Текст книги "Войти в Тень"

– Тише, Оскар. Он тут совершенно ни при чем, – только успел сказать я, и оказался лицом к лицу с разъяренным боссом.

– Я не мог к тебе достучаться уже более часа! Где тебя носило?!

Я мысленно поблагодарил Агнесс за такую конспирацию и начал рассказывать Стаковски о с пользой проведенном дне. К менталу немедленно подключились Кай и Джо. В общем, рассказ получился увлекательный, так что в конце концов мне даже не пригрозили штрафом за безответственность. Особенно всех заинтересовала система рангов. Это, скорее всего, первое, с чем нам придется столкнуться для того, чтобы понимать происходящее. Информация насчет солнца тоже всех «порадовала». Выводы из нее можно было сделать весьма далеко идущие, и я не сказал бы, что радостные. Я, например, не могу радоваться, что к моей цветущей паранойе добавился еще один пункт – «где бы я ни был, вампиры тоже могут быть там, опасные в любое время суток». Раньше эти сказки ограничивались хотя бы ночью.

Стаковски также очень заинтересовала клятва, которой, по словам Агнесс, были связаны вампир и донор. Но, к сожалению, кроме того, что я уже знал, добавить было нечего. Я предположил, что это может навести нас на след, необходимой нам подстраховки, и Оскар со мной согласился и предложил поточнее разузнать подробности.

Когда солнце едва коснулось верхушек окружавшего нас леса, мы вспомнили, что еще немного – и надо будет идти на наше первое здесь по-настоящему деловое совещание. И там нас вряд ли будет ждать великосветский ужин, которым угощали вчера. А потому Джонас занялся составлением нашего меню и его заказом в номер, а мы разбрелись кто за чем, в оставшиеся полчаса надеясь привести себя в порядок для работы.

Я подумал и не стал переодеваться. Какой смысл? Если будет что-то серьезное, нам обещали экипировку, если нет, то зачем мне выдумывать что-то специальное, кроме того, к чему я привык?

И я остался в гостиной вместе с Джо ожидать ужина и наслаждаться пока еще возможным бездельем.

* * *

После того, как мы поужинали, как и следовало ожидать, зашел Борис. Все так же вежливо постучав он привычно остался ждать нас в коридоре.

Кай скрепя сердце и на этот раз оставил свой ноут в номере, в специальном контейнере для особо ценных вещей. Никому из нас, кроме него, ничего такого особенного ни оставлять, ни брать с собой было не надо. Оружие было для нас привычным минимумом, так что на это никто, и наши клиенты в том числе, не обращали внимания.

Как сказал Оскар: «Пока мы им нужны, они будут предельно бесконфликтны». И я не видел повода с ним не согласиться. Раз уж они решили, что мы им нужны, стало быть, и будут нас беречь до тех пор, пока мы полезны. Беречь и обучать для выполнения задуманных целей.

На этот раз лифт скользнул мимо верхних этажей, и мне показалось, что мы проваливаемся в бездну – техника набирала скорость. Борис нажал кнопку XII, и я мысленно представил себе, как мы стремительно падаем вниз сквозь толщу камня. Прозрачные панели дверей, мимо которых мы пролетали, были непроницаемо зеркально черны. Когда же наконец кабина остановилась, дверь довольно быстро приобрела прозрачность, а потом и открылась.

Теперь от поверхности мы находились, если не считать наземные шесть этажей, то как раз на шестом подземном. Опять центр.

Коридор, в который мы вышли, был отделан так же эргономично, как и лифт. Серые гладкие стены, «украшенные» только лишь пятью параллельными зеркальными полосами-коробами, вделанными вровень со стеной и, видимо, закрывающими какие-то коммуникации. Располагались они по одной ближе к потолку и полу и три посредине. Белый пол с синтетическим покрытием, какие делают обычно в больницах и некоторых государственных учреждениях, где особый интерьер не имеет смысла. Ламповая лента тянулась посередине потолка, ярко светясь там, где стояли мы, и затухая дальше. Все тот же фотоэлемент, очевидно.

Борис непринужденно взмахнул рукой, приглашая нас вперед.

– Рад видеть вас в сердце замка, господа. Основная наша работа будет происходить именно здесь.

И пошел вперед, рассказывая нам тот минимум, что нужно было узнать прямо сейчас.

– Конечно, для боевых тренировок придется спускаться поглубже, но не думаю, что это будет слишком часто. Вот для вас лично, возможно.

И, к моему удивлению, на последней фразе он кивнул в сторону Оскара. Я-то ожидал, что, как всегда, на первом плане в этой области выступит Джонас, а вот и нет. Мне показалось, что О'Келли и сам был несколько ошеломлен подобной информацией.

А Борис, мягко вышагивая по полу, продолжал:

– Здесь мы начнем пока с вопросов тактики и стратегии. К тому же надо взять вашу кровь на анализ для будущего мутагена-прикрытия и других препаратов. Точность должна быть во всем.

Мне показалось, или при словах «взять кровь» его глаза как-то нехорошо блеснули?

– Предстоит большая работа, очень большая и очень сложная. А самое сложное – это то, что ее надо сделать быстро. Вы меня понимаете?

– Конечно. – Оскар старался быть невозмутимым, особенно после того, как его огорошили известием насчет его личных боевых тренировок.

Не то чтобы Стаковски не умел драться. Насколько мне известно, как минимум, хорошая школа кендо у него была. Но я просто никогда не видел, чтобы оракул дрался с кем-нибудь в рукопашную. Обычно он просто стрелял на поражение. Да и насчет кендо я узнал случайно, еще когда мы в первый раз приехали на базу Кайто. Там, на берегу моря, я и увидел, что умеет наш босс. Почти весь месяц, когда я успевал проснуться в то же время, что и Оскар, я мог наблюдать танец выверенно точных движений на предрассветном морском берегу. А там было на что посмотреть.

– Сюда, пожалуйста.

Занятый своими мыслями и воспоминаниями, я и не заметил, как мы пришли.

Борис прижал ладонь к блестящей пластине замка около прямоугольного контура двери на правой стороне коридора. Несколько подобных контуров мы уже проходили. Автоматика сработала на папиллярный и, возможно, даже генетический пароль, и дверь, проявившись, отъехала в сторону. А я подумал, что такой замок, пожалуй, даже сложнее вскрыть, чем голосовой, тот хотя бы можно было подделать или тупо сломать частотными колебаниями.

Мы вошли в обширное помещение, представляющее собой нечто вроде оперативного центра. Вампиров здесь оказалось гораздо больше, чем мы привыкли видеть со вчерашнего дня.

В левой стороне было что-то наподобие вычислительного зала, там располагалось не меньше двадцати компьютерных установок стационарной мощности. Большая часть из них была занята. В правой же был установлен большой стратегический стол-пульт, над которым уже вращались несколько экранов. За этим столом и сидели наши знакомые.

Эрика и Оливер стояли спиной к нам и, склонившись голова к голове, что-то обсуждали, изредка привлекая в качестве фона или доказательств выкладки, проявляющиеся на небольшом экране, развернутом на двоих. Аррель и Алан во главе стола были заняты самым большим пультом, что-то на нем подстраивая. Что именно – пока не было видно. Агнесс и Сальваторе, кажется, просто флиртовали в ожидании своего времени. Хотя Сальваторе и прокручивал на маленьком экранчике какие-то картинки, очень напоминающие генетические цепочки.

Когда мы вошли, работа замерла. Все, кто были на тот момент в комнате, с жадностью уставились на нас. И если я знал, что жадность шестерых Мастеров была скорее жадностью до новой информации и наших возможностей, то все остальное я безошибочно определил как голод, и ничто иное.

– Оскар, если нас сожрут, прошу выплатить мне двойную компенсацию вместо обычной. – Я старался шутить, хотя подозревал, что если бы говорил вслух, мой голос бы меня выдал. А кто остался бы спокойным, когда его с близкого расстояния сверлят минимум пятнадцать пар голодных вампирских глаз?

– Ну, тогда мне новый ноут и два месяца профилактория, – в этот раз Кай решил меня поддержать.

Нам было и правда очень не по себе.

Я почувствовал, как Джонас напрягся. Только я, пожалуй, знал, что еще перед отъездом с курорта он удосужился посеребрить и освятить в местном католическом соборе оба своих любимых ножа. Но я совершенно не был уверен, подействует ли это на них. И что вообще на них действует? С солнцем вот уже промашка вышла. А еще эти ранги. Запутаешься, кого чем бить.

Стоя сбоку от нас, Борис среагировал на неадекватность ситуации по-своему. Сверкнув глазами в сторону компьютерной половины зала, он прошипел что-то на непонятном языке, как ночью на лестнице, и внимание с левой стороны комнаты немедленно потухло – все снова уткнулись в экраны. Но и нескольких мгновений мне хватило, чтобы еще раз понять – наши жизни здесь немного дороже, чем бутылка вина, и если бы не власть Мастеров, то нам бы пришлось ой как туго.

Если бы не Мастера и их проблемы, нас бы здесь вообще не было! – напомнил я себе.

Мы подошли к столу, и Аррель пригласил всех устраиваться. По легкому напряжению за спиной я понял, что включился силовой защитный экран, разделяющий комнату на две части. На ментальном уровне такое нельзя спутать ни с чем.

Личные голоэкраны немедленно были свернуты, чтобы не мешать основному.

Огромное полотнище развернулось перед нами. Подробнейшая карта местности и несколько колонок сопутствующей информации. Аррель с удовольствием потер руки и улыбнулся всем присутствующим.

– Ну что ж. Начнем, пожалуй, с общего плана действий.

Глава четвертая

После очередного введения препаратов страшно раскалывалась голова и хотелось заснуть вечным сном, лишь бы оно все закончилось.

После того, как неделю назад у нас взяли пробы крови, через пару дней уже было предложено вводить препарат, чтобы вызвать у нас так называемую маскировочную кратковременную мутацию. Спасибо дорогому Сальваторе! Ругаться я мог, уже находясь в любом состоянии, даже во сне. Да и плотное общение изо дня в день убивает даже самый закоренелый пафос и пиетет в отношениях. Это поначалу я дергался на каждое движение или слово. Но после первой полосы препятствий я уже смог объяснить Борису на чистом немецком, где я видел его больную фантазию и логические выкладки, причем не особо стесняясь в выражениях. Джонас тогда посмотрел на меня очень заинтересованно. Такого взрыва красноречия он у меня давно не видел. Я, конечно, понимал, что все это делается исключительно для нашего блага, но в самом процессе помнить об этом становилось все сложнее.

Агнешка смеялась, слушая мои жалобы и рассказывала про еще одно побочное явление вводимых нам препаратов. Кажется, список этих гадостей у нее никогда не заканчивался. А на все мое возмущение таким безответственным отношением к человеческому здоровью она просто просила меня, например, прикинуть, насколько процентов будет разбавлено молоко в мелкой деревушке по ту сторону здешних гор. И я, покупаясь на провокацию, сначала делал, а потом уже думал, как же это у меня получилось. Агнесс разводила руками и начинала перечислять уже положительные эффекты препаратов. Я понимал, что спорить бесполезно, но каждый день повторялось одно и то же. Процедуры, слабость, странное состояние рассудка и проверка новых способностей. Насколько я понимал, для всех нас было приготовлено нечто подобное. Конечно, учитывая наши личные особенности.

О'Келли опекали Борис и Оливер.

Стаковски был почти неразлучен с Аррелем.

Кай был предоставлен Сальваторе и Эрике.

А мне достались, как я и предполагал, Агнесс и Алан.

За все время подготовки вместе всей командой мы встречались разве что на полигоне или на процедурах. Был, конечно, еще и номер, но там либо все приходили порознь и, даже не пересекаясь, падали спать, либо встречались за завтраком или ужином, чтобы перекинуться парой слов и отметить явные изменения в глазах ли, в моторике или внешности. О продвинувшихся способностях как-то старались пока не говорить и отделывались короткими фразами типа «Круто, идет процесс!» и прочее в том же духе. Практические достижения не выставлялись. Я только отметил, что ментальная сеть у меня, кажется, начала держаться даже во сне. А еще Джонас как-то прикурил мне сигарету без зажигалки. (Неужели он научится управлять своим Даром осознанно?) Но особенно меня волновал Стаковски. Он выставил мощнейший защитный блок и на все запросы напрямую отвечать отказывался. Как может развиваться его Дар и что он по этому поводу испытывает, я даже предположить боялся.

Честно говоря, встреч с остальными я и сам старался избегать, уж очень разительные происходили во всех перемены. Я даже в зеркало старался смотреть пореже, хотя поначалу просто не отлипал, при каждом удобном случае изучая фантастически быстро меняющуюся внешность. Но вот когда впервые увидел, как меняется мой зрачок с обычного на вертикальный, почему-то весь интерес как отрезало.

Да, я понимал, что все больше и больше похожу на вампира. Я чувствовал, как меняюсь сам и мои возможности. Я знал, что мой Дар возрастает в каких-то невероятных пропорциях и с умопомрачительной скоростью. Но я не был так уж доволен всем этим. Даже зная, что с прекращением введения мутагенного препарата все не позже чем через пару месяцев вернется в норму, я был не рад таким переменам в себе.

Препарат Сальваторе менял только внешность и запах. Мой Дар стимулировали и растягивали препаратами и выматывающими тренировками сначала с Агнесс, потом и с Аланом. А позже, я догадывался, натаскивать меня будут уже оба телепата.

Я уже мог совершенно спокойно вмешиваться на любом уровне в жизнедеятельность не только кого-то из своей команды, но и любого вампира, если не брать, конечно, знакомых Мастеров. На них стоял какой-то специальный блок, не пропускающий меня в любом случае.

Правильно в самом начале предупредил нас Борис. Сложность не в самом процессе, а в скорости его приведения в жизнь. Это было очень быстро, слишком. Я иногда думал, сколько внутреннего резерва организма будет из нас выкачано в этом процессе? Но потом, доходя до неутешительного «а будет ли возможность его восстановить?», бросал это занятие.

Меня упорно толкали по цепочке развития и совершенствования Дара. Так меня не гоняли даже в Центрифуге, куда меня сдал на полгода Оскар после нашей знаменательной встречи и принятых в свете нее договоренностей.

Адская центрифуга – так на внутреннем сленге называлось это заведение – казалась мне курортом по сравнению с тем, что происходило сейчас.

Хотя и там и здесь было нечто одинаковое. Мне постоянно чудовищно хотелось спать. И это несмотря на то, что в этот раз девять часов сна мне были железно обеспечены. Иначе я просто не смог бы работать.

Джонас, чаще всех пересекавшийся со мной скорее в силу привычки, чем совпадения, выглядел не лучше. Черты у него заострились, загар как-то незаметно выцвел и стал цвета топленых сливок. Он теперь очень походил на тех молодцев, что были основной частью населения нижних ярусов замка Бориса. Видимо, для каждого в препарат-мутаген закладывали еще какие-то особенности, исходя из местных понятий о рангах.

Ранг Смерти, самый простой и самый первый, низший ранг. То, во что превращается любой человек или паранорм, только что посвященный вампиром-отцом. Находиться в ранге Смерти можно было долго. Особенно если не везло, было мало еды и/или отец бросал своего наследника. Бесхозные наследники не приветствовались, но все же случались. Особенно долго не было переходящей фазы, если ничейный наследник не очень аккуратно питался и вызывал неприятности или агрессию у людей внешнего мира. Впрочем, такого старались не допускать и за дикарями всегда присматривали.

Ранг Силы. То, чем являются любые военные подразделения и что в своем становлении проходит каждый вампир. Но кто-то уходит дальше, а кто-то может остаться в ранге Силы навсегда, наращивая мощь. Недооценивать второй ранг совсем не следовало, что было видно по тому же Борису. Мозги в большинстве случаев выключались как излишество только у молодых вампиров, лет от пятидесяти до ста.

Третий ранг звался рангом Сердца. Самый нейтральный и, тем не менее, очень влиятельный ранг. Среднее звено, как обычно, самое многочисленное. Но Мастеров в ранге Сердца было немного. И в основном их таланты сводились к умению выживать среди людей. Мало кто решался дальше совершенствоваться в ином или даже в своем ранге. В середине всегда было находиться удобней. Это вам не умение управлять животной силой, как в ранге Силы, и не опасные пути развития практики более высоких рангов. Это нечто, устраивающее большинство после многих лет довольно тяжелого выживания.

Дальше шел четвертый ранг Тайны. Мастера, аналогичные паранормам, были, в основном, именно здесь. А также разработки того, что можно было смело назвать алхимией и магией. Это был самый закрытый и опасный ранг. Больше, чем их, в общем Совете братства было только вампиров пятого ранга.

Пятый ранг Власти. Из него мы знали только Арреля. Среди этого ранга не было никого, кроме Мастеров и их учеников. Он был более чем малочисленен. Элита, выродки.

И если исходить из всей этой градации, то Джонаса превращали именно в аналог ранга Силы. Меня, насколько я видел, в нечто аналогичное рангу Тайны. Оскар, скорее, будет походить на ранг Власти. А вот на кого будет походить Кайто, я так еще и не выяснил. И это может быть все что угодно.

А когда полезли клыки, то пришлось быстро учиться с ними обращаться, пока еще не пришла функция уметь их убирать. Но особенно меня смешил появившийся странный акцент…

Джонас в который раз проходил полосу препятствий. Один раз из трех он проходил ее вместе с Оскаром, и тогда было гораздо удобнее, потому что половину задач с избирательностью решений тот видел просто как на ладони.

И в одном из пяти участвовал либо Мартин, либо Кай. И тот и другой максимально облегчали Джо задачу но такими способами, что тот только успевал подхватывать принятые решения и менять обоймы. Такого Джо и не снилось. Зато, утешал он себя, он теперь мог, не особо напрягаясь, завязать узлом дуло небольшой гаубицы. И спалить лес километров на пятнадцать вокруг. Хотя какая польза ему с этого, было пока еще неясно. Вот, разве что, зажигалки перестали быть нужными.

Контроль и еще раз контроль – это было основное, что вдалбливал ему Борис, чем иногда напоминал Джо его сержанта, который, кажется, погиб тогда, на последней операции. Последний бой Джо помнил теперь весьма смутно, спасибо Марти.

Конечно, наниматели вполне внятно все показали, объяснили и даже поделились разработанными планами будущей операции, но этого, как и любой теории, было ничтожно мало. И даже приближенные к реальности тренажеры все равно не давали нужного эффекта для более ценных вещей, нежели тупая отработка рефлексов.

О'Келли уже поставили в известность, что там, куда они пойдут, не будут работать ни церковная атрибутика, если она, конечно, не серебряная, ни чеснок, ни осиновые колья. Осина и чеснок очень давно не использовались в серьезных делах, а если и применялись где-то, то только в концентратах и, в общем, без какого-либо убойного эффекта, будучи не более чем зарядкой для газовых баллончиков самообороны. Конечно, если распылить такое облако в закрытом помещении с вампирами, то оно даже может вызвать у них обморок, а если подержать подольше, да в нормальной концентрации, то и убить. Но подобными глупостями давно уже никто не занимался. Результат не окупал затраты.

Зато ирландца очень радовала их будущая экипировка. Даже если не брать специальное вооружение, работающее, кстати, и на обычных людях (всего-навсего поменяли технологию пуль и добавили кое-что из противовампирских наработок, самым простым из которых было серебрение ножей), – сама форма его впечатлила, и он жалел только, что все это нельзя начать носить прямо сейчас. Полный комплект им обещали выдать только перед самой операцией. Костюм из материала, не прокусываемого никакими клыками, Джонас всегда снимал с едва подавляемым вздохом. В нем он чувствовал себя куда увереннее.

Джонасу было немного жаль Мартина. Тот появлялся все более и более бледный и измученный. Но зато ментальный канал иногда становился таким ясным, что Джо казалось, он может подсчитать, с какой частотой бьется сердце у каждого в команде. И Джонас старался по мере сил хотя бы поддерживать своего ведущего. Мартину было плохо, видимо, это был его постэффект наращиваемой мощи Дара.

Хотя хуже всех выглядел Стаковски. Джонас не понимал, как человека можно довести до такого состояния и как, находясь в нем, он может еще и работать.

Как сохранивший свой рассудок самым светлым из всей четверки, Джо мог наблюдать вещи, на которые больше никто не обратил бы внимания. И в последнюю очередь те, с кем они происходили. Ирландец очень надеялся, что как только они выполнят задание и перестанут пользоваться необходимыми пока препаратами, то все вернется в норму. Он был очень привязан к команде, хотя никогда бы не сознался в том, что про себя называет их своей семьей. Он даже себе в этом не часто признавался.

А утром, возвращаясь с очередной тренировки, он мысленно подсчитывал, сколько бы понадобилось адекватного оружия, чтобы просто уничтожить или замок, или цель, на которую им придется идти, или даже всех вампиров, что встретятся у них на пути. Конечно, без приказа Оскара Джо не заикнулся бы о подобных вещах, но, тем не менее, в своих мыслях он просчитывал все варианты, даже самые невероятные.

Список того, что действовало на вампиров смертельно, был невелик.

Серебро. В любом виде, от серебрёной воды до прямого попадания серебряной пули в лоб. Безупречный эффект.

Холодное железо. Так этот сплав называли сами вампиры. Как ни старался Джо, сообразить, что же это такое на самом деле, так и не смог. Но на всякий случай пообещал себе, что припрячет у себя хотя бы кусочек для химического анализа в более благоприятной обстановке.

Любое воспламеняющееся или взрывчато-воспламеняющее вещество. Оно производило свой разрушительный эффект в зависимости от мощности. Например, серебряные пули были начинены каким-то составом, который воспламенялся, едва только заряд попадает в цель. Этот состав поджигал все, с чем соприкасался. Джонас попробовал его даже на воде, так пуля вскипятила ее вокруг себя в радиусе метра и, сделав дело, честно пошла ко дну. Ничего подобно за всю свою военную карьеру О'Келли встречать не доводилось.

Он еще подумал, как были бы полезны такие пули в некоторых памятных ему случаях, но вампиры, конечно, никогда не собирались делиться с людьми ничем подобным.

Умирать или как-то калечиться вампиры не любили до крайности, это ирландец уже тоже понял. Хотя уровню их регенерации можно было только позавидовать. Джонас сам видел, как один из молодых вампиров, что участвовал в очередном учебном марш-броске, неудачно поймал воспламененный дротик в шею. Огонь немедленно перекинулся на волосы (по странной моде большинство боевиков носило длинные прически, видимо подражая Борису), и только подоспевший через полминуты товарищ помог окончательно его затушить. Все эти тридцать секунд горящий вампир вопил наподобие пожарной сирены и беспорядочно дергался, пытаясь избавиться от огня. А когда его затушили, Джонас, непроизвольно задержав дыхание, постарался побыстрее оказаться как можно дальше. Но все-таки успел увидеть, как в считанные мгновенья восстанавливается закопченное и полуобгоревшее лицо, отрастают волосы, и, в общем, все становится как было, только лишь с той разницей, что старая копоть и грязь остается и на новом лице.

Борис не поленился потом объяснить, что для таких молодых вампиров любое повреждение – катастрофа личного порядка и что соображать в таких случаях могут отнюдь не многие. И это, безусловно, хорошо для будущей операции, так как, скорее всего, охрана будет почти полностью состоять из контингента, не старше ста пятидесяти лет. Ну, может, и будет кое-кто повзрослее – предположил Мастер ранга Силы, – но вряд ли они будут заниматься такой примитивной вещью, как патрулирование.

Джонаса же эти объяснения несколько удивили. Ведь тренировки проходили на разных уровнях сложности и гоняли их нещадно, так что, казалось, предполагалась сложность если и не мастерская, то где-то близко. А оказывается, вампиры просто перестраховываются. Впрочем, это было для них естественно в любых вещах.

А еще Джонас продолжал слушать во все уши и смотреть во все глаза. Ища хоть какую-то зацепку, чтобы быть уверенным, что после операции их не отправят в утиль, как отработанные предметы обихода.

Кайто потер усталые глаза и решил, что на сегодня все-таки хватит. Система простройки химического анализа, которую ему скинул по внутренней сети Сальваторе, уже не казалась такой страшной и непонятной, как в первые две недели. И сейчас Кай знал, что при ближайшей сверке, скорее всего, сравняется с исходником вампира.

Кроме препарата-мутагена, Кая, как и Джонаса, не особо пичкали чем-то еще. Только усиливали концентрацию на деталях и способность к анализу. Конечно, по-разному, но, в общем, было что-то похожее в подготовке обоих ведомых боевиков.

Зато Кай как-то быстро сошелся с вампирами именно в дружески личном плане. Сальваторе – тот вообще не отличался сдержанностью и любил поболтать, не более чем философские рассуждения и сплетни, но кое-что Каю уже удавалось выяснить без труда. Особенно когда подключалась Эрика и давала свои мягкие комментарии и пояснения. Например, Кай уже знал, что сам Сальваторе находится в ранге Сердца и уходить никуда не собирается. Что его специализация – медицина, как в человеческом мире, так и среди вампиров. Что если бы это было возможно, то у людей на самом деле было бы не так уж много проблем с болезнями, но так как подобное положение дел очень выгодно бизнесу, а через него и политике, то… на этом Сальваторе обычно замолкал и делал витиеватый жест рукой, завершающий у него все недосказанные скользкие темы.

Что Эрика, в своем ранге Тайны, специалист по высокой алхимии и даже немного магии. Что с Оливером разрабатывать стратегию ее поставили потому, что она лучше всех может анализировать предполагаемые препятствия с точки зрения проходимости их людьми.

То, что вампиры там не пройдут, Кай слышал уже тысячу раз, и еще больше было сетований на то, что такой вариант не был предусмотрен.

«Ты думаешь, нам очень хочется вот так вскрываться перед обычными людьми и рисковать самим существованием рода вампиров?!» – бросил как-то Сальваторе.

Конечно, Кай был согласен, что это очень неудобная ситуация. Все равно как если бы они, паранормы, вдруг были бы вынуждены сотрудничать с людьми.

Также Кай выслушал, куда бы покатилась индустрия развлечений, если бы не вампиры. Почти полностью оккупированная ими, она не только давала огромный доход, но и помогала в самой насущной проблеме – в поиске еды.

На улицах уже давно почти никто не охотился, кроме, разве что, самых диких и глупых особей в ранге Смерти. Но этих быстро отлавливали и, по результату проверки возможностей, дальнейшие пути у них могли быть самые разные.

Кай выяснил, что Мастера иногда предпочитают не только простых людей или доноров, но могут позариться и на простую бесхозную скотинку. Вот поэтому-то в том числе система патроната так приветствуется и укрепляется. Но всем абсолютно закон не будет писан никогда, и это тоже Кай уяснил весьма четко.

Разглядывая как-то длинные ноги Эрики, Кайто несколько минут не контролировал свой взгляд и, после ее красноречивого хмыканья, с горящими щеками долго выслушивал лекцию о том, что не подобает вампиру связываться со смертным и, уж тем более, наоборот. Наконец, разозлившись больше на себя за упущенный контроль, чем на нее за эту насмешливость, он высказал, что есть такие законы, которые не переплюнуть даже вампирам. И очень удивился, когда Эрика вдруг замолчала и погрустнела. Боясь сказать еще хоть слово на внезапно поднятую тему, Кай перешел на что-то совсем рабочее и менее скользкое. Эрика с радостью подхватила это переключение, но через некоторое время, видимо что-то решив, вернулась к объяснениям.

Для вампиров секс – примерно то же самое, что вода для людей: прожить без него можно, можно урезать порцию, но все это крайне не рекомендуется. Между самими вампирами редко встречались пары, скорее собирался некий определенный круг, который соглашался жить при таком вот взаимообмене. Об ориентации забывали уже в первые пятьдесят лет, – она уже просто не имела значения. Но вот с людьми все было сложнее… или проще, как посмотреть? Человек после секса с вампиром выжить не мог. И не из-за накала какой-то безумной страсти, а просто потому, что вампир на пике удовольствия просто выпьет своего партнера, даже не заметив. И энергетически, и просто лишив крови. Конечно, есть Мастера этого дела, но даже они, если и идут на такое, то только абсолютно сытыми.

Потом Эрика вздохнула и спросила у Кая, хочет ли он еще поспрашивать ее на эту тему? Кайто больше не хотел. И только позже, ловя на себе заинтересованные взгляды Сальваторе, совсем не по работе заинтересованные, он дергался и становился более резким, чем обычно. А как-то раз, поймав в номере полусонного Мартина, пересказал ему всю информацию и попросил быть осторожнее. Было непонятно, как на самом деле Мартин воспринял его рассказ, потому что вместе с невнятным согласием принять к сведению, Март еще и покрутил пальцем у виска, показывая, что все, что сказал ему Кай, это совсем не та тема, что будет интересовать его при подобных нагрузках.

Кайто, как менталыцикам, психику не раскачивали, а как раз наоборот, заставляли собраться до такой степени, что Кай даже перестал пользоваться будильником. Он засыпал строго когда хотел и просыпался в точно указанное самому себе время.

А еще Борис научил его ставить телекенетические сигнальные системы-ловушки. Там, где они выставлялись, никто не мог передвигаться вне внимания хозяина системы. Очень похожая шутка стояла на всем замке, и ставил ее, конечно же, сам Борис. Кай ничего не сказал, но про себя ухмыльнулся – ему не хватало всего пары деталей, и он без всяких препаратов и подсказок смог бы сделать ничуть не хуже. Он пообещал себе сделать лучше.

Но во всем этом процессе он не забывал выкачивать всю подворачивающуюся информацию, переносить к себе в ноут и досконально изучать в краткие промежутки свободного времени. Ведь все еще не было уверенности в том, что после операции им сохранят жизнь. Кай даже подозревал, что их еще и потому так нещадно гоняют, что возвращать в норму будет уже некого.

Размышления на тему, что от них останется после и останется ли вообще, пугали, даже несмотря на постоянную загруженность мозга другими, более насущными проблемами.