Текст книги "Бульон терзаний"

Глава тридцать восьмая
Нашествие варваров

До Нового года оставалось меньше недели, и тут Владимир вспомнил про заначку: когда-то давно, в день, запомнившийся всем появлением в мебельной труппе незабвенной Дочки ДСП, они с Ульяной припрятали в офисе бутылку коньяка и коробку конфет. Не худо бы достать это добро и использовать на благо человечества. Хоть подарить кому-то, а то пропадет!

В здании на Верхней готовились к Новому году: возле входной двери лежала разобранная искусственная елка, над которой колдовал человек в серых нарукавниках и в очках с дужками, обмотанными синей изолентой. Два охранника под руководством ответственной работницы вешали на стену гирлянду.

Мебельщики подготовились к празднику заранее. В коридоре, возле лифта, стояла белая искусственная елка, мерцающая холодными огоньками. На верхушке елки вместо звезды сияла синяя пластмассовая коробочка, похожая на игрушечный домик. Герб компании был увит серебристым дождиком, пахло мандаринами и корицей. На столе секретаря стояли еще два синих домика: шкатулка и ночник. За столом сидели незнакомые молодые люди. Короткостриженый парень в очках чистил мандарин и что-то рассказывал девушке, отдаленно похожей на искусственную елку около лифта: на голове ее топорщились сотни бело-серебристых косичек, связанных в тугой хвост. Девушка слушала собеседника, кивала головой-кроной и мелкими глотками попивала горячий кофе с корицей.

Владимир подошел поближе. Снял очки, протер их, снова надел. Покачал головой.

– Нина? Федя? Вы что, на маскарад собрались? Я вас не узнал!

– Не прическа делает человека, а человек – прическу! – важно объявил стриженый Федя. – Если только этот человек – не Снежана.

– Это она вас так изу…красила? – вовремя исправился Владимир.

– Это мы сами! – похвасталась Нина. – На следующий день после спектакля, не сговариваясь!

– Ну что ж, очень мило, – кивнул режиссер, – можно со временем привыкнуть. А скажите, что за синие коробочки у вас везде? Это какие-то традиционные китайские подношения божеству наступающего года?

– Это от Ульяны, на память, – ответил Федя. – Называется «ТАРДИС».

– В каком смысле – на память? – встревожился Владимир. – Что с ней случилось?

– Так вы не зна-аете? – Глаза у Нины сделались огромными-преогромными, как у героини японских мультиков.

– О нет, опять сначала, в стопятьсотый раз! – застонал Федя, но с места не двинулся, хотя вполне мог бы уйти к себе и не слушать историю странного исчезновения коллеги.

Все началось после спектакля. Прелестный муж Снежаны, внезапно ставший строптивым мужем, взобрался на сцену, вручил Ульяне пышный букет и заявил:

– Вы – лучшая. Я просто хочу, чтобы вы это знали.

– Спасибо. Мне очень лестно, – кокетливо ответила та.

– Услышьте меня – я не комплименты расточаю, я говорю чистую правду. Вы прямо спасали ситуацию.

Особенно когда Софья была на сцене. Я говорил ей, что будет позор, как в прошлом году с пением, но… лучше о вас. Чудесная, живая игра! Я тут же вспомнил любимый сериал. Там в одном эпизоде девушка из нашего времени притворяется горничной в 1913 и параллельно спасает мир и своего спутника.

– «Доктор Кто», третий сезон, эпизод «Человеческая природа», – быстро сказала Ульяна. – Только это две серии, а не одна.

– Вы смотрели?

– Много раз! Я вообще Десятого Доктора больше всех люблю!

– Вы помните, когда Марта изображает горничную, она выглядит умнее, человечнее и живее окружающих? В сегодняшнем спектакле все держались так скованно, в вас же была жизнь! И вы постоянно спасали своих спутников!

– Вы переоцениваете Марту Джонс, а заодно и меня, – сказала Ульяна и спряталась за букет. – Мне лично она не нравится.

– А мне так очень! Была бы возможность – прямо женился бы на ней, а не…

К этому моменту Снежана уже уплыла за горизонт в обнимку с обомлевшим от счастья фотографом-любителем. У ее затурканного мужа загорелись глаза.

– А давайте посидим где-нибудь и обсудим «Доктора», идет? Жена на меня обиделась и подцепила какого-то бедолагу. Значит, я могу отдохнуть и поговорить про любимый сериал с понимающим человеком. Вы не подумайте чего плохого. Я верный семьянин. И тесть у меня суровый.

– И любите вы только Марту Джонс, – засмеялась Ульяна. – Я тоже храню верность моему Десятому Доктору!

– Но ведь разговорам это не мешает?

– Ничуть не мешает.

Симпатия, которая всего на один вечер возникла между двумя этими людьми, была братской-фанатской. Раньше ни один из них не встречал живого ценителя любимого сериала, знающего каждый эпизод почти наизусть.

– Вы читали о следующей спутнице доктора? – спросил муж Снежаны уже в кафе.

– Нет. А что, известно, кто это будет?

– Пока только контуры намечены. Я на днях заходил на официальный сайт, обнаружил там новость: скорее всего, она будет из России, причем – из XIX века. Я как увидел вас сегодня на сцене, сразу представил в этой роли.

Ульяна засмеялась и сказала, что она-то согласна, осталось только продюсеров сериала уговорить. И предложила обсудить некоторые спорные моменты из последнего сезона.

Через несколько дней, когда Нина раздала мебельным артистам диски с видеозаписью «Горя от ума», в квартире хороших девочек снова пили. На этот раз на кухне – отмечали долгожданный отъезд тети Назгуль, которая, в уплату за гостеприимство, приволокла целый ящик разнокалиберных бутылок с веселяще-горячительным содержимым. Часть бутылок отложили для водопроводчика и газовщика, которым постоянно находилась работа в этом запущенном жилище, остальное выставили на стол. Появились даже скромные диетические закуски – банка подсохшей морской капусты, два зеленых яблока, обезжиренный сыр и три корочки хлебобулочного изделия «Фигурка». Чуть захмелев, Ульяна принесла ноутбук и показала соседкам особо удачные фрагменты спектакля со своим участием. «Хорошо в гриме смотришься, прямо богиня. Надо на YouTube выложить, только остальных уродов отчекрыжить!» – заявила Татьяна-устроительница. Скептическая соседка вырезала несколько самых выигрышных моментов и вывесила на своей странице, наплевав на Кубарева и его авторские права. «Теперь от женихов отбоя не будет!» – уверенно сказала Татьяна. Выпили еще – за будущих женихов. «Вы же знаете. Я люблю только Десятого Доктора. И буду век ему верна!» – отбивалась Ульяна. Хороших девочек понесло, и все вместе они сочинили на английском языке целую поэму о том, как Ульяна любит «Доктора Кто», и почему именно она должна играть роль его русской спутницы. Пригубили чуть-чуть. Развеселившись, открыли официальный сайт сериала, вышли на страницу обратной связи и вставили в окошко плод коллективного труда. Прикрепили ссылку на видео. Посмеялись над тем, как было бы глупо отправить это письмо на самом деле. «Глупее только отправить, не оставив обратного адреса», – заметила Татьяна-устроительница. Ульяна, хихикая (в тот момент это казалось ей жутко забавным), приписала внизу свой рабочий электронный адрес. Выпили еще совсем немного – «За русскую супницу доктора». Собирались уже расходиться, но тут заявилась припозднившаяся Алевтина в «маленьком черном платье, как у Жанны Кокто». Как бывало уже не раз, соседки пытались указать ей на ошибку. Как случалось всегда, Алевтина вспылила, театрально вскрикнула, ударила кулаком по столу, швырнула об пол хозяйскую рюмку и убежала, хлопнув дверью. Рюмка уцелела. Дверь не сорвалась с петель. У стола не подломились ножки. А вот ноутбуку хватило какого-то легкого прикосновения к кнопке «Enter», для того чтобы письмо Ульяны ушло по назначению. «Не расстраивайся, – успокаивали соседки, – вряд ли эту почту кто-то читает. Вот увидишь, тебе не ответят.

А если бы читали – то написали бы, что берут. Но они своего счастья не понимают. Нет, правда, не расстраивайся. Хорошо ведь посидели».

Через день на рабочую почту Ульяны пришел официальный ответ на английском языке: «Сожалеем, но в силу сложившихся обстоятельств мы не рассматриваем заявки заочно. Возможно, в будущем, если вы лично посетите Лондон, вы сможете попытать счастья на кастинге в одной из наших студий».

Ульяна перечитала это письмо три раза, два раза прогнала через онлайн-переводчик. На всякий случай решила посоветоваться с Эдуардом Петровичем, который знал язык в совершенстве.

– Не хочу тебя обидеть, – ответил бывший Чацкий, – но это следует расценивать как отказ. Обычная фирменная английская вежливость.

«Радуйся, что они такие вежливые там все! – злобно захихикал внутренний голос Ульяны. – А другие послали бы далеко и надолго, где тебе самое место!»

– Ну-ка дайте сюда посмотреть, что у вас за любовное послание? – Между Ульяной и Эдуардом протиснулась Лариса. – По-моему, тебя приглашают на прослушивание в Лондон. Стали бы они отвечать, если бы просто хотели отказать? Им знаешь сколько пишут? Ехать надо, а не раздумывать! И мы поедем за компанию!

– А как же Кембридж и наши планы? – заикнулся было Эдуард.

– На месте разберемся. Должны же мы помочь будущей звезде. Ты будешь гидом, я – группой поддержки. Давай, Ульянка, пакуй манатки!

И трое храбрецов стали собираться в Лондон.

– Чем дело-то кончилось? – спросил Владимир, выслушав эту полубезумную историю. – Их остановил кто-нибудь здравомыслящий?

– Да кто же Ларису остановит? – удивилась Нина. – Нет, они всерьез собираются. Бегают по консульствам, бронируют гостиницы и ищут доказательства своей непорочности и финансовой состоятельности. Ульяна прямо так завелась сразу, хотела уволиться, но мы ее уговорили взять бессрочный неоплачиваемый отпуск.

– Вот как. А я ведь приехал специально, чтоб одну вещь из ее тумбочки забрать. Совсем позабыл.

– Так, пожалуйста, тумбочка на месте. Мы нового сотрудника пока не взяли. Петр Светозарович сейчас очень добрый стал, после спектакля. Говорит: «Она по молодости не понимает, а ей, конечно, откажут. Это не на сцене метелкой махать. И куда она вернется? Домой, к разбитому корыту? Нет! Она вернется к нам, и мы подставим ей дружеское плечо!» Ой, кстати! Он же просил вас вызвать, а я забегалась с отчетами и забыла. Но, если он спросит, скажите, что это я вас пригласила! Он сейчас у себя и как раз свободен, я позвоню, а вы идите.

Стены директорского кабинета были украшены гирляндой, подмигивающей золотистыми огоньками. На шкафах стояли канделябры, в которых тускло мерцали электрические свечи. Горела настольная лампа.

– Это вам, – после приветствия сказал Петр Светозарович и положил на стол пухлый конверт, – не возражайте. Так надо. Потому что, если подфартило, – делись!

Владимир и не думал отказываться от дополнительных денег и спрятал конверт в карман.

– Значит, дела у вас идут на подъем, – набравшись храбрости, произнес он. – А что решили с тем… ну совладельцем, соучредителем, который половину фирмы требовал?

Этот вопрос занимал режиссера с тех самых пор, когда он проводил для Петра Светозаровича индивидуальный урок техники речи.

– Убила она его, – рубанув рукой воздух, ответил босс и помрачнел.

– Кто? Кого?

– Эта, баба его, шавка мелкая. Он пришел ко мне и говорит: я не передумал, давай мне половину. Я говорю: отдам, раз сказал, но ты для меня сейчас умер. Он пообещал сплясать на моих поминках и пошел со своей отмечать победу. Выпили, поехали куда-то в номер люкс. Она за рулем, он – рядом. По дороге столб поймал.

– В каком смысле?

– Врезались они в столб. Зима, гололед, выпивши оба. Ей – ни царапины, его – насмерть. Я денег ей на похороны дал, а больше – ни копейки. Он для меня в тот день с утра еще умер.

Владимир сам уже был не рад, что завел эту тему, и брякнул первое, что в голову пришло:

– А вашему покровителю понравился спектакль?

– Ха, – Петр Светозарович тут же вернулся в бодрое расположение духа, – с ним отдельный спектакль вышел. Прямо сериал! Мы же его без подарка решили не отпускать. Тут жена столик очень удачно похвалила, я Павлика послал. Вроде бы – дельце обтяпано? Как бы не так. После спектакля возвращают мебель на склад, под опись. Глядь – а столик, который выбрала жена, тут как тут. Посчитали, посмотрели – все столы на месте. Что же мы отвезли в подарок? Павлик клянется, что сделал, да он и не такой, чтобы врать. Еще раз пересчитали все. Вспомнили «ленинский» стол. Помолились, чтоб Сам его в подвал поставил, где у него бассейн и баня. Там чужие не ходят, никто его и не увидит. Так ведь сразу новая беда! Про наш спектакль по телевизору рассказали. То есть это хорошо, это нам в плюс. Мне весь вечер звонили.

– Мне тоже, – ввернул Владимир.

– Звонили, поздравляли, пару договоров под это дело я обстряпал. Ну и тварь эта, внучка художника, решила поздравить. Звонит такая и говорит: видела, видела ваш спектакль. И стол, придуманный моим дедом, в самом центре сцены – тоже видела.

Владимир вспомнил репортаж: действительно, Кубарев, как и велела ему Аня, несколько раз снял Стакана-Батяню крупным планом. А в сюжет попал именно тот роковой момент, когда Фамусов и Загорецкий азартно играли в карты, сидя за опасным столом!

– И как же вы? – спросил он.

– Как-как? Она с угрозами! Я, говорит, уже сделала нотариально заверенные копии программы, вам, говорит, не уйти от правосудия, прошли, говорит, те времена, когда у художника можно было безнаказанно красть идеи, созданные его талантом. А у меня дел было – во сколько, – Петр Светозарович поднял руку над головой, показывая, как сильно в тот момент он был завален делами. – Я ей говорю, ну как будто нашептал кто: «Насчет стола ничем помочь не могу. Мы его привезли, чтобы передать в дар Самому, по его высочайшей просьбе. И наживаться на этом даже и не думали». Я ведь как решил: она баба хоть и бешеная – но поостережется соваться в такие верха. Нет, Владимир, она оказалась не бешеная, а просто без ума. Не побоялась. Записалась на прием. Решила, наверное, в сторонники его привлечь. Уж не знаю, что она ему несла, только он мне позвонил вечером. Сам! Сам позвонил, сам, я аж вспотел во всех местах! И говорит мне Сам: «У вас, кажется, были проблемы с каким-то художником?» «Ну началось, – думаю. – Накликал я себе на жопу муравейник!» «Были, – говорю, – с его внучкой. Незначительные». «Мы их уладили, – отвечает Сам. – Она ко мне заходила, мы побеседовали об искусстве. Больше никаких претензий к вам у нее нет.

А за стол спасибо. Хороший, удобный стол. Я его себе в кабинет велел поставить». А когда другие, которые у него в кабинете бывают, увидели этот стол – они тоже такой захотели. Потому что престижно, солидно, богато! Короче, не было несчастья – да вот счастье. Все, что на складе пылилось, постепенно распродаем. И хоть вздохнуть можно спокойно: эта кикимора нас больше преследовать не будет. Спасибо, так сказать, что вы привели Батяню на спектакль и так ловко там с этим столом все провернули. Как по нотам. За это и выражаю от имени фирмы благодарность в финансовом эквиваленте.

Они распрощались, как старые друзья. Даже договорились, что к следующему году поставят что-нибудь грандиозное, например – мюзикл, с песнями и танцами, при участии всех сотрудников фирмы. Такие обещания давать легко, и они ничего не весят: впереди еще целый год, а главное – новогодние праздники, после которых все обнуляется, и начинается новая жизнь.

Выйдя из кабинета генерального, повеселевший Владимир отправился на поиски рабочего места Ульяны. Деньги – это деньги, а коньяк – это коньяк.

Он свернул в один коридор, вышел в другой. Открыл какую-то дверь, показавшуюся смутно знакомой. Внутри, за столиками, разделенными, как перегородками, декорациями из «Горя от ума», чинно сидели сотрудники. И только один человек, Сапелкин-муж, распалившись, стучал кулаком по двери, ведущей в «чуланчик Молчалина»:

– Друзья называются! А!

– Уймись, мой муж, любимый муж, – послышался откуда-то из-за перегородок голос его супруги, – мы придумаем что-нибудь. Замолчи, всем работать мешаешь.

– Ты рот мне не затыкай! Это твои, между прочим, друзья! Мои бы в последний момент нас не бросили! О, здравствуйте, Владимир Игоревич!

Сотрудники выглянули из своих закутков, поздоровались с режиссером и разошлись по местам. Один Сапелкин продолжал неистовствовать. Схватил Владимира под руку и вытащил в коридор.

– Слова меня лишили! – пожаловался он, кивая в сторону кабинета. – Нет, ну это разве можно так? До Нового года меньше недели, мы летом еще договорились ехать в Рим, все забронировали, распланировали, деньги заплачены. Две семьи. Четверо взрослых, четыре ребенка. Все четко. И в последний момент эти дегенераты отказываются! Решили не тратить деньги зря! Сэкономить решили! На зубные протезы для всей семьи!

– Да вы не переживайте так, – похлопал его по плечу Владимир, – у вас большой офис, найдете кого-нибудь взамен.

– Да ну, Владимир, где мы найдем двух родителей с двумя детьми? Кто согласится с нашими возиться? У нас же как было условлено: один день мы гуляем, они детей пасут, другой день мы надрываемся, эти отрываются. А теперь все! На деньги попадаем, и отдыха нам наши девицы не дадут.

Владимир не нашел что ответить. Он несколько раз видел Сапелкиных-младших и сам бы по доброй воле не взялся за ними присматривать. Тем более за границей.

Раздосадованный отец семейства совсем не мог работать от расстройства и заявил, что видеть не хочет своих коллег, которым важнее дописать отчеты, чем посочувствовать хорошему человеку. И охотно проводил режиссера к рабочему месту Ульяны, которое, оказывается, вообще было в другом конце коридора.

Тайник так никто и не обнаружил, и Владимир стал счастливым обладателем бутылки коньяка и коробки конфет.

– Выпьем с горя? – подмигнул он безутешному Сапелкину.

Тот пригубил рюмочку и стал уже не таким безутешным, и даже решил вернуться в кабинет и доделать отчет. А Владимира ноги сами понесли к кабинету Елены.

– Сюрприз! – сказал он, входя, и положил на тумбочку свои находки.

– Это еще вот с какой стати? – строго спросила хозяйка кабинета.

– А мне Петр Светозарович премию дал. За «Ленинский» стол.

– Подумаешь. Мне он тоже дал премию. За платья Снежаны. Если каждую премию обмывать, можно и спиться, а мне сначала надо отчет добить.

Но Владимир заверил ее, что от одной рюмки вреда не будет. И вообще, надо делать перерыв, когда пишешь отчеты. Это и отчету на пользу, и тому, кто прервался.

Выяснилось, что Елена совершенно не осведомлена о новостях компании. И если на прическу Нины она, кажется, обратила внимание, то про Ульяну, и ее группу поддержки, и про путаницу с подарочными столами совершенно не слышала.

– Вот что значит – Лариса уехала в Лондон. Теперь новости всем будет по голубиной почте присылать, – сказал Владимир. И с удовольствием рассказал все, что услышал сегодня.

– Бедные Сапелкины! – засмеялась Елена. – Кстати, а у тебя какие планы на Новый год? Я вот не блещу оригинальностью. Как всегда – домой, к маме и детям.

– Семейная повинность? – затосковал Владимир и опустошил рюмку. Ему смутно виделось что-то иное, более привлекательное.

– Почему – повинность? Я же соскучилась тоже. Друзья там всякие, опять же. У нас еще со школы есть традиция. Первого января, как стемнеет, – а у нас рано темнеет – мы идем кататься с горки. Там неподалеку, в соседнем дворе, типа как склад или бомбоубежище с покатой крышей. Зимой ее заливают. И мы катаемся. Детей с собой не берем, чтоб плохому не научились. Но они все равно прибегают и подглядывают, как их родители сходят с ума.

– Дети, родители, – совсем приуныл Владимир. И вдруг поднял голову: – А ведь детей у тебя – двое!

– Правда. А нас – двое взрослых! – Она моментально уловила направление его мысли. И, чтобы опередить голос разума, быстро набрала на телефоне местный четырехзначный номер.

– Я слышала, вам нужны попутчики, – крикнула в трубку Елена. – Кто издевается? Я серьезно! Да, поеду! Я и мои мальчики – два небольших, один взрослый. Достаточно взрослый, чтобы сойти за взрослого. Ой, да видела я ваших дочек, подумаешь! Ты вот моих сынков еще не видела. А это сюрприз! Ну чао, скидывай давай координаты.

– Мы едем? – робко спросил Владимир. – С ними? В Рим? А у меня визы нет.

– Ой, блин, ну предупреждать же надо! Паспорт-то хоть заграничный имеется?

– Есть, есть паспорт! Мы с театром прошлым летом на гастроли ездили.

– Тогда фигня вопрос. Решается на раз-два-три, – Елена уже что-то искала в своем главном телефоне. Звонок знакомой из турагентства дал обнадеживающую информацию: заплатив за срочность и предпраздничную гонку всего лишь в три раза больше, чем обычно, можно получить визу в Италию за 2–3 рабочих дня. Надо только немедленно перестать пить коньяк, собраться с мыслями и подготовить все документы. Анкету заполнит агентша, не впервой.

Нашли в Интернете список документов. У Владимира большие вопросы вызвал невинный пункт «справка с работы». Получить ее в «Среднем Камерном» в ближайшее время – дохлый номер. Неделю будут мурыжить, а потом забудут сделать, знаем, проходили.

– К Евлампии Феликсовне! – приказала Елена, вскакивая с места.

Они помчались по коридорам – впереди Елена, за ней Владимир с бутылкой и коробкой конфет.

Завкадрами тоже готовилась к Новому году. Вернее будет сказать, готовила кого-то из близких (под праздничным соусом).

– Ты же не хочешь, чтобы Франц-Фердинанд поехал в Швейцарию вместо тебя? – с ласковой угрозой в голосе втолковывала она телефонной трубке. – Ничего, я выправлю ему собачий паспорт. Он по крайней мере не опозорит нас. Тогда без разговоров встал, собрался и поехал за нормальным лыжным костюмом. И чек не забудь! И попроси, чтоб они там на тебя посмотрели, как сидит. Все, ко мне пришли, без разговоров, шагом марш! – и опустила трубку на рычаг.

– Муж? Внук? – заискивающе улыбнулся Владимир.

– Зять! Собирается опозорить меня, свою семью и всю страну и поехать на лыжный курорт в камуфляже! В котором он в лес за грибами ходит! А вы, молодежь, куда собираетесь на каникулы?

– В Рим! – хором ответила «молодежь». Потом Елена взяла управление ситуацией в свои руки и объяснила, что их от Рима отделяет сущая мелочь, и эту мелочь вполне по силам устранить великой владычице здешних мест.

– Не вижу причин, по которым я должна отказать в этой просьбе, – сказала Евлампия Феликсовна. – Вы же спектакль нам в следующем году ставите? Напишу – «организатор корпоративных мероприятий». Нет возражений?

– Конечно, пишите, – закивал Владимир. – Знал бы Грибоедов, что он писал «сценарии для корпоративных мероприятий»!

– Вы так говорите, как будто это что-то неприличное, – заметила Евлампия Феликсовна. – Кстати, у меня есть кое-какие идеи на будущее. А что, если нам сделать поучительный и познавательный детский утренник?

– Со Стаканом и Снежаной в главных ролях? Исключено! Нас за растление посадят! – выпалил Владимир.

Елена толкнула его локтем. Он поперхнулся, замолчал, заулыбался и поставил на стол завкадрами бутылку. Елена сделала страшные глаза, но было поздно. Сейчас разразится буря!

– Разве только рюмочку. За вас, мои дорогие, – сказала Евлампия Феликсовна. – Теперь сходите в бухгалтерию, шлепните печать.

В бухгалтерии без Ларисы было как-то тихо. На ее месте восседала раздобревшая княгиня Тугоуховская № 1, которая внезапно почувствовала себя хорошо и решила еще немного поработать перед окончательным выходом в декрет. Перед княгиней Первой топтался Петрушка и канючил:

– Поглядите еще, может, какие-то неучтенные деньги? Ну повод же есть, праздник на носу, а выпить не на что!

– Разговор окончен, – устало отмахнулась от него княгиня, – у меня другие посетители, а я одна!

– Вот Лариса бы так не сказала! – продолжал ныть Петрушка.

– С праздником, дружище! – вручил ему коньяк и конфеты Владимир, которому в данный момент хотелось осчастливить все человечество. – Тут, правда, слегка открыто и отпито. Но немного. В соответствии с поводом.

Петрушка склонился в поклоне, давая понять, что такие мелочи культурным людям вроде него – не помеха.

Бывшая княгиня поставила печать на справку, после чего Владимиру пришлось вызывать такси, чтобы заехать домой за документами, а потом отвезти их в турагентство знакомой Елены. Та обещала его дождаться. Верного «жигуленка» режиссер оставил на мебельной стоянке.

Владимир получил визу через два дня и сразу, как договаривались, позвонил Елене.

– Меня признали годным для Италии, – похвастался он. – А что твои крошки?

– Приехали. За порчу купе я уже расплатилась, чтоб не откладывать на следующий год. Дешевле, кстати, вышло, чем покупать бабушке билеты туда-обратно.

– Чувствую, грядет новое нашествие варваров на Рим, – заметил Владимир.

– И уж мои варвары постараются, чтобы на этот раз от Рима ничего не осталось! – гордо сказала Елена.