Текст книги "the Notebook. Найденная история"

– И они живут в одиночестве в своих домах? – Поразилась я подобной перспективе обитания.

– О, нет. У каждого есть хорошая, добрая семья, – улыбаясь моей наивности, ответила Мэрилин.

– Лиза, завтра я тебя отведу в дом Ланса и ты лично познакомишься с его домочадцами, – сказал Артур и вдруг вспомнил. – Аннушка о тебе постоянно вспоминала в дороге. Она плакала, когда мы уходили из Лона, не хотела без тебя покидать то место. Такой светлый и чистый ребенок.

– Одуванчик, – выдохнула я.

Мы шли по скруглённым узким улочкам, меж невысоких домов, разглядеть которые как следует, не было возможности из-за отсутствия приличного освещения, а дорога большей частью была посыпана песком и устлана гравием. Людей мы встречали редко, это были либо обходчики улиц, что-то типа ночных патрулей, либо запаздывавшие горожане, мимолётно возникавшие в дрожавших всполохах факельных огней и тут же растворявшиеся в уличных потёмках.

– У вас комендантский час? Я заметила, что люди спешат и будто боятся застрять на улице в этот час, – спросила я у Артура.

– Это порядок, Лиза, – ответила мне Мэрилин, мой спутник промолчал. – Те самые правила, что создавались годами для города и его жителей. Я прекрасно помню то время до апокалипсиса, помню, как люди обожали шляться по ночным улицам и подворотням и помню, к чему приводила подобная распущенность. Отчего-то ночь будит в человеке затаённую смелость к греху и усыпляет страх перед ним. Днем человек не так отважен в своих тёмных желаниях, как после заката солнца. Я не запрещаю горожанам находиться на улице ночью, всяко может вынудить человека выйти за дверь в ночь. Но для увещевания сомнений, что могут пробудить в людях недоброе, улицы по ночам обходят особые люди, они пресекают ночные кошмары.

– Это те обходчики, что нам попадались? – Озвучила я догадку.

– Да, но мы их зовём несколько иначе – Ночная Стража. Они берегут покой ночи и стоят на страже городских улиц, – ответила Мэрилин.

– Как у вас здесь строго. – Я была несколько подавлена словами спутницы в белом одеянии.

– Без строгости не будет порядка, дитя. – Тон речи пожилой дамы смягчился. – Но не всё так страшно и угрюмо, как тебе кажется. Днём ты увидишь лицо Камелота и его детей, ты поймёшь, что мы созидаем и стремимся к новому рассвету цивилизации.

– Но вам не кажется, что в ваших словах есть нечто утопическое что ли? – с сомнением произнесла я.

– Я тебя поняла. – Мэрилин приостановилась, и теперь мы шли вровень с ней, Артур брёл позади нас. – Я с самого начала понимала, что совершенства не бывает и быть не может. Мы не роботы, у каждого человека недостатки, которые неискоренимы, но именно они делают носителя неповторимым и уникальным. А утопия стремится к совершенству и равновесию всех черт, а также к стёсыванию всех углов до одинаковой поверхности. Это не для меня и не для всех людей, что живут здесь и приходят в Камелот. Я не ставлю целью переучить, перевоспитать или прочистить мозги, мне это чуждо. Я всего лишь прививаю людям чувство порядка, от которого зависит их стабильная жизнь, их благополучие и развитие. Не будь порядка в Камелоте, не было бы самой лучшей в Уолверте организованной защиты, и нас бы разгромили и пустили по ветру давным-давно. И не факт, что это был бы Медрод. В Камелоте всё просто: либо человек принимает существующий порядок, либо нет. Каждый волен уйти из города так же, как и войти в него. Это не диктатура и не узурпаторство, это порядок, он един для всех, кто желает строить будущее.

Артур молчал, я не осмелилась повернуть лицо назад, чтобы посмотреть на него. Я шагала по камешкам, чувствуя шарканье песка под ботинками, это чуть отвлекало меня от вновь навалившейся усталости. Я гадала о молчании мужчины. Возможно, он полностью согласен со словами Мэрилин, но недавняя стычка с Грифом доказывала то, что Артур в чём-то бунтарь. Нравится ли ему такой порядок вещей или он недоволен режимом Камелота?

С другой стороны, Мэрилин, безусловно, права, без твёрдой руки и порядка государства не создать. Это даже хорошо, что улицы пусты ночью, нет оснований бояться натолкнуться на пьяницу или вора для припозднившегося путника. Главное, чтобы не было перегибов. История знает бессчётное количество примеров, когда хорошее начинание оборачивалось злодеянием в грандиозных масштабах. Это только время всё терпит и бережно, нетленно хранит на своих спиральных витках. Единственная константа, не терпящая вмешательства в свои владения. Как же меня тянет вскочить на свою спираль времени и вернуться назад. В свой первый день.

Вт. future

Как Мэрилин обещала, мне выделили чистую аккуратную комнатку в двухэтажном кирпичном доме, который женщина делила с двумя семьями. В этом просторном жилище не было понятия «прислуга – хозяйка», все были наравне, но всё же главенство принадлежало Мэрилин.

Артур наскоро распрощался с нами, как только мы приблизились к порогу дома. Он пообещал утром зайти за мной и отвести в лесную обитель Ланса, где я могла бы увидеть моих друзей. Как я поняла, мест как таковых, принимавших на постой путников, в Камелоте не имелось. Поэтому дома братьев-сторожей в крайних и необходимых случаях использовались в качестве временного пристанища, естественно с их дозволения. Со слов Артура, Марии и Константину на редкость повезло, что Ланс позволил им пожить какое-то время у себя. Хотя я уверена, что это не удача, а то тепло и свет, что живут в этой дружной семье. К ним так и тянется душа.

После моего заселения на втором этаже, меня ждал приятный сюрприз – специально для меня вскипятили воду и приготовили мне ванну, в которой я чуть не уснула от блаженства. Женщины этого гостеприимного дома заботливо оставили мне несколько полотенец, в которые я укуталась, а по моему возвращению наверх, – ванная комната располагалась на первом этаже, – на кровати в своей новой комнате я нашла льняное песочного оттенка платье, которое должно было заменить мне мою неудобную и жаркую для юга Уолверта одежду.

Проспала я, можно сказать, как убитая. Давно я так глубоко не проваливалась в ущелье сновидений. Кажется, мне ничего не снилось, я лежала в пуховой обёртке ночи, не было ни звёзд, ни луны, ни солнца. И было спокойно, впервые за многие месяцы. Лишь единственный раз безмолвие нарушил короткий отрывистый звук, похожий на вой, но и он оборвался и более не возобновлялся.

Утром я надела подаренное мне платье и спустилась вниз, где в просторной столовой уже накрывался стол к завтраку. Новая одежда достигала в длину до щиколоток, наряд явно был великоват на размер и имел свободный мешковатый крой, больше напоминавший тот, что обычно применяется для пошива ночных сорочек. Но это мне даже больше импонировало – сейчас я ценила свободу во всём. А главной изюминкой платья были рукава-козырьки, короткие и предназначавшиеся лишь для охранения кожи плеч от жгучего южного солнца.

Мэрилин и две зрелые румяные женщины суетились около печи, что-то проверяя и помешивая в горшках. По первому этажу витал дразнящий аппетит запах хлеба и молока.

– Наша гостья проснулась. – Улыбнулась Мэрилин, первой заметив меня. – Доброе утро, ты вовремя, дитя, каша поспела к твоему приходу.

– Доброе утро, дорогие хозяева. – Поздоровалась я с тремя женщинами. – Могу я тоже быть чем-то полезна?

– Ты гостья в этом доме, так что отдыхай, – ответила Элиза, она была ниже остальных ростом и полнее, её лицо светилось жизнью и добротой, а глаза блестели зелёными искорками в отблесках печного огня.

– Да что вы! – Тут же возразила я. – Вздор какой! Я так не могу. На кухне всегда найдётся работа для всех. А гости – это лишь временные жильцы. А раз жильцы, то на них труд распространяется равно, как и на хозяев.

– Ишь ты, какая рассудительная! Мэрилин, ты откуда к нам такую умницу привела? – Басисто рассмеялась вторая, Агнесса, крупная женщина среднего роста и с шикарной косой. Волосы прямо-таки маслянистого дегтярного цвета, блестели в утренних лучах солнца, проникавших в окно, а чуть раскосые миндалевидные глаза, источали лукавство и гранатовый свет.

– Ах, Агнесса, если бы я только знала сама. – Мэрилин звонко засмеялась, её голос удивительно звенел молодостью и беззаботностью, а морщинки лица в этот момент притягивали пленительной, неуловимой красотой.

– Вот так сюрприз! Сама Мэрилин не в курсе, откуда её гостья! – Агнесса прыснула со смеху и теперь даже Элиза и я поддались этому утреннему заразительному порыву.

– Аж до слёз, дорогая! – Мэрилин коснулась кончиками пальцев уголков глаз.

– Так чем могу быть я полезна на кухне? – Ещё раз спросила я.

– А уже всё, дорогая. – Элиза вытащила из печи пузатый чугунный горшок величиной с футбольный мяч и поставила во главе стола. – Каша готова. Агнесса, милая, зови детей и мужчин. И непременно напомни Эрику, чтоб помыл руки. Он такой забывчивый!

Всё-таки я выпросила для себя дело – мне позволили принять участие в оформлении стола. Скатерть уже была наброшена на длинный стол, табуреты стояли, я расставила тарелки и кружки, разложила ложки и приготовилась к знакомству с остальными домочадцами.

Мужчины этого дома оказались словоохотливыми и приветливыми людьми. Муж Элизы, Генрих, высокий светловолосый мужчина, казался великаном, жена доставала ему до груди. Он работал строителем в городе, помогал, как и большинство мужчин, расширять Камелот и укреплять его стены.

Рыжеволосый Николас, супруг Агнессы, был вровень с женой ростом и комплекцией. Оказывается, это он пёк этим утром хлеб, ко всему прочему, он трудился на кухне не только для дома, но и для всего города. В висках его волос таилась мука, придавая лицу солидность и серьёзность, хотя с первых же минут я поняла, что Николас первоклассный весельчак и любитель доставать жену шуточками.

С мужчинами на кухню проследовали дети, три девочки и четыре мальчика. Пятилетняя Шанса, семилетний Курт и десятилетний Эрик были детьми Элизы и Генриха. Восьмилетний Рудольф, шестилетняя Изабелла, пятилетняя Клара и двухлетний Иван, которого принёс на руках Николас, сели рядом с Агнессой. Я вначале испытывала скованность и не знала, о чём заговорить с этими людьми, но нитью беседы завладел Николас, и наше общение мало-помалу приобрело непринужденность и интерес.

Мы оживлённо беседовали о Камелоте, о грандиозных планах и о будущем. Генрих делился задумками в плане строительства города, Николас шутил и подливал молока в быстро пустевшие чашки, женщины следили за тарелками детей, подкладывая добавки рисовой каши, щедро сдобренной маслом. Завтрак получился очень вкусным и познавательным. Я даже удостоилась особого доверия, и на моих коленях посидел маленький Иван.

Позже детей отпустили играть, а мы, взрослые, пили из маленьких чашек кофе, обжаренный и сваренный заботливыми руками Элизы. Эта роскошь, кофейные зерна, доставлялись с отдалённых окраин юга Уолверта. Камелот лежал ближе к границе с западными землями, хоть здесь круглый год стояло относительное лето, столь ценный продукт не произрастал в этих местах.

Меня ждал ещё один сюрприз, в дом пришёл один из воинов, что охраняли стену, и принёс мне моего друга в чисто вымытом контейнере, набитом наполовину сочными листьями салата. Феликс не обратил на меня никакого внимания, сейчас его занимал лишь его завтрак, которым он наслаждался так громко, что нам был прекрасно слышим хруст салата под улиточным натиском.

– Передайте мою благодарность Зяблику. – Попросила я человека, что принёс Феликса. – Он проявил щедрость и внимание к моему маленькому другу.

– Ну и мода пошла нынче, – брякнул воин. – Заводить себе в друзья слизней.

– Друзей не выбирают, Стриж, – осадила его Мэрилин. – Судьба их дарит нам, а мы благодарно принимаем.

Воин буркнул что-то невнятное себе под нос, откланялся и удалился.

Перечитала последние записи и заметила, что стала грешить излишней детализацией в определённых вещах и практически пошаговым описанием, чего за мной раньше не водилось. Прежде я старалась избегать этого, ставя акценты в самых важных событиях. Всё изменилось после того, как не стало Кливленда. Да, да, с тех пор я страдаю изрядным пустым бумагомаранием. Это заполняет пустой карман в моём сердце и придаёт смысл моим будущим действиям. Наверное. Объяснить иначе не получается даже самой себе.

Артур пришёл, как и обещал, он разминулся с тем охранником, Стрижом, что вернул мне Феликса. И не успели мы закрыть дверь, как в неё вновь постучали. Без промедления я последовала за ним через весь город, чтобы встретиться с друзьями. Как же я была благодарна Агнессе за её легкие, словно тапочки, сандалии на мягких замшевых ремешках! После тяжеловесных ботинок, я была готова ходить босиком, только бы больше не испытывать ужасный дискомфорт от перегрева и натирания.

Мы шли в молчании, Артур отчего-то старательно смотрел вперёд и после коротких и уклончивых ответов с его стороны, я оставила его в покое и принялась изучать утренний Камелот.

Поздним вечером он показался мне непроглядным и таинственным, но теперь при утреннем свете, все факелы были потушены, а тени прошлой ночи поспешно ретировались и уходили в землю. Камелот – это город из крепких, но невысоких домов. В принципе, я понимаю, что высота здесь не важна, определяющим фактором стали надёжность и устойчивость. Мы проходили мимо кирпичных построек, в основном серого цвета, но попадались и рыжие с покатой или плоской кровлей. Важными пажами среди кирпича выделяются дома, сложенные из камня с моховой прослойкой. Они придают городу какой-то средневековый налёт, хотя в целом, Камелот всё-таки больше похож на современный городок, за исключением улиц. Есть и деревянные постройки, но они, как я поняла, используются в основном в качестве складов и амбаров, мало кто из горожан живёт в подобных строениях.

Те десятки домов, что довелось мне хорошенько рассмотреть, запомнились определённой особенностью. Раньше я считала, что красоту дому придают отделка фасада, цвет и форма строения. Но в Камелоте душой жилищ были окна. Прямоугольные, квадратные, круглые, как в каютах кораблей и овальные, как в футуристических фантазиях. Мне даже на глаза попался один дом с треугольными окнами! Маленькие и большие, широкие и узкие, с крашенными и серыми ставнями и рамами, с цветами на подоконниках и без. У этого города имелись сотни глаз, каждый день бесстрашно подставлявших свой взор солнцу, ветрам и небесной влаге, а ночами украдкой подглядывавших за звездами и Луной.

Даже в столь ранний час нам встречалось много горожан, спешивших по делам или на работу, которой здесь не обделён никто из живущих. Под ногами шуршал бурый песок, в него для большей устойчивости и целостности дорог когда-то был добавлен речной гравий с примесью мелких ракушек. Их обломки попадались везде и хрустели под тонкой подошвой моих сандалий. Тесные улочки – единственное, к чему я бы придралась. Как житель достаточно большого города, я привыкла к широким проспектам, вольготному пространству скверов и парков, удобному масштабу площадей и уличной свободе. Конечно, в Уолверете больше нет того транспорта, что когда-то колесил бесконечные дороги городов, но его заменил более примитивный и универсальный вариант. Повозки, запряжённые ослами и мулами, кони и лошади, как верховое средство передвижения, всё, что и осталось возрождающемуся миру, лучшая альтернатива и замена автомобилю.

Если повозка проходила по какой-либо улочке, то пешим путникам поневоле приходилось жаться к стенам домов, чтобы пропустить воз и разойтись с ним миром. От животных, что тянули возки, естественно, был определённый мусор, что в свою очередь привело к появлению на улицах Камелота специальных людей – сборщиков навоза. Кстати, весьма почётная должность. Никто не посмеет казать пальцем в сторону сборщика и смеяться над ним, напротив, ему будут отвешивать поклоны и оказывать всяческие знаки уважения. Я сама была свидетелем подобного вежливого обращения с этой категорией горожан.

Мы добрались до восточного бастиона, Артур по-прежнему молчал, он поздоровался с начальником стражи восточных ворот и нас под пристальным вниманием воинов, выпустили за пределы города. Я обернулась, створка ворот, – они были вдвое меньше тех, через которые я вошла накануне в Камелот, – затворилась, но сверху на стене стояло трое воинов, не сводящих с нас глаз и по первому тревожному сигналу, готовых к действию.

– Как тебе удалось нас опередить? – Голос Артура был так внезапен после долгого молчания, я не поняла сути вопроса и лишь посмотрела в повёрнутое в мою сторону лицо.

– Мы долго шли сюда, по расчётам, ты должна была прийти за нами следом через пару дней или через пять. Ведь ты не успела в то утро. Нам пришлось бежать без тебя. Так как ты смогла нас обогнать? – Артур повторил вопрос и смотрел мне прямо в глаза. О, боже! Таким взглядом можно сжечь человека живьём!

– Я не знаю, Артур, это вышло случайно. – Мой голос звучал неуверенно и слабо, как мне казалось. – Может я шла другой дорогой, где-то срезала. Я же плохо знаю местность. Возможно, удача была на моей стороне.

– Тогда эта удача была из разряда дьявольской! – воскликнул он и развёл руками. – Не зная местности и отставая в днях, опередить и прийти первой в Камелот. Браво!

– Ты не веришь мне? Тоже думаешь, что я шпионка Медрода? – Мне вдруг стало так грустно, я стиснула зубы, чтобы не расплакаться, нос защипало от подступавших слез.

– Да как тебе такое в голову пришло?! Я чуть с Грифом не подрался из-за того, что тебя держали по этому обвинению в предварительном заключении! – Удивление в синих глазах Артура вспыхнуло осуждением.

– Но ты говоришь со мной сейчас не как друг, Артур, а как следователь. – Я отвела глаза в сторону леса, что стоял стеной за спиной моего друга.

– Извини. – Выдох, он содрогнулся, спина чуть ссутулилась. – Я вовсе не хотел. Ну, понимаешь, мы волновались за тебя, думали, что всякое могло случиться. Тебя не было с нами. И вдруг ты оказываешься тут, целая и невредимая раньше нас.

– Это было чудо, Артур. Удача. Не спрашивай, как.

– Но, Лиза…, – его голос утратил настойчивость, но всё ещё требовал ответа.

– Настоящий друг спросит: «Эй, как ты? Всё ли у тебя в порядке? Как себя чувствуешь?». И не станет дознаваться, почему и как его опередили в пути. – Не знаю почему, но из меня вдруг вырвалось раздражение.

– Ты права, я повёл себя, как эгоист, – глухо и стыдливо признал он и робко спросил. – Как ты, Лиза?

– Теперь всё хорошо, Артур. – Так забавно было его смущение, он делано всматривался в контуры восточного бастиона за моей спиной, старательно уворачиваясь от моего взгляда. – Слава Создателю, мы с Феликсом добрались в целости до Камелота. А как ты сам?

– Я рад это знать, – искренне отозвался он и посмотрел на меня. – А я, как сама видишь, в порядке. Значит, твоя улитка при тебе? Но я не вижу с тобой твою сумку.

– Мой маленький друг остался в доме Мэрилин. Не к чему его таскать повсюду с собой, – ответила я. – А где Морган и Расти? Почему вы вместе не пришли вчера и сегодня? И почему ты о них не упоминаешь?

– Мы вновь разминулись с Морганом, – ответил Артур, он был явно рад, что тема сменилась. – Это произошло пару дней назад. Я оставил ему немного провизии. Они должны вернуться сегодня.

– Что за причина? Медрод? – Тревога вновь прокралась внутрь меня.

– Да, Расти что-то учуял, у этого лиса, хоть он и стар, нос ещё о-го-го, – ответил мужчина. – Да и сам Морган, уверял, что слышал какие-то странные звуки. Это он настоял, чтобы мы шли дальше, а он остался. Захотел прочесать те места, а после догнать нас.

– Надеюсь, что с ним всё в порядке, Артур. – Я всматривалась в листву деревьев на опушке леса, где-то там должен быть домик Ланса. – Я соскучилась по ним обоим.

– Я тоже. – Признался Артур. – Вот и узнаем. Сегодня.

– Артур. – Я поймала наконец-то его взгляд. – У всех воинов Камелота птичьи прозвища?

– Да, это выдумка Моргана. – Мой спутник успокоился и внимательно смотрел на меня.

– Оригинальная задумка у Моргана. У тебя тоже есть прозвище? – Поинтересовалась я и тут же жутко засмущалась под взглядом проницательных глаз.

– Конечно, – ответил Артур. – Я же тоже воин.

– Скажешь мне его? – И откуда робость в голосе моём?

– Зачем тебе это знать, Лиза? – Его внимание слетело с моего лица и, пробежав по деревцам впереди, замерло в одной точке, он что-то заметил.

– Простое женское любопытство. Не говори. Это не так уж и важно. – Торопливо отказалась я от свое просьбы.

– Филин, – отозвался он, всё так же неотрывно вглядываясь куда-то.

– Филин? – переспросила я, припоминая, как в гневе Гриф называл моего друга в здании, где меня держали.

– Это прозвище дал мне Морган, – пояснял Артур. – Он сказал, что я чем-то похож на эту ночную птицу. Сам-то он себе выбрал куда более красивую птаху. Иволгу.

– Совы, на мой взгляд, самые необыкновенные и прекрасные птицы, – ответила я Артуру. Мне кажется, уголки его губ чуть дрогнули, как бывает, когда человек улыбается. – А филин – король среди сов. Так что Морган выбрал тебе одну из самых ярких птиц, у него есть вкус.

– Так ему и скажу при встрече, что у него есть вкус. – Теперь он точно улыбнулся, но мимолетно, погасив импульс. – Мы пришли.

Я бы в жизни не заметила дом лесного сторожа Камелота, если бы не слабый дымок из трубы, что так удачно терялся средь густых крон сосен, которыми он был обнесён, словно живым частоколом.

Сложенный снизу из камня, а выше из серо-зелёного кирпича, с трапецеидальной крышей, обложенной рубероидом, дом в один этаж с чердаком выглядел весьма уютно и сливался с лесным окружением. Рамы, деревянные ставни и дверь были выкрашены в насыщенный зелёный цвет. Никаких изгородей, оград и заборов, никакого огорода и клумб, лишь густой, бархатистый, отливавший изумрудным блеском мох выстилался под ногами и вокруг жилища Ланса.

Когда до жилища оставалось пройти всего ничего, словно из-под земли вылетели две большие лохматые псины и, неистово рыча и лая, подскочили к нам, обступив с двух сторон. Я хоть и люблю собак, но когда они большие и злые, с разверзнутыми пастями полными острых зубов, с которых стекает слюна, тут я теряюсь и начинаю вертеться волчком, боясь, что мне вцепятся сзади в ногу.

Артур не дрогнул, в отличие от меня, и не поддался панике и страху. Всё-таки он хорошо был знаком с хозяином этого дома, а значит и с его питомцами. Он взял меня за руку и стиснул её сильно, но не больно, а затем громко и повелительно окрикнул рычавших псов.

– Вой, Лай, стоять, ребята! Не узнали меня, черти? Это я! Фу! Сидеть, ребятки, сидеть! Мы свои!

Собаки узнали его голос, прекратили рычать и неожиданно спокойно принялись обнюхивать брючины его джинсов, а заодно принюхивались к длинному подолу моего платья. Их пушистые длинные хвосты дружественно завиляли, собаки позволили нам погладить себя и мирно сопроводили до дверей дома. Такой странной породы я ещё не встречала: смесь овчарки и бобтейла с вытянутыми, как у колли мордами, только тяжеловесными. Шерсть густая и лохматая, бурая в чёрных пятнах. Лапы мощные и длинные, как у дога. Очень странная порода, но не лишенная особой красы и изящества, если присмотреться.

– Ты рано, Арти. – Услышали мы голос за спиной. – Марго не успела чайник поставить на огонь к твоему приходу.

Мы обернулись, метрах в двадцати от нас стоял рослый молодой мужчина с короткой светлой бородой в серо-зелёной одежде, в руках он держал веревку, на которой болталось несколько мёртвых зайцев.

– А я поторопился, времена нынче такие, кто не торопится, везде опаздывает, – отозвался Артур. – У тебя богатый отлов, Ланс. Поздравляю.

– Ты вовремя, друг. – Мужчина улыбнулся, сбросил добычу на землю и в несколько шагов оказался рядом с нами. – Моя охота – твоя.

– Спасибо, друг. – Артур пожал обеими руками вытянутую ладонь Ланса. – Я не один, как и предупреждал. Это Лиза.

– Доброе утро, сударыня. – Бородач учтиво склонил голову. – Друзья моего друга, друзья и мне. Проходите в дом. Вы вовремя. Марго сейчас поставит чайник.

XVI

Ср. future

– Любой новый мир рождается на развалинах старого. Это сравнимо с яйцом. До созревания оно кажется идеальным и завершённым, этаким божественным посланцем, не имеющим изъянов. Но стоит ему достигнуть наивысшей фазы взросления, из него вылупляется жизнь, разрушая яйцо до основания, до осколков.

Мужчины затеяли утренний спор, больше походивший на философские дебаты. Мы пили заварённый Марго, супругой Ланса, душистый и чуть сладкий цикорий, сладость ему придавали листья стевии. Детям в чашки добавили молока, чтоб убавить жар напитка, но и Артур не отказался от молочной добавки в свой цикорий.

Ланс всё больше слушал, хотя не прочь был вставить острое словцо куда нужно, но центром вселенной в лесной хижине сторожа этим утром, безусловно, был Артур.

– И что же представляет собой после акта разрушения пресловутое яйцо? – Не унимался мой друг. – Руины и жалкий мусор, который послужит превосходным удобрением. А жизнь, выбравшаяся из яйца, займёт место своего начального вместилища и станет олицетворением куда более совершенной формы. Таков порядок мироздания: чтобы появилось нечто новое, старое должно уйти.

– Но, Арти, неужели одно не может мирно и по-добрососедски жить рядом с другим? – возразил Ланс приятелю. – Не верю. Это всё равно, что молодежь должна была бы уничтожать стариков только потому, что те своё отжили и больше не нужны, словно отработанный мусор.

– Ты меня неверно понимаешь, дружище! – Артур отхлебнул из кружки и взъерошил волосы на голове. Очевидно, под светлыми волосами копошилось предостаточно взбаламученных мыслей. – Никто не должен никого убивать. От природы смерть естественна для всех. Не будем углубляться в тему – охотник и его жертва, это из другой истории жизни. Я тебе говорю о более масштабных вещах.

– Ну и что же может быть масштабнее смены поколений? – Ланс невозмутимо попивал цикорий и поглядывал в окно.

– Да взять хотя бы наш мир. – Артур развёл в стороны руками, пытаясь указать направление, и едва не расплескал свой напиток.

– Артур, дружок, если хоть капля этого драгоценного напитка, который я сама, кстати, готовила, окажется на полу, – деловито вставилась Марго, дотоле увлечённо беседовавшая с Марией. – Цикорий, который я собирала, сушила, варила. Так вот, если хоть капля прольётся на мой чистый пол, то я не посмотрю, что ты первый из защитников Камелота, я забуду, что ты один из основателей Камелота, вручу тебе тряпку и ты, как миленький, будешь мыть этот пол, задрав задницу к потолку.

– Марго, но я же гость. – Виновато, но мило улыбнулся мой друг.

– Лучше не спорь с ней, дружище! – Ланс придал лицу самое серьёзное выражение, но глаза его искрились весельем. – Это просто генерал в юбке.

– Что творится с людьми Уолверта? – Артур притворился расстроенным, но я-то видела его улыбку, которую он маскировал кружкой. – Женщины командуют в домах, мужчины им подчиняются, а гостей ни во что не ставят. Позабыты старые времена!

– На меня намекаешь, Артур? – к Марго подошла Мария и, подперев бока руками, с прищуром уставилась на парня.

– Лично против тебя, Мари, я ничего не имею, – расторопно проговорил он. – Но знаешь ли… ты бываешь порой малость… эм-м-м…крута.

– Значит крута? – Мария не сводила глаз с Артура.

– Малость. Самую. – Мужчина свёл указательный и большой пальцы на левой руке, оставив минимальный зазор, обозначая этим жестом величину. – Вот такую.

– Марго, подруга, будь добра. – Лицо женщины повернулось к соседке. – Подай мне вон то полотенце.

– Зачем? – спросила та, но тень догадки уже закралась в её глаза.

– Нет! Мари, ты не так всё поняла! – притворно громко крикнул Артур. Ну и забавлялся же он в тот момент!– Ты умница, самая добрая и прекрасная женщина, каких поискать. И Константину невероятно повезло, что ты есть у него. Будь паинькой, отложи это полотенце.

– Так я уже не крута? – Улыбнулась довольная Мария.

– Ты ангел во плоти. – Любился во всю Артур, еле сдерживая хохот.

– То-то же! – Женщина повесила на место полотенце и села за стол, где от души смеялись дети, забавляясь шуткам взрослых.

– Ну и женщина! – шёпотом пробубнил в кружку Артур.

– Что-что? – переспросила его Мария.

– Вкусный, говорю, цикорий, – отозвался Артур. – Марго, благодарю от души за столь приятное питиё в утренний час.

– Ох, Арти, для тебя всегда в этот час в этом доме сварится цикорий, ты только чаще захаживай, не забывай нас, – добродушно произнесла хозяйка, утирая слёзы, вызванные смехом.

Но я прервусь ненадолго, чем раньше не грешила, и всё же опишу тот миг встречи с друзьями, которого долго ждала.

Едва мои ноги переступили порог нового гостеприимного дома, как меня оглушил радостный детский визг.

– Лиза-а-а! Лиза здесь! Тётя Мари, смотри – это Лиза! – Аннушка налетела на меня, как маленький рыжий ураган и так крепко обхватила, что я немного испугалась за платье. Совсем чуть-чуть.

– Привет, Одуванчик мой рыжий. – Я погладила золотистые кудряшки и наклонившись поцеловала подставленную веснушчатую щёчку.

– Лиза, где ты была? Я так сильно скучала по тебе! – Глазки девочки светились радостью. – Я уходить не хотела из Лона, говорила тёте и дяде, что ты придёшь. Ведь ты обещала.

– Я пришла, Аннушка, только чуть опоздала. – Я не могла оторвать рук от этих непослушных, но мягких волос, гладила и перебирала их пальцами. – Хорошо, что вы ушли, иначе случилось нечто плохое…. Но мы встретились и теперь всё будет хорошо.

– Я скучала по тебе, Лиза, – пропищал довольный голосок.

– Я тоже очень сильно соскучилась по тебе, милая.

Малышка была переодета в хлопковые штанишки серого цвета и футболку молочного оттенка, на её шее болтался шарфик, который я не так давно подарила.

– Аннушка, а со мной поздороваешься? – спросил Артур.

– Привет, дядя Артур, – не особо обращая на стоявшего рядом со мной мужчину, пробубнила девочка, всё также не выпуская меня из своих цепких объятий.

– Милая, проводи Лизу к нам, мы тоже хотим с ней поздороваться, – услышала в глубине дома я голос подруги. – Мы тоже очень-очень соскучились по ней.

– Хорошо, – с сожалением выдохнула Аннушка, разжала руки и тут же ухватилась за мою левую ладонь, стиснув её.

– Лиза, должен предупредить, – быстро проговорил Артур, прежде чем я переступила за порог предбанника. – В этом доме не положено ходить в обуви, хозяйка не терпит грязи.

Только тут я обратила внимание, что у самого порога ровным рядком стояли пары обувок размером от мала до велика. Я легко стряхнула с ног сандалии, благо до чего ж удобной была эта обувь, и ведомая за руку ребёнком, вошла наконец-то внутрь дома.

В избе, как я поняла, было всего одно, но довольно просторное помещение, умещавшее в себе три пространства: спальню, гостиную и столовую. Все границы переходов из одной зоны в другую, отчётливо просматривались и не нарушались. По сути, спальня на ночь перегораживалась пополам длинной и плотной материей-занавесью, служившей вместо ширмы, где в левой части спали хозяева, а в правой их гости. В час моего прихода, эту шторку собрали и сдвинули к стене. После Мария поведала, что хозяева любезно выделили детям свою кровать, а сами, равно, как и взрослые гости, стелили себе на полу одеяла и укрывались простынями.