Текст книги "Проклятие дьяка Лютого"

– Больше нервничает классный руководитель, а родной дядя держится молодцом. Завидное хладнокровие для любящего родственника.

Линочка разозлилась.

– Не смейте! – она готова была кинуться на Боброва. – Что вы понимаете?

Егор Константинович сделал шаг назад и протянул руки, словно ограждая себя от нападения разъяренной фурии. Когда Лина посмотрела на него, намереваясь взглядом передать гнев и презрение, она увидела перед собой улыбающуюся физиономию и растерялась. Кажется, следователь находил волнение собеседницы забавным.

– Что вы понимаете? – еще раз произнесла Лина, но уже тихо-тихо, едва слышно.

– Ничего, – признался Бобров. – Кроме одного: вы не слишком хорошо знаете своего жениха.

Линочка прислонилась к стволу старого дерева и вскинула голову.

– Как вы узнали о Кондрате?

Егор Константинович изобразил на лице скуку и пожал плечами.

– Прощупали связи Рубцова. Это не интересно, следственная рутина. Пойдемте, вас ждут. У меня выдался тяжелый день и, кажется, вечер предстоит не из легких.

– И у вас? – понимающе вздохнула Линочка. Обида уступила место сочувствию. – День Больших Перемен. Скажите, Егор Константинович, зачем вам нужен был наш разговор?

– Веление души. Мне кажется, вы влипли в историю.

– Какое вам до меня дело?

Бобров нахмурился и, схватив Лину под руку, увлек за собой. Оставшуюся часть пути они миновали почти бегом, и только, когда темные аллеи старого парка остались позади, следователь заговорил:

– Понимаете, я могу привести вам десятка два ответов на ваш вопрос. Все они будут считаться правильными на сегодняшний день, но лишь один из них останется правильным и завтра. А сейчас – всего доброго.

Бобров развернулся и побрел в сторону темного парка. Невысокого роста, щуплый, сутулый, совершенно не похожий на следователей из многочисленных телесериалов. Ни красоты, ни стати, ни блестящего юмора – ничего, что делало бы его героем, появление которого непременно означает торжество закона и справедливости.

***

Кондрат Иванович поджидал в подъезде.

– Надо поговорить, – коротко бросил он, первым переступая порог квартиры, и через шаг споткнулся о вещи, еще утром вывалившиеся из шкафа и оставшиеся лежать на полу. – Что за черт!

В голосе Кондрата прозвучало раздражение, и Лина почувствовала: нить еще не начатого разговора утрачена, сейчас все пойдет не так, как планировалось. Она включила свет и кинулась собирать вещи, хватая их не глядя и рассовывая по полкам.

– Оставь! – приказал Кондрат. Он молча прошел в комнату и, плюхнувшись на диван, уставился в черный экран телевизора.

– Ты будешь ужинать? – спросила Линочка, закрывая дверцу шкафа и для надежности приставляя к ней стул.

Кондрат вздрогнул и в упор посмотрел на Лину, словно не понимая, о чем его спрашивают. Когда смысл вопроса дошел до сознания, он глухо заворчал и помотал головой.

– Ты расстроен из-за Андрика? – Лина старалась придать голосу естественности и бодрости. – Я уверена, его скоро найдут, все наладится.

– Если в жизни что-то ломается, то уже не налаживается, – прогудел Кондрат.

– Давай, для начала, подумаем: зачем он убежал? где он может скрываться? и как нам уговорить беглеца вернуться?

– Андрик боится смерти, потому и убежал. Его отец скончался на глазах у Андрея – сильнейшее потрясение, но тогда мальчик был слишком мал для осознания. Несчастный случай. Смерть Рубцова – другое дело.

– Другое? – не поняла Лина.

– Я волнуюсь за Андрея, однако понимаю: ему сейчас гораздо лучше находиться вне дома. Смерть Рубцова – только начало.

– Начало чего? Боже мой, Кондрат, только не говори о проклятии.

– Зачем? Оно само говорит за себя.

– Ты знаешь, где Андрей?

Кондрат долго молчал и сердито сопел.

– Я скажу лишь одно: Андрик – отдельная история. Мне не хочется нагружать тебя проблемами. Я сам разберусь. А вот как ты оказалась свидетелем смерти Рубцова – вопрос, неразрешимый для меня.

– Случайность, – неуверенно ответила Лина.

– Возможно, – быстро согласился Кондрат Иванович. – Но вот что я хочу тебе сказать: или ты послушаешь меня, поверишь в проклятие, и мы на время расстанемся, или…

– Или? – Лина не смогла удержать дрожи в голосе.

– Или нам придется расстаться навсегда. Я не намерен вовлекать тебя в собственные несчастья. Мне очень сложно сейчас принимать какие-либо решения, но я обязан защитить тебя. Как это сделать правильно – не знаю.

Лина молчала. Ей уже приходилось слышать фразу: «Извини, мы разные люди», но из уст Кондрата это прозвучало иначе, не так категорично, не так окаменело, без точки.

– Не обижайся, – голос жениха стал мягче. – Пожалуйста, постарайся вникнуть: пока я рядом с тобой – ты в опасности. Представь себе ситуацию: мы купаемся в реке, и я тону. Твои действия?

– Я спасу тебя.

Кондрат грустно рассмеялся.

– Попробуй! – он дождался, когда Лина подошла к нему, и протянул руку. – Ну-ка, спаси!

Лина старалась изо всех сил, сначала она упиралась одной ногой в диван, потом обеими – все попытки оставались безрезультатными. Кондрат улыбался и сидел, точно пришитый. Через минуту-другую, он сделал легкое движение кистью, и Линочка, потеряв равновесие, оказалась сидящей рядом с Кондратом на диване. Лина рассмеялась, но получилось фальшиво. Она понимала: действие изначально не предназначалось для веселья. Игра закончилась, и лицо жениха посуровело.

– Спасибо за попытку, но она неудачна и самоубийственна.

– Самоубийство? – Лина судорожно сглотнула. – Рубцов?

Кондрат кивнул:

– Ты поняла? Он говорил, что вытащит нас из лап проклятия, лжи, обмана, но, как видишь, ничего толкового не получилось.

– Что он имел в виду?

– Не знаю. Рубцов странный и я не понимал его, а он не считал нужным объяснять.

– Ты говорил о словах Рубцова следователю?

– Зачем? Он все равно ничего не поймет. Не о том речь: мы должны расстаться на время.

Кондрат отвернулся. Лина не могла видеть выражение его лица… Да и хотела ли?

– Хорошо, – как можно спокойнее сказала она.

– Вот и поговорили.

Кондрат Иванович рывком поднялся и ушел, не попрощавшись, не оглянувшись, оставляя в душе Лины пустоту и одиночество. Может быть, так и должно происходить в мире взрослых? Она до сих пор чувствовала себя ребенком, которому необходима опека и защита. Кондрат старше, умнее, сильнее, он заботился о ней, но сейчас помощь необходима ему самому.

«Я тону… Мы должны расстаться на время». На какое время, Кондрат? Что делать? Ждать? Чего? Утопления? Или звать на помощь? Кого? Боброва? Тоже мне спасатель. А что, если смерть Рубцова – всего лишь повод разорвать отношения? А что, если это действительно единственный способ?.. способ чего? Количество вопросов переходило границы возможных ответов. «Мне очень сложно сейчас принимать какие-либо решения», – кажется, так сказал Кондрат. Странно.

Лина обхватила голову руками.

– Ой, – громко всхлипнула она. – Ой, ма… ма… Марта? Мартина?.. Ой, мамочки!

После того, как сообщение о странных обстоятельствах смерти Рубцова опубликовали в местной газете, Линочка долгое время отчаянно надеялась на чудо: на то, что тетки позвонят, обеспокоившись судьбой племянницы. Пусть имя Элеоноры Соколовой и не упоминалось, но, ведь в том и состоит миссия кровного родства – чувствовать беду на расстоянии. Чуда не случилось: либо тетушки не читали газет, либо их вообще не интересовала судьба племянницы, либо кровное родство – очередной миф, выдуманный кем-то для кого-то.

Со дня смерти Рубцова прошло достаточно времени: вот уже и октябрь, самый унылый месяц, медленно двигался к завершению, а единственные родственницы усиленно делали вид, будто их вообще не существует. Или, вероятнее всего, не существует Линочки.

Она легла на диван, свернулась калачиком и, укрывшись пледом, уснула, всхлипывая и бормоча во сне.

***

«Следственным отделом по городу Усово успешно завершено расследование дела в отношении 42-летнего жителя Москвы, чей труп 19 августа был обнаружен на территории Старого парка. Юная усовчанка, случайно оказавшаяся на месте происшествия, вызвала полицию, проявив гражданское мужество и социальную бдительность. По данным следствия мужчина покончил жизнь самоубийством по неустановленным причинам личного характера.

Случай согласился прокомментировать сотрудник отдела психологической помощи населению. В ходе беседы с нашим корреспондентом он пояснил, что проблема самоубийств более глобальна, чем принято считать. С ней сталкиваются во всех странах, вне зависимости от степени благосостояния и развития. Отсутствие жизненных целей, духовное и нравственное обнищание, завышенные материальные запросы, утрата способности аккумулировать новые идеи и воплощать их в жизнь делает из внешне благополучной личности потенциального самоубийцу»…

Марта отложила старую, пожелтевшую газету, и с явным наслаждением вдохнула аромат ванили. Тесто уже «подошло», пора заняться пирогами.

Стандартные фразы раздражали: «…был обнаружен на территории», «По данным следствия…», «…делает из внешне благополучной личности». Разве можно так говорить о человеке? Наверняка у «внешне благополучной личности» жизнь переполнилась драматическими событиями, перечеркнувшими и внешность, и благополучие, и саму личность.

Марта поставила сковороду на огонь, дождалась, когда масло закипит, и погрузила в него пирожки. Взгляд снова упал на газету.

Наверняка этот сорокадвухлетний житель Москвы долго стоял на пороге выбора или метался в поисках выхода, пока не нашел единственный возможный способ решения, и «…покончил жизнь самоубийством по неустановленным причинам личного характера». Трудно понять, что речь идет о человеке. Интересно, о чем он думал? О ком? Чем жил? От какой душевной раны пытался избавиться? Причем здесь «утрата способности аккумулировать новые идеи»? Что могло – и могло ли – измениться, появись «юная усовчанка» минутой раньше?

А сама свидетельница? Наверняка, и ее жизнь изменилась. Можно подумать: она каждый день случайно где-нибудь оказывается, и с завидным постоянством проявляет «гражданское мужество и социальную бдительность».

От размышлений Марту отвлек запах подгорающих пирожков. Такой оплошности с ней еще не случалось. То-то Мартина обрадуется: найдется повод для ворчания или насмешек. Марта подошла к окну и открыла форточку.

Странно сводить счеты с жизнью в августе. Конечно, смерть с календарем не сверяется, и все же… Все же это вызывает необъяснимый протест. Вот октябрь, пожалуй, более подходит для воспаления скорбей и печалей. Отчаянно грустный месяц. Все ощущают себя одинокими и начинают тосковать, кто о прошедших летних днях, кто о еще не выпавшем первом снеге.

Грустно. Поскорее бы вернулась Мартина. «Вероятно, приеду поздно. В Москве ужасные пробки. Не скучай». Легко сказать! Весь день Марта отдыхала от вечно всем недовольной сестрицы, а ближе к вечеру сердце сдавило уныние.

Двум близнецам жить под одной крышей занятно и сложно, как будто они до сих пор еще не родились, но уже повзрослели и даже начали стареть. Что там говорил сотрудник психологической помощи? Ах, да! «Отсутствие жизненных целей, духовное и нравственное обнищание». Помнится, при Линочке, все было иначе: смешно, нелепо, сложно, и все-таки, жизнь имела смысл, а каждая из сестер – значимость. Отдельность.

«…утрата способности аккумулировать новые идеи». Какие идеи? Зачем? Если уж что-то и следует накапливать, то простые проявления светлой радости. У большинства людей довольно рано выходит из строя внутренняя батарейка счастья, и они ждут подзарядки от других. Линочка была такой подзарядкой. Но Мартина запретила произносить имя племянницы вслух. «Когда у человека все ладится, он редко вспоминает о родственниках. Будь любезна, сделай вид, что и у тебя все хорошо. Мы помогли ей вырасти, теперь наша задача: не мешать девочке взрослеть. Пусть набивает шишки… сама и свои. Когда лоб разобьет – явится».

Усово – городок маленький и, конечно, находились какие-то общие знакомые или знакомые знакомых, которые приносили вести о Лине. Марта однажды приходила к дому, где жила племянница, но, увидев ее под руку с молодым человеком, быстро ретировалась. Зачем смущать и смущаться?

«Кого способны воспитать две старые девы? Только еще одну, третью, старую деву себе в компанию». Можно обижаться, сколько угодно, но по сути, Линка права. Они старались создать для племянницы все условия счастья, каким оно представлялось им, а не Линочке.

Марта вздохнула, переложила пирожки со сковороды на большое блюдо, загрузила новую порцию и посмотрела в окно. Темно, ветрено, почти ночь. Сколько ни вглядывайся – ничего не разберешь, кроме маленькой фигурки, тесно прижавшейся к стволу старой черемухи. Паренек? Девушка? Неважно. Просто человечек. И этот человечек тоже кого-то ждет.

Марта улыбнулась и вздохнула. Тягостно ощущать себя одиноким в холодном октябре, – месяце смутных тревог и дурных предчувствий.

***

Бр-р-р, ну и денек выдался! Впрочем, здесь, в старом дворике, где все дышало воспоминаниями и радостью, события дня уже не казались столь тягостными.

Лина всю дорогу пыталась выстроить монолог, и в какой-то момент ей показалось, что успех уже близок: найдены слова, интонация, выражение лица, но стоило подойти к пятиэтажному кирпичному дому, все вылетело из головы.

Было около одиннадцати часов вечера. Линочка специально дождалась темноты: не выгонят же родные тетушки запоздавшую гостью на ночь глядя?

Во дворе, все было как прежде: та же узкая скамейка у подъезда, те же скрипящие кособокие качели на детской площадке, и песочница, заполненная серым дурно пахнущим песком – все, что раньше раздражало Элеонору, теперь умиляло до слез.

Добро пожаловать в прошлое! Вот только не все так просто: дверь в подъезде новая металлическая, строгая, с домофоном.

Линочка нерешительно потопталась и набрала номер квартиры тетушек.

– Да-а? – голос Марты звучал приветливо и немного удивленно.

У Лины перехватило дыхание.

– Здравствуй… те, – сдавленно пискнула Лина.

– Здравствуйте, – еще больше удивившись, ответила Марта.

– Это Лина.

На несколько мгновений, показавшихся Элеоноре вечностью, воцарилась тишина, затем зазвучала тренькающая мелодия, и радостно чирикающий голос Марты пригласил войти.

Вбежав на четвертый этаж, Линочка, тихо постучала в дверь и приложила ладонь к груди, пытаясь унять биение сердца.

– Открыто! – прозвучал звенящий от радости голосок Марты.

Элеонора осторожно вошла в коридор и ее тут же окутали сладкие ароматы ванили, корицы, каких-то пряностей, от которых приятно щекотало в носу. Марта выскочила из кухни в коридор, как чертик из табакерки, и кинулась обнимать Линочку. От Марты пахло теплыми пирожками и кипяченым молоком. Знакомые с детства ароматы обволакивали Линочку, успокаивали, радовали, вводили в транс, заставляя растворяться в воспоминаниях.

Тетушка продолжала щебетать, не выпуская Лину из теплых объятий. Какое вкусное имя – Марта. Невысокая, пухленькая, кареглазая, с пышными каштановыми волосами, румяная от волнения, она показалась Лине настоящей красавицей, но уже не Гердой.

– Боже мой, Линочка! – Марта вытерла передником выступившие слезы и заторопилась: – Проходи, дорогая. У меня как раз все к ужину готово.

Они прошли на кухню, где на сковороде весело скворчали маленькие, румяные и кругленькие пирожки. Кухня несколько изменилась с тех пор, как Элеонора была здесь последний раз. Появился новый стол, шкаф, полки; место, где раньше стоял маленький диван, занимала стиральная машина, а стены украшали картины-пазлы, так тесно пригнанные одна к другой, что не оставалось просвета. Перехватив удивленный взгляд Линочки, Марта поспешила объяснить, кивнув на картины:

– Мартина придумала себе лекарство от скуки. Присаживайся, дорогая. – Марта метнулась к газовой плите и, напевая себе под нос нехитрую песенку из старого фильма, принялась колдовать над сковородой.

– Мартина, значит, еще не пришла? – Лину не отпускало чувство вины, она ощущала потребность подать голос и сказать хоть что-нибудь.

– Нет, еще нет. Ты же знаешь, у нее всегда много работы. Преподавание отнимает уйму времени, плюс командировки. Для одинокой женщины работа часто превращается в служение. – Марта оглянулась и виновато улыбнулась. Она боялась нечаянным упоминанием об одиночестве обидеть долгожданную гостью.

– А…

Линочка запнулась, не зная, как теперь обращаться к Марте: то ли на «ты», то ли на «вы».

– Да, дорогая, я по-прежнему комендантствую, – спасла положение добрая тетушка и, схватив деревянную лопаточку, ловко перевернула шипящие на сковороде пирожки. – Комендант в учебном заведении – должность хлопотливая, но, знаешь, интересная. Подумать смешно: наш отец работал в колледже, то есть, тогда еще в техникуме; наш дед там работал, при вечерней школе, теперь мы – целая династия Савиных. Но это пустяки! Оказывается, раньше, – Мартина нашла старые архивы – там же, тогда здание было занято под гимназию, работал и наш прапрадед Козьма Козьмич Савин. Представляешь?

Жесты и движения Марты показались Элеоноре немного нервными, торопливыми, а речь излишне быстрой. Тетушка волновалась и изо всех сил пыталась не нарушить баланс новых отношений. Она ни о чем не спрашивала Линочку, опасаясь задать какой-нибудь щекотливый вопрос или показаться неуместно любопытной и вновь сующий нос в личную жизнь племянницы.

Лязгнула входная металлическая дверь, и через пару секунд на пороге кухни появилась Мартина. Высокая, стройная, белокурая от природы, голубоглазая, с яркими и без помады губами, Мартина могла бы стать первой красавицей города, задайся она хотя бы на минуту такой целью. Но ее портили короткая мужская стрижка, взгляд Снежной Королевы, очки в грубой оправе и полное равнодушие к своей внешности.

– Кто у нас? – ледяным тоном спросила она, глядя на Элеонору. – А, это ты. Нашла время заглянуть на огонек? Весьма благородный поступок.

Марта растерянно посмотрела на сестру, затем перевела взгляд на понурившуюся Линочку и защебетала:

– Мартина хотела сказать, что мы очень рады тебя видеть, Линочка. Мартиночка, переодевайся, дорогая. Мой руки и – за стол. Все уже готово.

Марта поставила в центр стола огромное, расписанное под хохлому блюдо с пирожками, сама же, быстро сняв фартук, устало присела на табурет и, подперев щеку ладонью, с улыбкой принялась рассматривать племянницу.

Мартина появилась минут через пять, облаченная в длинный темно-синий халат.

– Ну, – она прислонилась к дверному косяку и неторопливо стянула с носа очки. – Какие неприятные новости ты нам принесла?

– Мартина, – с упреком произнесла сестра и погладила плечо Элеоноры. – Линочка, Мартина хотела сказать, что мы волновались за тебя, да и сейчас плохо справляемся с волнением.

– Простите меня, – тихо сказала Лина и втянула голову в плечи, как делала в детстве, ожидая нагоняя. – Если бы вы знали, как я…

– Конечно, конечно, дорогая! – радостно воскликнула Марта и подвинула ближе блюдо с пирогами. – Ни о чем не переживай.

– Но тщательно пережевывай, – хмыкнула Мартина. – А то, не ровен час, подавишься теткиным добротворчеством. Так что случилось?

Обе тетушки оказались внимательными слушательницами: они ни разу не перебили Лину ни словом, ни жестом, ни вздохом. Линочка говорила долго. После завершения рассказа тетушки многозначительно переглянулись.

Мартина пожала плечами.

– Повтори слова Рубцова, – потребовала она. – Постарайся точнее передать интонацию.

– Он сказал: «Кондрат… Икона… Убийца… Дворецкий». За интонацию поручиться не смогу.

– Икона? – Мартина задумчиво рассматривала потолок. – Что это значит?

– Фамилия Кондрата, – пояснила Линочка.

Марта вздрогнула и прижала ладонь ко рту, как делала в минуту волнения. Перед ее мысленным взором возник образ старообрядца, печального молельщика с заунывным голосом и слезящимися от дыма коптящих свечей глазами.

– Интересная фамилия, – произнесла она, опуская взгляд.

– Оригинальная, – Лина улыбнулась, угадав мысли тетушки. – Кондрат ветеринар. У него в городе своя клиника.

– Айболит, значит? – уточнила Мартина. – Хорошо. Если Рубцов желал изобличить Айболита, он сказал бы «Кондрат Икона убийца», но при каких делах какой-то дворецкий?

– А если, – подключилась к размышлениям Марта, – «…убийца дворецкий», то при каких делах Кондрат? Батюшки! – пальчик Марты, белый, пухленький, точно вылепленный из теста, указал на статью в газете. – Ты и есть та самая «юная усовчанка»? Я так и знала. Ты думаешь, что в смерти Рубцова – правильно, да? – виноват твой жених? Ты, действительно, так думаешь? Но это ужасно! Совершенно нелепая история. Почему всё случилась именно с тобой?

– Почему бы и нет? – Мартина пробежала статью глазами – Ты упоминала о том, что Рубцов сделал несколько попыток написать письма, но удалась лишь одна. Это, как я поняла из твоего рассказа, было в день его смерти?

Лина кивнула.

– Испорченные конверты он порвал и положил в карман, – напомнила Марта.

– В клочья порвал, – подтвердила Линочка. – Неотправленные письма. Странно, да?

– Нет. А эти фрагменты были обнаружены? – спросила Мартина, сворачивая из газеты самолетик.

Линочка растеряно поерзала на табурете.

– Я ничего не знаю. О них не упоминали. Рубцов мог их выбросить где-нибудь в другом месте, – пролепетала она, робея от пристального взгляда Мартины.

– Значит, их не нашли. Он успел избавиться от мусора.

– Избавиться? – переспросила Лина.

– Ответ очевиден, дорогая, – Марта быстро убирала со стола. – Твой Рубцов хотел сохранить имя и адрес получателя в тайне, поэтому уничтожил письма. Возможно, именно их искали в автомобиле и карманах Рубцова. Кстати, что означает надпись «ДСХ» на значке? Ты сказала, значок был прикреплен на лацкане пиджака. Глупо взрослому мужчине украшать себя бессмыслицей. Значит, у «ДСХ» есть некий смысл. Перстень с гравировкой «РС» – понятно: Рубцов Сергей… так наивно и мило, как в школьном журнале. Но что такое «ДСХ»?..

– Не знаю. – Линочка выглядела обреченной. – Я ничего не знаю про Рубцова. Дело не в нем. Мне-то что делать? Как помочь Кондрату?

– Ты не считаешь нужным отказаться от сомнительных отношений? – напрямую спросила Мартина, с интересом наблюдая за реакцией племянницы.

– Отказаться от Кондрата? И только потому, что у меня возникли какие-то там подозрения? Малодушно и подло!

– Как я тебя понимаю, дорогая, – сочувственно вздохнула тетушка Марта, погрозив сестре кулаком. – Но разве не малодушно со стороны Кондрата оставлять тебя в неведении?

– Он хочет меня защитить, – пискнула Линочка и с вызовом посмотрела на Марту.

– Хорошо, хорошо. Расскажи, какой он, твой жених?

Действительно, какой он? Лина задумчивым взглядом обвела кухню, останавливаясь на стиральной машинке, занявшей место дивана.

– Кондрат… Он мягкий, надежный, уютный и теплый.

Мартину заинтересовал ответ Лины, она смотрела на племянницу, приподняв левую бровь и чуть улыбаясь. Марта молчала, вертела в руках чашку и растерянно хлопала ресницами.

– Отлично! – усмехнулась Мартина. – Но вот, что я тебе скажу: он был надежный, но от времени и сырости рассохся. Он был уютным, но потерял мягкость и перестал радовать теплом. Сначала мы пытались привести его в порядок и, надо сказать, это стоило больших и, увы, совершенно неоправданных расходов. Пришлось от него избавиться. Мы отправили старую рухлядь в утиль. Надо уметь прощаться с тем, что уже не желает тебе принадлежать. Он тоже был рад с нами расстаться.

– Кто? – тихо спросила Лина, ощущая странную прохладу во всем теле.

– Не задавай глупых вопросов и прекрати, наконец, бледнеть. Не хватало еще, чтобы ты хлопнулась в обморок. Я-то говорила о старом диване, а ты о своем женихе.

– Я тебя не предупредила, – прошептала Марта на ушко Линочке, – она стала невыносима: ужасно упряма и безнадежно права. К тому же, дорогая, мне показалось: ты проявляешь несколько болезненный интерес к Рубцову. Его смерть выше твоего понимания. Ты говоришь о нем так, словно он еще продолжает жить и дышать. Сказки о принцах утешительны, но проблем они не решат.

В голосе Марты послышалось легкое осуждение. Лина сделала вид, будто не поняла сентиментального замечания тетушки и поспешила сменить тему.

– Как меня они беспокоят, – грустно сказала Линочка и пояснила: – Неотправленные письма. В этом есть что-то неправильное.

Марта обеспокоенно смотрела на племянницу, и Лина боялась, как бы тетушка не возобновила разговор о чувствах, переживаниях и восприятиях. Но тут вмешалась старшая тетка, которую душевные переживания мало интересовали.

– Я сочла бы историю банальной. Демонстративное самоубийство – допустимый вариант, при условии наличия многих неизвестных величин-причин, но замечание Боброва в корне меняет дело. – Мартина задумчиво потерла подбородок.

– Какое замечание? – Марта дернула сестру за рукав, требуя немедленного ответа.

– Он сказал, что всегда огорчается, если замечает ошибку. Кстати, – она подалась вперед и не мигая, уставилась на Лину, словно опасаясь не расслышать важную информацию. Ты упомянула, что твой Кондрат Евсеевич…

– Иванович, – шепотом поправила Марта.

– Тем более, – поморщилась Мартина. – Господи, что за имя-то такое? Кондрат да еще Иванович, да еще и Икона. Специально искать – не найдешь. Ладно, он говорил о каком-то проклятии. Что за проклятие?

Вопрос застал Лину врасплох, она не хотела вспоминать слова Кондрата, опасаясь, что тетки примут их за бред сумасшедшего и, упомянув о проклятии вскользь, надеялась больше не возвращаться к столь щекотливой теме.

– Да, – ответила Линочка, опуская взгляд. – Семейная легенда. Когда-то некий дьяк – кажется, дьяк – проклял барона Гальтского.

– И? – не поняла Мартина. – Твой Евсеевич, то есть, Иванович оказался бароном? Это совсем немыслимо!

– Нет, но он живет с ним под одной крышей, – пролепетала Лина.

– Чушь, – развела руками Мартина. – Дьяки канули в Лету давным-давно. Какая крыша?

– Дьяк канул, – тихо, но настойчиво произнесла Линочка. – Но призрак его остался.

– Знакомо: нечто подобное мы уже слышали. А барон-то кто? Тоже призрак? – не унималась Мартина.

– Нет, – Линочка съежилась и принялась шмыгать носом.

– А с кем же тогда под одной крышей, черт возьми, живет твой Иванович?

– С бароном, – Лина закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. – Кондрат Иванович живет под одной крышей с Романом Владимировичем Гальтским, потомком проклятого дьяком барона. Кондрат Иванович уверен, что, вернув титул и фамилию, нынешний Гальтский вернул и семейное проклятие, которое вершит призрак дьяка.

– Ну вот, оказывается, можешь выражаться почти красиво, – проворчала Мартина, задумчиво поглаживая острый подбородок. – Только ясности твое красноречие не прибавило. Призрак мстит барону – понятно. А Кондрат за компанию под раздачу попал?

– Кондрат считает, что проклятие распространяется на всех, кто оказался рядом.

– Либо холера, либо грипп, – фыркнула Мартина.

Марта стояла возле стола, прижав руки к груди, и с выражением отчаянной жалости смотрела на Линочку, забыв о своей святой обязанности – обращать острые речевые обороты сестры в плавные линии.

***

Линочку отправили спать в комнату Мартины. Не смотря на пережитое волнение и узкий диван, Лина уснула моментально, как только голова коснулась подушки. Тетушки продолжали чаевничать, сидя на кухне.

– Мне все это очень не нравится, – взволнованно заговорила Марта. – Проклятия, призраки и, между прочим, возможно, убийство.

– Да, убийство – это совсем «между прочим», – хмыкнула Мартина.

Марта отмахнулась.

– Куда нелегкая занесла нашу Линочку – не знаю. По-моему, ее необходимо спасать. Теперь простым запретом проблему неподходящих знакомств не решить. Надо что-то придумать.

Мартина поморщилась, на ее лице читалось выражение скуки. Рассказ Лины не вызвал в родной тетке ни страха за племянницу, ни озабоченности судьбой бедолаги. Марта недоумевала.

– Как ты можешь оставаться равнодушной? Нам необходимо позаботиться о девочке.

– Забота – один из видов тирании, – зевнув, ответила Мартина.

– Но ей угрожает опасность!

– Неужели? – рассердилась Мартина и, сорвав с носа очки, бросила их на стол. – Она придумала сказку, в которую сама же и поверила. Лина – эмоциональное, плохо воспитанное и капризное дитя. И это, кстати, целиком твоя вина. Что, по сути, случилось? Умер незнакомый Линке мужчина, показавшийся ей красивым и успевший заинтриговать маленькую дурочку. Когда тебе кто-то интересен, ты невольно придаешь гипертрофированное значение жестам, движениям, словам, неотправленным письмам – любым мелочам. А тут еще и смерть вмешалась. Терзания, переживания – вот и результат. Перестань зря волноваться. С такими, как Линка никогда ничего не случается серьезного; таких даже собаки со всей злостью не кусают – лень.

Марта промолчала, продолжать разговор с сестрой не имело смысла. В чем-то Мартина права: они допустили ошибку в воспитании девочки. Большую судьбоносную ошибку. Именно они упорно диктовали Лине свои мировоззрения, желая спасти от разочарований и трагедий. Именно они настойчиво внушали ей страх перед мужчинами, возлагая надежды на здравомыслие и осторожность в чувствах. Мужчины коварны, нечистоплотны, агрессивны, эгоистичны, ленивы, ревнивы, неудобны в общении, демоничны и так далее – Линочка поверила. Но осмотрительность, не лишняя для Линочки-подростка, стала балластом для Лины-женщины. Она вынесла весь этот бред в свою взрослую жизнь.

Теперь, когда на горизонте появился самый обыкновенный мужчина, без патологий в характере, Линочка испугалась. Оказавшись дезориентированной, она сделала все, чтобы вернуться к знакомым понятиям: закрутила воображаемый роман с демоном-красавцем Рубцовым, охладела к Кондрату и подвела к разрыву отношений. Смерть демона стала для нее символом, а бороться с символами гораздо сложнее, чем с четко сформулированными идеями. Даже следователь Бобров в глазах Лины имеет большую привлекательность, нежели Кондрат, поскольку, следователь, возможно, не слишком коварен, но, как ни крути, в общении ужасно неудобен, а это вполне согласуется с вызубренными правилами жизни.

Чем опаснее мужчина, тем у него больше шансов быть узнанным Линочкой, а, значит, либо она побежит от него, либо побежит навстречу. В любом случае, ничего хорошего: девочка разобьет лоб как раз там, где они с Мартиной усиленно подстилали соломку.

– А что, если никакого проклятия не существует? – тихо произнесла Марта. – Возможно, Кондрат решил напугать Лину и, таким образом, избавиться от нее?

– А для надежности убил Рубцова? – усмехнулась Мартина. – По-моему, слишком сложный путь отступления.

– Пожалуй. Знаешь, если бы не статья в газете и упоминание о Боброве, я сочла бы историю выдумкой. Да, кстати, о Боброве! Мартина, надо позвонить Егору. У тебя где-то записан номер его сотового. Он милый мальчик и, скорее всего, знает, что делать.