замечая девушек в синих халатах (значит – это и вправду сон Лизы), прошлась по краю сцены, смахивая воображаемую пыль с воображаемой мебели. Призраки в халатах отпрянули в стороны. Ульяна подошла к Лизе, смахнула пыль и с нее тоже. Лиза открыла глаза, проснулась, вцепилась в книгу. И прочитала первые четыре строчки.

За это время и Ульяна, и ведьмы-уборщицы успели разбежаться. Лиза проснулась окончательно. Глянула на часы, всполошилась, уронила книгу. Вскочила с кресла. И замерла, ожидая указаний режиссера. Но вместо них получила аплодисменты. Выбежали княжны, вытащили Ульяну: всем захотелось похвал и славы.

– Нравится нам такое начало? – спросил Владимир.

– Да! – хором ответили артисты.

– Оставляем его?

– Да!

– Тогда – всем спасибо, репетиция окончена!

– Да! – снова крикнули артисты.