Текст книги "Проклятие дьяка Лютого"

Очень может быть, Лариса Макарьевна поспорила бы даже с Гомером, однако грозный вид Кондрата охладил ее страсть к дискуссиям.

***

Еще в начале пути Марте мерещился огромный белокаменный особняк с балконами, террасами, бельведером, коринфскими колоннами и галереями. Мысленно переносилась она в большую гостиную, где на стенах, обитых расписной тканью, висели картины и портреты баронов Гальтских, в углах, скрывшись за жардиньерками, стояли ломберные столики, а в старинном зеркале, замутненном дыханием прошлого, если долго-долго вглядываться, можно было бы заметить беззвучно вальсирующие тени.

Воображение Марты легко рисовало расчищенные от опавшей листвы аллеи парка по-осеннему прозрачного и навевающего легкую дремоту даже на самую мятежную душу. Она представляла парадный вход, широкие мраморные ступени и смирно сидящих на высоких тумбах каменных гривастых львов.

Но с каждой новой встряской автобуса, попавшего колесом в очередную выбоину, романтическое восприятие вытеснялось предчувствием разочарования.

– Мы это заслужили, – безнадежно унылым тоном сказала Мартина. Она хмуро разглядывала выжженное поле сквозь запыленное еще с лета окно автобуса. – Вот ты какой, край земли.

– Пейзаж и вправду нерадостный, – согласилась Марта. Ее лирический настрой заметно угас. – Удивительно, до чего неподходящее место выбрал для жизни барон. Тут как-то поневоле начнешь верить в существование нежити.

Водитель оглянулся и что-то буркнул. Пассажиров в автобусе почти не осталось, и если бы не эти сумасшедшие дамочки, решившие на ночь глядя прокатиться до конечной, и белобрысый сорванец, болтающийся на поручне, как обезьяна на лиане, водитель давно бы уже развернул машину и успел засветло вернуться на автовокзал.

– Не понимаю вас, – задиристо откликнулся мальчишка, желая принять участие в разговоре и явно напрашиваясь на общение. – На мой взгляд, здесь просто великолепно.

Минут пять молодой человек, не умолкая, весело чирикал о том, что ему пятнадцать лет, что он мечтает разработать проект «Туристические тропы», что это очень выгодно и очевидно без всякого бизнес-плана; название проекта можно менять, но маршрут оставлять первоначальным, а проект «Русская готика» – просто вынос мозга и пополнение карманов; все уже почти готово, надо лишь отшлифовать доклад, доработать образ гида и получить денег.

– А деньги зачем? – Марта слегка ошалела от потока информации и многословия.

Мартина закрыла глаза и хмуро слушала болтовню мальчонки, иногда раздраженно сжимая губы.

– Странный вопрос: деньги всегда нужны, – бойко чирикнул юный собеседник. – Скажем, для проекта «Русская готика» необходимо старое кладбище немного подправить. Сейчас оно просто старое, грязное и заброшенное – тоже мне, диковинка – а нужен особенный колорит запустения с пылью, но без грязи. Дом Гальтских восстановить.

Мартина открыла глаза и посмотрела на мальчишку поверх очков.

– Гальтских? – переспросила она, неожиданно заинтересовавшись разговором.

Паренек кивнул:

– Имение и вообще Малые Полончаки – клад, огромный сундук с золотыми слитками. Лежит он на виду, и…

– … и никто его, кроме вас, не замечает, – усмехнулась Мартина.

Марта с упреком посмотрела на сестру:

– Мартина, так нельзя: он же ребенок. Ты не обижайся, дорогой, моя сестра хотела сказать, что задуманное тобой слишком сложно.

Мальчишке надоело болтаться на поручне, и, когда автобус тряхнуло на очередном ухабе, он ловко прыгнул на соседнее кресло и с веселым любопытством уставился на Мартину. Она равнодушно пожала плечами и отвернулась к окну.

– Послушай, дорогой, – Марта, покопавшись в сумке, достала шоколадную конфету и протянула ее пареньку, – а не знаешь ли ты чего о Гальтских, в разрезе, так сказать, твоего проекта «Русская готика»?

Отрок быстро проглотил конфету и покосился на сумку, в которой лежал пакет, наполненный конфетами в блестящих обертках.

– Когда я упомянул готику, то имел в виду вовсе не архитектурное направление проекта, а нечто иное, более сложное по восприятию. Например, Малые Полончаки. За простым названием скрывается тайна. Мы, млеем перед чужеземными загадками, чураясь собственных.

Мартина щелкнула пальцами, требуя приостановить поток слов.

– Давайте-ка без кокетства, молодой человек. Что за мысль вы так старательно узорите оборотами?

Мальчишка склонил голову к плечу и с дерзким интересом посмотрел на Мартину.

– Вы верите в проклятия? – спросил он.

– Если подразумевать логику событий – да.

– А если в событиях сущий хаос?

– Знаете ли, юноша, все откуда-то вытекает и куда-то втекает. Мы не всегда замечаем начальную стадию процесса, но это другой вопрос. Все имеет причину, действие и следствие. Люди чаще судят о действиях, не желая знать о первом и страшась последнего.

– Господи, Мартина! – Марта достала из сумки бумажный пакетик с конфетами и вручила его пареньку. – Мальчик, моя сестра хотела сказать…

– Благодарю за угощение, – нетерпеливо перебил он. – В переводе смысла нет: я прекрасно понимаю язык взрослых. – В целом схема ясна: родился – первое, должен жить – второе, умрешь – третье.

– Приблизительно так, если применять схему к определенному человеку, но мир, мой любознательный друг, гораздо старше любого из нас, – назидательно пояснила Мартина.

Мальчуган нахмурился, становясь серьезным.

– Пожалуй. Один мой знакомый часто повторял, что у прошлого длинные тени. – Он развернул конфету и быстро проглотил ее. – А в призраков вы верите?

– В тех, которые гремят цепями и завывают по ночам – нет. А как в порождение нечистой совести – да.

– Интересный вариант, – весело присвистнул собеседник, отправляя в рот горсть конфет. – А вы жа кого? Жа прижраков или жа живых? Вы обе. Вот вы, к примеру, – нахаленок подмигнул Марте, усиленно работая челюстями.

– Конечно, за живых, милый, – не раздумывая, ответила Марта.

Мартина не торопилась. Ребенок терпеливо ждал, развлекаясь складыванием конвертиков из конфетных оберток.

– Кто-то должен встать на защиту другой стороны, – наконец, сказала Мартина. – «Кто-то должен, презрев усталость, наших мертвых стеречь покой!»

Хлопчик скомкал конвертик и восторженно уставился в окно.

– Вы сейчас очень хорошо сказали. Очень правильно.

– Это сказал Александр Галич, – призналась Мартина. – Я так не умею говорить.

– Ну и хорошо, – откликнулся паренек. – Если бы одна моя знакомая не умела говорить, она бы стала императрицей. Ну, так вот… Кстати, вы, если не ошибаюсь, до Полончаков билетик взяли? Я был на автовокзале, видел. Наверное, к Гальтскому путь держите? Нет, я не выспрашиваю, скорее, утверждаю: больше не к кому вам ехать-то. Я почему и начал разговор – к теме пришлось. Я не навязываюсь, просто хозяину исторического местечка всегда приятно, когда гости знакомы с местечковой историей и…

– Отрок, – не выдержала Мартина, – отделите плевела многословия вашего и засейте поля нашей неосведомленности зернами знаний.

Малец весело расхохотался и кивнул.

– Вся готика, – быстро заговорил он, – началась с барона Дмитрия. До него никто ни о каких проклятиях рода Гальтских не знал.

В тысяча восемьсот шестьдесят третьем году он покинул Полончаки. На тот момент Дмитрию было двадцать три года. Умер в Германии в тысяча восемьсот девяносто девятом, в возрасте пятидесяти девяти лет. Тело его привезено и захоронено на Полончаковском кладбище. Полончаковское кладбище ныне переименовано в Старосельское. Судя по всему писем, после отъезда, Дмитрий не отправлял и о нем никто ничего толком не знает.

– Судя по всему? – переспросила Мартина. – Из каких же источников вы исходите в своих рассуждениях?

Мальчишка на секунду задумался и взъерошил волосы.

– Ссылка на развитую интуицию, полагаю, вас не устроит? Тогда так: в музее хранятся образчики эпистолярного жанра, вышедшие из-под пера отца Дмитрия Гальтского и два письма к Дмитрию от некоего господина Лютого, датированные тысяча восемьсот шестьдесят первым годом. Если бы имелись сведения более позднего периода, они попали бы в число экспонатов музея. Вероятность того, что они затерялись, близка к нулю.

Мальчик нахмурился, сжал губы и, не мигая, уставился в окно.

– Эй, ребенок, – окликнула его Мартина. – Все в порядке?

– Не-а. Я сейчас что-то такое интересное сказал, и сам не пойму чего. Слова – забор, истина – черная кошка, время – темная комната. Кошка прошмыгнула и – поди, найди ее в темноте. Да, так вот, все его предки были людьми служивыми, уважаемыми. А Дмитрий слыл чернокнижником.

Мартина оглянулась и усмехнулась:

– Были времена, когда всякий образованный человек считался связанным с черными силами.

– Верно, – охотно согласился подросток, засовывая в рот очередную конфету. – «Ищущий знаний, но не веры, ступает по тропе, ведущей к дьяволу», как-то так… я где-то читал. Вот Дмитрий-то и дошел до пункта назначения. Он занимался раскопкой скифских могил.

– Здесь? – удивилась Марта.

Юнец коротко хохотнул, затряс головой и замахал руками:

– Нет, конечно, нет. История в двух словах такова: в тысяча восемьсот шестьдесят втором году умирает старый барон. Усадьба переходит в руки его единственного сына Дмитрия. И вот занялся молодой барон чернокнижием. Через год свихнулся окончательно, собрал вещи и уехал скифские курганы раскапывать.

– Не слишком ли внезапно? – пробурчала Мартина.

Отрок застонал, изображая невыносимые душевные страдания.

– Ради бога! Я передаю общий смысл, а вовсе не то, что думаю. Дмитрий был человеком образованным и, что хуже всего, даровитым, это во все времена бросается в глаза, раздражает, вызывает протест и чаще всего попадает в категорию безумств.

– А дальше что? – спросила Мартина.

– Ничего. Уехал курганы раскапывать, с тех пор о нем никто не слышал. То есть, доходили какие-то слухи, будто женился, потом в долговую тюрьму попал, отыгрался, проиграл в карты все наследство супруги, уехал в Германию. Там жил, там и помер, болезный.

– Стоп! – приказала Мартина и сердито взглянула на мальчика. – Вы чересчур вольно разбрасываете ряд событий. Сначала женился, затем уже проигрался, попал в долги, расплатился наследством супруги, уехал в Германию и прожил там до известного времени.

– Ага, – немного подумав, согласился юноша.

– А имение как же? – спросила Марта.

– Было оставлено на временный присмотр Александру Иконе, управляющему. Он с малолетства при старом бароне воспитывался, они с бароном Дмитрием вместе выросли. Так вот, Александр-то никак верить не хотел, что Дмитрий Гальтский, брат его названный, навсегда покинул усадьбу и ведет такой скверный образ жизни. У нынешнего Иконы, у Кондрата, сохранилось неотправленное письмо Александра к Дмитрию. Вообще-то, писем больше, но только одно сохранилось для чтения. В нем Александр Икона недоумевает, как такой степенный, разумный, склонный к учености и умеренности человек, в смысле, Дмитрий, мог обратиться в распутника и греховодника? Звал немедля назад, дабы собственным разумом постичь столь странное превращение.

– А Дмитрий, значит, писем Александру не писал? – спросила Мартина.

Мальчишка почесал щеку, поморщился, шмыгнул носом и покачал головой:

– Вот тут загвоздочка первая имеется. До недавнего времени можно было с полным на то основанием утверждать, что Дмитрий не пытался связаться с Александром, но…

Мальчуган достал из рюкзачка бутылку лимонада, с жадностью ополовинил ее и обеспокоенно посмотрел в окно.

– Но сейчас можно сказать одно, – продолжил он, – Александр Икона не получал никаких сообщений от Дмитрия Гальтского.

Марта улыбнулась, хотела что-то сказать, но ее опередила Мартина:

– Но это совсем не значит, что Дмитрий их не писал.

Бойкий малый скорчил комичную гримаску и хриплым голосом, видимо, желая изобразить какого-то киногероя, произнес:

– Не слишком-то вы любезны, мадам, – но, что тут сказать? – голова у вас хорошо соображает.

Затем продолжил уже не кривляясь и своим голосом:

– Неотправленные письма, да. А в этом и вторая загвоздка. Насколько верны сведения о письме Дмитрия Гальтского Александру Иконе – сказать невозможно. Человек, располагающий – как он уверял – верными сведениями, умер.

– Летом? – спросила Мартина, сопроводив вопрос пристальным взглядом.

– Летом, мадам. Вам, возможно, известно об этом больше, чем мне. Обидно, должно быть, умирать среди веселой зелени и беззаботного щебетания птиц? – с легким вздохом, заметил мальчонка и закатил глаза, подражая романтичной барышне.

Медлительность его рассказа и кривляния начали раздражать даже терпеливую Марту.

– Печальная история, мой дорогой. Должно быть, он был стар и болен?

– Кто? – мальчик запустил руку в кулек и вытащил круглую большую конфету в зеленой обертке. – Рубцов? Совсем старик, конечно: ему было уже около сорока или за сорок – какая разница? – возраст солидный. По-моему, глубокая старость, но люди могут жить и дольше, если им в шею не всаживать стилеты.

– Кошмар! – пискнула Марта и прикрыла рот ладонью. – Ты говоришь страшные вещи, дорогой мой.

Мартина сурово взглянула на сестру, и та, смутившись, замолчала.

– Что знаешь про дьяка Лютого? – спросила Мартина, вцепившись в мальчишку холодным требовательным взглядом.

Мальчишка поперхнулся лимонадом и прослезился от сдерживаемого кашля.

– Ничего, – с некоторой натугой произнес он. – Это еще одна загвоздочка. Ничего такого, о чем можно было бы рассказать. А вы откуда о нем знаете? Ах, да… Я хотел спросить, что о нем знаете вы?

– Безнадежно мало, – ответила Мартина.

Парнишка кивнул кудлатой головой, становясь серьезным.

– Предполагаю, что дьяк проклял Дмитрия за осквернения скифских могил. Вполне в духе религии, по-моему.

– Дьяк? – нахмурилась Мартина. – В тысяча восемьсот шестьдесят третьем?

– Меня сие смущает не меньше, – тихо произнес мальчик.

– Дорогая, – Марта легонько толкнула сестру локтем. – Он же еще ребенок, а ты спрашиваешь…

– Да, – кивнул рассказчик, отмахиваясь от сердобольной Марты, – действительно, о жизни Дмитрия после отъезда из деревни ничего достоверного неизвестно, поэтому и проклятие дьяка и самого его можно было бы назвать сомнительным сочинительством. Но несколько лет назад, когда новый барон негаданно-незванно явился в усадьбу, по зову крови, так сказать, кое-кто подарил ему книгу проклятий.

– Зачем? – одновременно спросили Марта и Мартина.

– Книга должна была бы перейти в руки Дмитрия, но этого не случилось.

– А к вашему Кое-Кто книга как попала?

– А он любил всякое старье собирать – дурная привычка. – Дитятко выхватил из кулька карамель и с хрустом разжевал ее.

– Вы, молодой человек, верите в случайности? – спросила Мартина. – Как все дивно сошлось: Гальтский и адресованная Гальтскому книга проклятий через полтора века встретились.

– Чудеса! – всплеснула руками Марта.

Мальчуган покачал головой:

– Нет, не чудеса: книга все время величайшей реликвией хранилась в семье Рубцова с незапамятных времен или с запамятных… Я вот что подумал: кто сказал, что Лютый – это фамилия? Вполне возможно – состояние духа. А?

Мальчишка вскинул руку, давая сигнал водителю, и, когда автобус остановился, шустро выпрыгнул вон. Кивнув сестрам на прощанье, парнишка бодро зашагал к лесу.

Минут через двадцать автобус вновь остановился, и пожилой водитель, повернувшись к оставшимся пассажиркам, устало изрек:

– Приехали. Конечная остановка «Старосельское кладбище». Вам туда. Идете сквозь покойничков, спускаетесь и там до конца пути – рукой подать. И как вам охота в темноте по кладбищам шарахаться? На таком месте и днем живой не хозяин. Не боитесь мертвяков?

Марта растеряно распахнула глаза и приоткрыла рот. Мартина спокойно улыбнулась, несказанно разочаровав водителя, придумавшего «шутейно попугать городских девчат» и ответила зловещим шепотком:

– Живых надо бояться. Как говорил поэт:

«Что такое смерть? Конец.

Стук гвоздей, забивающих доску.

Посланье,

На которое нет, и не будет ответа».33
  Дэвид Бернетт. «Жизнь и смерть»


[Закрыть]

Водителю стало не по себе, он насупился и кивнул в сторону выхода, давая себе обещание впредь не шутить с незнакомками. «В очках. Образованная. Ишь, ты… Не будет ответа».

***

До кладбища и через него была проложена узкая тропа, усыпанная речной галькой. Летом здесь любили прогуливаться дачники из тех, кто на досуге не прочь поразмыслить о краткости жизни, тщете мелких дел, суетности помыслов и прочих пустяках, которые если и приобретают блеск новой мысли, так завтра же становятся банальностью, будучи растерзанными на цитаты для надгробных эпитафий и подходящих к случаю речей.

Прогулку в сумерках по городу мертвых, среди поваленных крестов и почти сравнявшихся с землей могильных холмиков, нельзя назвать развлекательным путешествием. Однако мистического ужаса, выпивающего разум и вытягивающего нервы, не ощущалось. Если не знать заранее, не вертеть головой или не слишком пристально вглядываться в узкие просветы между деревьями, то можно не догадаться о печальном значении этого места. Природа сама позаботилась о покое живых и мертвых, тщательно скрывая могильные плиты в дебрях непролазного кустарника и застилая их опавшими ветками, листьями и мхом.

Марта каждую минуту вздрагивала и спотыкалась. Она, то забегала вперед Мартины, опасаясь нападения сзади, то снова оказывалась за спиной сестры, прячась от поджидающих на следующем шагу неприятностей.

– Угомонись! – прикрикнула Мартина. – Не мельтеши и не мешай думать. Этот юнец сказал нам какую-то очень важную фразу, но я не могу ее выловить из мутного потока его слов.

– Как ты сейчас красиво сформулировала, дорогая, – тихонько откликнулась Марта и отчаянно запищала, зацепившись рукавом за ветку.

– Носом чувствую, – Мартина шумно вдохнула воздух, – где-то в его рассказе есть неумышленный намек на причину смерти Рубцова. Но детеныш так тараторил, что невольно сбивал с мысли и меня и, что характерно, себя самого. А мысль-то у него была, только он еще глупый в силу возраста, поэтому и выразиться правильно не может.

– Странный такой мальчик, – согласилась Марта, хватаясь за руку сестры.

– Мы тоже не отличаемся адекватностью. – Мартина на секунду остановилась и оглянулась. – Какого лешего мы сюда приехали?

– Перед нами стоит множество задач, – ответила Марта, стараясь придать голосу как можно больше оптимизма. – Во-первых: мы помогаем Линочке…

– Глупости! – раздраженно воскликнула Мартина. – Лина уже все решила, и только непомерная трусость мешает ей озвучить решение. А мы подвизались от скуки.

Марте оставалось лишь одно: молчаливо согласиться. Возникшая в разговоре пауза нагоняла жути, и не только на Марту.

– И все же я никак не могу отыскать в клубке сведений нужную ниточку, – пробормотала Мартина, разбавляя кладбищенскую тишину.

– Линочка замечательная девушка, – пискнула Марта. – Она не желает оставлять своего избранника в тяжелую минуту.

– Она желает груз ответственности переложить на наши плечи, – огрызнулась Мартина.

– Ну, а кому еще Лина может довериться?

– Это точно: никому. Несколько лет искала дураков, не нашла и решила вернуться к нам.

– Мартина, – жалобно обратилась к сестре Марта, – давай мы вместе попытаемся отыскать эту ниточку в клубочке. Если мы сейчас же не займем чем-то свои мысли, то непременно разругаемся.

– Подеремся и поубиваем друг друга к чертям, – пробурчала Мартина. – Самое место. Давай начнем с ответа на вопрос: что связывает рассказ Лины с рассказом мальчишки?

– Может быть, Икона? Линочка рассказывала, что Кондрат…

– Не то! – отрезала Мартина. – Наш юный друг о нем только обмолвился, а Лина ничего не говорила о предках своего женишка, Иконах. Я полагаю, про Александра Икону она и знать ничего не знает.

– Гальтский! – выпалила Марта.

– Та же каша, только гуще, – проворчала Мартина. – Молодой человек о нынешнем бароне упомянул вскользь, связав его со сведениями о книге. Лина мало знакома с историей о бароне Дмитрии. Нет, надо вспомнить то, что было названо очень конкретно и с единым определением. Понимаешь?

– Нет, – призналась Марта. – Ну, возможно, общей темой является Рубцов?

– Это не фамилия, – снова начала выходить из себя Мартина. – Это другое. И мелкий пожиратель конфет, и курица по имени Лина сказали одну и ту же фразу. Поняла?

– Какую фразу?

В ответ послышалась раздраженное фырчанье.

– Знаешь, что, – обиделась Марта, – оставь при себе свои дурные эмоции и постарайся не направлять их на других.

Мартина так резко остановилась, что Марта со всего ходу больно ткнулась носом в спину сестры. Марте очень хотелось избежать ссоры, но ей иногда надоедало подстраиваться под дурной характер горячо любимой родственницы. Они обе мечтали обменять квартиру и разъехаться: слишком уж разными они родились у одной матери.

«Сейчас начнется» – подумала Марта и закрыла глаза.

– Умница! Гений!

Марта, не веря своим ушам, отступила на шаг. Сначала она открыла левый глаз, затем правый и уставилась на Мартину, не понимая, что за новую форму ссоры та придумала.

– Молодец! – Мартина топнула ногой и торжественно произнесла: – Здесь мы и начнем копать.

Поскольку сестры уже покинули территорию кладбища, то слова прозвучали хоть и пугающе, но жутью не сковывали.

– Прости, дорогая, а что ты имела в виду? – осторожно спросила Марта.

– Ты же сама сказала: оставь эмоции себе, не направляй на других. Так?

– Так, – тихо согласилась Марта.

– Оставь, не направляй, – усмехнулась Мартина. – Оставь, не отправляй. Неотправленные письма! И Лина, и молодой гид – оба, вне зависимости друг от друга, произнесли одну и ту же фразу.

– Да, да, – растерянно пробормотала Марта. – Письма. Конечно. Странный мальчик. Он похож на бельчонка… И сошел он где-то у леса.

– Он остановил автобус в километре от Краснодолья, – зевнув, пояснила Мартина. – Не заметила? Последняя точка цивилизации на нашем пути. Неотправленные письма!

Она умолкла, остановилась и оглянулась.

– Как странно: где-то здесь, вернее, там, под землей, в саркофаге, изъеденном временем и влагой, лежит разгадка, сохраняющая тайну своим вечным молчанием.

– Прекрати, пожалуйста, – пискнула Марта и плаксиво поморщилась.

– «Послание, на которое нет, и не будет ответа». А мы должны постараться отыскать ответ, зажечь свечу в темной комнате и погладить черную кошку.