Текст книги "Проклятие дьяка Лютого"

Волчья жуть

– Стыдобища! – Лариса Макарьевна приложила к пылающим щекам ладони. – Какой стыд.

Закусив губу, она с выражением отчаяния смотрела на стол, накрытый для ужина со спиритистками, которые вот-вот должны были пожаловать.

– Мало того, что никто их не встретил, так еще и эта убогость! – В тоне Ларисы слышалась неподдельная тревога.

– Ну стоит ли переживать, Ларочка? – Роман Владимирович, облаченный в домашний бархатный костюм, полулежал в кресле, стараясь не делать лишних движений. После отравления он чувствовал слабость и говорил тихо, не напрягая голосовые связки.

– Пустяки, – согласился с бароном Кондрат Иванович, отвлекшись от газеты.

– Они приедут не в гости, – строго напомнила Аделаида, прикладывая ко лбу Романа Владимировича теплый компресс. – Они наши наемные работники и, если располагают умом, то поймут правильно. Понятно: в данной ситуации мы не можем себе позволить ничего, кроме консервированных продуктов. После того, что случилось с Романом Владимировичем, нам необходимо соблюдать меры предосторожности.

– Предосторожности, – передразнила Лариса Макарьевна Аделаиду Денисовну, вздернув подбородок. – Кому, интересно, это понятно? Почему это понятно именно вам?

Она молнией метнулась в чулан, открыла кухонный шкаф и минуту-другую осматривала полки.

– А что, собственно, я ожидала увидеть? – произнесла она с той особенной, проникновенной интонацией, от которой у впечатлительных людей непременно навернулись бы слезы. – Конечно, кофе у вас только растворимый. Снова банки. Ужасные металлические банки! Вы собираетесь подавать гостям суррогат? Какое падение нравов.

– Хватит, Деля, спасибо, – слабым голосом сказал Роман Владимирович. – С компрессами достаточно. Пойди, Аделаида, посмотри что там с кофе и отчего страдает Лариса Макарьевна… Ну, решите как-нибудь эту проблему.

Аделаида Денисовна послушно подошла к Ларисе и, шире открыв дверцу шкафа, осмотрела полки.

– О чем, собственно, спор? – Деля повертела в руках пустую баночку и бросила ее в мусорное ведро. – Мы договаривались не использовать в пищу то, что может быть отравлено. Ужасно глупо. Я совершенно не понимаю, кому, зачем надо подмешивать отраву в кофе, но сделать это легко: банка уже открыта. Как скоро она опустела. Странно.

С этими словами Аделаида Денисовна покинула чулан и, войдя в переднюю, присела рядом с Романом Владимировичем.

Лариса Макарьевна молчала, поджав губы. Она была занята осмотром коробки с кукурузными хлебцами. Наиболее подходящие к столу, пшеничные, были отвергнуты без осмотра по причине ненадежности упаковки.

– До чего же мы докатились, – жалобно простонала Лариса.

– Лара, не бунтуй, – попросил барон. – Мне очень неловко: я вызвал столько хлопот. Я убежден: это не отравление, а специфически выраженная аллергическая реакция. Деля, будь добра, подай, пожалуйста, мне книгу дьяка. Спасибо. Возможно, мы поспешили с выводами и…

– Отрава, – резко, однозначно, без права оспаривания, изрек Кондрат Иванович, откладывая газету.

– Я не понимаю, – сварливо проворчала Лариса Макарьевна. Ее голова на секунду высунулась из чулана и вновь исчезла. – Почему нам нельзя вызвать врача? Он увез бы тебя в больницу… Анализы, все такое – мы знали бы точно, а не предполагали невесть что.

Роман Владимирович, заложив пальцем страницу книги дьяка Лютого, неохотно ответил:

– Ларочка, мои неприятности должны остаться в тайне. Не спрашивай: так надо.

Лариса Макарьевна нахмурилась:

– А эти спиритистки? Кто даст гарантию, что они ни о чем никому не скажут?

– Гарантий нет, – согласился барон. – Остается надежда на порядочность.

Аделаида Денисовна усмехнулась, но вслух свои сомнения произносить не стала.

– Во всяком случае, – Роман Владимирович укоризненно взглянул на Аделаиду, – не будет официальных свидетельств. А что касается слухов, то они, конечно, неприятны, но, боюсь, неизбежны.

Барон вздохнул и углубился в чтение.

– Не могу понять, даже предположить не могу, что значит сие иносказание: «И не спастись от возмездия за грехи ваши ни вам, ни преданным вам. Острой… м-м-м… пронзит чело ваше, и в крови захлебнетесь вы».

Размышления Романа Владимировича были прерваны Ларисой Макарьевной. Она намеренно громко хлопнула дверцей кухонного шкафа, вышла в переднюю и, подперев кулаками бока, строго спросила:

– Ну, а как решим поступить с кофе? Тот, что был, Аделаида отправила в ведро.

– Банка пуста, – холодно ответила Деля.

– Не может быть. – Лариса смотрела на Аделаиду Денисовну с презрением.

Женщины стояли лицом к лицу, старательно пытаясь сохранять самообладание.

– Лара, прекрати! – прикрикнул барон и поморщился. – Я сейчас схожу в амбар и принесу запаянную банку отличнейшего кофе. – Роман Владимирович с явным нежеланием отодвинул книгу и осторожно поднялся.

– Нет! – крикнула Лариса Макарьевна, преграждая ему путь. – Это совершенно недопустимо. Пусть сходит Кондрат. Что за причуда хранить продукты в амбаре? Чья придумка?

– Стратегический запас, – сквозь зубы процедила Аделаида. – Если с домом, не дай бог, что-то случится, у нас останется резерв.

– Кошмар! Дикость! Уму непостижимо. Мне очень любопытно, откуда у тебя, Деличка, такие мысли? В любом случае – Рома никуда не пойдет.

Барон озадаченно приподнял брови. Традиций в доме Романа Владимировича было немного, а те, что имели место, сложились как-то сами собой, естественным путем, посему казались нерушимыми. Все, касающееся заготовки провианта и ежедневного меню, он взял на себя, и в этом бытовом вопросе весьма преуспел. Родись он женщиной, из него могла бы получиться замечательная хозяйка, естественно, если дело не коснется растопки печи.

– Кондрат Иванович понятия не имеет, где, чего, зачем в нашем амбаре лежит, – сказал Роман Владимирович.

– Так объясни ему, – раздраженно подсказала Лариса Макарьевна.

– Я пойду. – Аделаида Денисовна уже накинула куртку и взяла с полки карманный фонарик.

– «И не спастись от возмездия за грехи ваши ни вам, ни преданным вам. Острой …ля-ля-ля пронзит чело ваше, и в крови захлебнетесь вы», – как бы между прочим вспомнила Лариса, и сердито пропыхтела: – Свою кандидатуру я предлагать повременю. На месте Дели я заранее пересмотрела бы весь провиант, устранила бы недочеты. Но, конечно, кто же меня спрашивает? Никто. Мое мнение никого не интересует.

– Ладно, – примирительно пробасил Кондрат, вызволяя маленький фонарик из руки Аделаиды, стиснувшей его так, словно испытывала на прочность. – Амбар не супермаркет – разберусь.

Когда Кондрат ушел, Лариса снова всполошилась:

– Надо гостей хотя бы на крыльце встретить, что ли. Как-то не по-человечески у нас все получается. Деля, – Лариса Макарьевна обратилась к Аделаиде Денисовне медовым голоском, – ты не могла бы проявить чуточку такта и…

Аделаида обернулась:

– Разумеется, мы признательны вам за идею, но будем благодарны вдвое, если вы сами ее воплотите.

От возмущения у Ларисы Макарьевны слегка запершило в горле.

– Ну хорошо, – прошипела она и, завернувшись в лисью накидку, громко хлопнула дверью.

***

Амбар, куда направился Кондрат, располагался в глубине сада, разросшегося, одичавшего и заброшенного. Летом здесь пели птицы, и сад казался сказочным лесом, зимой он тоже выглядел удивительно великолепным – красота, за которую сад расплачивался осенней неприглядностью. Под ногами хрустели ветки, и неприятно чавкала вымокшая опавшая листва.

Кондрат был не робкого десятка, но все же, остановился, приметив движение среди ветвей. Ему показалось, будто за ним следят. Он оглянулся и замер, пытаясь принять верное решение: бежать ли ему вперед, к амбару, или вернуться в дом? Меж стволов вырисовывался силуэт человека. Свет из окон дома достаточно хорошо освещал фигуру, но колышущиеся ветви деревьев с дрожащей листовой создавали эффект призрачности; подслеповатый луч фонарика лишь немного разбавлял темноту.

«Не мерещится ли? Или сам дьяк Лютый за мной охотится? Да к чему я ему?» – подумал Кондрат Иванович и на секунду крепко зажмурился. Когда Икона открыл глаза, видение исчезло, но осталось ощущение незнакомого внимательного взгляда.

Сейчас он зайдет в амбар, и почувствует себя спокойнее.

– Кофе справа на третьей полке, – вслух напомнил себе Кондрат и, отперев замок, распахнул дверь.

Неожиданный удар в правое плечо заставил Кондрата Ивановича повернуться волчком и рухнуть на колени. От острой боли он потерял сознание. Единственное, что за секунду до провала в небытие всплыло в памяти – странная фраза из книги проклятий дьяка Лютого. Ее озвучил незнакомый, пугающе неприятный своей монотонностью голос: «И не спастись от возмездия за грехи ваши ни вам, ни преданным вам… И в крови захлебнетесь вы».

***

– Ах, ну наконец-то! – Лариса Макарьевна тяжело дышала и от волнения раскраснелась так, что от нее можно было бы зажечь спичку. – Я ужасно волновалась. Здравствуйте. Здесь такая глушь. Такая, знаете, волчья жуть. Нет, летом, живописно, но осенью – такой декаданс. Вы простите великодушно, никто из нас не…

– Не стоит извиняться. Здравствуйте, – произнес равнодушный, пугающе ледяной голос. – Добрались великолепно.

– Просто замечательно, – поддержал другой, более теплый, но менее уверенный голосок.

– Так неловко вышло, – продолжала пыхтеть и щуриться Лариса, пытаясь разглядеть гостей. – Но мы ни на минуту не могли оставить Романа Владимировича.

– Барона? – с тем же ледяным равнодушием поинтересовался первый голос.

– Его пытались отравить. Вы знаете?

– Нет. Никогда не думала, что быть бароном столь опасное занятие.

– Ну что вы, – неопределенно выразила свое отношение к вопросу Лариса Макарьевна, гостеприимно распахивая дверь. – Проходите, пожалуйста.

При свете Лариса спокойно могла разглядеть спиритисток.

– Да, да, милости просим, – радушно приветствовал Роман Владимирович гостей, поднимаясь навстречу. – Прошу, располагайтесь. Ждем. Надеюсь, добрались без хлопот? Позвольте представиться: Роман Владимирович Гальтский. Это Аделаида Денисовна – моя невеста. С Ларисой Макарьевной вы уже познакомились; она мой давний друг. А Кондрат Иванович скоро придет.

Марта, не скрывая любопытства, огляделась. Здесь не было ничего, что хотя бы отдаленно соответствовало картинкам, нарисованным ее воображением. Большая, просторная комната, на подоконниках, за прозрачными занавесками, горшки с геранью и фиалками; старая, оставшаяся, видимо, с дедовских времен, мебель мирно уживалась с новоделами, и содружество это не резало глаза и не раздражало. Главным украшением комнаты служил большой овальный стол, покрытый вышитой скатертью и десяток стульев, каждый из которых, повторяя общую форму, имел индивидуальность в материале обшивки, ее драпировке и цвете.

«Скромно, но уютно, – подумала Марта, – Только почему-то здесь все так и напрашивается на стандартные фразы из школьного сочинения».

Не успела она окончить мысль, как вмешалась Мартина:

– Убранство комнаты говорит, что ее хозяева не тяготятся прошлым, не обожествляют будущее, а живут так, как получается на сегодняшний день, обращая внимание на добротность и практичность каждой вещи.

Марта покраснела от смущения за сестру и, чтобы сгладить впечатление, улыбнулась и прощебетала:

– Здравствуйте, я Марта Савина. А это Мартина. – И совсем уже не к месту добавила, – А у вас мило.

– Добрый вечер, – не подобострастничая, отозвалась Аделаида. – Простите, что мы так пристально вас разглядываем. Лично мне никогда, до сегодняшнего момента, не приходилось видеть живых, общающихся с мертвыми. Как-то не везло, знаете ли.

Ледяная красавица покосилась на невесту барона.

– Не думаю, что везенье подобного рода слишком желательно, – в тон Аделаиде ответила Мартина.

Они были похожи. Обе высокие, стройные, светловолосые, с короткими стрижками; обе держались уверенно и высокомерно. И все же Аделаида на фоне Мартины казалась немного угловатой, лишенной грации, видимо, сказались годы занятия профессиональным спортом. Цвет волос Дели имел оттенок светлого меда, а волосы Мартины казались покрытыми инеем.

– Пожалуй, – согласилась невеста барона. – Когда вы намерены приступить к ритуалу? Очевидно, у вас много заказов и…

– Совсем неочевидно, – отрезала Мартина, порадовав Ларису Макарьевну своим нетерпением и нежеланием выслушивать речь Аделаиды до конца. – Не за всякое дело мы беремся. Для начала нам потребуется уточнить ряд формальностей. Думаю, вы не сочтете это странностью?

– Нет, – откликнулась Аделаида. – Мы понятия не имеем, что в сфере вашей деятельности, считается странным, учитывая саму деятельность.

– Если дело касается денег, – торопливо включился в беседу Роман Владимирович, бросая укоризненные взгляды в сторону Дели, – то здесь все будет без обмана. Я не излишне щедрый человек, но оговоренную сумму обязуюсь выплатить наличными. Только я очень надеюсь, что и с вашей стороны будут даны устные обещания не разглашать ситуацию.

– Само собой, – громко заверила Марта. – Но Мартина имела в виду не оплату, она хотела сказать, что в большинстве случаев на мертвых списывают дела живых. Нам необходимо удостовериться, не с подобным ли случаем мы имеем дело.

– Присаживайтесь к столу! – захлопотала Лариса Макарьевна, в сотый раз проверяя все ли приборы на месте, и на своем ли они месте. – Господи! Чайник совсем остыл! Деличка, ты могла бы последить хотя бы за…

– Позвольте, я покажу вам дом, – выручила горящую от стыда Ларису Аделаида, обращаясь к спиритисткам. – Времени на это много не уйдет, но вы будете иметь представление, куда попали, да и чайник успеет закипеть.

Внутри дом казался больше, чем снаружи. На первом этаже располагалась система коридоров: один, маленький и квадратный, вел в холодную террасу, в переднюю и на второй этаж, другой коридор, сквозной, имел два выхода на улицу. Длинная узкая лестница, ведущая на чердак, заинтересовала Мартину. Гостья уже сделала шаг, поставив ногу на ступеньку, однако Аделаида решительно пресекла любопытство.

– Теперь второй этаж, – любезно, но холодно сказала она, возвращаясь в маленький коридорчик, и жестом пригласила следовать за ней.

Сестры увидели большой, почти пустой холл. Круглый, выкрашенный серебрянкой бок голландки, желтый ковер с красно-синими цветочками, брошенный в центре, два окна, задернутые полосатыми занавесками, журнальный столик, лампа с бежевым абажуром и кресло – все убранство холла.

– Летом здесь Роман Владимирович читает книги, – пояснила Аделаида, указывая на журнальный стол у окна. – Здесь же располагается и библиотека. – Деля кивнула в сторону закрытой двери.

– А это? – спросила Мартина, но не успела уточнить, что именно ее заинтересовало.

– Это комната Ларисы Макарьевны. – Аделаида судорожно дернула уголками губ. – Рядом – моя. Как видите, наши комнаты имеют одну общую стену, вернее, перегородку и соприкасаются с голландкой. Заглянем ко мне?

– Нет, нет, – робко запротестовала Марта, не желая вторгаться в частную жизнь. Мартина придерживалась другого мнения, и оно было учтено.

– Как я понимаю, – высказала предположение самая любопытная из сестер, окидывая взглядом небольшое, уютное двухоконное пространство будущей хозяйки дома (овальный коврик, платяной шкаф, комод, круглое зеркало над комодом, кровать – ничего лишнего), – комната Ларисы Макарьевны имеет туже планировку, что и ваша?

– Да, – подтвердила Аделаида, быстро поправляя немного сбившееся рукотворное лоскутное покрывало на деревянной кровати. – Когда-то это было общим пространством, перегородка поставлена уже при Романе Владимировиче. Он любит принимать гостей, поэтому потребовались дополнительные помещения.

– А комната Кондрата? – не унималась Мартина.

– Пойдемте, – вздохнула Аделаида, мягко выпроваживая гостей и закрывая дверь. – Вот она.

Комнатушка Иконы, совладельца дома, оказалась самой маленькой, с одним окном, и холодной, поскольку не примыкала к голландке.

– Вообще-то, как мне говорили, данное помещение раньше использовалось как кладовая, – ответила Деля на вопросительные взгляды гостей. Аделаида прикоснулась к стене и грустно улыбнулась. – Все меняется, – проговорила она тихо. – Люди уходят, уносят с собой время, когда мы были счастливы. Это странно.

Марта вздохнула, повела плечами и поежилась. Присутствие Аделаиды ее начинало тяготить: с одной стороны, Аделаида Денисовна производила благоприятное впечатление уверенной в себе женщины, а с другой – ощущалось, что вся эта уверенность насквозь пропитана унынием.

Аделаида по-своему поняла вздох Марты.

– Не беспокойтесь, вам отведено место на первом этаже, по соседству с Романом Владимировичем. Думаю, вас не покоробит от мысли, что комната примыкает к чулану? Она самая теплая.

Слова, сказанные благодушным тоном, заставили Марту покраснеть. Как большинство добрых, мягкосердечных людей, Марта постоянно испытывала чувство вины, и на этот раз тоже не смогла сохранить невозмутимость.

– Надеюсь, мы никого не стесним? – спросила она, пытаясь улыбнуться.

После секундного размышления Аделаида кивнула головой, что по ее мнению было достаточно для ответа.

– Нам пора, – сказала Деля. – Кажется, нас зовут к столу. Лариса Макарьевна ужасно огорчится, если мы задержимся.

Аделаида Денисовна не ошиблась: их действительно уже ждали. Лариса, которую ужасала сервировка стола и скудность ужина, нервно ходила из угла в угол, бросая беспокойные взгляды то на часы, то на дверь, то на заварочный чайник. Она не привыкла вот так, скромненько, по-походному, принимать гостей, кем бы они ни были. К тому же, Лариса ни на миг не верила, что гости на самом деле являются теми, за кого себя выдают.

Ее волнение передалось Роману Владимировичу. Барон следил глазами за Ларисой Макарьевной, выстукивая нервную дробь.

Как только сестры-спиритистки переступили порог, лицо Ларисы Макарьевны приняло самое радушное выражение.

– Проходите к столу. К столу, пожалуйста, к столу. Вы извините, у нас все обыденно, все провинциально. – Лариса подхватила под локоток Мартину. – Прошу вас.

– Просим, просим, – поддержал давнюю подругу Гальтский. – Чем богаты, как говориться.

Марта, благодарно улыбнувшись, уже намеревалась сесть на предложенный стул с высокой мягкой спинкой. Ее остановил голос Мартины:

– Для начала, мне необходимо увидеть книгу дьяка. Не удивляйтесь, мы знали о ней еще до приезда в Полончаки.

– Да, да, – закивал Роман Владимирович. – Мы и не удивляемся, у вас профессия такая – все скрытое видеть, все тайное – знать.

Сестры переглянулись, молчаливо сговариваясь не упоминать о нечаянном знакомстве с болтливым мальчуганом, навязавшимся в собеседники.

– Итак, книга! – скомандовала Мартина. – Очень может быть, множество вопросов отпадет, и у нас не останется поводов истязать вас неприятными воспоминаниями о прошлых событиях. А вам, возможно, не захочется угощать нас ужином.

Из всех присутствующих столь длинную фразу смогла воспринять только Аделаида.

– Вот, – Деля указала на книгу, лежащую на непокрытом скатертью крае стола. – Мы пытались самостоятельно разобраться с проклятьями, но добились того, что запутались окончательно. Как нам показалось, проклятия сбываются строго по списку. Сейчас на очереди это.

Аделаида смело открыла книгу и постучала ногтем по желтой странице.

Мартина медленно подошла к Аделаиде Денисовне, присела на стул и уткнулась носом в книгу.

– Приятно видеть столь трепетное отношение к прошлому, – гостья оторвалась от чтения и с уважением посмотрела на Романа Владимировича. – Артефакт бережно хранили.

Она снова низко склонилась над страницами и сделала три коротких вдоха.

– Какой странный запах.

– Увы, это не моя заслуга, – виновато улыбнулся Роман Владимирович, – книга принадлежала моему другу, он и пропитал страницы этой – как он ее назвал? – эссенцией что ли. Отвратительный запах, держится долго, убивает все, что может убить саму книгу… разумеется, против вандализма и огня она бессильна, но в целом работает.

– Хорошо, не ядом, – презрительно процедила сквозь зубы Лариса Макарьевна и, опомнившись, широко улыбнулась, желая обратить замечание в шутку.

Мартина тут же выпрямилась, точно пружина:

– Ядом? Пропитка ядом – весьма популярный вид убийства во времена Борджиа. Вас, кажется, пытались отравить, барон?

Роман Владимирович замахал руками:

– Полноте! Какой яд? Я уже пожилой человек, а люблю чревоугодничать, вот и получил, как говорится, по грехам нашим. Это мой Кондрат Иванович о ядах талдычит. Пустое. А кстати, где его до сих пор носит? Я, кажется, толково объяснил ему, где и что находится. Так вот, – возвратился Роман Владимирович к теме разговора, – отравление я отвергаю, но то, что ситуация совпала с проклятием в книге – точно.

Аделаида снова постучала ноготочком по страничке.

– Здесь, – сказала она, привлекая внимание. – «Зря и видя корчи тела вашего»…

– Да уж, – смущенно пробормотал Роман Владимирович, – корчило меня так, что умереть хотелось больше, чем жить.

– А сейчас, следовательно, – произнесла Мартина, поправляя очки, – на очереди вот это: «И не спастись от возмездия за грехи ваши ни вам, ни преданным вам. Острой стрелой пронзит чело ваше, и в крови захлебнетесь вы».

– Стрелой? – спросила Аделаида. – Там же нет этого. Слово исчезло.

– Было, – уверенно ответила Мартина. – Ничего, никуда не исчезает. Слова умирают, но я их слышу.

– Мы же спиритистки! – воодушевленно поддержала сестру Марта. Улыбка сползла с ее лица, как только она взглянула на Мартину. – Постойте! По-моему, нам нужно спасать Кондрата. Мне кажется, с ним случилось несчастье.

– Так скоро? – Аделаида Денисовна скрестила на груди руки и крепко сжала кулаки. – Ненавижу эту книгу! Ненавижу!

Она бросилась к двери, сопровождаемая удивленными взглядами Романа Владимировича и Ларисы Макарьевны.

– Аделаида! – закричал барон, но дверь за невестой уже захлопнулась. – Аделаида, накинь куртку, простудишься.

Лариса Макарьевна, склонив голову, смущенно пробормотала:

– Какая невоспитанность. Впрочем, если… то, конечно… однако… Мартина, а вы…

Сестры-спиритистки переглянулись и выбежали следом за Аделаидой. Гальтский сделал два шага, но, пошатнувшись, оказался в крепких объятиях Ларисы Макарьевны.

Выскочив на крыльцо, сестры огляделись.

– Куда бежать? – спросила Мартина, вслушиваясь в ночные шорохи.

– Туда! – решительно скомандовала Марта.

Полненькая Марточка оказалась более подготовленной к быстрому передвижению по незнакомой местности, пересеченной преградами. Это не кладбище, и сумерек можно не бояться, во всяком случае, до дрожи в коленях. Она ловко перебирала ножками, умудряясь не запинаться о корни деревьев, лавировать меж кустов и болтать. А длинноногая Мартина, делая высокие прыжки, на каждом шагу то спотыкалась, то натыкалась на деревья, то попадала в силки гибких прутьев кустарника.

– Кажется, мы имели удовольствие видеть Кондрата, – тараторила Марта, – когда задумали обойти дом. Помнишь, да? Кажется, мы его немного испугали. Уверена, это был Кондрат. Конечно, Кондрат. Кого же еще мы могли увидеть, если все, кроме него, ждали нас в доме? Ну, Лариса Макарьевна встречала нас на крыльце. Но это тоже можно считать домом… почти домом… или его частью… составной. Напрасно мы не проводили его – куда он там шел? – до места назначения. Но мы же не знали, что это надо сделать. Мы же не знали, что здесь настолько запущено.

– Мы, мы, мы, – нервно отозвалась Мартина, делая голос тонким, передразнивая сестру. – Говори за себя.

– Сюда! Сюда! – крик Аделаиды, исполненный отчаянием, заставил Марточку замолчать и прибавить скорость. – Сюда! Помогите! Беда! Помогите! Беда-а-а-а!

От жуткого, сходного с волчьим, воя Аделаиды затрепетали даже листья на деревьях, а по спине Марты пробежали мурашки.

– Ходу! – крикнула Мартина. Кажется, на нее волчья жуть не действовала вовсе.

***

Кондрата уложили на широкую кровать в одной из трех маленьких комнат, примыкающих к чулану. Судя по обилию детских рисунков на стенах и ученических принадлежностей на письменном столе, комнатушка принадлежала Андрику, племяннику Кондрата Ивановича.

Пока Марта промывала рану, перебинтовывала плечо и шею несчастного, барон, кусая губы, укутывал ноги страдальца теплым клетчатым пледом. Лариса Макарьевна суетилась возле кровати, то поправляя подушку, то проверяя, не остыла ли грелка, положенная под колени раненому. Аделаида Денисовна безучастно сидела на стуле в углу. Она большими глотками, давясь и фыркая, пила из бокала красное вино. Её сиплый кашель мешал Марте, заставляя отвлекаться от основного занятия.

– По моему скромному мнению, – пропела в ухо Марте Лариса Макарьевна, указывая на Аделаиду взглядом, – кто-то сейчас налижется, как сапожник.

– Пусть, – легкомысленно ответила Марта. – Во всяком случае, ее перестанет трясти.

Она повернулась и с улыбкой проговорила:

– Пейте, дорогая, вино снимет напряжение.

– Вот он – кромешный ад, – удрученно сказал Роман Владимирович, обращаясь взглядом к Ларисе Макарьевне.

Лариса покачала головой.

– Ох, Рома, а, если это только коридор ада?

Марта закончила перевязку, затянула последний узелок и тихо ответила:

– Болевой шок. Ранение, само по себе, не смертельное. Мне уже приходилось наблюдать подобное.

За несколько лет работы комендантом в общежитии колледжа, Марта повидала всякое. Она научилась обрабатывать раны, определять наличие закрытого перелома, не бояться переломов открытых, вправлять вывихи, и по опыту знала: кровь и развороченные раны не страшнее душевной опустошенности.

– Но показаться врачу все же необходимо, – сказала она строго.

Кондрат возмущенно замычал, а Роман Владимирович покачал головой.

– Если, как вы говорите, ранение несерьезное, и есть шанс обойтись без вмешательства медицины, не оповещая официальные органы, то мы бы предпочли справиться своими силами.

Кондрат снова замычал. На этот раз одобрительно.

Взглянув на барона, потом на Икону, и решив, что спорить бесполезно, а нервный шок к утру пройдет, Марта сказала:

– Ему надо как следует отдохнуть. Я пока останусь здесь – не надо со мной спорить! – пользы от меня одной будет больше, чем от всех вас, вместе взятых. Не шумите. Поняли? Уходите. Уходите же.

Когда того требовала обстановка, милая, тихая, добрая Марта проявляла необыкновенную твердость. Даже голос в такой момент становился властным, а взгляд решительным. Случалось подобное редко.

– Пойдемте, пойдемте, – замахала руками Лариса Макарьевна. – Деличка, деточка, ты же не планируешь опустошить все запасы спиртного?

Аделаида икнула, помотала головой и одним глотком допила содержимое бокала.

– Я помогу тебе, Деличка. – Лариса подала руку, но Аделаида отвергла помощь. Последний глоток привел ее в равновесие с пошатнувшимся было миром. Теперь, как ей казалось, она вполне трезво смотрела на ситуацию, на жизнь и на Ларису Макарьевну.

– Как хочешь, – обиделась чуткая женщина и вышла из комнаты, поджав губы.

Роман Владимирович последовал за ней.

– С ним правда все будет хорошо? – заикаясь, спросила Аделаида Денисовна.

Марта удивленно посмотрела на невесту барона:

– Наверное. Я не врач. А врача вы почему-то боитесь вызывать. Почему? Хорошо, я не стану настаивать, но, знаете, как-то невольно, как-то исподволь, как-то помимо желания, возникает вопрос: а если он умрет, вы…

Лицо Аделаиды исказилось гримасой боли и отчаяния:

– Нет! Нет, мы не станем тайно закапывать его в саду, а после считать пропавшим без вести. Но он сам, похоже, был бы только рад этому.

Аделаида через мгновение справилась с эмоциями. Выражение ее лица обрело спокойствие, строгость и некоторую долю высокомерия.

– Спасибо за помощь. Простите, я, кажется, позволила себе лишнего. Извините, во мне сейчас говорит алкоголь. Когда вас можно будет подменить?

– Нет необходимости. Сейчас он уснет, и я присоединюсь к вам. Думаю, очень скоро, – откликнулась Марта. Она проводила Аделаиду до двери, затем повернулась к задремавшему Кондрату Ивановичу. На его щеках уже начал пробиваться румянец.

Выходя из комнатки, Марта рукой задела тетрадь, лежавшую на столе и, любопытства ради, заглянула в нее. На клетчатом листке неровным мальчишеским почерком было накарябаны строки:

«Выйду во поле, во широкое. Выйду ночью. Простоволосая.

Закричу я в лес, через полюшко. Ой, завою волчицею раненой.

До земли склонюсь, лесу кланяясь. Лесу кланяясь, волком воючи.

Ой, услышьте мой плач, заступнички! Волки белые.

Пёси мудрые, прибегите из леса темного, да послушайте о беде моей.

Дозвалася я, ой да докликалась. И пришли ко мне волки белые.

Пёси мудрые сели тихонько, да всё слушали, да с почтеньецем.

Говорили мы, ох, долгонюшко. До зари ушли волки белые.

Спи, Алешенька. Спи, родименький.

Спи, сыночек мой, непробудным сном.

Непробудным сном во земле сырой.

Во сыру землю ты до срока лег. Кто тому виной – мне неведомо.

Мне неведомо, пёси знают всё. Пёси мудрые, волки белые.

Не сломаются зубы вострые! Зубы вострые в зло вонзаючись,

Да за слабых нас заступаючись».

Марта положила тетрадь и посмотрела на мирно посапывающего Кондрата Ивановича. Сказки о белых волках давно уже стали излюбленной темой городского литературно-исторического журнала «Край», в котором усовские литераторы и краеведы оттачивали свое мастерство.

Марту всегда пугали эти сказилки. «Плач по Алешеньке, сыну убиенному» публиковали в последнем номере «Края», откуда Андрик выписал строки.

«Действительно, волчья жуть», – подумала Марта. Она прислушалась к себе, ожидая душевной дрожи, но ничего не ощутила. Нет, не белые волки пугали ее, а странная недосказанность быличек. По сию пору находились еще люди, среди отчаявшихся или разуверившихся в справедливости правосудия, кто ходил в лес призывать белых волков.

«Бароны, ветеринары, дьяки, призраки, проклятые книги, сбежавшие мальчики, теперь еще и волки белые – ассорти из тарабарщины. Нет, нам задачу не осилить».

***

В то время как все суетились вокруг Кондрата Ивановича, Мартина ползала по земляному полу амбара на коленях, держа в одной руке фонарь, в другой – увеличительное стекло, и пыталась найти хоть что-то, наводящее на мысль о причине всего происходящего. Мартина не имела никакого понятия о том, как нужно искать это «что-то», и какие признаки «что-то» должно иметь. Она усиленно, до рези в глазах, вглядывалась в каждый сантиметр участка, передвигаясь медленно и уже теряя терпение.

Игра в сыщика казалась ей унизительной. Если бы не трагизм ситуации, Мартина сочла бы свое положение комичным, теперь же оно было просто нелепым до глупости.

Перед тем, как приступить к поиску, Мартина минут пять сидела на деревянном ящике и вертела в руках телефон. Был момент, когда она решилась сделать звонок, уже набрала номер сотового телефона следователя Боброва, но, взглянув на часы, передумала.