Текст книги "Школа темных. Избранница грозы"

Значит, я – последняя представительница рода бога стихий? Отсюда и благословение, и силы. А древний бог, запертый невесть где, одержим жаждой мести роду. И для этого нашел меня, чтобы… попугать?

Вопросов больше, чем ответов. Раньше я считала, что все ответы есть у Кеймана и он просто мне не говорит, но сейчас оказалось, что существуют загадки, разгадать которые не под силу даже ему.

Как Акорион или его приспешники меня нашли? Почему Оллис, если он и впрямь был из его секты, не убил меня, а подкидывал подарки? Не мог ли гребень каким-то другим образом попасть к нему? Что, если все это – звенья совершенно разных цепочек?

Записки подкидывал один, гребень дарил другой, цветы – третий. Теоретически это возможно? Черт, я цепляюсь за соломинку. Если существует простое и логичное объяснение, то это оно.

Казалось, будто за мной кто-то наблюдает. Чувство тревоги поселилось внутри и грозило перерасти в паранойю. Это теперь так всегда будет?

Словно в пику дороге во Флеймгорд, полет до школы хоть и занял меньше времени при попутном ветре, по ощущениям продлился неделю. Я не сразу поняла, что сижу не шевелясь довольно долго. Мне было страшно. Страх поселился внутри, отравлял собой душу. Я помню это чувство нарастающего глухого страха. Так боится человек перед объявлением диагноза. Так боятся, стоя на краю пропасти.

Вот так нужно было изображать Таару. Она не с гордостью и дерзостью смотрела в пропасть. Она встречала ее со страхом, в этом я почти уверена.

Экипаж пошел на снижение, и я, ведомая интуицией, приникла к окну.

– Кейман… – Горло свело судорогой.

От школы в темное, усыпанное звездами небо, поднимался дым. Ни одного горящего окна, никаких звуков, даже ночные птицы притихли. Только дым и выжженная дорожка на траве там, где мы приземлились.

Меня подташнивало от близости к чему-то жуткому. Никаких мыслей и идей относительно того, что мог сделать Оллис, в голову не приходило. Но воздух вдруг словно стал слишком плотным, душным, пропитанным гарью. Я судорожно пыталась сделать вдох, но грудь словно сдавил металлический корсет.

Подумалось, Кейман заставит остаться в карете. Я уж было приготовилась сражаться, но магистр даже не обратил внимания, что я иду рядом.

– Здесь никого, – спустя несколько минут сказал он. – Я никого не чувствую.

Получив отмашку, я бегом понеслась ко входу. Взбежала по крыльцу, запутавшись в длинной юбке, и распахнула двери. А в следующую минуту из груди вырвался сдавленный стон. Картину, что открылась в холле, я сохраню в памяти навечно.

Стены школы пожирало бесцветное пламя. Оно поблескивало в свете лун, лившемся из окон. Оставляло после себя лишь черные следы и пепел. Весь холл, лестница и все, на что хватало взгляда, было в огне. Медленном, неспешном, будто издевательском огне. Сквозь языки колдовского пламени виднелись тела. Я подавила зарождающийся внутри крик, и это – видят боги, живые или мертвые – стало апогеем самоконтроля! Больше всего на свете мне хотелось развернуться и сбежать, оказаться как можно дальше от пустых стеклянных взглядов тех, кто еще совсем недавно ужинал со мной за соседними столиками, танцевал на балу или варил сонное зелье на практической паре.

Кейман не почувствовал ничье присутствие, потому что никого не осталось. Все, кто был в школе этим вечером, стали жертвами моей глупости. Это было послание мне, Деллин Шторм, виновной лишь в том, что я родилась, – Кейман был совершенно прав, лучше бы этого не случилось.

– Он сказал, – глухо сказала я, чувствуя, как от шока шумит в ушах, – что всем, кто испортил мой бал, будет больно падать.

Голос сорвался, и я всхлипнула, не в силах больше смотреть на жуткую картину, оставленную темным богом. Я могла в красках представить, как Оллис, повинуясь указаниям запертого где-то Акориона, как можно эффектнее выкладывал тела. Чтобы огонь не добрался до них сразу, чтобы я увидела…

Небольшую коробочку на первой ступеньке лестницы.

Каждый шаг отзывался дикой дрожью. Я едва не уронила коробку, когда открывала. Первым, что попалось на глаза, было кольцо. С тем же камнем, что и на гребне: темным опалом, переливающимся в жутких отблесках магического пламени.

Под кольцом обнаружилась записка.

«Никто не смеет стоять на твоем пути, любовь моя. Однажды я положу к твоим ногам всех королей этого мира».

– Вот так выглядит одержимость бога.

Кейман казался совершенно спокойным. С усталой обреченностью он смотрел на бесцветный пылающий огонь, пожирающий стены и тела.

– Одержимость тобой, Деллин.