Текст книги "Копенгаген. Жемчужина Скандинавии"

Видоре – последний дворец династии Романовых

Когда в 1913 г. по всей России, от Москвы до Киева, от Риги до Петропавловска-на-Камчатке необычайно широко и пышно отмечали трехсотлетие династии Романовых, никто и представить не мог, что существовать ей осталось всего четыре года. И уж тем более никто не мог представить, что из всего созвездия царских дворцов, щедро рассыпанных на просторах мира, от блистательных Зимнего и Михайловского в Петербурге до крымских жемчужин «Ливадии» и Ай-Тодора, у величайшей династии останется всего лишь один – скромный на вид дворец в пригороде Копенгагена, и что именно в нем будет доживать свои дни последняя русская императрица.

Сейчас от центра Копенгагена до Видоре – не больше десяти минут езды. Свое название Видоре получил от того, что над этим городом доминирует белая (по-датски «белый» – «вид» («hvid») церковь, которую можно увидеть из каждой точки Видоре.

Под стать этой церкви оказался и дворец, построенный в 1872 г. государственным советником Фредериком-Кристианом Брюном – белый, изящный, легкий, украшенный великолепными мраморными кариатидами. В 1887 г. Фредерик-Кристиан Брюн умер. Во дворце остались жить его вдова и дочь Муссе Шеел. В 1906 г. король Кристиан IX попросил их продать этот дворец своим дочерям – Александре, английской королеве, и Дагмаре, русской императрице.

И хотя дочь и вдова Брюна очень любили свой дом, но на предложение продать его сразу двум королевам, высказанное к тому же самим датским монархом и подкрепленное более чем щедрым предложением цены, не отреагировать они не могли. Так в 1906 г., за 11 лет до революции, Мария Федоровна вместе со своей родной сестрой Александрой стала владелицей дворца Видоре.

Марии Федоровне сразу приглянулось это очаровательное сооружение в стиле классицизма, украшенное замечательными мраморными скульптурами и колоннами. Начиная с 1906 г. и вплоть до начала Первой мировой войны, она каждый год бывала здесь. Последний раз перед войной она жила во дворце Видоре в 1914 г. Но после рокового выстрела Гаврилы Принципа в Сараево 28 июня 1914 г. Романовы перестали выезжать из России на отдых за границу.

3 марта 1917 г., сразу после отречения императора Николая II, Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов принял постановление «Об аресте Николая II и прочих членов династии Романовых». Марию Федоровну, проживавшую в это время в Киеве, в марте 1917 г. перевезли в Крым – во дворец «Дюльбер», ранее принадлежавший великому князю Петру Николаевичу, и вместе с остальными Романовыми посадили там под арест. Ей грозила точно такая же судьба, как и ее сыну Николаю II и всем остальным Романовым, попавшим в руки большевиков и зверски расстрелянных и замученных в Екатеринбурге, Петербурге и Алапаевске. Однако от неминуемой гибели ее спасло вступление в 1918 г. в Крым в соответствии с Брест-Литовским мирным договором немецких войск. Но передышка оказалась недолгой: к началу 1919 г. положение Марии Федоровны вновь оказалось под угрозой, и она наконец согласилась на предложение своей родной сестры Александры покинуть Россию. К берегам Крыма прибыл английский крейсер «Мальборо», и 15 августа Мария Федоровна прибыла на свою родину – в Данию.

Вид на дворец Видоре. Старая открытка

Прибыв в Копенгаген, Мария Федоровна поселилась у племянника, короля Кристиана Х. Король выделил ей для проживания правый флигель дворца Амалиенборг. Он был очень бережлив, и отнюдь не щедр со старой тетушкой. Как-то вечером к ней явился слуга короля с настойчивой просьбой Кристиана Х погасить часть лампочек, поскольку последний счет за электричество оказался слишком высок. Мария Федоровна, разгневавшись, в присутствии несчастного королевского слуги послала за собственным камердинером и велела тому зажечь все лампы во флигеле, от подвала до чердака.

Тогда в дело вмешался другой племянник, английский король Георг V, выделив тетушке ежегодную пенсию в десять тысяч фунтов стерлингов. И Мария Федоровна тут же перебралась из Амалиенборга в свой дворец Видоре. 20 ноября 1925 г. в Лондоне умерла ее сестра Александра. Мария Федоровна съездила в Англию, чтобы похоронить сестру в семейной усыпальнице английских королей в Виндзорском дворце, и вернулась в Видоре. Теперь она была уже единоличной владелицей этого дворца. Там она прожила до самой своей смерти в 1928 г., вместе с дочерью Ольгой. А дочь Ксения с семьей осталась в Лондоне.

Живя в Видоре, Мария Федоровна оставалась для многих символом не только навсегда «ушедшей России», но и присутствия несгибаемого духа и силы воли. Она основала многочисленные благотворительные фонды в поддержку нуждающихся эмигрантов.

Мария Федоровна очень тосковала по России. В сопровождении приехавшего вместе с ней из России казака Тимофея Ящика она спускалась в подземный переход, который был прорыт с территории дворца под улицей до набережной. Там она гуляла по берегу моря и собирала янтарь. Мария Федоровна обладала удивительным даром находить янтарь, и часто возвращалась во дворец с добычей.

Погуляв, она садилась на скамейку отдыхать и всегда смотрела в сторону России.

В Дании она чувствовала себя уже чужой и все повторяла: «Я есть русская императрица, и останусь ей до конца».

13 октября 1928 г. Мария Федоровна умерла в своей спальне во дворце Видоре. Из дворца ее перевезли для отпевания в русский православный храм Александра Невского. Затем гроб с телом императрицы был водружен на лафет и доставлен в Роскилле. А под кроватью в опочивальне императрицы в Видоре осталась стоять большая шкатулка с драгоценностями.

Эта шкатулка была с Марией Федоровной всегда и везде, в том числе и в Крыму, где революционные матросы держали Марию Федоровну и ее родственников под арестом. Они периодически подвергали Марию Федоровну унизительным обыскам, отняли драгоценные ее сердцу письма внуков, рисунки, дневники, фотографии, и даже семейную Библию. Все отобрали, унизили, осыпали грязной бранью, угрозами, а вот шкатулку с драгоценностями, которая стояла тогда открытой на столе, не взяли. Почему? Видимо, решили, что уж больно крупные камни, а значит, ненастоящие – простая бижутерия. Эту шкатулку Мария Федоровна привезла в Копенгаген. На нее имел виды король Кристиан Х – но после ссоры с тетушкой из-за счетов за электричество ему ничего не светило.

После смерти Марии Федоровны в 1928 г. ее дочери Ольга и Ксения решили продать драгоценности своей матери. Для этого их перевезли в Лондон. В присутствии короля Георга V и его жены королевы Мэри Текской в Букингемском дворце представители ювелирной фирмы «Хеннель и сыновья» выдали великой княгине Ксении аванс в 100 тысяч фунтов стерлингов за все содержимое шкатулки и обещали по мере распродажи драгоценностей рассчитаться с ней и с ее сестрой уже окончательно.

Подземный тоннель к морю, по которому каждый день ходила Мария Федоровна

Однако в итоге дочери Марии Федоровны почему-то, кроме этого самого первоначального аванса в 100 тысяч фунтов, ничего больше за проданные камни не получили. Они пытались разобраться, в чем дело, но англичане петляли и темнили. Позднее часть камней видели в сокровищнице английской королевы. В сокровищницу английской королевы какими-то неведомыми путями попала тиара, которую носила Мария Федоровна. Часть же драгоценностей из шкатулки видели на жене посредника, сэра Барка. Но только никаких денег Ксения и Ольга за это не получили.

И тогда дочерям Марии Федоровны, которые хотели обеспечить себя средствами на более-менее сносную жизнь, пришлось продавать не только знаменитую шкатулку с драгоценностями покойной матери, но и весь дворец Видоре. При этом, по сути, дворец был не продан, а вернулся в семью прежнего владельца: его у дочерей Марии Федоровны выкупила графиня Муссе Шеел – родная дочь строителя и первого владельца дворца Фредерика-Кристиана Брюна.

Однако в 1937 г. материальные трудности настигли уже саму Муссе Шеел: известная актриса и режиссер, она потратила огромные деньги на несколько дорогих кинокартин, судьба которых в прокате, увы, оказалась не слишком удачной. Банки, прежде щедро снабжавшие ее деньгами, мгновенно почуяли, что удача от нее отвернулась, и принялись терзать Муссе, требуя возвратить каждую крону. Чтобы расплатиться с кредиторами, ей пришлось, скрепя сердце, выставить на продажу любимый дворец. Она продала его основателям всемирно известной фирмы по производству инсулина «Ново Нордиск» – братьям Харальду и Торвальду Педерсенам. Известный датский архитектор Арне Якобсен помог переоборудовать бывшую королевскую и графскую резиденцию в лечебно-профилактический центр, сделав палаты для пациентов более удобными и по-домашнему уютными, так что с 1937 г. во дворце Видоре размещался санаторий для лечения диабета. Последний пациент покинул дворец в 1992 г.

С 1992 г. здесь располагается Центр международного обучения компании «Ново Нордиск». «Ново Нордиск» очень бережно сохраняет те немногие реликвии, которые остались во дворце со времен Марии Федоровны, и исторический внешний облик здания.

Внутри дворца стены увешаны рисунками и акварелями Александра III, Марии Федоровны, Николая II, Ольги Александровны. Видно, что все члены этой семьи были художественно одаренными людьми. Но это – не оригиналы, а удивительно качественные копии. Оригиналы хранятся в России. Копии же в дар дворцу Видоре привез тогдашний глава Совета Федерации Сергей Миронов. Он также вручил представителям «Ново Нордиск» большое овальное фарфоровое блюдо императорского фарфорового завода, поблагодарив за то, как они бережно сохраняют последний дворец Романовых.

Здесь хранятся все публикации, связанные с Марией Федоровной.

К сожалению, из оригинальной мебели, существовавшей при Марии Федоровне, во дворце осталось всего два позолоченных стульчика, но они экспонируются на самом видном месте.

Помню, как меня приводила во дворец Видоре княгиня Татьяна Ладыженская. Она очень хорошо знала и помнила последнюю императрицу. Ладыженская провела меня по всем этажам дворца и его помещениям, а потом показала спальню, где стояла знаменитая кровать Марии Федоровны, а под ней – та самая злополучная шкатулка с драгоценностями. Теперь в бывшей спальне императрицы – зал для консультаций.

А вот тоннель, по которому из дворца выходила прямо на берег моря Мария Федоровна, сохранился полностью. Совсем недавно я вновь побывала в Видоре, хотела пройти по тоннелю, но он, к сожалению, оказался залит водой.

И все же я ясно себе представила, как Мария Федоровна спускалась по нему к морю в сопровождении верного казака Тимофея Ящика, садилась на скамейку и печально смотрела в сторону России. Теперь она – в России, и я верю, что душа ее успокоилась.

В сказочном Нюхавне

При первом взгляде на Нюхавн кажется, что перед нами – оживший сказочный Копенгаген из произведений Андерсена: спокойные воды гавани, в которых отражаются облака, яркие домики, раскрашенные во все цвета радуги и тесно жмущиеся бочок к бочку, прилепившиеся друг к другу вдоль узкого канала, где стоят парусники. В солнечные дни в стеклах маленьких окон отражаются их мачты с оснасткой. А во время Рождества сквозь заиндевевшие оконные стекла можно разглядеть зеленые пушистые елки, украшенные серебряными ангелочками. Точно такие же елки красуются и на верхушках мачт стоящих в гавани парусников – их специально привязывают к ним, чтобы отпраздновать приход Нового года.

Однако еще недавно Нюхавн считался самым злачным местом датской столицы, куда заходить было просто опасно. «Порядочным людям» не следовало появляться здесь в вечернее время. Здесь нередко случались и драки, и даже убийства. Пожилые жительницы Копенгагена вспоминают, как в юности матери не разрешали им и носа казать туда. Стоило только произнести слово «Нюхавн» – и собеседники, как по команде, начинали понимающе ухмыляться.

Романтические прогулки в Нюхавне

Само название Нюхавн – то есть «Новая гавань» – несколько вводит в заблуждение. На самом деле это не гавань, а канал длиной с километр и шириной в 15 метров, прорытый в 1671 г. для того, чтобы подвести воды Эресуннского пролива к Новой Королевской площади, к порогу королевского дворца Шарлоттенборг. Это было сделано для того, чтобы датские короли могли ступать на корабль или яхту прямо с порога своего дворца, отправляясь в морское сражение или путешествие.

Однако короли очень редко пользовались таким способом выйти в море. И с течением времени Нюхавн стал главным пристанищем моряков, возвращавшихся из дальних странствий или собиравшихся в плавания за моря и океаны. В бесчисленных тавернах, притонах и ночлежках гуляли и веселились моряки, рекой текло вино, трудились в три смены проститутки, а торговцы и ростовщики торопились скупить привезенное золото и серебро. И если ночью здесь и зажигали фонари, то в основном красные.

Но в какой-то момент бесконечные драки, пьянки и поножовщина настолько достали местных жителей и городские власти, что они решили объединиться, чтобы придать Нюхавну достойный вид. Место грязных притонов и борделей заняли уютные кафе, а сами старинные домики, в которых они располагались, чистые и отмытые, засверкали теми красками, в которые они были выкрашены изначально. Огромные средства были потрачены на восстановление первозданного исторического облика старинных зданий, и теперь каждый такой дом представляет собой охраняемый государством памятник архитектуры.

Сегодня Нюхавн – излюбленное место художников и фотографов, писателей и журналистов, туристов из разных стран. Общество «Друзья Нюхавна» борется за то, чтобы сохранить для потомков исторический вид этого уголка столицы – но без возобновления, естественно, его пороков. Оно ищет средства на ремонт и восстановление средневековых домов, заботится о привлечении туристов, чтобы для них в ресторанах и кабачках сохранялись обстановка и колорит прошлого, в лавках и киосках торговали местными сувенирами, чтобы работали комфортабельные гостиницы и даже татуировочные, в которых за невысокую плату делали бы любые рисунки.

Здесь швартуется множество яхт и парусников. А одна из шхун – это плавучий театр, по вечерам в котором всегда полно зрителей. Остальные шхуны и барки комфортабельно располагаются вдоль обновленной стенки канала.

Современная набережная хранит дух прежних времен: точно так же, как и тогда, скрипят снасти парусников, пришвартованных у причала, и стоят в окнах фарфоровые кошечки. В давние времена они означали, что хозяин в море и его семья ждет кормильца. Сейчас это, конечно, дань старинной традиции.

Сегодня Нюхавн превратился в один из самых престижных и респектабельных районов города. Квартиру в его прилепившихся друг к другу домиках XVII в. могут позволить себе иметь лишь состоятельные люди.

Точно сошедший со страниц произведений Андерсена, Нюхавн и в самом деле неразрывно связан с великим сказочником – именно здесь долгие годы жил писатель. Сначала он снимал комнатку на чердаке в доме номер 17, которая по своим размерам скорее бы подошла героям его книг – Дюймовочке и Оловянному солдатику: площадь комнаты всего восемь квадратных метров. Затем писатель в разное время проживал еще в двух домиках – номер 20 и 67, а затем опять вернулся в дом 17, но только уже в более просторную комнату. В этом доме, где Андерсен прожил дольше всего, раньше располагался его музей с забавными экспонатами, сошедшими со страниц его книг, среди которых выделялась описанная в «Принцессе на горошине» кровать с сорока тюфяками и пуховиками, на которые можно было забраться и проверить себя на благородную чувствительность.

Нюхавн. Отсюда начинается экскурсия на лодке по Копенгагену

Этот музей больше не работает, но зато в Нюхавне можно найти кафе «Klods Hans», то есть «Ганс-Чурбан», названное так в честь героя одноименной сказки. Здесь же, в Нюхавне, по летним пятницам устраиваются ужины при свечах на борту катеров «Ганс-Чурбан» и «Оле-Лукойе», названного в честь еще одного сказочного персонажа. А в основанной в 1870 г. кондитерской «La Glace» каждый месяц пекут особенный пирог, называя его именем какой-нибудь сказки Андерсена.

Новая Опера

Завершить путешествие по Нюхавну лучше всего, прокатившись на прогулочном кораблике по каналам Копенгагена. С воды город воспринимается совершенно по-новому. Эта прогулка, возможно, станет вашим самым незабываемым впечатлением от датской столицы.

И когда корабль, вырвавшись из тесной гавани Нюхавна, возьмет курс в открытое море, то у вас на глазах прямо из воды вырастет величественное здание «Новой оперы» с грандиозной «парящей» крышей, выполненной из песчаника. Это огромное здание, спроектированное известным архитектором Хеннингом Ларсеном, способно одновременно вместить 1500 человек. В «Новую оперу», открывшуюся в 2005 г. премьерой оперы Верди «Аида», переехала и вся балетная труппа Датского королевского балета.

Однако далеко не все жители столицы были рады появлению суперсовременного здания «Новой оперы», слишком уж явно контрастировавшего со стилем исторической застройки Копенгагена. Ее стеклянный фасад с полосками из нержавеющей стали многие презрительно прозвали «решеткой радиатора» и «тостером», гигантскую плоскую крышу – «бейсболкой», а размещенную на ней угловатую надстройку, в которой помещаются механизмы лифтов и сценического оборудования, – «нарывом». К тому же выяснилось: оплачивавший стройку «Оперы» крупнейший датский предприниматель, миллиардер Мак-Кинней Меллер получил за счет этого налоговых льгот и вычетов на гораздо большую сумму, чем стоило все строительство, и таким образом не только не потратил ни кроны, но, наоборот, нажился. Да и проект Ларсена был выбран без всякого конкурса: выделяя свои деньги на «Новую оперу», Меллер поставил главным условием то, что ее будет строить Ларсен, без какого-либо конкурса.

Все сходятся лишь в одном: «Новая опера» стала действительно удобной для зрителей и для самих артистов. В ней очень много места, здесь развернуто самое современное акустическое оборудование.

Но если здание «Новой оперы», построенное в Сиднее по проекту другого гениального датского архитектора, Йорна Утцона, стало известной и любимой во всем мире визитной карточкой Сиднея, то сказать то же самую про «Новую оперу» Копенгагена не сможет даже самый ярый ее поклонник. Глядя на нее, некоторые датчане, вздыхая, говорят: «В Сиднее Утцон создал шедевр. А у нас получился “тостер” в “бейсболке”, да еще и с “нарывом” на “голове”».

«Новая опера»

Стоя у здания «Новой оперы», я с грустью думала о том, что это – не самый удачный архитектурный проект прекрасного Копенгагена. Но тут я увидела очередной прогулочный катер, который пришвартовался к набережной Оперы. Из него выскочила очаровательная молодая датчанка и бросилась к юноше, ожидавшему ее на берегу. Молодые люди, обнявшись, укрылись в тени деревьев, высаженных у «Новой оперы». Им и в голову не приходило, что они целуются у «тостера», да еще с «нарывом на голове». Наоборот, «Опера» была местом их свидания, и они были здесь счастливы.

Думаю, что и «Новая опера», давшая приют молодым влюбленным, в этот миг тоже почувствовала себя счастливой.

Музеи Копенгагена

Национальный музей истории Дании

Национальный музей истории Дании (Nationalmuseet) расположен на улице Стормгаде (в 5 минутах ходьбы от Ратушной площади) в известном историческом здании «Дворец принца» (Prinsens Palae).

Этот дворец был возведен в 1743 г. для кронпринца Фредерика, будущего короля Фредерика V, по проекту великого Николая Эйгтведа. «Дворец принца», построенный в стиле рококо, имеет два фасада: один выходит на улицу Стормгаде, а другой – на канал Фредериксхолм, отделяющий остров Слотсхольмен от остальной части Копенгагена, и смотрит прямо на дворец Кристиансборг.

Когда в 1849 г. датский король Фредерик VII решил добровольно ограничить свою власть, приняв первую Конституцию страны, он одновременно с этим передал датскому народу значительное число зданий, которыми до этого владела королевская семья. В их числе был и «Дворец принца». Король также передал народу Королевскую кунсткамеру – коллекцию различных раритетов и предметов старины, оружия и старинной утвари, основанную в 1650 г. Фредериком III. Королевская кунсткамера, размещенная во «Дворце принца», и составила основу коллекции Национального музея истории, который официально открылся здесь в 1892 г.

В Музее собраны предметы, являющиеся символами исторического прошлого страны и хорошо знакомые каждому датчанину.

Главным сокровищем и гордостью Музея являются два золотых рога V в. (Guldhornene), найденные в местечке Галлехус в южной Ютландии. Первый рог нашли в 1639 г., второй – в 1734 г., почти сто лет спустя, при том, что места, где были найдены рога, разделяло всего… 15 метров. На рогах имеются надписи – автографы древнего мастера, который их сделал. Роги достигают в длину 80 сантиметров и весят 3,2 килограмма. Они богато украшены фигурками древних скандинавских богов Тора, Одина, Фрейра, валькирий, воинов с мечами, переплетенных змей и драконов, рыб и звезд. Существует версия, что роги принадлежали древнему датскому королю Луитгасту, который храбро сражался с гуннами, саксами и бургундами, отстаивая право датчан жить на своей родной земле, и использовались им во время пиршеств и священных обрядов.

Первый золотой рог был найден крестьянской девочкой Кирстен Свендсдаттер 20 июля 1639 г. Она просто шла по вспаханному полю и увидела, как кончик рога торчит из земли. Рог был доставлен в сокровищницу Кристиана IV, который щедро наградил Кирстен.

Второй рог был найден 21 апреля 1734 г. крестьянином Эриком Лассеном. Он передал его графу Шакенборгу, который, в свою очередь, вручил его королю Кристиану VI. Оба рога хранились в Королевской кунсткамере (Det kongelige Kunstkammer). Однако 4 мая 1802 г. произошла трагедия: неудачливый ювелир и часовщик по имени Нильс Гейденрейх, промышлявший подделкой «древних» индийских монет и украшений, подобрав ключи от внутренних помещений Кунсткамеры, сумел похитить оба бесценных рога. На следующий же день пропажу обнаружили, и за возвращение древних рогов была обещана гигантская по тем временам награда – тысяча ригсдалеров. Но было уже поздно: Гейденрейх еще в ночь похищения переплавил фантастические по красоте роги в бесформенные золотые слитки. В 1803 г. Гейденрейха разоблачили и арестовали. Его бросили в тюрьму, из которой он вышел лишь 37 лет спустя и вскоре умер. Те, кто купил у него переплавленное золото – все, что осталось от рогов, – вернули его королевской казне. Но вернуть сами роги было уже невозможно. За два года до похищения итальянский кардинал Бенелли захотел сделать копию рогов для своей коллекции, и с этой целью по его заказу в Копенгагене были сделаны точнейшие гипсовые слепки с рогов. Но корабль, на котором их отправили в Италию, попал в жесточайшую бурю и затонул у берегов Корсики. Поэтому роги пришлось отливать заново, придерживаясь не точного слепка, а сверяя их детали по различным рисункам, которые с них были сделаны на протяжении многих столетий. В 1980 г. ученые произвели грандиозную работу, заново проштудировав все старые рисунки с изображениями рогов и сверив их с накопленными за эти годы знаниями о древнескандинавской мифологии, и отлили новую, улучшенную копию рогов. Эта копия и представлена сейчас в экспозиции музея.

Другой гордостью музея и Дании является Гундеструпская серебряная чаша (Gundestrupkarret). Эта чаша – гораздо более древняя, чем золотые роги: она относится к II столетию до н. э. Чашу обнаружили люди, добывавшие торф на торфяном болоте Ревемосе (Raevemose) в местечке Гундеструп (Gundestrup) 28 мая 1891 г.

Национальный музей истории Дании

Гундеструпская чаша – это самая крупная серебряная чаша, сделанная в Европе в эпоху железного века. Она достигает 69 сантиметров в диаметре и 42 сантиметров в высоту. Сделана она из одного серебряного слитка, что само по себе свидетельствует о высочайшем искусстве изготовления чаши. Исследуя чашу с помощь электронного микроскопа, ученые установили, что над ней трудился не один мастер, а целых три.

Изображения на чаше представляют собой удивительную смесь кельтских божеств Сернаннаса и Таранниса, ирландского божества Дагды, индийских слонов и Будды. Ученые считают, что чаша была изготовлена по заказу вождя кельтского племени скордичи (Scordisci) во Фракии местными мастерами, которые пользовались огромной популярностью в Европе из-за своего непревзойденного умения обращаться с драгоценными металлами. Причем мастера эти изготовили чашу из переплавленных персидских монет. Впоследствии чаша попала в руки кимвров, завоевавших те области Фракии, где жили скордичи, а потом уже оказалась в Дании. Кельты использовали эту чашу для проведения важных религиозных церемоний, для посвящения мальчиков в воины, а также для церемонии посвящения избранных юношей в кельтские жрецы.

Другим важнейшим предметом в экспозиции музея является Солнечная повозка (Solvognen). Она относится к 1350 г. до н. э. Нашел ее 7 сентября 1902 г. крестьянин Фредерик Виллумсен в местечке Трундхольм-Мосе. В тот день он решил вспахать новый участок земли, к которому до этого никто не прикасался плугом, и на поверхности оказалась бронзовая фигурка лошади, которая тянула за собой повозку с установленным на ней позолоченным солнечным диском. Сначала Виллумсен решил, что нашел просто старинную детскую игрушку, и отдал ее своему сыну поиграть. И только потом крестьянин понял, что нашел настоящую археологическую редкость, и передал ее в руки ученых.

Солнечная повозка является наглядной иллюстрацией мифологических воззрений древних скандинавов, считавших, что солнце ночевало в море, а ранним утром рыбы доставляли его на своих спинах на корабль, корабль перевозил солнце на сушу и там оно погружалось на повозку, которую весь день потом тянули солнечные лошади. На закате солнце вновь перегружали на корабль и на спинах рыб доставляли обратно в море, чтобы на следующий день солнечная повозка могла вновь везти его по небосводу. Ученые считают, что найденная в Трундхольм-Мосе Солнечная повозка широко использовалась во время религиозных церемоний и заклинаний древних людей, для которых Солнце являлось главным божеством. Ничего подобного этой бронзовой Солнечной повозке в других странах не найдено – существуют лишь выбитые на камнях ее изображения, но датская Солнечная повозка является пока единственной и уникальной в мире.

Еще одним важнейшим экспонатом музея является древний корабль бронзового века (Hjortspringsbaaden). Он был обнаружен в Хьортспринг-Мосе в 1921 г. Корабль был построен древними датчанами за 350 лет до рождения Христа. В длину он достигает 19 метров, вес его составляет 530 кг, и он мог легко нести на своем борту 24 человека с тяжелым вооружением. Корабль сделан из искусно подогнанных друг к другу липовых досок, скрепленных лубом, а весла, которыми гребли сидевшие в нем люди – из клена. Это самый древний корабль Скандинавии. Он является прародителем знаменитых драккаров викингов, бороздивших океанские просторы задолго до Колумба и Васко да Гама.

Незабываемое впечатление на всех посетителей музея производит знаменитая Эгтведская девушка (Egtvedpigen). Прекрасно сохранившиеся в болотистых слоях земли останки этой девушки, возраст которой равнялся 16–18 годам и которая умерла в 1370 г. до н. э., нашли в 1921 г. в местечке Эгтвед. Рост девушки равняется 160 сантиметрам, у нее длинные светлые волосы и ухоженные ногти. Она была похоронена в гробу, который был точно сориентирован на местности в направлении восток – запад. Девушка лежала в гробу в одежде из льна и тщательно выделанной кожи, на ее запястьях были бронзовые браслеты, а ее талию опоясывал пояс с большой бронзовой пряжкой. В голове у нее лежала берестяная шкатулка, в которую были вложены шило, бронзовые заколки и сеточка для волос. В ногах у нее лежали связки листьев тысячелистника и мирта, бочонки с пивом, медом и моченой брусникой.

Гундеструпская серебряная чаша

В музее находится одна из самых обширных коллекций лур – длинных труб, в которые во время важнейших религиозных церемоний трубили жрецы в древней Скандинавии, и которые затем использовались глашатаями в эпоху викингов.

Здесь также представлены различные предметы, связанные с открытием викингами Америки, которую они посетили за пятьсот лет до Христофора Колумба. В Музее хранятся редчайшие гренландские амулеты, которые викинги выменивали у гренландских инуитов, и те копья и стрелы, которыми коренные обитатели Америки в конце концов поразили пришельцев из далекой Европы, отсрочив тем самым колонизацию Америки на добрых пятьсот лет.

В музее хранятся египетские мумии из раскопок в Долине царей, каменные фигуры индийских богов, полные самурайские облачения и доспехи эпохи мэйдзи, включая мечи, и другие редчайшие исторические и культурные сокровища, за много веков накопленные в Дании.

Внимание же русских путешественников неизбежно привлечет целая серия прижизненных портретов русских царей, которая вот уже несколько столетий хранится в датском музее. Это – портреты Михаила Федоровича и Алексея Михайловича Романовых, аналогов которым нет даже в нашей стране. Но даже на их фоне выделяется своей уникальностью парсуна с изображением Ивана Грозного (1530–1584). Это единственный существующий в мире портрет знаменитого царя. История его появления столь же необычна, как и он сам. Как известно, в ту пору в России портреты писать было не принято. За этим очень строго следили церковные и светские власти. Единственное исключение царь Иван Грозный сделал… для самого себя. И вызвано это было тем, что он мечтал о браке со знатной иностранкой и активно сватался к самым именитым невестам Европы – незамужней английской королеве Елизавете I, сестре польского короля Ягеллонке, шведской королеве Екатерине, сестре шведского короля Эрика Цецилии. Ведя переговоры о браке, русский царь требовал присылки ему портретов всех тех знатных невест Западной Европы, за которых сватался.

Но и они, в свою очередь, требовали того же и от него. Поэтому в нарушение всех правил и канонов Иван Грозный решился на то, чтобы придворные художники сделали его изображение. Оно было написано на традиционном для иконописи дереве липы, причем для того, чтобы доска никогда не изогнулась и изображение не покоробилось, дерево специально срезано косо и расписано с внутренней стороны по отношению к сердцевине. Оно должно было быть направлено в Лондон – не сумев сговориться о браке с самой английской королевой Елизаветой I, Иван Грозный начал свататься к ее молодой родственнице Марии Гастингс. Но их свадьба так и не состоялась: царь умер, и помолвка расстроилась. А портрет Ивана Грозного попал к датскому послу в России Якобу Ульфельдту (1535–1593), который и привез его в Копенгаген, где он оказался в Королевской кунсткамере – предтече Национального музея истории.