Текст книги "Школа темных. Избранница грозы"

А если пофантазировать еще дальше, то Бастиан, возможно, влюбился неудачно. И с тех пор ходит злой, как тварь из того фильма, которая весь экипаж корабля сожрала.

– На самом деле, – Эйген вернул меня в реальность, – подобная способность есть и у магистра Кроста. Он умеет гасить спонтанные всплески магии. Ну и некоторые преподы тоже. Поэтому школа и принадлежит темным.

– Им что, тоже приходится лезть с поцелуями?

– Нет, боюсь, в твоем случае решающую роль сыграло половое созревание, – фыркнул Эйген.

Честное слово, если бы ему не переломали ребра, я бы сделала это сама!

– Ребят, а Крост… ну, – Аннабет с опаской посмотрела наверх, – не рассердится, что мы здесь сидим?

– Не знаю. Раз до сих пор не убил нас молнией, то, наверное, нет. В конце концов, это же часовня. Мне кажется, такие места должны служить убежищем. А нам сейчас убежище не помешало. Но на самом деле я предлагаю возвращаться. Я не хочу снова сидеть под арестом, а если нас хватятся, Кейман живьем шкуру спустит.

– Чертовски верно, адептка Шторм, – раздался мрачный и холодный голос… Кеймана.

О, нет, бог грозы на меня не разозлился. А вот директор школы – очень даже.

* * *

Картина была достойна запечатления. В трех креслах перед Кейманом сидели в рядочек я, Аннабет и Эйген. Магистру Оллису места не нашлось, но он, кажется, не жаловался.

– Начну с простого. Адептка Фейн, потрудитесь объяснить, на каком основании вы оказались вне стен школы в вечернее время.

– Я вышла прогуляться, – пролепетала Аннабет.

– Прогуляться?

– Да. Понимаете…

– Пока не очень.

Оказывается, в подруге скрывался и актерский талант. Так умело изображать раскаяние… и почему меня природа обделила таким качеством? Я бы непременно на вопрос об основании вылазки уточнила, что отбоя, технически, еще не было, а значит, можно было и погулять. Вот только это уточнение вряд ли улучшило бы мое положение.

– В приюте я никогда не пробовала вина. И разрешенный на балу бокал ударил мне в голову. Поэтому я решила прогуляться.

– И все?

– И все.

– Кыш, – отрывисто скомандовал Кейман, и Аннабет сдуло со скоростью ветра.

Место освободилось, но Оллис все равно не торопился в него садиться.

– Теперь вы, адепт Роял. Что с вашим лицом?

– Все нормально, – буркнул Эйген.

Он на «Оскар» не претендовал, так что просто ушел в глухую оборону.

– Какие-то у нас разные понятия о нормальности. С кем была драка?

– Ни с кем. Я упал.

– Как неудачно вы упали. И ребра, и нос, и синяк на лбу будет, да и под глазом наливается. В какую, прошу прощения, дыру вы упали?

– В парке. На корягу.

– Итак, поправьте меня, если ошибусь. Адептка Фейн перебрала на балу, и ей стало нехорошо. Тогда она решила прогуляться. Вы, как мужественный спутник прекрасной дамы, вызвались ее проводить и в процессе прогулки по саду упали на корягу. Все верно?

– Типа того.

– Адепт Роял, вы же понимаете, что если завтра упадете на эту же корягу еще раз, то у меня не будет оснований ее отчислить из сада?

– Да.

– И все равно не хотите показывать мне конкретное место, в котором произошло… падение?

– Не хочу.

– Хорошо. – Кейман тяжело вздохнул. – Ступайте к себе и постарайтесь больше не спотыкаться.

Дверь за Эйгеном закрылась.

– Ну, вот и десерт. Даже не знаю, с чего начать… Давайте, адептка Шторм, с простого. Что вы знаете о загоревшемся во время бала чулане?

– Ничего, – поспешно ответила я.

Кейман видел меня насквозь. Но сдаваться я не собиралась.

– И с адептом ди Файром вы сегодня не виделись.

– Нет.

– Надо же, он говорит то же самое. А чулан печально догорает в забвении. Есть что сказать?

Я сделала глубокий вдох и выпрямила спину.

– Нет.

– Деллин, – почти ласково, вкрадчиво сказал Кейман, – ты ведь знаешь, что я могу взять всю информацию не спрашивая, прямо из твоей головы?

Даже не видя себя, я почувствовала, как краска сходит с лица.

– Но… но так нельзя! Это ведь… личное.

От мысли, что Кейман увидит все события в подсобке, становилось как-то нехорошо. Хотя в моей отмазке шампанское и опьянение не фигурировали.

– Личное, – согласился Кейман. – До тех пор, пока горят просто швабры. Намек понятен?

– Да.

– Хорошо. Пропустим объяснительную по выходу на улицу в неположенное время, я уже понял, что адептка Фейн не в состоянии прогуливаться без сопровождения. Давай-ка побеседуем с тобой об интересном открытии, которое я сделал, когда гулял по городу. Ничего не хочешь мне сказать?

– Н-нет… а что я должна сказать?

Что мог такого увидеть Кейман в городе, что понадобился личный разговор со мной? Да еще и в присутствии Оллиса. Или он вообще забыл о магистре?

– Давай поговорим о твоей работе. Скажи мне, как тебе в голову пришла гениальнейшая идея сотворить это?

Ну… похожим вопросом я задалась, едва Марьон озвучил задачу, но тогда отступать было поздно. Но шальная мыслишка, что Кейман не одобрит образ Таары в моем исполнении, была. Значит, плакаты повесили. Интересно, мне продлят домашний арест? Хоть глазком бы взглянуть…

– Я ничего не сделала. Просто позировала.

– Просто позировала?! Ты вообще соображаешь хоть немного? У моей школы есть репутация! У адептов должен быть хоть какой-то моральный облик!

– Да что я сделала?! – не выдержала и вскочила. – Мне никто не платит за моральный облик!

– Так что же ты не стала проституткой?

– Таара – хуже проститутки?

– ДА! – рявкнул Кейман так громко, что не только я, но и Оллис подскочил.

– Я этого не знала! Для меня она – сказка, легенда, богиня.

– Безумная богиня! Поехавшая крышей. Устроившая войну, уничтожившая миллионы!

– В моем мире богини – легенда, магистр. Я не понимаю, как вы относитесь к ним, потому что вы о них не говорите. В учебнике это одна глава с тезисно изложенными легендами, на парах мы изучаем королей и завоевания, становление домов, в разговорах боги не всплывают, а единственное назначение часовни Кроста – скрывать поляну для развлечений свиты Бастиана. Я не знала, что образ Таары – это плохо.

– Ты могла спросить.

Я невесело рассмеялась.

– У кого? У вас? После слов о том, что лучше бы я не рождалась? После того, как вы надрались и чуть мне шею не свернули?

По лицу Кеймана я поняла, что ляпнула лишнего, и только потом вспомнила о присутствии Оллиса. Да чтоб тебя! Магистр выглядел удивленным, но изо всех сил старался удивление скрыть.

– Мне не к кому идти. И я делаю то, что должна – выживаю. Эта работа – чудо, которое свалилось сверху, потому что иначе я бы подавала напитки Бастиану и его друзьям. Не сомневаюсь, что вас бы эта картина порадовала бы, однако уж простите, что я не хочу прислуживать тем, кто меня травит! Леди Найтингрин дала мне работу.

– Да, и эта работа – изображать чокнутую убийцу на глазах у всего королевства?!

– Да! – отрезала я и снова плюхнулась в кресло. – В этой школе все делают то, что хотят. Бастиан наводит свои порядки и заставляет даже хороших людей становиться предателями и сволочами, его дружки чувствуют себя как рыбы в воде. Если у тебя есть деньги – можно привязывать голых людей к столбам, мешать чужой тренировке, закрывать ресторан, в котором посмели обслужить неугодную девицу, мешать мне искать платье для бала, подговаривая портных не работать со мной. И что с того, если я буду блюсти моральный облик? Скажите, магистр Крост, здесь смотрят только на меня? Или если нет морального облика, можно компенсировать деньгами? Так я пытаюсь!

– Деллин, – Кейман сделал над собой видимое усилие, чтобы успокоиться, – твое право работать и зарабатывать никто не оспаривает. Но есть определенные нормы. Эта твоя… Найтингрин получает много денег за эпатаж, за то, что будоражит умы тех, кому некуда девать деньги. И они готовы тратить их на наряды. А если наряды с перчинкой – как твой образ Таары, то можно заломить двойную цену. Но думай, пожалуйста, о том, что ты – маг. Что ты выйдешь из этой школы и отправишься работать. Возможно, на корону, возможно, на защиту людей. Как ты будешь чувствовать себя, если в тебе будут видеть не темную колдунью, а безумную богиню?

– Если я не буду зарабатывать, я не выйду из этой школы. Вы сами сказали, что не будете оплачивать мои капризы. Теперь я оплачиваю их сама.

С этими словами я сняла с руки браслет, который отдал мне на семинаре Кейман, и положила на стол перед ним.

– Вы были чертовски правы. Теплого приема не случилось. Если хотите говорить о моральном облике – начните с извинений.

Воцарилась гнетущая тишина. Оллис с усиленным интересом рассматривал ковер, мы с Кейманом играли в гляделки. Но я смертельно устала.

– Я хочу спать. Завтра последний выходной, мне надо встать утром и позаниматься. Спокойной ночи, магистр Крост.

Удивительно, но Кейман не стал меня останавливать. А вслед за мной в коридор вышел и магистр Оллис.

– Вот это да, – присвистнул он. – Вы, Деллин, ошиблись факультетом. Вам бы к огневикам.

– Упаси Таара, – буркнула я.

Потом стало стыдно.

– Простите, я правда устала. Что бы я ни сделала, меня все равно накажут! А не делать ничего нельзя!

– Не злитесь на магистра Кроста. Он познает темную магию дольше вас, для него темные боги – не легенды, а истоки. Таара и Акорион для каждого, кто учился тьме, не просто имена или театральные образы.

– Мне сложно это понять.

– Вы и не должны. Кейман сорвался и, думаю, рано или поздно он извинится. Правила не запрещают студентке быть манекенщицей. И знаете, я думаю, завтра вся школа рванет посмотреть на ваш образ.

– Кроме меня. Наверное, я наказана.

– Я бы на вашем месте сделал вид, что эта мысль в голову вам не приходила.

Я рассмеялась и так увлеклась рассматриванием магистра, что пропустила ступеньку. Последней мыслью перед тем, как ногу пронзило острой болью, было что-то вроде «А он все же симпатичный». Потом я грохнулась на пол и разбила коленку – для комплекта.

– Деллин, боги… вы удивительно невезучая девушка.

– Была бы невезучей, сломала бы ногу, – сквозь зубы проговорила. – А так просто подвернула. Пройдет.

– Вы уверены, что не нужно к лекарю?

– Да. Я мечтаю о моменте, когда лягу в свою постель.

– Ну хорошо. Хватит с вас сегодня наставлений от преподавательского состава. Давайте-ка я помогу вам добраться до комнаты.

Оллис вдруг подхватил меня на руки, да с такой легкостью, будто целыми днями тягал в спортзале болванки весом с полсотни кило. Сначала мне хотелось запротестовать, а потом подумалось: а что, собственно, такого? Я до утра буду ковылять с подвернутой ногой, а так хоть какая-то компенсация за отвратительное окончание вечера.

К слову, о вечере.

Реакция на платье: плюс.

Танцы и закуски: плюс.

Встреча с ди Файром: минус.

Скандал с Кейманом: минус.

А ведь я вышла в ноль, зато уж точно не забуду свой первый бал. Золушке просто пришлось сбежать от принца и вернуться к злобной мачехе. А я успела потанцевать с принцем, поцеловать короля, спасти… ну ладно, Эйген на принца не тянет, но герцога уж точно заслужил. Ну и куда уж без мачехи?

У дверей комнаты Оллис осторожно поставил меня на ноги.

– А откуда вы знаете, где я живу?

– Преподаватели обязаны это знать, – улыбнулся он. – Спокойной ночи, Деллин.

В романтических фильмах на этом моменте происходит поцелуй. Вряд ли Оллис ходил в кино, да и вообще знал, что такое фильм. И любовные романы он не читал. Но по глазам магистра я поняла, что у идиотов мысли сходятся. Некоторое время он смотрел на мои губы, а потом моргнул и неловко пробормотал:

– Кхм… спокойной ночи, Деллин. Постарайтесь не нагружать ногу.

– Хорошо, – прошептала я.

Когда он ушел, проскользнула к себе и привалилась спиной к двери. Ну хоть один принц среди царства жаб. И до комнаты донес, и в комнату не вломился, и руки распускать не стал. А то, что препод – так у кого из нас нет недостатков?

Я сладко потянулась и вдруг резко замерла, а из легких разом вышел весь воздух. На столе лежала небольшая записка, в свете лун казавшаяся ослепительно белой. С обреченной усталостью я развернула послание.

«Не печалься об испорченном вечере. Такие, как они, как правило, больно падают. А ты рождена высоко летать. В платье ты была богиней».

Может, тот, кто прислал записку, думал, что она меня порадует. Но порадовать такое могло бы разве что совсем безмозглую девицу. Я распахнула окно, вдохнула холодный ночной воздух и, разорвав записку на десятки мелких кусочков, выбросила их в окно.

– Психи. Вся школа – чертовы психи! – процедила сквозь зубы, наблюдая, как причудливо кружатся и падают на темную траву белоснежные клочки послания.

Глава 12

Утро после бала во всех смыслах выдалось хмурое: гроза, обычно разворачивавшаяся к вечеру, не стала тратить время на прелюдии, а шарахнула прямо с утра. Школа просыпалась и умывалась под раскаты грома, а на завтраке часть мест пустовала, когда я пришла. Помимо привычно отсутствовавшего Бастиана не было доброй четверти адептов.

Зато был Кейман: он с блокнотом стоял у стеночки и внимательно отмечал присутствующих.

– Адептка Шторм. – Он тщательно записал мое имя. – Здесь. Адептка Фейн… тоже здесь.

– Что вы делаете? – спросила я.

– Отмечаю присутствующих, чтобы выяснить, кто прогуливает завтрак, и наведаться в гости. Вдруг у кого-нибудь похмелье? А подметать крыльцо – лучшее средство от него.

– Как думаешь, где Бастиан? – Аннабет спросила тихо, но Кейман все равно услышал.

– Адепт ди Файр снова наказан.

У меня похолодели руки. Я не строила иллюзий: Кейман прекрасно знал, что произошло в подсобке. Ну, или как минимум знал, что что-то все же произошло. И если наказал Бастиана…

– Мне возвращаться в комнату? – спросила я.

Вчерашняя смелость и готовность отстаивать права куда-то улетучились.

– Вы меня спрашиваете, адептка Шторм? Делайте, что хотите, факт отсутствия у вас похмелья я уже отметил.

– Но вы же… наказали Бастиана. За что?

– В саду мусорит.

Кейман бросил на меня быстрый взгляд.

– Коряги разбрасывает.

Аннабет фыркнула.

– Он, похоже, проклинает день, когда встретил нас. Сначала из-за тебя сидит взаперти, потом из-за Эйгена.

– Надеюсь, адептка Фейн, вы в этой порочной очереди стоять не будете.

– Значит, я могу сходить в город? – на всякий случай уточнила я.

– Можете.

Дальнейший допрос решила не проводить, а быстренько отправиться к своему месту. В город мне надо было до зарезу: поговорить с Марьоном о том, кто купил для меня платье, и посмотреть на плакаты, выведшие из себя Кеймана, а также кое-что купить.

– Пойдете со мной? – спросила я у Аннабет и Эйгена.

Тот, к слову, доковылял до завтрака одним из последних и выглядел неважно: синяки налились ярким фиолетовым цветом.

– Только не я, – поморщился он. – Сегодня дойти хотя бы до столовой – подвиг.

– Я тоже не могу. Я должна быть в другом месте.

– Ты расскажешь, что за работу нашла?

– Конечно, – как-то слегка нервно и поспешно ответила Аннабет. – Просто я не уверена, что останусь, и… в общем, расскажу, как что-то прояснится. Ладно, ребята, мне пора, удачно тебе прогуляться, Делл.

С этими словами Аннабет почти бегом выскочила из столовой, а мы остались в недоумении смотреть на едва начатый омлет.

– Что это с ней? Она даже не доела.

– Я думаю, она стесняется, – сказал Эйген.

– Чего?

– Своей работы. Делл, ты новенькая у нас, но подумай сама – на что может рассчитывать девушка из приюта, даже в перспективе талантливая? Уборщица, разносчица? Посмотри на Аннабет и на себя. Ты – модель дома Найтингрин, с тобой возится сам Кейман Крост, тебя постоянно обсуждают, Бастиан, в которого Аннабет, кстати, влюблена, хоть и скрывает, бесится от одного твоего имени.

– Да, я поняла, я – Мэри Сью. Спасибо, что открыл глаза, подам запрос на смену имени.

– Не знаю, кто такая Мэри Сью, но я говорю о том, что Аннабет непросто.

– Поговорить с Марьоном, вдруг у него есть работа для нее? Как думаешь?

– Думаю – не лезть. – Эйген покачал головой. – Насильная благотворительность унизительнее насмешек. Ей станет легче, скоро каникулы. Будет возможность выдохнуть.

Каникулы… сладкое слово! Здесь каникулы начинались через пять недель после Бала Огня. Большинство адептов и преподавателей разъезжались по домам, так что меня ждали восхитительные две недели счастья, тишины и одиночества в школе. А еще безлимитного посещения города. Ехать мне было некуда.

Аннабет, к слову, тоже, так что я надеялась повеселиться с новой подругой и отдохнуть после адского семестра.

После бала количество желающих прогуляться резко сократилось. Нестройная шеренга сонных адептов потянулась в сторону города. Большинство на улицу выгнала нужда: сходить в магазин или выйти на работу. Надо думать, прошедший бал подкосил бюджет несчастных, вынужденных зарабатывать на свои хотелки. К слову, их таких было намного больше, чем я ожидала. Кейман явно старался держать определенный баланс богатых и бедных адептов в школе.

Я шла и думала: неужели он открыл школу, потому что жалел бедных детей с неконтролируемым даром? И потому держал здесь Бастиана, меня, Лорелей и остальных. Игнорировал выходки, перебирал бессмысленные наказания в попытках хоть как-то усмирить не только природную магию, но и вседозволенность, которую давали деньги?

Или у педагогических порывов Кеймана Кроста была своя подоплека? Понятия не имею, откуда брались эти мысли, но покоя они не давали.

План на выходной был донельзя прост: сначала – к Марьону, потом пообедать и поразмышлять над полученной информацией, потом купить крупиц, раз уж я гордым жестом вернула браслет Кейману, а потом вернуться в школу и остаток дня тупо проспать перед новым витком пар. Казалось бы, второй блок учебного года – самый простой, всего-то пять неделек потерпеть, и каникулы. Но не-е-ет.

В конце нас ждало страшное: экзамен у Ясперы. Правда, никто не мог понять, что он собой представляет. Зачет получит тот, кто красивше перепишет главу из учебника, что ли? Старшекурсники загадочно отмалчивались и пугали, что с первого раза у Ясперы даже магистр Крост не сдал бы.

Но надо думать – у Кеймана хотя бы шанс был. А у меня их ровно ноль. Хорошо хоть из-за заваленных промежуточных экзаменов не отчисляют.

На площади я сразу увидела плакаты. Долго стояла, задрав голову, смотрела на собственный портрет. Или портрет Таары? Девушка с плаката только внешность имела мою. А вот взгляд и осанку – богини. Неудивительно, что прохожие нет-нет да поглядывали в сторону рекламы. Мужчины в основном с интересом и опаской, а женщины с восхищением. Что ни говори, а платья были хороши. И я в них – тоже.

Двери дома леди Найтингрин были закрыты в выходной. Раньше меня всегда встречал Марьон, а теперь пришлось долго стучать, прежде чем из окна выглянула Марьяна. Увидев меня, она с облегчением выдохнула и понеслась открывать.

– А я думаю, кто там долбится! Уже было перепугалась! Проходи. Чай? Кофе? Я с удовольствием сделаю перерыв. Пришлось выйти в выходной, чтобы убрать весь бардак после старта коллекции. Как тебе плакаты? Шикарные, да? Мы будем чередовать их с другими, но я тебе скажу так: в сравнении с темной коллекцией все остальные померкли.

– А где Марьон? Мне нужно с ним поговорить.

Марьяна сочувствующе развела руками:

– Уехал во Флеймгорд. Скоро первый показ коллекции, Марьон нужен леди Найтингрин там. Поговоришь с ним, когда приедешь на показ. Осталось всего ничего.

Я со вздохом опустилась в кресло в комнате отдыха и с благодарностью приняла чашку горячего чая.

– Боюсь, меня не пустят. Директор школы… не остался в восторге от моего образа.

– У него нет вкуса. Так и передай.

Представляю реакцию Кеймана.

– Леди Найтингрин умеет уговаривать. А ты ей очень нужна. Я напишу им, что тебя не пускают, и поверь – тебе еще будут умилительно махать платочком вслед, когда подойдет время.

– Надеюсь, не навсегда…

Марьяна засмеялась. Нет, перспектива карьеры манекенщицы мало какую девушку оставит равнодушной, но мне бы не хотелось делать это основной профессией. Потому что профессиональные модели стареют, а миловидные первокурсницы – никогда.

– Так, а что ты хотела от Марьона? – спросила девушка.

Я замялась. С одной стороны, посвящать Марьяну в историю появления платья на балу не слишком-то разумно. С другой, я уже не знаю, чему верить! И кого подозревать. А вдруг Марьяна что-то да знает? Поэтому я рискнула:

– В огненной коллекции было платье. Выше колена, с градиентной тканью и рукавами в три четверти.

– Да, я помню. Очень смелое и очень красивое. Но леди Найтингрин сняла его с коллекции. Теперь в огненной пять платьев.

– Его кто-то купил?

– Я так полагаю. Рианнон не делится с нами подробностями. Но думаю, да, платье понравилось кому-то из ее окружения.

– Понимаешь… это платье подарили мне. И я хочу знать кто.

Марьяна удивленно присвистнула.

– Вот это у тебя поклонник!

– Не знаешь, кто мог купить платье?

– Боюсь, что нет. Нам бы ни за что не сказали. Но, скорее всего, Рианнон лично знает этого человека. Нельзя просто так купить платье из еще не вышедшей коллекции. Денежные потери от вывода одного платья огромны. Так что кто бы ни подарил его тебе, он, во-первых, очень богат, а во-вторых, друг Рианнон. Поверь, она умеет выбирать друзей.

Теперь Марьяна смотрела на меня с завистью, а я поняла, что крупно облажалась. Кейман не мог прислать мне платье, ведь если он был знаком с леди Найтингрин, то должен был узнать о моей работе не по плакатам. Или нет? Возможен ли вариант, что Кейман встретился со старой подругой-модельером и попросил у нее платье, но при этом не обмолвился, для кого оно? А леди Найтингрин, в свою очередь, не упомянула, что взяла модель на роль Таары из его школы?

А если это Сайлер? Король способен сделать подарок подопечной давнего друга?

Черт, срочно купить крупицы! У меня снова начинает болеть голова.

– Спросишь ее перед показом.

Пришлось прощаться и уже с меньшим энтузиазмом искать место, где можно поесть. Как же мне добраться до леди Найтингрин, если Кейман даже чихнуть отныне в ее сторону не позволит. И это еще полбеды, куда страшнее то, что в скором времени придется искать новую работу. Мне хорошо заплатили за плакаты, но если я не получу денег за показ, то к весне истрачу все. Как же невыносимо после такого взлета снова браться за уборку или идти в общепит!

Весь центр города сегодня был увешан не только плакатами с Таарой, но и яркими предупреждениями: держите при себе все ценности, будьте внимательны, работают карманники! Я на всякий случай передвинула сумку чуть вперед и, пока поправляла ремень, не заметила на своем пути девушку.

Хотя судя по тому, как она зашипела, это была скорее кошка. Белобрысая, злобная, со следами похмелья, кошка по имени Лорелей.

Она никак не могла оторвать взгляд от рекламы, и первые несколько секунд удивленно моргала, сопоставляя меня реальную и меня Таару.

– С-с-су-у-учка-а-а-а, – не то протянула, не то прошипела Лорелей с такой злобой, что я даже поежилась. – Даже не думай смотреть в его сторону!

– Тогда тебе придется сделать так, чтобы Бастиан приглашал в подсобку только тебя, – огрызнулась я. – Пока ты неважно справляешься.

К счастью или наоборот, Лорелей не стала разводить длинные споры. Понятия не имею, что она хотела сделать, потянувшись ко мне, но успела отшатнуться. Пальцы огневички скользнули по ремню сумки.

– Я тебе сейчас…

– Леди. Что здесь происходит?

Словно из ниоткуда возник стражник. Он держал в руке стопку объявлений с предупреждениями и невольно натолкнул меня на не очень порядочную, но очень приятную мысль.

– Понятия не имею, – улыбнулась ему я. – Даму отчего-то заинтересовала моя сумка. Спросите лучше у нее. Я просто возвращаюсь в школу.

– Что… – Лорелей покраснела от злости.

– Пройдемте, – попросил стражник.

Я поспешила сбежать в ближайший же салон с крупицами.

После окончания первого блока нам выдали задание: ко второму разжиться крупицами стихий. Так на моем браслете появились пять красно-оранжевых бусин огня, пять зелено-коричневых бусин земли, пять бело-голубых воздушных крупиц и пять сине-фиолетовых водных. Пополнился запас темных крупиц, и жизнь немного наладилась.

Я не удержалась и купила пачку печенья. В комнатах запрещалось держать еду, но на этот запрет все плевали, а сладкое помогало работе мозга. Моего так точно.

Удалось вернуться прямо к ужину, но в столовую я не пошла, направилась сразу к себе. Чтобы, пока все ели, принять душ и завалиться в постель. Чего в этом мире не хватало, так это аудиокниг. Просто так валяться было скучно, читать – больно, а вот какую-нибудь книгу я бы с удовольствием прослушала. Но увы, до изобретения МР3 плееров оставались многие сотни лет. А может, и тысячи.

Я как раз вышла из душа и сушила волосы, когда в дверь настойчиво постучали.

– Делл! – раздался взволнованный голос Эйгена. – Тебе лучше спуститься.

Ну вот, снова вляпалась. Даже не хочу гадать, что там. Бастиан написал на стене школы «Деллин – дура»? Очередной подарок от анонима не прошел проверку на чистоту морального облика?

К сожалению, все оказалось намного хуже. Если неприятность может случиться, она непременно случается, причем в самое неподходящее время. Все адепты были на ужине, даже те, кому с утра влетело от Кеймана за похмелье, очухались и решили подкрепиться. Вся эта толпа и вывалилась в холл.

Визитеров было трое: грузный усатый мужчина в начищенной до блеска и идеально отглаженной форме стражника, худощавый, интеллигентного вида мужчина средних лет с тростью. И Аннабет, заплаканная и мрачная. Ее крепко держал стражник за локоть.

Когда я спустилась, Кейман уже пробирался через толпу.

– Что здесь за собрание? Расходитесь! По местам, я сказал!

Особо впечатлительные поспешили скрыться, но большинство не справилось с любопытством. Тем более что Кейман уже переключился на гостей, а другие преподы пока не подоспели.

– Магистр Крост! – рыкнул мужчина с тростью.

Для такого худого человека у него оказался удивительно громкий и низкий голос.

– Это не лезет ни в какие ворота! Ваши… – он окинул взглядом присутствующих, – адепты совсем потеряли берега, магистр Крост. Я не против молодежи, но воровство?! Вы что, их здесь не кормите?

– Господин мэр, давайте без зрителей. Пройдемте ко мне в кабинет, все обсудим.

– Нет уж, магистр Крост, кое-что я хочу объявить во всеуслышание. Отныне и как минимум до начала следующего года адептам вашей школы запрещено находиться на территории моего города. Вам ясно?

Кейман, в отличие от большинства, самообладание сохранял безукоризненно. Он лишь улыбнулся и кивнул:

– Предельно ясно, господин мэр. А теперь пройдемте в мой кабинет. Господин Роджерин, отпустите девушку, пусть приведет себя в порядок. Адептка Фейн, вас в своем кабинете я жду через час. Вам понятно?

– Да, – кивнула Аннабет.

А затем – я этого не ожидала – пронеслась мимо, даже не взглянув на нас с Эйгеном, и скрылась на лестнице.

– Не поняла… – Я двинулась было за ней.

– Стой! – Эйген удержал меня за плечо и снова поморщился от резкого движения. – Не ходи.

– Почему?

– Вот ее работа. Она снова ворует.

Наверное, я – самый недогадливый человек в школе, но слова Эйгена стали откровением. А ведь если вдуматься, в них был смысл. Аннабет воровала до поступления в школу и логично, что, не найдя нормальной работы, вернулась к старым привычкам.

– Как я не заметила?

Потом поймала взгляд парня и вздохнула.

– Да, я поняла. Мир вращается вокруг Деллин. Что сказал Деллин Бастиан. Как наказал Деллин Крост. Как Деллин сходила на бал. В чем Деллин сходила на бал. Где Деллин работает. Тьфу, сама себе Кеймана напоминаю. Пойду, поговорю с ней.

– Уверена, что стоит?

– Кейман ее отчислит. Так или иначе, другого шанса может и не быть.

К счастью, адепты вернулись в столовую, доедать ужин и обсуждать новую сплетню. Преследовать Аннабет ни у кого, кроме меня, ума не хватило. И в коридоре я стояла в одиночестве. Долбилась в дверь подруги и умоляла ее открыть.

– Аннабет! Ну пожалуйста! Я не стану ни о чем спрашивать! Я пришла не воспитывать тебя, а… извиниться.

За дверью – тишина. Я почти отчаялась, как вдруг щелкнул замок, и в щелке показалось зареванное, опухшее лицо Аннабет.

– За что извиниться?

– Впустишь?

Аннабет посторонилась, и я вошла. Единственным отличием комнаты Аннабет от моей было несколько большее количество книг: в отличие от меня, Аннабет хорошо и с удовольствием читала.

– Что там происходит?

– Не знаю. – Я пожала плечами. – Ушли в кабинет Кеймана. А я к тебе.

– Они меня отчислят. И отправят в закрытую школу, чтобы выкачать силу.

– Кейман так не поступит.

– Делл! – Аннабет снова разревелась. – Да очнись ты! Он только с тебя пылинки сдувает.

– С меня? А с Бастиана – нет? С остальных – нет? Он не выгонит тебя отсюда. Может, назначит наказание, отправит на общественные работы… но не выгонит. Не бойся.

Если бы только я сама была в этом уверена!

Обнявшись, мы уселись на пол возле кровати. За окном снова громыхало, темную комнату то и дело освещали вспышки молнии.

– Я была отвратительной подругой, – сказала я.

– Да брось. Ты спрашивала.

– Да, но мгновенно забывала ответы.

– Причины веские. Если бы вокруг меня творилась такая жесть, я бы тоже мало интересовалась городскими сплетнями.

– О да. Они листовками весь город обклеили. Ты стала легендой.

– Не напоминай. – Аннабет поморщилась.

– А я подставила Лорелей… интересно, ее отпустили или все же помурыжили?

Мы посмеялись над Лорелей и поболтали о какой-то ерунде, но я все равно чувствовала себя виноватой. И, несмотря на показную уверенность, что Аннабет отделается наказанием, до ледяных рук испугалась, что ее отчислят. Если это произойдет, я просто останусь без друзей. Что же придумать? Может, поговорить с Кейманом? Хотя после вчерашнего слушать меня он не станет.

– Ты теперь меня стыдишься? – вдруг спросила Аннабет.

– Что? Нет, конечно нет.

Я помолчала, подумав.

– Что такое бедность, я знаю. Мы с мамой никогда не жили богато, и я злилась на нее. За то, что она не получила образование, что могла работать только на низкоквалифицированной работе. В школе, где я училась, была одна девочка… из богатой семьи. У нее тоже были проблемы с обучаемостью, она плохо говорила и, как следствие, плохо училась. Но у ее родителей были деньги, и ее возили на дельфинотерапию, в дорогущие лечебные комплексы. Я не понимала, что мы пришли из другого мира и, по сути, выживали и прятались. И всю среднюю школу клялась себе, что выучусь и найду хорошую работу.

– А потом?

– А потом мама умерла. И я поняла, что все не так просто. Откладывая учебу, ты застреваешь. Бежишь за морковкой, работаешь больше, драишь номера в гостинице и каждый день себе обещаешь, что накопишь на колледж, но это уже просто самоуспокоение. Оказавшись здесь, я ухватилась за первую попавшуюся возможность не возвращаться снова в это состояние, когда приходится работать до потери пульса, возвращаться домой и без сил падать в постель. Так что я тебя понимаю. Не могу сказать, что одобряю, но понимаю.