Текст книги "the Notebook. Найденная история"

Я не могла произнести в ответ ни слова, мои уста запечатал холод, что лучами простирался из безумных горящих глаз Волка. Он почему-то мешкал и не решался ступить в воду, хотя расстояние от Него до меня было ничтожно малым, захоти Он преодолеть его в прыжке, уж я-то знала. И, тем не менее, Он не торопился, хотя зубы Его клацали от нетерпения. И я догадалась, мысль озарила меня вспышкой – Он не может коснуться воды, потому что боится её! Но чем она так опасна Волку? Я не успела об этом подумать, как Он ступил обратно в туман и вышел оттуда уже в человеческом обличье, смело шагнув в воду. И тут догадка полоснула мой разум: вода не причиняет Ему вреда в облике человека, но в животном – она способна Ему навредить!

«Не подходи ко мне! Не смей!» – Я отпрянула назад, но спиной упёрлась в стену дома, улица казавшаяся минуту назад бесконечно широкой, теперь сжалась до невозможной узости.

«Ты слепа, наблюдатель. Ты так была горда своими делишками, своими подвигами, что позабыла про меня, а я о тебе не забывал ни на миг. Ты ничто передо мною, ты слаба и тщедушна, ты бессмысленна, ты, в конце концов, посмела перейти дорогу мне, наивно решив, что тебе за это ничего не будет. Мне надоело гоняться за тобой, мы заигрались в кошки-мышки. Я завершу то, что должен. Сейчас!».

Если бы я могла убраться оттуда, то сделала это тотчас же, но меня что-то блокировало, а Его лицо уже нависло надо мной и каждое слово, вылетавшее из Его оскаленного рта, несло мерзкое зловоние гибели.

«Ну-с, моя дорогуша, моя запутавшаяся во времени душонка, теперь тебе некуда бежать и никто не спасёт принцессу из лап волка. Какой-то каламбур получился, но тебе не смешно, а зря, это последнее, что ты можешь себе позволить в отпущенном мной тебе времени. Я люблю души с примесью горького смеха. Этакая перчинка, разбавляющая смесь страха и смирения».

«Ты говоришь со мной, как любовник с возлюбленной» – Это вырвалось у меня случайно, а может мой вечный напарник-юмор меня решил пощадить и смягчить жуткий конец. А возможно и помочь мне выиграть время. Волк прищурился, но улыбнулся холодной и жёсткой улыбкой, а я отчаянно стала думать, как бы мне выскользнуть из Его ловушки.

«Любовник? Это больше, чем любовь. Разве Смерть любит, когда прибирает душу? Разве ей дозволено презренное чувство смертных? То, что я испытываю, куда сильнее и тысячекратно выше этой жалкой любви! Это непостижимое желание – разорвать тебе горло и впиться в него. Со всей невообразимой страстью вкусить живую кровь, что пока ещё не тронута и течёт по венам твоего тела! Я желаю обладать твоим телом столь сильно, как и изгнать жизнь из него. Я хочу твою волю, твою душу и твою жизнь вот здесь, на устах. Ты ничего не знаешь о любви, о жизни, иначе не говорила бы подобной глупости. То, что я испытываю к тебе, не объяснить ни на одном языке вселенной. Даже Солнце так не любит Землю, как я тебя. Твоя душа есть моя душа, твоя кровь – проводник, а жизнь лишь временное препятствие. Когда я вкушу первую каплю твоей крови, ты навеки станешь моей и ничьей более. Мы станем едины, одним целым. Вот она – единственная истина, которую ты сейчас познаешь».

Если я скажу, что не растерялась и вырвалась из Его цепких и весьма сильных объятий и дала дёру, то наврала бы с три короба. Я жутко испугалась, потому что Он говорил правду, и мы оба это знали. Я зажмурила глаза и сжалась. Чудеса происходят везде и довольно часто, но когда-нибудь и они заканчиваются, или просто их действие ограничено во времени и пространстве.

Волк не торопился, Он наслаждался моим пленённым видом и забавлялся от души. Я почувствовала, как Он едва касаясь моего лица, провёл носом, вдыхая мой запах.

«Что это у тебя? Я чувствую, что за тобой кто-то есть. Она. Вас связывает одна кровь. Она тоже особенная и имя её принадлежит цветку смерти. Может мне к ней наведаться после?».

Вот тут меня поразило осознание всей чудовищности сказанного – Он говорил о моей сестре, той, кто должен жить долго и счастливо и не ведать всей жути, что исходит из моей жизни. Я не могла допустить, чтобы Он причинил вред единственному человеку в моей жизни, кто рос со мной с детства и делился теплом души, согревая в минуты безысходного отчаяния. Я не могла!

Что есть силы, я пнула Его по ноге, кажется, попала в колено. Боль Ему была доступна, вопреки тем высокопарным дифирамбам о могуществе, так что Он скорчился и ухватился за колено, выпустив меня из оков рук. Я тут же забежала в самый центр лужи, озираясь по сторонам и соображая, куда бежать. Но вокруг лужи стеной стоял непроходимый туман, язычками, лизавший края лужи и словно обжигаясь, отступавший обратно.

Я знала, что Волку ничего не стоит войти в лужу, пока он в человеческом обличье, и Он вряд ли примет свой истинный облик. Но и вырваться из жуткого места я ещё не могла, мгла удерживала меня, подавляя мою силу.

«Это было смело, но глупо. Тебе никуда не сбежать от меня, глупышка Лиза. Ты лишь отсрочила на мгновение неизбежное».

Он стоял передо мной, улыбки больше не было, а глаза искрились яростью, я раздразнила в Нём зверя. Он сделал шаг, и Его нога в старомодном ботинке по щиколотку погрузилась в мутную жижу лужи. Я сделала шаг прочь. Волк погрузил и вторую ногу в воду, не торопясь и чуть пригнувшись, как охотник, что крадётся к добыче. Я снова отступила.

Когда Он оказался в центре лужи, а я вышла на «берег» противоположной стороны, туман прилип к моей спине, вязкой и вполне осязаемой паутиной. Я поняла, что прорваться сквозь него не смогу. Злорадная улыбка на лице Волка обнажила острые и длинные клыки. Он сделал ещё шаг. И тут в моей голове вспыхнули слова заклинания, пришедшие извне и которых я никогда прежде не слышала.

Вечно живущий во мраке,

Вскормленный тленом и кровью,

Тот, кто на трупе собаки,

Танцы творил смехотворно.

Кто ты? Крадущий стук сердца,

Выйди на свет по призыву!

Кто ты? Что зверь в человеке,

Шкуру долой, Волку силу!

Я не знала этих слов ранее, и откуда они влились в меня, боюсь сейчас гадать, но в тот миг они слетели с моих уст так просто легко и бойко, словно я их знала всю жизнь. Волк зарычал, яростно задергался, но не мог сопротивляться силе этого загадочного и спасительного для меня заклинания, Его тело подверглось мгновенной трансформации, вернув Ему истинный облик зверя. И вот тут стало происходить неожиданное и страшное действо: вода закипела под зверем, и повалил дым из-под его лап, воздух наполнился запахом палёной шерсти, а демоническое существо в центре лужи, извиваясь и адски голося, теряло адскую силу, обвариваясь в чуждой среде. Туман рассеялся, лужа испарилась и унеслась в небо клубами горячего пара, а на булыжной мостовой лежало обваренное тело Волка, дергаясь в судорогах.

Я почувствовала, что силы вернулись ко мне, и я могу покинуть это злосчастное место, но как раз в тот момент, когда я сконцентрировалась и собралась убраться отсюда, кровоточащая голова поверженного Волка приподнялась и повернулась в мою сторону.

«Меня нельзя убить, глупая ты овца… вода лишь на время меня останавливает, но убить не может… нельзя уничтожить вечное, невозможно загасить Смерть… Беги, спасайся, я найду тебя везде! Теперь я знаю ещё одну брешь в твоей жизни… и покоя тебе не будет… аминь».

Я закрыла глаза и… проснулась.

Ср. past

– Ты снова накручиваешь себя, Шерлок, успокойся и, может, тебе стоит снизить количество кофе в своём рационе? Это которая чашка уже за этот день?

Мы сидели с Кливлендом Вайсманом в кафе «ОранЖ», был ранний будний вечер, но посетителей на удивление было много, и наш любимый столик у окна с узорами был занят, увы, пришлось ютиться в отдалённом уголке, хотя меня это нисколько сейчас не волновало, все мои мысли были далеко от этого места.

– Ау, Лиза! Ты меня слышишь? Земля вызывает, Лизу! Земля вызывает Лизу, приём! Дорогая, ты меня пугаешь. – Мой друг шутливо призывал меня. Я задумалась настолько крепко, что с трудом смогла сконцентрировать внимание на своём собеседнике.

– Ой, простите, Кливленд, вы заказали кофе? Я сегодня несобранна по всем фронтам, не могу сосредоточиться.

– Я заметил, а на счёт кофе, так я уже допиваю свою чашку, Шерлок. – Кливленд укоризненно продемонстрировал мне треть напитка в своей белой чашечке. – Ты не ответила на мой вопрос: которая порция кофе сейчас остывает в твоих руках? – В последнее время за мной закрепилось это забавное прозвище, хотя оно мне даже чем-то льстит.

– Это вторая чашка до вашего прихода. И я думаю, что будет третья, не берёт меня кофе сегодня ни в какую.

– Милая, так ведь кофе – это тебе не алкоголь какой-нибудь! – Он искренне поразился моим словам. – Это ж особый отвар древности, нельзя так пренебрежительно с ним, – и добавил так по-отечески заботливо. – Давай лучше мы тебе чай закажем и пончики. А? Сделай перерыв, не изводи впустую этот божественный напиток.

– Эх, профессор, не до чая мне сейчас, и тем более не до пончиков. У меня из головы не выходит встреча с Волком. – Я наблюдала, как он одним большим глотком допил свой кофе и сделал нетерпеливый жест, призывая меня всё рассказать.

– Это случилось прошлой ночью. – Начала я было свой рассказ.

– То есть как? – Кливленд напрягся. – Я думал, ты о той встрече в Праге. Он тебя снова нашёл, здесь?!

– Нет, это было во сне, – тут же пояснила я. – Но действие происходило в Праге и на той самой улице.

– Послушай, Лиза, ты испытала шок, и все те переживания вылились в кошмар, который тебе приснился ночью. Постарайся не заострять внимание и переключить своё сознание на нечто более приятное и занятное. Думай о друзьях, о сестре, обо мне, в конце концов. Только не зацикливайся на этом монстре. Он и добивается того, чтобы ты сошла с ума. Тогда Ему будет проще до тебя добраться. Не делай Ему такой подарок.

– В том то и дело, что я думаю о сестре.

Я в подробностях поведала мистеру Вайсману то кошмарное сновидение, и мурашки от пережитого ужаса вновь покрыли мое тело.

– Но с чего ты взяла, что он имел в виду твою сестру? – спросил мистер Вайсман.

– Я уверена, что он говорил про Лили, ведь полное её имя звучит, как Лилия, а вы прекрасно знаете, что это за цветок. Некоторые народы до сих пор считают, что лилии – это смертоносные цветы, способные своим запахом убивать, существует много фактов, косвенно подтверждающих, смерть спящих людей от букета невинных белых лилий. Так что, Волк имел в виду именно мою сестру, Он назвал её особенной и упомянул, что нас связывает одна кровь.

– Но может, это твоя кузина или мать? – Предположил Кливленд, надеясь уменьшить мои страхи.

– Нет, больше ни у кого из близкой родни нет имён, родственных цветам. Только моя сестра, – твёрдо заявила я.

– Погоди, но возможно это просто уловка такая, эта ж хитрая бестия, достать тебя не может, но зато пугать и доводить до безумия вполне способен. – Он озвучил новую догадку.

– Я видела и чувствовала Его, воздух пропах Его опалённой шерстью, когда вода жгла Его тело. Это было весьма реально, – уныло проговорила я в ответ на оживлённое предположение друга.

– На то они и сны, Лиза, чтобы смущать и путать своими реалиями, сводить с ума, убеждать в обратном и обещать златые горы. – Не отступался Кливленд. – Сны и реальность разделяет тонкая грань в нашем сознании, эта стенка настолько прозрачна и ничтожна, что может треснуть и разлететься на куски от легчайшего дыхания безумия. Поверь обману, поддайся иллюзии, протяни руки навстречу миражу и стенка лопнет. И тогда сон вольётся в реальность, а безумие навсегда завладеет душой и разумом, и ты не сможешь уже найти дорогу назад в настоящее «Я», ты будешь жить в переплетении лжи, сказок и страхов.

– Но этот сон был особенным, Кливленд! И я знаю, что и у Волка есть брешь. Я боюсь только одного, что Он доберётся до сестры быстрее, чем я смогу Ему помешать. Ведь Он может и в её сны проникнуть. Он уже беспокоил ваши сны, чтобы добраться до меня один раз. Так что Ему может помешать повторить это с другим человеком?

– Ты права, – нехотя согласился он. – Эта хитрая змея напоминает живучую гидру из греческих мифов, но на каждую гадину найдётся свой Геракл, дорогая. Его маленькая слабость может спасти тебе жизнь в самый критический момент. Кстати, напиши мне на салфетке тот стишок из сна. Интересный он, я его где-то слышал давно, но где не помню. И как вовремя он пришёл тебе на помощь, не находишь, Шерлок?

– Я сама в замешательстве, – призналась я, – у меня с детства плохая память на стихи, отчего в школе были проблемы из-за этого. – Я выводила на рельефной бумажной поверхности слова заклинания. – Но он мне не знаком и откуда я его знаю – для меня загадка.

– Что-то мне подсказывает, что подобных загадок в скором времени прибавится, – многозначительно подытожил мистер Вайсман. – А вот ответы на них будут весьма и весьма неожиданными. Ты не такая, как все обычные наблюдатели и скоро ты в этом окончательно убедишься, Шерлок.

Ср. past

Помнишь, незнакомец, ещё читающий эту уже довольно потрёпанную рукопись, я упоминала ранее об одной женщине из прошлого, Тамаре? В ходе последних дней в моей памяти ожили её некоторые слова, которыми я хочу поделиться.

«Что же на самом деле представляет собой Смерть? Одним она видится переходной ступенью на новый уровень существования своей души, другим чёрной тупиковой пустотой без продолжения, третьим – туннелем с божественным светом, четвёртым – бледной старухой с косой, ну, это у кого с чувством юмора всё в порядке. А что, если Смерть есть живое существо? Как такое тебе? Нет, не мифическое, а вполне реальное и приземлённое, и видишь ты её среди людей, замечаешь, но не понимаешь, что твоё время уже пришло.

Хочешь, открою тебе Её? Знакомься – это твоя Любовь. Да-да, именно она. Это не чушь, не куксись и не морщи лоб, тебе это не идёт. Мои доводы? Хорошо, слушай. Как свет и тьма, огонь и вода у Смерти должна быть противоположность, это логично, согласись. Что по силе, мощи и яркости противопоставимо «старухе с косой»? Что творит чудеса, возвращая к жизни из царства мёртвых в сказках и реалиях? Нет, добра мало, если оно не подпитано Любовью. Только Любовь и никто другой тождественна Смерти, ведь ради Любви люди готовы на немыслимые поступки и жизнь на пути её расценивается, как препятствие. Безумства, войны, самопожертвования – примеров предостаточно.

Да, конечно, часто люди умирают от болезней, несчастных случаев, от рук незнакомцев. Во-первых, случайностей не бывает, всё предопределено свыше, во-вторых, любая болезнь есть вытекающее последствие от состояний души в моменты неудачных соприкосновений с Любовью. И, наконец, в-третьих, за каждым убийцей стоит определенная доля Любви, каждый человек, абсолютно каждый, рождается без ненависти и с посылом этой мощной силы, но, как известно, от любви до ненависти шаг. И в наивности, полагая, что убийца и жертва были далеки друг от друга и незнакомы, ты забываешь про то, что всё предопределено, как говорилось выше, и детский разум чище и выше взрослого, а именно способен общаться и соприкасаться с подобным себе на непреодолимых расстояниях. Посему, как видишь, фактор незнакомца отпадает.

Любовь и Смерть равны друг другу. Это единое начало и конец. Они – одно целое. Они не духи и не аллегория, они люди, как ты и я. Кто, как не любящий человек способен вернуть к жизни того, кто ему дорог и близок или закончить и оборвать столь дорогую ему жизнь.

Теперь ты понимаешь, что твои дни давно сочтены и ты «мёртв» в определённом смысле? Но не стоит так бояться этого. Лучше быть любящим «мертвецом», чем живым себялюбцем».

Пят. past

Нашла одно стихотворение, его написала моя сестра несколько лет назад. Она у меня талант, мой личный ангел-хранитель.

Не могу забыть тот сон и ту угрозу, что он мне передал из скалящейся пасти моего преследователя. Не прощу себе, если с моей Лили что-то случится. Никогда себе не прощу!

Ах да, стих. Пускай он здесь хранится, я буду иногда, когда будет особенно тяжело, перелистывать страницы и, видя эти строки, чувствовать её рядом, моего ангела, хранителя моей души.

Узел судьбы.

Мы слишком разные с тобой,

Но мы живем одной судьбой.

Твоя судьба в моих руках,

Моя в твоих – так на веках.

Все нити в точку заплелись,

А мы с тобой переплелись.

И не распутать нам судьбы,

Увы, увы…что можем мы?

Ср. future

Как бы мне не было страшно за жизнь Лили, но находиться с ней постоянно я тоже не могла, сестра восприняла моё кошмарное сновидение о кровожадном волке всего лишь сном, в котором проявилась необоснованная тревога о ней. Она настаивала, чтобы я не забивала себе голову «всякими говорящими животными», что у меня чрезвычайно богатая фантазия и мне следует найти ей применение, иначе я «свихнусь». Ну, на счёт того, что свихнусь, Лили, конечно же, пошутила, чмокнула меня в щёку и была такова. Я не имею права перевешивать на неё свои страхи, обоснованы они или нет. Хотя, кого я обманываю, Волк вездесущ.

Но у меня ещё есть друзья в будущем, про которых Он тоже что-то разнюхал, и удар способен нанести где угодно, здесь или там. Если бы я что-то не предприняла вскорости, то действительно свихнулась бы незамедлительно.

И я решила навестить моих далёких друзей, а заодно узнать, как прижился Павел в своей ново-старой семье. Предупредив профессора и погрузив Феликса в необъятную сумку-торбу, я переместилась … в Венесуэлу на пять лет назад. Зачем? О Волке я думала меньше всего, если Он захочет, то сможет добраться до меня где угодно, этот тип ведёт свою игру в кошки-мышки.

Я чувствовала себя виноватой перед младшим братом Агаты. Да, я помогла ему вернуться обратно в родную семью, но при этом оторвала от другой приёмной, что спасла мальчику жизнь и сделала его полноправным членом своей общины. Это эгоизм, мой эгоизм и игра в Бога, как бы помпезно это не называлось и какими бы красками не малевалось. Я хотела хоть как-то загладить и утихомирить свою вину перед мальчиком, а ещё отчасти я боялась, что Павел в глубине души всё помнит и не простит мне этого никогда. Я отправилась в Венесуэлу за подарками для него и его родни, но в основном для него. Возможно, впервые в жизни я желала подкупить ребенка, а, может, хотела просто сделать ему приятное. В этом я больше не разбираюсь, просто делаю в последнее время всё по импульсу, щелчку в голове.

Агата при нашем злосчастном приключении потеряла свои варежки, а для мальчика по всей вероятности не имелось в доме лишнего свитера. А ведь первые морозы предвещали скорую зиму. Конечно, варежки и свитер можно было приобрести и в моем городе, никуда не перемещаясь, но моё нутро жаждало найти для подарка некое неординарное и яркое решение. И я нашла то, что хотела. Деньги у меня имелись, и я сторговалась с молодой смуглой индианкой, проживавшей с мужем и детьми в одном отдалённом горном селении, на вязаные изделия из шерсти ламы. Детям такие вещички должны были понравиться, я так на это надеялась.

С объёмным мешком в руке я появилась на пустыре, припорошенном тонким слоем первого пробного снега. Солнце уже шагало к горизонту, но милостиво решило меня подождать, чтобы я, не прибегая к услугам своего карманного фонарика, спокойно добралась до дома моих друзей. В этом спокойном и довольно милом поселении к моим периодическим визитам привыкли почти все жители, с некоторыми я здоровалась и получала приветствия в ответ, а иной раз и дельный совет. Но один дом не принимал меня ни в какую и не собирался уступать враждебных позиций, его хотелось обходить за много, очень много метров. Как ты мог догадаться, незнакомый чтец, в этом доме проживала та самая недружелюбная старушка, Флора Августа Минестрана, сварливая женщина, в венах которой яду текло больше, чем крови. Каждый раз, проходя мимо её дома, я ускоряла шаг, а иной раз пробегала, только бы не встретиться с этой невыносимой женщиной. Но не всегда мне везло. Вот и в этот раз я не сумела избежать неприятной встречи.

Задумавшись о детях и позабыв обо всём вокруг, я неторопливо вышагивала по белесой дороге и как раз поравнялась с домом Флоры. Взгляд её маленьких злобных глаз я почувствовала на себе не сразу, последовал сухой щелчок калитки, из-за которой вынырнула старушка, довольно проворная для своего преклонного возраста. Я уже хотела дать дёру, так на меня действовала эта особа, но её повелительный едкий голос остановил мои ноги и придавил их к подтаявшему пятачку на дороге.

– Что ты задумала, чужестранка? Что тебе нужно от Лона и его жителей? – Угрожающе тихо зашипела Флора.

– Я вас не понимаю? – Я с ужасом следила, как она приближается, но почему-то не могла пошевелиться. Видимо, сказывалось врождённое почтение к пожилым людям.

– Всё ты понимаешь, нахалка! Решила извести нас всех. – Обвиняющее наступала она. Расстояние улетучивалось меж нами, оставляя позади женщины-фурии темневшие следы таявшего снега.

– Вы преувеличиваете мои возможности. – Я попыталась улыбнуться. – Я просто иду в гости.

– Это же ты вернула Константину и Марии сына, утопшего два года назад. К каким чёрным силам ты прибегла, бесовка? – Так вот в чём дело, вот что так злило эту мегеру.

– Вы меня ещё обвините в колдовстве. Это же смешно. Ребёнок сам нашёлся. – Непроизвольно я стала искать пути отступления, но эта женщина, казалось, заполнила собой дорогу ставшую вмиг чудовищно узкой. Конечно, оставался свободным путь назад, но …

– Ты лжёшь, чертовка! – Продолжала свои нападки мадам Минестрана. – Я вижу тебя насквозь. Запудрила мозги бедным родителям, они те ещё дурачки наивные, что с них взять, втёрлась змеёй в их семью, очаровала детишек.

– Слушайте, это ужё бред какой-то. Единственная змея и ведьма в Лоне – это вы, уж простите. – Она приблизилась на расстояние вытянутой руки и опиралась на увесистую клюку.

– Что?! Да как ты смеешь! Я уважаемый человек в Лоне, меня все тут знают и с почтением относятся ко мне. – Её лицо тут же стало пунцовым от возмущения, а глаза так сильно округлились в гневе, что казалось ещё немного и они покинут свою владелицу, упав ей под ноги. Брр, противная картина!

– Хорошо же вас все уважают, раз обходят стороной ваш дом. Это не уважение. – Не удержалась я от нотки сарказма.

– Страх – один из сыновей почтения. – С удовлетворением и ехидством выдавила старуха. – Я ещё раз спрашиваю, ты кто такая?

– Я не обязана вам отчитываться, будь вы хоть королевой Лона. – Моё терпение лопнуло.

– Я сожгу тебя! – Зашипела с новой злобной страстью старуха. – Я добьюсь того, чтобы тебя сожгли на костре, как в былые добрые времена расправлялись с ведьмами вроде тебя.

– Что ж вы за женщина такая? – Я заметила, что клюка принимает горизонтальное положение и смотрится в руке Флоры уже, как дубинка, а не опора. – Почему вам не живётся нормально в мире со всеми? Вместо того чтобы собачиться с людьми, вы могли бы ходить в гости, общаться, получать заботу и внимание.

– Да я тебя за такие слова, соплячка ты этакая! – Клюка взметнулась и упала на меня, я успела лишь выставить руку перед собою.

– Ай! Что вы делаете?! Прекратите! – Удары сыпались и сыпались на меня, я не ожидала такой прыти от тщедушной старушки, в которую будто вселились все демоны ада.

– Я отважу тебя от этого места, мерзавка! Я изгоню тебя из Лона. Не смей совать сюда нос! – Один удар я пропустила, клюка «поцеловала» мой затылок, в глазах помутилось, и я рухнула на землю, всё еще чувствуя и слыша.

Палка «ласкала» меня по спине и бокам, избегая головы, видимо моя смерть не входила сегодня в планы злобной перечницы. Но от разраставшейся боли у меня всё кружилось и плясало перед глазами. Мне привиделось, что кто-то скачет по дороге в нашем направлении. У меня пронеслось в голове, а не Волк ли это?

– Что ты творишь, Флора?! Совсем из ума выжила? Прекрати! – Знакомый мужской голос прекратил садистские пытки, и клюка больше не касалась моего тела.

– Ты – дурак, Константин! – гневно и явно досадливо рявкнула старуха. – Ты не видишь, кого приветил в доме своём. Она же нечиста в мыслях и поступках. Сам посуди, разве можно было вернуть тебе сына через столько лет? Это не твой ребенок, опомнись, она тебе подложила беса в его обличье.

– У тебя разум совсем помутился от одиночества, Флора Августа Минестрана, раз ты нападаешь на невинных людей и делаешь из них отбивную. – Моим спасителем оказался Константин, вовремя обезоруживший старую мегеру и помогший мне подняться.

– Отдай мою клюку, негодник! – взвизгнула Флора. – Без неё я не могу ходить.

– Об этом нужно было раньше думать, прежде чем нападать на моих друзей. – Невозмутимо ответил мужчина. – Клюку ты не получишь. Сиди дома. Так людям больше пользы будет и меньше опасности от тебя. Я завтра же всем сообщу, что ты сошла с ума и стала опасна для обитателей Лона.

– Не смей этого делать, Константин. Не смей! – Голос пожилой женщины приобрёл оттенки страха и замешательства. – Отдай мне клюку, я требую!

– А вот это видела?

Я улыбнулась, хоть всё тело адски болело, мой друг вытянул руку перед лицом старой забияки и показал смачный кукиш. У чертовки, аж глаза округлились от подобной дерзости и челюсть отвисла. Константин бережно придерживал меня, уводя прочь от этого пренеприятного места.

– Ты пожалеешь, сосунок! Пожалеешь, что сделал, Константин! Пожалеет твоя жена и твои дети! Вы все будете гореть! – Неиствовала старуха, но поделать ничего уже не могла.

– Как бы она и впрямь чего не сотворила вам, Константин.

– Да к черту её. – Отмахнулся он. – Она побоится нам сделать что-либо, и раньше угрожала, но я впервые вижу, чтоб она так кого-то отделывала своей клюкой. Что ты ей сказала, Лиза? – Дом Флоры был позади, и теперь я с беспокойством вытащила моего Феликса из сумки, с облегчением обнаружив, что с ним всё в порядке, клюка не добралась до его банки.

– Она назвала меня ведьмой, грозилась сжечь на костре. А я сказала, что ведьма здесь только одна и стоит передо мной, – ответила я.

– Ох, Лиза, ну и шутница же ты. – Рассмеялся Константин. – Ничего не боишься.

– Ну, почему же, ещё как боюсь. Просто она меня из себя вывела. Честно, я и сама не ожидала, что она начнёт палкой своей махать.

– А почему ты не вырвала клюку у неё из рук?

– Фактор неожиданности был на её стороне, а потом, меня учили уважать старость. И почему-то мои ноги пригвоздило к тому месту, хотя я всей душой хотела убежать. Может она и правда ведьма?

– По мне, так она злая старуха, но вариант с ведьмой тоже имеет место быть, – вполне серьёзно произнёс Константин. – Люди давно за ней замечают нехорошее. Может её злость со временем получила подпитку, и она может в пределах своего дома контролировать людей.

– Но на тебя она не смогла воздействовать.

– Ещё бы! Всё её внимание было на тебе. Ох, ну и раздухарилась же эта женщина! Ты бы видела со стороны. – Похоже, всё это забавляло Константина.

– Мне достаточно было чувствовать и слышать. – Я ойкнула от боли в боку.

– Извини, сейчас дойдём до дому, и женушка мигом тебя поставит на ноги. – Он крепче подхватил меня. – Она знаток по синякам, порезам и ушибам.

– Ну, на ноги меня поставил ты, а ушибы сами пройдут. Я рассчитываю на чашку кофе и тёплую компанию.

– Этого тебе хоть отбавляй, красавица.

Мария встретила нас округлившимися глазами и возгласом:

– Создатель Всемогущий! Что произошло, Лиза? Константин, объясни мне сейчас же, что произошло с нашей подругой?

– Всё в порядке, Мари. – Я попыталась угомонить подругу, охавшую и кружившую вокруг меня. – Просто мне встретилась одна наимилейшая старушка с клюкой, и мы с ней добро поздоровались.

– Это Флора тебя так отделала?! – Мария ахнула в очередной раз.

– Она самая, остальные старушки в вашем Лоне меня пока ещё открыто не обзывают ведьмой и не грозятся сжечь на костре. – Мне даже стало смешно, не смотря на боль, исходившую от побитого тела.

– Она перешла все границы, муж! – Моя подруга повернулась в сторону Константина, её лицо переполняли беспокойство и возмущение. – Что-то нужно делать! Эта несносная женщина опасна для людей. А вдруг ей взбредёт на детей накинуться? Мне даже страшно представить такое.

– Не волнуйся, милая, завтра я соберу совет и поговорю со старшими на счёт нашей боевой дамы Флоры Августы Минестрана, – тут же мирно заверил жену муж. – Очень многим она насолила, но есть и такие, кто ей сочувствует. Думаю, что мирным путём это не решится, но начинать нужно. – Константин, вышел из кухоньки, где нас и встретила его жена.

– Ой, Лиза, у тебя кровь в волосах. Она тебя посмела ударить по голове своей палкой?!

– Всё нормально, дорогая, не трогай. Ай! – Мария неловко задела ссадину и тут же одёрнула руку. – Кровь уже остановилась. Не кричи ты так, не пугай детей. Ещё им не хватало испугаться. Говорю тебе, всё в порядке, у меня лишь синяки и ушибы.

– Но я так не могу! – Она вилась вокруг меня заботливой матерью-наседкой, тщась оказать нужную помощь.

– Успокойся, лучше позови детишек, я им подарки принесла.

– Ты как всегда вся в этом. Её побили, а она думает, как бы одарить. – Мария укоризненно посмотрела на меня, как на непослушного ребёнка.

– Чем быстрее переключишься на что-то приятное, тем быстрее позабудется всё плохое. – Я не поддалась на её взгляд. – Как Павел? Приживается? Что-нибудь вспомнил?

– Потихонечку. – Её глаза тут же погрустнели. – Ничегошеньки не помнит с того дня, как пропал, вернее, когда его похитили. Но я рада, что мой сын дома, с нами, живой и здоровый.

– Это самое главное, Мари.

– Лиза, у него порой такой взгляд! – Голос моей подруги задрожал. – Смотрит и будто не узнаёт. Даже не так, он нас помнит, я это вижу. Но, по-моему, он не может понять, что он здесь делает и для чего он здесь. Вот, так вернее передать его взгляд.

– Мари, ты слишком быстро хочешь, чтобы мальчик вернулся в своё былое состояние, он же чёрте где два года находился, и чёрте с кем. – Попыталась я приободрить её. – Надо понимать. У тебя Агата два года молчала. Наберись терпения и жди. Он поймёт всё со временем и будет смотреть на вас, как и прежде.

– Ты права, Лиза. – Устало выдохнула Мария. – Просто мне иной раз не хватает твоего доброго слова. Ты умеешь меня успокоить. Я благодарна тебе всем сердцем, ты вернула мне двух детей. Агата снова стала той веселой и ласковой девочкой, как и прежде, и мой сын живёт под одной крышей с нами. Муж не нарадуется. Наша семья снова полна того счастья, которого нам не хватало. И Аннушка с Петром быстро подружились с братом. Всё чудесно, я просто себя накручиваю.

– Ты – мать и твой долг постоянно думать обо всех и беспокоиться. Это нормально. Ну, так ты позовешь, наконец, нашу разросшуюся банду? У меня с собой мешок гостинцев для этих сорванцов.