Текст книги "the Notebook. Найденная история"

– Замечательно, Агата, сейчас компасом будешь ты. Сконцентрируйся, закрой глаза, вспомни Павла, вспомни тот день, все, что вы говорили друг другу, тот водоворот. Его обязательно нужно вспомнить, милая.

– Было жарко, мы отпросились у родителей и прибежали сюда. Это было до обеда. Да, точно, до обеда. – Девочка сомкнула глазки, её голосок уходил в прошлое, открывая и мне тот день. – Мы искупались с братом, как обычно, а потом Павел попросил меня показать фокус с водой. Прежде я пузырила воду слабо, но в тот день под его уговоры усилила пузыри и вначале подумала, что он испугается и расскажет маме с папой. Но он не испугался.

– Он восхитился твоим даром. Так?

– Да, он радовался и гордился мной. Меня это смутило, но, честно, Лиза, я была рада, что так много значу для братика и что мне не нужно от него скрывать свою секрет.

– Понимаю, что дальше было?

– Я заставила пузыриться всю воду в пруду,– продолжила Агата не без заметного волнения, – возник тот жуткий водоворот, и меня стало в него затягивать. Павел испугался и пошёл за мной. Он схватил меня за руку, он сильнее и выше меня был, хотя я и старше его на год. Брат вытащил меня, но его самого туда затянуло. Я видела его испуганное лицо, слышала его слова, он звал меня, просил помочь…. и я бросилась к нему, но водоворот исчез. Вода стала прежней, ни следа того, что было. Я ныряла и ныряла, плакала, звала его, но так и не нашла. Потом папа нырял и длинной палкой тыкал дно пруда, но тоже не нашёл его. Это из-за меня он пропал, Лиза, если бы я тогда не увлеклась, если бы не устроила те пузыри, он бы жил с нами.

– Не вини себя, малышка, твоей вины нет. Он твой брат и остался им. И мы его найдём. Ты почти нащупала вход, я его вижу, еще шажок, давай, не бойся. – Я держала её за маленькую, пульсирующую жизнью, ладошку, теперь уже горячую. – Я с тобой, ты не одна, не бойся. Сделай этот шаг.

И она сделала этот чёртов шаг. Мы вошли в воду, где нас поджидала, закручивая временные нити в чёрное жерло, громадная воронка, издавая жадный рев изголодавшегося зверя. Девочка ступала с закрытыми глазами, я прикрыла их ей ладонью, иначе бы она отступилась и нарушила запущенный цикл. Мне и самой, достаточно взрослой, было не по себе и страшно, но сдаваться не имело смысла. Раз решился – дерзай. Это называется – дать шанс себе.

Вода сомкнула свои могучие объятия и накрыла нас, унося в неизведанную глубь времени. Я надеялась, что Агата достаточно верно вспомнила координаты той воронки, которая нас должна была вынести к её брату. Мы задыхались, ледяная вода забралась под одежду, морозя кожу и подстегивая панику, девочка начала вырываться из моих рук, я её еле удерживала. Если бы она освободилась от моей хватки, то я бы её потеряла на бесконечных сплетениях времени, она бы растворилась в неизвестности, а я, скорее всего, не смогла бы вернуться обратно, мне бы не хватило сил.

В этот раз всё произошло иначе. Нас не вышвырнуло из водяной толщи ввысь, как то было со мною в предыдущем случае. Мы плюхнулись в непривычно тёплую воду, её солёная влага тут же поглотила наши одежды, щедро заливая рты, носы и уши. Вынырнув, мы с жадностью самых алчных людей во вселенной заглатывали воздух вприкуску с жидкой горечью соли.

Я сразу узнала это место и, признаюсь тебе, незнакомец, меня сей факт не порадовал. Нас занесло в то далекое по времени место, где я познакомилась с огромным змеем Нагом, вокруг нас ковром выстилались на поверхности белые водяные лилии, как и в прошлый раз, но вода в предыдущее моё путешествие была пресной, а не соленой.

Агата в сильнейшем потрясении, ухватилась за мою шею, и это могло послужить концом только начавшегося нашего путешествия, но к счастью я обнаружила, что берег столь далекий ранее, теперь был довольно близок и у нас имелись все шансы до него доплыть. Я обратила на это внимание моей напуганной спутницы, которая быстро совладала с собой, и мы энергично принялись продираться к берегу сквозь заросли густо разбросанных в воде цветов.

Это непередаваемое чувство тверди под ногами, когда казалось бы уже все силы покинули ослабевшее тело, а вода врываясь в рот и нос, обкрадывала лёгкие кислородом и выжигала внутренности невыносимой порцией солёного яда! Не помню, сколько мы пролежали на песчаной кромке берега, Агату стошнило пару раз, меня тоже прочистило солью. Мы с трудом стянули с себя мокрую одежду и обувь, оставив на теле лишь штаны и кофты. В том месте, куда нас занесла воронка времени, царило спокойное умиротворенное лето без зноя и ветра.

– Куда теперь? – Агата смотрела на меня, как на всеведающего поводыря.

– Понятия не имею. – Я пожала плечами. – Я здесь впервые, как и ты. Мы можем пойти по берегу в ту сторону, или вон в ту. Выбирай, это твоё направление и твой поход.

– Но я даже не знаю. – По задрожавшему детскому голосу мне стало понятно – моя смелая спутница сейчас расплачется от богатства предоставленного выбора.

– Что бы ты ни выбрала, у меня получится не столь лучше. Мы ищем твоего брата, уж кто-кто, а только ты сможешь его найти. Даже интуитивно любой выбранный тобою путь приведёт нас к нему.

– Что такое «интуитивно»? – поинтересовалась Агата.

– Это значит так. – Я приложила её ладошку к тому месту на груди, где у неё билось сердечко. – Понимаешь?

– Да. – Она просияла тут же. – Мама говорит, что сердце всегда всё знает и всё найдет.

– Мама говорит истину. Выбирай.

– Я подумала, вернее мне показалось, что он мог выбрать, наверное, эту дорогу. – Неуверенно девочка показала направление вправо от нас вдоль берега.

– Ну, вот, молодец, дорога у нас есть. Теперь ай-да в путь, нас ждут приключения. Закатывай штанины и подставляй ноги ветру! А про одежду не думай, она нас здесь подождёт и просохнет заодно.

Не спеша мы брели босиком по узкой полоске берега, наслаждаясь пыльной мягкостью белого песка и время от времени позволяли наползавшей пузырящейся пене касаться наших стоп, счищая налипшие крупицы. Агате всё это было в новинку, она то шла, бороздя песочный снег, по щиколотку зарывая стопы в гущу, то подставляла ноги набегавшим волнам и замирала, когда солёная пена ласково обнимала её до колен. Вода выносила на берег оторванные от своих бесконечно длинных тел крупные цветки лилий, которые подбирала в быстро разраставшийся букет девочка с рыжими волосами. Её глаза блестели радостью нового открытия, которое она вряд ли могла познать на родной земле.

Только в тот момент я увидела, как похожи меж собой Агата и Аннушка, их волосы имели один и тот же солнечный оттенок с той разницей, что у одной девочки локоны завивались в мелкие и задорные кудряшки, а у другой ниспадали гладким шелком. Даже россыпь маленьких золотистых веснушек имела схожий рисунок на личиках обеих сестёр. А об улыбке, разделённой на двоих, я промолчу.

Я услышала всплеск воды, обернулась и разглядела чешуйчатое гибкое тело, ловко нырявшее меж лилий. Голова змея вынырнула в нескольких метрах от кромки берега в той части, где Агата, увлёкшись цветами, подбирала всё новые экземпляры в свой букет.

«Не бойся, дитя, я не причиню ей вреда» – Голос змея плавно вошёл в мою голову.

«Это ты, Наг?» – Я замерла.

«Да, Лиза-наблюдатель, я снова заглянул в это тихое местечко, предаться покою и забыться от того, что происходит в моём мире»

«Ты меня узнал!» – Честно, я обрадовалась.

«Как я мог не узнать тебя, дитя! Я помню лик каждого существа во всех мирах, где бы ни был»

« Я рада, а это со мной девочка по имени Агата, она ищет своего брата. Она тоже наблюдатель, как и я, но узнала об этом слишком поздно» – Я кивнула в сторону своей спутницы, которая как раз в этот момент заметила моего старого знакомого и выронила все собранные цветы, застыв на месте.

– Агата, не бойся, это мой друг Наг. Он морской змей, но он очень добрый и мудрый.

– Он такой большой! – Она подбежала ко мне и спряталась у меня за спиной.

– Он помог мне однажды, поговори с ним, вдруг он знает, где Павел, – посоветовала я ей, ободряюще поглаживая детскую ладонь, замершую на моём бедре.

– Но как говорить с ним? Я не знаю змеиного языка, – отчаянно зашептала Агата.

– А ты спроси его молча. Подумай про себя, а он тебя услышит. Попробуй.

« Она его забросила в воронку, наподобие той, через которую ты со своим маленьким другом сюда попали однажды?» – Возобновил беседу со мной Наг.

«Да, но почему вода теперь солёная, словно морская? В тот раз это было озеро», – спросила я его.

«Нельзя попасть дважды в одно и то же место. – В голосе Нага теплилась улыбка. – Да, а где твой маленький друг? Надеюсь, с ним всё в порядке?»

«С Феликсом всё нормально, просто он остался на той стороне, я побоялась, что могу его здесь потерять», – ответила я.

«Это хорошо. – Голос в моей голове высказывал одобрение. – Хорошо, что ты так дорожишь другом, пускай он и мал. Друзья важны любые, если ты так беспокоишься об улитке, то ради этой малютки, что прячется за твоей спиной, ты горы свернёшь. А это и есть дружба»

– Он знает, где братик! Он его видел, Лиза! Он его видел! – Агата запрыгала вокруг меня, она не боялась змея.

– Ты услышала Нага, умничка.

– Он обещал сказать, куда идти. – Агата ухватила меня за руку. – Лиза, это означает, что Павел жив!

– Это самая хорошая новость за последние два года для тебя, малышка. Поздравляю.

«Ты поможешь нам выбраться отсюда? Мне одной не вытащить двух детей и себя, сам знаешь», – обратилась я к Нагу.

«Я буду вас ждать, но недолго, в моём мире не всё ладно и оставаться здесь более чем на три часа – роскошь для старого змея. Время здесь, увы, течёт ровно также, как и в моём родном городе. Три прожитых здесь часа будут потеряны для меня там», – с глубокой грустью ответил Наг.

«И ты не сможешь вернуться в исходную точку, минуя эти часы?» – Эта новость поразила меня, памятуя о могуществе змея.

«К сожалению, это не в моей власти. Мы, змеи, многое можем и нам многое подвластно, но не это место. Здесь мы обретаем ту первородность, при которой у нас минимум возможностей. Здесь мы чисты и во многом бессильны. Но сил на перемещение трёх людей у меня хватит, хоть я и глубокий старик»

«Ты ещё ого-го! Мы уложимся во времени, скажи, куда нам идти? В какую сторону?»

Голова Нага закачалась в такт волнам и лилиям, а в наши головы проникло чудное песнопение:

Не торопясь, иди вперед,

Судьба навстречу вышла смело.

Тот, кто не струсит, не сойдет,

Получит шанс стать королевой.

«Что это значит, Наг?», – спросила я, ничегошеньки не поняв.

«Твоя маленькая спутница уже всё поняла. Следуй за ней и не забудь о времени. Через три часа начнется заход Солнца, и ты поймёшь, что опоздала. Я вас жду»

Агата бежала сломя голову всё дальше по берегу, я с трудом за ней поспевала, так легка и невесома была эта девочка. Не знаю, как долго мы бежали, помню, что быстро запыхалась и делала время от времени короткие остановки, чтоб отдышаться. Моя же спутница, словно легкокрылая пташка, неслась во весь опор, не ведая ни усталости, ни жалости ко мне.

Бежать выше песка было неудобно. Сразу за неровной кромкой белого, словно мука, песка расползалась жёсткая щетинистая трава, пребольно колющая пятки, а за ней, подобравшись в стройный ряд, врастопырку тянули к небу ветви зелёные кусты, загораживая подход к высоченным древним деревьям. Я не представляла, как долго ещё нужно идти в заданном змеем направлении и насколько меня хватит потому, что уже с трудом брела, держась за вопиющий болью правый бок, и с беспокойством наблюдала, как фигурка девочки с рыжими волосами стремительно отдалялась от меня.

А потом до меня долетел крик. Моё тело под действием убойной дозы адреналина рвануло вперёд, мне кажется, голова моя уж точно в тот миг поседела на несколько волосков. К слову, спортсменка из меня ещё та, а посему я мысленно распрощалась со здоровьем и с каждым шагом была готова к взрыву в правом боку. Крик вновь разорвал воздух, Агата призывала меня как можно скорее присоединиться к ней и узреть нечто грандиозное.

Берег не был прямым, он петлял зигзагами, и от этого моя спутница часто пропадала из поля зрения. Преодолев очередной изгиб рыхлого песка, я чуть не налетела на Агату. Девочка стояла с расширенными от изумления глазами, таращась на мальчика, на которого она сама наткнулась в свою очередь.

– Это он! Это Павел! – Она сияла, хоть голос её и дрожал в волнении.

– Погоди, ты уверена? – Я остановилась в нескольких шагах, задыхаясь и мысленно борясь с яростной пульсацией боли в боку.

– Да! – утвердительно и торжественно выкрикнула девочка.

Загорелый мальчуган примерно того же возраста, как и Агата, в сильно потрёпанных и дырявых штанишках, босой и без какой-либо другой одежды, оторопело взирал на нас и готов был броситься наутёк. Его тёмные свисавшие прядками волосы доставали до плеч, в руках он стискивал несколько рыбьих тушек, перевязанных у хвостов зелёным стеблем какого-то растения. И всё-таки что-то общее было меж детьми, неотрывно и настороженно смотревшими друг на друга. Глаза, круглые и серые, такие чистые и прозрачные, каких я не видала ни у кого более, повторялись на детских лицах.

– Он нас боится, Агата, – тихонько произнесла я, опасаясь вспугнуть этот торжественный момент. – И не мудрено, мы не знаем, что ему пришлось пережить за всё это время и в этом месте.

– Он так смотрит, будто не помнит меня. Не узнает. – В её голосе зазвучало отчаяние.

– Всё возможно. Погоди, кто-то идёт сюда. – Со стороны деревьев донеслись чьи-то быстрые шаги. Некто приближался к нам и торопился.

Ближайшие кусты задрожали, и оттуда вылез ещё один невысокий мальчишка, с сильно обросшими волосами на голове, чумазый и в набедренной повязке из выцветшей ткани. Он подскочил к мальчику в штанах и встал меж ним и девочкой.

– Братик, вспомни, это же я Агата, – умоляюще воззвала девочка. – Я твоя сестра, мы вместе ходили на пруд, я тебе показывала, как умею пузырить воду.

«Павел» стоял в прострации, поочередно переводя взгляд с Агаты на меня, затем на своего дикого товарища, но продолжал упорно молчать. Девочка сделала шаг ближе и поплатилась за это сильным тычком мальчишки в набедренной повязке, решившего взять на себя роль защитника друга. Моя спутница не заплакала, но вновь предприняла попытку подойти ближе к «Павлу». Её вновь толкнул маленький дикарь, и на этот раз она не удержала равновесия и упала на песок.

– Может это не он, Агата? – Я наклонилась, чтобы помочь ей встать.

– Это он! Это мой брат Павел, чёрт его бери! – Выкрикнула в сторону обидчика девочка.

– Ты ругаешься, как мама. – Неожиданно раздался голос мальчика в рваных штанишках.

– Ты вспомнил? – Агата уже стояла на ногах и снова делала шаг навстречу брату.

– Такое вряд ли забудешь. – Павел сделал знак своему товарищу, чтоб тот пропустил к нему сестру.

– Так почему ты молчал и давал своему другу обижать сестру? – Вырвалось уже у меня.

– Я её сразу узнал, и вспомнил, что из-за неё попал сюда, – глухо ответил Павел.

– Ты зол на неё?

– Был. Но я вспомнил и то, за что я её любил. – На мальчишечьем лице появилась ухмылка.

– И за что же? – Агата была уже совсем близко от него.

– Ты ругаешься, как мама, это всегда меня забавляло, – невозмутимо ответил он и тут же тише прибавил. – А ещё ты моя сестра. Всё просто.

– Прости меня, я не хотела, чтобы ты сюда попал. Я тебя искала в том пруду. Я каждый день ходила, и я сильно-сильно скучала по тебе, – с чувством произнесла Агата, протягивая к брату руки.

– А я по тебе и маме с папой. – Они крепко обнялись.

– А можно узнать, как ты жил здесь всё это время? – Я вновь обратила на себя внимание, когда дети немного успокоились.

– Я встретил Зета. – Павел указал рукой на обеспокоенного товарища, теперь молчаливо взиравшего на счастливую встречу уже в стороне. – Он привёл меня к своей семье. Они меня усыновили. Они хорошие, и Зет тоже. Просто он мне как старший брат, вот и защищает, даже от сестры. А вы кто?

– Меня зовут Лиза, – представилась я. – Я друг твоих родителей и сестренки. Решила ей помочь отыскать тебя. У нас вроде бы все получилось.

– Ты пойдёшь с нами, Павел? Мама и папа будут рады узнать, что ты жив. – Агата держала брата за руку и не отпускала, теперь он был выше её на полголовы.

– Я не знаю, я не могу, взволновано ответил мальчик. – У меня здесь тоже есть папа и мама, а ещё две сестры и три брата. Зет один из них.

– Но как же? Павел, у тебя уже есть мама и папа, и я. – Агата смотрела непонимающе на него.

– Агата, милая, – вмешалась я. – Павел должен сам решить, с кем ему остаться. Вторая семья спасла ему жизнь и заменила вашу. Это надо понимать.

– Но я хочу, чтобы он пошёл с нами. – Задрожал девичий голосок, а глаза заблестели в предвестии надвигавшихся слёз.

– Я понимаю тебя, но мы уже знаем, что он жив и здоров, а это главное. – Успокаивала я сестру, но обратилась к брату. – Павел, решай. Но времени у нас с Агатой здесь осталось совсем мало. Нам скоро уходить. Остаться мы не сможем и вернуться тоже.

Агата сникла, я удивилась, как ещё она не закатила истерику и не стала давить на брата. Как я уже упоминала, она была взрослой не погодам. Это заметил и её младший брат, я видела страх и отчаяние накатившие на него. Бедняга, мне по-человечески было жаль его, он разрывался меж двумя семьями. Он что-то прошептал Зету на ухо и когда тот скрылся в кустах, повернулся к сестре.

– Мне нужно попрощаться с ними. Я не могу уйти так, как было с тобой.

– У тебя мало времени, Павел, у нас его очень мало, – одобрительно произнесла я. Подобным сыном по праву могли гордиться обе семьи, равно как и оплакивать его.

Он ничего более не сказал и ушёл следом за названным братом. Довольная Агата сидела и светилась радостью от удачного исхода. А я? А мне, честно говоря, было паршиво. Я представила, что должны почувствовать те, кто прикипел душой к этому мальчугану в штанишках, как им будет тяжело его отрывать от сердца, и как он себя чувствовал в этой ситуации. Снова я коверкала чьи-то жизни. Чёртов, чёртов наблюдатель!

Он вернулся к нам спустя час, тихий, с распухшим от слёз лицом. Времени у нас оставалось совсем дефицит. Мы бежали обратно, борясь с встречным ветром, внезапно образовавшимся, усилившимся и тормозящим каждый наш шаг. Солнце медленно и неумолимо приближалось к горизонту, но мы успели, Наг нас дождался, как и обещал, в том месте, где мы его оставили.

«Запомни, дитя, при переходе мальчик забудет всё, что было с ним в этом месте, он вернётся домой, и его последним воспоминанием будет тот злосчастный день, когда всё и случилось» – предупредил меня вкрадчивый голос змея.

«Спасибо, Наг, ты помогаешь мне второй раз» – отозвалась я со всей искренней благодарностью.

«Надеюсь, что третьего не будет, хотя ты пришлась мне по душе, Лиза-наблюдатель. Но в третий раз может статься, что я не смогу тебе помочь» – произнёс он.

Наг создал громаднейшую воронку из воды, лилий и воздуха. Тёмное бурлящее и пенящееся нутро вращавшегося жерла пугало нас, но мы сделали шаг вперёд, и дикий водоворот унёс нас по временной спирали обратно домой, в будущее.

IX

Воск. past

– Добрый день, Шерлок! Я весь в нетерпении после твоего звонка. Что за тайна скрывалась за этой маленькой молчуньей? Кстати, после полуденного променада мы заглянем в оранжевое кафе? Уж больно там лакомые пончики! – Мистер Вайсман тепло меня приветствовал в парке возле нашей скамейки, хорошенько припорошенной первым декабрьским снегом, пушистым и сухим.

– Добрый день, Кливленд, – поздоровалась я. – Сегодня чудесный день для прогулки, ветра практически нет, и снег прекратил идти. Мы обязательно зайдём на чашечку кофе с пончиками в кафе «ОранЖ», но мне хочется не спеша пройтись по этой дорожке вокруг всего парка и чувствовать под ногами приятный хруст первого зимнего снега. Мне так этого не хватало там. Иной раз я боюсь потерять время здесь, увлекшись перипетиями будущего. А вот так порой пройдёшься и понимаешь, что вот это и есть тот самый момент, ради которого и стоит жить.

– Ого! Что же такого сверхмасштабного с тобою произошло, Лиза? – Кливленд аккуратно взял меня под руку, и мы отчалили от нашей исходной пристани под названием «Скамья» в получасовое плавание по извилистой дороге парка.

– Всему свое время, «профессор». Дайте насладиться этим воздухом и людьми, и я вам всё расскажу.

– Хорошо, коллега, – притворно вздохнул мистер Вайсман. – Кстати, пока тебя не было, я сделал весьма забавное наблюдение. Тебе не приходило в голову, что городской парк сверху очень даже походит на раковину твоего приятеля-улитки? Дорожки заложены в спираль, как витки ракушки Феликса.

– Вот уж не думала, что вы до подобного додумаетесь, Кливленд! – Что не говори, а этот человек с лёгкостью вызывает во мне улыбку, даже когда на душе скребутся кошки размером с тигров.

Последовательно, шаг за шагом и не упуская ни единой интересной детали, я рассказала своему другу обо всём, что случилось в далёком и ещё таком призрачном будущем.

– Вот те на! Молчунья-то оказалась из нашего теста! – восклицал мистер Вайсман. – Кто бы мог подумать! Хотя я догадывался, что этот орешек не прост, но чтобы оказаться наблюдателем… Ей повезло, что ты такая настырная и решительная, иначе бы всё могло закончится хуже. Я знаю случаи, когда непосвященные дети погибали в результате несчастных и нелепых случаев, виновниками которых была их необузданная и непознанная сила. А в средневековье таких ребятишек считали бесовским отродьем и топили, либо сжигали на кострах.

– Кливлен, что за ужасы вы говорите!

– Это не ужасы, а реальные факты, Шерлок. Агате неимоверно повезло, учитывая, что по близости никого из наблюдателей нет, но зато есть тёмные и отрицательно настроенные соседи, вроде той стервы соседки, что на тебя кидалась недавно, – заметил мужчина.

– Это вы её ещё мягко назвали. – Я рассмеялась от души, мой собеседник меня поддержал сухим смешком.

– Но у меня есть один вопрос: а вы вернулись в промозглый ноябрь мокрые и в той одежде, в которой щеголяли по таинственной земле? Мальчик, как я понял, лишь в штанишках-то был. – Мистер Вайсман открыл довольно массивную дверь кафе «ОранЖ» и пропустил меня вперёд.

– Я не стала упоминать такую мелочь, как одежда, чтобы не удлинять рассказ, – небрежно ответила я, заходя внутрь и взглядом отыскивая нам столик. – Пока мы искали брата Агаты, наша верхняя одежда подсохла, не полностью правда, но всё лучше, чем ничего. Так как времени у нас практически не было, то мы кое-как натянули одежду и обувь. Я отдала Павлу свои ботинки и куртку, зная, какой холод его ждёт по прибытии, а Агата обвила его тонкую и длинную шею своим тёплым шарфом. Но, Кливленд, всё это было напрасно. Мы снова вошли в водоворот из воды и хаоса, и поэтому, когда нас выкинуло по другую сторону, одежда наша была в том первоначальном состоянии, в каком мы с девочкой впервые ступили на землю этого затерянного временем уголка.

– Как мальчик перенёс путешествие? – Мы уже выбрали столик у светлого и украшенного снежными узорами окна и уютно расположились за круглым с апельсиновой скатертью пьедесталом для вкусностей.

– Произошло то, о чём и предупреждал Наг, – довершала я свой отчёт, в то время как мой друг озвучивал заказ подошедшей официантке. – Павел позабыл обо всём, что с ним было в другом временном отрезке, он ничего не понимал, да и не мудрено, ведь его сознание помнило летний день, а тут пасмурная осень с налётом зимы. Он не мог взять в толк, почему на нём чужая мокрая, да к тому же и зимняя одежда, почему все тепло одеты, куда делось лето, что с его волосами и кто я такая?

– Скажу тебе, мой Шерлок, что это не первый случай переноса обычных людей по временной спирали, и ты не первопроходец, – важно заметил «профессор». – И прежде такое случалось по неосторожности или по прихоти наблюдателей. И есть какой-то незыблемый закон для обычных людей, что теряют они свою память частично или полностью. А бывали и такие случаи, что и ума лишались напрочь. Потому, как нельзя простым людям касаться времени, как нам.

– Я этого не знала, но уже было поздно. Мы с Агатой еле успокоили мальчика, нам пришлось на ходу сочинять историю его жизни вне дома за два последних года. Причём эта история должна была дойти до родителей и такая, чтоб ей все поверили. Это сложно для меня, я плохо вру, а сочиняю и того хуже, но меня выручила Агата. У этой девочки талант. – Нам принесли белоснежные чашки с черным в кружеве пены кофе и на большом блюде четыре пухлых пончика, сдобренных снегом пудры.

– И что же придумала эта молчунья? – Кливленд мило улыбнулся девушке-официантке, украсившей наш столик парочкой пузатых фирменных апельсинов.

– История получилась, конечно, притянутой за уши, но всё же – это лучше, чем ничего, – ответила я. – Она сказала брату, что его похитили бандиты в тот злосчастный день; ударили палкой по голове, он потерял сознание, и его утащили невесть куда, а она была в этот момент в воде и затаилась, поэтому её никто не заметил. Мы придумали с ней, что в результате такого разбоя она потеряла дар речи и у неё случилась подмена памяти. Родителям она должна была сказать, что от страха в её голове помутилось, и она вместо нападавших людей видела жуткий водоворот, который затянул в себя её брата, а когда она вновь увидела Павла, то всё вспомнила. К слову, мальчик ничего не помнит про те фокусы, что Агата ему демонстрировала ранее и про чудовищную воронку воды, что разлучила его с семьей на два года, он тоже забыл.

– Как удобно! У девчонки талант, согласен. Но как вы объяснили его возвращение? – Кливленд уплетал первый пончик с наслаждением, закрыв от балдежа глаза.

– А так и сказали, что он сам вернулся, практически голый, в одних штанах, – пояснила я, сама с удовольствием отпив кофе. – Видимо, ему удалось наконец-то сбежать от этих головорезов, а вот почему он не помнит два последних года, так это скорее от пережитых странствий и злоключений, что с ним произошли. Сложность, Кливленд, в том, что память у мальчика на уровне семи лет, а вот разум и мышление уже, как у сестры. Я видела, как он понимает, что где-то что-то явно не сходится. А может, когда-нибудь он вспомнит всё и про ту семью, и Зета.

– Ему лучше не вспоминать, может возникнуть внутренний конфликт, и это приведёт к не лучшему результату. Но он вам поверил?

– Да, с трудом, но поверил. Я наказала девочке ни в коем случае не упоминать о своей силе брату и кому бы ни было, молчать в тряпочку, но, тем не менее, бросать её я не собираюсь. Обещала её всему научить, правильно обращаться со временем. Этим она прибодрилась.

– Молодец, – похвалил меня Вайсман. – Молчунью одну оставлять нельзя, ещё дров наломает, похлеще, чем с братом. Да и свой наблюдатель нам в будущем тоже понадобится.

– Дело не в этом, Кливленд, просто этот ребенок два года жил в тюрьме, сотворенной из молчания, чувства вины и беспомощности. А мне удалось отковырять только несколько кирпичиков этой мрачной темницы. Я хочу полностью избавить её от страхов и объяснить, что она особенная, а также подготовить её к тому уделу, каков для любого из наблюдателей.

– И этим прессом правды ты раздавишь свою ученицу. – Констатировал он суровый факт.

– Вот в этом и заключается мой долг, чтобы правда не погребла под руинами тюрьмы всё светлое и доброе, что есть в этой девочке, – подытожила я свои мысли.

– А как родители встретили пропавшего сына? Они же с ним распрощались и считали его погибшим, – спросил Кливленд.

– У них был колоссальный шок, – ответила я, вспоминая встречу в домике друзей. – Мария причитала, плакала и возносила хвалы Создателю, а также мне, потому что я вернула ей сразу двоих детей. Агата стала говорить, как и прежде, а её сын был жив и здоров, хоть и в одних штанах. Константин чуть не грохнулся в обморок, когда с ребятишками вернулся с рыбалки. Они по очереди обнимали детей, меня и благодарили, и плакали.

– И поверили той сказке о чудесном возвращении блудного сына?

– Думаю, что они приняли эту историю, – неуверенно ответила я. Да и как можно быть уверенной в подобной ситуации? – Они счастливы – их сын жив, дочь более не замкнута, их семья полна, как и прежде. Кливленд, я слышала смех и плач, молитвы и песни в том доме. Пётр с Аннушкой так по-взрослому и в тоже время так мило приняли пропавшего брата. И вечером играл граммофон, который был в диковинку Павлу, мы ели рыбу, и я физически ощущала то тепло любви и единства, что живёт в этой семье. Это непередаваемо, Кливленд! И я была неотъемлемой частью этого единства!

Вт. past

Сны, эти вязкие туманные дали, болото разума, где я бессильна и беззащитна перед всеми страхами вселенной. Они вернулись, чтобы мучить меня, изводить и кидать в чёрные бездонные пропасти неизвестности. Они пришли не одни, отныне Он верховодит моими иллюзиями и управляет ужасами в кошмарной яви снов. Проклятый Волк не оставит меня в покое, Его зубы алчут разорвать мою плоть, а Его чудовищное нутро жаждет насладиться моей кровью. Он кровожаден, как никогда, хотя разве Смерть может быть кровожадной, прибирая своё?

Я вновь очутилась на той улице с аптекой, где Кливленд познакомился с Натали. Тишина и пустынность места меня не озадачили, и даже лёгкая позёмка наплывавшего волнами тумана поверх огромной дождевой лужи не встревожила мою «чуйку». Это место меня обескуражило и наполнило смутой чувств, я ожидала встречу с красавицей Натали, а возможно и сам «профессор» явил бы свою персону, а заодно разъяснил мне, какого чёрта я здесь забыла?

Тяжелое животное дыхание выбило мигом все нелепые мысли и приковало моё внимание к противоположной стороне широченной лужи, за которой из-за сгустившегося тумана не было видно ни зги. Расплывчатый силуэт приблизился к белёсой завесе, и дыхание перешло в невыносимо жуткий рык. Даже львы рычат намного милее, чем то существо, серая лапища которого уже выглядывала из толщи мглы.

Я узнала Его, этого громадного волка, чья взъерошенная морда с оскаленной пастью взирала на меня по ту сторону лужи. Эта заколдованная лужа, такое ощущение, что она там была во все времена.

Мы смотрели в глаза друг другу. Не знаю, что Он видел в моём взгляде, скорее ужас и растерянность, но Его глазища полыхали столь нестерпимо ярким небесным огнём, что у меня потекли слёзы, хоть я и сопротивлялась этому проявлению страха.

«Моя заблудшая овечка, моя ускользнувшая душа, мой упёртый и наивный враг, ты думала, что я о тебе забуду, или потеряю твой след? Глупая, глупая овца! Мой нюх переплюнет обоняние сотен тысяч псов, волков и рысей! Мои глаза зрят дальше земных покровов, и всякая тварь низшая благоволит мне, считаясь с моим превосходством. Смотри мне в глаза и видь ту необъятную и неотвратимую пропасть, в которую я погружу твою душу».